Командировка в район

Сейчас, когда с карты России исчезает множественно населенных пунктов и это перестало кого-то удивляться, я хочу поделиться своими воспоминаниями о том, как относились к запросам жителей небольших национальных сел, где проживают малочисленные народности Севера, во времена советской власти.  Случились описываемые события в начале 90-х годов в родном для меня Хабаровском крае.  Как помнят уважаемые читатели, это были времена «перестройки и гласности», т.е. в самом начале узаконеннего хаоса в стране, который впоследствии привел  СССР к распаду.

В местный крайком КПСС поступило обращение от жителей нескольких национальных сел Комсомольского района о том, что в селах не созданы условия для нормального проживания  коренных жителей Приамурья.  Для непосвященных читателей расскажу, что со времени установления советской власти на Дальнем Востоке и образования краев и областей, на территории Хабаровского края существовало  два района,  Нанайский и Ульчский,  от названия коренных народностей, проживающих в них – нанайцев и ульчей.  На самом деле  на территории края проживало  более 32 тысяч представителей малочисленных народностей Севера, всего 16 народностей. Численность некоторых составляла меньше  200-300 человек,  и они проживали в  разных селах.  Только в Комсомольском районе были национальные села Боктор, Бельго, Верхняя Эконь, Нижние Халбы, Гейтер, Уктур, Кенай, Хурба.

Вот от жителей трех или четырех этих сел поступило обращение. По поручению первого секретаря крайкома партии была создана комиссии в составе Улаева Николая Николаевича, заведующего отделом крайкома партии, Закассовского  Олега Александровича, заведующего отделом по делам малочисленных народностей Севера крайисполкома, Зеленкова Александра Николаевича, первого заместителя заведующего отделом образования и вашего покорного слуги, тогда первого заместителя заведующего отделом здравоохранения крайисполкма. Членов комиссии собрали в крайкоме партии,  и второй секретарь крайкома дал нам наставления по проведению проверки района на предмет, соответствуют ли  изложенные факты на самом деле,  на месте разработать  и внести предложения на рассмотрение на сходах жителей этих сел. 

В тот же вечер поездом мы выехали в Комсомольск и на утро были уже там. Мы, работники крайисполкома, были примерно одного возраста и давно были на «ты», а вот с Улаевым разговаривали на «вы». Разместились в гостинице «Восход»  и после завтрака  приехали в районный комитет КПСС, который был в городе, вокруг которого и был Комсомольский район.  В кабинете первого секретаря  мы познакомили руководство райкома и райисполкома с обращением жителей сел и после короткого обсуждения выработали план посещения этих сел, расположенных вдалеке друг от друга, так что добраться туда в зим них условиях было не просто. Или по зимникам, оборудованным по льду Амура, или по зимним лесовозным дорогам.  В первый же день выехали в одно село, расположенное не так далеко.  С нами выехали представители райкома и райисполкома.

Чтобы не повторять одно и тоже, что мы делали при посещении этих сел, сразу скажу, что я работал в учреждениях здравоохранения, Зеленков в местных школах, а Улаев и Закассовский встречались с представителями местной советской власти и с некоторыми авторами обращения в крайком КПСС.  Затем мы собирались в местном сельсовете, все приехавшие делились своими впечатлениями и, обсудив их, приступали к выработке мероприятий, позволяющих улучшить жизнь коренного населения. И уже с выработанным планом шли на встречу с населением.  Как правило, особых дополнений в план после его обсуждения с активными жителями села на сходе, не поступало. Уж что-что, а писать планы мероприятий в советские времена умели очень хорошо. Выполнение страдало, потому что не все зависело от местных властей.  Хотя пункты планов были вполне реальные, тем более что представители райкома и райисполкома знали возможности своего района выполнить их.

Наша работа в эти дни командировки была не только во время посещения национальных сел, выявлении узких мест в организации жизни населения, встреч с активом или даже со всеми жителями села, если это позволяли сделать помещения.  Члены комиссии общались между собой и по вечерам, когда приезжали в гостиницу и шли ужинать в ресторан. Помню первый наш разговор за столом в ресторане.  Пошли мы туда втроем, Улаев отказался присоединиться к нам, сославшись на неважное самочувствие.

Олег Закассовский, старший по возрасту и  по служебному положению, подошел к метродотелю,  и тот проводил нас к столику на четверых, убрав табличку «Занято».  Стол был сервирован,  стояла ваза с фруктами, большой кувшин с морсом и 2 бутылки, одна коньяка, другая водки.  Мы расселись.  Олег спросил меня: «Может, ты что-то другое из алкоголя себе закажешь? А то мы уже меню обговорили при заказе». Я ответил, что  меня вполне устроит коньяк, тем более что я из числа мало пьющих .  К нам подошел официант и спросил,  не поменяли ли мнение товарищи на счет блюд.  Олег попросил напомнить, что мы заказали и когда официант перечислил блюда, я понял, что меня лично в этом заказе все устраивает и высказал свое мнение. Не возражали и все остальные.  Официант ушел, а мы стали разговаривать.

Продолжился разговор, начатый еще по пути в город в машине.  Олег сказал: «Эта гласность и перестройка нам еще себя покажет.  Где это видано, чтобы хвост вертел собакой? Разве такие жалобы могли бы писаться лет 8 назад?  Нет, конечно!  Вот вы, мужики, посмотрели, как живут эти аборигены. Что, разве хуже, чем в других селах обстановка?» Александр сказал, что школа у них хорошая, не так давно отремонтированная, учительский коллектив стабильный, все учителя есть.  А что народный язык не учат, так кто виноват? Нет ни учебников соответствующих, ни учителей, да у них и азбуки то нет,  одной для всех народностей». Олег продолжил: «У нас в крае живет более 32 тысяч представителей малочисленных народностей Севера, причем разных – нанайцев,  негидальцев, ульчей  и еще бог сколько. Некоторых по 200-300 человек всего  и все в разных селах.  Это что, для каждого народа свою азбуку и своих учителей готовить?  Есть русский язык, объединяющий все народы в СССР, вот его и надо им знать и его учить. А если хотят свой язык знать, пусть сами его с  детьми и учат. Верно я говорю?»
Тут подошел официант с подносом и принес тарелки  с закуской. Мы наполнили стопки, Олег  и я хотели выпить коньяк,  Александр налил водочки. К этому времени антиалкогольная компания пошла на спад, в ресторанах отпускали алкоголь. А то просто глупость была,  гостя дома нечем было угостить.  Правду говорят – «заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет». Выпили.  На время разговор прекратился, лишь мерно стучали ножи и вилки по тарелкам. Принесли большую тарелку с салатом и все положили к себе в тарелки, кто сколько  хотел. Несколько минут ели молча.  Потом, отложив  в сторону вилку и нож, я сказал: «Недавно в край приезжал академик Седов, директор института по изучению здоровья народностей Севера из  Новосибирска. Мы с Олегом встречались с ним.  Он что говорит? Наш край уникальное место. Здесь можно изучать здоровье всех народностей сразу. Край 2 тысяч км с севера на юг протянулся.  На севере тундра, там эвены, эвенки, чукчи, эскимосы живут, мясоеды, олениной в основном питаются.  На берегах Амура и притоков живут ульчи, нанайцы и другие, кто в основном рыбой питается.  Есть места, где живут те, кто в основном с охоты живет, со сбора всяких дикоросов. У их предков такое питание веками было.  А мы их оторвали от привычных мест обитания, в интернаты поместили. А там чем кормим?  Кашами да макаронами, шоколад даем.  А он им нужен? Полезен?  Да ничуть. Вот и такая высокая  заболеваемость среди них и смертность. И алкоголизм  сплошной. Я тут посмотрел статистику по краю после отъезда Седова. Интересная! Не на одну диссертацию хватит. Недаром наш проректор института Савосин докторскую на эту тему пишет. Но пока до выводов далеко. А без них правильных решений  не примешь».

Заговорил Александр: «И с учебой тоже примерно так. Мы их учим всяким премудростям, математике, химии, историю древнего Рима заставляем учить!  А это им в жизни пригодится? Нет. Но вот историю своего рода или как помогать старшим не учим».  Раздался голос Олега:  «Вот, вот. У нас сейчас какая самая большая проблема по тем же северам?  Стареет народ, не могут люди за стадами оленей успевать, а смены нет.  Так бы они своих детей с малых лет обучали, как стадо пасти, как оленей вязать, как яранги ставить, как мясо готовить. А детей вывезли в интернаты, учат там английскому языку и еще требуют, чтобы дети  хорошо учились и здоровыми были. Откуда? Им бы кусочек вяленной рыбы дали или мяса.»
Тут в разговор вмешался  я: «Прошу прощения, Олег, а то забуду, что хотел сказать. Я же с северных районов края. Мой отец был директор школы, где был интернат для таких вот негидальцев и прочих, гиляков, одним словом.  Там с первого класса они жили. И малышня периодически убегала из интерната.  Но мой отец мудрый был, он не устраивал погони, знал,  куда дети убегали. К родителям, поесть привычную пищу и получить ласку от родителей. А потом через неделю  родители сами провозили своих чад в интернат.  И никто не пропал,  и здоровье было не хуже, чем у других. А что знаний было поменьше, от этого куда денешься, где они потом эти знания применять будут?»

Тут официант принес горячее,  и разговор на время прекратился. Выпили по прежней дозе алкоголя и принялись за еду.  Лишь периодически то один, то другой просил подать соль или хлеб.  Мясо, приготовленное в  горшочке с картошкой и всякими пряностями, было очень вкусным и свежим.  У меня мелькнула мысль, что за столом сегодня ожидали заведующего отделом крайкома партии и на кухне постарались. Да и  скатерть на столе, и обслуга была на самом высоком уровне.  Так что довольно скоро от такой вкуснятины остались лишь  пустые горшочки.

Разговор за столом продолжил  я и сказал: «Мы мало почитаем народную мудрость, плохо знаем пословицы, поговорки, да историю вообще.  А ведь там очень много чего можно почерпнуть и для нынешних времен.  Мы все требуем, чтобы народ работал от и до и сетуем, что наш народ в основном ленивый, из-под палки работает. А вы подумайте, как наш народ жил в основном, наши далекие предки?  Крестьяне работали летом, а зимой на печи лежали. Это дворяне на службу ходили, да и то не все. А так тоже баклуши били днем, а по вечерам на балах танцевали.  Ну,  а мы крестьянские дети в основном. Что же вы хотите, чтобы мы трудились от зари до зари?  Или вот взять нанайцев. Они же привыкли работать короткий период, когда рыбу ловят, когда путина. Ну,  потом еще пока  разделывают рыбу, вялят её.  Есть народы, потомственные охотники за пушниной. Те зимой в тайге привыкли находиться. И все их далекие предки так жили и работали. Это учитывать надо, что мы не делаем.   А на Западе капитализм  сколько веков существует? Два-три века минимум.  При нем не поработаешь, не полопаешь.  Сколько поколений тех же европейцев прожили при капитализме?  Могли за это время выработаться  новые стереотипы жизни.  Да не могли, а выработались. Да и климат там получше, зима помягче. Отсюда и живут лучше».

Разговор продолжил Александр: «Я согласен с тобой, тезка. Был за границей, знаю, как там учатся.  Научили грамоте,  каким-то основам для дальнейшей жизни – и адью.  Не хочешь учиться, дело твое.  Будешь улицы мести. Родителей в школу не вызывают.   Учатся только те, кто хочет что-то добиться в жизни.  И чем лучшие знания покажешь, тем лучшее место займешь.  А у нас что в школе, что в институте,  у молодежи такого сознания нет». 

Тут слово вставил Олег: «Бытие определяет сознание. У нас выпускника института направят туда, куда надо. Даже в Тмуторокань, если там кадры требуются. Отработаешь три года и потом устраивайся, куда хочешь.  Хорошо это или плохо? И так и так. Мы при социализме живем, значит,  у всех должны быть равные условия для получения образования и медицинской помощи.  Вот и направляем мы выпускников туда, где нет кадров.  Но с другой стороны, хорошо ты учишься или нет, тебя пошлют в глубинку отрабатывать свой срок. Редко кто из особо способных или блатных  остается в ВУЗе.  Зарплаты у вчерашних выпускников невысокие, но дают служебное жилье.  В  той же Америке  как?  Там нужно учить местных детишек, муниципалитет собирает жителей и говорит, скидываемся по столько, чтобы нанять учителя.  Проголосовали, пригласили учителя,  и хорошего, потому что платят ему хорошие деньги.  Дали ему жилье, с правом выкупа, и живи себе, работай. И с медициной также».  «Так ведь, Александр?» - обратился он ко мне. Продолжил: « Мы же на Аляске с тобой вместе были».  Мне оставалось только согласно кивнуть головой. 

Мы снова наполнили стопки,  и Олег произнес тост типа, что чем больше мы выпьем, тем меньше достанется малочисленным народам Севера и это хорошо, а то они и так спиваются.  На что я  уже после того, как мы выпили, сказал:  «Это не вина азиатов, что они быстро спиваются, а беда. У них просто в желудке нет того фермента, который расщепляет алкоголь и им что в рот, что в вену вводить алкоголь,  одинаково.  Сейчас есть мнение, что русских надо делить на две категории.  Есть люди, их прапрабабок изнасиловали азиаты и они их потомки,   у них если и есть этот фермент, но недостаточно и они быстро напиваются.  А вот кто устойчив к алкоголю, тех  предки не были в татаро-монгольском иге».  Мы немного поговорили об этом. 

С Олегом и Александром я впервые поехал в командировку и понял, что они нормальные мужики, знающие, работящие, ответственные, их уважают в коллективах и начальство ценит.  Я уже давно заметил, что человек очень раскрывается в  командировке, сразу можно узнать, кто таков.  Можно год с ним встречаться в коридоре, здороваться и не знать, какой он. А съездил раз в командировку и он как на ладони.  Жмот, скряга, или стукач тот же.  А вот с этими мужиками я в командировку поеду с удовольствием.  Это как у военных – пойду с ними в разведку или нет.

Мы очень плотно работали все дни командировок.  Посетили все села, жители которых написали обращение.  Запомнилась одна встреча с жителями отдаленного села.  Добраться туда  по заснеженным зимним дорогам непросто.   После приезда  была работа каждого члена комиссии по своим вопросам, а после обеда начался сход жителей села. Проходил он трудно, у  населения была масса претензий к местным и районным властям, которые, как могли, отбивались под пристальными взглядами членов краевой комиссии. Были высказаны пожелания и в адрес краевых властей. Потом выступил  каждый член комиссии и высказал свое мнение о ситуации в поселке и  свое видение, как улучшить ситуацию. Но когда очередь дошла до выступления председателя нашей комиссии, заведующего отделом крайкома партии, все жители быстренько засобирались и дружно покинули клуб, где проходила встреча.  На недоуменный вопрос Улаева  председатель  сельсовета ответил, что в окрестностях села бродит медведь-шатун и все жители бояться в темное время суток выходить на улицу. Медведь задрал уже несколько собак.  Вот такое непредвиденное окончание схода произошло. 

Потом  председатель сельсовета дома угостил членов комиссии ужином, где преобладала  рыба в разном виде и икра, но совершенно не было спиртного.  Он много рассказал о трудностях жизни в таком отдаленном селе и в первую очередь из-за того, что нормы вылова красной рыбы для коренных жителей села резко сократили за последние годы.  Некоторым  семьям стало не хватать  рыбы на членов семей, ведь и них есть еще и дети, которые живут в интернатах и учатся в институтах.  Руководитель  нашей комиссии Улаев обещал поднять этот вопрос на уровне крайкома партии.

Вечерами мы в номере, где остановились Закассовский и Зеленков, писали  общую справку для крайкома партии и для райкома.  Ложились почти в полночь, чтобы на утро снова выехать в следующее село.

Потом был последний день  командировки.  Поздно вечером мы уезжали  в краевую столицу, а днем было  совещание в райкоме партии и райисполкоме  с оглашением справки краевой комиссии. Опять состоялся  тяжелый разговор на очень важные темы, но решение которых во многом зависело не от позиции районных или краевых властей, а от ситуации в стране,  которая в то время продолжала ухудшаться.  Полного удовлетворения  итогами работы совещания не было.  Вечером, перед отъездом,  мы  решили посидеть в номере и поужинать тем, что бог послал.  Нас  угостили рыбой и икрой, но в таких количествах, что везти домой – только  людей дразнить.  Поэтому я сходил в магазин  за кое-какими продуктами и все отнес в  номер своих коллег.  Там весь вечер мы обсуждали итоги нашей поездки, обстановку в стране,  гадали, куда приведет политика партии во главе с Горбачевым, который все больше и больше говорил и мало делал. Конечно, улучшение международной обстановки и потепление отношений с Западом нам было на руку,  можно было позволить не тратить столько ресурсов на армию и флот, но все равно, ощущалось ухудшение экономической ситуации в стране и это волновало больше всего.  Но,  несмотря на это, крайком партии и крайисполком прилагал усилия, чтобы жизнь в национальных селах края не ухудшалась.  И это радовало.