Сеть. Глава 3

 Я, конечно, привык, что в школе бывает, спрашивают о моих видео – у меня не огромная, но довольно таки приличная аудитория – но чтобы такое, как сегодня – нет, это уж совсем.

На следующий день после стрима в школе было все тихо – все как обычно, учеба, тупые шутки одноклассников, занудство – но вот начиная с конца четвертого урока что-то пошло не так. К нам пришла учитель по истории и сказала, что у нее у нас не только 5 урок, но и 6, потому что наш единственный химик заболел. Все, конечно, возмущались, бесились, мол, 6 урок, могли бы и отпустить, но это ее не волновало.

Что касается пятого урока, то с первой же минуты наша историчка начала смотреть на меня, как на е*аного врага народа.

- Итак, мы проверим, как вы выучили материал, - говорит она, своим скрипучим голосом, - А выйдет к доске и ответит нам Томас.

Пришлось идти, и когда я отвечал, я думал, что отвечу сносно, я помнил все почти идеально – но, даты, мать их – я не знал ни одной.

- На этом все, - сказал я ей, завершая свой ответ.
- Но, погоди, ты ни одной даты не назвал.
- Я не смог вспомнить.
- Почему же? – она посмотрела на меня, и я понял, что мне конец, - Быть может, потому что ты, вместо того, чтобы учиться, вечерами делаешь видео и вбиваешь в головы другим аморальные вещи?

 /Вбиваешь вещи, делаешь видео… Бл*ть, уши режет/

- Я никому ничего не вбиваю. Просто говорю на камеру.
- Ну да, ну да, - кивает она, - Вот что бывает, когда детей в интернете без присмотра оставляют.

Минут через 10 она позвонила кому-то, сказала «Да, хорошо, сейчас они придут» и выдала:

- Грин и Картер, идите к директору.

Меня как током ударило. Элеанор нахмурилась. Сэм спрашивает:
- Зачем?
- Идтие, вам сказали!

Они уходят, а урок продолжается. Мы делаем задания, хотя мне на них раз десять по*уй, все мысли о том, что же случилось.

Дверь открывается, и я на мгновение перестаю дышать. Заходит Элеанор, по ней видно, что она чем-то расстроена. Сэм – тоже не в лучшем расположении духа. С ними директор – мистер Робинсон.

- Вы не против, если я проведу беседу с классом, - спрашивает он.
- Да, конечно, - эта сука так обрадовалась, аж оживилась.
- Все вы, ребята, знаете, как бывает опасно влияние интернета на неокрепшие детские умы. И, знаете, меня поражает то, что некоторые из вас позволяют себе говорить безнравственные вещи не только незнакомым людям, но и своим друзьям.

Я сижу, опустив глаза, рассматривая царапинки на парте. И тут он обращается ко мне:

- Томас, я, конечно, понимаю, что тебе не интересно и ты самый умный, но прояви уважение к старшим и слушай.

Я смотрю на него, прямо ему в глаза.

- Ты можешь сам подумать, как ты поступаешь со своими друзьями? Неужели тебе не дороги Сэм и Элеанор, и ты не понимаешь, что ты им создаешь проблемы? Мы свыклись с тем, что у нас в школе есть известный в интернете ученик, но ты пытаешься привить свое  мнение и другим!
- Я никому ничего не пыт… - он тут же меня перебивает:
- Не перебива-ай, я старше тебя. То, как говорил на своем эфире, - стрим, бл*ть, слишком сложное для этого мудилы слово, - Оскорбительно и аморально. И я хочу вас заверить, что ваши родители об этом уже знают. Конечно, мы позвонили и родителям твоих друзей – они должны знать, что на их детей оказывается дурное влияние сверстников и интернета.
- Да какого черта, - не выдерживает Сэм, - Это был мой выбор, понятно? Я там тоже свое мнение высказывал, не надо делать из него козла отпущения, ясно?
- Молодой человек, смените ваш тон, - вставляет историчка.
- Вы знаете, - начинаю я, я всего лишь высказываю свое мнение, даже не в реальной жизни, а в интернете, никого не пытаюсь переубедить, и в первую очередь это – творчество.
- Хорошо, - говорит директор, - А зачем вы, парни, девушкам ерунду свою говорите? Как она своих детей с такими убеждениями воспитывать?
Я смотрю на Эль. Она действительно выглядит подавлено, и молчит.
Да, она никогда не была тем, кто может в лицо сказать правду. Но от этого я и Сэм не перестанем любить ее меньше. Ей страшно, и это нормально.
Уже начинаю жалеть, что предложил ей стрим, у нее строгие родители.
- Зайди на перемене в мой кабинет.
- Хорошо, - киваю я.

Одноклассники долго не могут успокоиться, после ухода директора, кто-то топит за «нравственность», но есть и те, кто за меня.

У директора мне сразу не понравилось. Он с порога начал меня попрекать.
Сидел жопой на стуле, а мне даже не предложил сесть, я бл*ть не растаял, но было не особо приятно.

- Осторожнее нужно быть, понимаешь, - сказал он почти в самом конце нашего разговора, - Это, конечно, варварство, плескать в людей зеленкой, но в другой раз это может быть что-то другое.
Я открыл рот, когда это услышал. В прямом смысле.
- А теперь иди, у тебя еще урок.

Я стоял перед ним, и даже не имел возможности что-либо сказать. Просто стоял и случал, как меня унижают. Просто бл*ть будто в душу пытался залезть, как такое возможно, я, восемнадцатилетний парень, шел по коридору, и хотелось разреветься, будто я пятиклассник. Почему он разговаривал со мной так, будто я мразь, которая убивает котят или что-то в этом роде.

На урок я не пошел, хорошо что взял рюкзак с собой сразу. Сейчас я дома, пишу это и еле сдерживаю себя, чтобы не включить камеру и не послать на*уй своего директора на аудиторию в 40 тысяч человек, понимая, что это проблемы не решит.

Сегодня возвращается отец, а мое страшное е*ало все еще зеленое. А еще кому-то из родителей, наверное, позвонили. Потрясающе.
Главное, успеть поговорить с Сэмом, мне нужно узнать, что было в кабинете директора, когда он и Элеанор там были.


***


- Нам сегодня звонил твой директор, - говорит отец за ужином, - Ты, что, самый умный?
- Ты же не хочешь, чтобы я действительно отвечал на этот вопрос?
- Не смей со мной так говорить, - он стучит кулаком по столу, - Брал бы с брата пример, - он кивает головой в сторону Эрика, - На три года младше, а как учится, как ведет себя!

К слову, с братом я хорошо общался только, когда мысли детьми. Сейчас мы говорим только по надобности, по бытовым вопросам. Он – отличник, всегда приходит домой в 22.00 с прогулок и патриот своей страны, его позиция, наверное, в том, что в стране все за*бись, у власти не-лицемерные-не-мрази, и свобода слова у нас есть.
А еще он носит крестик.
Я всегда ему завидовал, всегда. Каждый раз, когда его хвалили, а меня нет. Каждый раз, когда видел, как мама его обнимает, когда слышал от родственников, какой он молодец. Он молодец, а я мразь.

- Почему ты молчишь? Откуда у тебя это в голове? Лучше бы уроки учил, вместо своих дурацких видео!

Вот так всегда. Как бы я хотел, чтобы им тоже было интересно смотреть мои видео. Но нет, им важнее, чтобы в дневнике были пятерки, а в голове – пусто.

- Отвечай мне! Какого х*я тебя на улице обливают зеленкой?! Я не хочу, чтобы на моем сыне было позорное клеймо!

Ну, хоть бы мама что-ли вступилась.

- Можешь молчать, но ты брось эти прометеевские идеи, брось, до добра не доведет.

А вот это уже, бл*ть, слишком:

- Идеи о свободе слова бросить? Наплевав на безнаказанность чиновников, продажную власть, и похер на гонения в сторону вообще всех, кто не молчит? Только потому, что такие зомбированные как вы, считают, что это нормально? Ну уж нет, нахер надо.
- Зайти в мастерскую после обеда. Мне нужно, чтобы ты помог мне, - отец меняется в лице. Мать делает вид, что заинтересованно моет посуду.
- Ладно, - бросаю я и выхожу из-за стола.


***

Отец, бывает, бьет меня. Да, всего из себя такого крутого блогера со своим мнением бьет дома папаша. Позорище.

Каждый раз, когда он зовет меня в мастерскую, ему не нужна помощь – он просто там меня бьет, и этого не слышно дома. Он никогда не оставляет следы на видных местах, не бьет по лицу – и хорошо, для того, кто торгует ****ом.
Область ребер будто горит – синяк будет, наверное, ****ец какой. И голова, так болит голова.

Умываюсь, надеваю чистую футболку. Закрываю дверь спальни изнутри, включаю свет.

«Привет, ютуб! С вами Томас…»