Под шум дождя по мокрой крыше

Засыпать под шум дождя было хорошо. Проснулся и понял. Дождь ночью закончился. А теперь было тихо. Только редкие капли тункают о карниз.

В голову снова влезла зачем-то Земфирина песня про гору окурков, гигабайт фотографий и любовь оставшуюся в прошлом веке, а за этим вспомнил про дырочку в правом боку… Нет, не про ёжика, про тактильность. О том, как впечатываются в физическую память случайные прикосновения, незначительные мелочи и прочие смешные глупости, буквально тавро на памяти ставят. Дырочка оттуда. Из прошлого века. Студенческая практика, роспись стен в каком-то здании. Халатик, бывший когда-то медицинским, теперь в краске и маленькая дырочка на боку. Не видная, но руки… Ох уж эти руки… Соскучившись обнимают любимую и случайно пальцы на миг касаются нежного шёлка кожи, вот только через эту дырку. Прикосновение и хлоп тавро в памяти на всю жизнь. Из всего почему-то запоминается такая малость, глупость и чепуха. Вот из таких крупинок и собирается мозаика памяти. Забыть при желании можно что угодно, вычеркнуть, решить, что не нужно, но эти крупинки всё равно остаются, и когда всплывают, то улыбают.

А капли стучат всё реже. Светает. Птицы просыпаются. Дождь был, кстати, первый весенний. Правда долгий и нудный, а вовсе не как «первый весенний», который по определению должен быть радостным, светлым, звонким оптимистичным, этот же зарядил на полдня тугомотину, и все поплыли залезши под зонты и капюшоны.

Подумал – Надо написать сообщение. Везде и всем. Только такой собрался, как из-за плеча альтерэго извиняясь покашляв говорит: - Со смертью снова в шахматы партейку затеваешь?
- Нет, говорю, с чего? Даже и в мыслях нет.
- Ну как же нет, я же вижу, фигуры расставляешь, планы, стратегии вон уже строишь. Только смысла в них нет. Ну сделаешь ты заявление своё во всех соцсетях и что? Глобально – это пустое колыхание воздуха, если даже с тобой что и случится, то никто из этих соцсетей об этом не узнает, так же как и ты, впрочем. Много ты знаешь о тех кому ставишь «лайки»? Японца этого в деревне, даму эту из Парижу, о ребятах своих из деревни Псковской или ребятах Московских, да что о далёких, ты о живущих через улицу ничего не знаешь. Так что соцсети эти иллюзия дружб и общений. Никто ничего не знает, и помочь не сможет в экстренном случае. А ты все-таки сообщение-то своё напиши. И в паспорт положи, так оно вернее сработает.
Подумал и согласился с ним. Взял бумажку-ручку и написал:
Волеизъявление.
Тому кто меня найдёт. Тело кремировать, прах развеять.
Печать, подпись.
Сложил аккуратно пополам и спрятал в паспорт.
Альтерэго снова многозначительно кашлянул из-за плеча и изрёк: Вот за что тебя люблю, так за мировоззрение твоё. За прущий оптимизм. Начал за здравие, окончил за упокой, маладец.
Я в недоумении – а чо такова? Это же обычная жизнь. Она из этого и состоит.