Пророчество патриарха Никона реальность и вымысел

Пророчество патриарха Никона: реальность и вымысел.
[статья из серии по истории пророчеств].

    В 1566 году вышло в свет самое раннее из сохранившихся полных текстов «Центурий» Мишеля Нострадамуса, которое содержит: «Послание к Сезару», 946 катренов и «Эпистолу» к королю Генриху II (A L'INVICTISSIME, TRESPUISSANT, ET treschrestien Henry Roy de France second, Michel Nostradamus son tres humble, tresobeissant seruiteur et subiect, victoire et felicite), которую величайший пророк написал в 1557 году. После расчёта временной последовательности катренов на 1653 год встаёт катрен 10 (057):
    «Возвысившийся не достоин скипетра своего,
    Позорить станет и детей младых и взрослых.
    Не было в мире существа столь мерзкого,
    Он многих жён предаст жестокой смерти».
    Данный катрен посвящён  патриарху Московскому и всея Руси Никону.
    Никон (Никита Минов, 1605-1681), выходец из  народа, человек обширного ума и непреклонной воли, «собинный друг» царя Алексея Михайловича, с 1652-го патриарх Московский и всея Руси. Как водится на Святой Руси, то есть III-ем Риме, проводил церковные реформы в Московии с крайней жестокостью. Никон принял решительное намерение – во что бы то ни стало исправить богословские книги и исправленными одновременно и повсеместно заменить порченые, как печатные, так и рукописные.
*    *    *
     В «Православной энциклопедии» говорится:
    «Патриарх Никон имел официальный титул: «патриарх Московский и всея Руси, Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя России и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх», с 25 июля 1652 года по 12 декабря 1666 года с титулом «Великого Государя».
    Родился в мордовской крестьянской семье в селе Вельдеманово близ Нижнего Новгорода (в настоящее время – Перевозский район Нижегородской области). По другой версии, основанной на сообщении протопопа Аввакума (уроженца соседнего села Григорово), отец Никона был черемисом, а мать – русской. Мать умерла вскоре после его рождения, отец женился во второй раз. Отношения с мачехой у Никиты не сложились, она часто била его и морила голодом. Обучался грамоте у приходского священника. В 12 лет ушёл в Макарьев Желтоводский монастырь, был в нём послушником до 1624 года. По настоянию родителей вернулся домой, женился и принял сан священника. Служил сначала в соседнем селе Лысково, а около 1626 года был назначен священником одной из московских церквей, по просьбе московских купцов, узнавших о его начитанности.
    Смерть детей в 1635-ом привела Никиту к окончательному решению оставить мир. Он убедил жену принять монашеский постриг в Московском Алексеевском монастыре, дав за неё вклад и оставив денег на содержание, а сам в возрасте 30 лет тоже принял постриг с именем Никон в Свято-Троицком Анзерском скиту Соловецкого монастыря. Через какое-то время преподобный Елеазар Анзерский, начальный старец скита, вменил в обязанность Никону совершение литургий и заведование хозяйственной частью скита.
    В 1639-ом, вступив в конфликт с Елеазаром, Никон бежал из скита и был принят в Кожеозерский монастырь. В 1643-ом был избран игуменом монастыря.
    В 1646-ом отправился в Москву, где явился, по тогдашнему обычаю новопоставленных игуменов, с поклоном к молодому царю Алексею Михайловичу, произвёл на него хорошее впечатление. Царь велел Никону остаться в Москве, а патриарху Иосифу – посвятить его в архимандриты Новоспасского монастыря.
    Став во главе братии Новоспасской обители, Никон вошёл в состав неформального кружка духовных и светских лиц, который профессор Н.Ф. Каптерев назвал «кружком ревнителей благочестия». Главные идеологи этой группы – духовник Алексея Михайловича протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев, боярин Ф.М. Ртищев и протопоп Казанского собора Иоанн Неронов – ставили перед собою и своими сподвижниками задачу оживления религиозно-церковной жизни в Московском государстве, улучшения нравственности как населения, так и духовенства, насаждения просвещения. Вводилась забытая в Москве практика церковной проповеди с амвона, «единогласие» в богослужении, большое внимание уделялось исправлению переводов богослужебных книг.
    Вступив в кружок, Никон начал ездить к царю во дворец каждую пятницу для бесед и совета не только по духовным делам, но и по государственным.
    11 марта 1649-го возведён в сан митрополита Новгородского и Великолуцкого Патриархом Иерусалимским Паисием, бывшим тогда в Москве.
    15 апреля 1652 умер патриарх Иосиф. «Ревнители» предложили сан патриарха Стефану Вонифатьеву, но тот отказался, видимо, понимая, кого хотел видеть на патриаршем престоле Алексей Михайлович.
    25 июля  1652-го Никон был торжественно возведён на престол патриархов Московских и Всероссийских. Во время интронизации Никон вынудил царя дать обещание не вмешиваться в дела Церкви.
    Царь и народ поклялись: «Послушати его во вс;м, яко начальника и пастыря и отца красн;йшаго».
    Перед Великим постом 1653 года Никон предписал совершать крестное знамение тремя перстами, что противоречило актам Поместного Стоглавого Собора 1551 года, закрепившим двоеперстие. Далее Никон продолжил реформу, собирая соборы. Собор 1654 года положил начало делу унификации московских книг по греческим книгам, напечатанным в XVI-ом веке на Западе. И если определения сего Собора были рассмотрены и согласованы на Константинопольском Соборе того же года под председательством патриарха Паисия, то решение поместного Московского собора 1656 года, на котором всех, крестящихся двумя перстами, объявили еретиками и предали анафеме противоречили ему. Поспешная анафема собора 1656 года на всех крестящихся двумя перстами, впоследствии отменённая Поместным собором РПЦ 1971 года, и стала главнейшей причиною Раскола XVII- го века.
    Укоренённость как в народе, так и среди значительной части священства мнения о «превосходстве» русского благочестия над греческим, а Московского – над Киевским, которая появилась в Северо-Восточной Руси после подписания греками Флорентийской унии с католиками, падения Константинополя, ополячивания Литвы и покорения Литвою Киева, а также резкость самих реформаторов привели к расколу Русской Церкви на сторонников Никона («никониан») и его противников старообрядцев, одним из лидеров которых стал Аввакум.
    Молодой царь Алексей Михайлович почитал патриарха Никона, доверял его советам в делах государственного управления, а во время войн с Речью Посполитой (1654-1667) и длительного своего отсутствия оставлял патриарха де-факто во главе правительства. Повелением царя к титулу патриарха «Великий Господин» был добавлен царский титул «Великий Государь». Такое положение вызывало зависть и недовольство как бояр, не желавших терять возможность влиять на царя в своих интересах, так и многих духовных лиц, в частности, бывших членов кружка «ревнителей благочестия».
    Патриарх Никон стремился противодействовать тому, что воспринималось им как посягательство гражданского правительства на его юрисдикцию и полномочия. Особенный протест вызвало принятие Соборного уложения 1649 года, умалявшего статус духовенства, ставившего Церковь фактически в подчинение государству. Так, доходы от эксплуатации монастырских вотчин переходили к созданному в рамках Уложения Монастырскому приказу и поступали в государственную казну; мирские суды стали рассматривать дела, относившиеся к ведению судов церковных.
    Вследствие сего, а также интриг со стороны части бояр и духовенства, имевших влияние на царя и враждебно настроенных к патриарху Никону, произошло охлаждение отношений между царём и патриархом. 10 июля 1658 года Никон в качестве протеста оставил Москву: не отказавшись от Московской кафедры, он удалился в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, который (наряду с Крестным и Иверским монастырями) сам основал в 1656 году и имел в своей личной собственности.
    В 1660-ом на созванном в Москве Соборе было постановлено лишить Никона архиерейства и даже священства; однако суд не состоялся, так как дело было решено передать на суд восточных патриархов.
    Приглашённые ещё в 1662 году патриархи долгое время не находили возможным прибыть в Москву. Наконец, в ноябре 1666 года открылся поместный собор Русской церкви – Большой Московский собор с участием двух патриархов: Паисия Александрийского и Макария Антиохийского. Оба патриарха на тот момент считались в Константинополе лишёнными кафедр решением Собора в Константинополе (в вину им было вменено долгое отсутствие в своих патриархиях, которое произошло из-за просьбы русского царя Алексея Михайловича посетить Россию и принять участие в Большом Московском соборе), но в Москве известие о том получили уже после суда над Никоном. Кроме того, позднее, по просьбе русского царя Константинопольский патриарх свои решения о лишении кафедр Александрийского и Антиохийского патриархов отменил.
    12 декабря 1666 года состоялось третье, заключительное по делу Никона, заседание Собора в Благовещенской церкви Чудова монастыря.
    В грамоте, подписанной всеми архиереями Русской поместной церкви Большого Московского собора, а также иерархами (патриархами, митрополитами, архиепископами, епископами) греческих поместных церквей от 12 декабря, указаны преступления, из-за которых Никон извержен из патриаршества и священства судом поместного собора Русской церкви:
    1. Никон досадил (обидел) царя, когда оставил паству и удалился в Воскресенский монастырь, лишь по причине, что царский чиновник ударил слугу патриарха.
    2. Никон не смирился и не стал каяться, а совершал хиротонии в новом месте, строил новые монастыри, которые назвал «неподобающими словами и суетными именованиями»: Новым Иерусалимом, Голгофою, Вифлеемом, Иорданом, тем самым он ругался божественным и глумился святым, прославляя себя патриархом Нового Иерусалима, похищая разбойнически, и если была бы у него сила, то отнял бы и третью часть царства.
    3. Анафематствовал патриархов Паисия и Макария, приехавших его судить, назвав их Анною и Каиафою, а царских послов, которые к нему были посланы, чтобы вызвать его на суд, назвал Пилатом и Иродом.
    4. Никон написал личные письма патриархам, в которых писал про царя Алексея, что царь «латиномудренник, мучитель и обидник, Иеровоам и Озия» и то, что Российская церковь в латинские догматы впала, больше всего обвиняя в этом Паисия Лигарида.
    5. Никон без соборного рассмотрения сам лично лишил епископа Павла Коломенского сана, свирепея, стащил с Павла мантию, и того «в язвы и наказания предаде тяжчашие», отчего Павел лишился ума и бедный погиб: или был растерзан зверями, или в реку упал и погиб.
    6. Своего духовного отца Никон два года немилостиво бил и ему наносил язвы, после чего патриархи сами видели духовника Никона «всеконечно расслабленным».
    За эти преступления Никон был извержен из священства: не только патриаршего достоинства, но из епископского сана и стал простым монахом.
    Монах Никон после соборного суда и извержения был сослан в Ферапонтов Белозерский монастырь; после смерти Алексея Михайловича был переведён под более строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь.
    1681 году, уже тяжело больному монаху Никону, было разрешено вернуться в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, на пути к которому он скончался 17 августа в Николо-Тропинском приходе напротив Ярославля, в устье реки Которосли.
    В 1682-ом Фёдор Алексеевич, невзирая на сопротивление патриарха Иоакима и значительные издержки, исходатайствовал у восточных патриархов разрешительные грамоты. В них повелевалось причислить Никона к лику патриархов и поминать в таком звании открыто. Патриарх Иоаким отказался отпевать и поминать Никона как патриарха на основании того, что решение поместного собора Русской церкви – Большого Московского собора и соборного суда, бывшего на этом поместном соборе, извергшего Никона из священства за явные преступления, считал справедливым и правильным, и согласно Святым Правилам Православной церкви иерарх, не принадлежащий к Русской поместной церкви, не имеет никакого юридического права и никакой канонической власти отменять решение суда поместного собора Русской церкви.
    В дальнейшем, в Синодальный период, под влиянием цензуры, документы, касающееся заседаний Большого Московского собора – суда над Никоном (соборное определение о преступлениях Никона и соборная грамота о извержении из священства Никона), не печатали в составе официально издававшихся документов «Деяния Великого Московского Собора 1666-67 года».
*    *    *
    Русский историк Церкви К. Валишевский писал:
    «Вся организация религии требовала многочисленных поправок. Плохое распределение епархий, недостаточность храмов, невежество и безнравственное поведение священнослужителей, монастыри, обращённые в притоны разврата – всё здание Московской патриархии кричало о своём ничтожестве. Хроники этого времени со всех сторон вопиют о скандальных фактах. В провинции епископы были, кажется, окружены целым двором светских и духовных чиновников, походивших на свиту короля. Казначей, дьяк, два секретаря, шесть регистраторов, делопроизводитель, метрдотель, эконом, ключник, хранитель даров, столяр, духовник с дьяконом, сторож канцелярии, привратник, дюжина звонарей – таков был личный состав, которым окружал себя самый последний из этих прелатов. Прибавьте сюда несколько женщин, официально значащихся в списках, хотя невозможно указать какую либо их функцию. Все они подавали примеры всевозможных пороков, безжалостно эксплуатируя свою паству.
    Даже в самой столице, служащие при доме патриарха были явными взяточниками. У ворот Кремля, что зафиксировано многочисленными хрониками, пьяные попы спорят между собою, обмениваются всяким сквернословием или угощают друг друга ударами кулаков. Они рыщут по улицам, насилуя девушек, валяются под столами кабаков, а назавтра после гнусных оргий, они служат обедню ещё полупьяные и произносят всякие гнусности перед алтарём. Престиж этого клира совершенно соответствует его поведению и закон сам санкционирует его унизительное положение, подвергнувшись обиде, попы имели то же право на правосудие, и за пять рублей можно было его колотить, сколько угодно, лишь бы не убить […]» («Первые Романовы», стр. 352-353). 
*    *    *   
    В 1654-ом Никон издал «Служебник». В нём отменялись некоторые обряды, к которым привыкли и священники и миряне в продолжение не одного столетия. Ужасом поражены были люди набожные, строгие ревнители старины и обряда, для ненабожных было всё равно. Из Москвы во все стороны по городам и деревням разлился раскол.
    Богословский писатель Андрей Печёрский (П.И. Мельников, 1818-1883) пишет:
    «С начало приобыкшие к старому обряду попы преспокойно положили новоисправленные книги на клиросах и, не заглядывая в них, пели службу по-старому. На первых порах сельский народ и не заметил перемены. Но в монастырях, где иночествующая братия была относительно развитее и разумнее приходского духовенства, новый обряд был принят. В монастырях служили по-новому, в приходах – по-старому. Народ, видя такую разность, соблазнялся. И пошли толки. Между тем монахи, патриаршие десятильники и заказчики доносили Святейшему, что сельские попы «ему ослушны, по новым книгам его исправления службы Божией в приходных церквях не поют». По таким доносам начинались розыски: с попов, уличённых в службе по Иосифским книгам, брали денежные пени, сажали их по монастырям под начал, упорнейших держали в монастырских поварнях на цепях. Иногда ослушников воли Патриаршей смиряли и батогами. Наказания ожесточали, и попы делались упорнее, думая, что страдают за правду, за старую отеческую Веру. Стали некоторых, более влиятельных, посылать в ссылки […]» («Очерки поповщины», стр. 194).
    Были нередки случаи, когда верующие (раскольники), проявлявшие подлинный интерес к религии, вынуждены были сжигать себя в церквах и в собственных домах. Многие старообрядцы ссылались в Сибирь или убегали целыми семьями. Некоторых казнили или клеймом на лбу выжигали слово «Вор».
*    *    *
    «Недостаточное количество храмов и разврат священнослужителей приводят к тому, что задолго ещё до отделения расколом огромное число православных оказываются исключёнными фактически из официального прихода, никогда не слушая службы и умирая часто без исповеди. Вот против этих безпорядков и вопиющих злоупотреблений и вооружился первый опыт реформ.
    Около 1644 года Никон опубликовал и послал по епархиям инструкцию, имевшую своей целью подчинить назначение клира более строгому выбору. Открыв богатые библиотеки некоторых церквей и монастырей для монахов [до этого существовал порядок: многие рукописи после их составления или же приобретения, сдавались в архив, где ими могли пользоваться только игумен, дьяк и хранитель, «да бы истины содержащиеся в них не ввели в ненужную прелесть»], стараясь пробудить в тех местах тягу к чтению и умственную деятельность, заглохшую с XVI-го века, дав новый импульс школе Чудова монастыря, основанной в 1633 году, субсидируя школу святого Андрея, он надеялся получить реальный прогресс на этом пути.
    К несчастью, ему не доставало в этой роли судьи авторитета личного примера, а с другой стороны в организацию такой распущенной церкви одновременно производимая реорганизация государства вносила в некоторых отношениях разноголосицу. Политическая эволюция XVII-го века, имела тенденцию слить обе эти власти в одной иерархии, где, подчиняясь совершенно естественно светскому авторитету, духовный клонился к уничтожению. В то же время централизаторское течение закончилось с этой стороны полным переворотом в режиме приходов. Организмы, до сих пор автономные, основанные до того на принципе избрания священнослужителей прихожанами и разделения административной и юридической власти, выполняемой сообща, они стали простыми округами, подчинёнными вместе с управляющей ими епархией главенству светской власти. Логическим последствием нового порядка вещей должно было явиться по крайней мере то, что, обращая членов клира всех степеней в чиновников, подчинённых его власти, государство приняло бы их содержание на свой счёт. Но оно этого не сделало, и отсюда между этими приходами, лишёнными права выбирать своих священников, и между священниками, которых они же продолжали кормить, образовалась глубокая вражда, следы которой заметны и до сих пор. Отсюда также и другая причина недоверия, всегда так тяжело отзывавшаяся на несчастных сельских священнослужителях, вдвойне приниженных, как властью, так и теми, от кого они ждут хлеба […]» – писал русский историк К. Валишевский («Первые Романовы», стр. 353-354).
*    *    *
    В 1656-ом была официально зарегистрирована вторая крупномасштабная акция по уничтожению книг в Московском государстве. Первый раз массовое уничтожение книг [которых и так-то было мало] имело место при царе Михаиле Фёдоровиче (1596-1645, первый царь из рода Романовых с 1613-го) в 1628-ом по приказу его отца, патриарха Московского и всея Руси Филарета (Фёдор Никитич, 1554-1633, первосвященник с 1613-го). Тогда были отовсюду отобраны и сожжены по разным источникам от сорока до восьмидесяти наименований книг, включая «Апостол» книгопечатника Фёдорова (1510-1583) от 1564-го, [первая датированная печатная книга вышедшая в Москве], «Устав», напечатанный в 1610 году при патриархе Московском и всея Руси Гермогене  (1606-1612).
    В 1656-ом мероприятия по изъятию книг, согласно историческим хроникам, сопровождались насилиями, бывали драки и даже увечья из-за книг, а из некоторых церквей мирские люди тайком брали старые книги, и как драгоценность, уносили с собой в леса, в пустыни. Современник писал, что до крайности крутая мера отобрания старинных книг на всём пространстве Московского государства потрясла всех, а особенно людей простых. Причём сжигались не только «худые номоканунцы», а все книги писанные не по Уставу, в том числе и рукописные. Были ли среди уничтоженных рукописей, тексты содержащие пророчества, никогда не узнаем.
*    *    *
    «Позорить станет и детей младых и взрослых» – громоздкий механизм неумелого управления подавлял народ, правительство отдавало себе отчёт в собственной неспособности и, затрудняясь выйти из создавшегося положения не взяв за образец Европу, выписывало себе на помощь иностранцев, однако их советов не слушало и оставалось всё таким же замкнутым, питая дикую ненависть ко всякому нововведению. Чтобы представить себе московские нравы того времени, надо почитать «Воспоминания», написанные Кошихиным, русским дипломатом, который в конце XVII-го века вынужден был иммигрировать в Стокгольм, в Швецию, после того как попытался у себя на дому – напечатать книгу для потомков «Русский быт». Книга находилась ещё только в стадии напечатания, когда кто-то уже донёс, и Кошихину пришлось срочно бежать из «любимого отечества», дабы сохранить свою жизнь. Раскол значит «схизма». Диссиденты XVII-го века не называли себя этим именем, которые официальная церковь окрестила  все их секты и которое было санкционировано обычаем, тех лет. Зародившись в среде людей по большей части ограниченных, это движение представляет на первый взгляд такую бедность идей, что развитие его, а самое главное столь долгое существование становится прямо непонятным. На Западе и Востоке великие религиозные конфликты предлагали обычно различные концепции, тезисы, основанные на некоторых важных пунктах догмы или постулата: троичность Бога, божественность Иисуса Христа, критерии к праведникам для воскрешения, авторитет Римского понтифика.
    Ничего подобного на Руси не было!!!   
    Русский раскол особый. Здесь сражались и умирали за слова, буквы, за простые жесты. Но если между тем поближе подойти к этому явлению, то оно совершенно меняет свой вид, скрывая более глубокие причины диссидентства и религиозный кризис, которые эта эпоха одновременно поставила в порядок дня. 
    Однако при Никоне, несмотря на жестокие законоположения оформилась на Руси богословская литература, так как впервые велась гласная и поэтому честная полемика между представителями церкви и представителями раскола. Правда, в этой полемике было много неприличного, доходившего с обеих сторон даже до ругательств, но это было неизбежно при русском фанатизме с обеих сторон. История показывает, что в первые годы любого разномыслия фанатизм в русском народе проявляется во всей своей силе, со всеми своими тёмными сторонами. Притом грубость и невежество, при отсутствие Законов защищающих личность, всегда отличали Россию от стран западных и отражались в сочинениях первых писателей XVIII-го века.
    Однако, несмотря на узкую односторонность, раздражительность и простоту (на взгляд людей XXI-го века) этой полемики, правды и искренности в ней было несравненно больше, чем в осторожных и уклончивых духовных сочинениях последующих поколений. Летописи писались на языке, представлявшем собою нечто среднее между языком церковным и народным, с большим или меньшим приближением к одному из них, в зависимости от социального положения автора. Причём исследования российских историков раскола (С. Соколова, К. Валишевского, В. Ключевского, П. Мельникова) конца XIX-го – начала XX-ых веков чётко показывают «пророчествующие про Московскую Церковь», со времён «новгородских и псковских еретиков», на Руси были.
    К. Валишевский пишет:
    «Согласно Иргизской летописи: некий Данило при Никоне около Костромы побросал в Волгу старые и новые книги рукописные, говоря, что не в грамоте Православной и не в книгах Архиерейских, а в Слове Божием и в Духе Небесном есть Спасение для человеков, за что был бит кнутом, а после обезглавлен […]».
    Бывавшие в Москве греческие патриархи и митрополиты (1649-1654), видя рознь московских обрядов с греческими, не одобряли её и советовали Алексею Михайловичу поскорее приступить к решительному исправлению. Афонские старцы тоже говорили, что «московский обряд» нехорош, и жгли книги московской печати.
    При этом в XVII-ом столетии, никому из лиц, стоящих перед лицом государя, кажется, не приходило в голову, что в русском народе кроются разнообразные религиозные разногласия и есть люди обладающие пророческим даром. 
*    *    *
   Андрей Печёрский (П.И. Мельников, 1818-1883) приводит такой факт:
    «Русский народ не слушал ни патриархов, ни афонских монахов, зато послушал старца Арсения Суханова, своего, русского, посланного царём и Никоном на Восток досматривать тамошние обряды.
    Суханов всё, что видел, описал в своём «Проскинитарии», и списки с этого сочинения быстро разошлись в народе. В нём русский паломник описал все несходства обряда греческого с нашим, но ещё более описывал небрежение греков к обряду. А для русских людей это больше всего значило […]
    Везде нарушена вера Православная, только в Московском государстве до наших дней стояла она твёрдо и сияла яко солнце. А теперь враг Божий Никон хочет её извести […]
    «Что же это значит? К чему всё это идёт?» – спрашивали грамотеев скорбные, упавшие духом люди.
    Грамотеи раскрывали свято почитаемую народом и опороченную Никоном «Книгу веры», собирали вокруг себя кружки и, возгласив «внемлите, православные!», так читали и толковали:
    «По тысячи лет от воплощения Божия Слова бысть развязан Сатана, и Рим отпаде со всеми западными церквами от восточныя церкви. В 595 лето по тысящи жители в Малой Руссии к римскому костёлу приступили и на всей воли римского папы заручную грамоту дали ему. Се второе оторвание христиан от восточныя церкви. Егда же исполнится 1666 лет, да нечто бы от прежде бывших вин зла некаковаго не пострадати и нам».
    Роковой год приближался. Число 666 есть число апокалипсического зверя. Не народился ли в лице Никона антихрист?
    Такой вопрос возник у двухперстников и был решён положительно. Возненавидели Никона все от мала до велика, и не было ему другого имени, как враг Божий да антихрист.
    Между тем раскол церковный с каждым днём развивался более и более. Двухперстники твёрдо были уверены, что долго созываемый Собор для суда над Никоном отвергнет его «новшества».
    Собор как нарочно собрался в роковом 1666 году. Никон был осужден, но все распоряжения его по исправлению обряда одобрены и утверждены, а ревнители старины преданы анафеме.
    «Погибло православие!» – завопил народ, ревностно преданный старине. И был стон и плач по сёлам и деревням, в лесах и пустынях. Стали ждать с часу на час трубы архангела.
    «Мир кончается, антихрист явился, близок час страшного суда Христова!» – говорили повсюду.
    При таком настроении умов совершился в Русской церкви раскол старообрядства […]» («Очерки поповщины», стр. 200-203).
*    *    *
    В 1667-ом Московский Собор предал непокорных господствующей церкви двуперстников анафеме. Они на анафему отвечали анафемой. Дело зашло уже слишком далеко, так далеко, как не думали и не предвидели первые поборники старого обряда, толковавшие о Никоновых «новшествах» в боярским хоромах и в теремах. Примирение сделалось невозможным. Отлучённые от церкви хорошо понимали, что им уже нет возврата в её недра. Но так как они не отвергали ни догматов, ни правил Православия, ни Уставов церкви, действовавшие до Никона, а только некоторые обряды внешнего богопочитания совершали по старине, по-Иосифовски, то естественно должны были озаботиться о полноте священного чина в своей истинной церкви. В священниках на первый раз недостатка у них не было: белого духовенства, уклонившегося в раскол при самом начале его, было довольно.
*    *    *
    Андрей Печёрский (П.И. Мельников, 1818-1883) пишет:
    «Тогда распространилось в народе всеобщее убеждение о близкой Кончине мира. Повсюду слышались толки, что наступили последние времена, что скоро померкнет Солнце, звёзды спадут с неба и сгорит земля, а с ней и все дела человеческие. Были твёрдо и несомненно убеждены, что царство антихриста началось с 1666 года, согласно пророчению автора «Книги Веры».
    По Апокалипсису же, власть антихриста должна продлиться ни более ни менее, как два с половиную года. Стало быть, в 1669 году Кончина мира неминуемо должна последовать.
    И вот по Поволжью, где особенно силён был раскол, а также в лесах и пустынях отдалённого севера, собираются люди толпами, постятся, молятся, приносят друг другу покаяние в грехах, приобщаются старинными дарами и, простившись с земным миром, ожидают в страхе и трепете трубы архангела.
    Одни надевают чёрные рясы монашества, другие, отказываются от принятия пищи и добровольно умирают голодною смертью – «запощеваются». Исстари было и до сих пор повсеместно сохранилось в русском народе суеверное убеждение, будто Кончина мира последует не иначе, как ночью, в самую полночь, с субботы на воскресенье перед масленицей или в ночь на Троицын день. Эти ночи в 1669 году, старообрядцы нижегородские, а вероятно, и других мест, без сна проводили в лесах и оврагах. Надев чистые рубахи и саваны, ложились они в заранее приготовленные долблёные гробы и, лёжа в них, пели заунывные протяжные песни […]» («Очерки поповщины», стр. 207).
*    *    *
    В этот период наступает пик самого простого способа создания монастырей. В начале в лесу на опушке рядом с родником или около небольшого озерка появлялся странник-схимник, который строил для себя землянку. Прохожие или прихожане с соседних деревень узнавали о существовании схимника. Они присоединялись к нему, строили вокруг его кельи свои, затем совместно строили деревянную церковь во имя Богородицы или какого-либо прославленного святого. Первый встречный игумен постригал основателя пустони в монахи, ближайший епископ производил рукоположение и таким образом одним монастырём оказывалось больше. Если в период между XI-ым и XIV-ым веками было основано девяносто монастырей, в XV-ом веке – около ста,  в XVI-ом – только сорок, то при первых двух Романовых появилось около двухсот пятидесяти подобных учреждений.
    Но ещё чаще эти колонии схимников не имели средств и желания добиваться официального признания. Многим это было и не нужно. Одежда делала монаха. Соединяя вокруг себя около двадцати учеников, пришедший первым, как правило это был старик, поучал их, как понимал сам, истинной вере, или правильному толкованию священных текстов. Не будучи священником, он служил в построенной им церкви, говорил с горечью о местных духовных властях, с печалью вообще о Православной церкви, как и об обществе. В его речах слышался скромный протест против всего, что делалось в других местах, в центре этого мира непрестанного разврата, от которого они оторвались.
    Таким образом, в области Владимира, возле города Вязников, в глуши густых лесов по берегам Клязьмы, поселился монах Капитон в конце 1650 года. О нём известно из сочинений Ионы Курносова, раскольнический писатель поповщинского толка, жил во второй половине XVIII-го века в Комаровском скиту (верстах в 25 от города Семёнова, подле деревни Елфимовой), основанном раскольником Комаром, пришедшим сюда, на Керженец, из Тверской губернии. В этом скиту была мужская обитель, в которой в половине XVIII-го века был настоятелем старец Ефрем, в его-то обители и жил Иона, один из самых умных и начитанных старообрядцев того времени. О его сочинениях известно из книги иеросхимонаха Иоанна «Дух мудрования некоторых раскольнических толков» (Москва, 1841).
    По свидетельству Казанского архиепископа Амвросия (см. Дело Московского губернского архива старых дел за 1799 год, № 181171, на 20 листах) в обители, кроме сочинений Ионы и некоторых других первых лиц раскола, имелась рукопись посвящённая монаху Капитону, жившему в XVII-ом веке.
    По слухам, Капитон был уже очень стар, когда поселился в глуши густых лесов по берегам Клязьмы. Он вёл всегда бродячую жизнь, нигде не задерживаясь надолго. Много раз его заточали и в настоящих монастырях для покаяния, но ему всегда удавалось уйти. Благодаря своему красноречию, за ним числилась репутация святого и выдающегося защитника веры. По воспоминаниям единоверцев он много времени уделял посту, молитве и постоянно носил тяжёлые вериги, умерщвляя свою плоть. Так родилась «безпоповщина», при чём идеи Капитона, толкуемые различно в разных скитах, породили множество и других сект.
    Предание, записанное по сказаниям раскольников, гласит:
    «Умирая Капитон проклял царя Алексея Михайловича, за новшества допущенные в Православие и за неисполнение Божиих Заповедей, заявив, что отныне отпрысков царской семьи, носящих имя Алексей ждёт насильственная смерть».
    [Историческая справка:
    Алексей (1654-1670), царевич, сын царя Алексея Михайловича, считался кандидатом на трон Польши с 1667 года. Отравлен.
    Алексей (1690-1718), царевич, сын императора Петра I, стал участником оппозиции, убит по приказу отца.
    Алексей (1904-1918), цесаревич, сын императора Николая II, расстрелян по приказу Ульянова (Ленина) и Свердлова.]
    В 1832 году умер последний настоятель обители Павел. По духовному завещанию, все строения и движимое имущество обители, официально значившееся его частной собственностью, он завещал в церковь села Пафнутова и тамошнему священнику, своему тайному духовнику. Куда при этом девались рукописи – неизвестно. Оставшиеся монахи, в числе восьми человек, после смерти Павла разошлись по сторонам. Оставленная без всякого призора обитель к 1850 году постепенно развалилась. 
   *    *    *
    «Не было в мире существа столь мерзкого» – вмешательство патриарха Никона во внутреннюю и внешнюю политику государства под тезисом: «Священство выше Царства, Патриарх выше Царя», вызвало его разрыв с Алексеем Михайловичем (1629-1676, русский царь с 1645 года).
    «Яко новый Иуда и святых православныя веры догматов отметник, Исидор митрополит зломудренный на злочинном Флорентском соборе латинскую ересь прия и римскому папежу любезно прилепися. Яко бесовский сын и страдник Игнатий-грек, во дни растригины на патриаршем престоле бывый и Божиим попущением, врага же человеческого, диавола, действом, жезл святителя Петра в скверной руце своей державый, пагубному костёлу и зловерным иезуитам, тако же и папежу римскому себе предаде. Тако и сей многомятежный Никон, смутитель российской земли, латинскую, Богом ненавидимую ересь прия, к римскому костёлу прелепися, повеления зломудраго папежа творяй, проклятого папы Формоза и сына погибельного Петра гугниваго предания соблюдаяй, крайнию лесть богомерзкаго латинского учения […]
    В людях Московского государства проповесть, хотяй всех православных христиан широкими путьми пространнаго жития в кромешную бездну адову ко отцу своему, диаволу, привести […]» («Очерки поповщины», стр. 196).
    Так говорили на Москве, так говорили по городам и по деревням. Попытка Патриарха опереться на местных иерархов Церкви и мелкопоместных дворян, провалилась. При нём псевдовизантийский строй достиг своего полного расцвета. В 1658-ом, хотя Никон и оставил Патриаршество, но продолжал интриговать против Боярской Думы.
    Собор (1666-1667) снял с него сан патриарха Московского и всея Руси.
*    *    *
    М. В. Зызыкин в книге «Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи» в 1934 году писал:
    «В 1664 году Никон имел особое основание полагать, что Царь настроен к нему хорошо. Если на первый раз его хотел свести с царем преданный Никону старец Аарон, то во второй раз попытка свести их, в полной уверенности, что личное, свидание поможет новому соглашению царя с Никоном, исходила от боярина Никиты Алексеевича Зюзина, вполне преданного Никону […].
    Единственная причина, по которой он не считал возможным вернуться на престол, гнев царский, делающий невозможным для него канонически управлять Церковью, отпадала. Ему сообщалось, что Царь ему противиться не будет, что, уйдя с престола, Никон должен и докончить это дело, т.е. вернуться, раз больше Царь не противится ему и показывает теперь любовь ему, прося его вернуться. Письмо очень правдоподобно рисовало положение царя, не могущего лично обращаться к Никону из-за возможности посрамления в случае неудачи с приглашением Никона. Никон был в большом недоумении. Он не верил, что так переменилась обстановка при царе в его пользу, и дважды возвращал письма Зюзину, но после третьего наконец согласился, письма не вернул и обещал прибыть […]
    Вот как передаёт сам Никон о том, что его окончательно побудило поехать в Москву.
    «Слыша смятение и молву большую о Патриаршем престоле, удалился я 14 ноября в пустыню, вне монастыря, на молитву и пост, дабы известил Господь чему подобает быть; молился долго со слезами и не было мне откровения. Декабря от 13 дня уязвихом перед Господом Богом молитву к молитве и слёзы к слезам и бдение к бдению, и пост к посту, и постихомся даже до 17 дня; начал поститься со вторника и постился до субботы, ничего не ел, даже и воды не пил, но хлеб заменил молитвою и питье слезами, не ложился спать, а только, утомясь, садился на час в сутки; но трудился и молился со слезами, доколе известит мне Господь Бог, что подобает сделать и что угодно Его святой воле.
    От многого труда сел я в церкви на своем месте и, так как все четыре ночи и три дня я не отходил ко сну, то несколько воздремал и вижу, что нахожусь в Соборной церкви; из живых никого в ней не было, а были прежде почившие святители и священники в священных одеждах, ставшие по сторонам, где гробницы митрополитов и патриархов; один из них муж святолепен и сединою украшенный обходил Святителей, подносил им хартию, киноварницу с киноварем, и все они подписывали.
    Я же со страхом приступив к носившему хартию, спросил его:
    «Что это вы подписываете? Если по правде, покажи мне».
    Он показал, и я увидел, что истинно то, и спросил его:
    «Подпишешься ли ты?»
    Я подписался уже и показал мне написанное о себе. Я посмотрел со вниманием и нашел: истинно написано на двух с пол. Строках: «Смиренный Иона Божию милостью митрополит тако страхом Божием подписую».
    Я же, прияв дерзновение, пошел к месту и хотел взойти, но нашел Святителя, стоящего на месте в архиерейском облачении и ужаснулся.
    Он же мне сказал:
    «Ужасайся, брате, яко така воля Божия есть, взыди на стол свой и паси словесныя Христовы овцы, которыя тебе Господь поручил».
    И тотчас был невидимый, я уже утвердився изыдох. Стоящий Святитель, мне кажется, был Петр Чудотворец […]».
    Это видение описывалось в письме Никона к Царю, которое и было передано им ему тотчас по приезде в Успенский собор. Никон действительно поступил так, как ему советовал Зюзин, и ночью приехал в Москву, прямо в Успенский собор, прошел на Патриаршее место, приложившись к иконам, и растерявшееся духовенство во главе с Местоблюстителем Патриаршего престола Ионой, преемником митрополита Питирима с лета 1664 г., подошло к нему под благословение. Во дворце, по описанию Лигарида, произошел страшный переполох; собраны были наскоро духовные власти, где Лигарид подал голос потребовать у Никона отчета, почему он так дерзновенно посягнул на Патриарший престол, и сказать ему, чтобы он ждал решения от Вселенских Патриархов.
    Царь велел идти в собор митрополиту Сарскому Павлу, боярам и говорить Никону:
    «Оставил ты Патриарший престол самовольно, обещая впредь не быть в Патриархах, и съехал в монастырь, чтобы там жить, о чём ко Вселенским Патриархам отписано, а теперь для чего в Москву приехал и в соборную церковь вошел без ведома великого Государя и Освящённого Собора?»
    Никон ответил им:
    «Сошел я, никем не гоним, и пришел на свой престол, никем не зовом, для того чтобы великий Государь кровь утолил и мир учинил; от суда Вселенских Патриархов я не бегаю, а пришел по явлению», и передал письмо Царю, где описано бывшее ему явление […]
    Когда кончилась утреня, Никон приложился к иконам, взял посох Петра митрополита и направился к выходу. Бояре требовали оставить посох, но Никон сказал: «отнимите силой», и вышел. Садясь в сани, Никон отряс прах от ног своих и сказал евангельские слова:
    «Идеже аще не приемлют вас, исходяще из града того, и прах прилипший к ногам вашим отрясите».
    Провожать Никона по приказу Царя отправились Д.А. Долгорукий и Артамон Матвеев.
    Матвеев сказал: «Мы этот прах подметем».
    «Разметет вас, – сказал Никон, указывая на комету, – сия метла: явившаяся на небеси, хвостатая звезда […]» (стр. 233-238).
    Далее М. В. Зызыкин пишет:
    «…Предсказание его [Патриарха Никона] 19 декабря 1664 г. при Матвееве и Долгоруком, что комета снесет Москву, исполнилось не только в том смысле, что сопровождавший его боярин Димитрий Долгорукий и стрелецкий полковник Матвеев получили свое наказание (первый в лице убитого стрельцами на том же месте его брата Юрия с сыном, а второй лично был разорван на куски стрельцами в 1681 г.), но и в том, что наказание коснулось и Царя, и его Дома, и епископов, и боярства, и самой Москвы.
    Эти наказания Пальмер видит в целом ряде событий и проводит интересную параллель. Он устанавливает этот ряд событий в параллелизме грехам Царя, бывшего несчастным в личной жизни и потерпевшим в государстве великие потрясения.
    1. Окончание почитания Царем Никона в 1658 году, 8 мая 1659 г. умирает 4-летняя дочь Анна, крестница Патриарха.
    2. После принятия церковного верховенства Царем в 1658 г., Трубецкой потерпел страшнейшее поражение под Конотопом с потерей через татарский плен цвета московской конницы.
    3. После созыва лжесобора 1660 г. поражение в Литве князя Хованского, Юрия и Петра Долгоруких 18 июня и 10 октября того же года,
    4. Сдача всей московской армии под начальством Шереметева полякам и татарам под Чудновым на Волыни 23 октября 1660 г.
    5. Разочарование Царя в честолюбивых надеждах 1656 г. на войну с Швецией, когда он хотел по мирному соглашению получить корону польскую и литовскую, а вместо того пришлось в Кардисе 21 июня 1661 г. вернуть все Швеции и продолжать неудач-ную войну с Польшей.
    6. После посвящения Мефодия в пределах Константинопольского Патриархата новое поражение Хованского при Кушликах осенью 1661 г., потеря Гродно, Могилева и Вильны, так что к концу 1661 г. эвакуирована вся Литва, кроме Быкова.
    7. После принятия Царем Паисия Лигарида весной 1662 г. без канонической грамоты – бунт в июле 1662 года из-за обезценения медных денег, вследствие жадности и лихоимства Ильи и Данилы Милославских и его племянника Ивана Михайловича.
    8. После привоза двух Патриархов в Москву для низложения Никона разочарование в войне с необходимостью уступить всю казачью страну к западу от Днепра и всю Литву для получения мира с Польшей (Андрусов мир 20 января 1667).
    9. Большие пожары в Москве 1668 г. жители ее считали наказанием за низложение Никона, как писал польский посол в Варшаву.
   10. Вследствие мира с Польшей не только казаки правобережья уступлены Польше, но и левобережные отдались турецкому султану. Вследствие измены в 1668 г, гетмана Брюховецкого русские потеряли огромные военные материалы и армию, так что по получении этих известий в Москве последовал трехдневный траур, как бывает при величайших несчастьях. Царь от этих известий даже захворал и 8 дней не выходил.
    11. Разочарование Царя в надеждах получить польскую корону для себя и для сына. В 1668 г. луч надежды блеснул вторично (первый раз в 1656 г.) вследствие отречения Польского короля Иоанна Казимира, но южные неудачи похоронили эту идею Еще раз блеснула надежда после смерти Цесаревича Алексея в 1673 г. до избрания Иоанна Собесского в 1674 г.
    12. После примирения личного с Никоном, но без намерения переделать несправедливо сделанное с Никоном, смерть Царицы Марии Ильинишны третьего-четвертого января 1669 г. вследствие родов дочери Евдокии, умершей через 4 дня после рождения.
    13. Смерть третьего сына 4-х лет Симеона в июле 1669 г. […].
    14. Потеря Наследника престола Царевича Алексея в 1670 г. накануне его совершеннолетия, после чего у Царя осталось только два больных сына Феодор 8-ми лет и Иоанн 4-х лет.
    15. Восстание Стеньки Разина (1667-1671) с потерей 2-х воевод: Ивана Прозоровского и Симеона Львова и митрополита Иосифа и ста тысяч жителей на Волге.
    16. Взятие Каменец-Подольска в 1672 году турками у поляков и заключение с ними мира на основе платежа дани султану и помощи против России.
    17. Широкий рост раскола и осада Соловецкого монастыря с 1667 до 1676 г.
    18. Разочарование от казацких восстаний и измен (Выговского в 1658, Юрия Хмельницкого в 1660 и Брюховецкого в 1667 г.). […].
    19. Если в течение последних 18 лет своей жизни Царь Алексей Михайлович должен был чувствовать, что он был своим собственным врагом, лишая себя услуг Никона для своего семейства, Двора и управления, то особенно он должен был почувствовать, когда оказался на 47 году жизни на смертном одре. Его Наследнику было 15 лет и предстояла боярская опека; ему менее было бы беспокойства, если бы его Друг, спасший семью его от чумы, был бы у власти.
    20. Царь Алексей оставил вдовой молодую жену, младшую, чем его старшая дочь из всех его детей от первого брака с тремя малолетними детьми.
    Но проклятие Никона, выраженное против Боборыкина, призывавшее беспомощное сиротство, невольно касалось и Царя. Он предвидел борьбу двух семей при физической слабости Феодора и явной неспособности Ивана. Если бы был Никон, все пошло бы иначе […]» («Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи», стр. 197-200).    
*    *    *
    Легенда записанная богословским писателем Андреем Печёрским (П.И. Мельников, 1818-1883) гласит, что в конце своей жизни Тихон проклял царский род Романовых, и также предсказал, что в России будет только 18-ть Первосвятителей:
    «А толко, Государь наш, князь Великий, того не обыщет, ино от дел по своей вере соромота, крепость святу порушая, он свою землю пристойно губя, только спасения ради его сказываю, не обыщет государь, великий князь, осьмнадцат блюстителям Веры святой на Московских дворах бысть […]» (отрывок из письма издателю журнала «Русский мир» В.В. Комарову (1838-1891)).
*    *    *
     «Что касается ответа на вопрос о Конце света, то у меня, сложилось следующее мнение: мы переживаем предпоследний этап Мировой истории Филадельфийской церкви (Откровение. III-ья глава) […]
    Один из самых образованных людей, каких я видел на своём веку, – С.Н Дурылин при наступлении революции занимался вопросом о Вере в приближающийся конец мира. (У него заготовлена была целая книга по этому вопросу; едва ли при большевизме ее удалось ему напечатать.) Он пришел к замечательным, и даже отчасти будто бы и неожиданным выводам, особенно о России. Обычно существует воззрение, что ожидание Конца мира совпадает с какими-либо историческими катастрофами (в особенности войнами). И это отчасти верно. Итак, в конце концов и должно быть по предсказанию Господа. Но не всегда совпадают эти явления, С.Н. Дурылин отмечает следующие исторические наблюдения:
    Во-первых, Россия переживает татарское иго. Времена тяжкие. Однако ни у кого нет мысли о Конце мира или даже России. Наоборот, великий светильник Руси, преп. Сергий Радонежский и сам строит, и птенцы, вылетевшие из его гнезда, тоже строят, не думая о конце… Татары погибли. Русь встала и духовно окрепла.
    Во-вторых, Смутное время. Во многом напоминает наши дни большевизма. И опять мы не читаем в литературе церковной о Конце мира. Смута преодолена. Русь встала и стала расти государственно.
    В-третьих, но тут наступает неожиданность: вопреки увеличивающемуся могуществу ее и росту, появляются идеи об антихристе…
    Конечно, и наш раскол придал этому много поводов; и совпадение 1000 лет и + 666 (год большого Московского Собора), то есть чисто произвольное счисление о времени Второго пришествия. Но еще более наших предков поразило падение Православия на верхах и влияние «безбожного» Запада. В этом последнем была, несомненно, главная причина ожиданий антихриста; и таковым казался, как известно, многим с начало Никон, а затем Петр. «Испровержение благочесчия» – говорили в воззваниях раскольники […]
    И это распространилось широко в народ… Кончилось царствование Петра. Конец мира не наступил. Однако спугнутая мысль уже не успокаивается: с той поры почти нет ни одного выдающегося подвижника веры или богослова, который бы не касался вопроса о Конце мира. Начиная со святителя Тихона Задонского – через Серафима Саровского – до старцев Оптинских и о. Иоанна Кронштадтского, – все говорят о приближающемся Конце мира. А между тем Россия, наоборот, все растёт и растёт государственно и культурно. Вот это несовпадение и поражало С.Н. Дурылина […]» (митрополит Вениамин (Федченков), «О конце мира», стр. 200-202). 
*    *    *
    Как говорили древние греки: «Каждому овощю своё время». Конечно, никакого Конца мира или света в ближайшее время не будет, независимо от того, какие «спугнутые мысли» посетят того или иного «выдающегося подвижника веры или богослова» нашего времени.
    Нашим современным богословам надо очень чётко понимать, прежде чем допускать до себя какие-либо «спугнутые мысли» и предовать их всенародной огласке, с начало увяжите «свои мечтания» с существующей последовательностью пророчеств, которая ясно говорит:
    «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды Удерживающий теперь» (2-ое Послание к Солунянам (Фессалоникийцам), 2.7).
    «6. И я увидел: Женщина пьяна от крови святых и от крови свидетелей Иисуса. И, увидев её, я удивился великим удивлением.
    7. И ангел сказал мне: Почему ты удивился? Я скажу тебе тайну Женщины и Зверя, несущего её, имеющего семь голов и десять рогов.
    8. Багряный Зверь, которого ты увидел, был, и  нет его, и ему предстоит подняться из Бездны и пойти в погибель. И живущие на земле, чьё имя написано от основания мира в Книге жизни, будут удивляться, видя Зверя, что он был и нет его, и он будет присутствовать» («Откровение» Иоанна Богослова, глава XVII-ая).
    «А толко, Государь наш, князь Великий, того не обыщет, ино от дел по своей вере соромота, крепость святу порушая, он свою землю пристойно губя, только спасения ради его сказываю, не обыщет государь, великий князь, осьмнадцат блюстителям Веры святой на Московских дворах бысть […]» (легенда преписывает данное пророчество патриарху Московскому и всея Руси Никону (Никита Минов, 1605-1681)).
*    *    *
    ДТН.