Никуда не денешься от счастья своего

Диван, хоть уже и потертый изрядно, чуть-чуть замызганный,    давно стал любимым местом Кольки Михрюткина. Он был своего рода клубом. А что? С пацанами собирались на нем  пивасика попить, телевизор посмотреть, футбол там или еще что обсудить , опять же  про баб  потолковать.  И ничего, что пацанам уже всем хорошо за тридцать… Жаль, конечно, что все переженились, детей завели. Один Колька как-то не у дел остался, свободен, как орел в небе. Уж очень нравилось ему это сравнение с орлом, ведь всем известно, что птица эта гордая, независимая. И кичился Колька своей свободой чрезвычайно. И всё было хорошо, и доволен жизнью был бы, если бы эти чертовы женатики жен своих не слушали, а то разъехались, понимаешь ли, по деревням, морям, дабы жен, да отпрысков своих выгуливать. И сидит теперь Колька один на диване, чипсы подкидывает и ртом ловит. Сначала весело было, увлекательно даже, а потом…потом скучно стало, захотелось чего-то такого, чтобы душа развернулась, общества захотелось и вышел тогда Колька на улицу прошвырнуться туда-сюда. Идет, гуляет сам по себе, никому не мешает, а ноги…ноги –то без его ведома к ларьку пивному и направились. Ну и ладно, направились, значит, так тому и быть… Покрутился, знакомых не видно, а бомжи  местные косо посматривают , не желают брать в свою компанию, да на халяву угощать…Тогда Колька и внес свою лепту, пара бутылочек холодненького сделали свое доброе дела. Теперь не один он вроде, но тоска какая-то всё гложет, непонятная просто тоска. Вдруг видит от соседнего ларька, мороженым торгующего, прямо из очереди  кто-то взоры ему пылкие посылает. Пригляделся. Стоит себе тетка серая какая-то не худесенькая  , а   такая размеров весьма крупных,  интересных даже размеров , да что там кругами ходить, круглая просто. Ну , точно огромная пышная подушка на пухлых ножках, с короткими ручками –окорочками, глазки маленькие где –то  в складочках щек  спрятались, носик славный такой бульбочкой, а волосики гулькой на макушке пристроены. Улыбается ему так ласково, нежно улыбается, уста сахарные, влажные аппетитным пончиком складывает.
Похлопал ресницами Колька, да хотел уже отвернуться. Мол, я не я и лошадь не моя. Знать не знаю эту особу хитрую.  Но взгляд сам к ней тянется, не отлипнет никак. Что за чудеса такие? А та, купив мороженое, две порции к нему стопы свои направила. Плывет  себе эдакой тихой уточкой, переваливается . Колька опять крутанулся на одной ножке, хотел бомжом прикрыться, да тот, решив, что пивом новый приятель  хочет  разжиться,  рыкнул на него так, что Колька испугался и застыл  соляным столбом, глаз с дамы не сводит, ну чисто как лягушка перед удавом.  Стоит, с места сдвинуться не может, только глазами в стороны водит, а в них такая мука беспросветная, такая тоска,  безысходность просто, что и заплакать бы, да не получается.
–Колясик, здравствуй,– дама молвит , приблизившись, обдав духами терпкими,– узнаешь меня?
Вздрогнул Колька. Так только в детстве далеком называли его.
–Я? Те… Вас?!– Колька головой замотал, как конь, на которого только что узду накинули, прокашлялся и прохрипел:
–А мы знакомы?
–Вот те раз !– расхохоталась дама раскатисто, будто гром громыхнул рядышком , всплескивая ладонями-пышечками.-Мы же в одном дворе жили, а потом в одном классе учились. И ты в меня влюблен был. Помнишь?– она игриво подмигнула.–Зина я.
–Зинка-корзинка! Вот это да! А я и не узнал тебя…,– удивился  Колька и, спохватившись , добавил, – и не ухаживал вовсе….
– Ну как же?  –пришло время  Зине изумляться.– Ты меня за косичку дернул на детской площадке, а Вадик утешал и потом мы с ним куличики лепили.
-А …Вадик… маменькин сынок… И ничего не ухаживал…,– повторил Колька.
–Вот глупенький,– развеселилась Зина,– все знают, если дергает мальчик девочку за косички, то он влюблен…
–Дурь какая-та,– перекривился кавалер.
–Ты там же живешь?– сменила тему Зина.
–Там.
–И я там…
–Странно, но я тебя не видел.
–Да, я три дня назад вернулась. Жила в деревне у бабушки, ухаживала. Потом она умерла, родители в автокатастрофе погибли, и я вернулась,– она вздохнула и протянула мороженое,– на,  возьми, вкусное. Для тебя купила. Я ведь сразу тебя узнала,- призналась Зина,– пойдем, нам ведь по пути.
Они пошли по березовой аллее, которая из-за белых стволов этих любимых народом деревьев, казалась светлой. Где-то недалеко веселилась кукушка, считая кому-то  долгие годы.
–Зайдем ко мне,– предложила Зина,– а то как –то одиноко мне.
Колька скривился. Вот уж это никак в его планы не входило. Хоть и планов –то  никаких особых не было, но  идти к Зинке, которая   и  в былые –то времена не была  моделью, а теперь –то уж совсем … Ну прямо испугаться можно, особенно ночью.  Он попробовал отвертеться.
–Как-нибудь в другой раз… Знаешь ли , дела, заботы разные…
–Вот и расскажешь. У меня и тортик есть, и водочка найдется.
Против такого сильного аргумента мало кто устоять сможет.  Вот и Колька не устоял.
–А и правда,– подумал он,– на безрыбье, как говорится, и акула- рыба. Развлекусь. Ведь не жениться же она меня зовет.

Зина оказалась дамой хозяйственной. В квартире царил порядок. На столе скоро появился графинчик с водочкой, пышные котлетки, селедка и вареная картошечка , смачно посыпанная укропом и зеленым луком. Самое же почетное место занял  обещанный огромный торт с яркими кремовыми розами– любимое лакомство Зины.
Увидев запотевший графинчик, Колька повеселел. Нет, разумеется, алкоголиком он не был, но кто же откажется выпить на халяву. А Зина крутилась вокруг, то подкладывала, то подливала, а сама то пышным бедрышком  прижмется, то необъятной грудью коснется, а то и вовсе приобнимет. А Колька же хоть и расслабился, волю себе не дает, в узде себя держит. Но не железный же он… в конце концов. Незаметно  переместились  бывшие одноклассники  на диван, а там он ее приобнял насколько рук хватило, а она возьми и поцелуй его прямо в губы.
–А! Была не была,– думает Колька,– не девочка чай она,– и руку на грудь положил  осторожненько. Зина не замечает будто, знай целует, тогда рука всё ниже и ниже стала спускаться, запуталась было в юбке, но добралась до заветного места и тут… Зина взбрыкнула, оттолкнула ручонку шаловливую и глаголет устами медовыми:
–Хоть и влюблена в тебя давно, да и знаю, меня ты тоже любишь, но всё остальное после свадьбы только. Такой уж принцип у меня.
Дернулся Колька, при упоминании о свадьбе зубы прямо сразу заныли, голова заболела.
–Ну, уж нет,– думает,– не выйдет у тебя ничего…  Не нужна мне такая… Только вот сбежать бы как…
В этот момент зазвонил телефон, и Зина вышла, а Колька, воспользовавшись случаем,  сбежал…
А на следующий день уехал, завербовавшись, на длительную вахту.
Но всё когда-то заканчивается. Пришло время домой возвращаться.  Колька уже  и думать забыл про Зину. Вышел из самолета ,и  идет себе счастливый , довольный, радуется жизни, солнышку, тому, что с диваном родным скоро встретится. И  не думал он , что счастье может таким коварным оказаться, а судьба такой изменчивой, ветреной особой вдруг стала.   Вышел  и белый свет  померк просто.  Думал, солнце за тучу зашло, огляделся, ан нет .Это  Зина со своей гулькой на голове стоит,  в руках  держит огромную коробку с тортом и отчаянно машет. Колька развернулся, но в самолет его больше не пустили…
–Ну, наконец-то!– Зина смачно чмокнула его прямо в губы и, крепко схватив его за руку, потащила за собой. –  Ну, куда же ты от счастья своего денешься?– приговаривала она. –Ведь у нас   любовь.  Зачем тебе какая-то синица, если есть я- твой журавль, которого ты  все-таки поймал, а это редко у кого получается.  Неужели ты еще не понял, что  твое счастье– это я.



Продолжение    http://proza.ru/2017/05/11/347