Фильм

1 часть

      Каждый уважающий себя гражданин, как считал Александр, обязан снять фильм. Снять фильм это не просто заснять пердёж в слоумо так, чтобы хронометража хватило… Фильм – это искусство. Это то, что увидел ты, но не увидели другие. То, что они обязаны увидеть. Что я хочу сказать? Я говорю, что каждый из нас может или мог увидеть кино, которое никогда не будет снято. Говорю, нет, кричу, что все вы виноваты в чьей-то слепоте на увиденное вами! Нет вам прощения…

      Видеть повешение это одно, участвовать в нём другое, ну, а снимать это на камеру – искусство. Никто не говорит, что актёрская игра это нечто второстепенное… Нет-нет. Актёр должен показать всю гамму эмоций. Фёдор идеально справлялся с поставленной задачей. Он своими полуобрубленными пальчиками держался за жизнь и верёвку, стягивающую его жилистую шею, которая совсем не соответствовала округлости его столь прыщавого лица, что сам Фредди Крюгер становился невинной рисовкой школьницы, пользующейся лишь теми красками, что сама себе могла предоставить. Вены вздулись, лицо покраснело, актёр не выходил из роли и брызгал слюнями, кусая себя за язык. Чего-то не хватало постановке, и Сашка выстрелил гвоздём в колено Феди, который тут же заорал, попытавшись схватиться за неё, от чего удавка тут же сжалась окончательно, а крик перешёл в тихий всхлип…
      Саша выстрелил несколькими гвоздями в верёвку, от чего та порвалась под тяжестью творческой личности, которая смачно упала, олицетворяя тем самым падение себя, как актёра, поскольку сразу отошёл он на второй план.

      В кадре появилась столь тощая особа, что имя её не будет иметь смысла, так как смысл имеет то лишь, что ассоциируется с жизнью, а она даже сама с жизнью, на тот момент, себя не ассоциировала. Одежды на ней не было, сосков тоже не имелось, но она несла с собой длинную силиконовую трубочку, прикреплённую к среднему чану, ехавшему за ней на маленькой платформочке на колёсиках. Надпись на чане была стёрта и заменена круглым, жёлтым позитивным смайликом, чтобы люди могли понять, что намечается что-то плохое, но не то чтобы уж прям вообще жесть.

      Самка, повиснув над самцом, поцеловала его и откусила кончик языка своими острыми, как бритва, зубами, от чего тот немного пришёл в чувство и дрожащими руками потянулся к своему горлу, кашляя кровью, которая начала копиться у него во рту. Тощая достала из кармана его штанов шприц с успокоительным, воткнула ему в шею, перекусила верёвку и ввела всё содержимое шприца великану, который знал своё место, но не знал дальнейшей роли. Фёдор мирно глотал свою кровь, а потом понял, что медленно немеет, и кровь течёт в разы медленнее, да и руками, и ногами он пошевелить не может, только глаза и глубинный голос его не подводили.

      Когда-то в прошлом женщина почувствовала беспомощность туши, приблизилась к уху и съела его, проглатывая по кусочкам и проникая своим длинным языком в ушную раковину. Она смеялась, была в полном восторге от своего неподдельного счастья, она раздирала одежду на своей жертве, поскольку была не в силах стянуть её, а порвать одежду в клочья позволяли острые, как ножи ногти.
      Оператор снял с себя галстук и откинул в сторону, всё шло прямо по сценарию, от чего он начинал испытывать духовный оргазм.

      Сука немного увлеклась из-за чего пришлось воздействовать ультразвуком (не простая аллегория, а интересная действительность, ведь она была практически глухой по отношению к частоте человеческой речи, а такие тона очень даже слышала). Немного взвизгнув, она забилось головой о неподвижную, потную тушку Феди, ей не терпелось съесть его сладкие органы, предварительно порвав их своими пальчиками в клочки. Она хотела разобрать этот большой организм, хотела выковырять ему глаза, чтобы вылизать глазницы. В её мечтах было оставить только скелет, чтобы лицезреть своё подобие.

      Она знала, что от неё ждут другого и, пронзив свои тощие ладошки собственными когтями, принялась стаскивать штаны с вспотевшего самца. Трусы пахли избытками мускуса. Она порвала их, после чего облизала силиконовую трубочку, открыла головку мужчины, ранее скрытую крайней плотью, затем начала вводить в уретру трубочку. Трубочка два раза застревала, после чего приходилось придать некоторое усилие, но в итоге конец трубки был в мочевом пузыре, чего и требовал сценарий. Она покрутила краник, в Федю потекла жидкость. По сути это была вода. Кипяток. А дабы трубка не вырывалась наружу, у основания ствола мужчины был закреплён мощный зажим. Глаза Фёдора открылись так сильно, как не открывались никогда, не открывая рта он был так громок, что заглушал даже пердящий звук своего члена, из которого начала вытекать смесь крови, мочи и кипятка. Первая сцена для создающегося фильма была готова.
      Саша рукоплескал и плакал, кричал «Браво!», не приостанавливая съёмку.

2 часть

      Следующая пара дней прошла в подготовке к съёмке второй сцены, которая должна была оказаться ничем ни хуже первой. На этот раз Фёдору отводилась роль второго плана – роль патологоанатома. Разрешение на съёмку в морге удалось получить на удивление просто. Над помещением, правда, пришлось несколько поработать: белые чистые стены и хорошо вымытый препаративный стол не совмещались с задумкой автора. Дурея от стоящей вони, оператор занялся своим делом и начал съёмку. Александру то же было несколько не по себе, но Фильм, как древнее ненасытное божество, требовал своих жертв.

      Под потолком не высокого зала, не далеко от лампы, на мясницком крюке, в одних давно уже не стиранных трусах и противогазе, висел патологоанатом. Его тело, во множестве местах, было поражено личинками оводов, которые то тут, то там, показывали свои головки, тем самым, доказывая, что им тут нравится. Стены помещения были заляпаны засохшей кровью, содержимым желудков студентов, которых сюда, иногда, приводили на практику и фекалиями. Из открытых холодильников то тут, то там, торчали синюшние конечности трупов, в язвах разложения которых, уже начали свой пир черви. Но главный герой – то обнажённое, ещё свежее тело, что лежит на столе.

      К нему подходит не молодая женщина очень внушительных размеров в грязном фартуке со следами крови, детской улыбкой и с полной, размера шестого, грудью. Лицо её покрыто фурункулами, к которым, в некоторых местах, прилипли леденцы. Оно выражает радость и ожидание предстоящего кайфа и оргазма. А на теле красуются большие красные пятна псориаза.

      Она берёт из тазика, что стоит слева от трупа, шприц с какой-то грязно-зелёной жидкость и вводит его содержимое в пенис трупа, от чего половой орган, почти мгновенно, приходит в возбуждённое состояние. В глазах женщины проскакивает огонёк хищника, который уже в одном прыжке от своей жертвы. Пара мгновений и он оказывается в её вагине, доставляя ни с чем не сравнимое удовольствие. Фартук летит в дальний угол. А труп? А что трупу – он уже ничего не чувствует. Начинаются, на сколько это возможно, плавные движения, от которых приходят в движение и большие складки её сала. Из коридора, который ведёт неведомо куда, начинает доноситься какая-то детская песенка о цветах, что распустились под весенним солнцем и о том, как девочка Катя, расчленив своего любимого кота, пошла поливать его кровью бабушкины яблони. Она смешивается со стонами наслаждения той жирной коровы, что оседлала главного героя. От этих звуков рука одного из клиентов сего заведения начинает дёргаться и он постепенно, на сколько позволяет его состояние, оживает.

      Патологоанатом, до того выполнявший роль предмета интерьера, снимает с себя трусы, показывая не хилое достоинство и начинает дрочить. Ему тоже хотелось бы к ним присоединиться; вставить глубоко в её горло своё месяц не мытое достоинство. Чтобы она сосала его, а потом обкончать ей лицо. Но у него другая роль и поэтому остаётся только висеть под потолком и мастурбировать.

      Она берёт из того же тазика, где лежал шприц, скальпель и, не прекращая своих движений, распарывает трупу живот, чтобы поиграть с его кишками, как кошка играется с клубком ниток. Наигравшись с ними, она ведёт линию разреза выше к горлу. И располосовав тело начинает нежно поглаживать органы.

      Из открытой дверцы одного из холодильников вылазит труп не первой свежести. Он сморкается на пол клубком шевелящихся червей, которые превратили его мозг в достаточно аппетитный для себя ужин.

      Труп резко вставляет свой член в её анус, от чего дамочка тихонько взвизгивает от удовольствия, и он начинает иметь её, сбрасывая, теперь уже лишние куски плоти.

      Одно не ловкое движение и швы на его груди расходятся и полные копошащейся гадости внутренности выпадают на её спину, становясь своеобразной смазкой для двух тел. Из груды органов он достаёт желчный пузырь, выходит из дамочки, смазывает его содержимым свой член и, используя уже тухлую желчь, как смазку, продолжает трахаться. И врут те, кто говорят, что мёртвые ничего не могут испытывать, потому что душа их уже отлетела. Ещё как могут. К сожалению, из-за того что у многих голосовые связки уже сгнили, стонать при сексе им проблематично. Молчаливая песнь смерти и сексуального наслаждения льётся по помещению. Над столом ярко светит лампа, показывая весь внутренний мир главного героя, который теперь располосован от глотки до мочевого пузыря.

      Стоны дамочки становятся всё громче, движения всё чаще, и она кончает, параллельно обсерая заднего партнёра; его гнилые, уже изрядно помятые внутренние органы смешиваются с её калом. Патологоанатом то же заканчивает свой ручной труд и его семя, пролетев значительное расстояние, попадает ей на лицо.

      Где-то на заднем плане, не выдержав сей сцены, опорожняет свой желудок оператор. «Стоп! Снято!» - кричит Александр, не скрывая своего восторга, хлопает в ладоши. Вторая сцена Фильма закончена. А в голове режиссёра уже роятся мысли о не менее извращённом сюжете продолжения.

3 часть

      В третьей части картины было запланировано показать невинную чистоту. Показать, как маленький безгрешный комочек окунается в грязь бытия, где чудовищные существа, притворяющиеся святыми, принимают его в свой мир. Он становятся частью чего-то большего, от чего в миг теряет свою прежнюю привлекательность.

      Для создания её пришлось прикупить пару литров светящейся краски и воспользоваться связями, чтобы проникнуть на закрытую территорию с выгодой для дела… Дело запахло жаренным, когда речь пошла об освещении снаружи здания, так как это могли заметить и вызвать правоохранительные органы. Чтобы нейтрализовать данную проблему, Александр подкупил бомжа, накачал его лёгкими наркотиками и отправил всего увешанного взрывчаткой в торговый центр за 15 километров от самой съёмочной площадки. Это давало гарантию на то, что правоохранители будут заняты. На главную роль же подходила однокурсница Саши, чему он был рад, так её никогда не надо было уговаривать. Её девизом было: "Любая движуха, кроме голодовки". Всё шло, как нельзя кстати, но чего-то не хватало в сценарии, Саша никак не мог понять, чего.

      Всё было готово! У однокурсницы, звали которую Кристина или «Эй, ты! Пшла сюда… Быстро!», начались схватки. Она уже привыкла к свету прожектора, который светил на неё и являлся основным источником света, не считая шести нимбов и двух моргающих ламп накаливания. Один нимб был над её головой и немного подтекал, капая на её длинные мелированные волосы, которые подчёркивали некоторое её изящество. Четыре других нимба были над головами людей, держащих нечто своими руками. Двое более отдалённых от нас “святых” уже снимались в предыдущих частях (массивная парочка Фёдор и Федора (толстушка из второй части)), но, как и более близкие к нам, доселе неизвестные персонажи, не имели глубокого значения для сцены.

      Кристина была идеалом, испорченным огромным пузом, в котором пока ещё покоилось дитя, не видевшее света. Кричать она сильно не умела, да и боль ощущала не сильную. Дитё будто чувствовало, что находится в симбиозе, и его будущее зависит от того, как много он принесёт дискомфорта до первого своего вздоха. Молодой матери было всего двадцать лет, ребёнок был её первым, но никаких материнских чувств к нему она пока не испытывала, а даже обратно тому питала глубокую нелюбовь за то, что портил он её нежный образ, и за то, что возлюбленный бросил её сразу, как сказала она про «пополнение».

      Полностью обнажённая, лежащая в свежей грязи топила она помещение своим полукриком-полустоном, раздающимся отголосками со всех сторон. Никто не помогал ей, она была единственной, как могло показаться, составляющей происходящего… До тех пор, пока не показалась головка ребёнка. Мать скрестила свои голени, дабы не дать ребёнку сразу же упасть в грязь. Он выходил медленно, волосы вперемешку с кровью матери, что дышала так глубоко и часто, что обгоняла даже собственное сердцебиение, и цветом беленькой головки головки создавали впечатление мусора, чего-то неправильного, лишенного чистоты, которую хотелось передать.
Саша очень нервничал, он понял, в чём совершил свой просчет. Он осознал, что безгрешности не достичь, если ты уже успел испачкаться в чей-то крови, если ты принёс боль кому-то. Но поняв это, виду он не подал, так как, когда высунулась головка ребёнка до конца, лицо ребёнка было светло и лучезарно, а голос его, услышанный впервые, был гораздо мощнее материнского и хватал всех присутствующих за то, что Фёдор позже назвал поджелудочной. Огреха ушла в сторону.

      Кристина вцепилась зубами в заготовленную палку, легла спиной на землю, приподняла таз и начала помогать ребёнку выбраться из её чрева. Немного покрутив его за появляющиеся плечики, словно вытаскивая пробку из бутылки, она высунула его наружу.

      Счастье озарило лицо матери, она села на землю и, не смотря на ребёнка, начала покачивать его, после чего лихорадочно, будто её стоящую ударили электрошокером, засняли это на камеру, пока она трясясь спускалась к земле, а потом промотали это в обратном порядке и подали нам на блюдечке. В её глазах был виден вопрос жизни или смерти «Мальчик или девочка?». Стоя, она впервые взглянула на своего ребёнка. Это был мальчик. Глаза её в миг заполыхали ненавистью и отвращением, что тут же передалось страхом и молчанием грудничку. После всё происходило невероятно скоротечно.

      Александр подал знак осветителю и тот озарил остальных присутствующих в кадре. Шестым носителем нимба был конь, повёрнутый к камере задом, хвост его был собран в пучок. Мать посмотрела на Сашу, он кивнул, а она тут же повернулась к коню и вставила своего первенца в анал животному, сказав: «Прощай, Илюша». Наш кинодел тут же два раза хлопнул в ладошки. Открылись врата перед скакуном, отключился прожектор, на лице недоматери появились эмоции страха и удивления, поскольку не знала она о том, что сейчас происходит, четверо “святых” выносят мгновенный приговор, отпуская сначала задние, а затем и передние копыта зверя, который, пользуясь случаем, пробивает хрупкий череп студентки, а та с обезображенным лицом, превратившимся из образца красоты в кровавое месиво сравнимое только с первым или вторым в столовых общественных школ.
Коню раздвинули шоры, чтобы он видел ипподром, после чего Александр выстрелил, а зверь поскакал.

      Трибуны были усеяны камерами, которые вели запись происходящего, которую в дальнейшем необходимо будет тщательно монтировать. Животное с нимбом над головой, пасть которой перевязана, чтобы не срывать съемку, скачет галопом, волоча за собой, как суку на привязи, девушку, испачканную в крови и грязи напополам. Не было на ней уже нимба, нельзя было сказать, жива ли она ещё или уже умерла от кровоизлияния в мозг… Но оставался за ней грязный, кровавый след…

«Снято!»

4 часть

      Идеи переполняли голову Александра. Столько ещё предстояло сделать, столько снять и ему было сложно определиться с чего бы начать. Но обстоятельства брали своё и надо было начинать съёмку той части, к которой уже был реквизит. Зданию, в котором должна была происходить следующая сцена оставалась всего пара недель жизнь, так как землю под ним уже выкупил крупный предприниматель и ему уже не терпелось начать строительство своего торгового цента. Собственно, не считая бочки крови, содержимое которых должно было бы украсить стены, из реквизита ничего и не нужно было. А зал анатомического театра и был идеально съёмочной площадкой: огромное помещение со столом по середине, потёртой доской на заднем плане и амфитеатром посадочных мест. Всё простенько, но со вкусом. Фёдору и Федоре опять достались роли второго плана. Главными героями на этот раз был их общий знакомый врач, который собственно, и приволок из Митинского морга труп какого-то бомжа. Ну что значит приволок: ночью, к упомянутому месту, подъехала машина и в её багажник поместили тело. Необходимая девушка, которой отводилась роль героини, нашлась очень просто – стоило только бросить клич на форум сатанистов, что нужна культистка, которая не боится экстравагантной роли и готова сняться в не обычном фильме голой и их сразу набежало не менее двух десятков – пришлось устраивать кастинг. Федя этому был крайне рад, потому что право смотреть на молодые обнажённые женские тела, т.е. выбирать актрису, досталось ему.

      И вот съёмка началась. У изголовья трупа стоят два наших героя (Федор и Федора) на которых, в этот раз, не было вообще никакой одежды. В руках они держат зажжённые здоровые чёрные свечи. Яркий свет есть только в центре зала - над телом, всё остальное помещено в мрак, да и он не полон; из темноты, на предстоящее действие пялится пара десятков красных, горящих глаз. Голова трупа лежит на перевёрнутой пентаграмме. На первой парте амфитеатра лежит обнаженная девушка и лежит огромный, длинной не менее пятидесяти сантиметров, фаллоимитатор, периодически пытаясь его засунуть в свою красивую упругую попку. Из невидимого для зрителей помещения из-за доски выходит медик, чей вид несколько диссонирует с общей картиной; чёрные лакированные туфли на высокой шпильке, чулки в крупную сеточку, которые только подчёркивают его сильно волосатые ноги, ярко-красная латексная мини-юбка, розовая блузка и немецкая каска времён второй мировой войны. В руках он держим маленький, почти игрушечный скальпель и щипцы для вскрытия грудины.

      Ритуал начинает с того, что амфитеатр, заполненный детьми, чьи глаза горят красным огнём из-за введённой им в зрачки светящейся краски, начинает речитатив молитвы, которая должна вызвать Сатану. Девушка, до той поры игравшаяся с силиконовой оглоблей, отбрасывает её, поворачивается к столу и широко раздвигает ноги, показывая всю ширину своей вагины; именно по этому критерию и выбирали девушку – чем шире – тем лучше. Хотя, возможно, это работа Феди – оприходовал её своим большим достоинство за кулисами. Врач вскрывает трупу живот. Погружает руки в открытую дыру, достаёт кишки и, используя их заместо шарфа, накручивает себе на шею. В некоторых местах они рвутся и обдают нашу модницу своим тухлым содержимым. Он снимает каску, ставит рядом с трупом и начинает в неё складывать органы – печень, желудок, селезёнку, почки. Поскольку объект ещё свежий особого запаха нет. Затем берутся щипцы, которые незамедлительно пускаются в дело, вскрывая грудину. Над трупом в морге уже успели поработать от чего крови в нём не осталось. Лёгкие кладутся рядом под подмышки от чего всё это месиво становится похожим на какого-то тёмного ангела. Из-под стола достаётся пила, скрывается череп и мозг кладётся всё в ту же каску. Расчленение трупа длится не так уж и долго – не более 10-15 минут. Судя по звуку, который пробивается через речитатив тёмной молитвы, нервы, кого-то сейчас не видимого, сдают и он, или она, падает в обморок.

      Теперь наступает время для роли главной героини. Врач подходит к ней с каской, ставя сосуд слева от неё, а свободную руку по локоть засовывает даме в вагину и начинает насиловать её. Девушка оказывается не робкого десятка и, судя по тихим стонам, это ей нравится. Затем он снимает с себя шарф из кишок и навешивает их на девушку, как на ёлку вешают гирлянды.

      Один за одним врач достаёт из каски внутренние органы и засовывает их главной героине в вагину. Сердце и мозги она берёт в руки от чего становится похожим на подсвечник. И вот она уже, похожая на фаршированную утку; вся набитая тем, что когда-то поддерживало жизнь в теле другого человека. Из амфитеатра, закончив пение, начинают спускаться дети и выстраиваются в шеренгу к героям второго плана. Фёдор с Федорой отставляют в сторону свечи, берут щипцы для вытягивания ресниц и вырывают ими глаза детям, складывая их в полость тела трупа. Теперь уже никаких песен и молитв, лишь зловещая тишина ослепших детей, фаршированной девушки и полного чужих горящих глаз трупа.

      К патологоанатому подошел мальчик с пустыми глазницами, подергал его за мини-юбку и попросил прочитать ему какую-нибудь сказку. Врач улыбнулся, всунул палец в «пустоту» детских глаз, вынул обратно и согласился. Фёдор принёс ему маленький стул, он сел, посадил к себе на колени мальчика, снял с головы каску, достал из неё сборник сказок старого образца и стал читать историю о «Девушке без рук» …

      Стоп! Снято! Пребывая в некотором возбуждении кричит Александр, а в его голове крутится одна мысль: «А мне ведь так хотелось, чтобы сегодня сам Сатана пришёл к нам, чтобы попросить «выступить на бис»!

5 часть

     Реклама. Всё, что есть в этом мире можно прорекламировать на постере, расположенном на автотрассе протяженностью более ста километров. Я говорю об этом совершенно серьёзно. Людям будет плевать на плакат, демонстрирующий разчленёнку, гомоеблю, анальный фистинг или кадры вашей любимой порнушки, если он не будет загораживать им дальнейший путь езды. Раньше Александр был частью рекламной индустрии, он рекламировал то, что не требовало рекламы и получал за это хорошие деньги. Уволили его за то, что он перегнул палку, воодушевившись своими победами на пустом месте, и сделал рекламу привлекательнее самого товара, а это и так умеют делать все. И теперь он захотел показать всю суть этого бизнеса.

     Поискав по соц. сетям выискалось 35 кандидатов на главную роль. Далее были выявлены самые дряблые из них… Таких было 5. Подняли вопрос о том, кто согласен заплатить за некоторые издержки, которые произойдут во время съёмок. Это позволило найти двух финалистов. Денег хватило на телевизор «Рубин-714», пульт к нему и некоторые мелочи. Ряд коротких видео были сделаны специально для этого сегмента фильма в промежутки непосредственной съёмки картины. Так что всё было готово и, в этот раз, не могло сорваться даже с мизерным процентом.

     Два стареньких, потрёпанных кресла стояли по бокам и были освещены очень блеклым светом от люстры и светом от телевизора. В одном кресле сидела бабушка, в другом дедушка… Над телевизором висели фотографии из разных совместных периодов жизни, которые шли от общения их мам, пока те были в возрасте дет. сада до золотого юбилея свадьбы. Телевизор рябил… Старик переключил на другой канал…

     «Вам надоели ваши дети? Вы устали и хотите сами играть в игрушки, не делясь со своими отпрысками? Не проблема! За ОДНОГО ребёнка вы получите... Черепушку-каталку, напоминающую вам о минувшем прошлом… Вы только смотрите, как она пуляет пойманные вами шарики из пустых глазниц! В это можно играть вечно! Но это далеко не всё, в бонус к этому идут… Клубок из сушенных кишок, амулет-отрубленная кисть…….»

     *переключили на другой канал*

     «…Изнасиловали на глазах у её родителей. А теперь к другим новостям. В следующем месяце в кинопрокат выйдет новый фильм Никиты Сергеевича Михалкова, это будет не забываемая картина про вторую мировую войну, где будет показана жизнь паучка и его семьи, любовная линия между Сталиным и Жуковым и русские военнопленные, испражняющиеся в церкви под страхом расстрела соотечественниками……..»

     *переключили на другой канал*

     На экране мелькали полуминутные видео, где людям в уретру, уши и даже нос заползали очень длинные, белые червяки, на заднем фоне звучал текст на арабском языке, снизу бежала зелёная строка, текст которой так же было трудно разобрать… После этого показали набухшую мошонку мужчины, которую поддерживали правой рукой в медицинской перчатке, пока левая аналогичная рука отрезала её скальпелем… После показали, что внутри каждого яйца мужчины зарождалась новая жизнь. В правом яичке был новорожденный белый медвежонок, а в левом два детёныша гепарда……

     *переключили на другой канал*

     Стук в дверь… Молчание… Дверь открывается, за ней стоит пылесос-продавец и смотрит на хозяйку. Пылесос-хозяйка непонимающе молчит, продавец без единого звука объясняется и высыпает перед домовладелицей европейцев из пакета. Те в шоке, но пытаются говорить на возвышенные темы, не смущаясь своей голизны перед двумя одетыми пылесосами. Домохозяйке это не интересно, она хочет закрыть дверь, но продавец останавливает её и высыпает к европейцам африканцев, в частности арабов. Оба пылесоса смотрят на то, что получилось. Арабы бьют европейских детей и насилуют молодых девушек, забивают до смерти тех, кто сопротивляется, и, в целом, творят бесчинства. Женской особи пылесоса нравится, она засасывает в себя весь человеческий кипишь, после чего моментально вырубается, а продавец подстраивается сзади её и оприходует. На весь экран показываются духи, которые к самой рекламе не имели явно никакого отношения…….

     *переключает на другой канал*

     «Жевачка со вкусом спермы……»

     *Следующий канал…*

     «Никто не обращает внимание на ваш коврик у парадной двери? Не вопрос! При вставании на наш ковёр, он тут же кричит «Аллах-Акбар», что трудно проигнорировать. Но и это ещё не всё! Если не сойти с него в течении 10 секунд, то………»

     *следующий…*

     РЕН.ТВ… Кто-то кого-то трахает… …

     *следующий*

     «Эрика Леонард Джеймс приезжает в Москву, чтобы прочитать фрагменты из своей новой книги «Грей. Пятьдесят оттенков серого от лица Кристиана Грея»………»

     Старик выключил телевизор, вздохнул, достал ружьё и вышиб себе мозги. Старушка посмотрела на него, также тяжело вздохнула, встала, подошла мужу, наклонила ружьё на себя и нажала на курок. Куски её плоти запачкали всю стену, включая многие фотографии и телевизор. Воцарилась тишина. Съёмка очередной части завершилась.

6-7 часть (1)

     В не большом кабинете в белом халате сидел уже далеко не молодой мужчина: на голове красовалась значительных размеров проплешина, а роскошную бороду трону седина. Там, кроме кресла, стула, стола, кушетки и шкафа, заполненного картами, по сути своей, больше ничего не было. Даже растения почему-то тут не приживались. Владимир Алексеевич, заведующий отделением в одной из психиатрических больниц Москвы, сидел у себя и скучал. Двадцать лет на одном месте и сорок в одном учреждении – это не мало. Жена, дети, уже народившиеся внуки. Сытая стабильность во всём, некогда желанная, теперь жгла душу. Ему казалось, что за все эти годы он не сделал ничего полезного и стоящего. Обед был уже позади; всех пациентов разогнали по палатам на тихий час и время, не считая разговоров санитаров, было действительно тихим. Недавно он пересекался со своим другом – патологоанатомом из митинского морга, чтобы попить пивка, и тот рассказал ему про безумного режиссёра Александра о его Фильме, в котором сыграл очень интересную роль.

     «Какая же у меня скучная жизнь,» - думал про себя Владимир – «кто-то что-то творит, кто-то где-то снимается, а я сижу тут и догниваю свой век в окружении тупых и жестоких санитаров и не менее скучной публики; каждый второй приходит с обычной «белочкой» и его надо лечить, с ним надо разговаривать, внушать нужные мысли, некоторых - утишать. А высшая форма благодарности от них – плевок в спину». В таком унылом настроении он лёг на кушетку, подложил под голову куртку и решил вздремнуть: времени было ещё много и до вечера его вряд ли потревожат старые постояльцы, да и новых не должны были привезти – отделение было набито битком, для дополнительных людей просто не хватило бы коек.

     Морфей, который, обычно, долго не хотел приходить к этому человеку, на этот раз был весьма пунктуален. Веки стали тяжёлыми, быстро сомкнулись, и уже через пару минут по кабинету лил спокойный храп.

     Тут было холодно и не просто прохладно, а просто зверски холодно – казалось, что ещё на пару градусов ниже, и воздух перейдёт в жидкое состояние. На горизонте виднелись чёрные горы. Здесь царили вечные сумерки: солнце вроде хотело встать и залить всё светом, но что-то ему мешало это сделать. Владимир парил над ледяным полем, несколько в отдалении летал некий предмет, который отсюда и при таком освещении казался чёрным. Позади него и в низу рос такого же цвета лес из которого доносилось невнятное бормотание. И вот тот самый предмет приблизился к Алексеевичу, показав всю свою суть врачу и зародив в его душе некоторую тревогу.

     На монолитном троне огромных размеров (не менее двадцати метров в высоту и десяти в ширину) из серого камня сидело соответствующих размеров удивительное существо: наполовину это была прекрасная девушка с очень красивым лицом и чёрными волосами, наполовину – труп с синюшными пятнами, седыми волосами, пустой глазницей и сгнившей до кости рукой. И тут из пустоты выскочили два скелета и движениями опытных санитаров спеленали человека в смирительную рубашку и взяли под белы рученьки: впервые в жизни Владимиру пришлось оказать в роли того, кого он обычно лечил.

     - Вы, наверное – Хель, богиня скандинавского загробного мира, о которой мне так много рассказывал один из моих пациентов – обратился человек к существу на троне. На что она улыбнулась, встала, уменьшилась в размерах до роста обычной высокой девушки, при этом все следы мертвечины с правой стороны тела исчезли, повторив красотой левую, и облачилась в форму сотрудника СС Гитлеровской германии.

     - Вы правильно угадали, но не вашего пациента, а моего скромного слуги. И за то что вы пытались его отнять у меня вам предстоит пожить в моих владениях некоторое время….. Ровно до конца света. Пожалуй, начнём нашу маленькую экскурсию с моего любимого места – железного леса, - её голос был сильным, немного громким, властным, но при этом абсолютно спокойным и дружелюбным. Сейчас она была хозяйкой положения и Владимиру Алексеевичу не оставалось ничего другого, как смириться с происходящим. И их скромная компания полетела к тому лесу, что уже успел заметить врач. При приближении к нему монолитный шум распался на голоса страданий множества людей. И вот они уже стоят возле входа в столь примечательное место.

     Деревья тут так же, как и в обычном лесу, росли из земли, но их отличало то, что они были сделаны из стали. Из их стволов, вырванные ветвями, торчали человеческие конечности: лицо одного несчастного, выражавшее страдание, проросло тонкими острыми расточками. Глаза были вырваны и красовались на кончиках, при этом они сохранили возможность видеть и вращаться. Немой крик застыл на лице несчастного, хотя сочувствия он был не достоин – хороших людей сюда не отправляют. И подобных примеров такого обращения с не очень хорошими людьми тут было предостаточно.

     - У всего есть своя цена и за то, что вы издевались над моим слугой, вам придётся ответить – за своих я жестоко мщу. Дорожащий мой друг, я буду вам постепенно показывать красоты своего мира, периодически приходя во снах. А пока что, чтобы насладиться всей прелестью пребывания тут, а может быть и пообщаться с соседями, если это у вас получится, посидите-ка тут! – По лёгкому мановению руки Хель скелеты посадили Владимира на меленький отросточек. Он стал быстро прорастать через тело: сначала он пробил себе дорогу через анус, разрезая мышцы и сфинктер острыми краями, потом начал разрывать кишечник и начал ветвиться где-то в районе желудка, разрывая органы. Вначале врач, от боли, начал орать, но очень быстро голос стих из-за того, что его голосовые связки были перебиты стальными ветвями. Боль была ужасная, ещё более страшной её делало то, что выразить физические страдания было невозможно. Но деревце не остановилось только на мягких органах. Так же оно пробивало себе дорогу через кости, дробя их на меленькие осколки, при этом целостность тела сохранялась. Оно агонизировало, не желая умирать да и не имея такой возможности – в загробном мире смерти, как таковой, просто нет.

     И вот уже через несколько минут, после начала пытки, наш герой был похож на куст: из всего тела торчали тоненькие, острые, как бритва, веточки, на концах которых распустились маленькие цветки, пахнущие смрадом.

6-7 часть (2)

     И тут, стоящий на видавшем виды столе, зазвонил красный телефон, разбудив Владимира Алексеевича, которому, не смотря на не очень приятный сон, очень не хотелось просыпаться и брать трубку, потому что в это время мог позвонить лишь чей-то родственник и устроить скандал. Но рука сама потянулась к аппарату:
     - Заведующий двадцать первым отделением слушает.
     - Владимир Алексеевич, это Александр, мне дал этот телефон наш общий знакомый, работающий в митинском морге, и у меня есть для вас разговор!
«Аллилуйя! Наконец-то какая-то движуха будет! Ой, какая движуха, я же солидный, приличный человек – интересное действие.» - пронеслось у него в голове.
     - Рад вас слышать. Если вам нужна какая-нибудь помощь – готов оказать в полном объёме! Кстати, мне сейчас такое приснилось! Может быть вам будет интересна такая идея для сцены фильма…
     Александр выслушал врача и понял, что этот сюжет прекрасно впишется в общую картину и его обязательно надо воплотить в жизнь.

     Переговоры об аренде отделения, как съёмочной площадки, прошли довольно быстро и легко и уже через три дня можно было приступать к работе. В актёрах, так же, недостатка не было: опрос более-менее нормальных пациентов показал, что почти все они готовы поучаствовать в новом для себя действии; многих соблазнила новость, что из соседнего женского отделения придут дамы и с ними можно будет не только пообщаться, но и увидеть в обнажённом виде. А тех, кто был не согласен отпустили в отпуск по домам на пару дней. Владимиру же досталась главная роль, чему он был несказанно рад – демон огня.

     Несмотря на то что действие этой сцены будет происходить в доме для душевно больных, она должна была изобиловать огнём и расплавленным металлом.

     Стены помещения покрывали ржавые подтёки и пятна чёрной плесени. Владимир Алексеевич сидел полуобнажённый, радуя народ видом своего необъятного волосатого пуза, в красном плаще на стальном троне. На голове у него красовался рогатый шлем. Слева стояла наша добрая знакомая – Федора. Сегодня она была почти целомудренна, правда из одежды на ней была лишь роскошная чёрная юбка. В общем-то, по задумке, это было маленькое чёрное платье Ко Ко Шанель, но при попытке надеть её на даму со столь пышными формами от платья остался только облегающий ноги и попу низ. Лицо её очистилось от фурункулов и выглядело блаженным из-за мясного пирога, который она ела и из которого в некоторых места выглядывали человеческие пальчики, а жир с него тёк по её рукам. Собственно, роль у врача была на сегодня маленькая – просто сидеть и строго, но с наслаждением наблюдать за тем действием, что будет происходить.

     Через окна лился свет полной луны. Вдоль стены выстроились голые мужчины и женщины, держащие в руках красные свечи. Если представители сильного пола были ещё достаточно молодыми, то слабый пол был представлен бабушками. Всем им давно вкололи лошадиную дозу аминозина отчего блаженное спокойствие надолго поселилось на их лицах. Федя получил почти главную и очень важную и ответственную роль – роль палача-экзекутора. Ко всему прочему сегодня была возможность наесться от пуза. В зал, привязанного к каталке с кляпом во рту, ввезли жертву – молодого парня, приятной наружности, но с безумными глазами. То ли он был не в себе по природе то ли обезумел от понимания того что с ним будут делать. На скорую руку Федя развёл паяльную лампу, которая, не смотря на свои более чем скромные размеры, шумела как реактивный двигатель. Он подошёл к парню и начал медленно поджаривать тому пятки. По помещению пошёл приятный запах палёной плоти. Когда кусочек блюда была готов наш экзекутор взял нож, отрезал часть стопы и съел. У некоторых из собравшихся потекли слюнки. По толпе прошёл немного недовольный шёпот смысл которого был: «А нам кусочек!?»

     - Молчать! – Рявкнул Владимир Алексеевич и, хищно облизнув губы, добавил – Не на всех хватит, а кому не хватит – станет вторым блюдом!

     Федя выдернул из толпы мужичка средних лет и такой же средней наружности и сказал, что теперь он будет жарить мясо, а сам займётся разделкой тела. Взяв в руки длинный мясницкий ножи он, обходя гениталии, начал срезать с парня кусочки мяса. Их быстро жарили и раздавали страждущим. Шум горелки и чавканье заполнили помещение. Удивительно, сегодня никто никого не трахал и при этом все были довольны. И вот от тела остался лишь скелет и не вскрытый череп, к которому уже подходит экзекутор с пилой. На серебряное блюдо выкладывают глаза, язык и мозг. В позе покорности его подносят заведующему, который сам изрядно проголодался и просто жаждет попробовать новое для себя блюдо – человечину.

     Вот в его полных руках появляется вилка и бокал вина и начинается трапеза. Федора, уже давно доевшая свой пирог, с упоением и некоторым вожделением смотрит на трапезу демона.

     А в это время в помещение вносят жаровни, на которых стоят сосуды с расплавленным свинцом. Актёры были предупреждены о финальной сцене и готовы были пойти на это. К каждому подносят сосуд с металлом, он зачерпывает полные ладони блестящей жидкости и умывается ей, сдирая с лица слой кожи.

     - Вот такая у нас современная психиатрия! Стоп! Снято! – кричит Александр.

8 часть

     Скука. Чувство, которое губит потенциал во всём. Нету ничего такого, что могло бы быть скучно-привлекательным. Проблема в том, что для человека является весельем… Ведь многие искренне любят гольф… Я сам лично никогда не играл, да и Александр тоже, но мы уверены, что это одно из самых скучных занятий. Вот заметить страйкбольное оружие огнестрелом было весело! Чертовски весело, скажу я вам!

     Вообще мы давно дружили с Сашей. Он всегда мог найти что-то чертовски неадекватное даже там, где, казалось бы, сами первопоселенцы могли найти лишь почву для урожая. Когда ему сказали решить проблему с кроликами, которые уже не окупались, он просто взял, содрал с каждого шкуру и посадил их на место клумб перед собственной школой так, что только было мордочку видно. Лапки он продал, как приносящие удачу, младшеклассникам, пока те ещё не начали тухнуть, а вот кому продать шкуры животных не придумал, а потому просто вывалил их из мешков в магазине, продающем шубы, решив, что там смогут найти применение.

     Но это всё не столь важно… Важно то, что Сашка не забыл обо мне и попросил подкинуть идей для фильма. Я был в шоке. Не ожидал, что когда-то карты лягут так. Он утверждал, что заскучал и не может поднять свой дух, говорил, что даже полиции плевать на то, чем он занимается, говорил, что только я могу ему помочь… Первое, что сказал я ему это то, что всё немного изменилось за последнее время. Он попросил уточнить. Я уточнил. И его глаза загорелись…

     Двухголовая Сьюзи была первой красавицей клуба, в который я привёл Александра, поскольку была единственной женской особью на всё заведенье. Её имели обычно сразу трое. Очень дорогое удовольствие, но некоторые за это готовы заплатить сколько угодно. Далее был Боб, у которого не было ног и рук, но это не останавливало его от продажи своего тела. Был Игорь... У него была отдельная комната... Комната-Игорь... В общем, не будем о нём. Был мальчик-писсуар... В отдельном зале были три Лёши, но они были заняты другими тремя мужчинами... И очередью за ними... Да и после всего этого единственное свое свободное время они бы потратили на еду и уборку всего здания, так что с ними говорить было нереально. Да и не советовали расстегивать молнии на их масках... Говорили, от этого они могут попробовать покончить с собой. Ещё был Витя, который ползал по потолку, как паук, полностью покрытый чем-то чёрным. Ну, и я, раб владельца этого предприятия. Хоть свободы, как для раба, у меня было не мало. Но это всё с помощью Лёш.

     Я говорил ему, что ничего особого, обычная повседневная жизнь. Что можно взять от сюда для его фильма? Он упорствовал, утверждая, что снимет великолепную свадьбу. Я сказал, что только Сьюзи в нашем заведении не имеет контракта и имеет на такое право, но в пару ей, говорил, ставить некого. Саша смотрел на меня, как на дурачка.

     Мне не говорили и половины сценария, но назначили другом невест. Это была самая второстепенная из всевозможных ролей, которую можно придумать на этом мероприятии. Поэтому я на неё и согласился… Чтобы не выходить из уже готового образа, так сказать… Что сказать об атмосфере? Местные не привыкли к камерам, но Саша, как всегда, творил магию, из-за чего хозяин всем своим приказал следовать персональным сценариям, несмотря на то, что сам не имел понятия о роли кого-либо, кроме меня.

     Съёмки начались в начале пятого или около того… Было много людей, с которым я знакомился в ходе съёмок, ведь был реальный банкет, реальный алкоголь, реальная свадьба - всем хотелось поговорить с близкой душой и выпить за невест. Я познакомился с Фёдором, стал звать его Ходором. Много времени проводил около невест и пытался напиться в стельку, но тем не менее вёл себя так естественно, как только мог. Память меня стала подводить после седьмой рюмки…чего-то… так что расскажу всё по отснятой части картины Сашки.

     Невесты стояли перед Лёшей, одним из, который был полностью в чёрном латексе, но на шее была одета колоратка, молнию на пасти расстегнул сам хозяин, незаметно во время самих съёмок. Лёша смотрел в священную книгу так, будто в ней не было ни единого слова, губы его были все искусаны им же и тряслись в страхе произнести не отдельный звук, а целые слова и предложения, он так сильно боялся, что даже когда девушки прошли к нему и встали перед ним на колени на предназначенный для этого стул, испуганным голосом гавкнул. Одна из сестёр Сьюзи дала ему крепкую пощёчину, сказав, оскалившись, что не дай бог он испортит ей свадьбу, тогда она лично позаботится, чтобы рот его никогда больше не открылся. Лёша понял и стал говорить слова отчётливо, изредка заикаясь, пара отвечала на все вопросы «да» …
     Девушек просят сложить руки и поднять их перед собой. Лёша, взяв верёвку длинной в полтора метра сделал посередине петлю-удавку, развел концы веревки в разные стороны, продел руки венчающихся внутрь и плотно затянул, намотал концы верёвок плотно, виток к витку, а оставшуюся часть верёвки намотал между запястьев и плотно завязал концы. Обе головы стали произносить слова супружеской клятвы. Алексий благословил их, после чего помог каждой из них одеть другой на шею ошейник с колечком (уже освященным) на нём, по большей части для возможности водить их на привязи, ну, и для соблюдения традиций тоже.

     Далее было торжество… Из Боба всем разливали напитки, Вите сделали дырку в потолке, откуда он пил разносортный алкоголь, Сьюзи сосалась сама с собой, мальчик-унитаз сегодня играл в шахматы в углу комнаты и в 9 из 11 случаев выигрывал, а Игорь так и оставался комнатой без освещения. Прошло какое-то время… Виктор напился, потерял контроль над собой и упал в свадебный торт, в котором оказалось целое семейство пауков, которые тут же стали расползаться. Он боялся пауков, от чего шустренько стал уползать в открытого Игоря, которому стало щекотно от того, как по нему ползает Виктор, его анальное кольцо захлопнулось вместе с дверью. Виктор остался внутри, дальнейшая судьба не известна. Началась паника, люди не знали, что им делать, входит ли это в сценарий, в сценарий это, видимо не входило, так как Саша дико гоготал над этим. Хозяин заведения застегнул Лёше молнию на пасти, сказав на камеру грубым, немного сердитым голосом «Снято». После этого картина обрывается помехами.

9 часть

     Вечером, когда Александр окончательно пришёл в себя после вчерашней попойки он начал разгребать свою электронную почти и среди хлама и разнообразного спама наткнулся на письмо от своей старой знакомой, описывавшей странную историю, которая произошла в соседнем доме. С Марией они были знакомы уже очень давно. Это была, в принципе, приличная девушка, хоть и со своими странностями, хотя и любила покутить. Но, как говорится, если у тебя нет странностей – ты странен. Её повествование затягивало, и очень быстро пришло понимание, что очередная сцена фильма сама пришла в руки.

     Утро добрым не бывает, как знает каждый вменяемый человек, это было не исключением. К тому же всё сегодня было странным; особенно Анастасию удивили волосы на ногах, которые всего за одну ночь отрасли до состояния недельной небритости. Руки то же были какими-то не своими – то ли слишком толстыми, то ли худыми, короче говоря, не своими. Одно её радовало – после вчерашней попойки местом пробуждения оказалась её собственная комната, в которой, на этот раз, не пахло извергнутым содержимым желудки, только печень побаливала. Она попыталась дозвониться до Александра, но телефон у него был выключен.

     Кто-то за ней следил. И этот кто-то был не в самом позитивном расположении духа. Она резко повернула голову направо – никого, потом налево – то же никого. Комната была маленькой и этому «некто» просто негде было бы спрятаться. Из глубины души поднималась некоторая тревога по поводу того, что её до сих пор ещё никто не попытался разбудить, да и через стену слышался разговор каких-то совсем не знакомых ей людей.

     «Сегодня должно произойти что-то интересное!» - подсказывал ей внутренний голос. А за то, что пришла поздно домой, за то, что от неё несёт перегаром, как от пропитого сапожника, а одежду надо стирать, ей предстоял крайне неприятный разговор с родителями, которого так не хотелось. Она взялась руками за голову, в которой стали появляться и биться, словно стены клетки, мысли, которых только что не было. Они наводили очень много шума, а после просто осели выводом о том, что девочка всё поняла. Ещё немного повалявшись в кроватке и почти окончательно проснувшись, Настя одела свою любимую джинсовую курточку прошмыгнула в кладовку и достала из стального сейфа, который, благо, никогда не закрывался, отцовский дробовик. Карманы наполнились патронами нужного калибра.

     Не молодая супружеская пара завтракала на кухне. В выходной день можно было перенести первый приём пищи с восьми утра на одиннадцать часов и немножко его растянуть. По помещению плыл лёгкий приятный аромат свежего кофе и только что приготовленных блинчиков. Семейная идиллия субботнего утра. Разговаривали они медленно, никуда не торопясь, а темы обсуждения были абсолютно разные – от современного искусства и политики, до поведения нерадивой дочери, которой давно пора повзрослеть. Собственно, ничего не обычного – самое банальное утро в квартире представителей среднего класса.
     - Доброго утра! Вот я и проснулась! – Сказала Настя, не узнавая тех людей, что сидели за столом, входя ну кухню и держа за спиной дробовик. Чувство, что за ней следят, не покидало душу.
     - Доброго, дочка. Мы с мамой хотели поговорить о твоей жизни. Да, и зачем ты взяла мой дробовик?
     - Сейчас узнаете! – ответила девушка и двумя точными выстрелами вынесла мозги обоим.
     – О моей жизни они поговорить хотели! Да кто вы такие и почему сидите на моей кухне?! Теперь думайте о своих похоронах!

     Но тут произошло то, чего не мог ожидать ни один здоровый человек. После того как кухня украсилась разлетевшимися мозгами этих людей, которые назвались её родителями, они как бы отряхиваясь от пыли, приняли те же самые позы, в которых и сидели до выстрелов.

     - Нахалка! Как ты с родителями обращаешься! – Возмутилась женщина. – Немедленно положи оружие на место и садись за стол! – Повторные выстрелы привели к тем же результатам. Если сказать, что Настя была удивлена – значит ничего не сказать. После того как прогремела пятая пара выстрелов существа встали из-за стола и направились к девушке. Та, решив не испытывать судьбу, быстренько направилась к двери, чтобы сбежать из этого дома. Не смотря на то что жили они на шестнадцатом этаже, Настя не стала дожидаться лифта и побежала по лестнице пешком. По дороге на десятом этаже ей встретилась какая-то женщина средних лет. Опять прогремел выстрел, который, кроме громкого возмущения дамочки, ничего не вызвал – запачканные мозгами стены не в счёт. И тут надо добавить, что наша героиня так легко попадала в голову человеку лишь из-за того, что пять лет до этого тренировалась в стрелковом клубе.

     Двое у подъезда – молодая мамаша и ребёнок в коляске – ещё два выстрела и ноль эффекта. И так: шла по городу добрая девушку с дробовиком и пакетом патронов и расстреливала прохожих, а за ней попятам шло ощущение, что кто-то за ней следит или охотится. Щадила она только животных. Мозги, внутренние органы, оторванные конечности – всё разлеталось по улицам тихого, до того дня, городка. Взрослые, дети, младенцы, никто не уходил от её дробовика, но только почему-то все после этого оставались живы.

     «Да в чём же дело? Будет сегодня хоть один труп? Столько патронов уже извела! Вон, менты уже бегут. Вот их-то на тот свет я с большим удовольствием отправила бы, за то, что два года назад они втроём меня прижали к стеночке... Хотя, чего греха таить, было приятно… А что, если попробовать…? И всё же, где же этот не ведомый, который следит за мной? Куда мне стрелять? Хотя…. Кажется, знаю» - и это были последние её мысли. Настя взяла дуло дробовика в рот и нажала на спусковой крючок. Свет померк моментально. Ушло её сознание, а вместе с ним и открылась ужасающая картина окровавленного города и зрелище первых двух тел, которые были превращены в месиво.

     На следующий день во всех местных газетах появилась статья о том, что молодая девушка, у которой окончательно поехала крыша из-за наркотиков, которые она принимала в ночных клубах, жестоко убила массу человек, нескольких полицейских и покончила с собой контрольным выстрелом себе в голову.

     «Вот это история! Прекрасно впишется в мой фильм! И тут можно сказать «Стоп! Снято!»» Подумал Александр, дочитывая письмо, а потом уточнив некоторые моменты из местной прессы.

10 часть

     За столом в комнате преподавательского состава одного ремесленно-художественного техникума сидел молодой мужчина. Ему было всего чуть-чуть за тридцать лет. Он пил кофе удивительной крепости, от которого у других давно выскочило бы сердце, а на него оно не оказывало сколько-нибудь существенного влияния – восемь чайных ложек гранулированного на пол литра воды и ещё столько же кусочков сахара (скорее какой-то сироп, чем древний арабский напиток). Добри работал преподавателем живописи. Ему сейчас нужно было придумать какой-нибудь интересный урок для своей группы, но голова была пустой. Брать что-то из сборников на эту тему сильно не хотелось – всё одно и то же из года в год, от группы к группе. Опять в архивах колледжа будут пылиться кипы зарисовок обнажённой натуры, натюрмортов и прочей фигни. Тут нужна была свежая струя, учитывая то что группа подобралась своеобразная: половина из этих оболтусов состояла на учёте у психиатора. Они все, но каждый по-своему, были талантливыми, хотя и обижать их плохими оценками побаивались все учителя. Даже начальник охраны – здоровенный мужик, бывший омоновец - был с ними предельно вежлив и учтив. Им надо было показать что-то вдохновляющее, интересно, то что вызовет у них взрыв творческого потенциала. Главное – не показывать результаты этого взрыва врачам, а то ведь и его упекут на месяца два-три в дурку.

     Он уже несколько дней вёл переговоры с Александром, который снимал исключительной удивительности фильм, на тему того, чтобы показать отрывки из него студентам, но режиссёр наотрез отказывался это делать, аргументируя это тем, что Фильм ещё не готов. Добри ещё раз помешал кофе, несмотря на то, что тот уже остыл и не растворившегося сахара там уже не было. Что-то надо было делать, нужна была идея, которая взорвёт умы, такая от которой харкать кровавой пеной будут люди даже с очень крепкой нервной системой.

     «Ложечка и кофе… чёрный кофе и стальная ложечка… а ещё лист белой бумаги... и красивая девушка – это обязательно….» - думал про себя преподаватель, пытаясь из кучи пустых и не связанных друг с другом образов создать что-то интересное. И вдруг какая-то зловещая муза, которая, наверное, в своё время была демоном древнего ада, напела ему гениальную идею. Он вскочил со стула, сделал пару оборотов вокруг своей оси, несколько раз обошел стол и набрал нужный номер на мобильнике:

     - Александр!? Добрый день! Вы не хотели показывать моим студентам свой фильм, так извольте мне вам кое-что показать. Берите своих актёров, оборудование и приезжайте к нам! Через три дня я вам покажу что-то интересное! – Сказал в трубку Добри, а на том конце удивлённый и немного недовольный, что его разбудили в 12 дня, Саша подумал, что ему в который раз везёт. А преподаватель после этого разговора набросал на листе какие-то рунические узоры.

     Ну что тут поделать? Любила Федора покушать и в предстоящей сцене ей предстояло опять есть, чему та была несказанно рада. Да и наряд её тоже радовал: роскошное платье жёлтого цвета, подобранное по размеру, делала из неё подсолнух-переросток.

     Студия была полна народу – тут собралась вся группа Добри, никто не заболел и ни у кого не оказалось непредвиденных обстоятельств. В центе стоял прямоугольный стол, накрытый белой простынёй, под которой угадывалось женское тело. Радом оказалась новенькая печь шахтного типа, которую совсем недавно купили для факультета, где работают со стеклом. Главную роль сегодня предстояло исполнять Ольге – скучающему юристу из одной маленькой фирмочки. У студентов сегодня было два задания – исполнять роль массовки и набираться вдохновения, они ещё не знали, что их ждёт впереди, но преподаватель предупредил, чтобы каждый приготовил, на всякий случай, бумажный пакет. И вот съёмка началась: входит, жующий батон какой-то колбасы, наш «подсолнух-переросток». Лицо её выражает блаженство: не каждый день удаётся покушать «докторской в синюге». Она сдёргивает простыню и зрителям предстаёт зрелище обычного обнажённого, привязанного стальными цепями, чуток полного женского тела. Глаза завязаны чёрной тряпкой, во рту красный кляп, а на коже красуется рунический рисунок – да, тот самый, который набросал Добри после разговора с Александром. От такого зрелища у некоторых студентов обоих полов потекли слюнки. Скорее всего их соблазнила не Ольга своей наготой, а батон колбасы – на стипендию не пожируешь. Она садиться на пустующее место. Входит Фёдор в костюме литейщика старого образца, т.е. сделанного из кожи, с маленьким черпаком. Печь, в которой стоит полулитровый тигель с расплавленной сталью, открывается и из неё льётся свет, подобно тому, как если бы это были врата ада.

     - Металл в студию! Прошу вас, господин литейщик, сделайте нам красиво! – Почти не отрываясь от трапезы, зычным голосом кричит Федора. Молоденький студент, сидящий рядом с ней, что-то жуёт - видимо она поделилась с ним своей трапезой.

     Фёдор наполняет железом свой черпак и осторожно, чтобы самому не обжечься и в рисунок попасть, льёт её на тело Ольги. Металл прожигает плоть, шипит, пузырится от проходящих через него газов и проникает в плоть. Ток, конечно, получается немного кривоватым, но смысл его угадывается – «Великий Рунический Орёл». От запаха горелойело дёргается в мучениях. На кистях рук он прожигает ткани до кости и остывает уже на обуглившихся местах. Там, где не может прожечь до не горючих тканей он застывает на мягких. Рисун плоти и зрелища кого-то из студентов рвёт (не зря Добри говорил о бумажных пакетах), кто-то падает в обморок. Но к чести слабого пола, девушки в полном порядки и, судя по взглядам, им нравится наблюдать как запекается их возможная конкурентка. Сталь кончилась. Печь закрывают. Довольные преподаватель и режиссёр жмут друг другу руки. Оператор обводит камерой массовку и звучит уже почти легендарное: «Стоп! Снято!»

Финал

     Фильм был готов. Так говорили всё, кого знал Саша. Сам же он знал, что это не так. Он не мог придумать чего-то нового или просто гениального для своей работы, а телефон предательски молчал. Такое бывает в жизни каждого, кто реализует себя. Это была вторая критическая проблема, с которой сталкивался Алексей в своей скромной на столкновения жизни.

     Не было ему покоя, ходил он по всей Москве… Особенно нравилось ему навещать кладбища, психлечебницы и больницы, где был хоть кто-то, снявшийся в его фильме. По большей части он делал это, чтобы включить эти имена в титры… Чаще гулял он один, но около железной дороги пойти решил с Фёдором, чтобы одиночество не давило так сильно.
     Молчание, как мне кажется, было не лучше, чем одиночество, но его можно было хотя бы прервать после долгих, беззаботных раздумий, что и сделал наш друг:

Здесь зародилась безыдейность
Могилой кинутых надежд.
Так пахнет, как моя промежность,
Здесь и поставим главный крест.

     - Красиво… А к чему вы это?
     - А это я к тому, Федь, что пора бы нам закончить с фильмом. Ты ведь тоже так считаешь?
     - Мы давно говорили вам, что пока завершать, но вы не слушали. Сейчас разве что-то изменилось?
     - Немного… Просто теперь я знаю, как должна закончиться лента.
     - Как же?
     - Пусть наш фильм будет записан на одну единственную видеокассету.
     - Так как закончим его?
     - Какое бы ты дал название фильму?

     На некоторое время Фёдор будто отключился, встал и начал думать, а Саша продолжил идти вперёд. Через десять минут здоровяк догоняет товарища и продолжает прерванный разговор:

     - Я так понял, наш фильм называется не «Фильм», а просто не имеет пока названия?!
     - Ты проницателен, друг мой….
     - Тогда «Синий»!
     - Почему именно этот цвет?
     - Потому что цвета темнее или светлее просто не подойдут.
     - Логично.

     На этом и закончилось их общение. К слову это был почти самый длинный и внятный их разговор за весь период общения.

     Саша был весь на нервах, впервые в жизни он взял кредит на круглую сумму, которую уже заранее разделил на равные части между тем, что он потратит на последнюю сцену, и той части, которая пойдёт на своих актёров, которые работали скорее за идею, нежели за реальные деньги. Было куплено столько С4, что можно было бы подорвать дом, но это не входило в финальную сцену. Никому он не говорил о своей задумке, но те, кто хорошо знал его, просили не делать то, что он хотел, чем бы это не было. Ему говорили, что, если он закончит картину без финальной сцены, никто не расстроится. Предлагали ему показать картину в любом кинотеатре, в котором душа пожелает, обещали подкупить полицию, чтобы на все его огрехи закрыли глаза и дали спокойно жить дальше, но Александр был твёрд.

     В 13 часов утра… Утра! Раздался звонок у Федора и Федоры. Сказано было только то, что брать с собой и куда ехать, после чего пошли гудки. Два гиганта были в лёгкой депрессии. Он вчера ещё отдал им долю и ненавязчиво попрощался, попросив, не говорить ему не слова. Удивительно, но это, казалось бы, простое для этой парочки задание сегодня было адски тяжелым.
Встретили они своего друга на путях, ведущих в сторону Долгопрудного, возле той пометки, где начал Саша ранее свою импровизацию. Он просил расставить по местам взрывчатку, тележку из супермаркета и аппаратуру для съемок, уточнив, что её надо держать на расстоянии максимально безопасном. Начали сборы, когда проехал пассажирский поезд. По плану необходим был скоростной.

     Некогда режиссёр фильма сидел сейчас в тележке для продуктов со взрывчаткой, которая помогла бы разобрать любую машину на самые мелкие детали. Столь мелкие, что собрать вновь было бы невозможно. Вперёд по обе стороны от рельс шли ряды пакетиков, которые должны были поломать 20 метров путей, дабы, при любом своём нежелании, поезд закончил свой путь.

     Все были готовы к неминуемому. Никто не был готов к этому же морально, но финал дьявольской корриды снимался, продлевая этим свой хронометраж. Поезд мчался… Машинист при всём своём желании знал, что на такой скорости избежать столкновения нельзя. Он думал, что просто собьет суицидника, но потом узрел то, что это снимается вдалеке, ударил по тормозам, но это уже не имело никакого значение… Разве что, несколько людей успели поддаться панике до смерти…

     Съемочная группа отвернула свои лица от происходящего, дабы не видеть крах. Прозвучал оглушительный взрыв, ветер начал рвать мелкими железными осколками всё, до чего прикасался. Федора упала. Она хоть и не была хрупкой, но к такому жизнь никого не готовит. Федору в левую руку вонзилась «спица» от тележки, а более мелкие осколки изрешетили его спину. Камера была крепкой, более того, новой, специально приготовленной для этой сцены. Но всё равно объектив запачкался и некоторые кадры этих событий были утеряны. Но когда взрывная волна прошла, то Фёдор протёр камеру рубашкой и пошел снимать результаты финальной работы. Воронка глубиной в пол метра и диаметром в десять была на месте, где раньше стояла продуктовая коляска… Далее шли ряды покорёженных вагонов, сошедших с путей. Если выжившие и были, то находились они в бессознательном состоянии. Кадры были разнообразные и их было очень много.

     После беглой, в прямом смысле, съёмки Фёдор разбудил свою подругу и велел ей убираться от сюда подальше… Фильм был завершен!