Сундучок, глава 2, межобломье П-Ш

СУНДУЧОК ВОСПОМИНАНИЙ,
       или
НЕ УГОДНО ЛЬ ПРОСЛЫТЬ АНТИСЕМИТОМ?
(многоглавый роман
с автобиографическими и географическими деталями,
а также с выстрелами, взрывами и гибелью разных людей,
иногда с картинками, но чаще без матюгов)

                Есть у каждого бродяги
                сундучок воспоминаний…
                Из стихотворения «Бродяга»
                (1934), автор — Д.Б.Кедрин.

Глава 2. ТЕМА ЛЮБИМАЯ И ГОРЬКАЯ
(три облома + два межобломья)

                Роман пис`ать — нелёгкая работа.
                Стихи — такие ж трудные дел`а.
                Но более всего любовь к военморфлоту
                меня сквозь годы мучила и жгла.
                Подражание есенинским
                «Стансам», сочинённым
                в Баку осенью 1924-го.

МЕЖОБЛОМЬЕ    II—III

                Судьба меня качала,
                но и сам я не святой,
                я сам толкал её на поворот…
                Из песни «Так вот
                моё начало» (1964),
                автор — Ю.И.Визбор.

Решение заслать мои абитуриентские документы в Минск подпирали 6 «китов». (Возможно, читателя, настроенного уж`е несколько предвзято, подробно-занудное описание этих 6-ти факторов мало интересует — тогда, пожалуйста, смело «перескакивайте» к следующему фрагменту!)
1) В описываемую эпоху в городе-герое Ленинграде насчитывалось около 40-к`а высших учебных заведений. Сразу исключив из рассмотрения не ман`ящие меня по профилю — Лесотехническую академию имени С.М.Кирова в Институтском переулке, Первый медицинский имени академика И.П.Павлова на улице Льва Толст`ого, Педагогический имени А.И.Герцена (на берег`у «Эрмойки»), Консерваторию имени Н.А.Римского-Корсакова (на Театральной площади), Горный институт имени Г.В.Плеханова (на Васильевском Острове) и ряд других, — я «зацепился» за Ленинградский гидрометеорологический… и не менее как за океанологический факультет!
2) Располагался он далеко за Невой — на Малоохтинском проспекте. В один из дней, свободных от вахты, я попросил Сюзанну пропутешествовать туда со мной. «Моя женщина» принахмурилась было, но согласилась поехать. Если б загодя знать, чем закончится та вылазка…
3) В выбранном вузе погутарил я с кем следовало — и с удовольствием узнал, что инженеры-выпускники этого факультета участвуют в МОРСКИХ экспедициях, изучают гидрологические и метеорологические условия в МОРЯХ и ОКЕАНАХ, ведут оперативное обслуживание МОРСКОГО ФЛОТА и рыбного хозяйства. Стипендия для студентов I—IV-го курсов — 35 «рэ», на V-ом курсе округлится до 40-к`а. Единственный «минус»: место в общежитии не гарантируется. Дадут или не дадут — зависело от среднемесячного дохода каждого из членов моей семьи: если он не превышает размера стипендии, то, скорее всего, дадут; в противном случае — ищи угол. Угол для жилья внутри городской черты (даже на такой окраине, как Малая Охта) стоил не меньше двадцатки, ибо спрос был вел`ик.
4) После собеседования путь наш лёг обратно в Петерг`оф.
Красавица выглядела сильно уставшей.
Я прикидывал в уме: папа получает 120, мама 80, итого 200, делим на 4 (считая моего младшего брата-пятиклассника) — многовато будет, да? Как Роман Арсеньевич отнесётся к идее меня усыновить? Или хотя бы смастерить документы, согласно которым я числился бы в его семье (и в расчёте среднемесячного дохода фигурировала бы лишь сумма двух скромных пенсий старика и инвалидки, делённая на 3)?
В вагоне электрички озвучил эту (довольно-таки бредовую и противозаконную) идею Сюзечке. Реакция не светилась доброжелательством:
— Анатолий, да ты просто авантюрист!
Я понял так, что Сьюзен хотела видеть меня вовсе не братом, а… женихом? Или мужем?
Чёрт подтолкнул озвучить и эту (не менее бредовую) идею.
Ответ:
— Не напрашивайся, дурачок, ни в женихи, ни в мужья ко мне: годами не вышел, з`елен ещё. У меня есть жених. Нормальный, с положением в обществе, с хорошей зарплатой. И он, он будет моим мужем, а не ты, сексуально озабоченный юнец-малолетка!!
Что там у Есенина в «Анне Снегиной»?
        …Нет, это уж было слишком.
        Не всякий рождён перенесть.
        Как язвы, стыдясь оплеухи…
Мы молча доехали до станции «Старый Петерг`оф», молча покинули вагон, молча прошли к д`ому на 23-ем проезде.
Больше никто из нас двоих никогда не трогал эту тему.
И друг друга мы больше не трогали.
В университет имени А.А.Жданова, в политех имени М.И.Калинина, в «Техноложку» (институт имени Ленсовета), в электротехнический имени В.И.Ульянова (Ленина) и ещё куда-то (если память не подвирает — в ИИЖТ, то есть в Институт инженеров железнодорожного транспорта имени академика В.Н.Образцова) я съездил сам.
Везде огорчала аналогичная (неприемлемая) ситуация с «общ`агами».
В некоторых старых зданиях ещё и коридоры воняли малоприятно, несмотря на летнюю жар`у и чуть ли не круглосуточные проветривания…
5) Ну, а МРТИ отсчитывал свою историю с 1964-го, когда был образован из одноимённого (радиотехнического) факультета Белорусского политехнического института (БПИ) как самостоятельный вуз. Представлялось: новый, свеженький, чистенький, без вони, сполна укомплектованный и аудиториями, и койками…
6) Кроме того, в Белоруссии — на Полесьи и в Гродно — проживали многочисленные мои родственники по материнской линии. Богатством они не славились, но — верилось! — из последних сил, из последних денег сумеют помочь, если мне станет совсем туго.
                * — * — * — * — *
«Из всех крупных городов Советского Союза Минск — самый захолустный. И наоборот: из всех захолустных городов Советского Союза Минск — самый крупный.»
Эту ёрническую фразу, которой здешние экскурсоводы, не боящиеся греха, начинали свой устный рассказ о нашем городе, я услышал впервые в 1981-ом год`у, когда принимал в гостях одного из своих сослуживцев по «Кашалоту» Володю, приехавшего вместе с женой Наташей. (Где они оставили свою детвору — к том`у времени у них были Денис и Дима — Бог весть.)
А летом 1966-го мне было не до экскурсий.
Льгота для «золотых» медалистов из средних школ — если профилирующий вступительный экзамен выдержан на «отлично», то о прочих можно забывать, считайте себя, товарищ, принятым в студенты и пожалуйте на собеседование — не «улыбнулась» мне. МРТИ, он же (шуточно) «Магазин РезиноТехнических Изделий» (традиционно-фривольная фантазия «быдла» трактовала их не иначе как презервативы) — вместо одного профилирующего взял да и устроил тогда два: математику письменно и математику устно. С письменной я «завозился» — и не успел перенести с черновика в чистовик все верные ответы. Сдал кипу черновиков вместе с недоконченным чистовиком, тешась наивной надеждой: мол, экзаменаторы разберутся. Разбираться им было либо недосуг, либо невозможно, либо не захотелось, ибо читабельность моего чернового (да не буду уж греха таить, и чистового) почерка до сих пор оставляет желать много лучшего…
Итог: за первый из профилирующих получил я 4 балла, а не 5. И потому вынужден был сдавать все остальные «тупительные» экзамены — 4 «штуки»: математику (устно), физику (устно), русский язык и литературу (письменно), химию (устно).
Процедура поступления осложнилась ещё и тем, что плохо запомнил я дату, в которую было назначено пис`ать сочинение. Когда вскрылась ошибка, пришлось ёрзать на брюхе в приёмной комиссии, упрашивая разрешить мне явиться и посочинять завтра — вне группы соискателей, в которую был зачислен изначально. Разрешили, поставив (без дискуссий!) условие: вследствие несвоевременной сдачи оценка будет снижена на 1 балл. Напис`ал я сочинение на «5» (ведь любым иным качеством такой продукции дискредитировал бы авторитет отца!), но в экзаменационном листе (и в сборных ведомостях) зафиксировали твёрдую «четвёрку».
В сумме из 25-ти возможных баллов набрал я 23, а поскольку у экзаменаторов впереди был ещё и второй поток абитуриентов, вынесение вердикта по вопросу «Принимать меня в очники али не принимать?» отсрочили до конца августа.
Казённый ночлег отобрали (матрасы и прочая постельная рухлядь нужны были коменданту института для размещения молодёжи из второго потока).
Жить мне в Минске было негде.
И уехал я 11-го августа под в`естовую границу БССР — в Гродно к тётушке Евгении, оставив её почтовый адрес в приёмной комиссии, дабы та прислала весточку об окончательном решении.
Вполне понимал, что при удвоенном конкурсе оно может и не быть на 100% положительным.
Неотвратимый вывод: с достижением в январе 1967-го полных 18-ти лет буду призван в батальоны ТФТ.
Не хотелось мне в эти батальоны, сколь бы романтическим местоположением они ни обладали.
                * — * — * — * — *
Тётушка — экспедитор молочного комбината — к моменту моего прибытия содержалась в КПЗ гродненской гормилиции, ибо не уследила: как грузчики стырили флягу сметаны?
Хозяйка частного домика на улице Нёманской (на Беларуси в названии родной рек`и употребляется не «е» — Н`еман, — а только и всегда «ё»), где Евгения Васильевна снимала для жилья отдельное помещение площадью 8 квадратных метров, отнеслась к моей просьбе «П`устите переночевать?» снисходительно, однако заявила, что на означенную площадь уж`е заселила свою дочь, поругавшуюся с мужем, и предложила мне место на чердаке (со строжайшим требованием «Не курить!», потому что он был набит свежим сеном).
А я тогда ещё не курил — и сладко-сладко отсып`ался на том сене за все предшествующие полтора (или два?) месяца, нагруженные стрессами.
                * — * — * — * — *
Днями гулял-разгуливал по городу, влюбляясь в него сильнее и сильнее с каждым шагом при любой погоде.
И вот уж полвека с лишним затрудняюсь объяснить: почему «приварился» я сердцем, душой и телом к Гродно?
Почему именно там чувствую себя (всякий, всякий раз, как приходится бывать) энергичным, весёлым, здоровым, молодым?
                * — * — * — * — *
30.08.1966 вечером выехал в Минск, не дождавшись письм`а от приёмной комиссии, — оченно, видите ли, хотелось узнать её последнее «бу-бу».
31.08.1966 утром нашёл свою фамилию в списке принятых для очного обучения на I-ый курс радиотехнического факультета (РТФ). Группа студентов, в которую зачислен, имела обозначение «Р-61».
В жизни начался новый этап.
                * — * — * — * — *
И оказался он пропитан жуткой скучищей. Синусоидально она менялась местами с острой тоской.
У дореволюционного поэта Блока вычитал латинское выражение «Dolor ante lucem», переводившееся как «Предрассветная тоска». А чуть позже в том же источнике обнаружил уточняющий вариант: «Dolor ingens ante lucem» = «Великая предрассветная тоска»…
Напряжённого труда учёба для меня не представляла, давалась сравнительно легко. Ребята и девчата в Р-61 — вполне коммуникабельные. Хотя и осторожничали в рамках I-го семестра (в группу нарочно было набрано 27 или 28 человек в расчёте на то, что зимняя сессия непременно откинет двоих или троих). А после зимней сессии прониклись мы, не откинутые, уверенностью в неколебимости своего студенческого статуса на ближайшие 4 с половиной г`ода.
И отваживались мало-помалу «шалить».
Одной из своих личных заслуг в этом периоде считаю и назову организацию первой КВН-битвы, случившейся на территории БССР. Билась сборная команда РТФ (в которой сам участвовал и телом, и лицом, и словом, и творческими фантазиями) со сборной командой ФАВТ (факультета автоматики и вычислительной техники). В жюри засела вся верхушка института. Она признала нашу команду проигравшей. Опиралась при этом на два «уж-ж-ж-жасных» просчёта:
1) в одной из лихих реприз мы использовали идеологически неудовлетворительное и нежелательное стихотворное произведение В.С.Высоцкого «О нейтральной полосе»;
2) в ответ на другое задание — осмыслить современную участь чеховской Каштанки — самостоятельно (то есть без заимствований у В.С.Высоцкого) сочинили «похаб`ень» (как заявил проректор Т.Е.С-ов, благообразнейший мужчина с тщательно выкрашенными в седой цвет волосами на продолговатом черепе).
Исполнена она была нами на мотив известной фольклорной песни:
        …Помню: я ещё мол`одушкой была —
        день и ночь меня романтика влекла,
        убегл`а я раз из д`ому натощак
        и попала в свору уличных собак.
        Сворой верховодил пёс Барбос
        (он имел большой и влажный нос) —
        его тоже, ох, романтика влекла,
        и ходили мы с ним вместе на дел`а:
        по газонам колесили день-деньской,
        в магазине бочку слямзили с треской,
        и кричал нам вслед знакомый хулиган:
        «Каштанка — здесь!
        Каштанка — там!
        Каштанка — здесь!
        Каштанка — там…»
        Развлекались мы с Барбосом так и сяк —
        и весь город обозлился на собак:
        на товарищеский суд нас повели,
        живодёрней нам грозиться начал`и…
        Поняла я, что романтики здесь нет, —
        и проснулась. За окном вставал рассвет…
Если б «седой оценщик» узнал ещё, что один из соавторов, Алик О-нь, предлагал (в комнатке, где я как главный автор собрал их), во-первых, вместо «ох» употребить «блин», а во-вторых, назвать руководителя своры не «Барбос», а «Барбуй» — и при этом провокационно-тоненько смеялся…
                * — * — * — * — *
Лет через 8 после нашего выпуска, состоявшегося летом 1971-го, Т.Е.С-ов был осуждён к лишению свободы за злоупотребления, допущенные при командовании очередной приёмной комиссией (проще говоря, запачкался во взятках от родителей «абит`уры» — и не сумел отмыться).
Не злорадствую, а лишь вспоминаю т`о, чт`о вспоминается.
                * — * — * — * — *
Вузовская учёба не вспоминается мне сейчас практически ничем.
Искал себя в других рамках:
1) в секции вольной борьбы (в секцию штанги меня не взяли — без какого-либо опробования, просто с первого взгляда не понравился тренеру);
2) в лыжных кроссах (средняя школа за Уралом предоставляла только мягкие крепления для валенок, а на зимней Спартакиаде МРТИ кафедра физвоспитания дала обуться в ботинки с жёсткими креплениями — и мой личный результат оказался едва ли не вдвое лучше школьного! Но чут`ок не дотянул до третьего м`еста по институту);
3) в РССК — Республиканском спортивно-стрелковом клубе (палил по бумажным мишеням из мелкокалиберных винтовок ТОЗ-6, ТОЗ-8, МЦ-12);
4) в РСТК (Республиканском спортивно-техническом клубе) ДОСААФ закончил к 23.01.1970 полный курс обучения по программе подготовки пловцов-подводников…
        …И особист Суэтин,
        неутомимый наш,
        ещё тогда приметил
        и взял «на карандаш»…
                * — * — * — * — *
В роли Суэтина выступал начальник нашей спецкафедры — полковник Бугр`ов (увы, опасаюсь сейчас по памяти исказить его имя-отчество — Игорь Васильевич?).
Он не был особистом — он был ответственным за победоносные выступления вузовской команды в городских, районных, межрайонных, областных и им подобных соревнованиях по военно-прикладным дисциплинам.
Посему: как только затевались, например, стрелковые «ристалища» — в вузовскую команду включали меня вне зависимости от личного желания и настроения…
                * — * — * — * — *
Зимой на каникулы после I-го семестра я съездил в Покл`евскую.
Хотелось возобновить школьные отношения с Аллой С. и продвинуть их ко крылечку отдела ЗАГС.
Встретились 4 раза за 10 дней.
Она была как будто рада.
Но речей о замужестве не поддержала: ты, мол, учишься, я учусь пока, вот встанем на собственные н`оги, тогда и поговорим.
Вроде бы разумно, правда?
А где же любовь?
                * — * — * — * — *
Зимние каникулы II-го курса (после III-го семестра) проводил я в Ленинграде. Нет, к Таубергам в г`ости не напрашивался. Мой институтский друг Лёша Анисимцев бросил МРТИ перед летней сессией 1967-го и перебрался в ВВТКУ — Высшее Военно-Топографическое Командное Училище. Располагалось оно (да и по сей день располагается) на Петроградской Стороне.
Встретился я с Алексеем (и познакомился с его дальней роднёй, проживавшей — простое совпадение? — тоже на Л`иговке, куда он и пристроил меня поночевать).
Встретился с тремя одноклассниками из Зауралья:
— Георгий Б. со вкусом и шиком носил форму курсанта КУОПП (Краснознамённого Учебного Отряда Подводного Плавания);
— Татьяна П. обучалась в институте пищевиков, специализируясь на молоке и всевозможных продуктах из оного;
— Геннадий Д. приехал к ней повидаться из Иркутска — промеж них горела истинная любовь, помогшая объединиться в семью, которая существует вот уж почти 50 лет.
Пуще всего хотелось мне встретиться с петерг`офцами (ведь тогда — в июле 1966-го — Сюзанна, Роман Арсеньевич и я, кто бы что ни говорил бы, сдружились вплоть до ощущения кровного родства. По крайней мере, у меня такое ощущение было).
Но дом за сиринг`арием предстал взгляду безобразными руинами.
Я «порулил» на часовой завод к Виктору Егорычу. Старина дорабатывал последние месяцы перед выходом не пенсию. Меню новой нашей встречи отличалось отсутствием «Токаны» — вместо неё принёс я аккуратную стеклянную банку с импортными маринованными огурчиками. После третьего тоста «За милых дам!» услышал:
— …ве-ведьмочка-то эта, красавица, внучка Арсеньича, на прошлогодние майские праздники сына родила. Крепенький малышок, тёмные волосики, тёмные гл`азки, весь в отца, таким же богатырём поднимется…
— А кто отец?
— Ды-дык у чучмека этого ни капли сомнений — радовался, ракетницу у начальства выпросил, салюты из неё устраивал неделю напролёт…
— Асмай? Базуртанов? Из милицейских со станции?
— Ну да!!
— О, надо бы мне зайти поздравить и его, и мамочку, и прадеда — у них какой теперь адрес?
— Анатоль, ты ж не перебивай!!! Этот ментяра с золотым зубом всю неделю болтался по всем трём Петерг`офам, угощал водкой и друзей, и знакомых…
— А они ж вроде не пьют водки?
— К-кто?
— Ну, Асмай — то ль чеченец, то ль ингуш, а у них мусульманская вера, «Коран» запрещает крепкие хмельные напитки…
— Я не-не-не-не вникал: чеченец он или не чеченец, ингуш или мусульманин… — говорю тебе: радовался! Для нормального русского мужика сын — это счастье. А для них, для горцев — двойное, четверное, десятерное!! Так что «Коран» там или не «Коран», а человек от счастья съехал слегка-временно с катушек… Насыпай, давай — за него и за его первого сына!
— Давайте…
Мы снова выпили… и я продолжил:
— Горцы говорят: «Один сын — это ещё не сын. Два сына — это полсына. Три сына — вот это будет настоящий сын!»…
— Да ты не волнуйся, настрогают они там себе сыновей — пусть все здоровенькими растут, гр`ома не пугаются и за машину не цепляются!! Плесни-ка ещё крёстному папе!!!
— Где «там», Егорыч?
— Разве я не сказал? Ув-вёз свою семью т-твой Асмай к себе на родину.
— Это куда ж?
— От нашего Балтийского м`оря — к Каспийскому… Где-то в предгорьях Се-Северного Ка-Кавказа, ко-конкретней пока не могу… В-вот пришлют письмо…
— Хорошо, что не в Среднюю Азию. Там очень не жалуют женщин, взятых замуж с чужбины, то есть не обладающих коренной национальностью…
— Да, да, знаю, знаю, правду лопочешь…
— И наш каспиец — при молодых?
— Роман-то? Арсеньич?
— Про него, про него интересуюсь…
— Ох, б-браток, а Романа-то мы схоронили… Здесь… Ещё до отъезда ихнего…
— Эх-х! — скрежетнул я зубами. — Давно ли?
— Да уж полгода, наверно-ть… Или малёхонько больше?
— Помянем.
— Помянем. Ц-Царствие ему Небесное!!
— И земля мягким пухом…
Выпили. Помолчали. Собеседника моего стремительно развозило. Пока сивая голова не свалилась окончательно на грудь, я сказал:
— Виктор Егорыч, давай домой провожу?
Он встрепенулся:
— Дело говоришь? Или не дело? Д-дерябнуть ещё имеем?
— Эту уж`е прикончили. Но можем вторую купить.
— Ага… М-можем! Выдвигаемся!!
Жил он буквально рядом — на Мастеровом переулке. Заплетающимся языком сообщил мне точный адрес. Обеими ногами заплетал не менее «кудряво».
Доволок я своего бывшего начальника до семейной пост`ели — и с позволения удивительно гостеприимной хозяйки остался у них на ночлег.
По пути пытался выяснить: как назвали мальчика? К сожалению, водка совсем расслабила Егорыча, он не понимал уж`е вопросов — и лишь бормотал «Анатоль… Анатоль…» с интонациями «Не бросай… не бросай…».
Или это и был ответ?
Сюзанна выбрала сыночку имя в память об истинном отце?
Утром к данной теме мы не возвращались. Быстренько похмелились — и разбежались: старик устремился на работу, а я пошагал на станцию Новый Петерг`оф к электричкам.
                * — * — * — * — *
Летние каникулы студентам в СССР полагалось проводить, познавая (как правило, на пленэре) прелести ТФТ непосредственно собственно-личными костно-мышечными аппаратами (вульгарно выражаясь: «горбами»). Инструкторы-организаторы от райкомов, горкома, наиболее сознательные рядовые комсомольцы и комсомолки, а также СМИ именовали этот период торжественно: «!Третий! — !Трудовой! — !Семестр!» (дополняющий и завершающий традиционную п`ару семестров в стандартном учебном год`у).
После I-го курса в 1967-ом от трудового семестра я «отвертелся», ибо в начале июня получил известие о том, что сердечная мышца дорогого бати стала жертвой первого в его жизни инфаркта, и прямо с последнего экзамена умчался в аэропорт на рейс Минск—Горький—Свердловск.
После II-го курса в 1968-ом попал прокладывать междомовые инженерные коммуникации в Минске — и едва не был мобилизован военкоматом вр`еменно послужить в Советской Армии, дабы не пустовали казармы, из которых дивизии КБВО (Краснознамённого Белорусского военного `округа) двинулись в августе «гасить чешские капризы».
После III-го курса в 1969-ом рванул с «диким» стройотрядом в окрестности знаменитой Братской ГЭС.
        …А я еду, а я еду за деньгами —
        за туманом едут только чудаки…
По пути обратно остановился на несколько суток в Омске. Там Алла С., закончившая свой техникум в Свердловске, трудилась на телефонной станции — и проживала в общаге, известной всем мужчинам Омска как «ШГБ».
— Что обозначает буква «Ш»?
— Шестьсот.
— Ты всё равно не пойдёшь за меня? Хочешь оставаться одной из этих шестисот?
Долгожданного ответа я опять не получил.
И опять уехал несолоно хлебавши.
(В этот раз оказалось: навсегда.
Алла ушла из мира живых 8-го января 2010-го г`ода с фамилией Фрольцова.)
                * — * — * — * — *
Денег, заработанных в стройотряде, хватило на подарок родителям — телевизор «Горизонт» — а также на приобретение привычки курить свои.
После Братска и Омска тоска на IV-ом курсе заедала совсем по-чёрному, грозя обернуться депрессией.
Именно поэтому в с`амом конце 1969-го, когда «особист» Бугр`ов вызвал меня к себе на кафедру и доверительно-вполголоса сообщил, что Партия объявила набор добровольцев в подводный флот, я без долгих раздумий ответил: «Гот`ов и желаю».
В истории Стран`ы Советов уж`е звучало подобное объявление: «Комсомол, на самолёт!» — в год`у 1936-ом. Или 1937-ом?
Полковник пообещал всемерное содействие в прохождении всех комиссий: медицинской, отборочной, мандатной и прочих — сколько бы их ни назначили. Я понял: он был захвачен врасплох разнарядкой, спущенной сверху и обязывавшей дать любой ценой «единичку» от вуза, и сейчас спешит мною прикрыть свою… хм, спину… но, в общем-то, мне было всё равно.
Мы договорились:
— я заканчиваю VII-ой учебный семестр, добросовестно сдаю все экзамены в зимней сессии и отправляюсь учиться грамотному обхождению с ПЛ (подводными лодками);
— спецкафедра проделывает всю «оформительскую работу», то есть поднимает и усмиряет всю бумажную круговерть.
Вот так и получилось, что вечером в четверг 5-го февраля 1970-го г`ода поезд потащил меня с известным вам чемоданчиком из Минска в Ленинград.

К о н е ц    «М е ж о б л о м ь ю    II—III»    в    г л а в е    2 - ой    р о м а н а

© Аффтар, 2017.

© Заимствование из текста песни В.С.Высоцкого «Тот, который не стрелял» дано здесь с опорой на расшифровку магнитозаписи, датируемой 1972 г.