Про отца

Одной из особенностей российской жизни является несоответствие внешнего названия внутреннему содержанию. Это началось еще с советских времен, причем как на хозяйственно-бытовом, так и на государственном уровнях. В жестяной банке с надписью «Кофе» хранились гвозди, в магазине «Масло-Сыр» не было ни масла, ни сыра, а не самая правдивая газета называлась «Правдой».

Или, к примеру, словосочетание «санитарная авиация». Сразу представляешь себе белый с красной полоской вертолет, который быстрее ветра мчит бригаду врачей к тяжелому больному за сотни километров. К слову сказать, когда-то так оно и было. Вертолеты садились и взлетали на площадке перед областной больницей. А еще были самолеты Ан-2, именуемые в народе «кукурузник». Летать в них было еще то удовольствие из-за попадания в воздушные ямы и прочих аэродинамических казусов. Но потом наступили лихие девяностые, вертолетную площадку продали под коттеджи, сами вертолеты тоже кому-то продали, поскольку содержать всю эту авиацию стало накладно. В общем, небо подорожало, словно элитная земля. Однако название «санитарная авиация» во врачебном обиходе сохранилось, хотя нынче она не летает, а ездит.

****

Врачебная бригада возвращалась из районной больницы в областной центр. Операция была проведена успешно, но была довольно сложной и нервной. Ожидаемые трудности во время операции не возникли. Неожиданные, к счастью, тоже. И то сказать, человек все-таки не телевизор и не стиральная машина, нельзя же поломанную деталь из него просто выбросить, а новую вставить. Мало ли какие проблемы могут быть при лечении тела, устроенного по образу и подобию Бога – сложно и, несмотря на прогресс науки, не до конца понятно. Врачи, в конце концов, не боги, а простые смертные.

На этот раз все обошлось. Хирург, Иван Андреевич, был доволен анестезиологом Павлом Васильевичем за то, что тот не тянул резину с «предоперационной подготовкой» и вообще не надоедал разными терминами, типа «нестабильная гемодинамика». Анестезиолог, Павел Васильевич, в свою очередь тоже был доволен хирургом Иваном Андреевичем за то, что тот работал скоро, с кровопотерей минимальной и вообще, как всегда, с огоньком. Водитель, дядя Миша, крутил баранку и был доволен ими обоими. Еще бы, операцию сделали быстро, уже едем обратно, и хоть сейчас ночь, но к утру вернемся домой. А не к обеду или вообще – к утру следующего дня, как не раз бывало на его долгом водительском веку.

После нескольких часов напряжения эскулапы наконец расслабились. Дорога была пустой, ночь темной, ехали быстро, при приближении к постам ГАИ включали «мигалки» и «крякалки» и не притормаживали. Спать как-то не хотелось. Поэтому коротали время, травя анекдоты, по врачебному особо циничные, или предаваясь профессиональным воспоминаниям, хотя работали вместе уже многие годы и знали друг о друге все.

 - А вот у меня, Паша, помню, случай был. Пришла на прием женщина, лет около пятидесяти. Ну, я ее осматриваю, вижу – поперек живота рубец послеоперационный, явно старый, страшный такой, кривой, неаккуратный, как будто шили тупой цыганской иглой после большой пьянки. Ну я и спрашиваю, какой, мол, дурак вас так зашил. А она мне: «Так это вы, доктор, и зашивали, двадцать лет назад.»

- А у меня, Вань, как-то больная попалась ну очень мнительная, всего боится, вопросов кучу задает, глупых и не по делу. Короче – достала. А мне еще нескольких человек перед наркозом нужно посмотреть, времени нет, голова уже пухнет. Ну а та спрашивает, словно под руку каркает: «А это правда, что от наркоза каждый десятый умирает?» Я сначала растерялся, хотел ей что-нибудь про «анестезиологический риск» затулить, ну ты знаешь. Но вовремя сообразил, что ответить нужно глупо, но безапелляционно. Я ей и говорю: «Да, правда, каждый десятый. Но вы можете успокоиться. Вы сегодня у меня только шестая». И что ты думаешь? Это идиотское объяснение её моментально успокоило.

Так, километр за километром, весело приближались к дому…

Проезжая мимо очередного городка, водитель дядя Миша, тоже пустился в воспоминания.

- Я ведь еще до «санавиации» раньше тут, в Вишневке, работал водителем. Возил главного врача. Молодой мужик был, но – ого-го! Кровь с молоком! Каждую пятницу – на шашлыки! Пил много, но меру знал. Если чего достать, лекарств там, или оборудования какого, так всегда знал, кому из начальников чего подарить. Как говорится, не подмажешь – не поедешь. И больница при нем процветала, он – не поверите – из области врачей переманивал в нашу глухомань. А бабы его как любили! Не поверите! Он, наверное, сразу с несколькими жил. Жаль, что его самого быстро в область переманили на должность, после этого наша больничка загнулась. Сейчас таких людей уже нет. Да вы, наверное, его и не знаете, Андреем Михайловичем звали.

- Да как вам сказать. Знаем, - хмуро отозвался Иван Андреевич. – Это отец мой.

Остаток пути проделали уже молча.