Башня Колдуна

И хотя прежде я не бывал здесь, дорога казалась мне отчего-то знакомой. Я брел по мостовой под сводами старых домов, слушал, как в окна бьет дождь крупными каплями, осыпаясь тонкой росой на зеленую траву. Вокруг было тихо.
Я дошел до Башни Колдуна. Я слышал много разных легенд о старце-чернокнижнике Якове, ни разу, однако, не пережив того трепета, с которым мне о нем рассказывали. Впрочем, я никогда не сомневался, что такого старца не было, что призрак его — лишь выдумка глупцов или бездельников (уж не знаю, кто постарался больше), а те, кто рассказывали мне о нем, прослыли любителями фарса и ярких историй.
Дом оказался серым, почти черным. Башню окутал плотный туман, спускавшийся к воротам мягкой дымкой. Я поднялся по лестнице и вступил под арку. Мне казалось, что откуда-то потянуло запахом ладана, перемешанного с терпким запахом церковных свеч. Стало вдруг так жарко, словно не было вокруг ни природы, ни дождя, ни ветра, а была лишь маленькая кладовая без окон, дверей, дуновения… вдалеке запели колокола.
В доме мне показалось еще жарче: крепко запертые окна с переплетенными толстым скотчем ручками. С потолка свисали длинные паутины, все вокруг — и пол, и подоконники, и разбросанные тетрадные листы — было покрыто пылью. Я огляделся, и вдруг услышал слабый стук часов и мелкий, семенящий шаг, доносившийся с верхних этажей. Наверно, кто-то из художников забрел сюда, ведь, как говорили тогда у нас, сверху открывался совершенно замечательный вид. Или, может, бедная душа заглянула погреться.
Я поднялся наверх. Дверь в башню стояла приоткрыта, и я увидел, что окна были плотно задернуты тяжелой бархатной алой шторой, сквозь которую едва сочился свет, бросавший мягкую полосу на пол. В комнате звенела пустота. Только шторы, и разбросанные книги, и бумаги на полу. Я прошелся взглядом по лежащим обрывкам листов: часть из них написана на латыни, часть содержала немыслимые знаки: кружки, черточки, квадраты… в углу лежало Евангелие и мелкий огарок свечи. Тогда мне пришла в голову идея для моей новой книги, которую вот уже две недели я должен был отправить моему издателю. Я нагнулся, чтобы взять какую-нибудь бумажку и записать её. А когда я встал, я почувствовал, что в комнате я был не один.
Я обернулся, и в лицо мне пахнуло ладаном и спиртовой настойкой. Старик в черной рясе с четками в обожженной руке смотрел прямо, в мое лицо. Должно быть, я изрядно побледнел, потому что он захохотал, пролепетал что-то на неизвестном мне языке и стал беззубо мне улыбаться. Заикаясь, я спросил у него: «К… к… кто ты?»
— Я Яков, а это, — он обвел рукой комнату. — Это моя келья. Видишь, книги на полу? Вчера сюда приходила женщина, бесплодная женщина… сказала, что я могу помочь ей. Я помогу. Только сперва… — ненадолго он замолчал. Я следил за ним, словно завороженный. Он наклонился, встал на колени и стал руками водить по листам, пересчитывать корки книг и перебирать страницы, приговаривая слова, в которых я мог различить лишь одно: «Бог». Пальцы, испачканные пылью, он облизывал, и принимался с новой ярой силой перелистывать книги. — Сперва мне нужно найти книгу. Да. Книгу.
Тут он резко встал и схватил меня за руку. Я дернулся, побежал вниз по лестнице, упав с последних пяти ступеней. Он засмеялся мне в спину, четки в его руки шуршали все быстрее. Я слышал, как шаг его стал тяжелее, словно на ногах его были каменные туфли. Он стал спускаться ко мне. Его молитвы — тогда я почему-то так и решил — звучали в голове, словно удары, я не слышал кроме них ничего, даже собственного сердца. А потом наступила тьма, и…
Я окинул взглядом комнату. Во сне, видно, я упал, и теперь лежал на полу. Мой взгляд не сразу, но различил узоры тени деревьев на потолке, которые освещались фонарями за окном. Похоже, Катя (так звали мою жену) забыла задернуть шторы. В одной руке я держал свою книгу, наверно, забыл убрать ее перед сном, так и уснул.
Помню, я подумал: «Какое счастье! Это был всего лишь сон!»
Я поднес руку ко лбу, пальцами я держал четки…