Когда мир висел на волоске - часть I

55 - летию Великого противостояния двух ядерных держав – США и СССР, едва не приведшего  к  III мировой  ядерной войне, ПОСВЯЩАЕТСЯ… 


КАРИБСКИЙ КРИЗИС

С О Д Е Р Ж А Н И Е

ЧАСТЬ  I. КАРИБСКИЙ КРИЗИС

Пролог        3
Начало пути   5 
Морской переход 18         
Социалистическая Республика Куба 47
Исторический обзор               
Борьба за независимость 52      
Социалистическая революция 56   
Военно – Политический кризис 63
Условия жизни и работы 83
..................................


«…Люди, не знающие Историю, подобны детям».
Цицерон         

П Р О Л О Г
 
     Что такое История, чему она может научить, что может дать обществу Знание  своего и общего прошлого? Чаще всего о прошлом читают и вспоминают старики. Молодости  не свойственно задумываться о былом, вглядываться и вдумываться в дела людей, которые тоже когда-то были сильны, дерзки и молоды, но уже уснули, пройдя свой век, рассеялись, и прах их истлел, и смешался с прахом более ранних поколений.
      Кому захочется задуматься о том, что в каждом из нас та же плоть и та же, претворенная в соках земли, кровь: и в ветшающей памяти пращуров, и  в старинных книгах, и в древних храмах, и в развалинах городов…? И только на родных могилах доходит до нас (но, слишком поздно!) тихая музыка былого. Эта музыка овеивает нас, сиюминутных, также бренных, коим в свой черёд придёт срок отзвенеть, отгулять и успокоиться в родной земле.
      Личные, частные обстоятельства, переживания каждого из живших, под влиянием времени превращаются в некую историческую «массу», знать которую необходимо последующим поколениям, для осознания своего долга в жизни на земле.
     Быстро текущие годы неумолимо отодвигают от нас значение былых событий и тем более ценны свидетельства непосредственных участников и очевидцев прошедших событий.
      Мы часто и с удовольствием берём и читаем книги, чужой рукой  написанные, но редко выбираем время выслушать, узнать историю жизни родного человека. Пусть она, эта история, на первый взгляд, не столь знаменита, но она была, она является крупицей той самой исторической «массы», которая очень важна для следующих поколений.
       Чему может научить история? Не повторять прежних  и чужих ошибок? Но мы их всё равно, повторим… Каков смысл узнавания прошлого?   Великий смысл его - в радости познания и осознания дел предыдущих поколений, в правильном анализе их деяний и справедливой оценке ушедших событий.
      Моё пребывание на Острове Свободы охватывает два периода: собственно Карибский кризис, явившийся причиной нашего появления на острове Куба, и после-- кризисный, мирный период совместной работы с кубинскими коллегами в Объединённом Советско-Кубинском Госпитале в Гаване. Потому  это повествование состоит из двух частей.

Начало пути
               
       Не могу  сказать, что я издавна  мечтал побывать на острове Куба. Однако. пред -история настоящего повествования всё же была. И началась она далеко-далеко в Сибири, в мои школьные годы. Жили мы тогда с семьёй в старинном городе Красноярске, на берегу великой реки Енисей. Беспредельные сибирские просторы, необъятная тайга, могучие реки: Енисей, Обь, Лена, Амур, огромные расстояния в 1000 км, считающиеся по сибирским меркам, «недалёкими» - всё это вызывало у нас, живших там, ощущение, что и такие далёкие страны, как, к примеру, острова Куба и  Ява, находятся не так уж далеко и побывать там, при возможности, хотелось бы.   
        В стране в 30-х гг. ХХ века  очень много внимания обращалось на военно – патриотическое воспитание молодёжи: создавались Нормативы по овладению умением стрелять из табельного оружия – «Ворошиловский стрелок»; Нормативы для разных возрастных групп молодёжи по укреплению здоровья и стимулирования занятий спортом: «БГТО – Будь готов к труду и обороне» - для  подростков и  «ГТО – Готов к труду и обороне» для юношей и девушек; Комплекс «Готов к ПВХО – Противовоздушной и химической обороне» По мере  внедрения в  армию  вначале танковых частей – танкисты были кумирами населения, затем были отданы симпатии авиации и лётчикам, как военным, так и гражданским, а позднее, с развитием военно-морских сил, возникла массовая тяга к морю, к флоту. Естественно, что широкое увлечение морским флотом, возникшее в предвоенные годы, распространилось и на нас - сибиряков, находящихся за многие тысячи километров от морей и океанов, но на берегах Енисея - большой   сибирской реки. Организованные кружки «Юный моряк»  распространяли знания о морях и флоте среди подростков и мы, с моим приятелем – Юрой Стародумовым, будучи в пионерском лагере, тоже увлеклись этой идеей, и прилежно позанимавшись в  кружке, получили удостоверения и значки  «Юный моряк», которые  с гордостью носили на курточках.
      Наш преподаватель  Географии  Крачик  Анна Фоминична, настоящий энтузиаст своего предмета, увидев значки «Юных моряков», поручила нам  с Юрой сделать  2 указки с корабликами на конце и подготовить  подробные доклады по двум маршрутам:
 « Одесса – Гавана» - мне
 «Одесса – остров Ява» - Юре.
       Предлагалось подробное описание всех океанов и морей, проливов, стран и побережий, встречающихся на пути следования. Мы с удовольствием взялись за дело, специально ходили в Библиотеку Дома Учителя, изучали карты, просматривали книги и справочники по этим вопросам. В результате получились 2 доклада, достаточно глубоко отвечающих поставленной задаче. Класс слушал с интересом, учительница нас похвалила, а мы были полны гордости и надолго  запомнили полученные сведения.
       Перед окончанием школы папа- медицинский Фельдшер («Лекпом» в период Гражданской войны) неоднократно поднимал вопрос  о моей  дальнейшей учёбе и настойчиво уговаривал поступать в Медицинский Институт, но я решительно отвергал этот вариант. У меня не было никаких других желаний, кроме учёбы в Высшем Мореходном Училище, в той же Одессе, куда я  с приятелем и отправил Заявление о поступлении на Электромеханический факультет (поскольку я тогда увлёкся электротехникой). Заявления были приняты, а после получения Аттестата Зрелости, требовалось прислать копии всех Документов и ожидать вызова. Приятель так и сделал, а у меня произошла огромная потеря (теперь я знаю – судьбоносная!) – были украдены ВСЕ  документы, на руках остался только Аттестат Зрелости и в приёме в Мореходку мне в этом году отказали. Попытавшись устроиться вначале в Электротехнический институт в Новосибирске, и получив отказ, как и во всех остальных технических Вузах города, я попытался и поступил на учёбу всё-таки в Медицинский Институт. Начав учёбу, увлёкся медициной и  принял решение стать не Механиком судовых установок, а Военно-морским врачом и  перевёлся в Ленинградскую Военно-Морскую Медицинскую Академию.
      Однако. вскоре эта Академия была расформирована и я вернулся на свой курс в Новосибирский мединститут, где  обучался до второго семестра 6-го курса, когда нам - мужчинам, не служившим в армии, было в категоричной форме предложено перейти на Военно-Медицинский Факультет Куйбышевского Мединститута. Я попытался через Областной Военный Комиссариат попасть на  Военно-Морской Медицинский Факультет, но мне отказали, и пришлось продолжить  учёбу на Сухопутном Факультете, а по окончании учёбы служить в танковом полку. Так море отдвинулось от меня. Но через 10 лет оно неожиданно, в категоричной, приказной форме позвало меня,  именно по тому старому, описанному в школьном докладе, маршруту.
       Летом 1962 года  жизнь шла своим чередом, не предвещая каких  - либо неожиданных поворотов.  Я  был тогда  Начальником хирургического отделения  ОМСБ (МедСанБата), но  мы  работали тогда совместно с гарнизонным Госпиталем. Кроме  текущей работы в Стационаре и Поликлинике, у меня было 10 суточных дежурств в месяц,  на сложные случаи  мои ординаторы обязаны были вызывать меня, это происходило и днём и ночью, без выходных и праздничных дней. Помимо этого 3 операционных дня в неделю с обязательным моим участием. Словом, расслабляться возможности не было.  Жизнь проходила между работой, обыденными домашними и семейными делами и моим увлечением автомобилем.
     Своё свободное время я  отдавал  собственноручному  восстановлению купленного старенького автомобиля «Москвич 401». В те далёкие годы не было даже понятия о каких-либо СТО (Станциях Технического Обслуживания) или  Автосервисах, куда можно было бы обратиться по поводу ремонта собственного автомобиля. А  те немногие смельчаки, кто не побоялся приобрести списанный автомобиль, должны были,  кроме эксплуатации машины, уметь её обслуживать и ремонтировать. Поэтому почти все работы по восстановлению (исключая капремонт двигателя и покраску автомобиля) я делал сам, своими руками и за 1,5 года  выполнил капитальный ремонт списанного «Москвича 401».  Но мне это очень нравилось и я трудился с энтузиазмом.  А теперь  с нетерпением ожидал установления хорошей, точнее, жаркой погоды. Все работы по восстановлению машины уже были закончены, кузов заново покрыт грунтовкой. А Мастер по покраске,  не имея отапливаемого гаража, ждал жаркой погоды, чтобы во дворе покрасить кузов и высушить его на солнце.  Закончив  покраску, я смог бы пользоваться машиной в полной мере. Словом жизнь шла обычным размеренным ритмом: работа – дом,  и дом – работа  и  даже никаких учений не ожидалось.
       Из газет и по радио ( а телевизоров тогда ещё не было), мы узнавали новости в стране и за рубежом, где произошло землетрясение или  извержение вулкана, в какой стране произошёл переворот, какие встречи произошли на высшем уровне.   
       Международная обстановка в начале 60-х гг. ХХ века была напряжённой: в Индонезии и Марокко произошли смены режимов, власти этих стран потянулись к СССР, их лидеры приезжали в Советский Союз. В этот же период  наладились дружеские отношения с Народной Республикой Болгария (руководитель Тодор Живков).
       На Кубе в январе 1959 года режим диктатора Батисты был свержен повстанцами во главе с Фиделем Кастро Рус, и в стране начались значительные социальные перемены. Но большой и грозный сосед – Соединённые Штаты Америки не желал терять тропический остров,  куда американцы привыкли ездить на отдых, не хотели социалистического  развития Республики Куба и поддерживали  контрреволюционеров, которые совершали авианалёты с бомбёжками, обстрелы территории с кораблей, диверсии,  поджоги и  многочисленные попытки физического устранения кубинского лидера - Фиделя Кастро.
       В субботу, 19 июля 1962 года, я, как и всегда, приготовил себе завтрак и ушёл на суточное дежурство в Госпиталь. Все эти сутки, я  делал  свою работу: принимал больных, оперировал, писал Истории болезни и наблюдал за прооперированными, словом выполнял весь объём обычной, рутинной работы дежурного хирурга Военного Госпиталя. 
       А в воскресенье, 20 июля 1962 года, в 9.00, я передал дела пришедшему сменщику, показал прооперированных больных и стал собираться домой… и тут вмешалось Провидение: раздался телефонный звонок и  Начальник Отдела кадров – подполковник Самсонов приказал:
– Срочно зайдите ко мне!
- Но я только что сдал дежурство, не побрит и не завтракал, я к Вам зайду в понедельник. 
- Я приказываю - срочно ко мне!
- Слушаюсь – ответил я и пошёл в Отдел Кадров.
      В кабинете Самсонова находился  уже Дивизионный врач. Кадровик спросил меня:
- Как дела по службе, как семья?
- По службе всё в порядке ( Дивврач кивает головой) и семья – нормально.
- Сколько времени Вы работаете Командиром Операционно-Перевязочного взвода?
- Полтора года,  на базе 300-коечного Черняховского госпиталя..
- Как он справляется с работой? Претензий нет? – спрашивает он у Дивврача.
- Подготовлен хорошо, справляется, и претензий нет -  ответил тот.
- Пройдите в кабинет 20, там с Вами поговорят.
- Слушаюсь!
      Кабинет 20 - Особый отдел. Там капитан держит в руках моё личное дело и спрашивает:
- Вы служили За границей?
- Да, с 1952 по 1956 год, в ГДР.
- Тогда Вы всё знаете. Вас направляют для участия в международных Манёврах  с морским переходом, в одну из дружественных нам стран. Идите в Медсанбат, сдавайте все дела, получите расчет и оружие, и к 16.00 будьте у Военного Коменданта железнодорожного вокзала, там Вам заказан билет до Ленинграда. Вы сегодня  выезжаете на  формирование в Окружной Военный Госпиталь Ленинградского Военного Округа.
- Куда, в какую страну переход? – спросил я.
- Мне это неизвестно.
- На какой срок рассчитаны манёвры?-
- Этого я тоже не знаю.
- Разрешите идти?
- Идите.
     Вот и весь разговор, ничего не ясно, но понятно, что я сегодня уезжаю из Черняховска, на время или навсегда – неизвестно.  Мой путь определён – впереди Ленинград, а там будет видно. Сразу из Отдела  кадров направился в Медсанбат, передал имущество хирургического отделения по Акту и больных моему Старшему Ординатору.  Командир ОМСБ  отдал Приказ  Начфину и Начштаба полностью меня рассчитать: выдали Денежное довольствие за 3 месяца вперёд, Личное оружие - пистолет Макарова ( с 16-ю патронами), полагающееся Вещевое имущество и  мы распрощались. У меня осталось меньше 3-х часов до ухода на вокзал и отъезда.
      У каждого офицера дома, наготове всегда стоял так называемый «Тревожный чемодан» –  необходимая экипировка по Боевой тревоге, содержимое которого я здесь привожу:
1.Форма одежды по сезону (полевое обмундирование в чемодане) со снаряжением,
2.Личный номер, Удостоверение личности, Расчётная книжка и другие документы,
3.Деньги, ордена и медали,
4.Плащ-накидка,
      5. Фляга с чехлом,
      6. Сигнальный фонарик,
      7. Полевая сумка, в которой: компас, набор цветных карандашей, складной нож,     резинка, бумага писчая и конверты, карандаш и ручка, курвиметр, командирская линейка. 
 8.  В чемодане: - пара нательного белья,
                - пара носок,
                - пара носовых платков, 
                - несколько подворотничков,
                - полотенце.
                -Туалетные принадлежности: мыло, зубная щётка и паста, зеркало, бритвенный прибор, одёжная и сапожная щётки, гуталин, нитки и иголки, набор пуговиц, звёздочек и эмблем..
                -Кружка, ложка, вилка,
                -Продукты на сутки (консервы, сухари, сахар, соль, чай-заварка)
   9. Индивидуальный перевязочный пакет,
 10. Кобура и личное оружие (получить в части),
       11. Индивидуальные средства ПХЗ - противогаз,
             противохимический пакет (в части).
       Пришёл домой, собрал свои вещи и документы, проверил «Тревожный чемодан», в котором было всё необходимое для жизни в пути и  на новом месте.  Жена, как всегда в воскресенье работала (у неё выходной день – понедельник), я  позвонил ей и  сообщил:
- Я через 2 часа  уезжаю.               
- Куда ?
- Пока в Ленинград, поезд Калининградский, вагон 4, отправление в 16.30. 
Положил трубку, прижал к себе и крепко поцеловал сына Игорька - Нёню (так он себя тогда называл), заглянул в огромные доверчивые глаза моего малыша и оставил его с няней, которую мы  тогда нанимали, взял чемодан и пошёл на вокзал.
      Получив у Коменданта свой билет, я  стоял у вагона: мне хотелось, чтобы жена пришла на Вокзал, я надеялся, что она успеет придти с сыном к поезду. В 16.15 она появилась, за руку держался, едва поспевая, Нёнька. Я передал ей деньги  за 3 месяца вперёд,  оставив себе на дорогу 100 руб.. Взял сына на руки, стоя у вагона, попросил её сфотографировать аппаратом, который был со мной. Так появился снимок, отпечатать, который я смог только на другом конце Земли, и только через полгода, когда нам выдали первое денежное содержание. Горько было прощаться с малышом, крепко державшимся за  мою шею обеими ручонками, трудно было отрывать его от себя и оставлять на перроне, когда поезд тронулся….               
      Так началось моё долгое путешествие из Прибалтики в Прибалтику через Центральную Америку, которое продолжалось ровно два года.
      Через 12 часов пути, я вышел на перрон Варшавского вокзала Ленинграда.
       Город Ленинград – это третье название города у Невы (вначале было название Санкт-Петербург, основан в 1703г Петром I, с 1712-1918гг. – столица России; в 1918 году город был переименован в Петроград, а с  1924 года его стали называть  Ленинград, и уже в 90-е годы ХХ века город  вновь переименован в Санкт-Петербург).
     В Ленинграде я должен был явиться в Отдел кадров 442-го Окружного Военного Госпиталя, находящегося на Суворовском проспекте.
     Мне выделили в общежитии койку для ночлега. До завтра я был свободен и, выйдя из проходной, пошёл по Суворовскому и Староневскому проспектам в центр города.
     Прошло 14 лет, как я слушателем уехал из Ленинграда  в Новосибирск, а теперь я был  капитаном м/с, и шёл по городу, не опасаясь ни патрулей, ни старших по званию. Мне хотелось снова увидеть город, о котором я мечтал в юности, и я прошёл весь путь пешком до Невы, побывал на Дворцовой площади, у Адмиралтейства, Исакиева собора и у памятника Петру, прошёлся по набережной Невы. На следующий день нас, вместе с другими прибывшими офицерами - врачами, стали вызывать по одному в Отдел кадров и, после короткой беседы, предлагать должности – так шло формирование нового Военно-Медицинского подразделения. Мне предложили должность Начальника Общехирургической группы Усиления, входящей в состав Отдельного Отряда Медицинского Усиления (ООМУ), Фронтового подчинения. Это была большая должность: прыжок из Дивизионного звена, минуя Армейское, сразу во Фронтовое медицинское формирование. Но с ростом уровня учреждения возрастал и уровень ответственности и необходимый уровень знаний и умения.
       Конечно, было заманчиво: Отряд состоял из 20  Хирургических Групп Усиления (60 хирургов, собранных из Прибалтийского, Ленинградского,  Белорусского,  Киевского, Прикарпатского и  Приволжского Военных Округов). Задачей этих Групп было усиление, при необходимости, Многопрофильных Полевых Подвижных Госпиталей. Таких Госпиталей было создано 4.  Формирование такой огромной медицинской мощности совсем не говорило, что мы пойдём туда (неизвестно куда) для отдыха, а точнее, наоборот. Смущало то, что в этих госпиталях работали опытные хирурги и поучать их мне, молодому хирургу, было как-то неловко. Для оценки всего названного, я попросил время подумать. Размышлял недолго: подумал, что2-хгодовая работа в 300-коечном Военном Госпитале в Черняховске дала мне значительный опыт и что работать  мы  будем вместе с госпитальными хирургами, вместе делать одно дело, значит и смущаться не нужно.   
      Вернулся и дал согласие, теперь у меня в подчинении было 2 хирурга, операционная сестра, водитель, грузовой «ЗИЛ - 164»,  палатки УСТ-41 и УСБ-41 и необходимые для проведения операций Военно-Медицинские Комплекты (Большая и Малая Операционные, Перевязочная, инструментарий, необходимое оборудование, материалы и медикаменты), всё это в ящиках. Каждая такая  Хирургическая Группа Усиления была автономной, мобильной операционной бригадой. Формирование отряда и оснащение его имуществом заняло около недели. О месте будущей службы и сроках командировки  ничего не сообщалось.
Позвонил домой, узнал, как там Нёнька, сказал, что знал, а жена сообщила, что выезжает в Ленинград. Я не стал возражать, понимая по характеру формирования  нашего Спецподразделения  и оснащённости его имуществом Боевого назначения, всю серьёзность нашей командировки. Была и ещё  причина: мне очень хотелось увидеться со своим малышом, перед уходом в неизвестность.
        Встретил семью на Варшавском вокзале (тогда туда прибывали поезда из Прибалтики). Как сейчас помню Игорька, стоящего с матерью у угла  вокзального здания: маленький крепышок, в красивом костюмчике, с удивлением смотрящий на людской поток. Меня он сразу узнал и  бросился ко мне. Надо было куда-то их определить  для жилья, и я вспомнил, что в Ленинграде в то время учился в Академии и жил Рэм Козлов с семьёй. Связался с ним, и он любезно пригласил моих в свою квартиру, которую они с женой Леной снимали.  Так просто решился вопрос о краткосрочном проживании моей семьи в Ленинграде: они у Козловых, а я – в Общежитии Госпиталя, потому, что отправка  Группы могла быть назначена в любое время. Поэтому с семьёй мы встречались в парке Госпиталя, гуляли, разговаривали. Через неделю жена с Игорьком уехала домой. А ещё через 3 дня  отправили  и  мою Группу, в которую  вошли Владимир Жук,  Игорь Гуцу и Миша Лидин – ординатор моего ОПВ, прибывший в Ленинград перед нашим отъездом. Направили нас в порт Николаев, уезжали мы с Витебского вокзала, из окна которого  была видна   моя бывшая  Военно-Морская Медицинская Академия. Я увиделся с ней и  попрощался.
Наш путь лежал на Киев, где была пересадка на поезд  «Киев – Одесса». До отхода поезда ещё было время, и мы походили по городу: прошли весь Крещатик, побывали в Софийском соборе, Киево-Печёрской лавре, а поскольку день был жаркий, переплыли на катере Днепр и сходили на пляж.  Купались по очереди: двое в воде, двое около одежды  (ведь у нас были пистолеты с боевыми патронами).  Так проводили время до отправления нашего поезда на Николаев.               
       Город Николаев (с 1789г.)  стоит на берегу Бугского  лимана Чёрного моря, при слиянии рек Южный Буг и Ингул который  впадает в Днепровский лиман. Железная дорога к нему в те годы не подходила, поэтому нам пришлось высадиться на станции Водопой, а оттуда автобусом ехать в гор. Николаев и искать через Комендатуру указанную Войсковую Часть. Доехали и нашли, и явились в Штаб Части с Предписанием.
Дежурный офицер отвёл нас в огромный зал, в котором стояло множество  коек-раскладушек, и предложил выбирать места. Расположились мы рядом, за дорогу уже сдружились. На раскладушках валялись офицеры, кто в тренингах, кто  только в галифе, кто майке и трусах и занимались, кто чем может: кто-то читал, кто-то спал, кучками  играли в карты.
     Все ожидали дальнейшей отправки. С территории нашего Военного Городка виден был порт, многочисленные портовые краны были в работе: грузили  на палубы  какие-то большие ящики, опускали в трюмы огромные сетки, наполненные лыжами, полушубками, валенками, что-то  переносили, передвигали.               
Словом, работа в порту кипела. Как нам рассказали,  распорядок был такой: из Городка выходить запрещено, целыми днями отдыхаем, питаемся в Офицерской столовой, и в какой-то день, обычно после ужина, из Штаба прибегает посыльной и громко называет фамилию офицера-хирурга. Это означает, что сегодня он уходит на корабле в должности Хирурга Эшелона. За несколько дней до этого его вызывали после завтрака на Спецсклад, где он получал гражданскую одежду. На этом Складе  всё было, как при Коммунизме – выбирай по вкусу полный комплект.  Вот перечень имущества ОВС, которое нам выдали: фетровая (?) шляпа, гражданский плащ (?), 2 шерстяных (?) костюма, 2 рубашки с длинным рукавом(?), 2 галстука(?), 2 майки, 2-е трусов, две пары носок, пара туфель на микропористой (?) подошве. Знаки вопроса я поставил, чтобы подчеркнуть несуразность такой экипировки для пребывания в условиях тропиков и некомпетентность тех, кто создавал этот перечень.  До вызова на корабль это имущество, как и Эшелонная аптечка, вместе с полагающимися Группе Усиления Военно-Медицинским Комплектами, хранилось в каптёрке.
      Морской переход: Николаев – Куба.
В понедельник, 13 августа 1962 года, около 22.30 в наш зал вбегает посыльной и кричит: - «Капитан Панков, на выход!»
      Стало ясно, что пришёл мой час. Быстро собрался, в Штабе получил Предписание, в Каптёрке – своё имущество и чемодан, в Оружейной – Пистолет и патроны, у Аптеки стоял загруженный Эшелонной Аптечкой (2 фанерных ящика с необходимыми средствами Первой врачебной помощи) для повседневного пользования и Военно-Медицинским комплектами, названными выше, которыми разрешалось пользоваться только в исключительных случаях. Меня привезли в Морской порт, к причалу, у которого стояло сухогрузное судно «Усть – Лабинск». На его борт  по трапу вереницей  поднимались военнослужащие: офицеры и солдаты. После них водитель и сопровождающий сержант занесли на борт моё имущество, попрощались и уехали.
      Дежурный у трапа показал мне мою каюту, которая примыкала к помещению Медпункта корабля. Около 23.15 двигатели начали работать, по всему кораблю пошла ритмичная вибрация и я представил себе, что через несколько минут мы «отвалим», как говорит моряки. Было как-то неспокойно и неуверенно: ведь Понедельник (!), 13 (!) число – это неприятное совпадение, значительно  волновало и вызывало сомнение, что мы сможем  благополучно дойти до конечной точки. Но, оказывается, оно волновало не только меня, но и у Капитана корабля: запустили двигатели, но ещё проводились какие-то работы, матросы бегали по палубе, швартовы не были «отданы» и корабль стоял у стенки. Только после полуночи, в 00.10 минут 14 августа (во вторник!),  по бортовому радио прозвучала команда:   - Отдать швартовы!
      Корабль медленно стал отодвигаться от стенки и двинулся в темноту. Но через некоторое время раздался грохот якорной цепи, и двигатели перестали работать. Мы встали на внешнем рейде, далеко  от нас были  видны огни города, а мы стояли на месте.
       Ещё когда вносили моё имущество, подошёл пожилой
человек и представился:
 -     Аристарх Васильевич, судовой врач.
 - Капитан м/с Панков Николай Константинович – отрекомендовался я.
  -  Будем знакомы, Коллега, нам вместе трудиться – он улыбнулся и пожал мне руку.
  -     Согласен.
      Мы осмотрели  моё новое место работы: кроме жилой каюты, в которой отныне мы будем жить вдвоём, в Медицинский пункт входила смотровая, маленькая перевязочная (она же предоперационная), операционная и санитарный блок (душ и туалет).
      Когда закончилась погрузка, в Медпункт пришёл Ст. лейтенант м/с Завьялов - Старший врач  воинской части, погрузившейся на корабль.  Таким образом, на судне было 3 врача, Санитарные инструкторы и санитары, хорошая операционная, всё необходимое для проведения операций оборудование, инструментарий, материалы и медикаменты были в Военно-Медицинских Комплектах, сосредоточенных в медпункте. На судне я мог организовать, при необходимости, полноценную операционную бригаду: я и батальонный врач – ассистент, оперируем, судовой доктор – операционная сестра, санинструкторы – помощники.
Военный врач и средний медперсонал входили в штатный состав Отдельного Радиотехнического Батальона, который ранее дислоцировался в районе Волгограда. Именно этот ОРТБ   ракетой «Земля-Воздух» сбил в 1960 году разведывательный самолёт Локхид «U-2» .ВВС США с пилотом Пауэрсом в районе Свердловска. Пилот спасся на парашюте и был пленён.
       Несколько позднее Аристарх Васильевич представил меня Капитану судна, отрекомендовав: 
«Хирург Эшелона -  Капитан медслужбы Панков Николай Константинович».
       Капитан судна – Евгений Петрович, приветливый человек, предложил «чувствовать себя как дома» и добавил:
            - Условия нашего перехода очень жёсткие: при любых ситуациях нам запрещено заходить в иностранные порты. Так что все проблемы придётся решать на месте.
- Ясно, мы готовы к любым вариантам. Из трёх врачей на судне  я составил операционную бригаду, всё необходимое для хирургической помощи и медикаментозного обеспечения имеется. Справимся.
       Он разрешил мне посещать служебные помещения:  от капитанской рубки до машинного отделения, куда  однажды сопроводил меня сам. Там, осмотревшись, я вознёс благодарность тому воришке, который в 10 классе  украл мои документы, избавив меня от этого машинного ада.   
       Военнослужащие располагались в первом твиндеке, т.е. сразу под палубой, в нижние твиндеки были погружены оборудование и вооружение Батальона, а на палубе были установлены 6 огромных деревянных ящиков, на которых было по-английски написано «Сахароуборочный комбайн», (в них  находились  Радары и Локаторы).
      В 6.00 по судовому радио был объявлен общий подъём, переодевание в гражданскую одежду и  построение на верхней палубе, для встречи Представителя Одесского Военного Округа. Странно было видеть в военном строю разномастно одетых «гражданских». На катере прибыл  Генерал-майор и стал говорить об  Интернациональном  долге, который мы должны выполнить с честью и до конца. Потом спросил:
- Какие будут вопросы?
- Куда идём? На какой срок? Когда вернёмся?
- Со временем  узнаете, куда и на какой срок, а вернётесь, когда выполните поставленную задачу. Счастливого пути! – так «авторитетно и исчерпывающе» ответил Генерал, взял под козырёк, сошёл в катер и убыл.               
     А мы разошлись по своим расположениям и принялись завтракать: все военнослужащие, в том числе и я, питались из полевых кухонь, расположенных в первом твиндеке. Выбрав якоря, судно двинулось  по Бугскому Лиману на юг, перейдя в Днепровский лиман, и когда его прошли, миновав Очаков, мы вышли в Чёрное море, курс не менялся – мы шли  на юг. 20 лет спустя после моего доклада в 6-м классе Средней школы: «Морской переход Одесса – Гавана», я реально оказался в начале этого маршрута.               
Теперь, мы двигаясь на юг по Чёрному морю, курс корабля полностью совпадал с  маршрутом, описанным в моём школьном докладе, Это позволяло предположить, что наш морской переход, возможно, имеет целью берега Болгарии и последующие общие манёвры с её армией на  дружественной территории.
      Но я знал, что если мы не изменим курс на запад (предположительно, на Болгарию), то дальнейший маршрут, включая Эгейское море, мне был очень знаком.
       Летом 1962 года в мире было 4 точки, в которые могло быть направлено наше судно: Болгария, Индонезия, Марокко и Куба. Пока, в начале маршрута, определить  точно, куда мы движемся, было невозможно. Одно  из направлений может подтвердиться  или быть отвергнутым, только после пересечения половины Чёрного моря, а второе – после выхода из Эгейского моря (там будет видно, идём мы на Восток, к Суэцкому каналу, или на Запад, в Средиземное море) и третье – после выхода из Гибралтара. После завтрака, когда мы с  судовым Доктором остались в каюте, я спросил его о маршруте движения. Он мне сказал откровенно:
- Я, как и все, дал подписку о неразглашении, поэтому – извините.
-Буду ориентироваться по ходу, и определяться по часам, этому я обучился в Военно-Морской Медицинской Академии.
- Правильно – сказал Аристарх Васильевич, который плавал уже 20 лет и хотел ещё служить.
      Наше торговое судно обладало мощным современным  дизельэлектродвигателем и развивало скорость до 14,5 узлов в час, как принято считать у моряков: 1 морской «узел» равен 1852 метрам, т.е. 1 морской миле в час, или:  1852 м. х 14,5 уз. = 26,8 км. в час. Двигаясь непрерывно целые сутки, мы проходим: 26,8 км. х 24 ч. = 644 км.
      Весь день мы шли строго на юг, и стало ясно, что наш путь  не  на запад, в Болгарию, как  я  подумал  в  начале пути, а на   
 Пролив Босфор, куда мы пришли к 21 часу. Вначале изменилась линия горизонта, стала неровной, зазубренной, потом обозначилась земля с двух сторон по курсу, западный  берег выступал в море –  Босфорский мыс с Румелийским маяком, потом стал виден и восточный берег с Анатолийским маяком, затем – собственно пролив Босфор  и город Стамбул на обоих берегах его: Пролив делит Турцию на западную и восточную части, ширина его колеблется от 700 метров со стороны Чёрного моря, до 2-х км. со стороны Мраморного моря, длина до 30 км., глубина на фарватере 20 м. Пролив Босфор соединяет Чёрное и Мраморное моря. 
Западная  часть Стамбула  расположена на берегу бухты Золотой Рог, а  морской порт находится в восточном Стамбуле. По мере приближения, пролив, как бы расширился,  к нашему судну подошёл Лоцманский катер, а в нём человек  в  синей униформе, красной феске с кисточкой и крашеной хной рыжей  бородой. Судно заметно сбавило ход,  был спущен шторм- трап, по которому человек поднялся на борт и прошёлся по палубе осмотрел огромные ящики, находящиеся на ней. Он был, видимо, удовлетворён надписями на ящиках, заглянул и под тент, натянутый над палубой на корме,  где были выведены «соски» душа, для помывки личного состава,  и проследовал  в рубку, чтобы руководить проводкой судна через пролив. В то время моста через пролив ещё не было, а от берега к берегу сновали разных размеров судёнышки, парусные и весельные лодки, яхты и рыбацкие фелюги, перевозя людей с европейского берега на азиатский, и обратно. Большое  множество судов, судёнышек, яхт, парусных и моторных лодок, следовало в разных направлениях  вдоль и поперек пролива. Это напоминало оживлённую городскую улицу. Поэтому океанское судно двигалось по проливу медленно, с большой осторожностью, чтобы не столкнуться с этой мелочью. Как рассказал мне судовой Доктор, бывали случаи, когда  застрахованные малые катера или простую  фелюгу – рыбацкую парусную лодку, умышленно подводят к столкновению с большим кораблём, чтобы получить страховую сумму. Для этого и нужен был турецкий  Лоцман, чтобы не обвиняли потом нашего Капитана корабля. Наше судно медленно двигалось,  как бы по главной улице огромного города, раскинувшегося по берегам пролива. Расстояние до берегов небольшое, отчётливо видны гуляющие по набережным и сидящие в  кафе, тавернах и ресторанах люди, отовсюду  лилась громкая музыка, Прогуливающиеся с женщинами люди,  равнодушно смотрели на проходящее  мимо океанское судно.  На правом берегу, на горе был виден  старинный Замок, а величественная 5-ти купольная Мечеть - на левом берегу. Я смотрел на всё это, как зритель в кино, ведь ещё ранним утром этого дня я был в Союзе, а теперь  уже «за Границей». Когда была пройдена черта города, Лоцман покинул «Усть –Лабинск» также на ходу  и отошёл на своём катере, а мы продолжали двигаться на юг.
     Пройдя Босфор, мы оказались в Мраморном море, соединяющимся проливом Дарданеллы с Эгейским морем – северной частью Средиземного моря и разделяющим европейский и азиатский материки. Площадь 12 т кв. км, глубина1273, на северном берегу – гор. Стамбул.  Название «Мраморное», вероятно,  пошло от больших залежей мрамора по его берегам.  Но есть и другая версия: от своеобразного волнения на поверхности  моря и вследствие этого, качки, которая является и боковой, и килевой и поверхность моря постоянно рябит.  Поэтому такая качка плохо переносится и, именно здесь, среди наших солдат, которые с момента отплытия именовались «сельхозрабочими», а офицеры – «бригадирами», появились первые «укачанные». По моему совету врач части давал этим людям таблетки «Аэрона». Я переносил качку нормально.
      После  Мраморного моря, судно оказалось в проливе Дарданеллы,  являющимся тоже водным разделом Европы и Малой Азии, ширина его от 1,3 до 27 км, а длина 120 км, глубина на фарватере  29 – 153м, здесь качка прекратилась.
     Было раннее утро, на выходе из пролива, на южной оконечности западного берега, находится своеобразный сигнальный Знак, в виде 4-х колонн, поверху соединённых между собой. Колонны ориентированы строго по сторонам света и ориентируясь на них, я снова определил, что мы продолжаем курс на юг.
     Эгейское море – полузамкнутое, расположено в восточной части Средиземного моря, между полуостровами  Малая Азия и Балканским, и островом Крит, имеет множество островов (до 2000), в том числе Эвбея, Крит, Лесбос, Родос, Самос, Лемнос, Хиос, Андрос, Икария, Наксос и др. Площадь до 180 кв.км, глубина от 200 до 2500 м. Берега каменисты, полупустынны. Главные порты: Пирей и  Салоники (Греция) и Измир (Турция). Но наш курс пролегал мимо – нам было строжайше запрещено, в любой ситуации, заходить в какие-либо иностранные порты.
     Утром мы оказались на траверзе острова Наксос: солнце располагалось с левого борта нашего судна, значит, мы по- прежнему шли в южном направлении, Но через некоторое время солнце сдвинулось на корму, значит, судно изменило курс и теперь двигалось на запад. Это подтвердило определение мной  сторон света по часам.  Теперь стало ясно, что в Индонезию мы не идём. Проследовали мимо острова Милос, по проливу Китира (между полуостровом Пелопонес и островом Крит), прошли мимо о.Крит и оказались в южной части ИОНИЧЕСКОГО МОРЯ , между Балканским и Апенинским  полуостровами и о-вами Крит и Сицилия, которое, как и Эгейское море, является частью Средиземного.
      Средиземное море разделяет Евразию от Африки, соединяет через пролив Дарданеллы, Мраморное море и пролив Босфор с Чёрным  и Азовским морями, Суэцким каналом – с Красным морем  и Гибралтарским проливом – с Атлантическим океаном.
  Здесь удивил иной цвет морской воды: если в Чёрном море она была тёмно - синей, то в Эгейском она стала светло - зеленовато – голубой, и отчётливо чувствовалось влияние субтропиков. С момента прохождения траверза о. Крит, появились корабли НАТО, которые сопровождали нас, двигаясь параллельным курсом. К исходу третьих суток движения мы достигли острова Мальта, мимо которого прошли уже к вечеру. С момента выхода из Днестровского  лимана в Чёрное море под тентом на корме регулярно действовал Душ – подавалась забортная вода, а на палубу выпускались наши «колхозники» строго, по 10 человек. И, если в пределах Чёрного и  Мраморного  морей и Дарданелл вода всё же освежала, то в Эгейском и Средиземном такое купание под душем уже не приносило свежести: вода была тёплой, и  к тому же солёной.. Однако, для людей, находящихся под раскалённой палубой, даже этот короткий отрезок времени давал возможность подышать чистым морским воздухом и смыть липкий пот. Так продолжалось весь наш долгий путь.   
 Была тёплая южная ночь, волнения практически не было,  судовые двигатели работали ритмично, выйдя на палубу и глядя вверх на эти южные, более  яркие и крупные звёзды, я не мог ощутить движение в пространстве  этого большого судна. Вокруг было тихо, иногда где-то вдали, видимо, на берегу островов, мелькнёт огонёк и снова монотонно работают двигатели и легко себе представить, что ты безмолвно летишь в пространстве. Странное это ощущение - ночью плыть на корабле: движение в пространстве совершенно не ощущается, а когда смотришь на небо, то создаётся иллюзия качающегося неба,  а палуба, на которой ты стоишь, вроде бы, неподвижна.
На 3-и сутки, пройдя остров  Мальта, судно приближалось к Тунисскому проливу, его ещё называют Сицилийским, между островом Сицилия и мысом Бон  на  тунисском побережье Африки. Ширина пролива 148 км.– самая узкая часть Средиземного моря, глубина до 1200м здесь находится остров Пантеллерия  - это надводная часть потухшего вулкана, наивысшая точка 836м,  расстояние от Сицилии 100 км, от побережья Туниса – 70 км., площадь 83 кв. км, остров под юрисдикцией Италии.
Именно с этого отрезка пути наше судно держалось поближе к берегам Тунисской Республики, с которой у СССР были достаточно хорошие дипломатические и иные отношения. Это была вынужденная мера, поскольку от острова Мальта, по мере приближения к водам Италии, над нашим судном стали летать  самолёты НАТО и старались проходить над кораблём, на наименее  низкой высоте, едва не задевая  наши мачты. В этих случаях по кораблю раздавалась команда: «Воздух» и на палубу запрещалось выходить кому – либо. Мне в этот момент нужно было внимательно следить  из иллюминатора за пролетающими самолётами, и, в случае обстрела нужно было быть готовым к оказанию врачёбной помощи. Поэтому я своими глазами видел эти пролетающие «Нептуны» и, даже лица лётчиков.  Мне, ещё в начале нашего плавания, выдали рабочий  матросской костюм:  белый «чепчик», натягиваемый на бескозырку, тельняшку,  рабочую рубаху и брюки, чтобы моё появление на палубе не вызывало подозрений. Капитан вёл судно ближе к берегу Африки, и было удивительно видеть крутые, покрытые зеленью берега, искать устье реки Лимпопо(?), пытаться разглядеть где-то в зарослях Бармалея, чувствовать, что ты и Африка – рядом, с её доктором Айболитом из далёкой детской сказки. Тем временем мы прошли траверс острова Сардиния,  утром солнце регулярно вставало с кормы, т.е. мы следовали на запад.
      Лёгкая, мелкая волна, как бы ласково, разбивалась о форштевень и борта  нашего 17-титысячетонного «Усть-Лабинска» и он без усилий, легко двигался вперёд. Изумрудно – голубоватые небольшие волны лениво разбиваясь, создавая впечатление покоя,  мира и абсолютной безопасности нашего перехода. Наше судно было по предназначению «Сухогруз», т.е. для перевозки сухих грузов, водоизмещением 17 тыс. тонн. По виду движителя – дизельэлектроход, ещё достаточно не старый. Он имел 5 твин-деков (грузовых палуб в трюме), загрузка которых производилась через  огромные люки на верхней палубе и в твиндеках. Люки имели соответствующие «крышки», сдвигаемые лебёдками при необходимости или  при шторме.
      За это время в пути, с разрешения  Капитана судна и помощью Доктора, мне представилась возможность несколько раз побывать в машинном отделении нашего судна: мы довольно долго спускались  по крутым трапам на глубину 5-ти этажей и достигли машинного отделения. Это огромное помещение, заполненное машинами и механизмами, которые постоянно были в движении, дизели стучали клапанами (шум был постоянным и достаточно сильным), в воздухе, несмотря на интенсивную работу вентиляторов, чувствовался запах перегретого масла. И всё это, о чём я мечтал в свои 18-19 лет, находилось глубоко под водой: никакого моря, никаких красот и морской экзотики, и в помине не было. Я невольно сравнил свой Медпункт, расположенный на верхней палубе, с этим душным, загазованным, шумным машинным «цехом» и ещё раз сказал «Большое спасибо» тому воришке, который лишил меня возможности попасть в этот машинный ад!
      Действительно, иногда с нами  порой случаются  необъяснимые,  но судьбоносные  происшествия. Взять хотя бы тот урок географии в 1942 году, когда учительница поручила мне сделать доклад:  «Морской переход Одесса – Гавана», или кража документов в конце  госэкзаменов, изменившая всю мою жизнь, или фраза приятеля Кости Моделя: - «Сдай экзаменыМедИнституте и езжай в Военно-Морскую Медицинскую Академию», или расформирование этой Академии и уход с военной службы, или призыв на Военфак и уже офицером служба в Сухопутных Войсках, казалось бы далёких, от морских походов,  и отъезд по Приказу, со сборами в 4 часа и, наконец эти морские переходы, которые даже не снились моему приятелю Грише Сенокосову, закончившему Одесское Высшее Мореходное Училище. И ведь во всех этих резких переменах судьбы, моего личного активного воздействия совсем не было. Видимо, была «Рука судьбы!
      После прохождения траверза о. Сардиния и мыса Бенц на тунисском берегу, с севера появились два французских военных «Фрегата» и пошли параллельным курсом, в пределах видимости невооружённым глазом, а облёты «Нептунами» продолжались.
      Следует отметить, что никаких враждебных или провоцирующих действий ни корабли, ни самолёты не предпринимали.  «Фрегаты» сопровождали наше судно до траверса города Алжир, откуда снова интенсивно нас стали облётывать «Летающие лодки» НАТО, теперь, видимо, с Военно_- Морской базы Гибралтар, принадлежащей Англии.     Достигнув по траверсу Алжирской Народной Демократической Республики, судно продолжало двигаться постоянно на запад, поближе к алжирскому берегу.  Берег и его контуры изменились: почти плоский, поросший зеленью  в Тунисе, теперь стал обрывистым и голым, а вдали виднелись  довольно высокие горы – Атласские, с юга к которым прилегает пустыня Сахара. Маршрут, которым мы следовали, полностью совпадал с изложенным мной в докладе 20-ти летней давности.  Поэтому сейчас следуя этим маршрутом, я иногда рассказывал офицерам – «бригадирам» о местах,  по которым мы следовали. Многие с удивлением спрашивали:         
- А Вы что, служили на Торговом флоте?
- Да, нет, я просто учился в школе,  и мне нравилась география.
- Не может быть, чтобы эти сведения со школы!
- Я однажды  по заданию Учителя подготовил и сделал доклад: «Морской переход Одесса – Гавана» и до сих пор помню этот маршрут.
       Теперь оставалось два  возможных направления нашего движения: или Марокко, или Куба и этот вопрос будет разрешён только после Гибралтара, куда мы держали путь.
     На 7-е сутки плавания впереди появились высокие берега, с очень широким проливом между ними: это были мыс Гибралтар справа по борту и мыс Танжер слева. Мыс Гибралтар – каменный монолит, высотой 425 метров, на  южной  оконечности Пиренейского полуострова, а мыс  Танжер – северная оконечность Марокко. Пролив Гибралтар, по мере приближения, зрительно расширялся, высокие берега, его обрамляющие, с моря представлялись некими столбами (недаром, древние звали это место  «Геркулесовы столбы»).
        ГИБРАЛТАРСКИЙ ПРОЛИВ, длиной 59 км., соединяет Средиземное море с Атлантическим океаном,    имеет ширину от 14 до 44 км, наименьшая глубина по фарватеру 53 метра. Проходя в то время Гибралтарским проливом, мы не подозревали, что под нами проходили охраняющие нас подводные лодки, маскируясь шумом работающих у нас двигателей (это выяснилось позднее, по прибытии на новое место службы). Этот пролив, более узкий со стороны Средиземного моря, ограничивается мысом Марокки, с небольшим городком Сеута, расположенном на высоком африканском берегу и появляющимся позднее мысом Европа, на южной оконечности Пиринейского полуострова. После прохождения мыса Европа, становится виден, находящийся на побережье, порт и город Гибралтар, ограждённый от моря северным и южным молами. По мере продвижения по проливу, на марокканском берегу появляется город Танжер, находящийся на высоком берегу. Вышли из Гибралтара уже в сумерках, и сразу почувствовалась качка – дыхание Атлантики.
      Завтра утром будет ясно, куда мы движемся дальше, солнце покажет: если слева по борту, то мы повернули на юг и вероятнее всего, пойдём в Марокко (может быть, в Касабланку). А если снова с кормы, то продолжаем движение на запад, вероятнее всего, на Кубу. Утром, выйдя на палубу для зарядки, я увидел солнце, находящееся за кормой, а качка
усиливалась. Это означало, что мы идём по восточной части Атлантического океана, второго по величине, после Тихого океана. Почти все моря  его: Балтийское, Северное, Норвежское, Баренцево, Гренландское, море Баффина, Карибское, Средиземное, Мраморное. Чёрное, Азовское и крупные заливы: Бискайский,  Гудзонов, Мексиканский,  Гвинейский находятся в Северном полушарии. Крупные острова: Великобритания, Ирландия, Исландия, Гренландия, Ньюфаундленд в северной его части; Бермудские, Багамские, Большие и Малые   Антильские, Фолклендские (Мальвинские) в западной части; Острова Зелёного мыса (Кабо Верде), Канарские и Азорские – в восточной.
     Меридиональный Срединно-Атлантический подводный хребет, делит океан на Восточную и Западную части. глубина над ним 3000 метров, а по сторонам от него 5 – 6 тысяч метров. Температура воды на поверхности до 24 градусов, а высоких широтах замерзает. Поверхностные течения  образуют круговороты: Северный субтропический - из тёплых: Северного Пассатного и Гольфштрима и холодного Канарского и  Южный – из тёплых Южного Пассатного и Бразильского и холодных – Западных Ветров и Бенгальского. Северное продолжение Гольфштрима – тёплое Северо – Атлантическое, а из Северного Ледовитого океана на юг, вдоль берегов  Северной Америки, идёт холодное Лабрадорское течение. 
 Наибольшая величина приливов 18 метров. Вернувшись в каюту, я прикрепил  к стене транспортир из планшета и повесил  отвес, чтобы знать величину крена и этот «Угломер» стал показывать отклонения от вертикали, за что Доктор меня похвалил.
Надо отметить, что по мере удаления от Гибралтара, облёты судна становились всё реже.               
     Следуя на Запад. мы проходили вдалеке от Канарских и Азорских островов, постепенно переходя на более низкие широты.  Наш курс, через ночь и ещё одни сутки, несколько отклонился: от строго - «на запад», он склонился  к югу, в сторону островов Мадейра, тоже вдали от них, т.е. сместился  с 35-ти градусов северной широты,  на  23-й градус, к Северному тропику. Океан был спокоен, мы ровно и без приключений следовали указанным курсом, облёты самолётами «Нептун» полностью прекратились. В своей матросской одежде я мог беспрепятственно ходить по палубе, иногда выходил на бак и, с высоты почти 4-го этажа, смотрел на форштевень, легко разрезающий толщу воды, наблюдая игру дельфинов, легко плывущих впереди судна, порой выскакивающих из воды. Кроме того, в Атлантике появились «Летучие рыбки», некоторые из них,  использовав накат волны и ветер,  пролетев несколько метров, иногда даже оказывались на палубе (двух из них я подобрал, высушил и сохранил). Находясь на палубе судна в открытом океане, когда вокруг со всех сторон  только вода, горизонт видится этакой частью сферы с ровным контуром. 
       В яркий солнечный день или дождливый пасмурный, чувствуешь себя, вместе с океанским судном, мелкой песчинкой на фоне огромных расстояний  на север-юг и на восток-запад. Ни одного встречного и ни одного попутного судна – только вода со всех сторон света! А во время шторма, в порывах ветра и грохоте волн, набрасывающихся на судно, казалось бы, со всех сторон, в качке, которая доказывает, что даже океанское судно – игрушка в руках стихии, со всей ясностью понимаешь, что такое судьба, которой доверена жизнь: она может тебя вынести, а может очень легко погубить.
       А в ночное время, когда вокруг кромешная тьма, и нет никаких ориентиров, свидетельствующих о движении судна, кроме ощущения лёгкой вибрации от работы двигателей, чувствуешь себя на неподвижной платформе и только взглянув на небо в ясную ночь, видишь качающиеся звёзды относительно будто бы неподвижных мачт. Но мачты качаются вместе с палубой и с тобой, и это создаёт впечатление неподвижности этих предметов и, наоборот, рождают иллюзию движения неба и звёзд.  Ночью появляются и иные чувства: стоя на палубе и глядя вверх, ты видишь освещенную прожектором с палубы Фок-мачту, на которой у всех кораблей поднят флаг страны. Глядя  ночью вверх, на мачту, где полощется ярко-красный флаг с Серпом и Молотом, сразу обретаешь уверенность, что ты - на своей территории, ты вместе со своей страной, ты со своим государством и сейчас выполняешь приказ своей Родины! А рядом с освещенной мачтой, на трубе судна отчётливо видна широкая красного цвета полоса, тоже с Серпом и Молотом: мы – дома, мы – у себя! Далее видишь огромное, сферическое небо, усыпанное великим множеством звёзд, опирающееся на ровно очерченный водой горизонт, где то беззвучно падает метеорит и гаснет на лету, иногда мигает огнями летящий самолёт, иной раз увидишь тихий, плавный полёт спутника.
      Поутру, после зарядки на верхней палубе, я осматривал горизонт, но он был пуст: мы одни в огромном океане, а горизонт чётко ограничен  со всех сторон ровным контуром воды. После завтрака мы подолгу сидели с Аристархом Васильевичем и говорили обо всём:  я рассказал о своём юношеском увлечении электротехникой, и что меня отвело от службы в машинном отделении, а он похвалил мой выбор медицины и рассказывал случаи из  практики плавания. В то время ни я, ни он не представляли себе грандиозности задачи, поставленной перед нами: сдержать вероятное приближение III-й Мировой Войны (ядерной!). Утром и днём, вечером и ночью непрерывно, ровно и монотонно работали двигатели, с каждыми сутками приближая нас к  конечной цели нашего плавания. Бывало, сутки и больше океан был спокоен, качка не чувствовалась, но случались сутки, когда качка была значительной и тут нам помогал ориентироваться самодельный угломер, который я укрепил на стене каюты.
      Находясь в этом уникальном,  для сухопутных войск походе,  на память пришла популярная в своё время песня:
                Морская песня.               
                В небе, как серьга висит луна,
                За кормой бежит, бежит волна,
                Родной покинув дом,
                Мы в дальний рейс идём,
                Чужое море плещет за кормой.
                Припев:   
                Далёко, далёко осталась земля,
                Там дома день - денской,
                Подруга ждёт с тоской,
                Таков закон уж у любви морской.               
                Абиссины и Гаваны я,
                Видел земли иностранные,               
                Встречал моряк рассвет,
           Видал и Новый свет,
           Но краше зорь Российских в мире нет
                Припев:
           Бананы ел, пил кофе на Мартинике,
           Курил в Стамбуле злые табаки             
           В Каире я жевал, братишки, финики с тоски,
           Они по мненью моему горьки,
           Они вдали от Родины горьки.

     Хоть я и не имел  прямого отношения к находившемуся в  твиндеке радиотехническому Батальону, однако я спускался вниз, и видел условия, в которых переносили переход находившиеся там люди. Люди располагались в твиндеке на нарах, раздетые до пояса,  потные, разгорячённые: в трюме было очень жарко, душно. Воздух проникал в твиндек через  открытый верхний люк, который в случае сигнала «Воздух», тут же затягивался брезентом. На верхней палубе под брезентом  были установлены душевые «соски», но на палубу выпускали помыться, или, хотя бы, облиться забортной водой, только по 10 человек, а вода была  тёплая, не освежающая, да ещё и  солёная. В солнечные дни металлическая палуба нагревалась, так, что ходить по ней босыми ногами было невозможно, от этого в твиндеке было очень жарко, душно,  а испарения множества человеческих тел ещё более усугубляли и без того удручающую обстановку, но люди переносили это, повинуясь приказу – все были людьми военными, которым Присяга диктует: «…Стойко переносить все тяготы военной службы», хотя все они  числились теперь в списках, как «колхозники».
      Наш поход, отнюдь не был лёгкой морской прогулкой, наоборот, это было тяжёлое испытание и духовных, и физических сил перевозимого контингента. О важности перевозимого  свидетельствуют факты частых облётов нашего судна военными самолётами НАТО (в пути следования по Средиземному морю), а в конце пути, на подходе к Антильским островам – гидросамолётами США с целью контроля.  Кроме того, начиная от острова Сардиния до Гибралтарского пролива, в пределах видимости нас сопровождали военные фрегаты НАТО, двигавшиеся параллельным курсом. Требование соблюдения секретности перевозимого груза диктовало  необходимость обходиться  в пути своими силами при любой, даже аварийной ситуации, в том числе и собственной медицинской помощью. Именно поэтому на каждое судно был назначен хирург со всем необходимым для оказания квалифицированной хирургической помощи, а всем Капитанам, участвовавшим в этой операции,  было категорически запрещено обращаться за помощью к иностранным судам или заходить в иностранные порты. Тогда, в походе, мы не знали, что поддержка и реальная защита наших торговых судов всё же была обеспечена за счёт скрытно сопровождавших нас подводных лодок Это выяснилось значительно позднее.
     За прошедшую неделю никаких серьёзных повреждений и травм не было: самолёты нас только осматривали сверху, а я и моя «хирургическая бригада» (Я – оперирующий Хирург, Врач батальона – ассистент, судовой Доктор – операционная сестра, а остальное выполняют сан-инструкторы батальона), после команды: ВОЗДУХ!, собирались  в  медпункте.  Почти каждый день, или через день-другой ко мне обращались несколько человек из батальона или из команды судна – все с небольшими ушибами, травмами, порезами и даже с ожогом кожи (повар батальона). В этих случаях я пользовался перевязочной медпункта и расходовал материалы и медикаменты судового доктора.      
После Гибралтара мы шли на запад, склоняясь к югу и уже не было сомнений, что впереди нас ждёт Куба, или другое  государство, но говорящее на испанском языке. В связи с этим я попросил у Аристарха Васильевича  «Испанско-Русский разговорник» и стал его изучать. Удивительно, но испанский язык мне сразу понравился, своей схожестью с русским языком: он прост, говорится и читается, как написано, и я заучивал в день по несколько ходовых фраз. Дни сменялись ночами, благодатная солнечная, тихая жаркая  погода, сменялась пасмурными днями с низкой облачностью, проливными дождями и штормами.
 В один из таких штормов пострадал  матрос из команды судна: во время такелажных работ серьёзно повредил голеностопный сустав, правда, без повреждения кости, только растяжение связок. Вместе с Доктором оказали ему помощь, наложили тугую повязку и уложили в Медпункт.  О происшествии доложили Капитану судна и с этого дня я питался уже не из полевой кухни, а в кают-компании, рацион которой был совсем иным.
Серые тучи, сильный ветер, срывающий пену с  крупных  волн, затяжные дожди, когда мокро всё вокруг: и море, и  небо, и палуба, и моя матросская роба, но дождь пресный и тёплый. В такие дни мы с доктором Аристахом Васильевичем коротали время за продолжительными беседами «за жизнь», то есть обо всём и попивали сухое вино, которое Доктор получал в Субтропиках.
 На 17-й день плавания, выйдя на палубу для утренней зарядки, я вначале услышал звук, а потом и увидел вдали самолёт, и в  тот же   момент по судовому радио пронеслась команда:
                -  ВОЗДУХ! Всем очистить палубу!
Несколько человек из команды, ловко развернули и натянули на люки  верхней палубы заготовленные брезенты и закрепили их. Матросы, демонстративно разбросав по палубе матросскую одежду, вбежали под навес на корме и стали с удовольствием принимать душ. Я исчез в своём Медпункте и через иллюминатор наблюдал за приближающимся  «Орионом» - гидросамолётом США. Он летел низко, нагоняя нас, проходил близко от судна, настолько, что мне отчётливо были видны через стекло кабины лица двух лётчиков, а на воде, позади него, оставалась дорожка ряби от работы двигателей самолёта. Но и на этот раз обошлось только облётом и осмотром  с самолёта палубы, где стояли огромные ящики с крупными надписями по - английски: «Сахароуборочный Комбайн» (именно такими «комбайнами» и был сбит над Уралом высотный разведывательный самолёт ВВС США «U-2», а катапультировавшийся пилот  Пауэрс был пленён).
 Перед обедом мы вышли с Доктором погулять по палубе, подышать свежим воздухом и я обратил внимание на поверхность воды и заметил, что за бортом плавали, сбившиеся в кучки водоросли. Я посмотрел на Аристарха Васильевича, и он молча кивнул головой:    это было уже
Саргассово море и водоросли, давшие  название этому морю – это я знал с того памятного урока географии в далёком сибирском городе Красноярске. Это удивительное море: море без берегов, находящееся в центральной части Северной Атлантики. Здесь меньше облаков, меньше ветров и выпадает осадков тоже меньше, чем над другими областями океана. По площади оно равно территории США. Это море  окружено кольцом течений: Канарским, Северным  Пассатным и Гольфстримом, которые заставляют его воды медленно вращаться по часовой стрелке.   Воздух здесь бывает таким неподвижным, что в былые времена парусники в течение многих недель  не могли сдвинуться с места. Уже со времён Колумба мореплаватели побаивались этой части Атлантического океана: ведь в изобилии плавающие водоросли могли говорить о близости земли и моряки боялись сесть на мель. Однако, бояться мелей не следует: глубина океана здесь составляет около 7 тысяч метров.  Более того, вид сплошных желтых, коричневых и зелёных водорослей с кишащими под ними животными и рыбами, приводили  моряков  в ужас. Саргассовые водоросли – многолетние крупные, кустистые, длиной до1метра, свободно плавающие, бурые водоросли, наибольшие их скопления в Саргассовом море. Воды Саргассова моря обладают огромным запасом потенциальной биоэнергии. Множество легенд и поверий были созданы о Саргассовом море: «Море Духов», «Море Обломков», «Море Призраков», «Море, которое нельзя переплыть», «Море, не имеющее берегов» Каких только названий не заслужило это море, будучи очень интересным и своеобразным, но являющимся, тем не менее, обычной частью Атлантического океана.
Значит, мы достигли  Малых и Больших Антильских островов, и южной части   известного «Бермудского треугольника», который ограничен Бермудскими  островами, островом Пуэрто-Рико и полуостровом Флорида.  После посиделок с Доктором, за стаканчиком «Сухого» вина, и вкусного ужина в кают-компании, я снова вышел на палубу. Наступал очередной тропический вечер: солнце в виде громадного пламенного шара, быстро опускалось к горизонту (в данном случае, как бы в воду), оно уже коснулось кромки горизонта и скрывалось за ним на глазах, разбрасывая по поверхности последние лучи. Солнце ушло,  быстрые сумерки, и вот уже наступила темная тропическая ночь с  блёстками и россыпями ярких звёзд. Сейчас в темноте, я видел в волне от форштевня фосфоресцирующий планктон, как и в кильватерной струе, отстающей от нас. А мы всё идём и идём вперёд.
 Позднее, ночью, неожиданно налетел ураган. Может быть, «Бермудский треугольник» показывал свой нрав, или откуда-то из просторов Атлантики пришёл этот ураган,  но он без всяких предвестников обрушился на наше судно свистом ветра, гулом и шумом ударяющихся волн,  сильной качкой, а сверху низвергался плотным, хлёстким ливнем.
Через 3-4 часа ветер стих, ливень прекратился и только расходившиеся волны продолжали бить в корпус судна, а вслед ушедшему урагану, вдали сверкали молнии и слышались раскаты грома. А Саргассово море дало повод предположить (про себя) о возможном  скором окончании нашего морского перехода.
     Утром никаких признаков  от ночного урагана, непогоды, и ливня  не осталось и следа.
Около  8 часов утра  1 сентября 1962 года, я, как и ранее, вышел на  носовую часть палубы, делать  физзарядку и проделал несколько упражнений. Повернувшись вперёд, по ходу судна, обратил внимание на странную особенность линии горизонта:  только впереди судна  она была зазубренной, а  со всех иных сторон – ровная, как и все эти 10 дней. И тут меня осенило: так ведь, это, вероятно Земля, а неясная зазубренность – это верхняя неровная кромка леса! Я прекратил зарядку (тут уж не до того!) и побежал к Аристарху Васильевичу:
- По-моему, это Земля! - радостно сказал я ему.
     - Да, это Земля -  подтвердил Доктор (он – то это знал по сроку перехода).
       Итак, на 18-е сутки нашего перехода, а если быть точным, то через 17,5 суток, мы снова приближаемся к Земле, которая впереди нас, а Океан, окружавший нас весь этот срок, с каждой минутой остается позади, как и пройденные 11500 километров.
 На пересечение собственно Атлантического океана (расстояние в 8100км.) нам потребовалось 10,5 суток.
  И хоть мы не знали, какая это Земля (а только предполагали), всё равно было радостно, но время ожидания тянулось мучительно медленно. Наскоро позавтракав, снова вышли на палубу и вглядывались в контуры, ставшие более чёткими: да, это деревья, растущие на побережье. В бинокль Доктора был виден Лоцманский катер, отошедший от берега, и направившийся в нашу сторону. Мы шли навстречу друг другу, значит, мы не пройдём эту бухту мимо. Вскоре стал  виден  узкий пролив, к которому мы направлялись, между материком и островом (Сабинал,таково было его название, как я узнал позднее). Катер подошёл, пристроился к шторм-трапу, по которому на борт поднялся человек в защитной, тёмно-зелёной униформе,  с пистолетом на поясе, брюки заправлены в высокие ботинки, на голове - кастетка (головной убор с большим козырьком).  Под его руководством  судно, пройдя узкий пролив, оказалось в большой бухте, на берегу которой  был виден город, ярусами, поднимавшийся по склону берега.  Судно  подошло к пирсу и  пришвартовалось.

    СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА КУБА
       Это произошло 1 сентября 1962 года. Я внимательно прислушивался к говору этих людей и некоторые слова мне показались знакомыми – это был испанский язык. Тут легко удалось выяснить, что это  остров Куба, а порт прибытия -      -NUEVITAS – Нуэвитас, и бухта того же  названия.  Кроме людей, одетых как и Лоцман, в военную форму, нас встречали  и люди в гражданской одежде, говорившие по-русски – представители Советского Посольства и переодетые военные.                Итак, переход закончен, мы на земле дружественной Кубы. Я пошёл  попрощаться с Капитаном и коллегой Аристархом Васильевичем, пожелать им традиционное: «7 футов под килём!». Капитан «Усть-Лабинска» Евгений Петрович, в прошлом  военный моряк, подарил мне  нагрудный знак «За дальний поход» и  посебрённый брелок: с одной стороны изображение судна  «Либерти», а с другой – Европы, плывущей на морской раковине,   пожелал мне удачной службы и мы навсегда расстались. Не скрою: эти 2 подарка навсегда остались предметами моей гордости.
      Разгрузка Радиотехнического Батальона заняла несколько часов, а к  16.00 местного времени, дошла очередь и до меня: я, наконец-то ступил на твёрдую землю. Нет, это не преувеличение моряков – неуверенно почувствовать себя вновь на неподвижной  земле: после 18 суток пребывания на неустойчивой, а порой и подвижной палубе, несколько странной воспринималась неподвижная земля под ногами.  Для моего имущества была подана машина, мы с водителем  загрузили её.   
      В порту Нуэвитаса, на воде, у причалов рыбаков качаются чайки, они же проносятся  и над водой, в воздухе остро чувствуется запах водорослей.  Из порта машина поднималась в гору, улицы города, как ряды амфитеатра, разбегаются вверх. Из города, раскинувшегося на склоне возвышенности, открывается синяя гладь бухты, где внизу, у причала остался наш временный морской «дом», сухогруз «Усть-Лабинск». В этом первом городе неизвестной страны Куба, нас удивляли постройки, архитектура и внешний вид жилых домов.  Необычная, порой «домашняя», для нас, растительность: пальмы разных сортов, фикусы, растущие  вдоль улицы, цветущие рододендроны, туи, аспарагусы. Их мы привыкли видеть в домах, а здесь они растут на улицах. На островах Гуахабо и Сабиналь, прикрывающих бухту, порой высаживаются розовые фламинго.
        За городом стеной встают плантации сахарного тростника, а дальше – ровными шпалерами - апельсиновые рощи. По мере приближения к столице провинции Камагуэю, пейзаж меняется: появляются пальмовые рощи, зелёные квадраты пастбищ и  редкие селения на  равнине.
     Водитель привёз меня в город  CAMAGUEY – Камагуэй (бывший «Пуэрто Принсипе - Порт первый) в Военный городок, где я был размещён в казарме. Расположился среди своих, хоть и незнакомых людей, прибывших несколько ранее.       Поблизости, на одной из соседних улиц,  расположена церковь св.сеньоры Каридад - покровительницы Кубы, построенная в честь освободителей Камагуэя 30 ноября 1898 года.
     Первые дни после выгрузки, мы наслаждались твёрдой почвой под ногами, устойчивой кроватью и отсутствием качки, и постоянного  вибрирующего звука работающих двигателей. Ни работы, ни обязанностей – ничего, кроме завтрака, обеда и ужина. Как и во всех  кубинских домах, стёкол на окнах в казарме не было, а потому ночами мы страдали от нападения местных «братьев» комаров - москитов, таких же двукрылых и кровососущих, что присуще только самкам, как и у  наших комаров. Поэтому, несмотря на жаркие ночи, приходилось закутываться  в простыни, как в кокон, оставляя себе небольшое отверстие для дыхания. 
            На снимке – площадь Сан Хуан де Диос, где расположен детский госпиталь (в прошлом- госпиталь для прокажённых). Город Камагуэй,  и провинция того же названия, граничит с последней на востоке – провинцией Ориенте. Камагуэй начали строить испанцы в 1514 году, через 22 года после высадки на Кубу Христофора  Колумба (в 1492 году). Когда мы бродили по городу, всюду ощущалось присутствие старины: узкие улочки, чаще одноэтажные дома, редко дом в 2 этажа, с обязательными балкончиками и галереей, которая продолжается от дома к дому (в период дождей это необходимо, чтобы укрыться от проливных  тропических ливней). В  старой части города большое количество костёлов, памятников, в названиях улиц пестрят фамилии генералов, в разное время боровшихся за независимость страны. А в новом городе многоэтажные дома органично сочетаются со средневековыми кварталами. В Камагуэе родился известный кубинский поэт Николас Гильен.               
       По улице Республики, ведущей к железнодорожному вокзалу (далее на снимках), в войне за освобождение Кубы от испанцев патриоты перевозили оружие. Коммерческая ул. Масео, с типичной  традиционной застройкой.
      Жили мы  в Военном  городке свободно, но собственно, в город Камагуэй, разрешалось ходить только группами по несколько человек. Из знакомых  здесь был только Врач Завьялов из РТ батальона, с которым  вместе шли сюда на корабле, а он знал нескольких своих  офицеров – «Бригадиров».
     Мы представляли, конечно, любопытную картину: в городе гуляет группа мужчин, одетых в клетчатые рубашки с длинным рукавом, в шерстяные брюки и туфли на микропористой подошве (одно это выдавало нас, как иностранцев и более того, все знали, что так одеты все советские).  В такой одежде ходили все от рядового до генерала и никто не удосужился, там в службе ОВС (Одёжно-Вещевая Служба)  Министерства Обороны, изучить, как и во  что одеты жители тропического острова, эта одежда была не только странна, но и непрактична.  Однако даже это никаких враждебных или неприятных действий не вызывало, разве только утверждающий вопрос:
- Russo – русские?
- Si, senior – говорили мы на первых порах, а  несколько позднее, добавляли:
- Naturalmente – Естественно.               
     В  городе  Камагуэй  (это центр одноимённой провинции), ничего не делая, мы прожили  ровно неделю, прогуливаясь по городу, удивлялись архитектуре, застройке улиц, своеобразностью общего вида города, восхищались красотой и необычностью природы и  необычной растительностью. Было необычно, непривычно видеть вдоль дорог заросли рододендрона, олеандра и огромные фикусы, я уж не говорю о фруктовых деревьях: лимоны, апельсины, грейптфруты, гуайявы, манго, агуакаты, папайя (фрута-бомба), бананы, сахарный тростник, кофейное дерево,  дерево-какао и многие другие. Нам – северянам, в это трудно было поверить, но всё это росло само по себе.
                Исторический   Обзор
             Борьба за  независимость
      Христофор Колумб в составе первой экспедиции 3 августа  1492 года отправившейся на трёх  каравеллах – небольших  судах (50 х10 метров)  на поиски Индии западным путём, 12 октября  того же года достиг одного их островов Багамского Архипелага, названного им островом Сан-Сальвадор. Используя его, как базу, он обследовал участок моря южнее и 27 октября  1492 года открыл большой остров, названный им  «островом Хуана» (в честь принца дона Хуана). Есть предположение, что Колумб первоначально проник на Кубу «по прекрасной реке без отмелей и каких-либо препятствий» - вероятно, попал в пролив между островом Кайо-Сабинал и материковой частью и вошёл в бухту Нуэвитас. 
      Христофор Колумб высадился на Кубу всего-то  на 470 лет раньше меня, и  считал  местных жителей индейцами, поскольку думал, что достиг Вест-Индии. Название «Куба», данное острову испанским губернатором  Веласкесом, по имени местного племени кубанакан, жившего в провинции Ориенте, сохранилось с 1511года (кроме этого племени на Кубе проживали племена сибоней, караибы и  таины).
      Захватив богатейшие земли, испанские колонизаторы  разрабатывали рудные богатства, развивали животноводство и сельское хозяйство, за счёт изнурительных, каторжных условий труда местного населения.  В результате индейское коренное население острова  вскоре было почти полностью истреблено. В связи с недостатком  рабочих рук  испанцы стали ввозить на Кубу рабов – негров из Африки. На протяжении всего колониального периода шла непрерывная борьба рабов с их хозяевами, порабощённых с угнетателями.
      Ещё в XVI в. произошло восстание  индейцев под руководством вождей Атуэя и Гумама, однако, оно было жестоко подавлено.    
      В  октябре 1868 года началось  восстание на Кубе под руководством Карлоса Сеспедеса, названного  «Отцом Родины», который дал свободу  рабам и объявил независимость Кубы. 10 лет тысячи кубинцев: креолы, негры и белые, мужчины, женщины и молодёжь с оружием в руках боролись с испанскими  войсками. Но в стране по – прежнему остались господствовать  испанские колонизаторы.
       В 1895 году  вспыхнуло восстание под руководством Хосе Марти (1853-1895гг.)  революционного демократа, «апостола кубинской свободы», провозгласившего::
  «LIBERTAD O MUERTE» - «СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ».
      Хосе Марти создал «Кубинскую революционную партию» и  с соратниками: Максимо Гомесом,  Каликсто Гарсия,  Антонио Масео  11 апреля 1895 года высадился  на Кубе, в провинции Ориенте, и начал  «Войну за независимость» (1895-1898 г.г.). В мае того же года Х.Марти погиб, а повстанцы  освободили   за три года  почти всю страну.  Но в апреле 1898 года в эту войну вмешались США, под предлогом «помощи повстанцам»  и Испания была побеждена. А Куба, по Парижскому мирному договору 1898 года, отошла под юрисдикцию США, которые установили военно-оккупационный режим, ещё на 4  года. Николас Гильен пишет:   
                «…Ушёл испанец – злой тиран,
                Но не вернули мы свободы –
                Пришёл к нам янки. Год от году
                Всё злей зубов его оскал…»
      
       Американцы скупали земли, захватили торговлю, финансы, природные ресурсы. Задачей было сделать Кубу американской колонией  В 1901 году американцы внесли в Конституцию Кубы «поправку Платта», по которой обусловили отвод своих  войск с Кубы правом держать на Кубе военно-морские базы и  интервенцию в любое время, запрет заключения договоров с иными государствами.  В 1902 году Куба была формально провозглашена Республикой, но фактически оставалась американской колонией. «Поправка Платта» легла в основу «вечного договора», подписанного США и Кубой в 1903 году об аренде земли и водной территории в районе  Гуантанамо на 99 лет.
       В августе 1906г. вновь вспыхнуло восстание кубинцев против американских монополий и  США ввели войска на остров, стремясь к прямой аннексии Кубы и превращения её в американский штат. Эта вторая оккупация длилась до 1909 года.
       В 1912 году восстали с оружием в руках негры, требуя себе равных прав – так называемые «расовые беспорядки» и Америка в  третий раз оккупировала  Кубу.   
       В 1917 году Куба, вслед за США тоже  объявила войну Германии, и  американцы под видом защиты важных стратегических объектов Кубы снова ввели свои войска – это четвёртая оккупация Америкой Кубы.
     Пятая оккупация произошла в 1933г., когда началось мощное революционное движение кубинцев против проамериканского, террористического режима президента Мачадо (1925-1933гг.) и американских колонизаторов (тогда предлогом стала «защита американских граждан» на Кубе).
      Эти периоды оккупации помогли американцам захватить в свои руки экономику Кубы: все рудники, коммунальные предприятия, железные дороги и продукция промышленности, обширные плантации сахарного тростника, заводы по его переработке,  табачные фабрики, огромные земельные площади. Теоретически Куба была суверенным государством, но экономикой и политикой её руководили США,  а от независимости её остались только внешние атрибуты: президент, конгресс, правительство и флаг, она стала сырьевым придатком Америки
       Кубинский народ продолжал борьбу, особенно после победы Октябрьской революции в России: при президенте Сайясе (1921-1925гг.)  Хулио Антонио Мелья, основал в 1925году Коммунистическую партию Кубы (он  в 1929 году был убит наёмником президента Мачадо).
       В 1933г. компартия Кубы провела всеобщую забастовку, переросшую в революцию 1933года, но и она была задушена в результате прямого вмешательства США во внутренние дела Кубы.            
       В течение 1944-1952гг., предшествовавших военному перевороту Батисты, Куба была буржуазной республикой, в которой правил крупный капитал и американские монополии.    
       Победе революции под руководством Фиделя Кастро Рус,  закончившейся  2 января 1959 года  освобождением Гаваны и полной победой Повстанческой армии способствовал независимый, свободолюбивый кубинский народ, волею судьбы оказавшийся под многовековым игом  испанских завоевателей и американских «Освободителей», позднее закабаливших Кубу, с которыми боролся   на протяжении ХVI,  ХVII,  ХVIII  и   ХIХ веков.
      Социалистическая революция
       Революционная вооружённая борьба против диктатуры Батисты и феодально – помещичьей олигархии началась с выступления 26 июля 1953 года группы молодёжи (165 человек), под руководством  27-ми летнего Фиделя Кастро (13 августа 1926 г.рождения). Они атаковали казармы Монкадо в Сантьяго-де-Куба с целью захвата оружия для начала вооружённой войны против режима Батисты.  Его брат Рауль должен был захватить здание Верховного суда.   Штурм не удался, многие были убиты, а братья Кастро и их соратники – арестованы и судимы. На суде Фидель  Кастро сказал знаменитую фразу: «…История меня оправдает».
       В 1955 году, когда  эту группу арестованных освободили по амнистии, братья Кастро выезжают в Мексику, где знакомятся с аргентинским врачом Эрнесто Гевара де ла Серна и начинают совместную подготовку десантного отряда на Кубу.   25 ноября 1956 года шхуна  «Гранма» («Бабушка»), загруженная оружием и 82 повстанцами с Фиделем, направилась к берегам Кубы в район г. Никеро,  провинции Ориенте, но из-за шторма на двое суток задержалась в море.  Батиста бросил в Ориенте войска, авиацию, береговую охрану и местные части армии. Отряд был разгромлен, часть вооружения и снаряжения была утрачена, в живых осталось всего 12 человек.  Но в  январе 1957 года отряд, насчитывающий уже  22 человека, захватил военный лагерь правительственных войск в Ла-Плата,   в горахСьерра-Маэстра. Скалистая вершина Гран Педра, высота 1250м., с неё в ясный день виден о. Ямайка.   
     Была выработана и опубликована
     «Программа Сьерра-Маэстра»:
-крестьянам – землю,
-трудящимся  - жизнь по их труду,
- ликвидация безработицы,
-молодёжи – учёба,
-политическая свобода в стране, 
-расовое равноправие,
-освобождение страны от иностранных монополий,
-индустриализация страны,
-развитие сельского хозяйства.

      Рабочие, крестьяне, студенты шли к Фиделю и создавалась Народно-Революционная Армия, освободившая значительную территорию на востоке Кубы и установившая новую власть. 13 марта 1957 года в Гаване студенты из «Революционного директората» попытались захватить Президентский дворец, в Гаване, но захват не удался, студенты были расстреляны.
      В марте 1958 года Команданте  Рауль Кастро (1931г.) организовал 2-й фронт на западе страны,  в провинции Пинар дель Рио, где действовали партизаны.  Во время боёв  III Восточным фронтом – командовал Команданте Хуан Альмейда Боске (1927-2009гг.), а Центральную зону Кубы освобождали Команданте  Эрнесто Че Гевара (1928-1967гг.) и Камило Сьенфуэгос (1932-1959гг.). Общее руководство восстанием и командование 1-м Восточным фронтом осуществлял вождь кубинской революции Команданте (майор) Фидель Кастро Рус (1926г-2016г..).
Эти группы двигаясь навстречу друг другу, к концу 1958 года освободили всю провинцию Ориенте, большую часть Лас-Вильяс, Камагуэй и Пинар дель Рио.
     Трудящиеся Кубы объявили всеобщую политическую забастовку, в Гаване состоялся 500-тысячный митинг и 1 января 1959 года Батиста с подручными бежал в Доминиканскую Республику, а  его войска капитулировали.
А 2 января 1959 года жители Гаваны восторженно встречали Повстанческую Армию. Президентом стал Освальдо Дортикос Торрадо, и создано новое правительство: Премьер – Фидель Кастро, Министр Вооружённых сил Рауль Кастро, Президент Национального банка – Эрнесто  Гевара де ла Серна (Че).  Началась новая жизнь:
1959 год назван годом Революции,
1960 год – год Аграрной реформы,
1961 – год Образования,
1962 – год Планирования,
1963 – год Организации.
       И  это  не пустые   плакаты, всё  это внедрялось  в жизнь на наших    глазах:    улучшение    жилищных    условий,    работа, бесплатная  и обязательная (!)    учёба,     такая   же   медицина, реальная  борьба   с    безграмотностью,    развитие   сельского хозяйства,    увеличение   выработки    сахара,    строительство промышленных предприятий, ликвидация наследия прошлого (проституция), создание молодёжных  организаций,  воистину, народные   Сафры –    рубка  сахарного  тростника,   в   которой участвовали и народ, и правительство.
       Свободолюбие – одна из основных черт кубинского характера: более 100 лет не прекращалась национально-освободительная борьба, вначале две войны, против испанцев в 1868, и в 1895 гг., а затем против американцев, которые согласно поправке Платта к кубинской Конституции, заняли в 1904 году Гуантанамо, якобы для защиты территории Кубы от испанцев. «Умереть за Родину – значит жить» - слова из Национального гимна. Именно поэтому главным лозунгом революционного движения под руководством Фиделя Кастро стали слова радио-репортёра Э. Чибаса:
«PATRIA O MUERTE» - «РОДИНА ИЛИ СМЕРТЬ»
«VENCEREMOS!» - «МЫ ПОБЕДИМ!»
     Куба несколько столетий жила под гнётом чужестранцев, поэтому лозунг:
               «Куба для кубинцев»               
был принят народом, который поддержал «Barbudas»-«бородачей»: Фиделя и Рауля Кастро, Че Гевару, Хуана Альмейду, Камило Сьенфуэгоса и их соратников (всего 82 человека !), высадившихся со шхуны «Гранма» (Бабушка) в провинции Ориенте, на пляже Лос Колорадос, близ городка  Никеро.  Они  прошли  с боями всю страну на запад и 2 января 1959 года заняли Гавану. Так Куба стала  вначале:
           «Faro de America» - «Светоч Америки»
 а позднее:     «Territorio Libre de America»
                - «Свободная  территория Америки».
      А США в ответ развернули против кубинского народа широкую подрывную деятельность:  в  1960 г.  провели серию воздушных налётов  на Кубу с целью сжигания больших массивов сахарного тростника. В ответ кубинское Правительство национализировало все американские нефтяные компании.
     Сразу после победы Кубинской революции – 2 января 1959 года, США заняли непримиримую антикубинскую политику: проводили акты диверсий (подрыв в Гаванском порту французского парохода «Ля Кубр», привёзшего на Кубу оружие и боеприпасы из Бельгии). На Кубе  начались значительные социальные перемены. Но большой и грозный сосед – Соединённые Штаты Америки не желал терять субтропический остров поблизости от себя, куда американцы привыкли ездить на отдых и где получали удовольствия. 
      США не хотели социалистического  развития Республики Куба и всячески поддерживали антикастровские настроения и действия. На острове Куба, после победы революции осталась часть сторонников прежнего режима, которые вели партизанскую войну и с которыми боролись революционные Вооружённые Силы. Контрреволюционеры – «гусанос» (гусеницы), поддерживаемые Америкой, скрывались в лесах и вели террористическую борьбу: убивали сторонников  и активистов новой власти, заключали контрреволюционные заговоры,  совершали многочисленные попытки физического устранения Фиделя Кастро, а также диверсии и поджоги  на промышленных предприятиях.  Другая часть «гусанос», уехавшая в Майами (США), поддерживала оставшихся, совершая авианалёты на крупные города с бомбёжкой важных объектов страны (нефтеперегонные заводы, порты, строящиеся новые заводы и т.п.),  обстрелы прибрежных селений с катеров и малых кораблей, высадку морских десантов на территорию Республики Куба с террористическими целями.
      США постоянно поддерживали экономические санкции против Кубы, исключение её из Организации Американских Государств, контрреволюционная пропаганда, дипломатическое давление, торговая блокада и разрыв дипломатических отношений с Кубой в январе 1961 года – вот краткий перечень деяний США на территории независимой Республики.
      16 апреля 1961 года Фидель выступил с обличительными обвинениями американского империализма по поводу зверских бомбардировок американцами Гаваны, Сатьяго-де-Куба и других городов, повлекших человеческие жертвы.  Именно в этой речи он объявил всему миру, что Кубинская Революция является Социалистической.    Это выраженное противостояние накапливалось, и Америка решила покончить с Кубой военной силой.   
17 апреля 1961 г. была произведена   высадка десанта наёмников, совместно с кубинскими контрреволюционерами на  кубинском полуострове Сапата, (действительно похожем по форме на «Сапог»), с активной поддержкой военно-морскими и военно-воздушными силами США. Вторжение произошло через бухту  Cochinos (залив Свиней), в районе  Playa Giron (пляж Хирон) и Playa Larga,( пляж Длинный). Решительные и мужественные действия кубинской армии, и мощная волна международной поддержки (в том числе серьёзное предупреждение Советского правительства) позволили быстро ликвидировать интервенцию. Полуторатысячная бригада  интервентов через 72 часа  была с позором изгнана Революционными вооружёнными силами.   Фидель Кастро  сказал:
«…Битва на Плайя Хирон помешала повернуть историю нашей страны вспять и спасла революцию…».
      С  30 марта по 3 апреля 1962 года кубинский трибунал судил 1179 наёмников, взятых в плен на Плайя-Хирон Каждого приговорили к заключению до 30 лет для возмещения ущерба Кубе путём принудительных работ или денежной компенсации. Америка выкупила «своих» за63 млн. долларов.      
     Однако, угроза повторной интервенции по-прежнему сохранялась, поскольку Пентагоном разрабатывались планы прямого вторжения регулярных войск США на Кубу.  Манёвры боевых кораблей и самолётов, военные учения – операции  «Куик-Кик»
       19 апреля–11мая, «Уип Лэш» 8-18мая, «Юпитер Спринг», «Мангуста» все они с участием сухопутных, десантных военно-морских сил и авмации. Диверсии, шпионаж, консолидация банд  контрос -«Gusanos» (Гусениц), многократные попытки физического устранения кубинского лидера - Премьер-министра Фиделя Кастро Рус и другие проявления враждебности. 
       В апреле 1962 года Председатель Совмина СССР Н. Хрущёв, находясь в Крыму с Министром Обороны маршалом Р.Малиновским, отметил, что размещение  на территории Турции и Италии американских ракет, является прямой угрозой безопасности Советского Союза. А поскольку США не спрашивали разрешения на размещение своих ракет «ЮПИТЕР» в Турции, то и СССР может создать для США «Ситуацию устрашения», разместив  наши ракеты с ядерными боеголовками на острове Куба: Пусть поживут под прицелом ядерного оружия! Но провести эту операцию  следует в режиме строжайшей секретности. Была и вторая причина: Советский Союз мог  этим компенсировать  своё отставание от Соединённых Штатов в ядерных вооружениях: тогда соотношение было 17 : 1.  И третья причина – значительное сокращение времени подлёта за счёт малого расстояния. Таким образом, интересы  СССР и Кубы были направлены в одну сторону – против США.
По  заявлению Минобороны Макнамары,  в 1962 году: 
США имели 5000 стратегических ядерных боеголовок,  СССР – 300,
США имели 1500 бомбардировщиков на военных базах, вокруг Советского Союза,  СССР – 150,
США  располагали 229 межконтинентальными баллистическими ракетами,  СССР -  всего 44.
          Военно-политический кризис
      К средине 1962 года постоянные авантюры, поддержка диверсантов и террористов, явное пренебрежение Соединёнными Штатами международных норм взаимоотношений между государствами, почти открытая подготовка операции вторжения на Кубу – «Мангуста», под прикрытием известной «доктрины Монро», заставили Правительство Кубы искать пути и возможности усилить оборону страны. Эта возможность появилась при контакте с Советским Союзом.
      В мае 1962г .на Кубу прибыла  Советская правительственная делегация в составе Члена ЦК Рашидова, Маршала Ракетных войск Бирюзова и Посла СССР на Кубе Алексеева, которая получила согласие Кубинской стороны на размещение ядерных ракет, как было сказано:
 «… В интересах укрепления социалистического лагеря и укрепления обороны Республики Куба».
       4 августа и 30 сентября 1961 года между Кубой и СССР были подписаны соглашения о военных поставках и направлении военных Специалистов. Артиллерийские орудия разных типов, танки, БТР, средства связи и Радиолокационные станции, истребители МиГ – 15, Реактивные бомбардировщики ИЛ – 28, вертолёты МИ – 4, транспортные самолёты и аэродромное оборудование, торпедные катера, противолодочные корабли.
       В первой половине  августа 1962 года был подписан «Договор о военном сотрудничестве и совместной кубино-советской обороне». Советские военнослужащие не имели права на оккупацию территорий, находились в подчинении Советского Руководства, которое несло расходы по содержанию персонала. Кубинская сторона оказывала помощь в развёртывании этих сил и помогала в выборе мест дислокации.
      В тексте не указывалось, какой вид оружия будет размещён на Кубе.
      А в США шла интенсивная подготовка вторжения на Кубу – операция «Мангуста»: проводилась мобилизация 15 тысяч резервистов, готовились ВВС и ВМС, способные поддержать вторжение на Остров, используя, как прикрытие, тезисы доктрины Монро (1823 года): - «…В Западном полушарии не будет допущена деятельность европейских государств, могущая повредить интересам США». 17 сентября 1962 года в сенате  США прошло совещание комиссий по иностранным делам и вооружённых сил об использовании доктрины Монро для оправдания вторжения  и  организации Морской блокады острова Куба с участием сил НАТО.
      Получив согласие Кубинского Руководства, Министр Обороны СССР маршал Р.Малиновский отдал Приказ готовить техническое обеспечение операции и личный состав Группы Советских Войск на Кубе. Командующим Группой  был назначен Генерал армии И. Плиев (Павлов). Решено было прежде доставить ракетные дивизионы, а затем общевойсковые соединения в сжатые сроки.          
       А идею морской переброски войск на большое расстояние, я думаю, подсказал  Министр Обороны СССР  Маршал Р.Малиновский,  сам участвовавший во время I-й Мировой войны в морском переходе из российского порта Дальний, через Индийский океан и  Суэцкий канал,  во французский порт Марсель. Тогда 2 российских бригады были перевезены пароходами  во Францию (это  Р.Малиновским описано в книге воспоминаний «Солдаты России»). Сама идея переброски  значительного Контингента Войск на такой огромное расстояние морским путём, конечно же, была выдающейся находкой и строго выдержана в плане секретности.               
     Угроза интервенции со стороны США по - прежнему сохранялась, поскольку Пентагоном разрабатывались планы прямого вторжения регулярных войск США на Кубу. Операция «Мангуста», диверсии, шпионаж, консолидация банд контрреволюционеров -«Gusanos» (Гусениц), многократные попытки физического устранения кубинского лидера - Премьер-министра Фиделя Кастро Рус и прочее. 
      К  1962-му году холодная война была в самом разгаре, на разных континентах Планеты  пылали очаги Международных конфликтов, США окружили Советский Союз своими многочисленными Военными Базами, на которых базировались Ракетные установки, нацеленныё на СССР, в том числе  из Италии и особенно, с территории Турции, способные поразить цель на нашей территории через 10 минут после запуска.               
      А советские Межконтинентальные ракеты могли достичь Соединённых Штатов только через 25 минут.  Это зависело от расстояния до цели.
      Отправка «Эшелонов» - кораблей производилась, практически из всех морских портов западной части СССР: Мурманск, Архангельск, Ленинград, Таллин, Рига, Вентспилс, Клайпеда, Калининград, Одесса, Николаев, Севастополь.  Всего было задействовано 85 торговых судов, всего для переброски потребовалось 185 рейсов. Везде проводилась дезинформирующая, показная погрузка днём (!) на корабли различных предметов для Севера: связки лыж, валенок, полушубков и прочего зимнего имущества, а одновременно, на палубах устанавливались огромные ящики с бронетехникой, самолётами со снятыми крыльями, вертолётами без хвостов, которые  дополняли необходимые на Севере предметы. Поэтому операции было дано название «Анадырь», проинформировав, что в этом регионе будут проводиться  стратегические войсковые учения.
      А в тёмное время к кораблям подходили автомашины с личным составом и производилась быстрая загрузка при минимальном освещении, в твиндеки этих кораблей. Таким образом, маскировка  на первой фазе операции была безупречной.
     Скрытая переброска из Советских портов на Кубу  ракет, оборудования, самолётов, торпедных катеров, танков, БТР, многих тысяч человек, и их перемещение от портов прибытия в конечные пункты назначения достойны восхищения.               
 
Радиус покрытия территории США ракетами, дислоцированными на Кубе:
Р-14 — большой радиус,
Р-12 — средний  радиус,
Первые войска прибыли в августе,  ракеты «Р-12» – 15  сентября, а ядерные боеголовки – 4 октября. Однако, никакая информация не просочилась, но в средине октября разведывательные самолёты «U-2»  всё же сфотографировали ракетные установки, когда некоторые из них уже были      
приведены в боевую готовность, находились они на позициях в районе Артемиса (окрестности  гор. Сан Кристобаль) что в провинции  Пинар дель Рио, а другие в районе города Санта Клара, провинция  Лас Вильяс.
      Тактические ядерные ракеты с радиусом действия 60 км, могли быть приведены в действие по решению Командования ГСВК, для отражения возможной агрессии.
      На приведение в действие стратегических ракет  «Р-12» требовалось 2,5 часа (на установку ядерных боеголовок, размещение ракет на старте, заправку и ввод данных). Их использование должна была санкционировать Москва.            Планировалось сооружение 24 пусковых установок для «Р-12» и 16 для «Р-14», с которых возможен был запуск 60 ракет, поражавших цели по  всей  стратегической глубине континентальной территории Соединённых Штатов. Однако суда, доставлявшие ракеты Р-14, ввиду введения США Морской блокады Республики Куба, были возвращены в Советский Союз  из восточной Атлантики, с траверза Азорских островов.  Американцы вели строгий учёт советских торговых судов, делались снимки с берега, с других судов и с самолётов, пролетающих на низкой, средней и большой высоте.
       Сомнительной оказалась маскировка ракетных позиций в «пальмовых лесах», поскольку в них скрыть ракеты невозможно, а недоработкой - необходимо было заранее подготовить позиции, командный пункт, протянуть коммуникации и построить фундаменты под пусковые установки.
                Группа советских Войск  на Кубе
                (ГСВК - 42 тыс. человек) включала:
- Ракетную дивизию (5 полков), 4 Мотострелковых полка, .2 дивизии ПВО с ракетной системой «А-75», Полк связи,  Отдельные батальоны: Танковые -2, Сапёрный -1, Разведывательный -1, Радио и Микроволновой связи -1, Арт. дивизион ПВО -1; Кроме этого были доставлены 6 атомных бомб.
- В состав ВВС входили: полк Истребителей, Вертолётный полк, эскадрилья реактивных бомбардировщиков «ИЛ-28», эскадрилья Транспортных самолётов;
- В составе  ВМС были: бригада Ракетных катеров «Комар», Ракетный полк «Земля-Море» и  7 подлодок в кубинских водах.
      Эти боевые подразделения сопровождали специальные службы: Продовольственная, Вещевая, Горюче-Смазочных Материалов, Связи, Техническая, Медицинская, Финансовая и Комендантская.  Медицинская служба  была представлена прибывшими на Кубу 4-мя Многопрофильными Полевыми Подвижными Госпиталями, которые дислоцировались ( см. Схему выше):
- в Pinar del Rio (Пинар дель Рио) – МППГ Ленинградского,
- в Habana (Гаване) – МППГ Киевского,
- в Santa Clara (Санта Кларе) – МППГ Московского,
- в Holguin (Ольгине) – МППГ Московского формирования.
      Госпитали  были развёрнуты вначале в палатках, а позднее переведены в стационарные условия и размещались в приспособленных помещениях. Госпиталь в Гаване, в начале октября был переведен в специально построенное для Госпиталя Кубинских Вооружённых сил здание.
       Организация лечебного процесса была построена так: пострадавшие попадали в ближайший советский госпиталь, где им оказывалась квалифицированная медицинская помощь, а по стабилизации  состояния, в необходимых случаях,  пострадавший доставлялся в профильное отделение Гаванского госпиталя, который  был Центральным по  специализированной медицинской помощи. В случаях необходимости длительного лечения,  пострадавший эвакуировался самолётом, в один из госпиталей Москвы,  а для долечивания выздоравливающих отправляли морскими судами в СССР.
       14 октября с аэродрома Маккоу во Флориде  вылетел самолёт-разведчик США «U-2» Локхид и сфотографировал позиции пусковых установок, в связи с чем, Комитет Нацбезопасности США рассмотрел варианты ликвидации конфликта:
- Воздушный удар по Кубе, вооружённое вторжение, морская блокада;
 -Взаимный вывод ракет: «Юпитер» из Турции и Италии, и  советских – с Кубы,   
-Переговоры  вести только с Советской стороной, игнорируя Кубу.               
      Когда 22 октября 1962 года Президент США Д.Кеннеди объявил об обнаружении на Кубе советских ракет, строительство пусковых установок для них было уже завершено в 2-х полках и подходило к завершению в третьем (закончено 25 октября),  но ядерные боеголовки установлены не были.
Фидель Кастро – Главнокомандующий   Servicios Militar General –  (Кубинскими Вооружёнными Силами) в 15.50  22 октября, отдал Приказ о приведении Вооружённых Сил в Боевую готовность, а в 17.35  - объявил Боевую Тревогу.
ПОЗИЦИИ ЗАНЯЛИ:
56 кубинских пехотных дивизий, танковая и 3 артиллерийских бригады, 10 противодесантных батальонов, 6 батарей реактивной артиллерии, 3 дивизиона 120 мм. миномётов, 20 морских подразделений, 118 зенитных батарей и 47 боевых самолётов. Было мобилизовано 270 тыс. человек (100 тыс. из Регулярных частей, 170 тыс. – Резервисты) и 130 тыс. – Милиция и Народное ополчение. Общая численность составила до 400 тыс. человек. Таким образом, при небольшой территории  собственно острова Куба (его длина с запада на восток 1150 км., а ширина   от  40   до 160 км.)и входящих в состав Республики  острова Пинос и 4-х архипелагов, сосредоточение перечисленного военного кубинско-советского контингента, представляется не малым. При этом надо учитывать небывалый энтузиазм кубинского народа, высокую готовность к борьбе, боевой дух и самоотверженность народных масс, вставших на защиту своей Родины.  Фидель также считал, что секретность доставки военных грузов на Кубу – суверенное государство, поставило СССР и Кубу в проигрышное положение, поэтому следовало обнародовать военный Договор.
       22 октября 1962 года, в 18 часов, посол США в СССР вручил в Кремле послание Президента США об обнаружении на Кубе Советских ядерных ракет и об установлении морской блокады острова Куба.
Дословное выражение Кеннеди:
– «… Установление строго морского КАРАНТИНА в отношении наступательной боевой техники, направляющейся на Кубу». Изменение формулировки: Блокада- военный акт, на Карантин – лишь мера предупредительная, было внесено для камуфлирования истинных намерений.
       Это стало началом самого опасного за всю «Холодную войну» кризиса, поставившего Планету на грань  ядерной катастрофы. Действительно, ранее не было такого исторического момента, когда имелось противостояние двух ядерных держав, способных уничтожить друг друга и разрушить большую часть планеты Земля, как не было  и столь непримиримых идеологий, которые, не обменявшись ни единым выстрелом, подвели бы мир к пропасти, как в октябре 1962 года.
                Вооружённые силы США
для морской блокады Кубы состояли из:      
- 8 авианосцев, 2 крейсеров, 118 эсминцев, 13 подлодок, 65 десантных и 32 вспомогательных судов (всего 238 кораблей )
- Стратегические бомбардировщики «В-47» были сосредоточены на 40 аэродромах Техаса и Флориды.
- Группировка вторжения достигала 500 тыс. человек, для их переброски было выделено 100 торговых судов.
- Личный состав Военно-морской базы США на Кубе - Гуантанамо был увеличен до 16 тыс. человек.
Действия правительства США были неприкрытой агрессией против Кубы, нарушающие установленные Международные нормы взаимоотношений, поэтому Фидель Кастро заявил:
      «Ни одно государство не имеет права останавливать чужие суда в открытом море. Налицо 2 вида произвола: в отношении прав Кубы и прав других народов».
      23 октября в СССР была приостановлена демобилизация из Стратегических ракетных войск, сил Противовоздушной обороны и Подводного флота, отменены отпуска офицерского состава, был отдан Приказ о Полной боевой готовности советских войск на Кубе, все страны Варшавского Договора тоже приняли меры по боевой готовности.
     А внешняя обстановка продолжала накаляться.
     Дж. Кеннеди направил жёсткое послание к Н.Хрущёву:
 «…С целью урегулировать создавшуюся обстановку: приостановить монтаж пусковых установок на Кубе, прекратить доставку следующих партий ракетного вооружения, вывести вместе с ракетами реактивные бомбардировщики «ИЛ-28» и ракетные катера «Комар».
     24 октября Н.Хрущёв отверг ультимативный тон послания Д.Кеннеди и напомнил ему, что отношения между СССР и Кубой касаются только этих 2-х стран и никакой диктат здесь не уместен, а поставляемое по просьбе Кубинского Правительства оружие, является только оборонительным, в то время как со стороны Турции и Италии на территорию  СССР  нацелены ракеты, являющиеся именно наступательным оружием.      
          В ответ Кеннеди 25 октября назвал поставляемое вооружение наступательным и этим обосновал проведение «морского карантина», заменив этим словом созданную «блокаду» Кубы, которая осуществлялась  уже с 22 октября.
  В Совет Безопасности ООН обратились:
- Кубинское Правительство ввиду акта войны США – морской блокады Кубы,
- Правительство США, чтобы противостоять угрозе миру, созданной ракетами СССР на Кубе, 
- Правительство СССР по поводу нарушения Устава ООН и угрозе миру со стороны США.
     Генеральному Секретарю ООН - У Тану. Ему были доложены условия разрешения кризиса, предложенные Сов.Союзом:
- СССР согласен на демонтаж пусковых установок и вывод ракет,
- СССР обязуется впредь никогда не ввозить ядерные ракеты на Кубу,
- СССР позволит ООН контролировать вывод ракет с Кубы,
- США  публично обязуются  не вторгаться на Кубу,
- США должны вывести свои ракеты с территории Турции и Италии.
      26 октября Генеральный Прокурор США Роберт Кеннеди, брат Президента США Джона Кеннеди, видимо, с согласия последнего,  на неофициальной встрече с послом СССР А. Добрыниным,  сообщил, что ракеты в Турции и Италии - потенциальный элемент урегулирования кризиса, дав этим понять, что такой вариант возможен.
      Со своей стороны, Фидель отдал приказ открывать огонь по американским самолётам, летающим над Кубой на бреющем полёте.   
     В 16 часов 27 октября советской ракетой  «Земля – Воздух»  по приказу генерала Гречко был сбит разведывательный самолёт США «U-2», лётчик Андерсон погиб.  Этим   едва не были сорваны намечающиеся договорённости.
      В эти трое суток 25-27 октября  1962 года угроза ядерной войны была совершенно реальной.
      Но ни Правительство Республики Куба - её Президент Освальдо Дортикос Торрадо и Премьер-Министр Фидель Кастро, ни  даже Командование Советской группой Войск, ни тем более – мы, исполнители поступающих Приказов,  не знали о бурно ведущихся переговорах между Москвой и Вашингтоном.       В период с последней декады октября  по декабрь месяц 1962 года шла активная переписка руководителей Кубы, США и СССР это был диалог по переписке. Тем временем досмотры торговых судов в море продолжались.
       С 27 октября Н.Хрущёв и Ф.Кастро обменялись письмами. Фидель считал, что провозить советское оружие нужно было открыто (это право независимого государства – закупать что угодно и где угодно), а не секретно, и что в условиях нарастающей напряжённости СССР должен нанести удар первым (чтобы не повторять ошибок СССР в 1941году), и что Москве нельзя  идти на соглашение с США, не посоветовавшись с кубинской стороной.
      Хрущёв был недоволен неверной интерпретацией факта пребывания советских вооружений и контингента войск на Кубе (для Советской стороны этот ход был нужен больше для компенсации угрозы США СССР, нежели прямое участие в защите интересов Кубы.
      28 октября Хрущёв, во втором послании к Кеннеди, подтвердил возможность вывода советских ракет с Кубы, при условии подобного шага США в Турции и Италии. Анализ ситуации того периода показывает, что СССР действовал нерешительно, а США  придерживались позиции силы по отношению и к Кубе, и к Советскому Союзу. Факт переговоров СССР и США за спиной Кубы, делал Кубу – главное действующее лицо Карибского кризиса, беззащитной, её не поддержал Совет Безопасности ООН, а США не давали заверений, что агрессии  не повторится.
     Ситуация была, действительно угрожающей: участились случаи физической расправы контрреволюционеров с активистами, сторонниками Фиделя и их семьями, проводились диверсии на государственных сахарных заводах и поджоги  на плантациях сахарного тростника, совершались налёты «контрос» на частных самолётах на Кубу, бомбёжка промышленных объектов в Гаване и в Мариэле и т. п.
      Более того, 28 октября 1962 года снова самолёт-разведчик США «U-2» нарушил воздушное пространство СССР в районе Чукотского полуострова, правда, это было объяснено плохой погодой: «самолет заблудился».
      28 октября  Фиделю стало известно о договоренности между Кеннеди и Хрущёвым и он выдвинул свои условия:
- Отмена экономической блокады и всех мер экономического давления на Кубу;
-Прекращение подрывных акций, доставки оружия  и взрывчатых веществ с территории США  для «контрос»;
- Прекращение пиратских налётов  с баз, расположенных в США и Пуэрто-Рико;
-Прекращение нарушений воздушного и морского пространства Кубы американскими самолётами и кораблями;
- Ликвидация  Военно-морской базы в Гуантанамо, созданной США в 1904 году, и возвращение Кубе территории ею занимаемой.
      Это, последнее условие не было названо Советским Руководителем, хотя оно имело огромное значение для Кубы. Это очень разочаровало  и даже обидело Фиделя.
      29 октября на совещании у Президента  США наиболее воинственные Командующие: ВМС – адмирал Д. Андерсон и ВВС - генерал К.Лемэй  продолжали настаивать на атаке Кубы.
       29 и 30 октября состоялись личные беседы между послом СССР  А.Добрыниным и Робертом Кеннеди-братом Президента США, о необходимости письменных  гарантий вывода ракет из Турции и Италии. Р. Кеннеди настоял что устных заверений достаточно, ракеты  «Юпитер» будут выведены через 4-5 месяцев (и  действительно, это произошло 25 апреля 1963 года: ракеты были выведены из обеих названных стран). 
      Ввиду разночтения причин вывода советских ракет с Кубы Н.Хрущёв 30 октября в письме к Фиделю Кастро сообщил, что этим шагом Сов. Союз, старался отстоять Кубу, закрепить её независимость, сорвать возможную агрессию в отношении Кубы и одновременно исключить III-ю Мировую термоядерную войну. Н. Хрущев – Председатель СовМина СССР, писал Фиделю Кастро – Премьер-Министру Республика Куба :
-  «Мы стремились отвести от Вашей страны угрозу вторжения (как Вы сообщали, она могла состояться в ближайшие 48-72 часа. Для этого мы пошли на уступки и вынудили  США сделать такие же  уступки для нас, перед всем миром. В случае  развития Термоядерной войны, конечно и США понесли бы огромные потери, и СССР, и весь социалистический лагерь, также  понесли бы тяжёлые потери, а что касается Кубы и кубинского народа, то вообще трудно представить, чем это могло закончиться».
      Однако, Фидель продолжал настаивать на своей точке зрения: в случае вторжения на Кубу американских империалистов, СССР должен был включить в войну свои ракетно-ядерные силы, а кубинский народ готов был умереть в борьбе за свободу своей страны, вне зависимости от возможного исхода этого военного конфликта.
      Тем не менее, ввиду достигнутой договоренности, удовлетворяющей обе главные  Ядерные державы, с 1 ноября начался демонтаж пусковых установок и подготовка их к отправке в Советский союз, затем транспортировка  в порты и с 8 ноября ракеты начали грузить на корабли. Торговые корабли, вышедшие из Союза на Кубу  с военными грузами и не успевшие дойти до её берегов, блокирующими  кораблями США были возвращены назад. Процесс демонтажа и подготовки к транспортировке был достаточно трудоёмким и продолжался до апреля следующего года. Не только  Кубинское Руководство, и весь кубинский народ был глубоко разочарован, но и Командование Группой Советских Войск Кубы (ГСВК) было оскорблено  предоставленной американцам возможностью инспектирования советских судов в  открытом море  американскими кораблями и самолётами. По требованию американцев, представитель СССР в Нью-Йорке В.Кузнецов сообщал даты выхода советских судов из портов Кубы, а экипажи этих судов должны были снимать с  ракет брезенты, чтобы   самолёты  США могли делать снимки и чтобы ракеты были видны с американских кораблей, проходящих вблизи советских судов, что было унизительно. С загрузкой кораблей и готовностью их к переходу  в Советский Союз, на каждое судно снова назначался хирург из нашего Отряда Усиления  и уходил на Родину. Казалось бы, достигнуто соглашение и оно должно было выполняться, но США держали слово только перед могущественным собеседником - СССР, а в отношении Кубы своих обязательств не признавали. 
 С 30 октября по конец декабря 1962г. контрреволюционерами предпринимались неоднократные атаки побережья  Кубы с моря, диверсии на медных рудниках, высаживались группы диверсантов, атаки с воздуха кубинского судна.
       14 ноября Фидель сообщил, что, несмотря на вывод стратегических вооружений, противозаконная блокада Кубы продолжается, постоянно имеют место нарушения воздушного пространства Острова Свободы и сохраняются диверсии и провокации с территории Военной базы США – Гуантанамо. Весь ноябрь продолжались переговоры, блокада и воздушная инспекция Кубы сохранялись, США, чтобы затягивать вопрос, требовали, чтобы выведены были также и бомбардировщики «ИЛ-28» и ракетные катера «Комар», а Куба хотела их оставить.
      Только в конце ноября, когда Хрущёв сообщил Кеннеди о согласии на вывод названной техники ( 42 ракеты и 42 бомбардировщика «ИЛ-28»), Соединённые Штаты объявили о снятии морской блокады, но оставили за собой право на высотные разведывательные полёты, исключив только полёты на малых высотах над территорией Кубы. Однако  реально морская блокада Кубы была снята только в конце декабря 1962 года.
      Переговоры продолжались и в декабре 1962 года, но американская сторона совершенно не реагировала на просьбы Хрущёва о закреплении данных Кеннеди устных обязательств в Совете Безопасности (Совбезе) ООН в отношении Кубы.    
Различные нарушения границ и независимости Республики Куба продолжались, именно по инициативе Соединённых штатов:
      30 октября 1962 года пиратское судно с контрреволюционерами, с моря атаковало посёлок Калета дель Умо, в провинции Пинар дель Рио, нарушители задержаны.
       30 октября в провинции Ориенте, опять с моря, атакован остров Кайо – Мамби.
       5 ноября при попытке совершить диверсии на медных рудниках в провинции Пинар дель Рио задержана группа особого назначения ЦРУ США.
       14 ноября арестованы диверсанты, проникшие на территорию Кубы южнее Сантяго де Куба, в провинции Ориенте.
       19 ноября пиратское судно совершило налёт на город Сьенфуэгос, в провинции Лас Вильяс.
       20 ноября американские самолёты пытались потопить кубинское судно «Дамухи».
       1 декабря предпринята попытка проникнуть на Кубу у посёлка Росарио.
       6 декабря следовавшее из США судно атаковало рыбацкий посёлок, севернее Санта Клары.
      8 декабря нападение пиратского судна на остров Кайо – Барьен.
     21 декабря агент ЦРУ пытался провезти на Кубу отравы для морских черепах.
     Это далеко не полный перечень различных    нарушений и нападений, часто сопряжённых с гибелью людей, диверсии и попытки к ним, здесь не указаны многочисленные    попытки покушений   на    Фиделя    Кастро   и   не   сказано   о   почти ежедневных   ночных  налётов на    Гавану частных  самолётов, пилотируемых  «контрос» и летающих на очень малой высоте над океаном, вследствие чего их бывало трудно обнаружить, а они пытались    бомбить   Нефтеперегонный   завод   на   берегу океана,    расположенный   в   непосредственной   близости   от Гаванского Госпиталя.  В этих случаях объявлялась «Воздушная тревога»,   выключалось   электричество,   операция   в    любой стадии    на   время   прекращалась,   потом   включали    малые аккумуляторные   лампы   и,   по   возможности хирургическая  операция продолжалась.
       И морская блокада Республики  Куба - «Карантин», по выражению Дж.Кеннеди, начавшаяся 22 октября 1962 года, несмотря на долгие переговоры,  продолжалась ещё и в декабре месяце того же года.
    После достижения советско –американского соглашения о взаимном выводе вооружений с Кубы , Турции и Италии, международный интерес к Карибскому кризису заметно уменьшился.
     7 января 1963 года Генеральному Секретарю ООН  У Тану были отправлены письма от советской и американской сторон о достигнутых соглашениях и  приведут к уменьшению напряженности, ведущей к новой военной угрозе и  от Фиделя Кастро, в котором он указал, что США не только продолжают свою агрессивную политику против Кубы, но и впредь не дают никаких гарантий на прочный мир в районе Карибского моря. Так формально закончился кризис.
   8 января в Вашингтоне была создана Межведомственная  группа по координации планов, связанных с Кубой, которая подтвердила, что Минобороны США «настаивает на усилении политического, психологического, экономического и давления на 
     Кубу с целью свержения коммунистического режима Кастро».
     В отношениях с СССР  США придерживались политики разрядки.
   Куба со своей стороны стремилась к переговорам на условиях суверенного права, но ей в этом всегда отказывали.
        Следует отметить, что Дж. Кеннеди пытался нормализовать отношения с СССР: «Ни одна страна за всю историю не перенесла таких страданий, как Советский Союз». Он предлагал прочный мир, который позволил бы людям и странам строить лучшую жизнь. «Ядерные державы должны избегать конфронтации, которая могла бы поставить противника  перед выбором между унизительным отступлением и атомной войной» - считал Дж. Кеннеди.
      О глубоких разногласиях между Дж.Кеннеди и определёнными кругами в США,  называемых «ястребами», свидетельствуют его попытки нормализовать отношения с Кубой в конце 1963 года, однако выстрелы в Далласе прервали его намерения. По видимому, некое стремление к миру в Мире,  которое выразил Президент США Дж.Кеннеди, понявший, что военными методами противоречия и конфликты решать невозможно, что шло  вразрез настроениям «ястребов»,  и явилось причиной его убийства в Далласе.
    Начавшийся демонтаж советских пусковых установок и отправка ракет назад, в Советский Союз, как и бомбардировщиков «ИЛ-28», продолжались, и к апрелю 1963 года были закончены. Тоже самое выполнили и Соединённые штаты Америки: угрожавшие СССР стратегические ракеты «Юпитер» были убраны  с территорий Турции и Италии в конце апреля того же года.
    Реально Кризис был урегулирован в конце апреля 1963 года и стороны конфликта были взаимно удовлетворены.
  И  только Куба, оказавшаяся в центре описываемых событий, изначально ставившая два важнейших  для себя вопроса:
-   Возвращение  своей территории Гуантанамо, отошедшей в результате поправки Платта     в 1904 году к Соединённым Штатам,
-   Надёжной гарантии от США о своей безопасности,
 оказалась обделённой в этой делёжке интересов.
     В апреле 1963 года Фидель Кастро прилетел в СССР, много путешествовал по стране, был  радушно встречен руководителями страны и народом.
     Советский Союз  взял на себя обязательства безвозмездно поставить Кубе необходимое вооружение, с условием, не применять ракетные средства ПВО против «У-2» и не передавать его третьим странам, а также отправить танковую бригаду (3000 человек) на Кубу.   После  ликвидации  Карибского кризиса США и СССР включились в активную «гонку вооружений», были созданы десятки тысяч тактического и стратегического ядерного оружия и средств его доставки, как на территории самих государств, так и в Мировом океане, на борту подводных лодок.  И  это косвенно было вызвано Карибским кризисом.
    Ранее никогда не было такого исторического момента, когда имелось противостояние двух ядерных держав, способных уничтожить друг друга и разрушить большую часть планеты Земля, как не было  и столь непримиримых идеологий, которые, не обменявшись ни единым выстрелом, подвели бы мир к пропасти, как в октябре 1962 года.
   Острейшее военное противостояние, благодаря здравому смыслу, реальному стремлению к мирному разрешению возникшей проблемы  и успешному договорному процессу было ликвидировано.
   Так закончился тяжелейший  Военно-Политический кризис средины ХХ века. Закончился он благополучно для всей нашей планеты – ЗЕМЛЯ.
             Условия жизни и работы
   Поездка на Кубу, отнюдь не была прогулочной или туристической, наоборот, она была ответственной  Правительственной командировкой, а  для меня растянулась на полных два года.
      Итак, мы оказались далеко от дома, от своей страны, На острове Куба, в городе Нуэвитас и сейчас ожидали своей очереди на разгрузку и перевозку медицинского имущества в Военный городок  главного города провинции Камагуэя, где нас разместили  в обычной казарме. Никаких занятий, работы или обязанностей у нас не было. Мы  по распорядку ходили на приёмы пищи и ждали неких перемен.
    В нашей казарме, где стояли 2-х этажные кровати, был постоянным Дежурным весьма пожилой кубинец, и хоть он знал всего несколько русских слов, мы с ним довольно легко жестами  договаривались. На поясе он носил  огромный, древнейший пистолет, видимо, эпохи Хосе Марти.
    Наш Дежурный  кубинец, был для нас словно  «дядька» для кадетов: немного понимая по-русски, он помогал нам осваиваться в совершенно новой обстановке, привыкать к климатическому экстриму.
    Первые дни после выгрузки, мы наслаждались твёрдой почвой под ногами, устойчивой кроватью и отсутствием качки, и постоянного вибрирующего звука работающих двигателей. Ни работы, ни обязанностей – ничего, кроме завтрака, обеда и ужина. Как и во всех кубинских домах, стёкол на окнах в казарме не было, а потому ночами мы страдали от нападения местных «братьев» комаров - москитов, таких же двукрылых и кровососущих, что присуще только самкам, как и у наших комаров. Поэтому, несмотря на жаркие ночи, приходилось закутываться в простыни, как в кокон, оставляя себе небольшое отверстие для дыхания.   
    Через пару дней после приезда, я заболел: поднялась температура, сильная головная боль, насморк, общая слабость. Причиной стало устройство жилищ на Кубе: вместо стёкол на окнах, устанавливаются  жалюзи и только ими регулируется приток воздуха и  вентиляция помещений, в результате чего создаётся постоянный сквозняк, слабый или сильный – зависит от силы ветра.  Меня «просквозило» и я пластом лежал на своей кровати, было очень плохо, а лекарств никаких не было.  Больше того, я опасался, что мог  уже здесь  заболеть одной из тропических болезней, переносимых москитами: лейшманиоз, москитная лихорадка.  На  латыни, я  сказал нашему «дядьке», что у меня «фибриллитет», он понял,  и тут же раздобыл где-то  таблетки Аспирина, подчеркнув, что это американский и очень хороший:
- Muy bien Aspirina – «Bayer» – сказал он и протянул на грязной ладони две таблетки. Хоть и неизвестно было, что это за таблетки, и ладонь грязная, однако, выбора не было,  и я их взял. Он показал, что принимать надо по 1-й таблетке, и через 2-3 часа мне стало намного лучше,  а  на ночь я принял ещё таблетку и утром проснулся здоровым, значит это следствие сквозняков, которые я переношу весьма плохо. Тот же солдат, на полном серьёзе спрашивал нас жестами, есть ли у коммунистов, каковыми он нас считал, «дьявольские рожки на голове» и даже просил самому пощупать. Мы с хохотом разрешали.
     В  городе  Камагуэй  (это центр одноимённой провинции), ничего не делая, мы прожили  ровно неделю, группой прогуливаясь по городу, удивлялись архитектуре, застройке улиц, своеобразностью общего вида города, восхищались красотой и необычностью природы и  необычной растительностью. Было необычно, непривычно видеть вдоль дорог заросли рододендрона, олеандра и огромные фикусы, я уж не говорю о фруктовых деревьях: лимоны, апельсины, грейптфруты, гуайявы, манго, агуакаты, папайя (фрута-бомба), бананы, сахарный тростник, кофейное дерево,  дерево-какао и многие другие. Нам – северянам, в это трудно было поверить, но всё это росло само по себе. В один из дней наше «общежитие» посетил кубинский большой Начальник, он собрал нас в столовой, произнёс зажигательную речь,  в которой  часто повторялись  и без переводчика понятные слова: империализм,  милитаристы, американос.  Он был очень просто, даже небрежно одет: берет под левым погоном, на правом погоне не было знака различия, военная рубашка расстёгнута до 4 пуговицы и одна штанина заправлена в ботинок, а вторая – нет. Во время ужина я оказался слева от него и разглядел на левом погоне большую звездочку, как у Фиделя. Он дружелюбно похлопал меня по плечу и предложил  всем выпить за традиционный кубинский призыв:«Patria o Muerte! Venceremos!». Как позднее я узнал, это был Командующий 3-го Восточного Фронта, Команданте (майор)  Хуан Альмейда Боске (1927–2009гг).
       Во время боёв Повстанческой Армии за освобождение Кубы, 2-м Восточным Фронтом  командовал  Команданте (майор) Рауль Кастро Рус (1931г), Центральную зону Кубы освобождали Команданте (майоры): Эрнесто Гевара де ла Серна, (Че) 1928 – 1967гг. и Камило Сьенфуэгос (1932 -1959гг.)  Общее руководство восстанием и командование I Восточным фронтом осуществлял вождь кубинской революции  Команданте (майор) Фидель Кастро Рус (1926г.).
    Соратники Фиделя:  Камило Сьенфуэгос и Че Гевара ушли из жизни рано. К. Сьенфуэгос погиб в авиакатастрофе, а Че Гевара выехал с Кубы в 1966г. в Боливию, с целью и там совершить социалистическую революцию, но был пленён и там погиб.
       Как стало известно уже после завершения морского похода, отправка «Эшелонов»-кораблей производилась, практически из всех морских портов западной части Советского Сооюза: Мурманск, Архангельск, Ленинград, Таллин, Рига, Вентспилс, Клайпеда, Калининград, Одесса, Николаев, Севастополь.  Всего было задействовано 85 торговых судов, для переброски всего военного контингента потребовалось 185 рейсов. Везде проводилась дезинформирующая, показная погрузка днём (!) на корабли различных предметов для Севера: связки лыж, валенок, полушубков и прочего зимнего имущества, а одновременно, на палубах устанавливались огромные ящики с бронетехникой, самолётами со снятыми крыльями, вертолётами без хвостов, которые  дополняли необходимые на Севере предметы. Поэтому операции было дано название «Анадырь», проинформировав, что в этом регионе будут проводиться  стратегические войсковые учения.
    А в тёмное время к кораблям подходили автомашины с личным составом и производилась быстрая загрузка при минимальном освещении, в твиндеки этих кораблей. Таким образом, маскировка  на первой фазе операции была безупречной. Скрытная переброска из Советских портов на Кубу  ракет, оборудования, самолётов, торпедных катеров, танков, БТР, многих тысяч человек, и их перемещение от портов прибытия в конечные пункты назначения достойны восхищения.          
Утром 9 сентября 1962 г. нам  поступил Приказ – «Приготовиться к выезду». Нам – военным людям, это было сделать очень легко: собрал  в мешок, выданный в Николаеве,  гражданскую одежду, подхватил свой «Тревожный чемодан, в котором спрятана военная амуниция и готов. За истекшие девять дней ко мне пришли на других судах, два хирурга – Игорь Гуцу и Владимир Жук -  ординаторы  моей Группу Усиления, а Операционная сестра будет нас ожидать в  городке –  Santiago de las Vegas - Сант-Яго де Лас Вегас, который русские назвали по - своему: «Старая деревня»,  куда мы теперь и направлялись.   На  грузовиках нас отвезли на железнодорожную станцию: это были 2-3 домика, заросшие  деревьями,  густыми кустарниками и буйной травой, как, и собственно железнодорожный  путь:  шпалы и рельсы были едва видны в густой  траве, до 25-30 см  высотой. Подошёл тепловоз, на платформы загрузили «Сахароуборочные комбайны», автомобили, и какое-то крупное оборудование,  в товарные вагоны – личный состав, а в 3 пассажирских -  «бригадирский» состав.  И тепловоз, и вагоны были старинные, и очень напоминали таковые, из американских вестернов и мексиканских фильмов о борьбе за независимость в XIX веке, в которых лошадь легко догоняет идущий «на всех парах» поезд. Окон в вагонах не было, а двери висели на одной петле и не закрывались. Мы втроём заняли один вагон и прикидывали, как быть дальше. Наконец  погрузка была полностью закончена, и состав тронулся в путь. Я определился по своим часам и выяснил, что везут нас на запад, в сторону Гаваны.
  Когда поезд тронулся, на ходу в вагон вскочили два кубинских солдата, сумрачного вида, не очень опрятные, но с винтовками и пистолетами на поясе, и, не говоря ни слова, расположились у входной двери. Нас никто не предупредил об охране, если это была охрана, а мы могли думать всё, что угодно, вплоть до того, что это могли быть злоумышленники или даже «Gusanos-Contros», дословно: «гусеницы, черви», т.е. контрреволюционеры, которые нападают на сторонников Фиделя Кастро (а мы именно таковыми и были). А поговорить с ними ни мы, ни они, не могли, поскольку не знали языка. Так мы и ехали без какого-либо контакта с этими сопровождающими. Посоветовавшись, мы решили быть начеку и постоянно  «нести» 4-х часовую вахту, т.е. один должен постоянно бодрствовать, а пистолеты держали наготове. Это не было сделано от страха: ведь я служил уже заграницей и знал случаи «кражи» военнослужащих в ГДР, где была  Американская Оккупационная Зона, а здесь мы оказались всего в  80 – 196 км. от американского  южного штата Флорида.
  Поезд «разогнался»  до скорости пешехода и потихонечку продвигался вперёд, казалось, что мы едем  по  полю, заросшему травой. Подошло время обеда, мы достали свой сухой паёк и пригласили тех, двоих. Но они отказались, и это насторожило ещё более, мы положили пистолеты в карманы брюк, хоть бриллиантов и даже денег у нас не было, однако были пистолеты Макарова с 16 патронами у каждого, что представляло  тоже определённую ценность. Днём можно было  на ходу сойти с поезда и идти рядом со своим вагоном, а как надоест – снова вскочить на подножку. Вечером и особенно ночью, было как то неуютно,  от того, что обе двери раскрыты настежь и окна без стёкол, а поезд движется черепашьим шагом. Маршрут движения нам не объявили, карты у нас не было, поэтому в солнечную погоду я снова определялся по часам – в какую сторону света  мы едем. А ехали постоянно на запад,  около 14 часов следующего дня прибыли на какую-то станцию и была получена команда «Разгрузка!».               
  SANTIAGO DE LAS VEGAS -  Сант-яго де Лас Вегас - так назывался этот городок,  на окраине его располагался квартал из сборных домиков, в которые поселили нас. Это был  «Barrio Obrero» - «Рабочий посёлок»,  а ведь мы – советские, по статусу как раз и считались «колхозниками» и «бригадирами», приехавшими на Кубу для уборки урожая Сахарного тростника. В каждом домике было по две  небольшие комнаты, в них поставлены по 2 кровати. На окнах стёкол не было, а только деревянные жалюзи, ими можно регулировать поступление воздуха в домик. При распределении для жилья я оказался в одной комнате с подполковником м/с Альхимович, из гор. Куйбышев, он был тоже Начальником Общехирургической Группы Усиления. В городке были устроены  2 столовые для «колхозников» и «бригадиров». Развлечений  не было, занятий тоже, единственной отдушиной были поездки на попутной машине в Гавану, которая была в 12 км. от нашего посёлка. В Гаване же находилось Управление нашего Отдельного Отряда Медицинского Усиления (ООМУ)
   Жили  пока без дела, без работы, в ожидании каких-то событий: ели, спали, отдыхали от сна и не имели ни Песо, ни Сентаво, чтобы купить бутылочку «Кока_- Колы» или «Пепси – Колы» и это в тропической жаре, вдали от воды и от моря. Газет тоже не было,  радиоприёмники отсутствовали, местное радио вещало на испанском языке, которого мы не понимали, но уже привыкли к утреннему приветствию по радио:
 - «Agui Radio Revelde!» - «  Здесь  - Радио Повстанцев!».
     Каждое утро, когда мы уходили на завтрак, в наши жилища приходили горничные – негритянки и мулатки, производить уборку помещений, менять постельное бельё. Вечерами, когда спадала жара, мы выносили кресла на маленькую веранду, говорили о прошлом, пытались понять, что нас ждёт впереди и когда закончится эта затянувшаяся командировка. Нам было  уже известно, что местные  «братья» комаров – москиты, особенные: они не выбирают место посадки и укуса (как наши, российские и европейские), а издали рассчитывают свой полёт, и в момент прикосновения к коже успевают сделать укус и тут же улетают. Поэтому, если нашего комара можно «засечь» по писку, «подкараулить» и прихлопнуть, то с москитом это не получается, он успевает улететь. Здесь у нас были кровати с высокими спинками и боковинами, на которые можно было накидывать полог из марли, и тогда спокойно спать, не боясь укусов москитов и комаров.
     Домики наши все были одноэтажные, веранда находилась на  сваях до 20 см., но это не спасало от нежеланных гостей: иногда на веранду вползали  тарантулы, скорпионы,  огромный чёрный волосатый паук – пелуда, и  сама  «Чёрная вдова» - самка большого паука, тоже очень ядовитая, а при отсутствии лечения укусы её смертельны. Самки этого паука во много раз больше, чем самец, а потому нередко, после  их любви, если проворности самца не хватит, самка съедает его, потому её и назвали «вдова», по цвету – чёрная. Поэтому, сидя вечерами на веранде, мы постоянно следили за своей территорией и, при необходимости, старались избавляться от непрошеных гостей с помощью швабры или тапочек. При очередном её посещении, «Вдова» медленно переползла через оградку веранды, и стала спускаться на пол. Не дожидаясь её нападения (а прыгает  она до 60 см.), пришлось её ликвидировать, после чего  удалось рассмотреть на её спине множество маленьких паучков. Утром, просыпаясь, не раз замечали ходящих по  стене или  потолку светло - зелёного цвета древесных лягушек с присосками на каждом пальчике. Но они были нашими друзьями: уничтожали комаров, москитов и других насекомых. Так мы прожили первый  время после прихода на Остров Свободы, как его принято было называть в то время.         
   С начала октября 1962 года над нашим посёлком стали летать американские  реактивные истребители: они с высоты выходили в пике и,  достигнув минимально-допустимлой высоты, включив форсаж,  взмывали вверх. В этот момент раздавался сильный грохот, словно близкий раскат грома, и самолёт, выпуская две черные струи дыма, на не которое время улетал. Однако, обстрелов не было, хотя каждый раз, при их приближении можно было ожидать и стрельбу, а потому надо было уходить с открытого места.  Конечно, не  Рабочий  посёлок интересовал авиацию США. Эти облёты имели целью обнаружить привезенные на Кубу советские  тактические и стратегические ракеты,  позиции для которых  были уже  подготовлены,  ракеты   были поставлены в боевое положение, ядерные головки расположены скрытно, отдельно от ракет. Кроме полётов боевых самолётов над Островом Свободы, американскими Разведывательными самолётами, с высоты 30 км. были обнаружены и позиции, и ракеты на этих позициях. В США полным ходом щла подготовка  контингента  сухопутных войск, для вторжения на Кубу и Военно – Морских сил для поддержки этого контингента, а также для блокирования Кубы  с моря.
    Мы в это время проживали в провинции,  газет у нас не было, радио не пользовались (потому, что приёмников не было), какая - либо информация об обстановке в мире отсутствовала,  поэтому Приказ о срочном прибытии в Гавану, в расположение нашего Отряда Усиления, был полной неожиданностью. Однако, переезд в Гавану был фактором  положительным: там нам будет легче разобраться в событиях и обстановке.
    Итак. 4 октября  колонна грузовиков «ЗИЛ», в кузовах которых сидели мы, въезжала в Гавану, был солнечный день, на улицах были огромные толпы кубинцев, встречавших нас криками приветствий, а мы, уже выучившие русский текст кубинского Гимна   - «Марш 26 июля», во весь голос пели этот Гимн:                …За правду  сражается наш народ,
         Мы знаем в бою нас победа ждёт,
         За счастье цветущей страны родной,
         За мир и свободу идём мы в бой.
           Шагайте, кубинцы,
         Нам будет счастье родины наградой.
               Народа любимцы,
         Мы солнечной Республики сыны…               
   Настроение у нас было радостно-восторженное, мы чувствовали себя такими же Интернационалистами, как наши люди, отправлявшиеся в 1937 году в Республиканскую Испанию. Машины прошли по центру Гаваны, по площади Революции,  по 5-й авеню выехали на набережную – Малекон, по ней попали в тоннель между Старым городом и Восточной Гаваной, проложенный под Гаванской бухтой,  и въехали  в городской район «Kasa blanka (Белые дома). Далее по   «Via blanka» - (Белая дорога), проехали до  «Habana del Este» – (Восточная Гавана),  и прибыли в расположение «Esguela de Politika» - (Политической школы), где одновременно с нами, находились и кубинские военнослужащие. Жили мы в огромном помещении казармы, где были устроены спальные месте, удобства – примитивные, для гигиены – только душ. Питание из полевых кухонь, плюс  офицерский паёк.
 На следующий день было приказано развернуть  несколько палаток «УСБ» - двухмачтовых  и «УСТ» - одномачтовых,  и начать работу:  Поликлинический приём, отбор больных на операции, проведение хирургических операций,  и послеоперационное лечение больных, тоже в палатках (на 40 мест). Несмотря на октябрь месяц,  днём температура воздуха поднималась до 40 градусов, полотно палаток раскалялось, духота в палатках неимоверная, сидеть в ней было тяжело, а  оперировать при такой температуре: 100 потов прольёшь, за время операции, оба халата насквозь мокрые.  Поработав в таких условиях 2-3 дня, мы поняли, что надо начинать операции  не утром, как обычно, а на рассвете, когда еще не так высока температура воздуха. Стали начинать операции в 4 часа утра, так, чтобы к 8 часам уже закончить, и пойти на завтрак. Но и так тоже было тяжело: с 6 часов утра воздух нагревался,  и  несмотря на то, что надевали 2 стерильных халата на голое тело, всё равно они оба были мокрыми от пота. Так жили, переносили трудности и тяготы, и работали. Надо оговориться, что  всем 60-ти хирургам в одной операционной работы, конечно же не нашлось, поэтому работали только те, кто не хотел сидеть сложа руки, а остальные отдыхали, резались в карты (чаще – преферанс), играли в шахматы. Я, будучи не любителем ни карт, ни шахмат, сразу же пошёл работать в хирургическое отделение развёрнутого в палатках полевого Госпиталя.
                Родные берега.
      Родные берега грозою отшумели,
      Но до сих пор звучит мелодия гитар,
      Остались позади российские просторы,
      А где-то впереди – Босфор и Гибралтар.
                Мы молоды душой и духом мы упрямы,
               Везде у нас друзья – на Кубе и в Мали.
               От берегов родных до берега Гаваны
               С попутным ветерком несутся корабли.
       Огромная страна лежит за Чёрным морем,
       Где в городе родном живёт моя семья.
       Я знаю, что домой я возвращусь не скоро,
       Но верю, братцы, я, что ждёт она меня.
                Родные берега вновь встретят нас снегами,
               И снова зазвучит для нас мелодия гитар,
               Останутся вдали Карибские просторы
               И там же, вдалеке – Гавана и Наваль.               
                1962 г. Гавана, Куба.
Видимо, тоска по семьям,  и  по Родине, подтолкнула одного из коллег на создание этого стихотворения, которое правильно отражает наши переживания в то время.
    Прожив некоторое время в Политической школе, мы познакомились с полицейскими из соседнего Участка и стали ходить к ним на территорию, где был  бассейн - купались в пресной воде. Кубинцы с удивлением смотрели, как мы подолгу плавали и бултыхались в бассейне в это «холодное» для кубинцев время года: « Mucho frio» и «Muj fria agua», - говорили полицейские: «Холодно» и «Очень холодная вода».
       В этом полицейском участке имелась  патрульная машина –  «Шевроле»  защитного цвета, с автоматической коробкой передач.  Машина была огромная: около 6 метров в длину, очень широкая (почти 1,5 ширины «Волги»).  Меня это очень интересовало, мне очень хотелось прокатиться на ней, попробовать, что такое автоматическая коробка передач, тем более, что  «Права»  у меня были с собой. Ребята – полицейские, частенько, выезжая куда-то на вызов, приглашали нас прокатиться. На третий-четвёртый раз  я набрался храбрости  и попросил разрешить проехать самому. С собой взял «Права» и показал полицейским, а они только пожали плечами и разрешили поехать, кое-как объяснив порядок работы и последовательность операций. Сев за руль такой громадной машины я всем своим существом ощутил разницу этой машины с моим «Москвичом».  Кубинец показал, как  надо  поставить 1-ю передачу, а там – регулируй скорость подачей газа. А когда  осторожно тронулся с места, то машинально потянулся правой рукой в поисках рычага переключения передач.  Ехал я по Белой дороге – Via Blanсa, широкой, с 4-х рядным движением автостраде и освоился быстро. Приятно и легко ездить на такой комфортабельной американской машине!
  После ужина, когда спадала дневная жара мы с коллегами ходили на берег Атлантического океана (расстояние было около  1-го километра): посидеть, послушать шум волн, полюбоваться закатом и подолгу, молча смотреть на Восток, в сторону Европы. где далеко - далеко от нас была наша Родина. Мы грустили и не знали, сколько еще проживём здесь, как всё обернётся, и когда мы сможем вернуться домой. К океану  и обратно мы проходили мимо фруктовых садов: слева росли Лимонные, а справа – Апельсиновые деревья, не огороженные. И, возвращаясь в свою казарму, мы не могли удержаться от великого соблазна: сорвать себе несколько лимонов и апельсинов для утреннего чая.
     Жара, непривычная для октября, заставляла людей как можно больше пить воды (а ведь всем нам не платили ни сентаво, и  всем   приходилось пить простую воду из под крана). У нас в Госпитале, в хирургии, в частности, была возможность пить только кипячёную воду: мы кипятили её в стерилизаторах и хоть не холодную (ведь холодильников в казарме, где мы тогда жили, не было), но пили всё же кипячёную.
      Вскоре выявилась основная патология: почечные колики и мочекаменная болезнь, конечно, не были исключены и обычные хирургические болезни, требовавшие  оперативного лечения. Причиной  участившихся  урологических заболеваний, явилось употребление не кипячёной воды (питьевая вода на Кубе артезианская и очень жёсткая), которую солдаты, да и офицеры пили в огромных количествах, прямо из водопровода, а денег на покупку  питьевой или минеральной воды, «Кока – Колы» или « Пепси – Колы» у нас не было,  нам просто,  не платили.  Узнав об артезианской воде, я, сразу по приезде на Кубу, пил только кипячёную воду.
     Причиной  большой потери воды из организма, кроме жаркого климата, была и наша одежда, совершенно не соответствовавшая климатическим условиям: рубашки с длинным рукавом, их  приходилось закатывать из-за жары. Сидящий в  ОВС- Вещевой службе МинОбороны «умник» решил, что в тропиках необходима шляпа и… нам выдали добротные велюровые (!) шляпы (он хотя бы в кино сходил и посмотрел, в каких шляпах здесь ходят).  А как в ней ходить, если днём в тени температура достигает 38-40 градусов, естественно, в летний период. А шерстяные пиджаки, габардиновые брюки с подкладкой и туфли на микропористой подошве,  дополнявшие наш «тропический наряд» были скорее пыткой, нежели удобной  одеждой и обувью.  В таком одеянии люди ходили мокрыми от пота, то есть теряли много жидкости, что приводило к сокращению количества мочи и повышению  её концентрации, а в конечном итоге – к возникновению мочекаменной болезни в разных её проявлениях.
     В этот период нас кормили по обычным офицерским нормам, поскольку продукты из СССР подвозили регулярно,  но удивляло одно: мы проходили службу в тропической стране, а не  в Заполярье,  однако в службе ПФС (Продовольственно - Фуражная  Служба) Советской Армии было принято решение об увеличении калорийности питания, ввиду «особых условий службы» и в паёк было добавлено сало, а вместо имевшихся  вокруг в изобилии овощей и фруктов, нам выдавали Компот из сухофруктов (?). Словом служба ПФС, как и названная ранее служба ОВС (Одёжно-Вещевая Служба) или не были поставлены в известность об условиях жизни направляемого в Спецкомандировку контингента Войск, или в этих службах не нашлось умного человека, который мог бы изучить эти вопросы досконально.
  Кстати сказать, наше, ВМУ (Военно – Медицинское Управление), тоже не было на высоте: за период формирования в Ленинграде (около десяти дней) и периода ожидания отправки из Николаева (тоже 13 дней), а также месячного пребывания на Кубе, с нами не проводилось совершенно никакой работы, никаких занятий, хотя бы по ознакомлению с новыми условиями жизни и службы в Тропиках:  краткое ознакомление с вредными факторами тропиков, с особенностями  питьевого режима, рационального питания и  наиболее более распространённой заболеваемостью в жарких странах -  с Тропическими болезнями (а ведь мы могли  бы там встретиться и с этой патологией, совершенно не известной нам). Наглядный пример тому – тропическое ядовитое дерево Гуава (сородич пушкинскому Анчару), которое росло вдоль дороги, по которой мы ежедневно ходили. Никто ничего не знал и не предполагал, что стоять под этим деревом во время дождя, очень нежелательно и даже (в зависимости от времени пребывания) опасно: вода, стекающая с листьев этого дерева, вызывает сильнейшую контактную аллергическую реакцию, в виде покраснения, волдырей и даже поверхностного некроза кожи. Мы, встретив таких больных на поликлинических приёмах, не могли понять причину возникновения этих волдырей. Кубинские врачи разъяснили нам, что лучше промокнуть насквозь под тропическим ливнем, чем стоять под кроной этого дерева.   
   Следует указать и ещё на одну сторону обеспечения жизни Войск – Финансовую службу. Перед отъездом с мест постоянной службы нам был выдан трёхмесячный Аванс (за август, сентябрь и октябрь месяцы 1962 года, естественно, в рублях). Советские военнослужащие находились на  Кубе с момента прихода на кораблях на Остров, по январь 1963 года, не получали ни одного песо, ни даже одного сентаво. Они не имели возможности покупать фрукты и соки, питьевую и минеральную воду, или напитки, уменьшающие жажду и потерю воды организмом в условиях жаркого климата, веками опробованных на Кубе и других жарких странах – «Кока-Колу» и «Пепси – Колу». И как стало известно позднее, только потому, что ФУ (Финансовое Управление Советской Армии),  всё это время не могло решить вопрос о Денежном содержании: однократное (но ведь условия были, действительно, особыми и тяжёлыми), двукратное (в этом случае, по закону полагается и срок службы считать 1 за 2),  или трёхкратное (срок службы 1 за 3).   Вполне возможно, что всё это было связано с жёсткими требованиями соблюдения строжайшей секретности, но, как я упоминал выше, в то время на Планете было  три «Горячие точки»: Индонезия, Марокко,  Куба и все они находились в тропической зоне. Так что и соображения сохранения секретности не оправдывает недостаточно продуманного  плана обеспечения Группы Войск и их жизнедеятельности. Кстати сказать, позднее нам стало известно. что американские военнослужащие, проходящие службу на Кубе, на территории Военно-Морской Базы США –  Гуантанамо (Guantanamo), служат на Острове не более 3-х месяцев подряд,  а выслуга лет и Денежное содержание за этот период, 1 за 3.
     Наконец, ещё один аспект низкой организации этой Стратегической Военной  Операции: об информационном вакууме. Намного позднее мы узнали, что эта передислокация значительного Контингента Войск морским путём, имела собственное название – «Операция Анадырь», значит, она   была не спонтанной, а запланированной.
  Но мы, ушедшие на корвблях из пределов  Советского Союза фактически, оказались совершенно оторванными от мира: у нас, до  января 1963 года не было ни газет, ни радио, ни иной информации о событиях в нашей стране, в мире и в нашей группе Войск. Мы совершенно не имели связи с семьями, с родными и близкими людьми. Это упущение – упрёк в адрес Главного Политического Управления Министерства Обороны. Конечно, мы всё хорошо понимали свой долг, агитировать нас не было нужды, мы воспринимали ситуацию такой, как она складывалась, мы переносили все трудности и тяготы службы, но  до нас  следовало доводить внутреннюю и внешнюю обстановку на Родине, знать изменения в Мире.  Уровень политической работы был весьма низок, в частности, мы видели своего Замполита только на редких совещаниях и регулярно -  в столовой, а из вышестоящих Политработников – никогда и никого.
     Как  я указывал выше, приблизительно в одном километре от нашего расположения, которое было на возвышенности, находился Атлантический Океан. Он соблазнял, истомлённых жарой и жаждой людей обилием воды, своей заманчивой синью, обещая прохладу и свежесть, Но о купании  здесь, не могло быть и речи: берег был скалистый, обрывистый и  глубины большие, а нас сразу по приезде  предупредили, что на Кубе купаться можно ТОЛЬКО в строго определённых местах: на песчаных  пляжах, на мелководье, где в море имеется Коралловый Риф, и потому туда не заходят большие акулы.  Хоть и очень хотелось вечером искупаться, но предупреждение об акулах действовало, и никто не хотел рисковать. На Кубе вода только издали манит своей свежестью, а при входе в воду, сразу понимаешь огромную разницу, между купанием в умеренных широтах и в тропиках. В первом случае вода освежает, бодрит, а, во - втором, она теплее, чем температура тела и не приносит  бодрости и освежения, в воду входишь, словно в домашнюю ванну.
      Спускаясь к Океану и возвращаясь назад, в расположение (мы всё еще жили и работали на территории Политической школы, которая располагалась в Восточной Гаване), мы шли по дороге, пролегавшей мимо апельсиновых и лимонных рощиц – это было испытанием, поскольку нас  тогда кормили  согласно армейского меню, с обязательным компотом из сухофруктов (?) на третье блюдо.  Проходя мимо мы обращали внимание на огромное здание поблизости, в стадии завершения строительства. Кубинцы объясняли нам, что в нём будет располагаться  Центральный Военно – Морской Госпиталь Кубинских Вооружённых Сил. К средине октября  строительные работы закончились и, О, чудо: наш палаточный Госпиталь перевели в это новое, прекрасное здание.
Hospital  Militar Naval Central «Dr. Luis Dias Soto» .     Центральный Военно–Морской госпиталь им. доктора Луиса Диаса СОТО» размещался в 6-ти этажном корпусе, вместимость его около 800 коек, специализированные отделения были размещены в двух крыльях каждого этажа. Поскольку Хирургическое и Травматологическое отделения  были отдельными. то я, подчиняясь влечению, стал работать в последнем, которое располагалось на 4 этаже, в его  левом крыле.
     Госпиталь расположен  на возвышенности, и из окна нашей Ординаторской, как на ладони, был виден Атлантический океан. Почти каждое утро мы наблюдали, как из-за горизонта, словно из воды, поднимаются корабли с широкой красной полосой на трубе, где изображён серп и молот, они проходили мимо нас в Гаванскую бухту. Госпиталь был построен чешскими строителями, прекрасно отделан и оснащён. Во всех помещениях работали кондиционеры и, особенно приятно было войти в Операционную, где температура держалась около 18-19 градусов, против почти 40 на открытом воздухе. Палаты для больных были 2-х местные, смежные, на каждую пару палат были  отдельный душ и туалет. Вдоль всего крыла располагался сплошной балкон, длиной равный отделению. Предоперационная была прекрасно оборудована, удобна, и что больше всего удивило - при обработке рук использовался бачок с педалью и хирург сам регулировал поток спирта на руки. Нам  это было непривычно: у нас тампон со спиртом хирургу подавала операционная сестра. В операционной были гидравлические столы, легко меняющие своё положение и конфигурацию. Восторг моих коллег-травматологов вызывали прекрасные наборы внутрикостных штифтов - «гвоздей Кюнчера» всех размеров и  иных приспособлений для скрепления переломов  костей.
      По прибытии в Гавану  мы обслуживали только советских военнослужащих, моряков военного, торгового и рыболовного  флотов, представителей Советского Посольства и Торгпредства,  с переходом в стационарное здание Центрального Госпиталя  стали обслуживать и кубинских военнослужащих, а с выводом войск и вооружений,  наш Госпиталь  приобрёл статус Объединённого Советско-Кубинского Госпиталя.
       С самого начала  нашей работы в этом Госпитале, мы трудились «рука об руку» с кубинскими коллегами. Работали на общей базе, но распределение контингента больных шло по языковому принципу: нам – русские, а коллегам – местные. Удручало то, что не было переводчиков, потому  профессионально общались с кубинским персоналом, используя Латынь, и  учили  Испанский язык в процессе общения с местными сотрудниками. Дежурные бригады  были сдвоенным: каждая бригада обслуживала «своих»..
 Приятно удивили принятые на Кубе  «Схемы-бланки  историй болезни». У нас, в Советском Союзе  при поступлении больного в лечебное учреждение, больного сопровождал бланк истории болезни, на котором в Приёмном отделении заполнены только паспортные данные. Всё остальное: жалобы больного, анамнез,  общие данные                физического состояния и локальные данные заполнял врач своей рукой. На это уходила масса времени.
   Кубинский бланк истории болезни отличался тем, что там были типографски подробно внесены все перечисленные выше вопросы, касающиеся больного, а врач крестиками или галочками отвечал в двух графах, «Да» или «Нет»., а в «Резюме» писал рукой диагноз и рекомендуемое лечение. Вместо часа и более у врача уходило на оформление истории болезни около 1) - 15 минут.   
   Госпиталь был расположен  на возвышенности, и из окна нашей Ординаторской, как на ладони, был виден Атлантический океан. Почти каждое утро мы наблюдали, как из-за горизонта, словно из воды, поднимаются корабли с широкой красной полосой на трубе, где изображён серп и молот, они проходили мимо нас в Гаванскую бухту. Госпиталь был построен чешскими строителями, прекрасно отделан и оснащён.
   Во всех помещениях работали кондиционеры и, особенно приятно было войти в Операционную, где температура держалась около 18-19 градусов, против почти 40 на открытом воздухе. Палаты для больных были 2-х местные, смежные, на каждую пару палат были  отдельный душ и туалет. Вдоль всего крыла располагался сплошной балкон, длиной равный отделению. Предоперационная была прекрасно оборудована, удобна, и что больше всего удивило - при обработке рук Хирург использовал бачок с педалью и  сам регулировал поток спирта на руки. Нам  это было непривычно: у нас тампон со спиртом Хирургу подавала операционная сестра. Здесь в операционной были гидравлические столы, легко меняющие своё положение и конфигурацию. Восторг моих коллег-травматологов вызывали прекрасные наборы внутрикостных штифтов - «гвоздей Кюнчера» всех размеров и  иных приспособлений для скрепления переломов  костей. С самого начала  нашей работы в этом Госпитале, мы трудились «рука об руку» с кубинскими коллегами, которых обязаны были знакомить с нашими методиками оперативного лечения переломов костей. Удручало то, что не было переводчиков, потому  профессионально общались с кубинским персоналом, используя Латынь, и  учили  Испанский язык в процессе общения с местными сотрудниками, а штат Госпиталя был сдвоенным: каждая  должность была дублирована русским коллегой. К концу 2-й декады   октября произошло еще одно важное событие –  для персонала Госпиталя  и Отряда  Медицинского Усиления выделили весь 4-й этаж в высотном доме в городском районе Habana del Este - Восточная Гавана, в доме № 38, на берегу Атлантического океана, и мы с радостью перебрались в благоустроенные квартиры. Я со своими докторами поселился в  двухкомнатной квартире  № 404: с  большим холлом, кухней, с душем,  санузлом,  и  окнами, выходящими на восток.
Квартира была обставлена простой и удобной мебелью.
 Полы были кафельные, плинтусы тоже, поэтому в жару мы просто наливали на пол пару вёдер воды и бродили босиком, охлаждаясь.
В первый период работы на острове Куба мы обслуживали исключительно только советский контингент – наших «бригадиров и колхозников».  А с началом вывода войск и вооружений, в наш Госпиталь,  и в наше отделение  стали поступать раненые кубинские военнослужащие, а для лечения или коррекции опорно-двигательного аппарата - члены их семей. В тот период военным Советником при Медицинском Управлении Кубинских Вооружённых Сил был старший преподаватель кафедры Военной травматологии и Ортопедии Военно-Медицинской Академии им. Кирова, Полковник м/с Жуков Пётр Петрович. С ним я работал с момента перехода нашего Госпиталя в здание Центрального Военно-Морского Госпиталя. Работа со специалистом такого высокого класса была одновременно и учёбой, и прекрасной практикой, и я глубоко благодарен П.П.Жукову за полученный опыт и  оперативные навыки. Мы вели консультативную работу в поликлинике, при необходимости,  госпитализировали, лечили, в нужных случаях – оперировали  и выхаживали, а граждан СССР, которым требовалось  длительное послеоперационное лечение, отправляли в Союз, чаще всего в Москву, в главный Госпиталь Советской Армии для долечивания. Вначале дежурили в госпитале сдвоенными бригадами, а позднее – смешанными: если дежурный  общий хирург кубинец, то травматолог с ним дежурил русский и наоборот. Это позволяло обслуживать и, главное, лучше преодолевать языковый барьер (ведь в госпитале так и не ввели в штат переводчиков!). Контингент пострадавших был разнообразным: от раненых при ликвидации банд «гусанос», до несчастных случаев с оружием, боевой техникой и  в автодорожных происшествиях.
       22 октября из окна нашей Ординаторской, мы с коллегами увидели невооружённым глазом появление значительной массы военных кораблей, выстроившихся в цепочку и медленно двигавшихся друг за другом… И не  могли понять, что это означает. А где-то вдали,  на горизонте появилась вначале труба торгового судна с отчётливо-видимой красной полосой на трубе, а потом и весь корабль, идущий с востока – это было  советское торговое судно! Оно остановилось, видимо получив сигнал с военных кораблей, а затем стало  делать «циркуляцию», как говорят моряки, то есть разворот в обратную сторону и постепенно ушёл за горизонт. Так вступила в действие морская блокада острова Куба.  23 октября  1962 года до нас был доведен Приказ о Полной боевой готовности, в связи с чем, четырём Группам Усиления было отдано распоряжение убыть к месту расположения 4-х развёртнутых на Кубе Многопрофильных Полевых Подвижных Госпиталей (МППГ). В их число попала и моя Группа Усиления, направленная в Пинар дель Рио – «Сосны у реки»,  в самую западную провинцию Острова Свободы, Мы с коллегами: я – Начальник Группы, хирург-травматолог, Игорь Гуцу – общий хирург, Владимир Жук – хирург-уролог, операционная сестра Людмила Веткина и водитель, загрузили свои Военно-Медицинские комплекты и палатки в «ЗИЛ» и отправились на юго-запад по центральной дороге.
       Проезжали через городки и города с поистине музыкальными названиями:  Гуанахай,  Артемиса,  Канделярия, Санта Круз де лос Пинос, Сан Кристобаль, Ентронке Эррадура, Консоласьон дель Сур, и  Пинар дель Рио. Мимо проплывали красивейшие места: пальмы: Реал-королевские, Барригоны-брюхатые, Кана, Пробковые, Кокосовые, Гвинейские и прочие виды пальм, которых насчитывается до 30 видов), заросли кактусов – цереусов и  тефрокактусов и до сотни иных,  рощи  очень высокого бамбука, кущи  мимоз и  акаций, вечнозелёные дубы, стройные кипарисы,  баобабы, эвкалипты, и, конечно, много сосен, они-то и дали название этой провинции. Плантации табака, огромные площади сахарного тростника и  удивительный цвет почвы – настоящий терракот.  В городах и посёлках удивляли растущие вдоль улиц и дорог рододендроны, туи, фикусы, олеандры, агавы , джут и другие растения, многие  из которых мы привыкли видеть у себя   дома на подоконниках.
В ПИНАР ДЕЛЬ РИО, точнее на его окраине, на территории бывшей  Escuela de Commercio (Коммерческой школы) был развёрнут МППГ Ленинградского формирования с Начальником – Полковником м/с Антоновым – так называемое «хозяйство Антонова». В основных учебных корпусах  были развернуты операционные, перевязочные, гипсовые и палаты стационара, а в общежитии – размещён персонал госпиталя, туда же направили и нашу Группу Медицинского Усиления.
        В этот, начальный период, хирургическая работа была по оказанию помощи нашим «колхозникам», а также кубинским раненым и травмированным в ходе  боевых операциёй по ликвидации банд контрреволюционеров.
      Ранения были пулевые и осколочные, полученные в стычках при зачистке лесов и населённых пунктов. Однажды оперировали кубинца-негра с осколочным непроникающим ранением сердца, операция  прошла благополучно. Поскольку работы было не очень много (Слава Богу!), то штат Госпиталя с ней справлялся, и моя Группа была не востребована: общий хирург и уролог были свободны, а я старался участвовать в оперативном лечении травм конечностей. Мы находились в состоянии постоянной боевой готовности,  поэтому отлучаться с территории Госпиталя было запрещено, даже в город сходить было нельзя, прогулки разрешались только  в пределах нашего городка - ведь неизвестно, через какое время потребуется помощь нашей группы.
       Весь период напряжённости и боевой готовности с 23 октября и до конца декабря моя группа Усиления была прикомандирована к МППГ в Пинар дель Рио, где мы, по необходимости работали по специальности, в основном занимаясь травмами. Чаще всего поступали кубинские военнослужащие:  не только с боевыми повреждениями , но и связанными с  транспортными и бытовыми происшествиями. 
       Как указывалось выше, в Договоре об условиях пребывания военного контингента советских войск на Кубе чёрным по белому было записано, что  содержание советских военнослужащих берёт на себя советская сторона. А поскольку по январь 1963 года нам не выплачивали денежное содержание, то покупать на месте  овощи и фрукты, соки и хотя бы питьевую воду  мы  не могли, а в  официальный рацион таких добавок  тоже не вводилось.
       В связи с морской блокадой острова Куба прекратилась доставка кораблями свежих продуктов питания для советского контингента и  у нас резко изменилось - ухудшилось питание: для приготовления пищи стали использовать «НЗ»- сушёные  овощи. А какое блюдо может быть приготовлено из сушёных: картофеля, свёклы, капусты, моркови, лука, даже, если в эту смесь добавляется кусок  сала с прожилками мяса? Если это первое блюдо, то обычно мы выпивали жидкость,  из второго - выбирали из сала волокна мяса( если они попадались),  съедали немножко пюре из сушёного картофеля (типа клейстера) и заканчивали этот  «обед», выпив стакан компота из сухофруктов! Такое питание, отсутствия свежих овощей и фруктов, привели к состоянию Авитаминоза, десны стали кровоточить, расшатывались зубы. Так мы питались весь период напряжённости,  но тогда, осенью 1962 года многое  нам, находящимся на Кубе, было непонятным, многого  мы не знали, а  потому были относительно спокойны, принимали складывающуюся обстановку, как должное, занимались своей работой, выполняли  служебные обязанности.
   Через дорогу от въезда на территорию Коммерческой школы находилась хибара, где хозяин продавал настоящий кубинский кофе. Нам в то время зарплату не платили, а потому некоторые находчивые из нас придумали, как можно попробовать истинный кубинский кофе. С Победой Революции связи с США,  откуда раньше везли всё необходимое, оборвались, поставки на Кубу парфюмерии и косметики прекратились (а из Советского Союза эту ерунду пока что тоже не везли, не до этого было, другое возили!). Поэтому кубинцы, точнее кубинки, очень быстро определили, что у русских имеется кое-какая парфюмерия, которую мы употребляли после бритья.      
       Начали обмен медсёстры, у которых кубинки, буквально, на коленях выпрашивали отлить хоть немножко  духов или одеколона, а взамен  отводили наших в эту хибару - «кофейню». И это стало своеобразным эквивалентом денег: за чашечку свежего, прекрасного, крепчайшего кофе нужно было отлить 3-4 грамма одеколона (а у меня в «тревожном чемодане» был  целый флакон «Шипра»). Так что в свободное время мы с коллегами ходили в это «кафе» и наблюдали  за приготовлением  кофе по-кубински, а потом и пробовали  его.
       Хозяин при нас готовил истинно кубинский кофе: в  ёмкость, в которой можно варить, насыпал 4/5 сухого свеже-молотого  кофе, оставшееся место – 1/5, заполнил сахарным песком,  влил в эту посуду воды, сколько войдёт, и поставил на огонь. Когда эта «кашица» закипела, он снял сосуд с огня, дал постоять около 5 минут, а затем слил в полотняный  конус с проволочным обручем и пождал, когда вся жидкость полностью стечёт в стакан. Затем хозяин разлил эту жидкость в 30-ти граммовые чашечки и предложил гостям – это настоящий, кубинский   кофе: очень крепкий и очень сладкий – это называется  «Un cafe», то есть, одинарный. Со временем,  мы начали пробовать  «Dubl cafe» - такой же крепости, но двойную порцию. Пьют кофе  обычно  очень горячим,  маленькими глотками, запивают  ледяной водой и курят при этом сигару.  Сочетание горячего кофе и ледяной воды резко усиливает вкусовые качества кофе.  А поскольку я ещё в 6-м классе близко познакомился с кубинскими сигарами, то  на Кубе ни разу их не пробовал.  Крепость  даже одной чашечки такого кофе вызывала сильное сердцебиение, сокращения  сердца становились мощными, появляется «симптом Мюссе» – покачивание головы в такт сердцебиению  и резко  поднимается артериальное давление. Здесь же, в Пинар дель Рио, я впервые попробовал плоды дерева Агуакате, которое называют «коровой бедняков»: спелый, мягкий плод очищается от кожуры и намазывается на хлеб, чуть присаливается, и получается в полном смысле бутерброд, то есть «масло-хлеб» со вкусом, напоминающим кедровые орешки.
       Только в средине  декабря, когда  отменили режим «Боевой готовности», можно стало сходить группой в город.   
       Пинар дель Рио – главный город самой западной провинции того же названия, по размерам несколько меньший, чем Камагуэй, но архитектура, манера застройки и здания, старые, испанские, очень похожи в этих двух городах. Прекрасная  классическая кубинская архитектура – обязательные веранды  с колоннами при каждом доме, при каждой резиденции. Они защищают жителей в период проливных тропических дождей. В каждом дворе местные жители имели огромные ёмкости (кувшины), в которые собиралась вода в летний-дождливый период. Проливные ливни в этот период наполняли эти сосуды полностью. Они служили запасом технической воды для хозяйственных нужд.
       Необычная природа, тропическая экзотика, всё вокруг новое. непривычное, буквально манило, звало: посмотри, узнай, посети, не пропусти выдавшийся шанс все эти красоты увидеть своими глазами! И с разрешения Начальника, в свободное от службы и дежурств в Хирургии время, мы старались, хоть на несколько часов выбраться куда-то в ближайшую командировку, а попутно посетить или город или его окрестности
       В период пребывания в Пинар дель Рио  мы познакомились с доктором Хосе  Альваресом Родригесом - терапевтом  кубинского   госпиталя. Он оказался большим патриотом своей страны, много рассказывал о стране и старался показать доступные прелести его Родины. Он ходил с тросточкой, слегка прихрамывая, оказалось, что он не очень давно попал в авто аварию и получил перелом костей левой голени и левого плеча, был прооперирован и вот теперь, через пару месяцев после операции, с внутрикостными гвоздями, ездил на своей машине, чем  очень удивлял меня. Но когда мы ближе познакомились, он оказался очень милым человеком, с радостью предлагавшим свою машину, чтобы свозить нас в  ближние и дальние окрестности города, показать нам достопримечательности этой красивой провинции – Pinar del Rio - «Сосны у реки».
       Сосны здесь растут в бесконечном разнообразии, в собственной цветовой гамме, зачаровывают туристов, путешествующих в окрестностях города и по всей провинции. Именно эти деревья дали название провинции, и её главному городу. Удивительной особенностью является и необычная окраска почвы: она  - терракот, то есть насыщенно коричневая., с красноватым оттенком. что было совсем необычно для нас, привыкших видеть землю  чёрной, тёмной или  серой.
 7 ноября к нам в госпиталь приехал Фидель Кастро  со своим бородатым другом –личным доктором и они присутствовали на торжественном собрании (у кубинцев – ассамблее) по поводу очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Фидель выступил с пламенной речью. Он говорил без конспекта, ярко, живо, широко жестикеулируя Сопровождавший его переводчик переводил его речь Нас всех удивила его простота и прямое общение в перерыве. Возможность куда-то съездить появилась только после  отмены постоянной «Боевой готовности». В удобное для нас время, доктор Хосе заезжал за нами и показывал местные красоты: прежде всего – Valle de Vinales – Райскую долину: среди живописных зелёных зарослей долины возвышаются скалы,  а у их подножия и между ними разбросаны  одиночные и скоплениями домики, с приусадебными участками терракотовой  земли (особенно поражал этот контраст цвета!).
       Картину  «Райской долины» лучше рассматривать не вблизи,  а со смотровой площадки ближайшего Отеля, при котором есть Ресторан, Кафетерий,  Бар,  и где установлена Подзорная труба для туристов. Действительно – это Рай: такая тихая. спокойная, пожалуй, даже неземная благодать! Конечно, впечатление было бы более полным, если мы могли бы заплатить хотя бы  за подзорную трубу, а так -  мы очень стеснялись  и  могли пользоваться  только любезностью нашего проводника – доктора Хосе, или как его называли кубинцы – Пепе, но побывать здесь и отказаться от детального осмотра «Райской долины», у нас просто не было сил.
 Над кустарниками и  зелёными зарослями возвышаются королевские  и кокосовые пальмы, а чуть дальше – пальмы Канна. На переднем плане слева – плантация табака, а справа – кокосовые пальмы, растущие на приусадебном участке, слева внизу – пальмы Барригоны (брюхатые), а справа внизу – типичная застройка в провинции и пальмы Канна.
       Только  к январю 1963 года пришли первые корабли, доставившие свежие овощи и особенно – картофель, по которому мы  так  скучали.
        22 декабря на Кубе отмечался День Медицинского работника, и по этому поводу нас пригласила на профессиональный праздник местная больница. Общее напряжение уже значительно снизилось, и с разрешения Начальника Госпиталя несколько человек из нас отправились в гости к кубинским медикам.  Угощение было платным, поэтому мы скромничали (деньги нам всё ещё не  платили) и поскорее отправились на танцы, но… и тут потерпели фиаско: местные бурные танцы (самбу, мамбо, конго и др.) мы не знали.  А когда зазвучал вальс, то снова конфуз: оказалось, что вальс там танцуют не на «раз-два-три», как мы привыкли, а на «раз-два» и попасть в такт никак не получалось. Одним словом, весь праздник прошёл комом. Тем временем приближался Новый год,  хоть и не было ни морозов,  ни снега, ни сугробов, однако вечерами температура воздуха снижалась до 18 градусов и тогда кубинцы говорили:
      - Mucho frio ! – Очень холодно! и натягивали на себя: кто пончо – тёплую накидку, а иные просто одеяло, накинув его на голову. А нам этот период очень нравился: днём тепло, а  вечерами – как у нас летом. И это в разгар «зимы» по календарю северного полушария !
        С  началом вывода войск и вооружений, в наш Госпиталь и в наше отделение  стали поступать раненые кубинские военнослужащие, а для лечения или коррекции опорно-двигательного аппарата - члены их семей. В тот период военным Советником при Медицинском Управлении Кубинских Вооружённых Сил был старший преподаватель кафедры Военной травматологии и Ортопедии Военно-Медицинской Академии им. Кирова, Полковник м/с Жуков Пётр Петрович. С ним я работал с момента перехода нашего Госпиталя в здание Центрального Военно-Морского Госпиталя. Работа со специалистом такого высокого класса была одновременно и учёбой, и прекрасной практикой, и я глубоко благодарен П.П.Жукову за полученный опыт и  оперативные навыки. Мы вели консультативную работу в поликлинике, при необходимости,  госпитализировали, лечили, в нужных случаях – оперировали  и выхаживали, а граждан СССР, которым требовалось  длительное послеоперационное лечение, отправляли в Союз, чаще всего в Москву, в главный Госпиталь Советской Армии для долечивания. Вначале дежурили в госпитале сдвоенными бригадами, а позднее – смешанными: если дежурный  общий хирург кубинец, то травматолог с ним дежурил русский и наоборот. Это позволяло обслуживать и, главное, лучше преодолевать языковый барьер (ведь в госпитале так и не ввели в штат переводчиков!). Контингент пострадавших был разнообразным: от раненых при ликвидации банд «гусанос», до несчастных случаев с оружием, боевой техникой и  в автодорожных происшествиях.
      Всё было спокойно до вечера 24 декабря, когда  мы, как всегда после ужина, собрались в общежитии компаниями по интересам: кто-то уже спал, некоторые  играли в преферанс, иные шутили,  смеялись, острили, люди постарше, собравшись в кружок, о чём-то спорили. И вдруг,  за несколько минут до полуночи, неожиданно со всех сторон раздалась стрельба и совсем не из хлопушек, а из огнестрельного оружия, выстрелы  усиливались и как бы приближались. Выбежавший из помещения Замполит громким криком объявил «Тревога» и отдал приказ занять круговую оборону. Все офицеры - бригадиры тогда носили пистолеты (ПМ с 16 –ю патронами) с собой и вынуждены были выполнить приказ Старшего по должности, а всем женщинам было приказано оставаться в помещении. Территория Коммерческой школы (Госпиталя) была огорожена весьма условно: между бетонными столбиками были натянуты несколько рядов обыкновенной проволоки, поэтому «боевые позиции» мы стали выбирать именно у этой условной ограды, ориентируясь по направлению к городу, хотя не было  ясно, что мы сможем сделать со своими 16-ю патронами в случае реального нападения? Через несколько минут небо буквально озарилось  невероятно большим количеством разноцветных ракет, летящих со всех сторон, а восторженные крики кубинцев «Jesus Cristos», окончательно развеяли все сомнения: ведь это просто-напросто местные отмечают Рождество Христово, а совсем не нападают на советский Госпиталь. С облегчением и смущением поднимались мы из травы, убирали пистолеты и радовались, что в это время рядом с нами не было кубинцев, что они не видели нашего конфуза. А у нас тогда, после 2-х месяцев постоянного напряжения, да еще в условиях отсутствия реальной информации, даже мысли не появилось, что это - праздничные выстрелы и что наступает Рождество.
       В связи с нормализацией  политической и военной обстановки,  демонтажом  пусковых установок и  готовностью ракет к вывозу,  началась реальная отправка военного оснащения в Советский Союз, согласно договора с США,   на торговых  судах,  на которые по одному  назначали наших хирургов из Отряда Медицинского Усиления.   
А З0 декабря поступило сообщение, что  нас - трёх хирургов и операционную сестру из  Группы Усиления,  отзывают в Гавану, в наш Отряд, причина названа не была. Выезд был назначен на 10.00  31 декабря 1962 года, с тем,  чтобы успеть приехать в Гавану в рабочее время. Однако, почему - то долго оформляли документы, потом забарахлил «ГАЗ-69», на котором мы должны были ехать, потом ещё что то помешало, так что мы выехали только после полудня. На «газике» мы планировали проехать 180 км до Гаваны за 3 часа, но  на окраине городка Гуанахай машина снова встала, шофёр – кубинец, что - то там пытался сделать. А время шло,  по местному времени было  уже  15.30, а учитывая разницу во времени в 8 часов, то в Москве было уже 23.30 и мы не  успевали в Гавану к Новому году  по московскому времени. С собой у нас ничего для встречи Нового года не было и пришлось идти пешком до ближайшей кофейни, где мы стали (в основном жестами)  уговаривать хозяина продать нам любую из бутылочек, чтобы встретить Новый год по московскому времени.
 Хозяин, помня строгий приказ Фиделя о запрещении продавать спиртные напитки до 20.00, отказывался продать, показывая на часы, что сейчас ещё только 16 часов (местного времени). А мы пытались  ему разъяснить, что мы – русские- Somos russos, у нас в Москве  через 15 минут  будет 24.00 и наступит  Новый 1963 год. А хозяин  твердит, сейчас  будет  только 16 часов. С трудом мы его уговорили, показали, что хорошо спрячем бутылку вина и попросили что-то на закуску. Но в этой окраинной кофейне ничего не было, кроме консервированной  папайи – (Фрута - бомба), в сахарном сиропе, пришлось купить и эту банку консервов. С тем мы ушли и поспешили к своей машине, где ожидала нас наша операционная сестра Люда. Машина наша стояла у кромки плантации сахарного тростника, тут же на обочине, мы устроились и встретили Новый 1963 год по московскому времени. Но  Папайя была приторно сладкая, заедать ею вино было невозможно, а потому мы отломили по палке сахарного тростника, ободрали с него кожуру и заели свой тост сырой мякотью сахарного тростника. Эта мякоть, похожая на сердцевину стеблей от подсолнухов, на вкус была точно такая же, как и сахарный песок, только с меньшей концентрацией сахара. Водитель, наконец, смог как-то оживить свой «газик» и через некоторое время  мы продолжили свой путь в Гавану, прибыв туда к 18 часам местного времени.      
       Как я уже говорил выше, оставшаяся часть Отряда Усиления разместилась на 3 и 4 этажах 12-ти этажного здания на берегу Океана, в Habana del Este – Восточной Гаване, напротив нового здания Центрального  Военного Госпиталя.   Квартиры там были все двухкомнатные, небольшие, поэтому было решено отпраздновать наступление Нового года по местному времени в здании Реабилитационного отделения нашего Госпиталя, которое находилось на пляже «Санта Мария», в 12 км от Гаваны. Так заканчивался очень сложный и тяжёлый, как в общеполитическом, так и в международном плане 1962 год, год приведший нас на экзотический «остров Свободы», как его теперь стали называть. Мы вступали в – мирный, 1963год.
       31 декабря 1962 г. к нашему дому   в Гаване подошли 2 автобуса и перевезли нас в  два  двухэтажных домика, на самом берегу Атлантического океана.  Рядом с домиками находилось Бунгало – огромный, крытый пальмовыми листьями сарай без стен, только крыша, опирающаяся на столбы. Вечером с моря потянул прохладный ветерок, ровно в полночь мы вошли в воду и купались «зимой» в тёплом океане, ночью с 31 декабря на 1-е января 1963 года. Из под крыши бунгало, где мы танцевали под музыкальный автомат, был виден чёрный, шуршащий прибоем  и приносящий тепло Атлантический океан. А на столах стояли открытые банки консервированной горбуши, приятно и непривычно парили большие блюда с  настоящей  отварной картошкой - эта царская пища  с только что прибывшего из Союза судна. Морская блокада Острова Куба была, наконец, снята,  и сообщение кораблями с Советским Союзом было восстановлено. В связи с этим все ждали значительных перемен в лучшую сторону.
      Пляж  Santa Maria – Святая Мария, отведенный нашему госпиталю, был официальным, поэтому  песчаное дно было очищено от «морских ежей», которыми изобилуют дикие пляжи, входить в воду было приятно по мягкому песчаному, медленно углубляющемуся  дну. Было тихо, прибой  лениво плескался у берега, а в темноте, в тёмной же воде плескались, плавали, ныряли молодые, радующиеся празднику, люди. Было неповторимо хорошо и приятно выйти из черной тёплой  воды, пройтись по песчаному пляжу до бунгало, перекусить чего – либо, снова вбежать в чёрную воду и нырнуть в темноту. Большая часть побережья острова Куба «защищена» коралловым рифом: он располагается в 75-200 метрах от береговой кромки, и ограничивает малую глубину 2-4 метра от больших глубин по внешней стороне этого рифа. Днём эта граница хорошо видна – там зарождаются буруны 9 см фото!0,  а сейчас в темноте, она неразличима. Однако, по рассказам кубинцев,  Tiburon – большие акулы, которые могут напасть на человека, на эту малую глубину не заходят: на коралловом рифе глубина  в разных местах всего от 50  см. до 1 метра. Поэтому мы купались много и с удовольствием, не опасаясь акул,  ещё и потому, что пьянила экзотика – купание в океане в Новогоднюю ночь, а,  в-третьих, ведь мы были молоды! По всему пляжу разносилась музыка, хотелось танцевать, благо выбор дам был велик: кроме нашего Отряда Усиления праздновать сюда приехали свободные от дежурства сотрудники Гаванского  Госпиталя. Утихомирились лишь под утро, когда части сотрудников нужно было уезжать в Гавану на дежурства.
       Весь день 1 января мы пробыли на пляже «Санта Мария», а  после завтрака  всей группой пошли осматривать остальные помещения Реабилитационного отделения (ведь мы здесь были впервые). Здесь, в помещениях для выздоравливающих, палаты были 4-х местные, санузлы на каждом этаже, помещение для приёма пищи – тот же бунгало.  А главное: чистый морской воздух, много солнца, горячий песок и тёплое море – налицо все физические факторы, способствующие выздоровлению. Аэротерапия, загар, тепловые процедуры, бальнеотерапия и  активное движение – плавание, всё это было.      
       А 2 января 1963 года нас, сотрудников  Госпиталя Наваль и врачей Отряда Мед Усиления, пригласили на площадь Революции, где разместили на трибуне для почётных гостей, на празднование 4-й годовщины победы Социалистической Революции. Рядом с нами  возвышалась 159 метровая стела – памятник  Хосе Марти.  Фидель Кастро произнёс речь, говорил азартно, широко жестикулируя, но совершенно без «шпаргалок», то есть от себя. По окончании его речи начался Военный парад и демонстрация трудящихся.     Всеобщее ликование, крики приветствия, смех и радость на лицах участников демонстрации наглядно показывали популярность Фиделя и заражали нас этими же чувствами, как соратников и соучастников.
       Социалистическая Куба отпраздновала свою 4-ю годовщину, жесточайшее военно-политическое противостояние двух  противоположных идеологий и ядерных держав, благодаря ПЕРЕГОВОРАМ, наличию ЖЕЛАНИЯ ДОГОВОРИТЬСЯ и  УСЛЫШАТЬ  собеседника, разрешилось мирным путём. Мир, Планета – сохранены. Начиналось мирное время и каждого из нас ждала своя судьба.
        После снятия морской блокады и отмены состояния боевой готовности, нам стали разрешать официально ходить в город. но с обязательным условием – только группами, а женщинам, в сопровождении нескольких офицеров. Но даже и с такими  предосторожностями бывали случаи, когда какую-либо, чуть отставшую от группы женщину, поняв, что она не кубинка, кто-то чёрный хватал за руку и пытался затащить в укромное место. Пострадавшая поднимала крик, и её возвращали в группу.      
      С начала января 1963 года, наконец-то стали выпускать  «Информационный бюллетень» - некое подобие газеты, размером с лист 11 формата, хоть немного информирующий о событиях на Кубе, в Союзе и в мире. Мы, находящиеся так далеко от своей страны, вышли из полугодовой  информационной  изоляции, когда совершенно не знали, что происходит вокруг. В частности, в бюллетене № 19  от 24 января, сообщалось, что  с 7 января этого года налажено регулярное прямое воздушное сообщение между Москвой и Гаваной,  воздушный лайнер «ТУ-114», прошёл трассу длиной в 11000 км. за 15 часов, плюс около 2-х часов для дозапрвки в Североморске, и приземлился в аэропорту им. Хосе Марти, в Гаване. Обратный рейс, вследствие вращения земли прошёл всего за 12 часов с теми же 2-мя часами.  Маршрут полёта в первой  своей половине, повторял маршрут, которым в 30-х годах летал в Америку известный  лётчик Коккинаки, а от острова Ньюфаунленд, продолжался строго на юг, до острова Куба. Далее в бюллетене давался краткий обзор советских газет.
         В средине января, можно сказать неожиданно быстро, пришёл Приказ Министра Обороны о присвоении мне воинского звания «Майор медицинской службы». Я конечно, ожидал это событие, поскольку еще в декабре прошлого года меня попросили представить в штаб фотографию к представлению меня к очередному Воинскому званию, но во время службы в Союзе обычно представление «ходило» около трёх месяцев, а здесь – всего около одного месяца.  В очередную поездку на пляж «Санта Мария», собрав близких мне коллег, на пляже, в тенёчке, мы отметили это событие бутылкой вина. Тут произошёл курьёзный случай: один из докторов, ввиду отсутствия стола, стоя разливал вино, случайно   выпустил из руки бутылку, она упала, ударившись   ребром дна о бетонную плиту, подскочила, не разбившись, «виночерпий» её поймал и продолжил разливание вина по стаканам. Все успели только охнуть, а он спокойно продолжил начатое действие. Теперь, при отправке вооружений в Союз, на каждый корабль снова назначался один хирург иж Отряда Мед Усиления и  коллеги покидали Кубу. Было тоскливо провожать кого-то на корабль, а самому оставаться неизвестно на какой срок. В один из дней ушёл в Союз мой ординатор – Альбинас Петрусявичус и я остался один в двухкомнатной квартире. Снова обострилось чувство тоски. Это настроение характеризует стихотворение, которое удачно подошло к мелодии  известной песни «Журавли».
                Уплывают вдаль…
         Бороздит корабль морские воды
         Чайки над кормою теплохода,
         Не легка до Родины дорога,
         Кораблей в пути далёком много.
 
Припев:  В путь неблизкий провожать их выйдем    
   Им простор земли Советской виден.
   В день любой: и ясный, и дождливый,
   С Кубы до Отчизны: «Путь счастливый!»
       
          От любимой Родины не близко,
          Остров жаркий, на море Карибском.
          Жить нам здесь не месяцы, а годы,
          Взглядом  провожая теплоходы.
               
          Нам родней, чем пальмы и мимозы
          Белые российские берёзы,
          Жён и матерей  любимых руки,
          Как они нужны нам всем в разлуке…

          Но мы верим – годы пронесутся,
          К матерям домой сыны вернутся!
          А пока – зажавши сердце в горе,
          Ждём суда из синей дымки моря.               
                Гавана дель Есте. 1963 г.      
               
      Да в то время были и тоска, и постоянные раздумья, очень тянуло домой, но всегда от этого всего спасала  постоянная нагрузка (приёмы в поликлинике, отбор больных на операции, суточные дежурства, проведение плановых операций),  любимая работа, в которую окунался без оглядки  и уверенность, что  придёт и мой срок отправиться на Родину. Очень часто приходили на ум строки Константина Симонова, моего любимого поэта, из его поэмы «Пять страниц». Они очень созвучны моей жизни:
               « …Но работа опять
                выручает меня, как всегда.
                Человек выживает,
                когда он умеет трудиться.
                Так умелых пловцов          
                на поверхности держит вода…»
…………………………………………………………………………………

Текст книги с иллюстрациями можно скачать здесь: http://sojuzrus.lt/CUBA.pdf