К вопросу о премии

     Порой наука представляется таким террариумом, что становится не по себе. Раньше я думал, что в основном склоки касаются изобретательства (борьба за приоритет), в меньшей мере, прикладной науки. Но это не так. Даже в такой чисто теоретической дисциплине, как математика далеко не все чисто с точки зрения этики. Наглядный пример – история с доказательством гипотезы Пуанкаре, сформулированной около ста лет назад и причисляемой к одной из 7 «задач
тысячелетия».

       Ремарка. Жюль Анри Пуанкаре (1854–1912), французский математик, астроном, философ сформулировал гипотезу, которая, после того как была доказана, стала называться теоремой. Гипотеза относилась к математическому разделу – топологии. В свою очередь топология (от греческого топос – место) это часть геометрии о самом общем виде явлений непрерывности, а также свойствах обобщенных геометрических объектов, не меняющихся при малых деформациях и не зависящих от способа их задания.

       Как говорят профессионалы, решающий вклад в доказательство гипотезы великого французского математика Пуанкаре (сформулирована в 1900–1904 гг.) внес российский ученый Григорий Перельман. За эту работу ему 18.03.2010 г. Математический институт Клэя присудил международную премию Филдса (аналога Нобелевской) с выплатой одного миллиона долларов США.
      
Справка: Field Medal – вручается один раз в 4 года на международном математическом конгрессе. Лауреат не должен быть старше 40 лет. Золотая медаль и денежный чек вручаются одновременно. Аналог, потому что в номинациях Нобелевской премии, кроме литературы и мира, есть только физика, химия, медицина, экономика, а другие науки не предусмотрены.

       Перельман от премии отказался и не поехал в Мадрид на её вручение. В чем дело? Российские газеты сразу объявили Перельмана шизофреником. Ну, кто же отказывается от миллиона баксов? Тем более, что он уволился из института
 Стеклова (или его уволили) и живет на пенсию матери. Однако, более поздние публикации представили все это в другом, несколько ином свете.

       Кто же такой Григорий Перельман? Родился он в 1966 г. в Ленинграде. Окончил среднюю школу с математическим уклоном № 239. Еще во время учебы выиграл несколько математических олимпиад, в том числе международную в 1982 г. в Будапеште. Там ему была вручена золотая медаль. Затем без экзаменов в 16 лет он был принят на механико-математический факультет Ленинградского университета. В конце 80-х Перельман защитил кандидатскую диссертацию на тему «Седловидные поверхности в эвклидовой геометрии» и поступил на работу в институт математики имени Стеклова.

        Опубликовал несколько интересных статей в советских и зарубежных изданиях. Его заметили и как перспективного ученого в 1992 г. пригласили провести семестр в Нью-Йорке. Затем оставили на двухгодичную стажировку в Калифорнийском университете в Беркли. И в Нью-Йорке (Принстон), и в Калифорнии (Беркли), Перельман регулярно посещает лекции выдающегося математика Ричарда Гамильтона. Григория интересуют идеи Пуанкаре. Между ним и Гамильтоном завязываются сложные отношения. Они абсолютно разные люди: 27-летний русский еврей Перельман и светский 50-летний американец. Первый – интроверт, скромный тихоня. Второй –  светский лев, любимец общества, говорлив и обходителен.

       Результаты стажировки Перельмана были таковы, что после её окончания его приглашают на работу сразу в 4 университета (три американских и один в Тель-Авиве). Однако, Перельман отказывается от лестных предложений и уезжает на Родину. Хотя прекрасно знает, что творится в ельцинской России. Для обывателя такое поведение абсолютно непонятно. Хотя бы с чисто меркантильной точки зрения.
В Санкт-Петербурге Григорий начинает плотно заниматься гипотезой Пуанкаре. Он отправляет письмо Гамильтону с предложением объединить усилия. Но ответа не получает. В это время его активно поддерживает молодой талантливый китайский математик Яу Чэнь-Тун. И, похоже, не бескорыстно. Как оказалось, с чисто восточным коварством и интригами.

       Ремарка. Яу Чэнь-Тун родился в 1949 г. в Китае, в семье профессора математики. После смерти отца семья перебралась в Гонконг. Там Яу окончил школу и университет. В 1969 г. он поступил в аспирантуру Калифорнийского университета в Беркли. Через два года защитил докторскую диссертацию (руководитель – выдающийся математик Чень Шень-Шень). Яу сменил несколько мест работы, пока не осел в Гарварде. Он считается одним из крупнейших математиков мира. Лауреат премии Филдса 1982 г. и многих других наград. Яу заигрывает с руководством Китая, пытаясь создать там свою математическую школу и стать её единственным руководителем.

       В 2002 г. Г. Перельман, после шестилетнего молчания, «вывешивает» в интернетовском сайте arXiv свою 39-страничную статью, объявляя о найденном доказательстве гипотезы Пуассона. Несмотря на то, что публикация такого уровня появилась не в престижном журнале, а Интернете, она вызвала большой резонанс. Нашего героя опять приглашают в США. На этот раз прочесть цикл лекций об особенностях и нюансах его работы в ведущих университетах страны. Лекции, прочитанные во время турне по Америке, по отзывам прессы, стали эпохальным событием. Их посетила вся американская математическая элита. В том числе Джон Болл, руководитель математического союза, Эндрю Уайлс, доказавший знаменитую теорему Ферма, Джон Нэш, доказавший не менее знаменитую теорему Римана и многие другие.
       Проигнорировал лекции из знаменитостей только Ричард Гамильтон, с самого начала прохладно относившийся к молодому коллеге. Вернувшись из штатов ранним летом 2003 г. в родные пенаты, Перельман через пару месяцев, опять в Интернете, публикует вторую и затем третью части работы, завершающие доказательство гипотезы Пуассона. Таким образом, заявка на математическое открытие сделана.

       Обычно такие «заявки» тщательно проверяются ведущими математиками мира. Данный случай не был исключением, и проверка заняла около трех лет (!). Сложности при этом вызвал стиль статьи Перельмана, в которой он опускал второстепенные на его взгляд детали, некоторые лакуны. Большинство ученых склоняется к тому, что гипотеза доказана. Но это предварительное мнение. Журнал Science (Наука) называет событие «научным прорывом года». Вот тут и вступает в игру китайский математик Яу Чэнь-Тун.

       Азиатский математический журнал (АМЖ) в июне 2006 г. публикует 300-страничную (!) работу двух учеников Яу, в которой ключевые аргументы Перельмана объявляются «непонятными». Публикация не подвергается нормальному
рецензированию, так как на членов редколлегии оказывается жесткое давление. А само название работы явно претендует на причастность китайских математиков к доказательству гипотезы Пуассона и на приоритет. Добавим, что до сих пор никто из членов редколлегии не опротестовал эти утверждения.

       Пару месяцев спустя в Пекине проходит международная конференция. В интервью журналистам Яу заявляет, что его ученики помогли решить проблему Пуассона. Вклад в доказательство гипотезы он оценивает так: Гамильтон 50%, Пе-рельман 25%, китайцы 30%. Видимо в горячке он не замечает, что сумма составляет 105%, но это его ничуть не смущает. После такого заявления китайская пресса начинает восхвалять своих математиков, которые «раскусили исторически твердый орешек под названием гипотеза Пуассона».

     Нельзя сказать, что на заявления китайцев мировая пресса никак не отреагировала. Американские журналисты Сильвия Нодир и Дэвид Груббер выступили с резкой критикой статьи в АМЖ, естественно, не в научном, а в чисто этическом
плане. И это, пожалуй, все. Официальная российская наука предпочла полемику «не заметить». Но свои выводы сделала. Г. Перельмана не включили в состав российской делегации, выезжающей на конгресс в Мадрид. Не утвердили в должности старшего научного сотрудника института имени Стеклова. И только когда он отказался от премии и медали, в прессе поднялась шумиха.

       Каким бы не был Перельман «неудобным» человеком, какие бы завихрения с ним не происходили, поступать так с явным талантом (специально не хочу сказать – с гением) не следовало. Не вписывается этот человек в стандарты обычных научных сотрудников, честно отсиживающих рабочий день в институте, но ничего стоящего так и сделавших. А ведь начальству важна именно трудовая дисциплина, видимость работы, а не сама работа. Припиши он фамилию начальника к своим статьям, была бы и блестящая карьера, и соответствующие должности. Ну не чудак ли? Если не
сказать хлеще.

       Практически всю жизнь проработав «в науке», я прекрасно представляю атмосферу любого НИИ. Если человек выделяется своим талантом, его начинают сторониться, сразу навешивают клеймо – выскочка, не хочет жить как вся серая масса. Если увлеченно работает, не взирая на время, как одержимый, не идет на компромиссы, тоже плохо. Советуют быть скромнее. Сначала почти дружески. Потом начинаются сплетни, доносы, травля. Если же открытие мирового уровня делает рядовой сотрудник, то он автоматически становится «неудобным» и для коллектива, и для начальства. Коллектив просто завидует, мол, почему он, а не я?
Начальство боится за свои уютные кресла и тихо ненавидит выскочку.
Чисто карьерный страх администрации. О какой научной и человеческой этике здесь можно говорить. Многие талантливые люди в таких условиях просто ломаются. Вот Перельман и сломался. Ушел из науки, хоть в нищую, но свободную жизнь. Его не заботят деньги и бытовая устроенность. Он не поехал вслед за своим отцом в Израиль. Хотя и предлагали неоднократно. Зачем? – сказал он друзьям. Вполне можно работать и в Санкт-Петербурге. Тем более, что для работы нужна только шариковая ручка, бумага и компьютер.

        В одном из редких интервью он откровенно высказался:
– «Конечно, среди математиков есть более или менее честные люди, но почти все они конформисты. Сами более или менее честны, но готовы терпеть тех, кто нечестен. Поэтому, чужаками среди них становятся не те, кто нарушает этические нормы. В изоляции оказываются такие люди, как я». Цитата и некоторые выдержки взяты из сообщения в Интернете: «Российский математик отказался от миллиона долларов» от 23.08.2006 г. и дополнения от 21.08.2007 г. Источник – «Знание – Сила». По непроверенным данным Г. Перельман в 2015 г. все-таки вынужден был уехать в Швецию. Приемлемую для себя работу в России он так и не нашел.

       История с Г. Перельманом меня заинтересовала своей четкой моральной позицией. Сразу возник вопрос: кто еще из известных людей отказывался от престижной премии? Ответ нашелся почти сразу. Так, наш великий писатель Лев Нико-лаевич Толстой весьма деликатно отказался от присуждения Нобелевской премии. Сделал он это не прямо в виде грубого отказа, а в 1902 г. послал письмо финскому писателю Арвиду Янифельту с просьбой «Сделать так, чтобы мне не присуждалась эта премия!». Лев Николаевич был человек не бедный, в премии и славе не нуждался. Кроме того, он искренне считал, что деньги могут приносить только зло. Могучий старик свои принципы и убеждения ставил выше всяких премий и наград.

       Вероятно, вторым человеком, отказавшимся от Нобелевской премии по идейным соображениям, стал французский писатель, драматург и философ Жан Поль Сартр. В 1964 г. он отказался принять Нобелевскую премию, мотивируя тем, что награда затронет его независимость. И в этом же году публично заявил, что прекращает литературную деятельность, ибо: литература – это суррогат преобразования мира.

       Чаще всего от Нобелевской премии отказывались по политическим соображениям. В 1936 г. эта премия была присуждена непримиримому критику Адольфа Гитлера Карлу фон Осецкому. Разъяренный фюрер 31.01.1937 г. издал указ,
запрещающий принимать награду гражданам Третьего Рейха. В результате химик Рихард Кун, микробиолог и патолог Герхард Домагку премию не получили (только после войны получили нобелевские медали, но не деньги). В Советском Союзе от Нобелевской премии вынужден был отказаться Борис Пастернак.

       Комитет по присуждению Нобелевских премий неоднократно уличали в русофобии, предвзятости и политической ангажированности. В премии было отказано таким выдающимся людям как Дмитрий Менделеев, Антон Чехов. Д. Менделееву в премии было отказано по совершенно надуманному предлогу – дескать, свое открытие периодического закона он сделал очень давно. Зато её без проблем получали эмигранты: Иван Бунин, Александр Солженицин, Иосиф Бродский. В номинации по другим наукам премии удостоились А. Абрикосов (живущий в США), физики К. Новоселов и А. Гейм (живущие в Англии) за изобретение графена. Политические мотивы сыграли роль в премировании А. Сахарова.
        Предвзятость Комитета выразилась и в присуждении премии по физике П. А. Черенкову. Как сказал по этому поводу Л. Ландау: «Такую благородную премию, которой должны удостаиваться выдающиеся умы планеты, дать одному дубине Черенкову – несправедливо». Открытие эффекта
(свечения) Черенкова было сделано в лаборатории Франц-Каменецкого, при постоянных консультациях выдающегося физика А. Е. Тамма. Ландау считал, что и Тамм, и Франц Каменецкий являются законными соавторами открытия. В данном случае Нобелевский комитет просто не захотел сделать лауреатами сразу трех российских физиков.

       По морально-политическим соображениям от Нобелевской премии Мира отказался вьетнамец Ле Дык Тхо (настоящее имя Фан Динь Тхай) в 1973 г. В тот год премию присудили ему и Генри Киссенжеру. Вьетнамец коротко прокомментировал отказ: «Война еще не закончилась, а премии уже раздают». Явно предвзято и под давлением премия «мира» присуждена Бараку Обаме, не сумевшему прекратить локальные войны США. Представляется, что такие награждения дискредитируют Нобелевский комитет и обесценивают саму премию. Особенно это несправедливо для науки, которая по определению должна быть вне политики.
       Однако комитет все вопросы присуждения премий решает в узком кругу и не терпит критики. Если бы он не упивался собственной значимостью, присуждение премий можно было бы вынести на широкое обсуждение, привлечь ведущих специалистов всех стран к открытой дискуссии.

      Категорически отказался от премии гражданин Саудовской Аравии Шейх Аид аль Карна, автор бестселлера «Не грусти». В прессе его обвинили в плагиате, а с таким пятном получать премию он не захотел.

       В 2015 г. отказался от крупной национальной премии (300 тысяч крон) архитектор, чех Ян Каплицкий. Поводом для отказа послужила критика в прессе одного из его архитектурных проектов. С сарказмом архитектор заявил, что «желает дождаться того времени, когда действительно достигнет чего-то значительного для архитектуры Чехии».

       Все это мне напоминает шуточную песню В. Высоцкого: «А царевны мне и даром не надо. Чуду-юду я и так победю». Ведь это все же королевская дочка, уговаривал царь. А стрелок: «Ну, хоть убей не возьму!»

Апрель – май 2015 г., Симферополь