Где от весны не ждут чудес... Эпилог

  Станция Жангиз-тобе осталась позади,   и поезд уносил меня всё дальше на юг.   В ячейке вагонзака было душно,  но необычайно комфортно. Я ехал один.   Окно на проходе было приоткрыто, и сквозь него виднелось синее небо, и зелёные луга. Закрыв глаза, вспоминал каждый свой день, проведённый в ИК-113.
После того, как в колонии произошло массовое членовредительство,   родственники пострадавших попытались поднять шумиху. Но особого резонанса из этого дела не получилось. Была статья в газете «Караван», где в общих и размытых чертах сообщалось о происшествии. По телевидению был комментарий специального прокурора,   назначенного для проведения проверки по факту превышения администрацией служебных полномочий. В комментарии говорилось, что никаких нарушений в ходе проверки выявлено не было.  И что администрация исполняет свою работу надлежащим образом, и в рамках существующего законодательства. Про спонтанные и незаконные этапы на «тридцатку» не сообщалось ни слова.   Я вспоминал, как этот самый  спец.прокурор в подпитом состоянии присутствовал однажды на плацу, на поверке. Тогда он кричал, что нас нужно резать, как бешеных собак, и что никому пощады не будет.

Я ехал в Алматы, в центральный следственный изолятор СИ-1. Туда, где всё начиналось. Оттуда мне надлежало быть этапированным в посёлок Заречный,  в зону номер 103. Мне предстоял ещё почти год заключения в этом лагере, но это уже был санаторий. Там я жил в отдельном домике-«будане», не ходил на поверки, и не маршировал строем.   Там я ходил в сауну, готовил мясо на костре, и занимался спортом. Там мне абсолютно всё сходило с рук. Ведь рядом были Соня и освободившийся уже Дикарь. В том лагере мне предстояло через многое пройти, но всё это было уже на фоне расслабленности и ожидания освобождения. Здесь не было драматизма и безысходности. В дальнейшем с большим трудом,  угрозами и шантажём мне удалось вырваться на колонию-поселение. Я жил уже в городе, и раз в месяц приезжал на отметку. По моей статье надлежало отбыть «от звонка, до звонка», но я вышел на волю раньше срока. С Соней мы по освобождению расстались.   Дикарь пустился в бега.

«...Такси зелёный огонёк,
    А за окном зелёный лес.
    Таксист – весёлый паренёк,
    И тоже что-то не сберёг
    Там далеко от этих мест,
    Где от весны не ждут чудес...» – это песня Шуфутинского из купе конвоя.   Она периодически заглушалась грохотом колёс, вместе с ветром врывающимся сквозь приоткрытое окно на проходе.   Слова эти врезались в мою память, и иногда ночью я просыпаюсь от того,  что будто где-то играет знакомый мотив.   И ещё до сих пор мне часто снится ночь, пурга, и фонарь за окном свиданочной комнаты.