Улиточка. отрывок

 1.
Хворая осенняя земля,  седая и колючая, местами  покрыта снежными лоскутами, словно кто-то небрежно разбросал обрывки стерильной марли.  Конец октября. Дни ещё пестрят остатками неупокоенной ржавой листвы, обильно рассыпанной по сельским дорогам золотистой соломой, редкими вспышками вызревшей рябины в добротных ухоженных палисадниках.

 Вечером в доме натоплено, уютно. Днём мама пекла сахарные плюшки. Ближе к ночи аромат ванили всё ещё не выветрился. Вдоволь наигравшись, набегавшись босыми пятками по тёплому полу, я и две младшие сестрёнки разложили небольшой диван-книжку, стоящий в зале и решили спать все вместе. Подушки и одеяла впитали сладкий запах постряпушек. Казалось, что наша семья живёт не  в обычной двухквартирке, а в сказочном пряничном домике.

Мы долго рассказывали разные истории, вспоминали, кто, чего натворил за день.  Управившись со своими делами, мама тоже присоединилась  к нам.
-Расскажите сказку, - попросила самая маленькая.
- Лучше про улиточку, - добавила средняя.

Наша сказка про улиточку началась давно, около года назад. Сочинялась она каждый  день  и никто не знал, куда приведёт и чем закончится повествование.
- Кто помнит, на чём мы вчера остановились?
Сестрёнки, перебивая друг дружку затараторили:
-У улиточки родилась вторая ребёнка.
-Ты неправильно говоришь, это мама её родила ребёнку, а улиточка пошла во второй класс.
- В третий.
- Она уже таблицу умножения выучила?
- Выучила, как наша Алёнка. Надо учить, когда хочешь пятёрышницей быть. 
-Всё, давайте сказку, рассказывай Алён.

 Сочинять  истории  для меня дело не трудное. И вечер для погружения в упоительный мир фантазий самый подходящий. Но, что-то внутри  неспокойно. То ли, то, что с утра всё валилось из рук, и первым делом я нечаянно расколотила целую стопку новых белоснежных тарелок с золотой каёмкой (за что тут же получила веником), то ли то, что в обед в кухонное окно слёту врезался воробей. Не просто врезался, а со всего маху ударился своей пернатой головкой в стекло, и замертво упал на остывающую землю.
-Сейчас вспомню, что было дальше, - начала я рассеянно, - пошла Улиточка в кино… Идёт она по своей  улице, а навстречу ей подружка. Пошли подружки в кино вдвоём. Вдруг услышали, что позади, кто-то плачет. Оглянулись, а это Улиточкина сестрёнка.
- А зачем ты без меня пошла? – возмутилась  средняя.
- Про меня совсем  забыли, - обиделась младшая.

  Девчонки всерьёз воспринимали все наши сказки и,  непременно, хотели присутствовать в качестве персонажей. С помощью фантазий можно было легко влиять на реальность, вносить коррективы в наши отношения, воспитывать:
- Как же мы могли пойти все вместе, если одна из вас только родилась?
- Точно! Тогда я ещё в кроватке спала, - успокоилась младшая.
- А я всё равно ревела и гонялась за тобой, - радостно выпалила средняя, - рассказывай, какое кино мы смотрели?

Кто-то тихонько постучал. В тёмное время суток вся члены семьи, кроме папы, трусили выглядывать в окно. Но папа сейчас был ещё на работе, а мама у нас главная трусиха. Сцепившись паровозиком (по старшенству),  мы тихонько подкрались к окну.  Дрожащей рукой я слегка отодвинула занавеску:
- Никого.
Душа застыла и звонкой ледышкой раскололась, где-то в пятках.
- Точно никого? Получше выгляни, - настаивала мама.
Одним указательным пальчиком, точнее, самым кончиком ногтя,  тихо-онечко  ещё на пару миллиметров я отодвинула цветной ситец, защищавший нас от воображаемых ужасов ночного внешнего мира:
- Совсем никого.

Сестрёнки напряжённо стояли  на носочках. Любой страх мы старались преодолевать вместе.
-Ладно, ложитесь, - мама встала и пошла на кухню, - будут ещё стучать, сразу не отзывайтесь.  Знаете же, что беда ходит по домам стучится. Кто откликнется, у того она и поселится.
Эту страшилку сельские жители повторяли часто. Сразу отзываться на стук было не принято.  Мы ещё немного побоялись, пошептались о Бабе Яге, Кощее и подобных нечистях, и вернулись к своей сказке:
- Сходила Улиточка с подружкой и сестричкой в кино. А когда вернулась домой, увидела, что дом полон гостей.
- Это к папе на юбилей приехали, - комментировала средняя.
- Аха. А гостей надо накормить, напоить, развеселить и спать уложить, потому что праздник только завтра.
- И чего они раньше времени приехали?
- Вот любят гости пораньше приезжать. Они же все городские, а у нас хорошо – молочко парное, воздух хороший.
- Ещё мы полный холодильник пельменей налепили. Целых два дня лепили: папе гигантские, гостям большие, для мамы нормальные, Улиточке маленькие, мне крохотные, а для малышки тоже налепили, но я за неё съем, она же у нас ещё лялюшная.
- Конечно, и пельменей налепили, и пирожков с повидлом нажарили.
Пирожки, несомненно, одна из любимых тем у ребятни. Каждая хозяйка готовит это лакомство по своему, иногда секретному, рецепту.  В духовке или на сковороде, на масле или на жиру. А разнообразие начинок, золотистый цвет и тёплый жизнеутверждающий запах вызывают аппетит даже у самого привередливого гурмана.
- Мне, чур, с черёмухой, - мечтает младшенькая.
- А мне с капустой, тогда вы себе берите ещё с яблоком, с яйцом и с черемшой,- перечисляет средненькая.
Что касается пирожков,  меня долго уговаривать не нужно:
- Мои любимые с картошкой,  с  лучком жареным.  А помните, бабушка со свежей клубникой готовила?
- Вкусняаатки! Ещё баба Маруся сладкие с морковкой, в своей русской печке печёт.
- А баба Зина со шкварками.
- И в столовке с ливеркой.
- Знаете, я недавно читала, что раньше даже с пшеном пирожки были.
- Вот мы читать научимся, - в полудрёме пробормотала средняя, - тоже узнаем про всее-е пирожки.

Так за разговорами мы незаметно уснули.
Мой сон был похож на бред. Из кухни доносились звуки закипающего чайника, ворчание холодильника. Из рукомойника капала вода. Рук и ног я не чувствовала, в голове туман. Внезапно из этого тумана возникла большое и влажное существо. Гигантская улитка склонилась надо мной.  Она беззвучно вращала своими длинными рожками, пристально разглядывала меня чёрными точками – глазками, расположенными на рожках. Улитка вздыхала. Из одного глаза выкатилась огромная слезинка и упала мне на  щеку. Улитка спряталась в домик-панцирь. Туман рассеялся. Морозный солнечный день. Окно в сад. Обледеневшие деревья, увешенные ярко-красными плодами. Воробей – маленькая суетливая птичка мечется между деревьями,  бьётся об ледяные стволы. За окном холодно, спасение только внутри. Птица спешит в тепло, но находит свою смерть.
«Опасность не всегда очевидна», - гудит в голове. Почему-то я знаю, что это голос улитки.  Зову её:

- Ты куда спряталась? Ты можешь спасти воробья?
- Я могу всё, но не в этот раз.
- Почему ты не хочешь его оживить?
- Ему ещё нужно учиться.
- Чему? Как? Ведь он уже умер.
- Это только иллюзия. Только иллюзия.
Слышу, как улитка удаляется. Слышу, как скрипят половицы, как качается маятник на часах.

Страшный стук разбудил всех сразу.
Незнакомый мужчина грубым и сильно взволнованным голосом кричал:
- Открывайте! Скорее собирайтесь.
В диалог с ним вступила мама:
- Где? Куда идти?
- В больнице.
- Давайте быстрей. Подождите. Дети с кем? Я девчонок с кем оставлю?
- Парни из мехотряда побежали к вашей матери. Сейчас она придёт. Вы не волнуйтесь. Он ждёт. Должны успеть.

***
Баба Таня курит  и кашляет.  Она кашляет давно.  Сильные препараты уже не помогают. Бронхиальная астма. Курить нельзя,  но врачи говорят, что бросать сразу тоже вредно. Дядя привозил специальные японские сигареты на травах, но победила привычка курить «Беломор» и «Астру».
Бабушка плачет.
Мне почти не доводилось видеть её плачущей. Она сильная. Сиротское венное детство, тяжёлая юность, не женские условия труда – всё это закалило её характер.

-Мнученьки мои, тоже теперь сиротки, - всхлипывая, бабушка раскачивается из стороны в сторону, - родненькие, девчоночки мои.
Она не умеет красиво говорить, но её внешность говорит о сильном внутреннем потрясении, о глубокой скорби и сострадании: старость и худоба стали более очевидными, коричневые длинные руки ещё сильнее высохли, трясутся и кажутся совсем бессильными, глубокие морщины по всему лицу, чёрный траурный платок. Вся её жизнь прошла в непрерывной борьбе за право жить. Теперь она думает о том, что лучше бы умереть, что страшно пережить молодых, страшно за будущее внуков.
Она постоянно спорила с отцом. Мы думали, что они ненавидят друг друга.
- Тёщу нужно любить на расстоянии, - говорил папа.
- Зять, не хрен взять,- ворчала баба Таня.
Теперь ни одного плохого слова. Баба Таня плачет и приговаривает: «Толенька, сыночка. Мальчоночка мой». 
В доме натоплено. Но тепла в нём нет второй день.

***
Две ночи   мы мотались по соседям. У дедушки с бабушкой нельзя, там и  без нас полон дом. Вся папина родня съехалась, не протолкнуться. Баба Таня всё время с мамой. Маму мы не видели двое суток. Ей постоянно плохо, врачи дежурят рядом, ставят уколы. Соседи тоже целыми днями, а кто и ночами находятся у нас дома. Все готовятся к похоронам. Я слышала,  что вчера папу привезли домой. Хотела бежать туда, но тётя Аня не разрешила:
- Там столько народу, затопчут тебя, следи за девчонками.

Иногда кто-нибудь  вспоминал, что нас нужно покормить.  Приносили еду, но мы не  хотели есть. Нам хотелось домой.  Сёстры не играли. Всё это время они держались за руки. Одной четыре, другой пошёл третий год. Они не плакали. Бойкие весёлые проказницы в один миг превратились в тихонь.  Средняя только изредка спрашивала:
- А папа наш умер? Совсем?

Мне трудно было отвечать, я только качала головой и крепко-крепко обнимала моих маленьких беззащитных крошек.

***
Тётя Аня повязала нам  чёрные платки и отвела домой.
У ограды, во дворе, на веранде – повсюду люди. Мы с трудом протиснулись в дом.
- Дети, Толины девочки, - пробежал шёпот в толпе.
Толпа расступилась. В зале нет  мебели. По стенам множество венков : «любимому братику от Татьяны и её семьи», «дорогому другу от одноклассников», «…от Сергея», «от жены и дочерей». У меня закружилась голова от запаха. Резкий концентрированный запах одеколона, напоминающий виноградный сок был невыносим. В глазах потемнело.
-Мама, - услышала я пронзительный  крик средней сестры.

Неизвестный укол привёл меня в чувство. Рядом страшно голосит папина мама.  Ей дали лекарства, чтобы немного успокоить. Наша мама сидит у алого, с чёрной каёмкой гроба. Она кажется глухонемой.
Нас подвели к маме и поставили рядом.
Папа был бледным. Точнее, белым. Таким белым, будто его специально покрыли мукой.  Такой же молодой, такой же наш, только непривычно тихий. 
- Папа спит? Скажите, а папа спит, - озираясь на стоящих вокруг людей, спрашивает младшая.
-Тише, - успокаивает её баба  Таня.



***
Толпа зашевелилась и вынесла нас на улицу. Мы затерялись среди  огромного количества ног.
Кто-то активный и громкий выстроил всех в определённом порядке. Четверо папиных друзей подняли гроб на плечи.  Впереди ехала машина, которая разбрасывала еловые ветки. Семья шла за  гробом. Вдоль дороги стояли односельчане. Обычно, процессия шла до перекрёстка, дальше на машинах, но папу несли на руках до конца деревни. Провожало его всё село.
Прощание было долгим. Когда поднялся ветер и полетела колючая снежная крупа, люди заторопились. Возникли какие-то сложности с опусканием гроба. Какой-то мужчина оступился и чуть не упал в могилу. Во всех этих событиях старики усмотрели страшные приметы.

Нам раздали монетки  и сказали бросать в могилу.  У меня не поднималась рука, чтобы бросить горсть земли. Кто-то взял мою руку, зачерпнул ею мокрый ледяной суглинок и грубо кинул на крышку.  Поднялся громкий вой. Рыдания заглушили реальность.
Папа ушёл от нас. Его больше нет и уже никогда не будет. Такого не может быть! Но это так… это так.
Обратно ехали на бортовой машине. Разыгралась погода. Глаза залепила белая мошка.

У дома стоял рукомойник и дядька со свежими полотенцами.
-Хорошенько смывайте кладбищенскую пыль, - горланил дядька, - никого в дом не пущу, - он замахивался полным ковшом,  расплёскивая воду.
Соседка тётя Маруся возмутилась:
-Бессовестный, нализался и хохмит, будто праздник ему.
Незнакомая  активная бабуля отправила дядьку проспаться, а сама встала на его место:
-Мой ручки, детонька. Хорошенько мой. Ой, беда-то, беда. Сиротонька.

***
Дом не вмещал всех пришедших на поминальный обед. За стол садились в три этапа: сначала молодёжь, дальняя родня и соседи, следом дети, старики и те, кому скоро уезжать и в последний черёд самые близкие.  Проворные женщины быстро меняли блюда, убирали посуду и наводили порядок.
Мы сели за стол во вторую очередь.  Горячий кисель немного ободрил и вернул к реальности.

Люди за столом говорили хорошие слова об усопшем. Маленькие сестрёнки молча ели поминальные блины, от другой еды они отказывались. Я оглядела людей, оглядела пустые стены, видно, позавчера ещё куда-то вынесли диван и шкафы, не было даже часов с кукушкой, висевших на стене между окнами. Только свежая побелка  ( неужели белили тоже позавчера?) небесно-голубого цвета делала комнату удивительно светлой, будто ещё недавно здесь обитали ангелы.
С этой минуты для меня всё стало в прошедшем времени: хорошо было, папа был, счастье в семье было. Тогда мне  подумалось, что и детство тоже было, моё славное девятилетнее детство покинуло меня. В душе поселился горький и злой опыт.