Дома мы не нужны. Часть 4 Глава 14

                ДОМА МЫ НЕ НУЖНЫ
                Книга четвертая: "Последняя битва Спящего бога"
   
                Глава 14. Ден. Вершитель будущего

   Правнук остановился перед старым вождем, и Денату поразился - столько торжества было во взгляде молодого "высшего". А ведь уже какой день парень ходил, поднимая голову, только чтобы бросить яростный взгляд на не-зверя, не успевшего убраться с пути молодого вождя. Старик видел, что злоба, а больше того бессилие, не позволявшее эту злобу излить на врага, убивают правнука. Убивают медленно, но верно. И его попытка уйти отсюда, увести племя назад, к холму, куда когда-то волчица принесет двух младенцев, ни к чему не приведет. Тогда Ден точно сгорит изнутри. Еще в пути, свершив что-то страшное и непоправимое.
   И вот сейчас этот жар внутри молодого вождя словно притух; или его притушила более сильное чувство. И имя этому чувству было - торжество. Торжество мести врагу пусть не явной, но от того не менее сокрушительной.
   - Лай, мой брат по второй матери, - начал правнук, - слишком много времени проводит среди этих.., которых не-зверьми назвать даже противно.
   - Ну так высеки его, - пожал широкими плечами Денату, - вот после вечерней трапезы у костра и высеки.
   - Высеку, - согласился Ден, - только сначала выслушай его.
    Обычно веселый Лай сейчас трясся всем телом, представ перед великим вождем всех племен. Впрочем, это могло быть и нарочитым страхом - вон как сверкают лукаво глазенки. Вождь было решил пристукнуть легонько дерзкого парня по темечку, чтобы притушить немного веселый огонек в глазах этого, волей случая, "родственника", но решил подождать, приласкать по-родственному попозже. После того, как парень выплеснет последние новости, которые (видно же!) так и рвутся с языка низшего не-зверя.
   - Говори, - велел старейшина.
   И Лай рассказал - столько много невероятного - что глаза Денату округлялись все шире и шире. Как оказалось - эти самые "люди", как называл себя Великий охотник и его соплеменники, явились сюда по велению Спящего бога. Чтобы сохранить, и направить по направлению к холму, куда когда-то волчица принесет двух младенцев, племя диких темнокожих карликов. Таких же, какие  когда-то уже предстали перед очами грозного Денатурата, и полегли, не выдержав суровых зим родины великого предка. А может, гнева самого предка. Больше того, кто-то - может сам Спящий бог - предсказал, что эти жалкие дикари и станут тем началом, что отсчитает последние дни последнего не-зверя. Даже несмотря на то, что дочери Великого охотника перемешали круглые камни судьбы в мешках, которые всегда с вождем.
   - Ага, - отметил про себя Денату,  не прерывая рассказ "низшего", - значит, это его дочери. Интересно.
   Жуткая злобная гримаса исказила обычно невозмутимое лицо старого вождя, и Лай в страхе замер. А правнук, наверное, впервые понял, что Денату не меньше его ненавидит вождя "людей". И что он имеет к этому не меньше оснований, чем Ден. Но опыта у старика было неизмеримо больше; изборожденное морщинами лицо снова стало непроницаемо спокойным, и Лай моргнул, словно не поверив, что старый вождь может быть таким невероятно злобным. Он продолжил.
   - Их вождь собирается скоро туда, - он махнул рукой вниз по течению реки, - посмотреть, не разорвали ли его диких соплеменников не менее дикие звери.
   - Вот как складно заговорил, - удивился про себя старик.
   Он решил не наказывать пока дерзкого парня - пусть раскроется до конца, проявит новую сущность, и тайные устремления, в которых, быть может, не было места "высшим" соплеменникам. Да и разведчик из него получился неплохой. Хотя, как сейчас понял старый вождь, Лай, сообщая неожиданные новости, явно преследовал какие-то свои цели.
   Усмехнувшись так незаметно, что ни дерзкий коротышка, ни собственный правнук не поняли этого, вождь решил, что пока последует за течением событий; даст вырваться наружу огню ярости, что сейчас пылает в его глазах.
   - Вот только внук, Дена.., - подумал он скривившись, словно от зубной боли, - а что Дена? Будет делать то, что велит вождь!
   Рано утром небольшой отряд во главе с двумя вождями тронулся в путь. В отряде не было Лая, которого опять отправили "поболтать" с новыми друзьями. В его глазах, которыми он сверкал из под насупленных благодаря низко склоненной голове бровей, явно читалось облегчение - низший не хотел оказаться на месте разборки трех цивилизаций. А то, что именно трех, ни он, ни сам вождь не сомневался. Задача теперь была одна - лишить людей будущего прежде, чем на помощь им подоспеет Великий охотник. Странное дело - Денату был уверен, что этим он сможет как-то уравновесить силы с  победителем его внука.
   Позади группы - на самом пределе видимости - мелькнула светлая тень. Это пес охотника, сумевший оправиться от ран, нанесенных Деном, не отставал от своего обидчика. Денату зябко повел плечами - было в этой крупной собаке что-то необычное; такое, что выделяло ее от всех животных, которых видел на своем длинном веку старик. Может, широкий ошейник, на котором даже издали виднелась широкая янтарная бляха, так напоминавшая те ожерелья, что никогда не снимал с шеи старый вождь?
   Только этот пес - своей смертью, или каким-то иным призывом, мог донести до вождя людей весть о замыслах не-зверей. Потому Денату, миновав во главе отряда край дикого высокоствольного леса, прибежища Седой медведицы, круто повернул направо, не приближаясь теперь к  миру соленой воды, который, как разузнал все тот же пройдоха Лай, был впереди всего в двух охотничьих переходах. А Ден и за один переход домчал бы. Но нет, старик тоже был когда-то охотником, и знал, как запутывать следы. Поэтому он, кивнув правнуку, озадаченно задержавшемуся на углу леса, решительно повернул направо. Кто может запретить свободному племени не-зверей следовать за стадами копытных, быть может, оценивая их запасы? Великий охотник ведь не сказал, когда следует ждать Спящего бога. Быть может, через годы или десятилетия?
   С этими мыслями правнук согласился. Но неуемная энергия не давала ему трусить волчьим скоком вместе с остальными, и потому он, поменяв огромную дубину на не менее устрашающее копье, то и дело отбегал в сторону, выбирая добычу помоложе и посочнее на ранний ужин. В дальнем походе охотники ели два раза в сутки - утром и вечером; весь световой день был посвящен переходу.
   Именно в такую отлучку Дена отряд и пробежал неторопливо мимо другого угла леса. Впрочем, здесь гигантские деревья не росли. Их сменила россыпь не менее внушительных валунов, на одном из которых сидел незнакомый человек в позе, которую старый вождь никогда, наверное, не смог бы принять - настолько причудливо были сплетены ноги чужака. Человек был в странном одеянии желтого цвета. Мягкая шкура, которую люди, а вслед за ними Лай называл материей, была обернута вокруг туловища без всяких видимых застежек. Один конец ее был перекинут через плечо круглолицего незнакомца. Глаза его были узки, словно щелки, но из них на подошедшего вождя дохнуло такой древностью и мудростью, что Денату не удивился бы, узнав, что этот человек когда-то вот в этой же позе, напоминавшей какой-то цветок, сидел напротив великого Денатурата, и вел неспешную беседу о тайнах мироздания.
   И старик совершил абсолютно непривычный для себя жест - чуть поклонился человеку, который ответил столь же смиренным кивком. Отряд поспешил дальше, перейдя на скорый шаг, а старый вождь дал себе обещание - после того, как не-звери разберутся со Спящим богом, он обязательно вернется сюда, чтобы задать единственный вопрос - о великом предке. Остальные тайны незнакомца высшего не интересовали, так же, как и жизнь круглолицего, которая после этой беседы и прервется.
   Вскоре по правую руку потянулась широкая полоса, свободная от травы; на грязном песке там грелись длинные неподвижные крокодилы. Денату, прежде не поверивший ни собственному внуку, ни Лаю, рассказывающим об этих громадных хищниках, сейчас убедился - разведчики не-зверей скорее даже преуменьшали их размеры. А Ден уже ждал их впереди. Ждал с добычей, но неестественно бледный. На молчаливый вопрос прадеда, он топнул ногой:
   - Вот здесь меня едва не призвал к себе великий Денатурат, - сообщил он, весь передернувшись телом, - тот тут меня ужалил первый медоед, которого я успел увидеть.
   - А потом? - живо поинтересовался прадед, обернувшись к черневшим меньше чем в трех руках рук зарослям.
   - А потом - не помню, - честно признался молодой вождь, - когда вокруг опять появился свет, передо мной были не медоеды, а человеческая самка - та, что носит на боку сумку с красными палками накрест. Что она делала со мной, не знаю, а я бы с ней сделал...
   Его глаза мечтательно закатились; в них, как успел заметить старый вождь, даже притух немного бушевавший постоянно костер ненависти - его сейчас залил поток похоти.
   - Сделаешь, - пообещал вождь, опять поворачиваясь к смертельным зарослям,- и не только с ней.
   Правнук довольно осклабился. Бледность уже сошла с его щек, и он тоже повернулся лесу - не такому высокому и светлому, как тот, мимо которого они шли первую половину дня.
   - Нет, - махнул он с сожалением и заметной опаской,- ночевать придется здесь.
   - Ну и ладно, - кивнул прадед, - вода с собой есть; дрова тоже. Кого ты тут добыл?
   Они склонились над молодым буйволенком и замерли. Откуда-то накатывал глухой гул. Вообще-то неандертальцы уже привыкли к громыхающим и плюющимся вонючим дымом чудовищам, на которых ездили люди. Но здесь, в  сгущающейся полутьме, вдали от родного стойбища, увидеть его еще раз было более чем неприятно. Железный зверь прогремел мимо; внутри сидел улыбающийся парень, который помахал не-зверям и прокричал что-то, очевидно приветственное. Низшие разразились ответными криками, но быстро умолкли, когда на них рявкнул молодой вождь. Ден опять был свиреп и яростен. Он проводил долгим взглядом длинный хвост вонючего чудовища, нагруженного каким-то добром. Кто-то за спиной вождей завистливо вздохнул, но когда они повернулись к соплеменникам, все дружно работали, готовя походный привал.
   Завтрак мало чем отличался от ужина - разве что мясо пришлось не жарить, а разогревать, да и съели его побольше - чтобы хватило на целый день волчьего скока.
  - А ты, четвероногий, наверное и не поужинал, - с большой долей злорадства мысленно обратился к шпиону людей старик.
   Впрочем он знал, насколько терпеливыми в плане голодания были волки, а этот зверь, как бы он не отличался от серых хищников, долгими зимними вечерами воющих совсем рядом с холмом, куда когда-то одна из их матерей принесет двух младенцев, был родственником серошкурых. Только сейчас почему-то Денату подумал, что эти дети, быть может, не будут не-зверьми. Утреннее хорошее настроение старика смыло словно холодным дождем, и он прикрикнул на соплеменников, торопя их в поход.
   Шаги идущего впереди Дена, который по подсказке вождя забирал чуть левее, отступая с каждым шагом чуть дальше от зарослей, а значит -  ближе к большой воде, замедлились. Сам старик тоже чувствовал что-то необычное. И прежде всего в поведении животных, чьи стада непрерывным потоком текли в обоих направлениях совсем близко. Вот молодой вождь решил обогнуть настоящее столпотворение, которое устроили копытные, поворачивая все вдруг назад. Словно перед ними была незримая стена, которую животные не смели переступить. И эту стену Денату почувствовал - не телом, но сердцем, дернувшимся испуганно, и пославшему голове посыл: "Назад!"
   Но ничто вокруг не предвещало опасности, а пройти, огибая огромное стадо, в котором на не-зверей косились, злобно раздувая ноздри и пригибая к земле головы с длинными страшными рогами, было всего ничего - несколько рук обоих рук. И старик прикрикнул, переводя отряд на бег. Отряд, ведомый теперь двумя вождями, пробежал не больше половины этого расстояния, когда сверху упала огромная тень, и один из низших позади заверещал коротко и безысходно. Позади и сверху. Старик бросил взгляд в том же направлении, и замер, останавливая за плечо не оглядывающегося правнука - еще две громадные птицы кружили сосем рядом, тоже выбирая жертву.
   Короткий крик, и отряд сгрудился, выставив вверх короткие копья. На флангах более длинные каменные лезвия тянули к небу вожди. Птицы все не решались напасть на огромного ощетинившегося "дикобраза", и старик успел со злостью на себя позавидовать людям - на громыхающее железное чудовище, обдавшее их вчера вонючим дымом, орлы вряд ли бы посмели напасть. И в этот момент первый пернатый хищник нырнул вниз - прямо на копье старого вождя. Оружие,  упертое для надежности тупым концом в землю, помогло мало. Толстое древко затрещало - каменное лезвие на его конце встретило надежную броню нагрудного оперения. Вот оно сухо переломилось посредине, и Денату отбросило чудовищным ударом крыла прочь от соплеменников. Небо закрыло необъятное тело, покрытое перьями - грязными и вонючими. Голова старика, никогда не попадавшего в столь критичное положение, тем не менее была холодной и ясной; Денату пока побеждал ужас, который несомненно, объял бы любого другого. "Только не Великого охотника", - признал он, с непривычным для себя смирением принимая первый, наверняка смертельный удар огромного кривого клюва в грудь. А что мог сделать старик, лишенный оружия - обломок копья отлетел далеко в сторону. Он даже отползти в сторону не пытался - ноги были прижаты к траве мощным захватом одной из лап птицы.
   Но в последний момент своей жизни потомок великого Денатурата не закрыл глаз, встретил смерть гордо - как и подобает вождю. Потому он и увидел, какая жуткая судорога пробежала по телу орла, когда огромная птица задержала свое грозное орудие на расстоянии волоска  от тела добычи. Клекот пернатого хищника был теперь не победным, а скорее испуганным; потом орел зашелся в паническом кашле и прыгнул вверх, обдав напоследок Денату волной теплого вонючего воздуха.
   - Амулет! - пронзила молнией мозг старика неожиданная, но давшая единственно возможное объяснение чудесному спасению мысль; следующая мысль - такая же быстрая, - заставила его вскочить на ноги, - Ден!
   Парня рядом не было. Были сбившиеся в испуганную кучку низшие; сидел совсем недалеко пес великого охотника, поднявший к небу свирепую морду так, что была возможность хорошо рассмотреть амулет на его шее, а вот правнук...
   - Вот он! - Денату тоже догадался  поднять голову кверху и увидел, с каким трудом набирал высоту второй орел. Потому что к его спине приник Ден, а в нем было никак не меньше весу, чем в трех низших. Вот рука правнука, вооруженная обломком копья - тем, который венчал каменный наконечник, поползла ближе к голове; другая обхватила шею у самого основания, и герой принялся пилить жилистую шею, пытаясь лишить громадное тело команд, которые пока шли от головы.
   Орел, все так же нарезая круги невысоко от земли, закричал протяжно и жалко - этот крик никак нельзя было сравнить с недавними, с которыми хищники ринулись на, казалось бы, беззащитную жертву. И еще раз старый вождь невольно позавидовал людям - один из их стальных клинков уже перехватил бы напрочь толстую нить жизни птицы. Но его правнук справился и каменным. Орел подавился последним криком и рухнул на землю, отчего, показалось вождю, она ощутимо дрогнула.
   А Ден, подняв голову к небу, одарил окрестности победным воплем. Вот таким молодой вождь больше всего нравился старому. Этот крик заставил шарахнуться в сторону того хищника, что недавно пытался пообедать стариком; этот порыв швырнул птицу в сторону собаки, и Денату невольно возликовал - сейчас пернатый хищник проткнет своим клювом лобастый череп пса, и кто тогда сможет предъявить претензии не-зверям. А дикари... с дикарями можно будет разобраться и позже.
   Свирепый пес не бросился прочь от птицы, не попытался скрыться от опасности бегством, и высший, невольно восхитившись его мужеством, понял четвероногого - где в этой степи скроешься от быстрокрылой птицы. Вот огромные крылья накрыли зверя и сквозь них донесся рык - не последний стон добычи, а гневный, отгоняющий, даже с какой-то ленцой, словно отмахивающийся он надоедливой мухи; рык уверенного в себе охотника. И птица, наткнувшись на него, в панике взмыла вверх.
   Четвероногий все так же сидел на траве, поглядывая (так показалось старику) на не-зверей с усмешкой и изрядной долей превосходства. Но Денату, в отличие от правнука, шарившего взглядом сейчас в поисках камня, вдруг понял, какой еще оттенок пропустил он во вполне осмысленном возгласе собаки. Пес не только отгонял от себя надоедливую птицу, он еще и призывал кого-то. Кого? Хозяина, конечно - Великого охотника. И был этот призыв, как и уверенность пса в победе - опять таки сообразил Денату - связаны с большим янтарным камнем на ошейнике.
   - Скорее, - дернул он за руку правнука, так и не нашедшего метательного "снаряда", - скорее туда. Охотник уже знает!
   Ден не стал переспрашивать - чувствам старого вождя, его пугающим остальных не-зверей способностям он доверял безгранично. Ринувшись в сторону, он подхватил с травы дубину и первым понесся навстречу ветру, доносившему до чутких ноздрей неандертальцев терпкий прохладный воздух с запахом соленой воды. С каждым шагом; с каждым биением сердца этот запах густел. Но прошло немало времени, пока он заполнил все вокруг, и прежде всего Дена, ждавшего отставших соплеменников на круче, к которой пришлось пробираться сквозь густые кусты. А дальше никаких кустов не было. Был обрыв, а сразу за ним - широкая полоса мельчайшего белого песка, разбегавшаяся в обе стороны, и заканчивающаяся такими же скалами, на какой  замерли сейчас не-звери.
   Песок этот ласково омывали соленые воды. Ласково; но старый вождь чувствовал, какими безжалостными и грозными они могут стать - видел как-то в далекой юности, как высокие волны - совсем недалеко от холма, куда когда-то волчица принесет двух младенцев - бились в берег и сносили в неизвестность хижины, которые неразумное племя не-зверей поставило слишком близко от воды. Эту красоту, созданную богами - не Спящим; другими, более милостивыми в к не-зверям - портили несколько грязных кособоких хижин; а более того - люди-дикари - такие же грязные и неухоженные. Но чего было у них в избытке - неуемной энергии. Особенно у детишек, носящихся у берега, а иногда и по краю ласковых волн, без всякого стеснения взрослых, и даже вождя. Таким высоким званием можно было назвать крепыша, опиравшегося на какую-то палку, сейчас как раз поднявшего голову к ним.
   Дикарь издал протяжный крик, и все внизу пришло в движение - более осмысленное, чем прежде. Детеныши и самки - а как еще было назвать этих полностью обнаженных темнокожих людей с низкими лбами и длинными, едва не загребающими при ходьбе песок руками - попрятались в хижинах. Только один подросток упрямо встал рядом с вождем, вызвав невольное чувство уважения у Денату. Наверное это был сын вождя, потому что последний, что-то выговорив детенышу, все таки махнул разрешающе рукой, и повернулся к старому вождю, первым спустившемуся к дикарям.
   На крепыша, у которого, как показалось, были особенно длинные и сильные руки, высший не-зверь глянул мельком - хороший боец, но не более того. Перед Деном - не сильнее младенца. А вот на мальце взгляд старого вождя задержался. Именно такие, понял он, и заставят когда-то могучих не-зверей сначала потесниться, затем бежать в неудобья, и наконец, раствориться в небытие. Он заглянул в глаза зверенышу и поразился - там был не только, скорее не столько страх и отчаяние, сколько безбрежное любопытство. И это любопытство - понял вождь - будет гнать племя двуногих вперед и вперед, оставляя осколки племени позади, и заставляя всех бежать или покоряться им.
   Денату вдруг понял, что зря пришел сюда - его рука не поднимется на разумных, даже во имя будущего племен не-зверей. А вот правнук решил совсем по другому. Он отодвинул сильной рукой прадеда, и тот не возразил, отступил к толпе низших, в которых зрел пока недоуменный ропот. О том, что правнук сейчас свершит небывалое - поднимет руку на разумных - они пока не поняли. А Ден не дал им, и прадеду, времени вмешаться. Чудовищный удар левой руки снес вождя дикарей в сторону, и старик  не удивился бы, если этот удар стал последним для дикаря. А молодой вождь занес чудовищную дубину в правой руке над пареньком, замершим перед ним. Чернокожий мальчишка бесстрашно  глядел на гиганта, который, казалось, сейчас вколотит его в песок по разбитую вдребезги макушку. И Ден замер, очевидно тоже что-то разглядев в глазах сына вождя, все таки зашевелившегося далеко на песке. Но то, что заставило старого вождя отступить, только прибавило ярости молодому. Дубина начала свое неспешное поначалу движение, завершение которой означало перелом в будущем. Старик вдруг уверился - сейчас череп и деревянная дубина встретятся, и вместе с костью разлетятся вдребезги все мрачные пророчества, который сопровождали бесчисленные племена не-зверей, начиная от того, в котором властвовал великий Денату.
   Не встретились! Потому что чудовищно толстый локоть надломился, и дубина так же медленно полетела на песок, минуя невозмутимого мальчишку. А потом до ушей донесся звук грома, исторгаемого людьми из длинных железок, несущих смерть. И такая железка могла сейчас настигнуть и Дена, и самого Денату, и остальных не-зверей за считанные мгновенья. Но не настигла, потому что такой была воля Великого охотника, первым повторившим путь с кручи до жалкой кучки двуногих, к которым сейчас можно было причислить и не-зверей. А на круче утвердилось громадное железное чудовище - нет, не железное, а того бесценного материала, который грел сейчас широкую грудь старика. И оно целило вниз железные трубки - не только длинные, но и толстые, несущие смерть, как понял Денату, более ужасную и бесповоротную.
   Рядом с Великим охотников шагала проклятая ведьма, в глаза которой было боязно заглянуть, и еще несколько человек. Первым перед парнишкой присел на корточки тот самый парень, что когда-то принес перед всем племенем великое бесчестье правнуку.
   Ден, зажимающий локоть пальцами, из под которых текли медленные струи крови, невольно зарычал. Короткий жест охотника - и к молодому вождю неторопливо направилась девушка жгучей красоты, снимающая с плеча торбу на длинных лямках. Черты лица правнука, сведенные в жуткой гримасе, медленно расправились - прадед понял, что это та самая красавица, что однажды уже лечила Дена. Правда сейчас за ее спиной стояли двое парней - невысокий брюнет с чистым высоким лбом, когда-то назвавшийся главным советником Великого охотника, и один из гигантов, появившихся недавно в племени людей, и так похожих на высших не-зверей. Вооружен последний был длинным железным клинком и громобоем, не таким внушительным в его мощных руках. И Денату признался себе, что в честной битве, даже без грозного оружия, даже будь сейчас Ден цел и здоров, ему этого гиганта не победить.
   Но больше всего старого вождя поразило то, что люди сейчас разговаривали спокойно, как ни в чем не бывало, и он, старый вождь, их понимал! Каждого, кто бросил хоть одно слово. Вот обидчик Дена, присевший перед дикаренышем, гулко стукнул себе в грудь, и громко произнес, явно предлагая для начала знакомство: "То-Ля!". И парнишка его понял, потому что смело улыбнулся, и не менее решительно ткнул кулаком в собственную грудь "Са-Ша!".
   И люди вокруг вдруг захохотали - радостно и раскатисто, не сдерживая эмоций. Такого смеха старый вождь не слышал в собственном племени даже в играх неразумных детей. И это тоже кольнуло острым лезвием в сердце неандертальца. А потом рядом оказался Великий охотник, согнавший улыбку с лица и сменивший ее на спокойное равнодушное выражение. Но Денату недаром прожил уже почти руку рук зим - он разглядел за этим спокойствием нечто настолько ужасное, что безоговорочно поверил каждому слову охотника:
   - Если хоть один волосок упадет с головы этих людей по вашей вине, твоему племени, Денату, не быть. Всем. Даже малым детям. Это я тебе обещаю.
   Эти страшные слова слышали все вокруг. Улыбки с лиц людей медленно сползли; только маленький дикарь широко улыбался, коверкая на губах незнакомые звуки: "Ко-Лья!"...