Дома мы не нужны. Часть 4 Глава 13

                ДОМА МЫ НЕ НУЖНЫ
                Книга четвертая: "Последняя битва Спящего бога"
   
                Глава 13. Оксана Кудрявцева. Сквозь тысячелетия

   Когда Оксана поднялась вместе с Бэйлой на площадку, сразу отбежав к  "своему" краю контролируемой территории, Александр уже прижимал к губам амулет дальней связи. Короткого взгляда девушки хватило, чтобы понять - помощь нужна, и нужна незамедлительно. Потому что лицо Тани-Тамары, лежащей недвижно на камне посреди площадки, было пугающе неживым. Нет - грудь ее вздымалась, и над губами в резко похолодавшем вокруг воздухе можно было различить дуновение теплых выдохов - редких, но беспрерывных. Но каким-то чувством, обретенным уже здесь, в новом мире, Кудрявцева поняла - никарагуанка сейчас далеко, в другом измерении, и возвращаться не собирается. А может, не знает дороги сюда, к друзьям, к любимому человеку. И проводника рядом нет. Даже ее Саша, каким бы опытным следопытом ни был, мог вести за собой товарищей лишь по материальному миру; а по тропам незримого к ней вряд ли кто пробьется. Если только...
   Командир повернулся к ней и кивнул - понял каким-то образом, кого сейчас вспомнила супруга. Конечно Света Кузьмина! - кроме того, что была природным менталистом, еще и имела опыт хождения между мирами. Вот кто нужен был сейчас! Вот почему командир поморщился, когда Светлана решила остаться в степи, с Борей Левиным. Он чувствовал, что помощь девушки понадобится!
   Совсем рядом с Оксаной - практически у ее ног - зашевелился профессор Романов. Его состояние у проявившегося сейчас чутья Кудрявцевой никаких тревог не вызывало - обычный обморок, вызванный сильнейшим стрессом. Он был понятным и простительным - мало кто смог бы остаться в сознании, видя, как любимую женщину распинают на жертвенном камне - а ты ничем не можешь ей помочь. Оксана не успела представить себя с Александром в подобной ситуации; раздался шелест, а затем и треск сминаемых тяжелой массой кустарников и деревьев, и площадку залил свет. И это было замечательно - хотя бы для Алексея Александровича - потому что можно было уже что-то делать, суетиться; помогать, несмотря на свое неважное состояние, опускать недвижное тело Тани-Тамары вниз, а затем в салон "Варяга", на мягкое ложе. Самому Романову тоже не помешало бы отлежаться, но он всю дорогу провел, сидя на краешке занятой кровати, не спуская глаз с родного лица.
   А огромная крепость неслась на восьми колесах практически по прямой, благо в нужном направлении вела тропа, протоптанная ожившими реликтами. Впереди "Варяга" все было залито светом - накопленной за день энергии хватало, а остановиться из за незамеченного вовремя овражка было смерти подобно. Потому что Оксана, даже не оглядываясь назад, чувствовала, как становится все тоньше и тоньше ниточка, связывающая еще Таню-Тамару с этим миром.
   Вот впереди замер, застигнутый врасплох дальним прожектором, тираннозавр, и наверху коротко пролаял крупнокалиберный пулемет. Хищника снесло с широкой тропы, и "Варяг" пронесся мимо, ни на йоту не снизив скорости. Вездеход вырвался на открытое пространство, залив, кажется, полстепи ярким светом. Лицо Никитина за рулем чуть напряглось - тракторист явно пытался выжать из электромоторов больше прыти, чем им разрешали физические законы.
   Кудрявцева продолжила поворот головы, и замерла в потрясении - лицо, да и все тело профессора Романова было сведено в чудовищном усилии, словно он изо всех сил тащил из пропасти неподъемную тяжесть. Не мог поднять, но  не смел и отпустить. И израильтянка поняла - если сейчас нить жизни Тани-Тамары скользнет в небытие, профессор уйдет за ней...  К далекому костру, который уже был виден впереди, несмотря на заливающие все вокруг снопы света, два человека или доедут вместе, или...
   Доехали. Светлана словно ждала их (а может, и ждала!); ворвалась в салон стремительно и целеустремленно. Согнав с места профессора, она словно перехватила у него эстафету; замерев на минуту, махнула требовательно рукой - все прочь. Только Алексей Александрович не подчинился - уступив знахарке место на краю кровати, он как-то ухитрился не выпустить из своих ладоней руку никарагуанки. Выходя в широкую дверь, Оксана оглянулась и увидела, как Кузьмина  нахмурила было брови, а затем чему-то улыбнулась, очевидно приняв помощь профессора в борьбе за жизнь Тани-Тамары.
   Ночной лагерь монголы с Борей Левиным во главе разбили как раз в том месте, где "Варяг" днем пересек стремительный ручей.
   - Ну и правильно, - пробормотал Толик Никитин, пристраиваясь поудобнее у костра, - и водичка свежая рядом, и спруты не подберутся, и за дровишками сбегать есть куда.
   Он кивнул на склон горы, поросший лесом, который почти нависал над походным лагерем. А командир нахмурился, и Оксана поняла его - ведь из зарослей мог в любое мгновение выпрыгнуть хищник; а что для того же махайрода значило пятьдесят метров, которые отделяли костер от крайних кустов. Он нашел недовольным взглядом сержанта Левина, но тот только пожал плечами:
   - Хотел переправиться, товарищ полковник, и немного вниз по течению пройти, но Света не позволила. Уперлась - остаемся здесь и все. Я уже хотел костер назад перенести - подальше от кустов - а тут уже вы. Свет далеко виден. Переезжаем?
   Александр немного подумал, но все таки качнул головой отрицающе:
   - Не надо. На такую толпу вряд ли кто нападет. А если кто рискнет... Я думаю, сегодня ночью мало кто из нас заснет.
   Вот в этом Оксана была полностью согласна с мужем. Даже после короткого ужина, согревшись у костра в объятиях мужа, Кудрявцева не переставала думать о том великом таинстве, что творится сейчас внутри "Варяга". Корпус вездехода, выполненный из волшебной пластмассы с добавлением всех "легирующих" добавок, какие только смогли достать в анклавах разведчики, наверное не пропускал тех незримых волн, которые исходили от Тани-Тамары и профессора; а может этих волн и не было - они просто возникли в голове девушки, взволнованной видом недвижимой подруги. Как бы то ни было, сейчас - утонув в объятиях любимого человека - она обрела уверенность: все будет хорошо. И она первой поняла это, выскользнув из рук Кудрявцева, когда уже под утро неслышно отворилась дверь "Варяга", и на траву ступила обессилевшая, но счастливо улыбающаяся Света.
    Девушку буквально у самой земли подхватил Борис, только недавно вернувшийся с поста. А Оксана скользнула внутрь салона, решительно притворив за собой дверь. И правильно - радостный шум мог разбудить Романовых, спящих сейчас на соседних кроватях, но так и не расцепивших ладоней. Лица их были... это были обычные лица спящих людей, уставших от нелегкого трудового дня. Только никарагуанка в чем-то изменилась; Оксана не могла понять в чем, но почему-то была уверена - эти изменения не несут плохого ни самой Тане-Тамаре, ни ее мужу...
   Оксана все-таки поспала на постеленной в несколько слоев кошме; впрочем, чудо-камуфляж позволял ночевать и на голой земле, не опасаясь подняться утром с начинающимся воспалением легких. А когда проснулась - все планы на сегодняшний день уже были сверстаны, и утверждены командиром. Но она не обиделась - ведь ее участие в дальнейшей экспедиции никем не оспаривалось.
   "Варяга" рядом не было. Ее сон был настолько крепким (еще бы - какие защитники рядом!), что она не слышала ни как он загудел двигателями, ни как чуть слышно ругался профессор, проснувшийся раньше ее; ни как из салона вездехода вышла никарагуанка, и Алексей Александрович сразу же заткнулся, согласившись, что им обоим надо отдохнуть, хотя бы сегодняшний день. И того, как боевая машина, получившая вчера крещение, переправилась на тот берег и унесла домой, кроме пары пострадавших, еще и монгольских девушек и детей.
   Все это ей рассказал Александр уже в кабине "Варяга", который возвращался по собственным следам в мир динозавров. На противоположном берегу совсем недолго пытался угнаться за быстроходной машиной табун монгольских лошадей, ведомый единственным пастухом - Субдаем. А кого ему было опасаться в этом мире, если рядом легко успевал за коренастыми коняшками охранник - единственный, зато какой! Могучий гладиатор, вооруженный острым мечом, да еще и автоматом Калашникова.
   Анатолий за рулем согласно кивал; дождался, когда командир закончит повествование, и тоже заговорил; похвалился:
   - Там Сергеевна на завтрак блины готовила. Со сметаной м.м.м... - объедение.
   Сидевшая сегодня рядом Бэйла ткнула ласково мужа в бок:
   - Чего дразнишься? Лучше бы привез!
   - Так я и привез, - оскорбился понарошку тракторист, - вон они, в свертке.
   Салон заполнил восхитительный запах свежей стряпни; даже сверху, из башенки, спрыгнули две Ирины. А тракторист продолжил:
   - Ваше распоряжение доктору Брауну, товарищ полковник, я передал.
   - Какое распоряжение, - повернулась к мужу Оксана, дожевывая блинчик, свернутый в трубочку.
   - Сдается мне, - загадочно улыбнулся командир, - что Энтони сегодня сильно удивится, когда получит анализ крови Тани-Тамары.
   - А ты, можно подумать, уже знаешь его? - нахмурила брови Оксана.
   - Предполагаю, - Александр провел ладонью по лицу жены, сгоняю напускную строгость.
   Впрочем, он и сам уже не улыбался - вездеход въехал в заросли, и тут же в чуть приспущенное боковое стекло занесло далекий рев тираннозавра.
   - Так что с твоим предположением насчет атаки спрутов придется подождать, - полковник повернулся к Анатолию, круто меняя тему, - они ведь, как и крокодилы там (он махнул за реку) быть может спасли нам жизнь. Представляешь, что бы натворила эта зверюга, если бы могла без опаски перескочить через речку?
   Впереди действительно застыл в угрожающей позе крупный экземпляр ископаемого хищника; Ильина, вытирая на ходу замасленные руки, бросилась наверх, к пулемету.
   - Подожди! - выскочил вслед за ней Кудрявцев.
   Понятливый тракторист остановил вездеход. Оксана тоже было вскочила, но тут же остановила свой порыв - ведь  здесь, в панорамном окне, тоже было прекрасно видно все. Динозавр впереди раскрыл свою ужасную пасть и глухо заревел - совсем не так, как в "Парке юрского периода". Там крики животных были угрожающими, победными, нагоняющими ужас на жертвы; здесь тираннозавр словно сам ощущал себя жертвой, рев его был тоскливым - зверь словно чувствовал скорую гибель. Этот рев прервал выстрел - громкий и неожиданный, так что обе израильтянки подскочили на сидении. Тридцатимиллиметровый снаряд из пушки буквально снес зверя с тропы. Лишь кончики задних лап торчали из зарослей, дергаясь в агонии. На сидение рядом с женой опустился Александр. Лицо его сияло, словно он в первый раз стрелял из настоящего оружия; ну, или в первый раз попал в цель.
   - Мальчишка, - буркнула Оксана.
   Никитин без команды тронул вездеход с места, и повернулся к командиру, все еще улыбающемуся:
   - Куда теперь?
   - Едем к шотландцу с американцами, слушать волынку, - казалось, ничто не сможет сегодня испортить настроение командиру.
   - А может ну их, американцев, - попробовал возразить Анатолий, - подождут никуда не денутся. Как-то мне они не по душе. Лучше в храм съездить, да фруктов свежих набрать детишкам.
   - Нет, - решительно возразил Александр, -  храм в сегодняшнем плане не значится.
   Оксана, составление плана проспавшая, поинтересовалась: "Почему?", - и получила ответ - совершенно правдивый, но не до конца прояснивший ситуацию:
   - Чтобы два раза не возвращаться. Я обещал Алексею Александровичу, что мы туда зайдем все вместе. И не только туда. И это важно... Это очень важно... А за фруктами заедем - почему нет. Как соберемся домой, так и заедем, чтобы не помять за день.
   Следующую пару динозавров подстрелили уже без помощи командира - короткими очередями из пулемета. И это был своеобразный сигнал для людей, больше двух месяцев сидевших в добровольной осаде. Впрочем, троица парней здесь, как оказалось, не сильно скучала. Это первые дни они сидели, словно в осажденной крепости, практически не смыкая глаз и не выпуская из рук оружия. А потом, уверившись, что никто не собирается на них нападать (две автоматические винтовки в опытных руках - страшное дело!), они отправились шарить в развалины. И нашарили - еще один символ древней шотландской земли. В засыпанном землей погребе стояли бочки с шотландским виски.
   Сколько могут выпить три здоровых парня за два месяца? Много, наверное. А в стрессовой ситуации, тем более. Так что перед русскими разведчиками предстали небритые трясущиеся инвалиды, которые заставили Анатолия недоуменно развести руками - его-то алкоголь не брал!
   - А может, все дело в количестве, - проворчал он, спустившись в подвал так громко, что его услышали все снаружи, и открыв краник ближайшей бочки, которая только озадаченно вдохнула внутрь воздух.
   А поднявшись наверх, возмущенно продолжил:
   - А еще нас, говнюки, обвиняют в пьянстве. Бог - он все видит. Нам-то никаких запасов спиртного не подсунул. А другим - куда не придем - целыми бочками.
   Американцы, пошатываясь, повернулись...  нет не к нему - ведь русского языка они пока не знали - к Ирине Ильиной, которая как раз вышла из "Варяга", потянувшись всем телом. Это была картина, достойная кисти самых великих художников; и Оксана вдруг поняла, что такой художник обязательно родится, и эта великолепная фигура, это зовущее лицо, запечатленные на холсте, когда-нибудь будут собирать толпы пораженных ценителей прекрасного в лучших музеях мира.
   А пока она вдохновила американца - того, что был покрупнее, и дольше второго недавно сопротивлялся полковнику Кудрявцеву, безжалостно вырвавшему у них автоматическое оружие - на опрометчивый шаг. Парень - Джонни - шагнул к Ирине и приобнял ее за плечи, не замечая, как рядом упала тень Марио. Оксана в первый раз увидела разъяренного итальянца. Если бы не командир, да Левин, подскочивший на помощь полковнику, население русского лагеря сегодня приросло бы одним человеком меньше.
   - А нужны они нам такие? - Оксана  встала рядом с Александром, уже отряхнувшим ладони от чего-то невидимого, но очень мерзкого.
   Полковник посмотрел на Джонни, прижимающего обе ладони к левому глазу, где намечался рекордных размеров синяк; на его сотоварища, не рискнувшего прийти на помощь, и усмехнулся.
   - Попросим Свету Кузьмину, чтобы она их полечила от алкоголизма, а заодно еще от чего заразного. А пока... объясни хоть ты, что так с девушками, особенно замужними, нельзя. И что Америка уже... или еще не пуп Земли.
   И Кудрявцева объяснила - остановилась долгим взглядом сразу на обоих, и парни не посмели опустить глаза до тех пор, пока не поняли, что все неприятности, пережитые в последние месяцы, ничто перед ужасом, плеснувшим на них из глаз приятной на вид черноволосой девчонки. Рядом зазвучала печальная мелодия - это протрезвевший самостоятельно шотландец приветствовал начало новой жизни...
   Ранним утром следующего дня разведчиков провожала Зина Егорова с наказом - привезти побольше тех удивительных фруктов, которые буквально за минуты расхватали дети, а за ними  - то, что осталось - взрослые обитатели лагеря. И вот теперь "Варяг" бодро спешил выполнить и это задание, и другое - пока непонятное Оксане, но очень важное, как уверял Александр. Позади остались длинные ряды вечнозеленого, постоянно плодоносящего сада, в котором никак не обошлось без настоящего волшебства, в роли которого могла выступить генетика, селекция или агрономия.
   - А может все проще - обычное волшебство, - вслух сказала она, и чуть не смутилась, ожидая изумленных возгласов.
   И они действительно раздались - но не по поводу ее слов, а в связи с открывшейся картиной, захватывающей дух. Меж двух рядов плодовых деревьев, клонивших ветки с ласкающими глаз плодами прямо к рукам, показалась картина здания, словно построенного только что. Ни одна трещина, ни один грязный потек не нарушал строгих белоснежных линий бесчисленных колонн. Издали они казались тоненькими - но это был обман зрения, проистекавший от разницы высоты и диаметра. Когда же разведчики оказались рядом, выяснилось, что диаметр колонн больше двух метров, и чтобы обнять одну из них, пришлось бы взяться не меньше, чем четырем из них. Но до подобных измерений дело не дошло. Общее внимание привлек к себе полковник Кудрявцев, повернувшийся к товарищам на площадке перед дверьми с необычайно серьезным видом.
   - Сейчас и здесь, - начал он, оглядывая разведчиков, - каждый из вас должен решить для себя - готов ли он войти со мной в эти двери. Потому что отныне и здесь, и в других подобных местах будет уже не экскурсия, как прежде, а эксперимент. Может быть опасный, может - нет; но главное, что может случиться - войдя в эти двери, мы можем не вернуться назад. Остаться в другом времени, с другими людьми, которые, скорее всего, не будут нам рады. Это как минимум. Так что (командир отвернул рукав и посмотрел на часы), ровно через пять минут каждая пара - а здесь не случайно стоите именно вы - должна сделать выбор: жизнь в лагере, тоже полная опасностей, но с ясными перспективами впереди; или неизвестность, в которую я лично готов идти, потому что не идти не могу. Не могу оставить без решения тайну, от которой, быть может, будет зависеть наше будущее.
   Он легко сбежал по лестнице обратно в сад, и пошел целеустремленно, словно и здесь имел цель перед собой. Оксана едва поспевала за ним. А цель у Александра действительно была. На персиковом дереве, под котором он остановился, висели плоды настолько лакомые на вид, что окружающее великолепие меркло перед этими императорами плодового мира.
   Кудрявцев повернулся к Оксане с улыбкой, показывающей, что он не сомневался в ее выборе. Принимая из его рук уже очищенный персик, имевший, как оказалось не только дивный вид, но еще более умопомрачительный запах; а уж о вкусе израильтянка даже помыслить раньше не могла - знаменитый тель-авивский рынок, с которого и началось сельское хозяйство русского лагеря, и рядом никогда не стоял. Потому Оксана и не задала сразу Александру вопрос, который сформулировался еще там, на лестнице:
   - Ты в ком-то сомневаешься, Саша?
   - Нет, милая, - лицо командира озарилось легкой улыбкой, - просто все, о чем я предупреждал сейчас, может оказаться правдой. И я хочу, чтобы мои друзья шли в неизвестность не по приказу командира, а по собственной воле. Потому что если случится то, чего я опасаюсь, пусть будут рядом те, в ком я уверен.
   Израильтянка вернула ему улыбку, своим ответом показывая, что готова идти за любимым человеком даже в преисподнюю, не говоря уж о рае, немаленький кусочек которого окружал их сейчас:
    - Если там, куда мы идем, будет такой же сад, как здесь, пережить разлуку с друзьями будет проще.
   По исчезнувшей на лице Александра улыбке она поняла, что ему нестерпимо жаль будет оставить в этом мире навеки Зину Егорову и Валеру Ильина; Виталика Дубова и обоих Сергеев; и многих, многих других... Улыбка вдруг вернулась на губы Александра.
   - Может, я излишне пугаю и себя и вас; может, это будет легкая прогулка... Но если так, и мы вернемся - значит вот это дерево (он сорвал еще один персик), и другие, самые лучшие отсюда, мы пересадим в свой сад.
   - Так они же не приживутся, - Оксана, несмотря на свои маленький опыт в сельском хозяйстве, который закончился позорным изгнанием обратно в разведчики, была сейчас полна скепсиса.
   - Правильно, - согласился с ней Александр, - если его выкопаешь ты... или я. А если к этому делу приложит руку Люба Ульянова, я уверен - сад у нас будет даже краше, чем здесь.
   Кудрявцева опять пожала недоверчиво плечами, а сама непроизвольно произнесла фразу из школьного прошлого:
   - ... я знаю - саду цвесть,
     Когда такие люди
     В стране советской есть!
   - Вот именно, - засмеялся полковник и протянул жене еще один очищенный персик...
   Разведчики переговаривались на площадке между двумя колоссальными колоннами, о которых как раз и рассказывал профессор Романов, изредка заглядывающий в ноутбук:
   - Высота этих колонн восемнадцать метров; всего их сто двадцать семь. А построен был этот храм на территории современной нам Турции, в Измире, в шестом веке до нашей эры. Еще этот храм знаменит тем, что именно его когда-то поджег небезызвестный Герострат. Впрочем, он только этим и известен.
   - Ага, - добавил Анатолий, у которого никакого подсказчика не было, - и поджег он храм в тот самый день, когда родился Александр Македонский. Кстати, внутри когда-то висел  великолепный портрет полководца, вроде бы написанный с оригинала.
   - Вот мы сейчас и посмотрим, - прервал исторический диспут командир, -  готовы?
   - Готовы, - ответил за всех Анатолий.
   Первый этап эксперимента был прост на первый взгляд, и назывался он - открывание дверей. Хрупкие и беззащитные на вид, они не поддались даже могучему натиску Спартака и Бори Левина. Зато открылись после легкого толчка командира. Открывшиеся створки манили внутрь, и Никитин ринулся было в прохладное нутро храма, но был остановлен железной рукой полковника.
   - Мы ведь договаривались, - пожурил он вроде бы ласково торопыгу, - только все вместе и только по команде.
   - Есть, - побледнел тракторист.
   Он наверное представил, что мог сейчас остаться там, в будущем, или прошлом (не важно) без друзей, без Бэйлы.
   - Теперь пробуем комбинации, - командир пояснил разведчикам, воззрившимся на него недоуменно, - пробуем по двое, по трое - ну как у входа в Колосс, помните, девчонки?
    Две израильтянки и Ирина Ильина дружно подступили к опять закрытой двери и навалились на нее, едва не упав внутрь, когда неприступные вроде створки распахнулись. Дверь опять закрылась, и бесчисленные комбинации, фиксируемые профессором Романовым, показали - только это трио способно заменить командира в качестве привратника, или, если хотите, взломщика замков. Впрочем, оказалось, что Ирина здесь была лишней. Потому что дверь так же легко поддалась усилиям лишь двух израильтянок, которые тут же обернулись на возглас Толика Никитина:
   - Вот! Вот так же вы стояли у Стены Плача в самый первый день.
   - И не только в первый, - заинтересованно протянул командир, - вы ведь каждый раз, когда мы проезжаем мимо, хоть не надолго, но приветствуете ее.
   - Точно, - опять завелся тракторист, - а у нас ничего подобного нет. Только баня - так в ней все моются. А вот товарищ полковник...
   Александр наверное понял его мысль, потому что задумался, а потом решительно взял в руки одну из кобур, которые всегда были при нем.
   - Вот единственное, что прибыло со мной в этот мир. Но это обычный пистолет Стечкина, а там, на Стену, тысячи лет молились миллионы людей!
   - А на этот молились три десятка, - положила руку на кожаную кобуру Ирина, - но молились так же истово, потому что благодаря ему мы остались живы, а не стали жертвами махайрода, или того хуже - собакомедведей...
   - Теперь, - повернулся к объекту эксперимента командир, - будем учиться закрывать двери.
   Вот все разведчики столпились внутри храма, оглядывая его великолепие до тех пор, пока командир не вернул товарищей в к суровым будням научного эксперимента. Изнутри дверь сумел закрыть каждый; но только после того, как створки захлопнулись под рукой командира, храм заполнился сдержанным гулом людей в парадных туниках, заполнивших внутреннее пространство храма. Этот гул разрезал высокий голос, призвавший древних греков то ли к молитве, то ли к заслуженному наказанию богохульцев, посмевших вторгнуться в храм во время торжественной церемонии.   
   Командир поспешил открыть дверь, и ринувшиеся в дверь лучи солнца рассеяли толпу богомольцев, только что казавшихся живыми людьми во плоти.
   - Не показалось, - подтвердил командир, - вавилонец Баркук тому живое подтверждение. Так что если бы со мной что-то вдруг случилось, вы бы остались в промежутке времени от шестого века до нашей эры до... (он повернулся к профессору) когда там твой Герострат сжег храм.
   - В триста пятьдесят шестом году до рождества Христова, - ответил за Романова тракторист, - а девушки? - повернулся к супруге и Оксане Анатолий.
   - Правильно мыслишь, сержант, - засмеялся полковник Кудрявцев, - сейчас мы это и проверим.
   Эта фаза эксперимента подтвердила теорию просто блестяще. Две девичьи руки сначала затворили двери, и храм опять заполнился встревоженным гулом толпы в тогах; затем они же избавили разведчиков от опасности.
   - Вот, - поднял палец кверху командир, - а если бы мы не помучались тут полчаса, открывая двери... были бы у вас эти полчаса внутри? Да вас бы толпа просто затоптала бы.
   Тут Александр, конечно, преувеличивал - не так-то просто затоптать человека в камуфляжных доспехах, равным которым не будет по крайней мере семьдесят тысяч лет. Тем более, если посмотреть на фигуры Спартака и Левина, и их не менее внушительных подруг. Но в главном командир был прав, так же, как пословица: "Не зная броду, не суйся в воду!". Этот брод разведчики уже знали. До половины течения реки, как объяснил им на практике командир. Потому что тут же началось отрабатывание выхода из храма, который, как оказалось, в определенных обстоятельствах являл собой временной портал.
   - Да, именно портал, - поймал Кудрявцев несколько обескураженный взгляд тракториста, посчитавшего, видимо, сегодня ни к чему не годным, - и вы друзья, прислушивайтесь к собственным ощущениям. Ведь ты, Анатолий, что-то чувствуешь, когда переступаешь грань миров?
   - Точно, - обрадовался Никитин, - я и там, во дворце Навуходоносора что-то подобное почувствовал; и под Колоссом Родосским... нет, в Родосе было что-то иное.
   - Это потому, - подсказал командир, - что царь вавилонский свой дворец с садами построил тоже в шестом веке до нашей эры, как и это чудо (полковник слегка постучал по ажурной створке), а Колосс воздвигли на  двести пятьдесят лет позднее. Почувствуйте, как говорится, разницу.
   - Я серьезно, - Кудрявцев опять поймал взгляд тракториста, -  и ты, Анатолий, и все остальные - запомните свои ощущения здесь. Сравним их с другими - и у Колосса, и в Александрийском маяке, и, если получится, в пирамиде Хеопса.
   Оксана, вспомнив краешек каменной глыбы, единственно возвышавшийся над стеклянным "озером", скрывшим место гибели племени Седой медведицы, недоверчиво покачала головой.
   Русские разведчики вдоволь налюбовались панорамой древнего Эфеса и решительным видом храмовой стражи, раз за разом спешившей с копьями наперевес покарать нарушителей спокойствия богини Артемиды, взявшихся неведомо откуда. Наконец разведгруппа в полном составе в очередной раз оказалась внутри храма, и полковник подоткнул створку непонятно откуда возникшим деревянным брусочком. Словно  Александр предвидел подобную ситуацию.
   - А может, и предвидел, - в который раз за сегодняшний день наполнилась гордостью за мужа израильтянка.
   - Ну что же, - будничным, но явно довольным тоном произнес командир, - а теперь можно и на экскурсию.
   И они пошли вдоль стен к статуе, смутно темневшей у дальнего придела храма. Где-то посреди длинного ("Сто пять метров" - подсказал профессор) зала, все столпились вокруг большого портрета, несомненно изображавшего великого полководца. Это действительно был Александр Великий - он же Александр Кудрявцев - собственной персоной невозмутимо рассматривавший сейчас свое изображение на холсте.
  Позади хихикнула Ирина Ильина - и было чему. Голову полководца венчал шлем - знаменитый шлем Македонца, от которого и пошло его восточное прозвище: Искандер Двурогий. Закрученные гигантские бараньи рога украшали и картину, и облик македонского царя, сына Филиппа, очень естественно - для четвертого века до нашей эры. А в двадцать первом веке такое "украшение" было очень двусмысленным, и Оксане пришлось оглянуться назад, на дерзкую девчонку - и Ирина благоразумно прикрыла рот ладошкой.
   - Неизвестно, - подумала успокаивающаяся Кудрявцева, - как бы восприняла богиня  на всплеск силы в своем храме?
   А богиня словно ждала их, и в ее темном - для Африки, или Ближнего Востока вполне естественном - лице по мере приближения все явственней проступали знакомые черты. Это была Люба Ульянова, дочерна загорелая, но она!
   - Ни фигассе загорела, - подчеркнул общее изумление тракторист, не рискнувший присвистнуть в храме.
   - Загоришь тут, - прогудел Боря Левин, - пока такой сад обиходишь.
   Все негромко засмеялись, а Александр подмигнул жене: "А что я говорил?". Его улыбка вдруг сменилась тревожной гримасой; он поднес к уху запястье с амулетами, и досадливо потряс рукой. Обвел взглядом товарищей и скомандовал: "За мной!".
    Хлопнула негромко дверь, и Кудрявцев снова приник к амулету дальней связи. Оксане послышалось, что от руки донеслось приглушенное собачье ворчание; командир резко скомандовал: "По машинам!", - и сам, впереди Никитина, ринулся к водительской дверце. Как только хлопнула уже пластиковая дверца, означая, что последний член разведгруппы занял свое место по боевому распорядку, "Варяг" рванул с места. Даже, показалось Оксане, - с пробуксовкой колес, и надрывным воем двигателей, хотя электромоторы, конечно же, работали по-прежнему бесшумно. Настолько тревожной была атмосфера в кабине.
   Командир, не поворачивая лица к сидевшим рядом Оксане и профессору с Бэйлой (боевой распорядок! - Ирина Ильина с Марио сейчас в башне), начал объяснять:
   - Это Малыш. В храм сигнал едва пробился.
   - И что? - чуть не приникла к нему супруга.
   - Он сейчас полным ходом движется к побережью... А значит, и Ден где-то там. И вождь не один.
   - Ну и что? - Оксана явственно представила, как позади Никитин пожал плечами.
   - А то, - не стал поворачивать голову командир, - что где-то там бродит племя дикарей. Будущее, так сказать, человеческой цивилизации. И сейчас неандертальцы могут это будущее срубить под корешок.
   Никитин продолжил бурчать:
   - Ну и срубят - кто они нам. А цивилизацию мы и сами построим.
   - Не гневи провидение, сержант, - резко оборвал его командир, все таки оторвавшись взглядом от дороги, чтобы бросить гневный взгляд на тракториста, - там сотня людей, пусть и диких; там женщины и дети. А потом... это наша узда на Спящего бога - только с помощью этого племени мы сможем вызвать его сюда.
   - А зачем он нам здесь, Саша? - отвлекла мужа от побледневшего тракториста Оксана.
   - Затем, - смягчил голос Александр, - что он все равно появится здесь, рано или поздно. Быть может, в наше отсутствие, что станет катастрофой. А нам надо, чтобы он пришел - в тот день и час, когда мы будем готовы; когда мы будем его ждать.
   - И когда этот час придет?
   - Скоро, - пообещал полковник.
   - Александр Николаевич, - вдруг воскликнул профессор, не отрывавший взгляда от тропы, - кажется мы не туда едем.
   Оксана пригляделась; действительно - "Варяг" должен был уже вырваться по привычной дороге на простор степи, а он... летел в сторону реки.
   - Туда, - засмеялся командир, - туда мы едем, Алексей Александрович! Сейчас еще один эксперимент проведем.
   Вездеход с хрустом приминаемых кустов вырвался в пойму, совсем недолго промчал по ней, приминая отросшую траву и с плеском плюхнулся в воду. Нулевая плавучесть, ранее теоретическая, на практике не подкачала. Широкие колеса все из той же пластмассы не сбавили обороты, но по воде, естественно, толкали "Варяг" намного медленней. А скоро и этот ход застопорился. Потому что на панорамное окно легло сразу несколько живых плетей, и Оксана невольно поежилась, представив, какая недюжинная энергия сейчас тратится впустую, пытаясь раздавить вот этими ужасными присосками размером с обеденную тарелку корпус вездехода.
    Вода впереди забурлила, и в остолбеневшую девушку уставился огромный глаз, с видимым любопытством оглядывающий жертву, оказавшую неожиданное сопротивление. И израильтянка, рассердившись на себя за испуг, за недоверие любимому, который, конечно же, тысячу раз проверил, прежде чем один раз отрезал, в смысле сунулся в реку,  вернула спруту взгляд. Только не любопытный, а яростный; такой, каким она еще никогда никого не одаряла. И гигантский кальмар, бесконечно далекий от человеческой сущности, вдруг затрясся, с противным чмоканьем отлепил свои присоски и... дернулся было ко дну, но не смог - не отпустила его Оксана до тех пор, пока уже некому стало противостоять колдовскому взгляду. Око спрута потускнело, потом закрылось, и он наконец оторвался от корпуса вездехода, медленно погрузившись в толщу вод. Гигантский кальмар умер от ужаса.
   - Сильна, - бросил на нее взгляд Александр, и ткнул в какую-то кнопку.
   Другой кальмар, занявший место первого, но не удосужившийся поинтересоваться, кто там сидит на переднем сидении, затрясся словно припадочный, и тоже отвалился - только не вниз, а в сторону; больше никто из подводных чудовищ не рискнул напасть на "Варяг". А тот легко вскарабкался на крутой берег и помчал по пойме, не завернув к близкому лагерю. Здесь моторы (вновь показалось Оксане) опять победно ревели - ведь ничто не мешало сейчас гигантскому механизму на утоптанной до состояния качественного асфальта дороге.
   - Электричество? - невинным голосом поинтересовался сзади все тот же тракторист.
   - Точно, - кивнул командир, - я так понял, что приходилось сталкиваться?
   - А то, - явно приосанился в своем кресле Никитин.
   - Браконьерничал, значит, - констатировал Кудрявцев, - может, и шашками толовыми баловались?
   - Баловались,- признался Анатолий ничуть не виноватым голосом, - так что опыт имеется. Может мы этих тварей в реке все таки... разряд чуть побольше, и каюк.
   - Ага, - жестко усмехнулся командир, - и всю остальную живность в реке на километры вверх и вниз по течению. И зачем нам тогда река? Пусть уж лучше спруты нас пока от динозавров защищают. А рыбы нам и в Байкале хватает. К тому же... кажется мне, что скоро эта проблема и с кальмарами, и с крокодилами сама собой рассосется.
   Оксана оглянулась - никто не улыбнулся, мол: "Креститься надо, когда кажется". Потому что к пророчествам полковника Кудрявцева  относились очень серьезно. Может потому, что они всегда сбывались?..
   "Варяг", бесшумно взобравшись на очередную кручу, остановился, и у Оксаны перехватило дух от красоты открывшегося вида. Взгляд поочередно ласкал своим прикосновением сначала море - сегодня тихое; бирюзовое и манящее. Чуть заметные волны набегали на песок - сверкнувший своей белизной; мелкий даже отсюда. Пляж был удивительно широким. С двух сторон его подпирали горы - продолжение той, на вершине которой грозным памятником стоял сейчас вездеход. А на самом краю пляжа - метрах в трехстах от разведчиков, медленно вышедших из салона, стояла кучка других людей, если только их можно было таковыми назвать. Этих жалких существ, сгрудившихся перед не менее жалкими лачугами, к людям можно было причислить только на том основании, что они стояли на двух ногах, и держали в руках какие-то палки.
   А перед ними олицетворением чужой, неизмеримо более развитой цивилизации стояли два вождя - самый старый и самый молодой.
   - Средний, - догадалась Оксана, - такой чести не удостоился.
   Картина неравного противостояния подходила к своему завершению. С десяток "низших" не-зверей стояли позади вождей, опираясь на копья и, по-видимому, в битву вступать пока не собирались. Впрочем, на жалких дикарей и двух гигантов; даже одного - Дена - вооруженного какой-то громадной дубиной ("Не волшебным молотом", - отметила израильтянка) вполне хватило бы. Вот вперед от  толпы первобытных людей выступил парень покрепче. В его руках тоже была дубина, никак не сравнимая размерами с Деновой.
   Но и ею коротышка взмахнуть не успел. Его снесло в сторону взмахом невооруженной руки молодого вождя неандертальцев, а палица взмыла над ребенком, не опустившим взгляда перед гигантским противником. Но дубина, застывшая почему-то на долгие мгновения,  так и не закончила начавшийся бег на голове мальчишки. Потому что прозвучала короткая команда "Бэйла!", и снайпер, проинструктированная еще в салоне "Варяга", нажала на курок. Мощная рука Дена надломилась в локте и дубина повалилась на песок; вслед за ней на песок закапали густые капли нечеловеческой крови.
   - Жить будет, - пожав плечами, опустила винтовку Никитина...