По понятиям

Евдокия вышла замуж молоденькой девчонкой сразу после войны за бравого капитана - Героя Советского Союза Ивана Николаевича. Прожили они душа в душу сорок с лишним лет. Относительно неплохо прожили, в достатке можно сказать. Героев в СССР не шибко обижали. Но вот в середине 80-х поплошало несколько, к 1990 стало совсем туго, а в 1991 Иван Николаевич и вовсе помер, не доживя совсем чуть-чуть до торжества российской демократии. С тех пор обнищавшая старушка Евдокия вот уже несколько лет исправно ходит на кладбище и ухаживает за убогой могилкой с военной фотографией и тусклой цементной звёздочкой на монументике, спрессованном из отходов бюджетного строительного производства: других дел нет. А недавно появился у Ивана Николаевича сосед. Ещё неделю назад какой-то куст рост на этом месте, а сейчас - стелла высотой метра в два с половиной, постамент тоже каменный, ограда кованая, цепь чугунная, крест золотой и молодой парень улыбается с цветного изображения, виртуозно выгравированного на отполированном черном мраморе. Симаков Андрей Борисович, 1967-1996. И подпись: Спи спокойно, брателло, всё будет Ок. Дремучая Евдокия лишь смутно понимала смысл написанного: слов "брателло" и "Ок" в её лексиконе не было. Но вздохнула и протерла тряпочкой холодный камень. И посадила анютины глазки на клумбе у Симакова А. Б., такие же, как у её любимого Ивана Николаевича. С тех пор ходит, протирает камень, подметает листья, пропалывает и поливает цветочки, и у себя, и у соседа, одинаково. Как-то подъехала машина прямо к участку. Чёрная и блестящая, как тот мрамор. В машине - мужик, тоже молодой, в дорогом полосатом костюме. Выражение лица чем-то неуловимо похоже на покойного, хотя вроде другое совсем. Симаков худощавый и бритый, а этот круглый и лысый натурально, аж блестит. Осмотрел по-хозяйски чёрный памятник, заметил изменения на клумбе:
- Мамаша, - говорит. - Это ты тут хозяйничаешь, цветочки высадила? Ты, это, поскольку всё равно тут рядом вроде бываешь - продолжай в том же духе. Мы в долгу не останемся, не бойся. И протягивает пачку денег.
Евдокия замахала руками:
- Что ты! Я ж от чистого сердца. Парень-то вон какой хороший, и молодой, ох жалко. Денег не надо, я и так присмотрю.
Мужик в машине ухмыльнулся:
- Это да. Хороший. Был. Гы. Ну ладно, как знаешь
Скользнул взглядом по памятнику мужа Евдокии, хлопнул дверью и дал ходу.
Придя на кладбище через пару недель, Евдокия аж присела от удивления: туда ли попала-то?! Памятник Ивана Николаевича, медленно и неотвратимо утопавщий в кладбищенском грунте на треснувшем опалубке, теперь ровно красовался на возвышении, на гранитном постаменте. Вместо вылепленной из цемента звезды с отлупившейся золотнянкой прибита другая: металлическая, блестящая на солнце, золотая, с эмалированной красной колодкой. Новая ограда - кованая, ручной работы. И вокруг всё плиткой выложено, в том числе вязкая и скользкая тропинка от калитки до дороги, где давеча та машина чёрная припарковалась.
А со стоящего рядом чёрного обелиска как будто подмигивал сосед Симаков, словно говоря: я ж обещал, всё будет ОК. В натуре