Они не станут

Ну не станут же они, в самом деле, говорить о главном. Нет, они поговорят о ерунде. Это ведь так важно, говорить о ерунде - когда у него внутри докрасна раскаляются крюки вопросов, он опускает их в ледяную воду собственной вины, крюки шипят и, с облегчением остужаясь, закаляются и тускнеют.


Она, в свою очередь, тоже не торопится, ей нужно нащупать его подозрения, покатать во рту - пока не понятно - оправдания или обвинения, прислушаться к его паузам, смаргивая стыд. И пока не ясно, как все обстоит, они будут обволакивать пространство паутиной вялой болтовни, чтобы понять, что каждый хочет знать о прошедшей ночи другого.


Прошедшая ночь для обоих прошла врозь. Накануне вечером были в гостях у приятелей. Ну сидели, цедили вино и разговор через сигаретный дым и скуку, потом кто-то зацепился за какую-то нелепицу, слово за слово, поссорились. И хотя приятели давно привыкли к их раздраженным отношениям, пришлось интеллигентно выйти на лестничную клетку, чтобы там окончательно разругаться. Вдрызг. Как обычно, в общем. Так-то оно так. Только обычно они возвращались домой, разными маршрутами, но приходили домой и там мирились. Примирялись. Смирялись. Не в первый раз, не первый год… А нынешней ночью они домой не пошли. И звонить друг другу не стали. Ни он, ни она.


Солнце этим утром не торопилось, это были минуты, когда птицы сонно прочищают горло (росой?) и осторожно пробуют отдохнувшие связки перед началом певчей смены.
Он вошел в подъезд первым и, пройдя мимо воспаленного зрачка лифта, свернул на лестницу, чтобы подняться пешком, подбадривая себя идиотским «четвертый этаж и вообще полезно». Отчасти он хотел еще немного оттянуть то, что предстояло. Войти в сумерки квартиры, в зарождающее утро, скользнуть глазами по ее зареванному лицу, она наверняка не спала ни минуты - начать что-то говорить.


Она вошла следом, перемахнула через три ступени, нажала решительно бледно-зеленую кнопку, лифт услужливо впустил ее, и она поехала на плаху, не представляя его реакции, не понимая, что вообще в такой ситуации можно будет ему сказать - он наверняка всю ночь курил без остановки и свисал с балкона, высматривая ее.


Они столкнулись у двери в квартиру. Поздоровались. Вошли. Повозились в прихожей. Ну и пошли в кухню, куда еще идут по утрам? Она зажгла конфорку на плите. Он полез в холодильник. Пока закипал чайник, сходила в душ, когда вернулась, он уже слепил два бутерброда и тоже ушел в душ.


...Сыграть в обычное утро. Сыграть в «ничего не случилось». Не смотреть в глаза. Тем более, что уже давно привыкли смотреть сквозь и мимо. Кто первый? Кто решится? Ну уж нет, дураков нету. Палач и жертва? Нет, это слишком. Это не для них. Провели ли они ночь в постелях бывших, шатались ли по параллельным улицам всю ночь напролет, нашли ли свободные уши и рыдали в жилетки незнакомцев – надо ли им это знать друг о друге, если ночь уже закончилась, и никто не умер от недоумения. Если уже наступило следующее свинцовое утро их спокойной размеренной жизни. Да и что непоправимого, собственно, случилось? Решено. Они оба и дальше будут говорить о ерунде. Ну не о главном же, ей-богу…