Запахи детства

Помню запах краски, которой дед красил сарай. Сарай со старым мопедом, заставленный велосипедами, забитый ржавым слесарным хламом и инструментом. В своё время дед нёс с завода всё, и от всего знал названия: шведки, ключи, коловорот, шлицовки и пилы, круглогубцы, кусачки, пассатижи, кернеры, вороток и метчики, развертки, зенковки, лерки и прочее, прочее, прочее. Это лежало на чёрный день в металлических коробках и ящиках, для каких-то будущих работ, починки чего-то, хотя если что-то ломалось, дед, как правило, ограничивался молотком и гвоздями.

Краска пахла приятно, её текстура стекала по кисточке. Красил дел размеренно, надев на голову сложенный из газеты «Правда» кораблик-шапку – чтобы не запачкать волосы. Скоро и ты будешь красить. Нравится? Нравился мне только запах, но я мог нюхать краску только втихую, просто стоять и вдыхать маслянистые пары дед не разрешал: говорил, что стану токсикоманом. Стать токсикоманом я боялся чуть меньше, чем наркоманом. О наркоманах я знал понаслышке – говорят, на соседней улице жил один, и периодически мимо нашего двора проходили какие-то парни и просили разрешения сорвать мака. На следующий год дед выкопал и сжёг весь мак. Наркоманом можно было стать очень просто – тебе дадут попробовать травки и всё. Поэтому, конечно, все боялись. Однажды мы с сестрой нашли на улице выброшенный кем-то открытый пакет с чипсами. Тогда, в начале 90-х это было сокровищем: мы никогда не пробовали ничего подобного, родители не покупали – вредно. И мы съели всю пачку. На пакете был нарисован какой-то лев или другой представитель семейства кошачьих. Когда мы доели, я очень испугался, что чипсы подбросили наркоманы, и я теперь стану им или заболею спидом. Спидом я не заболел, но родителям рассказал, отчего получил выговор. Запах помню даже сейчас – такие чипсы сейчас называют «воздушными», они почти белого цвета делаются даже не из картошки.

У деда в ящике был клей «Момент», и его тоже брать не разрешали – вдруг стану токсикоманом. Поэтому лет в 10 я сам купил клей и понюхал немного, налив на бумажку. Запах был необычный, но не приятнее краски. Нюхать его долго я побоялся, и потом просто использовал по назначению – приклеивал что-то им или пачкал руки, когда клеить не получалось. Однажды пытался склеить пенопласт, но «Момент» разъел его до дыр: так я познакомился с химией формальдегидов и полистирола. По иронии судьбы, за год до того, как я попробовал нюхать клей, толуол из его состава убрали.   

Курить сигареты я боялся. У папы они лежали в доступном месте, но красть было нельзя, да и запах бы сразу почувствовали. Поэтому мы с сестрой набрали на улице «хабариков», выпотрошили их содержимое в бумажку и скрутили трубочку. Подожгли спичками. Покашляли. Потом курили малину. Это был первый и невкусный способ курения.

Помню запах серы от спичек. Сосед Мишка, старше нас на 4 года, научил делать «Хоттабыча» - брался коробок спичек, одна из них поджигалась, потом быстро засовывалась в коробок туда, где лежали оставшиеся спички, прямо к их головкам. Коробок быстро закрывался, горел и дымил. Однажды мы с Мишкой делали дымовуху на основе селитры. Делал он, а я смотрел. Подожгли на краю улицы. Бабушка, живущая в доме напротив, очевидно, не очень любила пиротехнические эксперименты, прошла войну и быстро выгнала нас, потушив дымовуху из ведра. Хорошо, что родители не узнали об этом. Спички и так были под запретом, а зажигалки ценились на вес золота. У деда была советская, бензиновая, разбиралась и выглядела как миниатюрный шпионский прибор. Мне она очень нравилась, но зарядить её топливом так и не вышло – видимо, сломалась.

Я понюхал зажигалку, которую нашёл на улице. Запах газа ударил в нос, и заставил голову кружиться. За гаражом соседа лежали белые кирпичи. За пару лет мы растащили половину из них на «мелки», рисуя на асфальте пресловутые «классики» или куда большие по масштабам изображения, развертывая целые войны за территорию. Кирпич пах сыростью и постепенно покрывался зелёными водорослями – с крыши гаража капало, а солнце в тот уголок заходило редко. Дядя Витя, хозяин гаража, не гонял нас – кирпичи были остатками от строительства, но доставляли нам столько удовольствия. Лестница из них вела на крышу, где мы однажды нашли воронёнка. Мы взяли его и держали на веранде у Мишки. Потом слёток убежал к родителям.

Как не пугай детей наркоманами, они будут всё равно исследовать этот мир и подвергать себя опасности. Это потом придётся повзрослеть, и понять, что наркотики на самом деле никто не называет «наркотиками» и просто так их никто не предлагает. Да и дилеры – очень осторожные ребята, которые к детям никогда не подойдут. Впрочем, эта байка про наркотики работала со всем – можно было ввести мораторий на покупку жвачки или газировки, ведь туда кто-то злой может добавить наркотики. Можно не отпускать ребёнка гулять на соседнюю улицу, ведь там ходят наркоманы. Такое ощущение, что Россия конца 90х была в «наркоманской» осаде. Но ведь это было близко к правде, раз героин был на соседней улице. И от него даже умирали.