Пароль - Аврора. Глава 1

Бункер.
День возвращения.

- Гриша, ну что?!

- Хорошего – ничего. - Бункерный врач Григорий Алексеевич - коллегами величаемый то «Грегором», то «доктором Хаусом» - выбрался в коридор и закурил. - За Германом отправили пацана?

- Да. Сразу, как стемнело, поскакал.

- И то ладно. Может, ему эта ненормальная хоть что-то объяснит. Я лично ничего не понимаю.

«Ненормальной» - вполне заслуженно - Григорий назвал девушку-адаптку.

***

Сталкер, едва войдя в бункерную клинику и поймав мутным взглядом Вадима, кивнул ему на заляпанный грязью рюкзак - приволок в стерильное помещение несмотря на протесты - и процедил:

- Там – ящик. Железный. Бункерный сказал, тебе отдать.

Посмотрел, как его спутники укладывают Кирилла на операционный стол. Опершись о спинку смотровой кушетки, попытался еще что-то сказать, но не сумел. Побледнел и начал падать.

Девушка-адаптка одним прыжком подскочила к нему. Взвалила на кушетку. Сунула одну руку парню за пазуху, другую положила на лоб. Замерев, подержала так ладони и болезненно скривилась. Раздернула на груди молнию комбинезона. Извлекла из-под одежды, размотав салфетку, наполненный шприц. Стащила со Сталкера куртку и ввела ему какой-то мутный раствор. После чего устремилась к Кириллу. Решительно оттолкнула Григория.

- Не смей! Что ты делаешь?! - Это выкрикнули одновременно и врач, осматривающий Кирилла, и обалдевший Вадим.

- Что надо. Отвали. - Говорила адаптка так же, как Сталкер – резко и отрывисто.

Взяла Кирилла за руку.

- Ненормальная! Дай сюда! - Григорий попытался помешать и в то же мгновение оказался на полу. Никто не успел понять, как. Свободной от шприца рукой адаптка выхватила из кобуры пистолет. - Дернешься – выстрелю, - пообещала она Григорию. – А ну, все – пять шагов назад! – Гневно горящие на темном лице глаза обвели собравшихся по очереди.

Никто, естественно, не тронулся с места. Происходящее было так странно, что всерьез не воспринималось.

- Успокойся! – Вадим протянул руку к шприцу. – Отдай.

Вместо ответа адаптка выстрелила. Пуля разбила кафельную плитку – осколки так и брызнули - в сантиметре от ноги Вадима.

- Не лезь! Пять шагов назад. Кому сказала? - Адаптка перевела пистолет на всхлипнувшую Олю.

Теперь они поверили. Попятились к двери.

- Сели на пол! Быстро!

Люди начали садиться. Вадим замешкался, и в стену над головой вонзилась вторая пуля. На пол он почти упал.

- Сидеть смирно! – распорядилась адаптка.

И не сводя с собравшихся настороженных глаз, ввела препарат Кириллу. «Даже иглу в шприце не поменяла», - екнуло сердце у Вадима. Подождала немного, положив руки на лоб и грудь Кирилла. Чем дольше Вадим смотрел на парня, тем отчетливее понимал - нет ничего странного в том, что бункерные жители не признали своего любимца. У Кирилла страшно, по-адаптски, потемнела кожа.

Девушка - так же, как возле Сталкера - ненадолго замерла, потом с облегчением выдохнула. Отошла от стола и села на кушетку рядом с Рэдом. Освободилась от комбинезона. Стащила куртку и, все той же иглой, ввела препарат себе. По-прежнему - не сводя глаз с наблюдателей. Выдернула шприц - Вадим успел заметить, что содержимое в нем еще осталось, - бережно завернула обратно в салфетку. Вытащила из горловины футболки подобие кошелька, убрала шприц в кошелек, а кошелек – назад под футболку.

- Вставайте, - разрешила она.

И бессильно привалилась к стене.

***

… - Так что с Кирюшей?

- Говорю же – не понимаю. – Григорий выдохнул плотную струю дыма.

Как многие люди, стоящие на страже здоровья, он был заядлым курильщиком. Эта странная особенность поражала Вадима до глубины души: объяснить себе ее логику он, как ни старался, не мог.

- У Кирюши два огнестрельных ранения. Тяжелые, но не смертельные, и я бы сказал, что повезло парню - если бы не ожоги. Площадь поражения такая, что диву даюсь, как он жив до сих пор. Давным-давно должен был умереть, извини за прямоту. Температура - выше сорока, хоть прикуривай. С такой температурой не живут! И с такими ожогами тоже. У него печень должна была отказать, как минимум, сутки назад. Кровь должна была свернуться! А он все еще жив. И двое других живы.

- А что с другими? – машинально спросил Вадим. Он переваривал услышанное.

Потерявшим сознание Сталкером занимались Оля и прибежавшая на помощь Светлана Борисовна. Адаптка проглотила жаропонижающий порошок и глюкозу, не запивая водой: «Я сгорела, мне нельзя». Пистолета из рук так и не выпустила - хотя, казалось, от лекарств и усталости впала в забытье. Но когда Вадим осторожно потянул за шнурок на шее – нужно ведь было узнать, что в шприце! – в висок ему уперся холодный ствол.

- Пошел …! – отчетливо произнесла адаптка. – Копыта убери.

Шнурок пришлось выпустить. А девушка, убедившись, что Вадим отошел, снова закрыла глаза.

- С другими – то же самое. Ожоги и температура бешеная. Как только эта чокнутая до сих пор в сознании?.. А у Сталкера сепсис начался, причем давно - не знаю уж, каким чудом он держался. У него бедро разрублено.

- Что?!

Григорий вздохнул.

- Только не думай, пожалуйста, что я тоже с ума сошел. Я, конечно, к помешательству близок - после всего, что сегодня увидел, - но рубленую рану определить пока еще в состоянии. Тесаком рубанули, а может, топором. От души, до самой кости.

- Когда… - Вадим сглотнул. – Когда все это… произошло?

- Трое-четверо суток назад. Не меньше.

- Сколько?!

            - Я тоже сам себе не поверил. Спросил у девчонки, но она на вопросы плохо реагирует. Успокоительное-то не воткнуть, не подпускает. В пистолет вцепилась намертво… Скорей бы уж Герман приехал.



            Герман появился через час.

            Сидевший в коридоре, у дверей клиники, Вадим еще издали услышал стремительные шаги. Перемещаться по Бункеру с такой скоростью не умел никто, кроме командира адаптов. Вадим вскочил.

- Герман!

Тот, будто не заметил - пролетел мимо. Дернул на себя дверь. Метнулся к кушетке, на которой лежал Сталкер.

- Живой?!

Схватил парня за руку, щупая пульс. Выдохнул, метнулся к девчонке:

- Лара!

- Герман…

Из глаз адаптки хлынули слезы. Она протягивала к Герману руку - ту, в которой не было пистолета.

- Дай сюда, дурочка. – Герман забрал у нее оружие, положил на пол. Осторожно обнял девушку. - Сгорела?

- Да… Мы все сгорели…

Это было последнее, что они расслышали. Остальное адаптка, то и дело всхлипывая, сбивчивой скороговоркой бормотала Герману на ухо. Сейчас ее голос был совсем не похож на тот хрип, которым два часа назад отдавались команды. А Герман гладил девушку по голове, понимающе кивал, восхищенно переспрашивал…

- Командир. – Григорий тронул Германа за плечо. – Здесь – реанимация, вы мешаете. Девчонку надо увести.

Герман кивнул.

- Что со Сталкером?

- Рубленая рана. Но выживет, несомненно, он меньше Кирюши пострадал.

Похоже было, что о Кирилле Герман вспомнил только сейчас. Перевел на парня взгляд.

- А с ним что?

- Ранен. И обгорел серьезно.

- Ясно… Окей, уходим. – Герман поднял адаптку за руки, та беспокойно оглянулась. – Тут без тебя разберутся. Не дергайся.

Девушка снова взволнованно зашептала.

- Так! Ты мне сперва сама очухайся. На ногах еле держишься… Идем.

Обняв адаптку, Герман повел ее к двери. Заметил всаженную в стену пулю, ковырнул пальцем. Покосился на разбитую плитку. Хмуро буркнул:

- Извиняемся… Понервничала девка. Скажу своим, чтобы порядок навели. - Он двинулся по коридору.

Вадим пошел следом. Саркастически передразнил:

- «Извиняемся»?.. «Понервничала»?.. И это все, что ты можешь сказать? А если бы твоя подопечная, на нервной почве, застрелила кого-нибудь?

- Ее зовут Лара… Не застрелила бы. - В палате Герман бережно усадил девушку на кровать, прислонил к своему плечу. Адаптка уже будто спала на ходу - еле шевелилась, подчиняясь его движениям. – Пугала вас просто, чтобы под ногами не путались.

- А по-человечески попросить не могла?

- А ты бы слушать стал? - Герман поднял на Вадима лицо. Выглядел он неважно – осунулся, под глазами темнели круги. – Уж мне-то сказки не рассказывай. Ты бы ей к вашему пацану и подойти не дал.

- Она могла объяснить…

- Времени не было, объяснять. И сил не было.

Герман, осторожно уложив девушку, расстегнул ее ремень с пистолетной кобурой. Адаптка не шелохнулась - хотя Вадим был уверен, что, коснись кобуры он или Григорий, уже валялись бы на полу. Снял с шеи девушки кошелек, протянул Вадиму.

- На.

- Что это? - Вадим, брезгливо поморщившись, вытащил из пропотевшего свертка шприц с остатками мутно-голубого раствора.

- Я так понимаю – то, за чем ходили. – Герман озирался по сторонам. – Ларку обтереть надо… Полотенце дадите, какое не жалко?

Вадим едва не подпрыгнул.

- Что значит – «за чем ходили»? Ты хочешь сказать, что где-то уже изобрели вакцину?! И в шприце – она?!

Герман пожал плечами.

- В шприце – то, от чего пацан ваш жив. Ларка очухается – получше объяснит, она все про прививку какую-то бормочет. Я не больно вкурил… Так че, полотенце-то?

Светлана Борисовна вытащила из шкафчика стопку одноразовых пеленок:

- Вот, держи. Может, помочь?

- Обойдусь. Спасибо.

Герман смочил пеленку под краном. Засучил на адаптке брючину, снял с лодыжки ножны. Расстегнул ее ремень, брюки. Бросил Вадиму:

- Так и будешь пялиться?

- Извини, - спохватился Вадим. Отвернулся.

Герман хмыкнул.

- Ну да. Адаптка ведь! Обезьяна почти.

- Я так никогда не говорил.

- Ты и сейчас не говоришь.

Судя по звукам, Герман освобождал девушку от одежды. Вадим недоуменно разглядывал шприц.

- Где они это взяли?

- Ларка говорит, сама приготовила. Из какого-то порошка.

Герман подошел к крану, прополоскал пеленку. Темные от ожогов руки, размером и твердостью напоминающие экскаваторные ковши, орудовали на удивление искусно.

- Что за порошок?

Отвечать Герман не спешил. Долго полоскал пеленку, потом отжимал. Закрутил кран.

- Знаешь, Вадик, чем ты от Евгеньича отличаешься? И от Гриши?

Вадим слегка опешил – хотя, разумеется, знал. Сравнение с Сергеем Евгеньевичем – давно отошедшим от науки, занимавшимся в основном административными вопросами - и, тем более, Грегором – топорным ремесленником, на научные изыскания никогда не претендовавшим – он уверенно проводил в свою пользу. Но услышать такой вопрос от Германа было странно.

- Чем же?

- Тем, что они сперва о людях думают. А уж потом о порошках. – Герман поднял голову. – Ларка тут у вас уж сколько часов валяется - а ты ее ни как звать, не спросил, ни что с остальными! Реактивы ему достань – а там хоть сдохни… Красавец.



Бункер. Через неделю после возвращения.



- Что с ребятами? – Этот вопрос был первым, который, сумев говорить, задал Кирилл.

Поначалу его плохо слушался голос, и все, кто заботливо окружил раненого – Сергей Евгеньевич, Вадим, Елена, немедленно примчавшиеся, узнав, что Кирюша очнулся, Любовь Леонидовна с «малышами» – никак не могли понять, о чем он спрашивает.

- Реактивы здесь, - успокаивал Сергей Евгеньевич, - твои записи здесь! Все в порядке. Ты сумел, ты вернулся! Ты молодец, Кирюша.

А парень все пытался выдавить из пересохшего горла вопрос, и, похоже, злился, что его не понимают. Обводил взглядом палату, силясь увидеть то, что так беспокоило.

- Попей. – Елена поднесла к губам Кирилла трубку от капельницы. Другой ее конец был опущен в стакан с витаминным коктейлем.

Кирилл сделал несколько торопливых глотков.

- Хэт?.. - прохрипел он. – Аха?..

 Окружающие переглянулись.

- Не понимаем, - огорченно признался Сергей Евгеньевич. – Не спеши, пожалуйста. И не волнуйся, голос скоро вернется. После ожогов, к сожалению, такое бывает.

В недовольных, даже злых, глазах Кирилла Григорий вдруг ясно прочитал, что парню и без Сергея Евгеньевича хорошо известно, что и как бывает после ожогов. Он ждет от посетителей совсем не этой информации.

Кирилл шевельнул рукой. Заметил в ней катетер и осторожно поднес дрожащую кисть к носу. Согнул указательный палец, изображая что-то вроде орлиного клюва.

- Господи, да что с тобой? – всхлипнула Любовь Леонидовна. – Кирюшенька, малыш! Что ты такое показываешь?

- По-моему, он про адаптов спрашивает, - подал голос Григорий, – про Сталкера.

Кирилл повернулся к нему и задергался, кивая.

- Не бойся, - захлопотала Любовь Леонидовна, - нету тут этого бандита! И девки этой, сумасшедшей, тоже нет! Все хорошо, мой маленький. Никто тебя не обидит.

Кирилл издал тоскливый хрип. С натугой помотал головой. Посмотрел на Григория – похоже, врач был единственным, кто на фоне всеобщей бестолковости еще вселял в него надежду.

            - Твои друзья живы, - успокоил Григорий. – Они уже дома. У Германа.

            - А шех?!.. – выхрипел Кирилл. – О-е-хя?.. Ха..их?

            Григорий развел руками.

            - Прости. Не понимаю.

            - Маленький мой, тебе нельзя волноваться! – Любовь Леонидовна нежно погладила Кирилла по остриженной под машинку голове.

Парень покосился на руку воспитательницы. Попытки высвободиться не сделал – не смог бы, - но и удовольствия прикосновения ему определенно не доставили. Растроганная Любовь Леонидовна этого не заметила.

            - Лежи-и, отдыха-ай, - напевно уговаривала она. – И не нужно ни о чем беспоко-оиться… Ты до-ома, с нами. Все хорошо-о. Друзья-а твои тут…

            Кажется, Олега с Дашей Кирилл заметил только сейчас. Натянуто, без эмоций, улыбнулся. Интересовали его явно не они. Нетвердой рукой попробовал поймать трубочку с напитком - этот жест Любовь Леонидовна поняла и тут же с причитаниями поднесла трубочку. Кирилл принялся глотать раствор. Сосредоточенно, чередуя глотки с долгими перерывами.

Вряд ли он хотел пить. Он будто бы решал сложную задачу. Убедился, что никто из собравшихся помочь ему не может, и начал помогать себе сам.

Григорий смотрел на серьезное, повзрослевшее лицо Кирюши и думал о том, как же сильно когда-то ошибся.

***

Узнав два года назад, что для выполнения «миссии» Вадим избрал Кирилла, Григорий этот выбор категорически забраковал. Конечно, Кирилл, в отличие от Олега, не страдал ожирением - к чему, считал Григорий, приложила заботливую руку Любовь Леонидовна - и не мучился, подобно Даше, головокружениями и одышкой. Но обладал уникальной способностью простуживаться от любого сквозняка и переболел за детские годы всеми мыслимыми болезнями.

Готовя мальчишку к миссии, Григорий, конечно, накачивал его витаминами и иммуномодуляторами. Пытался даже, несмотря на писклявые протесты, закаливать, пока об этом не проведала Любовь Леонидовна – ух, какую истерику тетка тогда закатила! - но еженощно пытался убедить Вадима, что подобная экспедиция для Кирюши – верная смерть. Он не дойдет даже и до Купавны, свалившись по дороге с ангиной или гриппом. У него ведь даже половое созревание началось позже всех! Если Олега и Дашу Григорий начал угощать антилавом еще в тринадцать лет, то Кирилл оставался невинным ребенком почти до пятнадцати. Он был самым одаренным интеллектуально, несомненно, самым талантливым – но вместе с тем самым физически немощным из троицы. Самым «невзрослым»!

И только раздев Кирилла на операционном столе, освободив от грязной одежды и бинтов, а потом – выслушав фантастический рассказ Лары, Григорий понял, как глубоко когда-то заблуждался.

Лежавший перед ним парень был ранен, обожжен и измучен. Он горел немыслимой, невыносимой для человеческого организма температурой, на многострадальной коже не осталось не единого чистого участка. Но назвать его «малышом» сейчас, пожалуй, даже у Любови Леонидовны язык бы не повернулся.

            На столе лежал взрослеющий мужчина. Адапт, в Бункере такие не жили. У Кирилла раздались плечи, окрепли руки и ноги. Под потемневшей кожей угадывались мышцы. Григорий рассмотрел твердые мозоли на ладонях, иссеченные порезами пальцы. На теле, из-под вязи опавших волдырей, проступали давнишние ссадины. Правый бок украшал профессионально - явно в стационаре - зашитый шрам. Левое плечо – еще один. На лодыжке, вокруг зажившего пореза, обильно расцвели не нынешние, а старые, двух-трехмесячной давности, ожоги.

В эти полгода тело Кирилла прожило десять лет. И, как быстро понял Григорий, голова тоже. Олег с Дашей, даже если им предлагали выбрать книгу для чтения или блюдо за столом, сначала вопросительно смотрели на Любовь Леонидовну. Кирилл ни на кого из взрослых больше не смотрел. Этот мальчик научился полагаться на собственные силы.

Он прихлебывал витаминную бурду, а посетители, сгрудившись вокруг, пытались развлечь героя разговорами. Рассказать о бункерных новостях, о том, как долго они его ждали - «Все глаза проплакали!» - уверяла, всхлипывая, Любовь Леонидовна, - как надеялись на него и «миссию», и вот, наконец, дождались. Даша осторожно погладила Кирилла по предплечью с утопленным в вену катетером.

Кирилл равнодушно кивал. На Дашино прикосновение покосился, задержав на девушке взгляд – та покраснела и убрала руку – и по этому взгляду Григорий вдруг отчетливо понял, что Кирюша созрел и в половом отношении тоже. Он уже не понаслышке знает, что такое женские ласки.

Кирилл отодвинул ото рта трубку. Пальцы слушались его все лучше и лучше, парень на удивление быстро восстанавливался. Свои вопросы, очевидно, успел хорошо обдумать.

- Нас… было… шесть… - раздельно, плохо выговаривая согласные, но уже вполне разборчиво проговорил он. – Рэд… Лара… я понял. А Джек?.. Олеся?.. Гарри?.. – После каждого, нелепого и не знакомого собравшимся, имени Кирилл тревожно всматривался в окружающие лица. – Что с ними? Они… живы?

Продолжение:

http://www.proza.ru/2017/05/07/1635