Истории жизни. 2 глава. Серафима

     Передохнув и выпив стакан воды, Серафима продолжила свой рассказ.
     - Однажды, я вынесла раненого бойца, он был без сознания, тащить его было тяжело. Дотащив его до воронки, я стащила парня в яму и там сделала ему перевязку, иначе он истёк бы кровью. Вокруг стреляли, взрывали и в ушах стоял гул. Думала ли я тогда о страхе... нет наверное. Думала, как бы его живым  дотащить до своих, чтобы оттуда отправить в полевой госпиталь. Передышки не было, перевязав его, я кое-как вытащила неподвижное тело из ямы и уж не знаю, сколько ещё времени пришлось его тащить, но я это сделала. Там, у своих, парня подхватили двое бойцов и перенесли в палатку, где работал немолодой уже военврач. Осмотрев раны бойца, он нахмурился.
     - Готовьте к операции, ранение тяжёлое, но я постараюсь его вытащить, хотя... - сказала врач.
     Он оперировал парня больше часа, ранение в живот было тяжёлым, бинты перестиранные, лекарств почти нет. Но наверное это и называется чудом, только парень выжил, хотя в госпитале, куда его отправили, он пролежал больше месяца. И что меня удивило, когда он наконец немного оправился, он пришёл в часть, где я служила, спросил моё имя у военного врача, который его оперировал, тот и не знал моего имени, но сказал, чтобы он узнал у бойцов. Не знаю, сколько он меня искал, но однажды меня позвали к командиру отряда, где мы партизанили. Бойца, которого я вынесла, я не узнала, но он меня узнал.
     - Я запомнил Ваше лицо, когда на минутку пришёл в себя, это Вы. Это Вам я обязан жизнью. Пришёл сказать Вам спасибо, - горячо говорил он.
     Я засмущалась.
     - Ну что Вы, война ведь, иначе как... - только и смогла сказать я.
     Война заканчивалась, парня комиссовали. Он уезжал домой, в Москву. Перед тем, как уйти, он написал на клочке бумаги свой адрес и взяв меня за руку, сказал:
     - Приезжайте ко мне в Москву. Война заканчивается, я буду Вас ждать.
     Меня охватило волнение, ведь выходя замуж, я не чувствовала любви, а может даже и не знала, что это такое. Но тут, его голубые глаза, прикосновение его рук... меня аж дрожь охватила. Тогда я и подумала - может вот она, любовь-то.
     В конце апреля объявили о полной капитуляции немецких войск и об окончании войны. Это была такая радость, после долгих четырёх лет войны, выжить в этой жестокой схватке. Скольких тогда забрала война... сказать страшно. Бывало, тащила на себе раненого бойца, а он умирал у меня на руках, молоденький совсем, а я плакала, ведь ему и двадцати лет не было.
     Потихоньку, эхо войны стало утихать, я вернулась в свой город, но дома, где я жила, не было, от него остались одни руины, попала бомба. В кармане шинели, я сжимала маленький клочок бумаги, но изначально, ехать в Москву я боялась, да и кто он мне? Ведь парень мне и имени своего тогда не сказал, на клочке, под адресом, только фамилия Свиридов и всё. Куда идти? Никого у меня нет и вещей почти тоже, так, в военной гимнастерке, я села в поезд.
     Москва, которую мы такой высокой ценой отстояли, встретила меня воскресным утром. Выйдя из поезда, я показала кусочек старой бумаги проводнице, она объяснила, как можно добраться до Садового кольца, где и жил боец, которого я спасла. Сев в старенький трамвай, я доехала до места, на улицах ещё стояли железные противотанковые  ежи, на некоторых окнах крест-накрест наклеена  бумага. Мне ещё долго пришлось идти пешком, так, спрашивая у прохожих, я нашла нужный дом. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я очень волновалась, ноги и руки дрожали. Долго не решаясь позвонить в нужную дверь, я села на ступеньки, но ведь я приехала и идти мне было некуда. Поднявшись со ступенек, я наконец позвонила в дверь. Мне открыла молодая ещё женщина с приветливым лицом, худенькая, невысокого роста, с кудряшками шестимесячный завивки на голове.
     - Вам кого? - спросила она.
     - Здравствуйте. Я... мне... Свиридов здесь живёт? - промямлила я.
     - А Вам которого Свиридова, Николая Ивановича или Олега? - спросила женщина.
     - Мне... - только начала говорить я, как из комнаты вышел спасённый мною солдат.
     - Мама, кто там? Серафима? Ну наконец-то! А я тебя так ждал! - воскликнул Олег и взяв меня за руку, втащил в квартиру.
     Женщина посмотрела на меня и вдруг крепко обняла и сказала:
     - Серафима, дорогая моя девочка! Значит это тебе я обязана жизнью моего сына?
     Я стояла в смущении, не зная, что ответить. Просторная, светлая, двухкомнатная квартира, неплохо обставленная, большой, чёрного цвета комод с посудой, круглый стол с чистой скатертью и вазой на ней, четыре стула. У стены кожаный диван с высокой спинкой, рядом торшер. Большие окна со старенькими светлыми занавесками, дверь в спальню была закрыта. Меня усадили за стол,   
     - Олег мне много о тебе рассказывал. Ведь, если бы не ты, Серафима... даже страшно подумать, что могло бы быть. Ой, что это я сижу, ты ведь с дороги, я сейчас, - сказала женщина и быстро ушла на кухню.
     Олег сидел напротив меня и улыбался. Парень изменился, взгляд повеселел, вроде немного и поправился.
     - Я долго тебя ждал, Серафима, завтра с утра пойдём распишемся и ты, на правах моей жены, будешь жить со мной в этом доме. Я и маме сказал, что только ты мне нужна, - сказал он.
     А я не знала, что и ответить, просто молча улыбалась, ведь по сути, я его совсем не знала, только умом понимала - нравится он мне.
     Пришла мама Олега, неся поднос, на котором стояла тарелка с двумя кусочками чёрного хлеба и кусочками сахара, кипяток в чайнике и бокалы.
     - Меня зовут Вера Ильинична, папу Олега ты уже знаешь, как зовут, Николай Иванович. Он на заводе инженером работает, сегодня воскресенье, но время тяжёлое, сама понимаешь, с раннего утра убежал на работу, теперь только глубокой ночью придёт, - говорила Вера Ильинична.
     На следующий день, мы с Олегом расписались и я осталась жить в доме Олега. Устроилась работать на телефонную станцию телефонисткой, Олег работал с отцом, на автозаводе механиком. А мама Олега, Вера Ильинична, работала учительницей в школе. Через три года у нас родился сын, назвали его в честь отца Олега, Николаем.
     Жили мы все душа в душу, жизнь стала налаживаться, только однажды ночью, за Николаем Ивановичем приехали из НКВД. Передачи не принимали и свидания не давали. Потом уже нам сказали, что осудили его на десять лет, будто он на заводе непристойно высказывался о Советской власти. Не думаю, что это было правдой, но оттуда он уже не вернулся.
     Вера Ильинична стала много грустить и через семь лет после ареста мужа, она умерла. И остались мы втроём, с мужем и сыном. В жизни всяко бывало, но в основном, жили мы хорошо. Хотя долго не давало покоя то, что Олег - сын врага народа. То ли раны себя дали о себе знать, то ли тоска по родителям, но в день Космонавтики, когда объявили, что Юрий Гагарин полетел в космос, после долгой болезни, умер и Олег.
     Сын вырос и стал пить... где я его упустила, не знаю, ведь жила только ради него, во всём себе отказывая. Сначала понемногу, потом дружки появились. В тридцать лет наконец женился, думала остепениться, но жена ещё та попалась. В общем, два года назад они выгнали меня из дома, видать лишней оказалась. Спасибо соседям, на мою пенсию, меня сюда определили. Что с сыном и невесткой, я и не знаю. Позабыли, видать, что мать у них есть. Вот и вся моя история, - закончила Серафима.
     Долгая тишина воцарилась в фойе здания, где каждый вечер собирались старики и делились своим сокровенным.