Выговор

   - Что будем пить? – Она держала блокнотик, собираясь там записать его заказ, и светилась любезностью.
   - Горячий чай.
   - Есть хороший армянский коньяк,- продолжила она…
   - Я же сказал, чай, - повторил он, несколько раздражаясь.
   - Чай пьют в буфете, а здесь ресторан, - вдруг оскалилась она.- Сюда отдыхать  ходят.- Она кивнула на соседний столик, где за батареей сверкающего хрусталя шумно пировала компания молодых людей.
   Пришлось заказать  сто граммов коньяка и закуску.
   Пётр Алексеевич осмотрелся.   Из его угла весь зал не был виден. Столики стояли тесно и были заняты все. В плотном, сизом от дыма воздухе плыли подносы, нагруженные  посудой со снедью.  Снизу их держали руки официантов. Этот мутный мир ещё и звучал как-то  бесцеремонно, очень громко.
«…О, голубка моя…» - пела с эстрады дебелая дама в сияющей голубой одежде. Вокальных данных ей явно не хватало, что успешно восполнял небольшой эстрадный оркестр.
   Как он, Пётр  Алексеевич,  попал сюда, в этот чужой мир? Когда он подошёл к двери ресторана, возле него стояла толпа в основном молодых людей обоего пола. Пётр Алексеевич остановился в раздумье. Попасть внутрь было  маловероятно. Следовало поискать  другое место, где можно перекусить в этот поздний час.  Он уже хотел уйти, когда входная дверь приоткрылась, и по толпе пронёсся зов: кто один? Кто один?
   - Я один, - догадался сказать Пётр Алексеевич. Все расступились, пропуская его внутрь.
   Этот мир был так не похож на то, что  съедало его в последние часы. А, может, оно и к лучшему? Надо же отдохнуть от всего, что навалилось почти с самого утра. Долгое сиденье в главке дожидаясь приёма, привычное сомнение – зачем вызвали? Его, директора  Уральского завода резиновых изделий, так внезапно не могли вызвать  по пустяковому поводу. В ожидании успел зайти в плановый отдел, решил там попутные наказы  своих производственников, передал подарки служебным  дамам. Осторожно спросил, зачем вызвали. Не сказали. Или, в самом деле, сами не знают?
   Только к концу дня  началось совещание у министра. Оказалось, разгерметизировался  спускаемый  космический аппарат,  и произошла авария.  Причины ещё выясняются, но уплотняющие резиновые прокладки изготовлены на его заводе. Заныло под ложечкой: неужели поставили брак? Но там же такая серьёзная приёмка… Пока ничего  не ясно, но  завод должен  особо тщательно выполнить новое задание по этим прокладкам. Срочно! Ночным рейсом надо вернуться домой. А пока он здесь, в ресторане.  В самом деле – выпил – полегчало.
   Там, в невидимой Петру Алексеевичу  части зала посетители танцуют. Туда между столиками  пробираются пары, возвращаются возбуждённые, разрумяненные. Музыка гремит, почти не смолкая. Певичка куда-то делась. Да, на него давно смотрит дама с недалёкого столика. Смотрит призывно, недвусмысленно. Явно хочет, чтобы её пригласил танцевать. А что? Давно  уже не был в такой роли. Но, видимо, ещё котируется. Пойти? А дальше что?  Нет, зачем ему ещё это приключение. Отрицательно покачал головой. Отвернулась, разочарованная. А эти за соседним столиком что-то спрашивают. Что им надо? Прислушался.
   -…Я и говорю – надо пенсию давать в молодости. А то старики… Им же ничего не надо, кроме работы. Вот и пусть себе работают! Правду я говорю, дядя?
   Пьяный бред. Что ему ответить? Слава Богу, его  за рукав дёргает приятель. Да ему и не нужен ответ. Однако,  пора уходить. Надо спросить счёт…
   Ничего себе, сумма…  Поел, называется.  Но откуда у этих юнцов такие деньги? Столько фужеров, тарелок, рюмок…
   При подходе к гардеробу эта компания опередила, отошёл в сторону. Их трое, белобрысый, самый невидный, похоже, у них  главный. Гардеробщик засуетился – выскочил из  своей каморки, держа пальто, надел его на плечи парня, бережно огладил, удаляя невидимые соринки. Взял номерки его приятелей. Ушли.
   Пётр Алексеевич подошёл к  окну гардероба. Угодливость медленно сползла с лица  служителя. Схватил пузырёк с пульверизатором, направил на  посетителя – Пётр Алексеевич отмахнулся. Секунду  подумав, приложил  небольшую купюру к  номерку. Вопросительно кивнул в  сторону ушедшей компании. Гардеробщик  таинственно закатил глаза, приблизился к голове  посетителя, сказал полушёпотом:
   - О-о-о! Ты знаешь, кто это? Его  отец к министру без стука входит…
А ведь он не старый, этот  гардеробщик, усы и  бородку явно для солидности отпустил. И как проворно денежку спрятал! Да все они тут побирушки…
   …- Пристегните ремни, идём на снижение, аэропорт Кольцово!
Выглянул в иллюминатор: в бледном свете раннего утра стремительно приближались острые макушки  густого хвойного леса. Потеплело на душе – дома. Его должна ждать машина. Однако, поспал неплохо, можно ехать сразу на завод.
   Совещание назначил на послеобеда, продиктовал секретарше, кого вызвать.
Совещание короткое – рассказал ситуацию, поставил задачу:
   - Изготовить идеальные уплотнители. Ни одна лишняя пылинка в резину попасть не должна!
   - У нас же цеху ремонт требуется,- начал, было,  приглашенный технорук цеха. – Потолок не белён,  штукатурка может посыпаться. Или просто кусочек побелки. Надо сначала условия создать.
   Ответил жестко:
   - На ремонт времени нет! Сделать надо срочно! Как вы будете действовать - ваши заботы. Но всё должно быть выполнено на высшем уровне. К работе приступать немедленно!
  К вечеру второго дня  решил проверить, как выполняют  указание.  Технорук  - мальчишка ещё, недавно на заводе, справится ли. Послать бы главного инженера, но тот в командировке, придётся самому.
   Встретивший начальник цеха  имеет довольный и загадочный вид. За его спиной этот молодой технорук прячет улыбку. Насторожился: что они задумали? Подвели к сооружению в виде большого куба из полиэтиленовой плёнки. Оттуда  слышался ровный шум работающего оборудования, и мелькала какая-то тень. Петр Алексеевич забеспокоился: это ещё что за новости? Технорук откинул плёнку -в лицо пахнуло жаром -  вдвоём с начальником цеха вошли внутрь.  Первое, что увидел директор, была белая,  голая до пояса, вся мокрая от пота спина  рабочего и вальцы, на которых вращалась, надувалась и корчилась красная резиновая смесь. Рабочий повернулся и вопросительно посмотрел на начальника цеха. Тот сделал  рукой успокаивающий жест, и парень продолжил работу.
   - Наш лучший вальцовщик – Виктор Сергеев. – Пояснил начальник цеха, когда они вышли наружу. И, уловив тревожное выражение лица директора: там же дышать нечем, добавил, – Ничего, сдюжит.  Зато уж ни одна пылинка… Мы сделаем  двенадцать прокладок, ОТК выберет две лучшие…
   В конце месяца, подписывая  приказ на выплату премии, увидел в списке  вычеркнутую фамилию, вызвал секретаршу. Та засуетилась: не успели перепечатать…  в последний момент… прогульщик Сергеев…
   - Вальцовщик  Виктор Сергеев?
   - Кажется, да. Инициалы его.
   Петр Алексеевич вспомнил напряженное лицо вальцовщика, с которого стекали струйки пота.  Почему-то из памяти выплыла компания парней из московского ресторана. И он попросил пригласить председателя профкома.
   - Да, был лучший вальцовщик. Но он совершил прогул. Мы не можем поощрять разгильдяев.  Решено лишить его премии и отодвинуть очередь на получение квартиры.
   Директор нахмурился, помолчал.
   - Ну, вы потом объявите ему выговор. А премию и  очередь верните.  Я вас прошу, - он умоляюще посмотрел в  суровое лицо председателя профкома…
   В конце месяца в цехе на доске объявлений висели два приказа: в одном объявлялся выговор  вальцовщику Сергееву В.К. за совершенный прогул,  другим – объявлялась благодарность с премированием группы работников цеха, где значилась и фамилия Сергеева В.К. Читавшие недоумённо пожимали плечами. А в курилке  мужики подтрунивали над вальцовщиком Сергеевым:
   - Слышь, Витёк, научи прогуливать так, чтоб премию за это дали…

                Послесловие.
   - Мама! Ну что ты держишься за  свою квартиру, эту  хрущёбу? Неужели она тебе не надоела? Повернуться же негде!
   - Хрущёба, говоришь? А знаешь, как она нам досталась, отцу твоему? Ты тогда только родилась. Твой отец на радостях так с мужиками напился, что на другой день на работу не вышел.  Я-то в родильном доме была. Ему за это   выговор объявили и  должны были   очередь на квартиру в конец переставить. Он  об этом мне и сказать-то боялся – ведь мы на получение квартиры так надеялись, так её ждали. Но почему-то очередь не переставили. Когда переехали из барака, это было как чудо. Мне  квартира моя раем показалась. А барак тот ещё десять лет стоял,  люди в нём жили-мучились.  А ты говоришь - хрущёба.