Продолжение Молодость главы 36-40

  Глава 36. Новые знакомства, неожиданные открытия.

На следующей неделе Алик был выходным. Он неделю работал , неделю отдыхал. Он взял личную машину у знакомого и мы с ним просто поездили вечерами по Москве, погуляли в парке Горького.

Дома у Алика на столе стоял большущий ящик с картотекой. Он показал мне карточки и сказал, что это картотека уличных проституток. У меня глаза на лоб полезли. Разве у нас есть проститутки? Ещё как есть, они работают и в гостиницах и в парках и на вокзалах. Их легко можно вычислить по поведению или по некоторым знакам.

Они отличаются друг от друга. Самые видные и следящие за собой это гостиничные, они же валютные, попроще парковые, а совсем опустившиеся спившиеся, это вокзальные. Я слушала разинув рот, а он демонстрировал мне некоторые фотографии, чтобы проиллюстрировать свой рассказ. Это было для меня в диковинку, а он сказал, вот в парке Горького я тебе их и покажу.

На прогулке в парке он мне сказал, примечай у кого на ноге есть повязка, вроде как поранилась или крест накрест. Я стала присматриваться и вскоре заметила нескольких девушек с повязками. У кого-то они были как бинт светлые чуть выше колена, у некоторых чёрные крест накрест на щиколотке.

 С виду я никогда не подумала бы, что это проститутки, вроде и одеты обычно, ну кто-то чуть наряднее и накрашены не вызывающе. Но потом я заметила, что к некоторым подходят парни, наклоняются, указывают на кого-либо, после чего девушка, довольно вызывающей походкой идёт в указанном направлении.

 Некоторые к машине у входа, некоторые в аллею на лавочку к мужчине. Это их сутенёры, объяснил мне Алик. Кто такие сутенёры из литературы я знала.
- И вы всё знаете и не задерживаете их?-До поры до времени.- ответил мне Алик.
Так проходило время в Москве, а впереди меня ждали новые открытия.

После парка Горького, где я воочию увидела объекты картотеки Алика,нам не хотелось сразу возвращаться домой. Вечер и ночь были тихими тёплыми и хотелось ещё погулять. Мы решили чуть-чуть прокатиться по Садовому и потом ещё где-нибудь.

Когда мы остановились на светофоре на Октябрьской площади, рядом с нами со стороны Алика остановилась чёрная, очень приметная Волга, с белой молнией по борту. Я уже видела такую у нас в Серпухове и сначала подумала, что это та же самая.  В ней открылось окошко и из него показался очень приятной наружности седовласый мужчина.

Он окликнул Алика и оказалось, что они хорошие друзья. Он сказал Алику, чтобы после светофора свернул к Ленинскому и остановился у обочины. Мы так и сделали. Пока мы совершали манёвр, Алик объяснил мне, что это хороший папин друг.

 Папа у Алика умер, когда мальчику было 10 лет, а Юрий Георгиевич, так звали знакомого, хоть и редко бывал на родине, он в основном работает за рубежом, но всегда помогал маме в воспитании Алика. Как Алик выразился, редко но метко. Он приезжает сюда на полгода, а потом снова уезжает, куда и как надолго, никогда не говорит, мол много будешь знать, скоро состаришься.

Припарковавшись мы вышли из машины. Юрий Георгиевич остановился сзади и тоже вышел.
Алик нас познакомил и они стали разговаривать, а я чуть отошла, чтобы не выглядеть любопытной вороной. И тут Юрий Георгиевич сказал: А собственно вы куда-то спешите или собрались?

"-Да нет, мы просто гуляли, катались, я знакомлю подружку с Москвой, она скоро уедет домой, вот и гуляем
-Тогда в чём проблемы, я могу тоже кое-что показать гостье Москву. Давай так, пристраивайся за мной и мы едем в ресторан, там посидим, потом ко мне. Нужно поговорить, а девушке занятие найдём. Заодно кое-что интересное покажу ей. Такого она точно нигде не увидит"

И мы тронулись, потом развернулись и далее поехали в центр. Извините ресторан называть не буду, потом поймёте почему. Скажу лишь, что это в центре, ресторан старый.

Когда мы ехали по Тверской, а нужно сказать Юрий Георгиевич ехал весьма рискованно, на приличной скорости , нас тормознул постовой и откозыряв Юрию Георгиевичу попросил предъявить документы. Мы стояли сзади и я не видела какие документы предъявлялись, так как сидела на правой стороне, но я увидела, как милиционер, даже не беря их в руки, откозырял и немедленно отошёл и отвернулся, словно нас и не было на дороге, а мы поехали дальше.

Алик рассмеялся, "Да, дядя Юра напугал беднягу"-" Чем?"-удивилась я-" Своей ксивой!"- засмеялся Алик-"Чем,чем?"-слово “ксива” я тогда услышала впервые . "Загранпаспортом-он у него особый"-ответил Алик.
Более я ничего не спрашивала, а сидела и думала про себя, что за особый паспорт и почему милиционер мог испугаться. Казаться белой вороной мне уж совсем не хотелось и я делала вид, что всё поняла.

Мы подъехали к ресторану, ещё не успели толком остановиться, как Юрий Георгиевич оказался возле дверцы, открыл её и галантно предложил мне руку. Я такое видела только в фильмах и немного смутилась, а он улыбнулся -" Ну, смелее, вы же дама".

Я оперлась о его руку и вышла. Он сказал Алику, "с твоего позволения", взял меня под руку и мы пошли внутрь, при этом швейцар расшаркался перед нами, как если бы мы были важными персонами, а на Алика Юрий Георгиевич указал кивком головы, это со мной.

В ресторанах такого уровня я не была никогда ни до, ни после в своей жизни. Поэтому не знала, как себя вести, а Юрий Георгиевич кажется это понял, потому что тихо сказал мне:" Не смущайтесь, ведите себя естественно и примечайте, что делают другие и всё будет отлично".

 К нам подошёл метрдотель и пригласил за столик.
 Столик был подальше от эстрады, ближе к кухне, у окна. Видимо вкусы и привычки клиента были известны. Никаких лишних слов. Официант моментально оказался около нас у столика, едва мы уселись.

Юрий Георгиевич поинтересовался у меня, что я пью , я ответила, что вообще не пью и он утвердил тогда сок, а блюда он предложил выбрать сам, чтобы не вводить меня в неловкое положение. Я  конечно же не возражала, только уточнила,не рыбное и не икру.

Заказ нам принесли тоже довольно быстро. Играла приятная ненавязчивая музыка, пела певица , Алик и Юрий Георгиевич разговаривали, а я потягивала сок, оглядывала зал и рассматривала посетителей. Мне были в новинку и наряды, видно, что не дешёвые и поведение людей и обстановка.

После ужина Юрий Георгиевич произнёс, а сейчас обещанное диво. Он подозвал метрдотеля и пошептался с ним, тот сделал приглашающий жест рукой и мы пошли. Теперь мы с Аликом шли держась за руки, а Юрий Георгиевич впереди. Пошли мы , как не странно в двери кухни.

Но там оказался сначала холл, а оттуда уже проход на кухню. С одной стороны холла была дверь. Мы подошли к ней и позвонили. Послышался тихий гул, потом дверь открылась. Её открыл мужчина изнутри.

 За дверью оказался лифт и мы вошли в него. Мужчина был в униформе, служащий, как я поняла. Он закрыл дверь, через которую мы вошли и вторую дверь, непосредственно самого лифта, двустворчатую, нажал кнопку и мы поехали...вниз.
Лифт остановился быстро и мы вышли.

Мы оказались в большом коридоре, мягко освещённом красивыми бра. Стены отделаны под красное дерево, по бокам двери, добротные с латунными ручками в виде голов зверей. Пол устлан красными ковровыми дорожками, полностью поглощающими звуки.

Двигаясь по коридору оказались в большом холле. Здесь в углу  расположен бар с напитками, конфетами и различными сортами сигарет.

Кругом стояли мягкие кресла тоже с красной обивкой и журнальные столики. На столиках лежали довольно объёмистые в бархатной обложке то ли книги, то ли альбомы.

 Юрий Георгиевич предложил нам присесть, сам направился к бару и вернулся с бокалами, бутылкой вина и бутылкой сока.
-Ну, вот ребятки извольте посмотреть эти прейскуранты,-проговорил он показывая на альбомы.

Алик взял один альбом в руки и открыл. Там было фото очень красивой дамы, далеко не девочки, а вполне приличной лет около тридцати. Рядом шло описание рост, вес, имя, предпочтения,я не сразу поняла что это, и цена за час.
Мы листали альбом и на каждой странице были фото разных дам, как я поняла имена были вымышленные.

Юрий Георгиевич тихим голосом объяснял нам, что мы находимся в самом настоящем закрытом публичном заведении,а эти дамы в дневное время вполне себе приличные, работающие в различных учреждениях, довольно хорошо образованные женщины, а здесь заведение для иностранцев и высокопоставленных работников нашего правительства.

Можете себе представить, в каком я была шоковом состоянии от такого открытия.
- Но это детки ещё не всё. Я вам покажу и другое, надеюсь, Верочка, вы не будете, где не надо делиться увиденным?-обратился он ко мне. -Нет, конечно-чуть дрожащим голосом ответила я.-Ну и отлично.
И он повёл нас дальше." Кстати, -сказал он ,указывая на двери, -там номера. Объяснять мне, что такое номера не понадобилось, книги читала.

А далее он показал нам Казино. Там было человек 15 народу, все отрешённые, погружённые в свои дела, и было очень тихо, только негромкие возгласы крупье звучали иногда,а я во все глаза смотрела, поражаясь. Мне казалось, что я сплю, этого не может быть. Такое в центре Москвы.

Видимо всё это было написано у меня на лице слишком ясно, так как Юрий Георгиевич сказал-А как же Верочка, вы думали, иностранцы привыкли так жить. Это их обычные развлечения, вот чтобы они не скучали, для них и созданы этакие островки капитализма.

 Никогда не думала, что подобные вопросы являются тоже своего рода политикой, но мы жили о многом не зная, не задумываясь и порой не подозревая, как разительно отличается жизнь обществ разного типа. Впрочем и сейчас большинство народа находится в том же слепом неведении.

Это необходимо было устраивать в интересах приезжих с тем, чтобы нивелировать разницу двух систем.Ну и чтобы не поощрять проституцию тоже. Женщины работающие здесь проходят наблюдение врачей и гарантированны от неожиданностей. А так и волки сыты и овцы целы.

 Юрий Георгиевич предложил нам попробовать сыграть, но мы с Аликом дружно отказались. Потом тем же путём возвратились в зал и поехали в гости к своему новому знакомому.

Жил Юрий Георгиевич на Горького. В их доме внизу был какой-то магазин, сейчас не вспомню,но не продуктовый, точно.
 Окна его квартиры выходили во двор.  Сама квартира находилась в угловом подъезде, на третьем этаже.

Лестницы там крутые и гулкие, это мне запомнилось. Квартиры тоже по две на этаже. В общем и целом квартира была схожа с квартирой Алика по планировке. Да и по отделке потолков лепниной тоже. А в остальном полностью различалась.

 В кухне я не была, поэтому ничего сказать не могу, в ванной тоже, только в туалете и комнате. В туалете у него была раковина, чего не было у Алика, у них раковина была в ванной, а здесь и там и там наверное.

Зеркало было большое, во всю дверь, на ней и укреплённое. Зачем не знаю. Унитаз за занавеской, а возле раковины шкафчик с принадлежностями для туалета и вешалка для полотенец. Их висело целых три.

Да забыла сказать о главном, о входной двери, обитой кожей, а не кожзаменителем. На ней не было номера квартиры и фамилии владельца. На ней стояло только латинское " H G" затейливо выписанное вензелями на латунной табличке. И более ничего.

В комнате мебели немного. Большая угловая софа ближе к окну, перед ней высокий явно старинный шкаф, отделанный резьбой, тёмного дерева. По другой стене письменный стол с большой тоже старинной настольной лампой, над столом полка с книгами. Ближе к двери книжные стеллажи, со множеством томов в старинных переплётах. А на полке над столом, книги по юриспруденции.

Прямо между двумя окнами камин, самый настоящий. А перед ним, практически на полкомнаты громадная натуральная леопардовая шкура. Сбоку от камина журнальный столик и два кресла с высокими спинками, тоже резные с обивкой декоративными гвоздиками. Как я поняла, тоже очень старые и торшер. Этот новый, модный, но смотрелся в данной обстановке неплохо.

Я смотрела на шкуру видимо широко раскрытыми глазами, так как Юрий Георгиевич, рассмеявшись сказал,-"на ней можно и поваляться". Стыдно сказать, но я так и сделала.
Я зарылась руками в мех и гладила его.
 
Потом он дал мне журналы. Это были журналы на английском, читать их я не могла, но могла смотреть иллюстрации, а они были красивыми, там было много рекламы, которую я тоже никогда не видела и всё было интересно и внове.

 А они с Аликом устроились на креслах, потягивали коньяк, который был вынут из бара над камином и разговаривали. Я не прислушивалась, но в какой-то момент несколько фраз дошли до моего сознания.

В них прозвучали слова о том, что он наверное более не приедет в СССР, обстоятельства так могут сложиться. Что эту квартиру он отписал дочери, а Алику сейчас отдаст, то что давно наметил передать ему.

Он встал, прошёл к стене с софой, сдвинул картину на стене в сторону. Там был сейф. Из сейфа  вынул папку с запорами и протянул Алику:
-Посмотришь дома и половину отдашь маме.
Это вам от меня на добрую память, как самым верным друзьям.
Потом мы с Аликом распрощались с хозяином и ехали домой.

Было уже поздно, почти утро, часов около четырёх. Алик молчал задумавшись и я помалкивала. Всё-таки устала.
Дома я сразу легла спать и словно провалилась, а тётя Лида, наоборот проснулась, когда мы пришли.

 Она очень волновалась, что нас долго не было и они с Аликом пошли на кухню, когда я укладывалась. Видимо там они и обсуждали встречу и знакомились с содержимым папки. Я о нём не знала, да и не любопытствовала.

Проснулась я где-то около двенадцати. Пошла на кухню там записка от тёти Лиды, где что взять поесть, а она отлучилась в ателье, ей занавески сшили, нужно забрать, а Алик пусть отдыхает. Я взяла книжку и села на кухне перекусить и почитать. Вскоре раздался звонок в дверь и я пошла открывать. Это оказался Толик.

Он уставился на меня и произнёс:" Интересная встреча, не ожидал, не ожидал."-" Чего не ожидал, я здесь отпуск провожу, вот послезавтра уже домой еду."-" А Алик где?-" " Спит, мы почти всю ночь прогуляли, а тётя Лида в ателье пошла, скоро придёт"
Я вернулась на кухню и Толик за мной. Он налил себе кофе и тоже взял перекусить пару бутербродов.

Мы сидели занятые каждый своим, потом он поев отодвинул чашку к раковине и сказал :" Интересный расклад получается, ну если ты так снизошла к моему братцу, то может и мне немного ласки уделишь, за тобой должок за те цветочки , не помнишь? А я помню"

Я вскинулась:"- О чем ты вообще, какая благосклонность, я между прочим больше времени с тётей Лидой провожу, чем с Аликом и причём тут детская шалость?"
-Шалость, говоришь?
У Толика был настолько неприятный вид и все его мысли столь ясно читались на его лице, что я поняла, мне пора обороняться и схватила половник.
-Не подходи, или тресну со всей дури- с угрозой произнесла я.

И тут в кухню вошла тётя Лида. Мы не слышали, как она пришла, а она голоса с кухни услышала и поэтому пошла сразу сюда, а не в комнату.
-Толик, ты?- удивлённо воскликнула она,взглядом оценивая обстановку-что здесь происходит?
-Да, нет ,ничего, это я так пошутить хотел.

Тут вошёл и Алик, видимо его тоже разбудили голоса. Наверное увлечённые спором мы говорили не тихо, или я стала говорить слишком громко от испуга.
Алик сразу понял, что произошло, вернее, что могло произойти и сказал,"я не позволю, чтобы в моём доме обижали моих гостей, даже своему брату, не позволю."

-Что, нажрался кот сметанки и теперь даже с краешку слизнуть другим не дашь-гадко ухмыльнулся Толик.
-Толя, как ты можешь говорить такое?-вокликнула тётя Лида.
-Ничего мам, он уже отговорился и более ноги его здесь не будет.

Алик сгрёб Тольку за шкирку и поволок к входным дверям, был он крепче и выше Тольки, поэтому проделал всё без труда. Открыв входную дверь, он указал ему на лестницу"вперёд или спущу". Толька нагрубил и Алик ударил его в подбородок, а Толька действительно покатился с лестницы.

 Алик захлопнул дверь и пришёл на кухню. Меня всю трясло, а тётя Лида плакала "Господи, Толик, и так себя повёл".
-Да, хватит мам, не плачь. Он давно такой, ты просто замечать не хочешь, какой у твоей сестры сынок растёт. А он всегда требовательный, хамоватый и мстительный был. Ладно, всё.

Вечером мы с Аликом сидели на кухне я рассказала ему о том случае с цветами и он посмеялся, что мол Толька всегда жадиной был, а оттого, что я так его раскрутила он и не забыл обиды.

Потом мы говорили про Юрия Георгиевича и Алик объяснил мне некоторые непонятные для меня вещи насчёт того заведения и женщин. Он сказал, что эти женщины, ну вроде гейш японских, не просто проститутки гостиничные , а такие которые на органы работают, они и обслуживают иностранцев и информацию нужную узнают, а чтобы информацию узнать, надо самой умной быть и разговор в нужное русло направить. Вот так я узнала о третьей категории проституток.

 Но оказалось, что есть ещё и другие, совсем молоденькие девочки, эти нужны для стареющих деятелей, вроде, как для омоложения, мол наши очень в это верят, но этих девочек специально находят и отвозят на дачи к деятелям. И то что он рассказывал не было сплетнями или досужими вымыслами, это было правдой.

 И девочки эти были самыми обычными комсомолочками-идеалистками, студентки из провинции. Но об этом нельзя было нигде трепаться. А девочек хорошо вознаграждали поэтому все были довольны и молчали в тряпочку.

Для меня это было полнейшим открытием, как и то что Юрий Георгиевич, тоже был работником ГРУ и теперь решил не возвращаться более в СССР. А как же дочь?-спросила я. А она у него внебрачная и о ней никто не знает. Официально она дочь его друга. Она живёт там же, в том же доме. Вот такие открытия сделала я в Москве.

А через день я ехала домой, ехала не одна, а с тётей Лидой. Ей сообщили, что нашлись желающие покупатели посмотреть её дом и она спешила в Серпухов.
- А заодно, всё равно же у сестры остановлюсь и с мамой твоей повидаюсь.

Это для меня явилось хорошим событием. Во-первых встретились две школьные подруги, во -вторых мать перестала подозревать меня в плохом, так как узнала, где я была и как проводила время от тёти Лиды, в третьих у меня появился хороший верный друг в Москве в её лице, почти родной человек, как она ко мне и моей семье потом относилась.

Остатки отпуска я провела в домашних делах, шитье, подготовке к выходу на новую работу. Я заранее прогулялась туда, чтобы узнать где это и как туда добираться и познакомилась с кем буду работать. Они подсказали мне, что добираться я могу служебным автобусом.

 Он отправляется по утрам от угла улиц Горького и Советской, совсем рядом со мной, 10 минут хода, и доставляет Газпромовских на работу и с работы, а заодно и меня будет возить, так как мы обслуживаем Газпром , а значит я почти их работником числюсь. Это было очень удобно, так как рейсовый автобус туда ходил по расписанию всего четыре раза в день и не подходил мне. К тому же и маршрут далеко от моего дома.







                Глава 37 Новая работа.

Но вот отпуск окончен и в нужный день, проводив дочку в садик, я бегу на нужный угол. Автобус я увидела издали и узнала его сразу. Это тот самый пазик на котором я столько раз ездила на экскурсии от бабушкиной работы. Теперь уже бабушка на пенсии и больше не работает на седьмой автобазе, но оказывается автобаза, как и филиал Газпрома Эсу2, одно и то же предприятие.

Даже водитель тот же Славик. Вот здорово, радуюсь я , значит всё у меня будет хорошо. Славик, заметно повзрослевший, уже не молодой человек, а отец семейства, остаётся всё тем же смешливым, улыбчивым и благожелательным.
 Он сразу же узнаёт меня и говорит: -Садись здесь, на переднем боковом, поближе, поговорим в дороге, былое вспомним.

 Это он конечно же шутит так, мы же не ветераны, но мне уже приятно и внимание и то, что у меня отныне есть своё место в служебном автобусе. Когда собираются все, мы отправляемся.

Будет ещё одна остановка на Земляном мосту, там сядут работники из другой части города, Занарской и далее автобус остановится специально возле почты, чтобы высадить меня, а после 17, чтобы забрать меня с работы. Так будет теперь до тех пор, пока я не уеду в Москву.

И вот начинается моя новая работа. Почта расположена в здании Заводоуправления. Широкое крыльцо и два входа. Один непосредственно в проходную КСК (комбинат строй конструкций) и вторая на почту.

Почта находится в тридцатиметровом помещении, разделённом на три части. Одна часть "зал" закуток для клиентов, отделённая от нас барьером, метров шесть квадратных.

Там расположен стол и три стула в углу, они служат для ожидания экспедиторам из воинских частей, а стол для разбора их корреспонденции и небольшое свободное пространство для клиентов из посёлка и заводских,со стоечкой в углу, где можно подписать адрес на отправлении или заполнить телеграмму или квитанцию на получение.

 В зальчик  ведут две двери :одна с улицы, вторая из заводоуправления. За барьером наши рабочие места- два составленных вместе стола, где против друг друга сидят начальник и оператор.

 Сзади оператора стеллаж где находятся бандероли и картотеки с письмами заказными и ценными.
У обеих по сейфу для хранения марочного аванса(это марки, конверты,открытки)

Наличные деньги на почте никогда не хранятся, кроме горстки мелочи. Их ежедневно забирает инкассация и привозит по утрам аванс для работы.

 В углу у окна дверца для прохода за барьер. В правом углу комнаты, отдельно сделана комнатушка-кладовая, без окон, где на стеллажах хранятся поступающие посылки и бланки почтовые и телеграфные для работы, а также сургуч, клей и прочие атрибуты почты. Там же мы раздеваемся и переодеваемся, если возникает необходимость.

По левой стене находится стол для работы почтальона. На нём почтальон разбирает корреспонденцию, фальцует газеты и расписывает ходку. На стене рядом висит небольшой стеллаж. В его ячейки раскладывается корреспонденция для воинских частей.

Этим предстоит заниматься мне, я должна подобрать по списку, разложить по ячейкам газеты, письма, извещения на бандероли, посылки, переводы. А также корреспонденцию для предприятий, которые тоже обслуживаем мы.

 Рядом со стеллажом непосредственно моё рабочее место, телеграфный аппарат. Когда я сижу за ним, то нахожусь спиной к залу и к остальным.
В то время, когда я работаю на аппарате, его стук заглушает все остальные звуки и всем приходится напрягать голосовые связки, чтобы общаться друг с другом. Что делать, аппараты шумные, а помещение не вполне приспособлено. Но большой шум, как я сказала бывает два раза в месяц. В остальное время работы немного. От силы несколько включений на 15-30 минут.

Коллектив: начальник Нина Михайловна, тихая вечно кутающаяся, часто болеющая женщина. За семь месяцев совместной работы от силы два месяца нашего знакомства наберётся, а потом она попадёт на операцию и на инвалидность.
Оператор, она же постоянно исполняющая обязанности начальника Лида. Женщина сорока с небольшим лет, очень суровая с виду, но очень добрая, душевная и безотказная, спешащая всем помочь, одинокая женщина.

Она потеряла семью, погибли муж и ребёнок , но не согнулась, а взвалила на себя заботы о родителях и племянниках, а также впряглась на работе, ради того, чтобы преодолевать свою боль. В редкие свободные минуты она могла и всплакнуть, но тут же обрывала себя словами "нельзя раскисать".

Переживала она сильно, но никогда старалась не показывать своё горе и не срывать боль на других. Я её вспоминаю всю жизнь с любовью и благодарностью.

Раечка-почтальон, малообразованная, но очень живая, колготная женщина лет около пятидесяти. Маленькая, худенькая, шустрая. Немного шумливая, но совершенно безвредная и незлобивая женщина-трудоголик, поднимавшая семью с тремя детьми и ещё тремя племянниками, при муже инвалиде.

Жили они все недалеко от работы. Лида в посёлке Северный, прямо сзади комбината, пять домов пятиэтажных носили это название, так как рядом был завод Холодильных установок.

Нина Михайловна, за Московским шоссе в небольшом посёлке 45 базы, а Раечка на так называемой Собачьей площадке. Это несколько страшных кособоких барака, без каких-либо удобств, построенных между двух воинских частей и базы. Просто зажатый с трёх сторон, беднейший и ужаснейший, кстати населённый до наших дней медвежий уголок Серпухова.

Туда селят в основном людей отсидевших срок в тюрьме и лишившихся по какой-то причине жилья. Другими словами выселки. Множество из обитателей были больны туберкулёзом, по этой причине отлавливали собак и питались ими.

 Как говорили, собачье мясо и жир отлично лечат туберкулёз. Не знаю, насколько это верно, но они в это свято верили. Из-за этого их и прозвали Собачьей площадкой.
 Там же в своё время окажется и мой младший брат и сгинет в неизвестности.

Вот такой был состав нашего рабочего коллектива.
В работу я включилась сразу, так как многое уже знала и умела и только фальцовке газет и разбору корреспонденции пришлось подучиваться. Всё остальное, принять перевод, оформить заказное или ценное письмо, упаковать и принять бандероль, я отлично умела.

Посылки от населения мы не принимали, их люди везли на почтамт, у нас были только входящие, а их надо было обработать , хранить и выдавать. В день от 40 до 80 штук приходило, разгружали мы с Лидой, а некоторые по 25 кг весили.
Это от населения посылки более 10 кг не принимались, а для учреждений не ограничен вес, так что можно представить, как мы корячились, перенося их в здание. Хорошо, если на момент прибытия машины, солдатики были, тогда легче. А когда без них, ой, ой как тяжело. Но таскали, не плакались.
Посылочка на взгляд мелочь, а в ней железо неподъёмное.

Когда приезжала инкассация, мы должны были по очереди встречать и провожать. Честное слово смех, ну какие мы защитники от расхитителей? Но выполняли, раз положено, делаешь.

Хранились посылки месяц и если не востребовались во-время, их нужно было отсылать по обратному адресу, переоформлять и возвращать. Но это ,слава Богу, редко, одна две в месяц. В основном забирали. С письмами так же.
Вот в основном работу свою я вам и описала.





                Глава 38  Тонкости работы и быт.

Два раза в месяц у меня был аврал, точнее полный аврал был в начале каждого месяца, а ближе к концу, так семечки, можно сказать. Числа с двадцатого по двадцать пятое шли авансы и Газпром отправлял переводы на каждую точку по бригадам.

Это примерно по двадцать-тридцать переводов в день, каждый на сумму аванса всей бригады. Это и в Сургут, Тюмень, Уренгой, Нефтеюганск и т.д, весь участок газопровода по всей протяжённости.
А в начале месяца сдавали уже переводы для каждого работника отдельно зарплату.

 Суммы были от 500 рублей, редко 200, до полутора-двух тысяч. Но главное не суммы, а количество. В один день до ста пятидесяти переводов и тут уже я сидела не разгибая спины, строча бесперебойно. Нужно передать перевод, проверить всё ли верно и на бланке отметить передачу, внимательно отслеживать чтобы два бланка не слиплись.

 В конце пересчитать и подтвердить переданное количество. Нужно ли говорить, что в такие дни я перерабатывала уже часов до восьми -девяти вечера, чтобы успеть уложиться с передачей. На ЦТ, девочки в эти дни практически не отходили от принимающего аппарата.

Вот однажды у меня и случилась неприятность. Я не отметила один перевод и при проверке заметила неотмеченный, а видимо из-за сильной усталости, поленилась мотать ленту, решила, что бланки слиплись и я перевод не передала. Таким образом я передала по аппарату этот перевод в конце дня.

 Получилось, что продублировала, а человек в Нефтеюганске получил перевод дважды. Он был как раз на 200 рублей, то есть редкий.
Таким образом нужно было возмещать деньги. Это было ударом при моей зарплате, но брак, есть брак.
И вот тут родная мамочка "приласкала "меня.

С этой осени сестра моя пошла работать. Она сказала, что не хочет быть такой дурой, как Верка, носить чужие обноски и шить себе наряды, хотя таскать мои наряды, а зачастую обрезать их под себя, она не брезговала.

 Мало того, когда я стала шить всё в двух экземплярах, чтобы она не портила мои вещи, обрезкой рукавов и подола (она на 7см ниже меня), она стала и второй экземпляр прихватывать, для подружки, чтобы с ней ходить одинаково одетой.
Ругаться было бесполезно, она делала это снова и снова.

А тут решила, что пойдёт работать и будет все деньги оставлять себе, не давая даже на питание. Мне мол восемнадцати нет, ты обязана меня кормить, заявила она матери, а у Верки ребёнок, пусть она и отдаёт. А мне нужно одеваться.

Так и повелось, а здесь я вдруг остаюсь с 11-50 коп в месяц, по 50 должна 4 месяца выплачивать. А из них 9-50 нужно отдать за детсад. Мать и заявила:-" Всё , Вера, тебе пора жить самостоятельно, за квартиру я сама заплачу, а питаться ты будешь отдельно".

Ничего не скажешь, питаться на два рубля в месяц. Сколько я так протяну? Но жить-то надо. На Кск у директора был телетайп, на нём работала их телеграфистка. На тот момент очередная девочка у них уволилась и директор предложил мне помогать им на телетайпе. Наша Лидочка согласилась отпускать меня на час-два в день, передать их телеграммы.

А он мне обещал платить за это, пока не найдется другая телеграфистка. Я уже месяц, как работала у них, когда эта беда со мной приключилась. Директор, узнав об этом сказал, что ещё месяц не будет брать другого работника, чтобы я могла ещё подработать. Мне заплатили 40 рублей и вдобавок он выделил талоны на комплексный обед в их столовую. Так что голодной я не осталась. Свет не без добрых людей.

 А через два месяца и мучения мои кончились. Тот человек, который получил два перевода, одну сумму вернул и мне возвратили уже погашенную сотню и далее сказали платить не нужно. Лида посоветовала мне деньги не тратить, а положить в сберкассу, но мне туда идти не хотелось, тогда она сказала, храни их в своём сейфе, на тяжёлый случай, что я и сделала.

Мать же, узнав, что мне не нужно более возмещать деньги, предложила мне опять питаться вместе, на что я ответила, что мне нужно привыкать жить самой, сама же сказала. Она стала жаловаться, что ей тяжело готовить, она из-за сменной работы иногда не успевает, а вдвоём у нас получалось хорошо. Я посоветовала ей учить готовить Надежду, но она ответила,- ты же сама её прекрасно знаешь.

 В общем я снова стала готовить сама и отдавать деньги в дом, правда теперь не все, а 20 рублей оставлять на свои нужды,так мы договорились, а то младшая делает что хочет, а я в тисках.

Чем ещё нравилась мне моя работа, так это графиком. Почта по субботам и воскресеньям не работала, также как и завод. Такое отделение у нас в городе было только моё. Остальные работали по графику. А я в одну смену и с двумя выходными. Это было замечательно.

К этому же периоду моей жизни относится вновь сближение с давней подружкой Верой. Она успела и побывать замужем, и родить дочку, и расстаться с мужем. Вот именно глядя на её брак я и решила никогда не выходить замуж, за человека, над которым смеёшься и издеваешься.

Она со своим Витькой ещё встречаясь вела себя безобразно. Могла его прилюдно ударить, унизить, высмеять, а он ходил за ней таким же телёнком, как и мой Витёк. Имена то и те одинаковые были. Только этот Жиряков,тоже фамилия не из красивых.

Вот она, нагулявшись и налюбившись с кучей ребят, а она рано мужиков познала, сначала из любопытства, но нам об этом не говорила, потом согласилась выйти замуж за своего Витьку. Поначалу они жили у его матери и там он вёл себя тихо , незаметно, но мать заправляла жёсткой рукой.

Во-первых она растила Витьку одна с двух лет, муж умер от ран, полученных ранее на войне, одна пуля, сидевшая в нём и догнала. Во -вторых она была сильно верующей, вплоть до фанатизма. Она заставляла Верку носить платья только ниже колен и с длинным рукавом, покрывать голову платком.

Замужняя не должна ходить простоволосой, соблюдать посты, внимательно следя, чтобы во-время постов они себе и супружеской близости не позволяли.

В общем, Веркина жизнь обратилась в ад, поэтому она была очень настойчива и заставляла Витьку хлопопать о квартире и когда родила ребёнка, им её дали от его работы. А уже переехав в квартиру, Верка свекровь на порог не пускала,чтобы не наводила свои порядки. У свекрови они жили в коммуналке, поэтому им квартиру и дали.

На троих однокомнатную. Так тогда легко и просто власти поступали. Вот тут и Витька стал постепенно меняться, он начал попивать и поколачивать Веру, то есть тихоня становился смелым, когда выпивал и отыгрывался на ней, за прошлые унижения.

 Походила она с синяками, попудрила их. А потом однажды, придя с работы с ночной смены, застала в своей кровати парочку, мужа с женщиной, а рядом в кроватке спящую дочку. Верка женщина резкая и горячая, с работы заглянула в магазин и в сумке у неё лежали две банки килек, хлеб и бутылка молока.

Вот этим всем она и принялась голубков охаживать, устроила побудку. Досталось в итоге и парочке и ей в ответку от обоих. В общем Верка сгребла дочку, похватала кой-какие вещички и убежала к матери. А в один из выходных пришла ко мне с просьбой помочь. Ключи от квартиры у неё оставались, но ей нужно было машину с грузчиками, забрать из квартиры свои вещи и шкаф, который ей покупала мать.

Я обратилась к Витьку Матрёнину, он обещал организовать и машину и ребят, и на неделе они Веру перевезли с вещами к матери окончательно. Так что теперь она снова жила рядом и мы чаще общались. Дочка её была на год моложе моей, и девочки могли играть в выходные вместе.

Мать Верина нарадоваться не могла,что Вера рядом и опять подружки вместе, да и моя радовалась, что я больше дома времени провожу, чем шляюсь где-то, как она выражалась.

 К тому времени у Нади кавалер появился и он с друзьями, а им всем по 16 лет было стали собираться у нас.
Очень быстро как-то так получилось, что все мальчишки более общались со мной и моей дочкой, чем с Надеждой.

Надя моя мало читала, почти ничем тогда не интересовалась, кроме самолюбования и кручения с подружкой перед зеркалом, готовясь к прогулке. Поговорить с ней было практически не о чем. А ребятки попались умные, пытливые, у нас с ними много тем находилось для разговоров и как-то само собой вышло, что Надюшка уходила с подружкой на танцы, её парнишка шел с ними , а ребята оставались у нас.

 Сначала все помогали по хозяйству, а потом мы играли к настольный крокет, слушали музыку, обсуждали последние фильмы или прочитанные книги. Смешнее всего было то, что звали они все меня не сговариваясь тётей Верой.

Отношения у нас сложились хорошие и добрые. Потом моя соседка постаралась поднагадить, распустила слухи, что я живу со всеми мальчишками скопом. Слухи поползли по району и однажды к нам нагрянула делегация мам этих ребят, проверить, что с их чадами происходит. Только увидев, в каком кругу ребята вращаются и чем мы занимаемся мамы успокоились, а Мане пообещали притянуть её в суд за клевету, она немного приутихла.

 Потом эти же ребята сделают мне подарок на день рождения, куда и я вложу свою сотню. Они купят мне магнитофон, катушечный Дайна и стиральную машину Ока, с ручным отжимом. Это будет королевский подарок, так как мы с мамой по-прежнему всё стирали руками.

Мне исполнилось 22 года. На мой день рождения мы собрались этой компанией не со столом и вином , а с чаем и тортом. Слушали музыку и играли на детских музыкальных инструментах. Это были детское пианино, дудочки, гармошка пиликающая на одной ноте, бубен, металлофон.

 В общем весёлая какофония. Время было не позднее, часов восемь вечера, когда к нам в комнату, где мы подобным образом резвились, ввалился наряд милиции. Мы все опешили, а один из пришедших строго спросил " Чем занимаемся?" В этот день и сестра с подружками были дома и её парень развернувшись к милиции зло сказал " сношаемся, не видишь, что-ли?"

Это конечно было грубо, но постоянное дёрганье , бесконечные проверки милиции, по наветам соседки всех достали и произошёл срыв. Кажется даже милиция это поняла, потому, что только и сказали " Ну, вы ребят того, не очень долго шумите". И смущённо потоптавшись ушли. А у нас, как-то разом испортилось настроение и мы вскоре разошлись. Итак в девять расходится собирались, так как Иринке спать ложится нужно.







                Глава 39 Отступление и продолжение повести.

              Нарушая ритм своего повествования позволю себе небольшое отступление. Кому неинтересно, просто отбросьте это вон.Ведя свой незатейливый рассказ я хотела не вызвать сочувствие к девчонке и её судьбе, это уже ни к чему-не выпятиться, не прославиться.

 Мне просто самой хотелось разобраться, как в одной и той же среде, при одних и тех же обстоятельствах получается из людей либо культурное растение либо сорная трава. Из чего собственно вылепляется личность, какие факторы определяют её черты, наклонности, выявляют её способности, поднимают её над обыденностью или сталкивают в придорожную канаву.


Мне казалось, что через преломление среды обитания, окружения и поступки девчонки, я постепенно показываю этот внутренний мир, но без внешнего антуража, а порой  и детального описания у меня этого не получается.

 Мне хотелось, чтобы читатель увидел,как меняются взгляды, поступки,мышление девочки. Как она старается преодолевать себя. Обещая говорить правду я и следую этому обещанию, говорю ту правду, которую девочка чувствовала на тот момент.

Да, мне не хватает образования, да я сожалею, что много наделала ошибок, но я не могу, как и любой другой человек, переписать свою жизнь на чистовик. Она была такой, как была. Я состоялась не так как другие, не благодаря, а вопреки.


Явно не хватало в моём воспитании последовательности, строгости и любви. Явно не предъявляли ко мне повышенной разумной требовательности, чтобы я могла выработать такую же в самой себе и добиться успехов в образовании. Не хватало настойчивости и внутренней мотивации, что ли, да и уверенности и тыла не было.

Было только до десятилетнего возраста и потом спонтанно в редкие моменты пребывания в бабушкином обществе. В остальное время я была предоставлена самой себе. Не было настойчивого педагога в лице родного человека, который направлял бы мою энергию в нужное русло.

Отсюда и метания и взлёты и падения, короче жизнь на американских горках. Всё интуитивно, всё наощупь, всё вслепую. Я не слышала от родных слов поддержки, похвалы или просто сочувствия. Чаще упрёки, оскорбления и подозрения. Возможно и в этом мой перекос, как личности. Не знаю,но что есть, то есть.


Почему я не даю портрет матери, её внутреннего мира, да потому, что у меня его нет. Ну вот абсолютно нет.
Мать была просто родившей меня женщиной, вынужденной кормить, одевать и растить меня.

 Мамины объятия я знала только до пяти лет, а в дальнейшем неприятие и тычки, дурочка, неумеха, нескладёха и прочее. Я всю жизнь жалела только об одном, что отец не смог увезти меня или дядя Юра настоять на том, чтобы забрать меня, более ни о чём.


Мне казалось что читатели поняли это, но видимо не сумела донести до конца того, что это не мнительность ребёнка, а это твёрдое знание, что тебя не любят и тебя стыдятся. При всей моей перекошенности мои дети несмотря на внешнюю строгость, всегда знали и сейчас знают, что я их любила и люблю. Сама я была лишена любви матери.


Мне казалось, что я открыто сказала, что с рождением дочери не стала настоящей матерью, не испытала полной ответственности материнства, так как не имела примера перед глазами. Да я кормила дочь, да я её одевала, да я заботилась о ней, но скорее, как о игрушке, не той, что в тягость, а той что в радость, не осознавая ещё, что рядом со мной самостоятельная личность.

Но в отличие от матери я её и обнимала и целовала, и учила  читать. И первые слова, и первые шаги прошли на моих руках.
 А потом запустила. Сад, мои гулянья, моя необязательность, это я тоже описала честно. Потому и не описываю внутренний мир ребёнка, а только внешние проявления, потому что не чувствовала их тогда. Я за это горько поплатилась и плачу ещё и теперь.

Плачу и плАчу, только исправить ничего не могу. Я потеряла дочь на 21 году её жизни, о чём ещё придётся рассказывать в своё время. Так что всему знаю цену.


Матери на момент описываемый мной было 47 лет, ни устраивать свою жизнь, ни выходить замуж, она не собиралась. Ей нравилась роль этакой жертвы живущей ради своих детей. Это я говорю не со зла, а со знанием дела и обстоятельств. Она никогда ни в чём не была откровенна с нами своими детьми, мы жили, вернее сосуществовали рядом.

Она проявляла ровно ту заботу, чтобы не сказали, что она плохая мать, то есть внешнюю, а внутренним нашим миром интересовалась только с одной стороны, как бы люди чего плохого не сказали. Не интересовал её наш внутренний мир, неужели это было непонятно из моего рассказа?


Оттого, что мы знаем и понимаем теперь, приходит другое но позднее прозрение. Я постигала всё на собственной шкуре и материнскую любовь и заботу о душах детей.
Не было никаких пособий по воспитанию ребёнка, а те что были в книге домоводство, так только об уходе за ребёнком и внешними проявлениями и направлениями его наклонностей и то в стиле домостроя и это тоже правда.

 Через насилие над личностью, а не через любовь. Оттого и не могу я выразить то, чего не было на тот момент.
Прости меня, прости ещё раз,мой читатель, но я так чувствую, так жила, такой стала. Поэтому продолжу свою историю так же откровенно, как и до этого отступления.

На это же время пришлось и моё знакомство с двумя великолепными ребятами, таких в моей бестолковой жизни ещё не было. И с третьим независимо от них.
С этими двумя я познакомилась идя из магазина. Я шла с сумками, мама попросила что-то купить и по дороге с работы  зашла, отоварилась на Советской.

Неподалёку от меня шли два парня, временами посматривая в мою сторону и о чём -то переговариваясь. Один был высокий ,стройный с копной тёмных вьющихся волос, с резкими тонкими чертами лица, очень красивой внешности, немного нервической . Второй среднего роста, с короткими чёрными волосами, сглаженными , несколько округлыми чертами, тёмными пронзительно-глубокими глазами, опушёнными густыми ресницами, тоже очень симпатичный.

Через некоторое время они резко ускорили шаг и встали мне наперерез, при этом высокий парень смешно шаркнул ногой и произнёс:
-Девушка, разрешите представиться!?
-Разрешаю-ответила я, засмеявшись. Так в моём кругу никто не разговаривал.
-Шурик, Жарницкий-снова шаркнув и поклонившись произнёс высокий шутливым тоном.
-Володя-слегка покраснев и отчего-то робко ,произнёс второй.
-И между прочим-подняв назидательно палец вверх,продолжил первый-с весьма знаменитой фамилией Юнкевич, может приходилось слышать?
-Наслышаны-таким же шутливым тоном ответила я и добавила-, а я Вера.

-Ну, кто был прав-Шурик повернулся к Володе.
-Как всегда ты-ответил тот.
-О чём это вы-поинтересовалась я.
-Да я так и сказал, что вас зовут Вера.
-Разве вы меня знаете?
-Нет, просто вы шли такая вся серьёзная и уверенная в себе, что я так решил.

-Интересный способ определения имён-засмеялась я.
-А не позволите ли вы, двум бедным студентам помочь вам доставить ваш бесценный груз-снова начал паясничать Шурик.
-Отчего бы не позволить-включилась я в игру-извольте- и протянула ему сумки.
Ребята взяли по сумке, моя рабочая висела на плече и мы пошли дальше, болтая в таком же духе.

Мне было интересно с ними. По дороге они рассказывали о себе. Шурик учился в МГУ на физмате, у него мама завуч и преподаватель в приборостроительном техникуме, поэтому ему удалось поступить. Зная теперь про политику тех лет, об отсеве евреев, представляю, каких трудов это стоило, но он был золотым медалистом, умнейший парень.

Володя учился в МАИ. Они оба уже на третьем курсе .
Я рассказала кем работаю я. Так за разговорами мы дошли до моего дома и я объявила, что мы пришли. Ребята стали предлагать мне пойти прогуляться вечером чуть позже, на что я ответила, что мама сегодня работает в вечернюю смену, а мне сидеть с дочкой и я не смогу никуда пойти.

Известие о дочке не отпугнуло их. Они спросили разрешения тогда зайти ко мне в гости чуть позже, и я согласилась.
Оказалось, что жили они чуть подальше меня, на улице параллельной моей, на Подольской. Это было буквально в получасе от меня и они обещали обернуться быстро.

Была пятница. Ирочку уже забрала из садика Надежда и они ждали моего прихода и ужина.
Я быстро приготовила ужин, накормила всех и едва успела прибрать , как пришли ребята.
Они пришли не с пустыми руками, а с гитарой. Как выразился Шурик, будем культурно проводить вечер.

Иришка всегда легко общавшаяся со всеми, очень настороженно относилась к мужчинам. На посёлке она была всеобщей любимицей и часто кочевала из дома в дом. Её забирали к себе угостить и просто поболтать с ней. А к ребятам появлявшимся у нас в доме, она всегда настороженно приглядывалась и если к ней начинали приставать с вопросами отвечала" я не буду с тобой говорить,ты не мой папа". И всё более из неё слова не вытянешь.

Поэтому она сразу проследовала в уголок и стала играть в свои игрушки. Ей было уже четыре года и развлекать её было не нужно.
Я поставила чайник, так как у ребят был ещё и торт и мы сели в комнате, они на диван, я у стола.

Шурик сначала легко наигрывал на гитаре, а потом стал играть всерьёз. Именно тогда я впервые услышала и тумбалалайку и еврейскую свадебную и другие мелодии. Две первых запомнила хорошо, так как они произвели на меня неизгладимое впечатление. Услышанные впервые, да ещё и спетые, они довели меня до слёз.

 Была в них и радость и боль и тоска одновременно. И ребята оба в этот момент были неповторимы. Потом мы пили чай, говорили, причём я больше слушала, так были интересны их рассказы о студенческой жизни, байки про преподавателей, про экзамены, просто хорошие тонкие анекдоты.

 Когда пришло время укладывать Иришку спать, ребята раскланялись и ушли. Но перед уходом моя дочь вдруг неожиданно спросила:" А вы ещё придёте?-А ты хочешь?-Да-Тогда придём.
Ребята ушли, а я была крайне удивлена такой реакцией дочери. " Мне дяди понравились-объяснила она-они хорошо играют и поют.
 Вот так, моя дочь тоже оценила музыку.

Надо сказать, что моя мама чудесно играла на гитаре, она же кончала музыкальную школу и когда у неё было настроение она играла и пела. Пела она великолепно, знала и романсы и шуточные песни. Правда это бывало редко, но Иринка всегда слушала с восторгом. Мы с ребятами даже записали её на магнитофон и иногда крутили записи Иринке.

А ещё мальчишки все тогда повально увлекались радио и выходили в эфир на УКВ, так как у нас приёмник был, то они приносили маленькое устройство мы подключались и вещали в эфир. За это конечно отлавливали и наказывали, но радиолюбители всё равно не переводились. Так что и в эфир крутили мамины песни.

Но это с нашими мальчишками, а с этими нет. Вот Иринка и попросила, чтобы этих ребят тоже записали, что мы с ними потом и сделали и она неоднократно просила послушать музыку.
Ребята стали бывать у нас.
 
Воспитанные,начитанные с широким кругозором умные и весёлые ребята, вдруг отчего-то вызвали неприязнь у моей мамы. Бывали они только по выходным. На неделе они и жили и учились в Москве, но не в общежитие , а на съёмной квартире. Родители обоих совместно снимали и оплачивали комнату у одинокой старушки.

Помимо съёма они оплачивали приходящую работницу, которая и убирала и ухаживала за женщиной-хозяйкой. Та была больна.
 Таким образом всем было хорошо. У ребят была своя комната и хозяйка ухожена и довольна.
Вот для того, чтобы объяснить причину этой неприязни и понадобится небольшой экскурс в прошлое.

В нашей семье никогда не было негативного отношения к евреям, я рассказывала, что тётя Маша , жена дяди Емельяна была еврейкой, за что и отсидела в лагерях и как еврейка и как жена "врага народа". Поэтому еврейского или какого-либо ещё вопроса для нас не существовало. Не то было в семье отчима.

Здесь евреев иначе как, жиды пархатые, не величали. Жителей Кавказа и средней Азии только черножопыми и чурками ,всё в таком же духе. Пока лично меня это не касалось, я как-то не заморачивалась на эту тему. Все эти чурки, узкоглазые, красномордые и прочая чушь, проходили мимо меня не касаясь.

Ведь в школе мы национальностей не разбирали, не делились. Были и в нашем классе евреи и мы относились к ним одинаково, как ко всем. А с матерью, я не заметила даже, когда произошла такая перемена. Видимо верна пословица, с кем поведёшься, от того и наберёшься.

Так вот была у нас на посёлке семья евреев, осталось их двое, дядя Мойша и тётя Сара. На тот момент, когда мы приехали на посёлок тёте Саре было 45 лет, а дяде Мойше 54. У них были дочка Циля, студентка в Москве 20 лет и сын Боря 10 лет.

Боря на наших глазах погиб, катаясь с горы на лыжах, напоровшись на собственную лыжную палку. Ребята тогда из особого шика, не знаю что за мода такая была, ломали кольца на палках. Вот на такую палку он и напоролся, съезжая вниз, рука вывернулась.

А мы дети, вместо того, чтобы побежать просто за помощью, подхватили его проткнутого и понесли домой. Глупые же были. Принесли мы его уже мёртвого, там метров 800 расстояние было, да и силы у детей какие?.

Тётя Сара тогда сразу резко постарела и ослабела, ходила растрёпанная, простоволосая и со взглядом в себя. Дядя Мойша тоже сдал сильно, а потом через полтора года умер. Циля к тому времени заканчивала учёбу и вышла замуж. Хотела забрать мать в Москву, но та наотрез отказалась.

Вот тётя Сара часто обращалась к маме
,- Нина, я знаю, вам с тремя детьми тяжело, вы не сможете мне иногда помочь, в магазин сходить, прибрать или с огородом, я вам приплачивать буду, немного, но платить".
А мама резко ей отказала и дома ворчала,” жидовка пархатая, жадина, немного заплатит, да я сама ей приплачу" и всё в таком же духе.

 Мы детишки с посёлка тёте Саре помогали в магазин сходить, что по мелочи купить, основное ей дочь привозила по выходным. Или воды принести, но никто никогда денег у неё не брал. Пенсия у неё была каких-то 32 рубля, как на такую жить?. Всё-таки мы понимали.

К тому времени когда я взрослая стала, тётя Сара уже умерла и я из внимания это воспоминание выпустила.
И потом думала, что может у мамы какая-то личная неприязнь, может поссорились когда.
А здесь вдруг в отношении ребят такая же реакция.

Незадолго до этого мать оформила меня на очередь на получение жилья, через того же Кудрякова, на льготную очередь и я была уже шестой на получение жилплощади. На льготной очереди по две квартиры в год давали, так что через три года я получила бы своё жильё.

Помню,что я очень расстроилась из-за этого. Всё-таки морально я ещё была ой какой незрелой, хотя всё по хозяйству могла и умела, но жить одна трусила.
 А здесь от обиды, вспомнив её раннее поведение в отношении тёти Сары, я вдруг осознала, что моя мать антисемитка, о которых я только читала. А оказалось вот они какие. И я устроила матери скандал, безобразный и страшный.

Я кричала, что она двуличная, что я её не уважаю, что она не смеет презирать хороших людей и что у меня в гостях будут бывать те, с кем я хочу дружить. На что мне мать заявила, что это я здесь в гостях живу, а она дома. И тогда я сказала, хорошо, раз я в гостях, мы с Ирочкой уйдём к дедушке, а она пусть здесь ковыряется сама, мы проживём.

Мать испугалась, что я правда уйду, всё-таки и деньги я отдавала и дела домашние делала, в противовес сестре и она стала примиряться со мной. В общем уговорила и сказала, что больше мне указывать не будет, потерпит. А я в душе теперь мечтала, чтобы жильё дали побыстрее и мы ушли.
Вот так всё может измениться враз.

В то время, как ребята приходили только по выходным, на неделе по вечерам я встречалась и с другими ребятами. Иринка ходила в садик по-прежнему на сутки, так как я могла и задерживаться на работе. Мама посменно работала, а я была вечерами свободна, как ветер.

 Из ребят за мной ухаживал Володя, а Шурик то приходил за компанию, то нет. Так я на неделе встречалась ещё с одним парнем. Легкомыслие не обошло меня, к несчастью. Я не считала себя обязанной сидеть и ждать до выходных. Поэтому, познакомившись на работе с ещё одним парнем Толей, в будни встречалась и гуляла с ним. На выходные я всегда отговаривалась занятостью домашними делами. Домой его не приглашала, погуляли, проводил и адью.

Толик был тоже среднего роста, весьма невзрачной внешности, но интересный, скромный ненавязчивый парень. Мне приятно было сходить с ним в кино, погулять по улицам, просто поговорить, послушать. В общем убивать время, по большому счёту. Ну и льстило внимание.








                Глава 40  Мои выкрутасы.

Приближался Новый год и на него мы собирались с мальчишками вскладчину дома. Толик напросился на праздник к нам и я согласилась. Володя не должен был приходить, так как проводил праздник с семьёй. Так что осложнений не возникло.

Мы весело провели праздник, немного посидели, без стола, но с тартинками, как посоветовал нам один из ребят, серьёзный парнишка, Игорёк. Не стол накрывать, а сделать отдельно небольшие бутербродики, наколотые на палочку, с разными вкусностями и поставить в сторонке, а всё пространство оставить для танцев.

Спиртного нам особо не требовалось. Двух бутылок шампанского для веселья хватило. Мама была с нами. Попели, потанцевали, подурачились и погуляли по городу, постепенно провожая всех.
 Когда возвращались домой, я, сестра и Толик он неожиданно предложил прийти за мной к двум часам дня, когда я уже отдохну и съездить с ним в гости в Москву. И я согласилась. Я думала мы просто погуляем по Москве. А оказался большой сюрприз.

Оказалось, что он привёз меня в маленькую, но переполненную народом квартирку, и это была квартира Владимира Высоцкого.Особо о вечере рассказывать нечего. Компания там собралась явно близких по духу людей, так как атмосфера была раскованная, непринуждённая. Каждый был занят своими разговорами,на явно интересные и близкие темы и на окружающих не обращал внимания.
 
 Я до сих пор помню, как сидела тихой, скромной мышкой в уголке, среди очень подвыпившей, шумной компании, не раскрывая рта и только слушая и слушая его песни. На седьмом небе. Я ни с кем не разговаривала, так стеснялась,но мне никто и не навязывался и не мешал слушать.

 А Володя был в ударе, что называется. Пел много и изредка выпивая стопку, хитро подмигивал и улыбался. Компания увлеченно беседовала, жена Володи постоянно сновала на кухню, подкладывая и поднося закуску. До меня никому не было дела. Толя оказался его  двоюродным братом,поэтому и привёз меня туда.

 Из этой компании мы ушли с двумя большими бобинами кассет для магнитофона с его песнями. Когда мы собрались уходить, он со словами:- Подожди минутку,- почти не глядя, сунул руку в тумбочку сзади себя и вытянув две бобины, протянул их Толику- Вот, держи. Для твоей девчонки. Она хорошо умеет слушать и ненавязчивая.

Потом мы ехали домой и Толя мне сказал, что очень хотел бы, чтобы мы поженились, на что я ему ответила, что пока не знаю! -Ну у тебя будет время подумать,- загадочно произнёс он.

А потом он исчез, просто исчез и всё. Ни на работе не появлялся, ни домой не приходил. Если честно я не переживала, только недоумевала и всё. Зачем заводить разговоры о женитьбе, если решил расстаться, ради шутки?
Шуток таких я не понимала. Поэтому свободная как ветер, я решила снова возобновить с девчонками понедельничные походы в гортеатр на танцы. Что из этого вышло потом.....

Общение я Володей Юнкевичем постепенно привело к мысли о нашем несоответствии. Нет я начитанный человек и могу поддержать разговор, нам не скучно общаться, но я ощущаю, что в общем кругозоре всё же основательно отстаю от него и появляется стремление соответствовать. Ох это извечное моё стремление хуже всех не хочу, а лучше не могу.

И я решаю взяться за голову, как говорится. Для этого я поступаю в январе на курсы подготовки в ВУЗ. Так как строго определённого направления у меня нет, а общаться с детьми и заниматься с ними я умею и люблю, а может руководить ими всегда стремилась? Кто знает точно? В общем готовиться решила в Педагогический.

Всё-таки время прошло, нужно освежить в памяти изученное когда-то. Курсы платные, но это меня не смущает. В конце концов отдам по десять пятнадцать рублей в месяц, подожмусь и выдюжу.
Мать вроде тоже обрадована моим решением, а Володя, так и вовсе приветствует и обещает всячески помогать, если потребуется.

Занятия два раза в неделю: среда вечером, суббота утром, что меня вполне устраивает. Первое время всё идёт замечательно. Я легко усваиваю новое, хорошо освежаю в памяти старое и полна оптимизма. Но одновременно с этим продолжаю и свою хаотичную прежнюю жизнь. Почему-то мне кажется, что одно другому не мешает и я имею право на развлечения.

 Сил и энергии хватает на всё, значит всё правильно и всё в порядке.
Только вот не знаю отчего, но от обычного круга своего я тщательно скрываю свои попытки подготовки к Вузу. Стыжусь? Не знаю, может боюсь насмешек, а значит несмотря на видимую независимость, я всё-таки зависима. Вот так уживаются в нас разные начала.

Теперь на танцы я хожу уже не одна, вернее иду туда со своим кругом, но там встречаю и свою сестру. Она выросла и теперь также ходит по тем же местам, где всегда обитала я, значит мы теперь крутимся в одной среде не только дома, но и на гуляньях.

Исподтишка мы наблюдаем друг за другом, делая вид, что незнакомы и не имеем друг к другу отношения,но потом уже будем всегда ходить вместе, или почти всегда.

В первое же моё появление на танцах, я была замечена всеми знакомыми. Девчонки откровенно обрадовались, они привыкли к тому, что со мной весело, интересно и безопасно, такова репутация. Мы привычной стайкой прошествовали знакомым маршрутом , провожаемые заинтересованными или ленивыми пренебрежительными взглядами, в зависимости от их обладателей.

На мне было новое платье, сшитое специально к Новому году. Это было белое платье, покроя принцесс, короткое шерстяное, без рукавов. Вырез неглубокий, но широкий по плечам, лодочкой, обшит широкой полосой, спускающейся на руки, наподобие короткого рукава, имитирующего и воротник.

 Вся эта полоса  расшита мной самой замысловатым, придуманным узором зимних мотивов синей шерстяной нитью и голубым и синим бисером. Смотрелось шикарно. Сестра всегда жутко завидовала моим задумкам и их воплощению.
Потом она исхитрится ушить и урезать это платье по себе, но пока я в нём торжествовала.

Волосы в роспуск, слегка приколотые чуть выше ушей.
Я чувствовала себя королевой, а ведь от внутреннего самочувствия, зависит и наше настроение, следовательно оно было великолепным.
Пока ещё никто не танцевал, все гужевались кучками и вели разговоры, присматриваясь к вновь входящим. Естественно и наша компания не обошлась без смотрин.

Я давно уже не выглядела той прежней пышечкой, так как после родов похудела основательно с 52 до 46 размера, да так в этих параметрах и прожила всю оставшуюся жизнь. Единственное, что оставалось неизменным, широкие, по мужски прямые плечи и узкие бёдра.

Отсюда и моя любовь либо к размахаям, либо к покрою принцесс, которые скрадывали эти недостатки. Я всю жизнь комплексовала по поводу слишком широких плеч и пыталась скрыть своё недовольство за шуткой, вот вроде когда Бог раздавал прелести, я давилась в очередь за плечами, их и отхватила.

Вообще смешно, что эта сильная в общем-то натура, всю жизнь более всего боялась насмешек над собой и оттого тщательно маскировала, эту боязнь.
Так к примеру падая, я начинала ,несмотря на сильную боль, громко смеяться над своей неуклюжестью, тогда не так обиден смех других. Вышучивала собственные промахи всегда первой. 

А если ссорилась с парнем, точнее, он ссорился со мной, то всегда добивалась примирения разными ухищрениями, для единственной цели, расстаться уже навсегда самой. Так видимо тешилось моё ущемлённое самолюбие. А всем я казалась рубахой-парнем, бой-девчонкой, смелой и независимой насмешницей, хотя в глубине была совсем иной, очень ранимой, правда и очень отчаянной сорвиголовой, но это проистекало из тех же истоков, страха быть высмеянной.

Мы пристроились большой компанией возле второй от эстрады колонны. Не так громко ударяет по ушам музыка и не так далеко от основной публики, в общем удобная позиция для изучения зала. Я пока ещё не наметила жертвенного агнца, который пойдёт меня провожать.

Мы как всегда болтали ни о чём, вокруг нас также стояли такие же группки говорящих о своём, временами взрывающихся весёлым смехом ребят и девчат.
 В это время одна из наших девчонок, замечая кого-то у меня за спиной, видимо идущего по направлению к нам, тихо произносит:
-Ой, девочки, это он. Ой, я сейчас умру. Как я о нём мечтаю.
Вторая ,глядя туда же говорит-Я тоже.

И все постепенно начинают признаваться,что для такого парня ничего не пожалели бы. Я пока не проявляю любопытства о ком они говорят, тем более они говорят о каком-то очкарике, а я ребят в очках не знаю, кроме своего противного одноклассника Юрки Преснова, из-за которого поссорилась с Колючим. Поэтому меня их разговор не интересует. И тут раздаётся тихое "ох", потому что в этот момент, этот кто-то видимо уже рядом, а моего плеча касается чья-то рука и я оборачиваюсь.

Передо мной, собственной персоной стоит Колючий и я вдруг осознаю, что весь разговор шёл о нём. Но они же говорили о парне в очках, а стоящий передо мной без них. Я оборачиваюсь на девчонок с удивлённым видом, а они кивают " он".

Мы не виделись почти год.
Тогда повернувшись и посмотрев на него, я презрительно цежу через губу:" Ах, этот? Да я с ним не то что гулять, я с ним срать на одном гектаре не сяду!"
И выдав эту грубую тираду я отхожу в сторону, делая вид, что увидела кого-то знакомого. Немая сцена.

Потом поочерёдно танцую с разными парнями, открыто развлекаюсь, хотя на сердце кошки скребут. Всё-таки он мне нравится.
После вальса с Борисом, мы с ним по-прежнему друзья, я ухожу в туалет покурить.

В туалете у зеркала причёсывается ещё одна давняя знакомая из детства, вернее школы, Верка-Оса. Девчонка как нельзя более соответствующая своему прозвищу всем своим обликом. Не фамилии Осипова, а именно внешним видом обязана она этому прозвищу.

С меня ростом, крепкого телосложения, про таких говорят, рублена топором, с мелкими чертами лица, глубоко посаженными маленькими колючими глазками и чуть крючковатым внизу небольшим носом и торчащими как ореол из пакли мертвенно белыми, напрочь сожжёными перекисью волосами, короткими и неровными. Она стоит и ещё начёсывает их нарочно.

Что за человек Оса? Местная знаменитость, предводительница банды. Ещё в школе у нас с ней произошла сильная стычка.
 Она пришла в нашу школу в 9 класс, параллельный,и также сбила вокруг себя шакалью стаю девочек склонных к плохим поступкам. Они обирали малышей, поджидая их за забором школы, запугивали, воровали одежду или содержимое карманов в раздевалке, в общем порезвились, пока не были разоблачены и отправлены, кто в детскую колонию, кто в исправительную школу.
Ухитрились даже утащить часы из кабинета директора.

Когда она входила в школе в туалет, в сопровождении своих прихвостней, то оглядывая находящихся в туалете девочек, заявляла " Верочка хочет пописать" и остальные девочки, даже одиннадцатиклассницы, спешили срочно уйти из туалета, чтобы не связываться с ней. Если кто-то замешкается, её могли и ударить сама Оса или её придворные.

Однажда она таким же образом вошла в туалет,когда там были и мы с Ниной. Я причёсывалась, перед створкой открытого окна, Нина стояла рядом , ожидая.
 Как всегда, произнеся коронную фразу, она стала ждать, когда все выйдут, а девочки уже гуськом продвигались к дверям.

Дёрнулась и Нина, но я её тормознула, стой спокойно. И она осталась стоять, дрожа, но доверяя мне.
Верка повторила свою фразу, а я не оборачиваясь ответила "ссы, кто тебе мешает? Толчки свободны.
 Вся её свора замерла в предчувствии представления.

Нина вжалась в стенку, я продолжала лениво водить расчёской по волосам делая безразличный вид и одновременно наблюдая за ней через стекло.
Взбешённая Оса тараном пролетела через туалет с нацеленным в меня кулаком. Уже шёл целенаправленный удар, когда я просто повернулась боком, чуть сместившись, а она увлекаемая силой удара, по инерции двигаясь, поняла, что сейчас выбьет окно, развернулась и нырнула кулаком в унитаз, а я просто слегка сопроводила её движение лёгким тычком туфли под зад.

И спокойно продолжила своё занятие. Её подружки в свою очередь стояли словно кролики перед удавом. Такое было впервые. Их предводительница повержена. Оса покрасневшая, но явно остывшая, распрямилась, посмотрела на меня и промолвила:" Давай пять, будем дружить".

Лениво взглянув на неё я ответила: " Руки помой, потом решим".
Девчонки вообще онемели, а она спокойно пошла к раковине. Я убрала расчёску в сумку и кивнув Нине пошли мол, обратилась к Осе: " Так вот, дружить мы не будем, интересы разные, но и враждовать со мной не советую. Надеюсь ты поняла?"-" Да, поняла-ответила она- уважаю".
Вот таким было наше знакомство.

Сейчас мы увиделись впервые после школы, она совсем недавно вернулась уже из взрослой колонии. Мы немного поговорили, она рассказала мне о своих делах. Видимо по-прежнему относилась ко мне с уважением.

В это время дверь туалета открылась и вошла стайка девчат каждая по своей надобности. Ко мне подлетела маленького роста девчонка, много ниже меня. А я ещё и на каблуке.

Она замахала руками и раскричалась, какая я подлая, обидела парня, чтобы немедленно извинилась или буду иметь дело с ней.
Девчонка, несмотря на свой маленький рост, была видимо бывалым фруктом, вся в наколках. Такие тоже часто встречались.

 Я стояла и спокойно курила не обращая внимания на её прыжки и вопли, а Верка Оса сказала ей:" Слышь, Малёк, остынь не вяжись. Тебе же хуже будет".
Да, мотала я её... -и тут понёсся отборный мат и девчонка размахнувшись кулачком и подпрыгнув ударила меня, но попала вскользь по волосам.
 Я спокойно загасила сигарету об урну и направилась к дверям.

Дверь в туалете тяжёлая, дубовая, открывающаяся внутрь. Я открыла дверь и стала выходить, а она бросившись за мной остановилась перед дверью и обращаясь к Осе сказала: " Ну, что видала, как я её и чё?"
Бедная дурочка не понимала, что стоит под ударом.

А я просто широко, до стены распахнула резко дверь назад. Её этой дверью припечатало к кафельной стене, ручка попала точно в солнечное сплетение и она поползла вниз. А я участливо ,заглянув ей в лицо ласково спросила: " Жива? Если мало показалось ты потом подойди, скажи, я добавлю".
И ушла в зал. Драться я не любила, но если очень просили могла за себя постоять.

Мы стояли с девчонками и разговаривали, когда я увидела, как эта Малявка подбежала к Колючему и размазывая слёзы и тушь по щекам, о чём -то оживлённо говорила ему, после чего он направился к нам.
Подойдя он спросил, что между нами произошло, а я ответила, что если ему интересно, пусть у неё и спрашивает.
Он стал говорить, что ему необходимо поговорить со мной, на что я возразила, что всё уже было сказано год назад.

После танцев, уходила я в этот раз одна, предложения были, настроения не было.
Он ждал меня у выхода и настоятельно предложил проводить меня, а заодно и поговорить. Я согласилась и мы медленно пошли через парк по главной аллее. Мы шли разговаривая и он объяснял, что был не прав, что всё обдумал и хотел бы встречаться вновь.

Мы дошли до заднего выхода из парка, между Кинотеатром и общественным туалетом. Там у входа растут две объёмистые старые липы, и именно из-за этих лип выскочила компания ребят, а с ними та Малявка и окружили нас. Значит намечался мордобой. Этого только не хватало. А меня, как обычно в такие моменты повело на подначку:" О, десятеро на одного, смельчаки! Ну, приступайте."

И тут один из плохо видимых в темноте парней, воскликнул: Верка ты?-Ну я- отвечала я ещё не узнавая парня по голосу.
Он шагнул ближе-Галчонок!-воскликнула я.
Это был давний Виталькин друг. Он извинился перед нами и сказал про недоразумение, которое вышло.

Мы пошли дальше, а из парка донеслись звуки возни, видимо наводчице досталось.
Оказалось что меня опять спасла случайность, прошлое шло рядом.

С этого дня мы снова начали встречаться с Колючим, но только по понедельникам на танцах и по средам после занятий он провожал меня домой. На остальные дни я отговаривалась занятостью на работе или дома. Их я проводила с нашими мальчишками или выходные с Володей.

 Вот так я легко могла встречаться одновременно с несколькими ребятами, между прочим знакомиться и тут же расставаться и с другими парнями. Натура никак не находила покоя, а ночами я часто ревела, опять вспоминая мужа и дико тоскуя по нему. Теперь-то я знала ,что означает выражение бабий час, когда всё тело и душа рвались и изнывали и хотелось выбежать на дорогу и броситься к первому встречному. Вместо этого я рвала зубами угол подушки и выла тихонько, чтобы никого не разбудить.