Говорю от имени мёртвых 20

***

Меня тащило, как на тросе по черному тоннелю в сторону какого-то яркого света. Это все?! Так ведь и пишут – тоннель, свет в конце и, собственно говоря, конец! Эх, видать, не выдержал молодой организм встречи с грузовиком, оборвалась жизнь в самом начале, как там говорят в некрологах – он промелькнул яркой звездой на небосклоне жизни. Сейчас встретимся с ангелами, да архангелами, оденем белую сорочку и пойдем со всеми прочими пить амброзию, да гулять по цветущим лугам.

Или, с учетом проклятия батюшки, окунёмся по самые ноздри в кипящую смолу, чтобы вечно там жариться во искупление грехов моих тяжких. При любом исходе земные проблемы меня больше волновать не должны. Лети, Миша, себе ровно, готовься к трудным вопросам, прикидывай, на сколько нагрешил за свои двадцать пять лет. Жизнь вспоминай, потому что потом, как говорят, все забудешь, очистившись от тяжких воспоминаний. Все, свет в глаза, окружает со всех сторон и…

– Здравствуйте, Михаил Григорьевич, а я вас обыскался, – кинулся мне навстречу Курбатов.

– Павел Васильевич, вы здесь как? – заорал я, испуганный несоответствием ожидаемого и увиденного. – Где я?

– Там же, где и я, – с некоторым удивлением ответил Курбатов.

– Как вы меня напугали, Павел Васильевич, – дрожащим голосом признался я. – Я же думал, все, сейчас перед Богом предстану, а тут вы! Нет, я, конечно, рад вас видеть, просто момент такой неудачный.

– Экспериментируете? – с уважением покачал головой Курбатов. – Вы теперь и так можете? Так я вам больше не нужен?

– Какие к чёрту эксперименты? Машиной меня сбило, – признался я грустно, – сейчас в реанимации, поэтому душа временно на особом положении. Просьба к вам, Павел Васильевич, если есть, что рассказать, говорите, а то мне как-то тревожно – далеко от тела, вдруг чего, а меня нет.

– Неприятно, – посочувствовал Курбатов. – Хорошо, только самую суть. Тут всё сложно и просто одновременно. В точности узнать не удалось, поэтому перескажу слухи – народ приходит, уходит, кто-то задерживается, поэтому наш мир слухами только и полон.

***

В принципе, ничего нового из рассказа Павла Васильевича я не узнал. К вопросу искусственной реинкарнации его информация меня не приблизила ни на шаг. Может, слушал невнимательно, потому пользы не увидел, или ещё какая причина, но согласитесь, что, живя в нашем привычном мире, мы многого не знаем, хотя имеем такую возможность постоянно.

Вот скажу я вам, пойди и узнай, как работает ядерный реактор? Да, вам всё расскажут и покажут, любые формулы и чертежи дадут, а что в сухом остатке – такая большая штуковина, у-у-у-у-у, а потом раз и электричество. Вот так приблизительно и про реинкарнацию.

Души появляются в ином мире, мечутся бестолково или пребывают в прострации. Затем у них, словно появляется некий смысл существования, какая-то цель, им самим до конца неведомая. Со слов Курбатова их начинает куда-то тянуть, манить, какая-то неясная тоска появляется, ожидание чего-то. Потом раз и нет души, только что была и вся вышла! Куда? А Бог её знает!

Опять же по слухам, у души всего два пути в ином мире, но это по слухам, потому что экспертов в этой области в ином мире нет. Первый путь – душа отправляется в некое пристанище, место, где она может пребывать вечно, не заботясь более ни о чём. Про это место ходит много слухов, оно кажется самым желанным, как Черное море для северных оленеводов, хотя никто оттуда, как из отпуска, не возвращался. А может и возвращался, иначе, откуда бы слухи появились? Только круговорот душ в ином мире такой, что редко с кем можешь два раза встретиться – разносит души в разные стороны постоянно.

Другой путь – обратно в наш мир, то есть та самая реинкарнация, хотя никто этого слова там не знает. Ушел вниз – это про наш мир, вверх – пристанище. Сам процесс моментальный – вспышка и нет души, сиди, гадай, куда улетела – вверх или вниз?

Никто не знает точно, но слухи утверждают, что вот так мотаться душа между иным миром и нижним может бесконечно, пока что-то особенное не случится. Опять же понять, что именно нужно совершить, чтобы в верхний мир попасть, сказать некому – пришедшие из нижнего мира предыдущих жизней не помнят совершенно, могут рассказать только о том, что было в этой жизни. Потом вжик и пропал, а куда опять непонятно, поэтому данных много, а выводов сделать некому.

Но Панкрат как-то втаскивал души принудительно в наш мир – это факт! Хотя обойти отключение памяти не смог – это тоже факт. Возможно, процесс перехода, реинкарнации, воплощения – это вполне формализованная технологическая процедура, одним из этапов которой является как раз отключение памяти.

Любопытно, кто все это придумал, настроил, поддерживает тысячи и миллионы лет в исправном состоянии? Бог? Интересно, а кто или что такое Бог? Откуда у него все эти знания? Хотя, соглашусь, это вопрос из области бесконечности, ответа на который не знает никто.

Павел Васильевич рассказывал и рассказывал, явно соскучившись по собеседнику, а меня уже тянуло куда-то с непреодолимой силой. Мне и слова не сказать, не попрощаться, не поблагодарить Курбатова за труды, потому что спелёнат по рукам и ногам, чувствую себя не более, чем коконом, уже лечу куда-то в темноту к очередному свету.

Из тучи мыслей мотыльком в пламени свечи бьется одна – только бы не помереть окончательно!

На какое-то мгновение меня окутало призрачное сияние, в котором я тотчас же узнал барьер, поток живительной энергии наполнил до самой последней клеточки, почувствовав неимоверное свербение в носу, … я оглушительно чихнул!   

***

– Жизненные показатели? – кричал мне в ухо знакомый голос врача.

– В норме! – отвечал более молодой.

– Убираем желудочный зонд! Да, не дергайте вы так, не из бочки вытаскиваете, живой человек! – ругался врач неведомо на кого.

Странно, но я ничего не видел, слышал, как через вату, зато отлично чувствовал, как из меня, из самых глубин что-то вытягивают похожее на длинный шланг. Хотелось отрыгнуть это, но желудок и пищевод делали лишь жалкие попытки, не в силах что-то изменить.

Отчаянно заныло все тело разом, словно в него вцепились тысячи игл или острых зубов, захотелось пить, как будто не пил сто лет, но сказать об этом не получалось, так как губы отказывались подчиняться.

– Ишь ты, выкарабкался, – удивился врач, – а я ему уже направление в морг выписывал, – дежурно пошутил он.

Мне захотелось увидеть всё происходящее своими глазами, но возможность видеть со стороны куда-то пропала, сменившись обычными для живого человека слухом и зрением. Живого?! Значит, я живой!

– Людочка, переводите пациента в интенсивную терапию, нечего ему тут койку занимать, – в сухом приказном тоне врача звучало, тем не менее, удовольствие от победы в споре со смертью.

Мы ещё поживем, мы ещё… что это меня в сон клонит?

– Пусть пока поспит, – слова врача звучали всё тише и тише, как медленно гаснущий свет в театре, – ни к чему силы тратить на борьбу с ощущениями. И обезболивающего добавь, ему сейчас все это не помешает с таким букетом ранений.

– Сделаем, Виктор Васильевич! – бодро отвечала Людочка. – А куда его? В третью или в шестую?

– Людочка, солнышко, ты его жену помнишь? Ну, так чего спрашиваешь? В первую, в отдельную! И чтобы все по высшему классу, а то ведь сожрёт с дерьмом! И как всё сделаешь, позвони ей, пусть приедет – сейчас можно. И душевности побольше, все таки человек… с деньгами!

***

Снотворного явно не пожалели. Когда я открыл глаза, в палате чувствовалось присутствие Светки в каждом уголке, пахло едой, медом и её духами. Сама она сладко спала на диванчике рядом с моей кроватью. Не хотелось её будить, но организм требовал своего, отчаянно трезвоня, что необходимо срочно избавиться от разного рода внутреннего содержимого. Попытка самостоятельно добраться до туалета привела к тому, что я с грохотом свалился на пол, утянув за собой клеёнку со стола, уставленного тарелками, банками, стаканами.

На шум прибежала медсестра. Светка подскочила и, спросонок не разобравшись, накинулась на неё с упрёками. Потом они объединёнными усилиями дотащили меня до унитаза и по моей настоятельной просьбе оставили в одиночестве, убедившись, что я крепко держусь за поручень.

Весьма неприятно чувствовать себя беспомощным, какой-то удар по самолюбию – ты мужик, тебе двадцать пять лет, а тебя, как дитя малое, на горшок усаживают и с ложечки кормят. Нужно срочно набираться сил! Легко сказать, а как? Снова подпитаться от барьера? Пробовал – чувствуешь себя значительно бодрее, но сил мышцам это не добавляет, тут только зарядка, обычная физическая зарядка, никакой магии.

– Господи, Мишечка, как же я напугалась, когда мне позвонили, – жаловалась Светка, кормя меня кашей. – Они же толком ничего сказать не могут, говорят, сбила машина, лежит без сознания, повезли в больницу. В какую больницу, в каком состоянии? Пока все больницы обзвонила, пока тебя разыскала, а эти громилы меня к тебе не пускают. Твердят, как попугаи – нельзя, да нельзя! Кому нельзя? Мне нельзя? А кому тогда можно? Медсестричке этой грудастой?

Честно говоря, я как-то не обращал внимания на подробности телосложения медперсонала, пребывая в состоянии души. Видать, душам это все как-то фиолетово, им другое интересно, более приземлённое или наоборот возвышенное. Не знаю, не успел опыта нахвататься, слишком быстро вернулся к жизни.

– Я уж думала, что никогда тебя больше не увижу, – Светка заплакала и, прекратив моё кормление, полезла за платком в сумку. – Ты почему по сторонам не смотришь, когда дорогу переходишь? Я уж подумала, что на мне проклятье какое-то – терять близких на пешеходном переходе!

– Так там же светофор зеленый был и пешеходный переход, все пошли и я пошел, – оправдывался я, чувствуя себя ужасно виноватым за то, что меня сбила машина.

– Ты знаешь, Мишечка, что по статистике ещё ни один светофор не сбил ни одного пешехода? На машины нужно смотреть, а не на светофоры! Ешь давай, – приказала она, забыв, что сама же прекратила меня кормить.

Она вытерла салфеткой потёки каши и поднесла к моему рту стакан с компотом.

– Ты не представляешь, сколько народу здесь побывало за эти два дня, как тебя перевели в палату. Сам мэр приходил зачем-то. Он вообще-то приезжал в больницу, познакомиться с её работой, как потом по телевизору сказали, но по пути зашёл и к тебе. Поинтересовался прогнозом, пообещал помочь больнице всем необходимым и ушёл.

Потом тот тип неприятный заходил, ну ты помнишь его, который по камушкам, – понизив голос до шёпота, уточнила она. – Посидел, поспрашивал что да как, не дождался твоего пробуждения и тоже ушёл. Кто его знает, чего он приходил? Как думаешь, это не по его указке тебя того?

Я отрицательно помотал головой, едва не расплескав компот.

– Нет, точно не он. Скорее всего, случайность. Им всем я нужен живой и здоровый. По крайней мере, пока их дела решаю.

– Да, ещё капитан из уголовного розыска забегал. Я думала, он хочет тебя допросить по делу о ДТП, а он тоже, лишь о здоровье спросил. Странный какой-то, вопросы странные задавал, по сторонам оглядывался, словно что-то искал.

Удальцов? А этому что понадобилось? Или узнал про визит Седого и сеанс с поиском его гонцов? А что в палате искал? Я же не наркоторговец, чтобы в палате товар хранить, и не шпион, чтобы за мной слежку устанавливать с видеокамерами.

– Ты выходила из палаты, пока он был здесь?

– Выходила, – вспомнила Светлана, – мама позвонила, не стала тебя беспокоить разговорами. А он как-то остался. Но это всего на пять минут. А что?

– Не знаю, беспокоит что-то, а что не могу понять, – признался я. – Ему-то я с какого перепугу понадобился? Мимо проходил, решил зайти проведать старого друга? Так мы, в общем-то, знакомы всего ничего.

Моя подозрительность стремительно набирала обороты, слишком много неприятных личностей вдруг озаботились состоянием моего здоровья. В их число неожиданно для меня самого попал и капитан Удальцов. Что-то в его поведении мне уже давно не нравилось, но четко сформулировать это я никак не мог.

У меня создавалось чёткое убеждение, что капитан, интересуясь Седым, совершенно точно знает о его поисках. Является ли это служебным заданием или личной инициативой капитана, сказать сложно. Оставался единственный способ, хотя мне он и не нравился, понять друг мне капитан или враг. Без прямого проникновения в мозги капитана, трудно будет ему дальше доверять. При следующем визите нужно будет его обязательно просканировать – так правильнее в смысле безопасности для всех нас.

– Ладно, Свет, не бери в голову, это у меня от лекарств крышу сносит, всего уже бояться начинаю, – успокоил я жену, стараясь говорить бодро и уверенно, как и полагается мужу-защитнику.

Не хватало ещё и её вовлечь в мои гонки с препятствиями по дороге всеобщей подозрительности. Нужно срочно вставать на ноги и как можно быстрее заканчивать эти неприятные разборки. Не знаю как, но пока они тут все с ума сходят по бриллиантам, мне жизни не будет.


-------------
Вы закончили чтение ознакомительного отрывка.
Для продолжения можно перейти сюда: https://ridero.ru/books/govoryu_ot_imeni_myortvykh/