Пора познакомиться книга 3 часть 1 взросление глав

   Предисловие.

Сразу хочу предупредить, моралистам и желающим поучать жизни-не сюда. Здесь Вас не ждут,совета не спрашивают, жареного не подают, так что проходите смело мимо.
Книга адресована добрым друзьям, сердечным и образованным, разумным людям, умеющим пользоваться своим образованием, а не кичиться им, имеющим терпение и желание слушать и понимать других.

Новая часть повести о трудной и непростой взрослой жизни,будет яркой иллюстрацией высказывания о том, что весь груз детства, все комплексы его мы пожизненно несём на своих плечах, подчас не подозревая, что именно он диктует и наши поступки и наше поведение и образ нашего мышления.
Прошу только понять, это не плач Ярославны, не попытка пожаловаться на судьбу, это снова откровенный, отстранённый анализ жизни женщины в России. Как она складывается, как протекает и что из этого проистекает….
               
                Глава 1
         
Итак предыдущая книга закончилась на том, что мы собрались к дедушке,знакомиться с родными. На следующий день вместе с Сашей и Иринкой это и осуществили. Мать с Надеждой и Сашком остались дома, не пошли.

К счастью оказалось, что строители уложились раньше времени и у дедушки всё сияло чистотой и покоем,; котёл исправно давал тепло, полы и стены сверкали новизной. Из-за отсутствия печей стало просторней и уютней. В углу кухни появилось новое помещение-туалет, а рядом была установлена раковина. То есть теперь старикам не нужно было ходить за водой на колонку, возиться с дровами и бегать до ветра на двор. Правда не было горячей воды, колонку дедушка не приобретал, но погреть воду на газе не представляло сложности, а мыться он ходил в баню.

Нас не ждали так рано, но очень были рады. Тем более бабушка напекла своих чудесных пирожков, так что наш приход никого не застал врасплох. Бабушка так и сказала, что предчувствовала наш визит.
Мы отлично пообщались. Нужно отдать Саше должное, у него особый дар очаровывать детей и стариков. Он мгновенно находит к ним подход.

И вот уже дедуля, разомлев от чая с пирожками, слушая Сашу довольно похмыкивает, бабушка наблюдая, как Саша общается с Иринкой счастливо улыбается, а я просто отдыхаю, чувствуя себя под защитой надёжных и любящих людей. Вся жизнь впереди кажется мне сказкой и радостным волшебным сном.

В момент, когда Саша с дедушкой уходят в комнату, посидеть поговорить о жизни, как выражается дедушка, а Иришка подустав от возни и впечатлений засыпает в проходной комнатке, мы с бабушкой беседуем на кухне и она высказывает своё мнение, что наконец-то я нашла человека по себе.

 И я полностью соглашаюсь с ней, подтверждая, что с ним чувствую себя легко и уверенно. Бабушка отмечает, что мне нужно будет после регистрации брака обязательно отнести в жилотдел новые документы об изменении семьи, мне в этом году должны дать жильё, а раз семья прибавится, то и будет это не однокомнатная, а двухкомнатная квартира. Так что не прозевай. Я обещаю сделать это обязательно.

Потом мы ещё о многом говорили, обедали и к вечеру засобирались домой. Дедушка и бабушка проводили нас до рынка, сказав, что хотят прогуляться на свежем воздухе.

Когда мы уже шли втроём домой, Саша заявил, что понял, почему я так хотела познакомить его со своими стариками. Он убедился, это самые близкие, любящие меня по настоящему люди , и ещё отметил, что с ними я становлюсь другой, более нежной и открытой. Я раньше этого не замечала, а теперь согласилась, что пожалуй это так и есть

На следующий день, в понедельник, Саша уехал на работу, сказав, что будет поздно, а я с утра тоже пошла на работу. На работе я конечно же поделилась с девчонками новостью, о том, что скоро кажется выйду замуж, а Галочка даже в ладоши захлопала," ой, может вместе?"-" Как и ты тоже?"
- Ну да, но не за Ванечку. Ему я уже сообщила, что у меня парень из армии возвратился, так что я выхожу за своего Пашку. В январе будет свадьба и ты приглашена." 
Мы обе кажется ни о чём другом думать не могли, так что Лиде пришлось угомонять нас, чтобы о работе не
забывали.

Саша вернулся часов в 11 вечера с сумкой одежды и документами. Он доложил, что заехал домой, взял вещи и предупредил мать, что будет жить у меня. О том, что там был скандал и слёзы он не рассказал, а я не спросила, может быть совершенно зря, но не об этом были мои мысли.

 В своём счастье мы эгоистичны, а следовало бы подумать, что замуж идёшь не за человека, а и за семью. Правда мне и в голову не приходило, что потом мы станем жить вместе с его семьёй, я же рассчитывала на себя и свою квартиру.

В субботу мы сходили и подали заявление в ЗАГС, назначили бракосочетание на 15 февраля, надо было ждать два месяца, так положено, чтобы подумать, сказала работник загса.
И потекла наша совместная жизнь.

 Вместо односпальной, на которой теснились сначала, снова принесли полуторную кровать, Иришка была счастлива и чуть не с первого раза стала звать Сашу папой безо всякого принуждения, а своего отца называть Виталием. Это было неожиданно, но ни одного ребёнка не заставишь делать что-либо, он всё решает сам.

Перед Новым годом, мы отвозили Иришку на отдых к бабушке. Встречались с бабушкой на Текстильщиках, передавали ребёнка, а дальше они ехали на Ждановскую и оттуда в Бронницы. Поехали вместе с Сашей.
 Иришка первым долгом оповестила бабушку о своём папе, которого с гордостью и представила. Бабушка просто обомлела, а мне ничего не пришлось объяснять. Тогда Клавдия Семёновна и сказала, что Виталий тоже женился и у него уже растёт полуторогодовалая дочка. Так что все хорошо устроились.

Под Новый год пришло письмо, написанное Ниной, Сашиной сестрой, слово в слово, повторяющее то первое, от Виталькиной тётки. Это письмо постигла та же участь, что и первое-печка, только теперь я уже не расстроилась, как в первый раз, а приняла, как должное.

 И так-таки да, я снова ждала ребёнка.
 И здесь гадание не промахнулось. Срок родов, как посчитала выпадал на 16-17 сентября, то есть, всё как с Иришкой. С той лишь разницей, что в этот раз заявление было подано раньше, чем я забеременела, то есть брак был не вследствии беременности, а беременность продолжением решения.

Незадолго до этого, на мой день рождения, один из наших знакомых мальчишек подарил мне чудесную книгу " Гигиена брака" американского автора, фамилию его я не помню.
Игорёк, вручая её мне, сказал тогда, что рано или поздно, я обязательно обустрою свою жизнь и книга мне в этом поможет.

Книга была ксерокопированной, на формате А-4 с иллюстрациями. То не являлось подобием Камасутры, не было чем-то из ряда вон. Это была умная книга об анатомии, физиологии, психологии, эрогенных зонах мужчины и женщины и о том, как правильно построить и любовные и психологические отношения в семье.

 О критических сроках разрушения брака от непонимания- год, семь и тринадцать лет совместной жизни.
 Как избежать острых углов и подводных камней, как правильно вести себя при беременности и прочие нужные вещи.

О чём я искренне сожалею, что эту книгу постигла участь других моих вещей, не взятых нами в забытой коробке. Сами мы её прочли от корки до корки и это здорово нам помогло, а вот детям передать не смогли. Это и есть глубокое сожаление. Сколько не искала я эту книгу, когда стали печатать всё, не нашла. То что продавали всюду в подмётки ей не годилось.

Новый год мы встречали снова в кругу своих друзей и Саша был просто поражён, какая атмосфера лёгкости и дружбы царит между нами, тем что здесь нет обсуждения кого-то, посылов наливай да пей, а просто радость, шутки, розыгрыши и разные затеи, а потом гулянье по городу с опусканием в почтовые ящики незнакомым людям поздравлений с праздником. Никаких петард тогда не было,были бенгальские огни и их вполне хватало, наряду с игрой в снежки и катанием с горы.

Время протекало неспешно и спокойно. Впервые в жизни я жила наполнено и счастливо, была рада и готова делиться со всеми своим хорошим настроением и отдавать всё своё сердце людям. Так гуляя вечером с Сашей, мы встретили мужчину, который приехал к нам в город и не смог найти свою сестру.

Было поздно, пригласили его к себе переночевать, а наутро,благо это были выходные, вместе с ним разыскали нужный адрес и проводили. Ни он ни я не думали, что нельзя приводить в дом чужого, вдруг мало ли что. Мы были счастливы, а значит и добры ко всему миру.

Встретились два обделённых любовью человека и упивались обретением её друг в друге. Он был явно мягче меня, а мне видимо такой и был нужен, не для того, чтобы командовать им, а для того, чтобы не искрить, как я искрила в первом браке, где обе личности были сильными.

 Близился февраль, а значит и наша свадьба. Мы поехали в Москву, в салон для новобрачных, но не в тот Московский, куда возил нас дядя Юра, а в салон для Московской области. Так они подразделялись. Здесь мы купили Саше костюм, мне материал на костюм и разные мелочи. Здесь же впервые приобрели два золотых кольца, низкой пробы. Но дело было не в пробе, а в том, что теперь я по-настоящему всё выбирала себе сама и жизнь и атрибуты.

В конце января мы с Сашей ходили на свадьбу к Галочке и конечно меня не миновали неприятности. В салоне, вместе со своими покупками приобрели и свадебный подарок для неё. Выбрали бокалы из чешского стекла, цвета шампанского, по ободку вился узор пены, а по стеклу разбросаны пузырики. Бокалы изящные на тонких ножках, 12 штук, упакованных и обвязанных подарочной лентой.

Мы очень торопились, так как я была свидетелем и боялась опоздать. Ну и конечно же, на подходе к их подъезду, оказалось накатанное ребятишками место, припорошённое снежком. Молодые выходили из подъезда, мы подбегали, когда я неловко оскользнулась и грохнулась, прямо на сумку с коробкой.

 Можно себе представить, как горько я разревелась, не от падения, а от звона и хруста разбивающихся бокалов. Все бросились поднимать и утешать меня, а я только и могла, сквозь всхлипы причитать "подарок....”.

Жених Галочки, Паша, осторожно вынул из моих сжатых пальцев ручки сумки и вскрыл многострадальную коробку, затем тотчас же воскликнул: " Но ведь это же к счастью, это знак свыше. Смотри, два бокала абсолютно целы и ни одной царапины."  И все тоже стали повторять это, а я постепенно успокоилась.

 До Загса всего два шага, они жили в этом же доме, Галочкина мама осторожно понесла уцелевшие бокалы в дом, а мы пошли в Загс, так что неприятность закончилась неплохо, но было очень жаль, что вместо большого подарка, мы подарили фактически только два бокальчика.

Потом побыли у Галки на свадьбе и ушли домой. По дороге мы говорили о том, что скоро и нам предстоит такая же процедура, а Саша обмолвился:-Хорошо, что побывали, теперь хоть буду чувствовать себя уверенно.

Мы заранее обговорили, что свадьбы, как таковой играть не будем, некого нам было удивлять, не было средств на пиршество, да и хлопот создавать никому не хотели.
Сходим, распишемся, погуляем по городу и всё. Так мы решили для себя этот вопрос, что не в застолье счастье.

Я сшила себе костюм на розовой подкладке, с тем, чтобы потом можно было его носить самой , а не бросать мёртвым грузом. К тому же замуж выходила вторично, так что и фата была неуместна. Вместо неё  сделала себе причёску, вколов шпильки с белыми цветочками. Получилось вполне празднично и не вызывающе.

В свидетели взяла Веру, а Саша одного из моих друзей, самого серьёзного из них, Колю Русакова. Коля Саше нравился тем, что и пошутить мог и обстоятельно поговорить, всегда к месту, без глупых подколов и подвохов.
А своих друзей у Саши не было .

 Так случилось, что Саша рос общаясь в основном с племянником или со старшими мужчинами из двора, особенно с армянином-автомобилистом. Видимо очень хотелось ему иметь отца, а его к тому моменту уже не было. Вот поэтому и свидетеля на свадьбу не нашлось, а Мишу, не объясняя мне поначалу причины, он приглашать не стал.

15 февраля, мы четверо собрались у нас и пошли пешочком до Загса. Нам не хотелось, афишировать на посёлке своё бракосочетание, чтобы не устраивали фокусов с верёвкой и выкупом невесты. Со стороны могло показаться, молодёжь отправилась на прогулку, ведь под верхней одеждой не видно торжественного одеяния.

В Загсе всё прошло замечательно, кроме одного момента, когда мы все едва сдерживали смех. Работник брачующий нас, прекрасно зная, что перед ней женщина, вторично вступающая в брак, произнесла: " А теперь мальчик и девочка (вместо жених и невеста), обменяйтесь своим первым невинным поцелуем".

Вот тут нас всех четверых и пробило на смех и изображая поцелуй, мы оба хихикали, а свидетели еле сдерживались, чтобы не расхохотаться в голос.

После росписи  вчетвером распили бутылку шампанского и отправились гулять. Сходили в кино, а вечером, проводив своих свидетелей вернулись домой. Мы были вполне довольны проведённым днём и тем, что провели его вместе.
 Дома нас ждали мать, Иришка и Саша, которые сразу принялись рассматривать свидетельство о браке, особенно мама, как будто она всё ещё не верила произошедшему.

Потом все вместе поужинали, уложили детей спать и стали сами готовится ко сну. Тут и пришла Надежда с гулянья. Она не была пьяной, хотя разговаривала несколько возбуждённо и громко, рассказывая где была и как провела время.
 У нас вообще у всех троих голоса громкие, особенно если чем-то возбуждены, и различить их очень трудно, не видя, кто именно говорит.

В тот момент, когда Надя взахлёб делилась впечатлениями, раздался стук в стену и громкий крик Мани: " Ну, рыжая бл..., вот приедет завтра твой московский, я ему расскажу, как ты тут с двумя “мужуками “(так она говорила) ночевала'".
Нас разобрал ещё больший смех, а Надежда ей ответила:'
-Обязательно расскажи, да не забудь, не с двумя, а с четырьмя".

Саша усмехнулся: "- Теперь мне всё понятно. Нарочно завтра выйду гулять перед калиткой, чтобы она рассказала мне, как я раздвоился." Видимо в тот момент мы все притихли и Маня расслышала его фразу, она часто стояла, прислонив ухо к приставленному к стене стакану, видимо так было слышнее.
 Мы не раз заставали её за этим, поэтому знали.
На следующий день она даже не показалась, видимо поняв, что опростоволосилась.

А Саша рассказал мне в эту ночь, почему на самом деле он решил со мной порвать. Рассказал о том, что Мишу, когда он приезжал за книгой, подкараулила Маня и наговорила вот таких же вещей и ещё гаже. И он признался, что у него до сих пор оставались сомнения, хотя я говорила ему, что ничего этого не было, но сегодня они развеялись окончательно, после выходки Мани.

 А я рассказала ему, что к нам много раз приходила милиция, иногда поднимая нас и ночью, искали бордель, про который Маня накатала уже тонны заявлений в милицию, но который так и не нашёлся.
 Он пришёл в ужас, как же можно жить в такой атмосфере, а я ответила, привыкли..... Ведь так всюду, где женщины живут без мужчины, обязательно найдётся "доброхот", который измажет ворота дёгтем, языком конечно же, образно выражаясь.

 Вот нам повезло иметь такого доброхота в соседях по дому.
И словно в подтверждение моих слов, в ночь с воскресенья на понедельник, милиция пожаловала, разбудив нас. Маня настучала.

Сначала они очень обрадовались, впервые застав у меня в постели мужчину. Не преминули заглянуть в большую комнату, проверить нет ли у других женщин посторонних, а потом, получив в руки свеженькое свидетельство о браке, очень извинялись за вторжение и беспокойство и предложили нам тут же написать встречное заявление на клевету, чтобы привлечь соседку к суду.

 Я ответила, что этой грязью заниматься не буду, так как соседка явно больная на этой почве и чтобы лучше они, понимая, кто перед ними, прекратили реагировать на её доносы. Они возразили, что без наших заявлений не могут, обязаны реагировать по инструкции.И мама с Надеждой потом написали такие заявления и отнесли в милицию, но это, когда я уже не жила с ними, а наветы продолжались.

В пятницу следующей недели Саша опять задержался, заезжал домой. Обычно ежедневно в 9 вечера, я выходила к калитке его встречать. Уложу Иришку и выйду ждать. Он бежит торопится, мы встречаемся, словно не виделись очень давно, обязательно поцелуемся. Потом идём ужинать и говорить о прожитом дне.

 А тут я ждала его дома. В 23 часа он приехал и сказал мне,что завтра нас ожидают в Москве, мать хочет со мной поговорить.
К тому времени я уже успела на неделе, не откладывая в долгий ящик отнести документы на новую фамилию и об изменении состава семьи.
Я поступила, как велела бабушка и теперь была спокойна, оставалось прописать  Сашу.

По этому вопросу он и ездил к матери, чтобы выписаться из Москвы и теперь мать хотела, чтобы мы приехали вместе. Заодно он рассказал родным и о том, что узнал насчёт соседки и её наветов, так что в этом их успокоил. Посоветовавшись с матерью, мы решили съездить без Иришки для первого раза.

В субботу мы побывали в Москве. Встретили меня предубеждённо и настороженно, чего собственно не скрывали, но одновременно мать разрыдалась и стала активно звать нас жить к себе , так как Саша коренной москвич, и для него потеря Москвы будет большой трагедией.

 Для них это был больной вопрос, а не для Саши,но я спорить не стала, сказала, что я их обижать не собираюсь и хотя у меня скоро подходит очередь на квартиру, если они настаивают, мы приедем. Ну не могла я отказать, видя такие рыдания. А если я дала слово, вернее меня вынудили его дать, я буду его исполнять, даже в ущерб себе.

Обговорили, что я подам на расчёт на работе и потом мы приедем. На всё про всё не менее двух недель. Так-то отрабатывать нужно было месяц, но всвязи с переездом в другой город сроки сокращались вдвое.
На деле вышло три недели, две на увольнение и неделя на решение личных вопросов.

 Забрать Ирочкины документы из садика, открепиться от комсомольского и профсоюзного учёта, получить деньги по Иришкиной страховке, их набралось 250 рублей, дедушка дал в подарок 200 рублей и бабушка 100.

 Так что деньги собрались для меня немалые, я таких никогда и в руках не держала. На первое время, на наши нужды должно было хватить. И ещё бабушка подарила чайный сервиз.
Потом нужно было собирать и упаковывать вещи и наконец настал день отъезда.







                Глава 2 Семья, куда я еду.

Нас должен отвезти с вещами до Москвы Верин знакомый с работы, на собственной машине. Я упаковывала вещи, Саша носил их в машину, Иришка бегала взад-вперёд, постоянно поднося новые и новые нужные ей игрушки.

 В этот момент появился Витя Матрёнин, казалось навсегда исчезнувший из моей жизни. Он смотрел на меня широко открытыми глазами и голосом, в котором чуть ли не слёзы звучали , сказал: "А я тебя и такую люблю, -он имел ввиду уже ясно заметный живот,-я тебя сейчас возьму и увезу к себе".
-Не валяй дурака-устало ответила я-ты всё равно на машине-я протянула ему деньги-сгоняй купи сигарет, мы забыли купить второпях".

И он взял и поехал, а я смотрела ему вслед и думала, что вовсе не из-за фамилии или ещё чего-то не полюбился он мне, а потому, теперь я ясно понимала, что он явно умственно неполноценный человек и я чувствовала это интуитивно.

Ведь ни один здравомыслящий мужчина не позволит, чтобы с ним так обращались, просто повернётся и уйдёт. У него были родители, оба алкоголики, видимо от этого он и стал неполноценным.
 Он привёз сигареты, когда мы уже садились в машину. Я поблагодарила его и распрощалась с ним теперь уже точно навсегда.

 И мы тронулись. Тронулись в новую жизнь. А одна, самая важная для меня лично коробка, с моими записями, моими выкройками, моими книгами и кое-какой обувью осталась забытой на террасе.
" Любящие родственники" не нашли ничего лучшего, как спихнуть её в сарай, где её потом и разорили посторонние. Я бы так никогда не поступила с дорогими им вещами. Но я это я, а они это они.

Пока мы едем, а ехать нам придётся долго и муторно, водитель попался аховый, везёт нас на Победе и трясётся над ней, словно над бриллиантом"не поцарапайте, не пролейте,не испачкайте". Видимо досталась тяжело, плюс скорость 40 км/час и бочком, бочком по обочинке.....,расскажу-ка вам историю семьи в которую я вхожу, с тем, чтобы потом к ней не возвращаться и сразу разъяснить кто есть кто.

Глава семьи мать, Мария Фёдоровна. На момент рассказа ей уже идёт шестьдесят третий год. Она родилась в Москве, в многодетной семье. Из восьмерых детей, третьим или четвёртым ребёнком, в 1910 году.

 Её предок, прадед пришёл, когда-то в Москву в 18 веке из Украины, да так и остался в ней и род весь здесь продлился.
Фамилия его была Гончар, профессия солевар, чем он всю жизнь и занимался. Тем же занимался и его сын, и последующие поколения.

 Уже дед её Иван решил увеличить свою фамилию и переписал её на Гончарук, да так она и осталась в роду. Его сын Федор и был отцом Марии.
 Марии фамилия очень нравилась и даже выйдя замуж, она оставила её себе, так и перешла фамилия к нам.

Мать Варвара, тоже родом из Украины, приехала в Москву в поисках работы где-то в конце девятнадцатого века. Здесь встретилась с Фёдором, сочеталась браком и пришла в их семью, на Пятницкую улицу, то есть в центре.

Всю жизнь от начала и до конца проработала она прачкой, обстирывая богатых людей, занимаясь штопкой и ремонтом постельного белья. А отец так и занимался солью.
 Старшие братья Марии погибли на войнах, один на Первой мировой,  и один на Второй мировой.

 В 39-ом году умерла от родов её сестра Екатерина ,оставив двух маленьких детей трёхлетнего Женю и новорожденную Татьяну.
Предпоследний из братьев Марии, неполноценный Володя, умер во время войны от постоянного недоедания. У всех умственно отсталых сильный аппетит, а довольствия в достатке не было и Володя умер от истощения, хотя мать всегда старалась отдать ему свой кусок.
Сама мать Варвара умерла следом за сыном в 43-ем году,видимо сказалась боль от утраты старших детей и тяжелый труд.

Мария росла девочкой смышлёной, грамотной, отлично училась. В начальной школе, вступила в пионерский отряд, один из первых в Москве. Была жуткая активистка, и в общем -то пропагандист нового образа жизни. При этом в семье тяжёлой работы она чуралась, предпочитая активность в школе и пионерских делах. Много о себе возомнила и в итоге обучение забросила, думая, что знания дадутся ей и так.

 Очень обижалась на учителей, когда оказалось, что требуется усиленно заниматься не только пионерскими делами, но и обучением, а посему после пятого класса школу бросила.
 И родители ничего с этим поделать не смогли. Маня была очень упряма и своенравна.

 В шестнадцать лет она устроилась на работу, ходила куда-то на завод, на Серпуховскую заставу, пешком. Работала тяжело ,но кусок хлеба даром не давался. Так трудно она проработала до двадцати трёх лет, когда встретила парня за которого и вышла замуж.

 А вскоре у неё в 34-ом году родилась дочь и Мария оставила прежнюю работу. Молодым дали жильё именно в том полуподвале, откуда потом она перебралась в Чертаново.
Комната пятнадцать метров была тогда для троих роскошью.

Вася, её муж оказался парнем деловитым и мастеровитым, мог и мебель сам соорудить, и многое по хозяйству справить,так что жизнь с ним, оказалась для Марии прекрасной и нетрудной.
 Муж устроил её на фабрику Парижской коммуны, а так как она была девушкой грамотной математически, то и взяли её работать на склад обувной заготовки учётчицей-распредом. Именно там и проработала она до пенсии.

Мужа забрали на фронт с началом войны, откуда он не вернулся, а Марии пришла бумага о том, что рядовой Долгов Василий пропал без вести. Всвязи с этим никаких пособий на дочь она не получала и везла на себе все тяготы по содержанию себя и дочери.
Другую семью не заводила, так как ей всё казалось, чуть не до последнего дня, что Вася, где-то живой и обязательно рано или поздно вернётся.

У отца Марии на руках, после смерти жены оставались ещё дочь Анна и сын Александр,да двое малолетних внуков от дочери и племянница Вера, дочка его сестры Марины, рано овдовевшей, родившей девочку, да потом оставшейся только с надеждой на брата без средств к существованию больной женщиной.

Она не столько работала, сколько кочевала из больницы в больницу, а девочка росла у брата. Была племянница младше Мани на пять лет..  В конце войны выйдя замуж она будет заботиться не только о своей матери, но и о дядьке Фёдоре, не бросившем её.

Когда Фёдор умрёт в 49-ом, внуков определят в интернат,так как Маня с дочкой одна, Саша младший израненый после фронта на последнем году войны, был временно нетрудоспособен и получал пособия по инвалидности, а Нюра, ещё одна сестра вышла замуж за глухонемого и уехала из семьи.

Во время войны мать работала на фабрике в закрытом режиме военного положения, когда их отпускали домой раз в две недели на несколько часов. Таким образом Нина, всего в семилетнем возрасте находилась дома одна, практически без присмотра.

 Она училась, ходила в магазин для всей квартиры отоваривать карточки, дежурила, как взрослая по уборке квартиры.
Позже стала разбирать мешки с путаной рваной пряжей,которую нужно было связывать в клубки и сдавать в пункт приёма.

Из этой пряжи, подготовленной детскими руками, вязали варежки, носки и шарфы бойцам на фронт.
 Вот в такой атмосфере происходило взросление Нины.
Вместе со взрослыми лазала она на крышу, гасить зажигалки, вместе с ними бежала в бомбоубежище, вместе со всеми переносила тяготы и голод войны.

И также видела несправедливость и неправоту. Жила у них в квартире соседка, которая вела фривольный образ жизни. Работала она в райкомовской столовой, напряжения с продуктами не знала, несла их домой в больших количествах и специально варила и парила всё на кухне, словно в издёвку над голодными соседями и детьми.
 Ежевечерне у неё собирались компании, пели веселились, в то время, как рядом трудились и корчились от мук голода дети.

Иногда её варево прокисало или покрывалось плесенью, никто к нему не притрагивался, она бдительно за этим следила, ни разу никому из шести других семей не предложив поесть. Это наложило свой отпечаток на характер Нины, она стала нетерпима к людям зажиточным, несправедливо считая всех их, подобными своей соседке и всю жизнь и ненавидела их и завидовала одновременно.

В десять лет Нина попала под машину скорой помощи и долго пролежала в больнице. Этот период мать целиком провела возле дочери, благо закрытый режим к тому времени уже сняли. Водитель скорой ежедневно носил продукты и необходимое пострадавшей, чтобы мать не имела к нему больших претензий в суде, так как у него тоже была семья и дети, а несчастье случилось из-за переутомления и скользкой дороги.

 В суде мать просила за него, Нина шла на поправку и кроме сотрясения мозга и нескольких ушибов ничего более повреждено не было, так как удар пришёлся вскользь и он тут же сам доставил девочку в больницу, а потом разыскал мать и сообщил ей.

Из-за тяжёлого материального положения и ещё из-за нелюбви к учёбе, Нина с трудом протянула до седьмого класса, после чего пошла на фабрику Парижской Коммуны ученицей швеи,где и проработала швеёй-мотористкой до пенсии.

 В пятнадцать лет она познакомится с девятнадцатилетним парнем, работавшем на химзаводе напротив, и тайком от матери начнёт бегать к нему на свидание. Матери она будет говорить, что пошла к тётке.

На территории церкви Параскевы Пятницы жил этот парень ,там же жила и сестра её отца, Нинина тётка, к которой она действительно часто ходила убрать или помочь по хозяйству, в надежде на то, что тётка оставит ей в наследство квартиру и вещи. Тётка была зажиточной.

Вышло всё иначе, тётка отписала всё наследство другой племяннице, тоже сироте, только полной, а Нине оставила только ручную швейную машинку. До конца жизни Нина будет вспоминать об этом с сильной обидой и проклинать тётю.

Парня заберут в армию, а Нина останется беременной.
Почему мать упустила момент, не уберегла дочь. Всё объясняется просто и судить её не за что. Просто незадолго до того мать встретила человека.

 Александр Авилов вернулся с фронта поздно, после Берлина его переправили на японский фронт и он возвратился только в 48 году.
 В Москве у него была жена, которая во время войны, то ли устав ждать, то ли по другой причине,развелась с ним, вышла замуж за партработника и сдав государству комнату, в которой они проживали с мужем переехала к этому партработнику в дом, где жила Мария, на второй этаж в их же подъезде.

Вернувшийся из армии Александр оказался без кола, без двора. Коренной москвич, благодаря приезжей жене, остался без жилья и пока подавал документы, пока суть да дело, пока так или иначе нужно было ждать ответа из разных инстанций, скитался по Москве, по вокзалам, с вещмешком за спиной.

 Искал правды и искал свою горячо любимую Клавочку. И нашёл-таки, узнав в идущей по улице расфуфыренной нарядной даме, свою бывшую жену. Он проследил её до дому, пытался с ней поговорить, чего-то добиться, но был только спущен с лестницы новым мужем, с угрозой сдать его в милицию или вообще выселить из Москвы. Дом, где теперь жила его бывшая и был домом Марии.

 Видимо по природе своей был он однолюбом и слабым, безвольным человеком, так как продолжал ходить в этот двор, сидел подвыпив на лавочке и жаловался всем подряд на неверную коварную жену, не предпринимая между тем попыток снова сунуться к ним, а только ласково и преданно заглядывая бывшей в глаза, когда та проходила мимо, словно надеясь на милость и снисхождение.

Вот тогда-то и Марие он пожаловался на свою судьбу и что-то стронулось в сердце женщины, может подумалось, что и её муж, мог оказаться в таком положении, или ещё какие причины, но только вдруг пожалела его и позвала жить к себе.
 Всё кров над головой, а не лавка на вокзале.

Женщина тридцати девяти лет и молодой тридцати четырёхлетний мужчина сами не заметили, как в утешении друг друга оказались близки. Жизнь иногда выкидывает и не такие коленца.
Мария испытала прилив второй молодости и женское счастье заботится о мужчине,а он обрёл крышу над головой.

Единственное, что омрачало их отношения, это непроходящая тоска Александра по вероломной Клавке, когда в такие моменты он вдруг срывался и запивал. Мария устроила его к себе на фабрику, не бог весть на какое место, в охрану, но всё же это была работа и она надеялась, что это поможет ему.

 Вот тогда-то, занятая устройством своей жизни, она и упустила то, что происходило с дочерью. Это был уже 49-ый год на дворе и Мария узнала, что она ждёт ребёнка. Ей думалось, что вот теперь жизнь и наладится.

Александр правда о браке не заговаривал, но и на сторону не ходил,. Жил с нею, как с законной женой и она надеялась, что появление ребёнка изменит и их положение.
 Живот рос, сроки приближались, когда она заметила, что и дочь в положении.

Сначала она решила, что это из того же источника и чуть было не устроила сожителю скандал, но тут дочь ей всё и рассказала. Делать нечего, сроки предпринимать что-либо прошли и нужно было жить с тем, что есть.

В июне пятидесятого Мария родила сына. Александр и Нина встретили её из роддома. В июле Марие стукнуло сорок лет.
 Видимо из-за возраста и переживаний за дочь, у Марии очень быстро кончилось молоко и пришлось переводить ребёнка на искусственное вскармливание. Сын рос крупным и крепким малышом, очень спокойным и нетребовательным.

А в декабре родила сына Нина. И теперь она кормила грудью и сына и брата. Так получилось, что брат стал для неё словно вторым сыном.
 Мать снова ходила работала, а Нина сидела с двумя детьми. Один был спокойный, а второй напротив болезненный и постоянно капризен.

Мама слишком молоденькая, ослабленная тяготами войны, оттого и слабость малыша.
 Днём Нина одна с детьми, а вечерами мать брала всё в свои руки, давая дочери передышку и даже отпуская её с подружками в кино или просто прогуляться, дабы та развеялась. И мать привязалась к .внуку даже более, чем к сыну. Ведь беспокойный ребёнок требует больше забот и внимания.

Через два года Нинин парень вернулся из армии и пришёл первым долгом к ним, теперь уже не скрываясь. Он уже знал о сыне и пришёл с твёрдым намерением жениться.
Так и вышло, что в 1952 году. Нина вышла замуж за отца своего ребёнка и тому пришлось усыновлять собственного сына.

 Вот так появились на свет Александр Александрович и Михаил Михайлович.
Молодые стали жить здесь же в одной комнате, разгородились перегородкой на две части и жили. Нинин муж оказался заботливым,  покладистым, работящим мужиком. Он не гнушался никаких дел, мог и пол помыть и бельё постирать, правда для этого закрывался от всех, чтобы соседи не язвили, не упрекали женщин, не называли его тряпкой. Языки-то людские злы.

А Александр меж тем пил всё сильнее, стал распускать руки, поколачивать Маню, так что однажды зять скрутил его , накостылял по шее, водрузил на плечи вещмешок и выставил за порог.
Так и закончилась эпопея с замужеством. Сгинул Александр, запил беспробудно и замёрз на лавке при вокзале. Марие пришлось его опознавать, когда люди знавшие их, направили к ней милицию.








                Глава 3 Начало совместной жизни.

А молодые получили комнатку на Нагорной в двухкомнатной квартире с бабушкой соседкой. Но переехали туда вместе с матерью и Сашей маленьким, так как мать боялась оставаться одна и вцепилась в дочь, как в якорь. Миша старший,надеявшийся зажить своей семьёй и поняв, что от тёщи избавиться не удастся стал попивать , а потом тоже  откровенно запил.

В семье возникли ссоры и крики, все стали дергаными и нетерпимыми друг к другу, но расстаться не могли ни в какую, а когда матери дали жильё в Чертаново, то все вместе переехали в две комнаты трёхкомнатной квартиры.
Ссоры тоже переехали с ними.
Вот в такую семью, в такую атмосферу везла меня сейчас " победа".

Нина, несмотря на все трудности, добилась того, чтобы Мишечка поступил в институт. Он вырос очень смышлёным мальчиком. Мать Сашу упустила. Он тоже был умным мальчиком, но бросил школу после восьмого класса и пошёл в ПТУ, а она не возражала. Всё было во имя внука.

Итак мы ни шатко ни валко добрались до Москвы и как всегда не обошлось без опасных приключений. На самом повороте к нашим домам на Безымянный проезд, водитель совершил неудачный манёвр, видимо неверно оценив ситуацию на дороге и в силу своей нерасторопности.

Прямо в левую заднюю дверцу, туда где спала Иришка, хорошо что вскользь, врезалось такси. Его отбросило и оно зарылось передом в сугроб, а нас развернуло и изрядно тряхануло. Иришку швырнуло вперёд, но я успела её перехватить, так что всё обошлось небольшим синяком, а она ничего так и не поняла спросонок.
 Мы были сильно напуганы, а водитель с побелевшим лицом причитал над вмятиной на двери, более ни о чём.

Гаи появилось довольно быстро и столь же быстро разобралось в ситуации. Таксиста оштрафовали за превышение скорости и сделали прокол в правах, а нашему посоветовали быть внимательней и уверенней на дороге.
То есть никакой компенсации за вмятину ему не полагалось, сам тоже виноват.

Далее он вёз нас злой и при выгрузке у подъезда попытался содрать с нас за вмятину, на что Саша ему заметил, что дорогу мы оплатили заранее, а то, что он не умеет водить мы оплачивать не будем, ведь машиной управлял он и пусть скажет спасибо, что не требуем с него, за ущерб причинённый ребёнку. После этого он уехал, проклиная видимо всех на свете.

Саша понёс часть вещей в дом, предложив нам посидеть на лавочке, что мы и сделали. А вернулся  уже со студентом и они стали носить вещи в дом. С последними вещами поехали и мы наверх.

И вот впервые входим в новое наше жильё. Переступив порог мы останавливаемся под прицелом взглядов, стоящих в дверях своей комнаты, матери, Нины и Ладыгина старшего "очей чёрных".
Они смотрят пытливо и настороженно и мы тоже. Но смущённо поздоровавшись, словно ожидая чего-то мнёмся у двери, пока Саша заносит вещи в комнату. Потом он показывает нам туалет и зовёт проходить.

Опишу квартиру и обстановку в которую мы попали.
Как я уже упоминала ранее они занимают две комнаты в малогабаритной, трёхкомнатной квартире. Дом панельный, проекта 70х годов. Общая площадь 58 м/кв. Из них комната 19 метров пустует, в неё никого не заселили, при передаче с городского баланса на районный комната по документам потеряна.

Комната 11 м и комната 8 м. Все отдельные. Далее ванная 3
 м/кв; туалет метр длиной и полметра шириной, когда сидишь в нём, колени почти упираются в дверь. Кухня 6 м/кв. И коридоры большой 12 м и маленький отросток перед ванной и туалетом, в котором встроен хозяйственный шкаф.
 Если его дверцы открыты, то ни в ванну ни в туалет не пройдёшь.

 Окна в комнатах громадные, когда стоишь возле них, подоконник находится чуть выше колена, то есть очень опасные окна. На кухне такое же окно, но словно положенное поперёк, так что в ширину оно больше, а по высоте подоконник на уровне пояса.

В комнате матери проживают и Ладыгины. Там стоят почти у окна по левой стороне трехстворчатый шкаф, а перед ним обеденный стол и три стула, ещё один стул возле бабушкиного диванчика, приткнутого подле двери по этой же стене справа. Далее по правой стене сервант и полуторная кровать Ладыгиных.

Посередине неширокий, примерно в метр проход. Именно в проходе теперь будут на ночь ставить раскладушку для Мишечки. Раньше он спал в одной комнате с Сашей, на полуторном диване. У окна расположился небольшой простой чёрно-белый телевизор.
В квартиру на Нагорной они уезжать и не думали, где комната
18-ти метровая, обставленная мебелью стояла закрытой. Туда наведывались периодически проверить целы ли запоры и вещи, а жили здесь.

В маленькой комнате у окна расположен самодельный стол. Из металлических труб , перекрещенных и скреплённых болтами сделаны ножки, а сверху лежит доска дсп, полтора метра длиной и полметра шириной. Рядом два стула. В углу ближе к двери полуторный диван. На стене небольшая полка, для Мишиных учебников. Теперь по левой стене мы ставим Иришкину кроватку. Пространство между кроваткой и диваном остаётся, когда диван раздвинут, полметра.

На кухне плита, раковина, самодельная тумбочка-столик и одна табуретка. Эти вещи привезены с Пятницкой, их делал ещё Нинин отец до войны. Маленький холодильник Север с крохотной морозилочкой на полтора литра, притулился у входа, а над ним сиротливо висит одна полочка.
Место на кухне свободно в расчёте на появление жильцов в третью комнату,поэтому обедает семья у себя в комнате.

 Сейчас как раз вечер и мы садимся есть у них в комнате, потом уходим в маленькую, где вскоре я уложу Иришку спать.
Потом мы отправимся с Сашей немного пройтись по окрестностям, с целью ознакомления и развеивания моего напряжённого состояния, которое он почувствовал.

После это станет нашей привычкой, обязательно гулять перед сном и обсуждать свои проблемы, так как поговорить дома будет проблематично, нас будут пасти, в прямом смысле слова.
 Сначала взрослые, после дети, говорить о многих вещах при них, тоже будет нельзя.

Район новый, почти окраина. Пока застроено всего ничего, после нас одна улица Красного Маяка и то частично, а далее сплошной пустырь и башенные краны новостроек.

С торцевой стороны дома проходит асфальтированная аллея, по краям которой растут пока ещё чахлые, хлипкие деревца, принесённые жильцами из расположенного в полутора километрах Битцевского леса, впоследствии лесопарка.

Магазины редкие расположены в жилых домах на первом этаже. Основные продукты везут от метро Каховская, где район Зюзино давно обжит и обустроен.

 Правда детский садик расположен прямо во дворе дома, напротив 13-го подъезда, а с другой стороны дома ясли.
Но нам детсад не светит, так как мы пока никто и ничто, без прописки нас как бы и нет.

Вернувшись домой мы прошли на кухню и туда тут же выпорхнули мать и Нина. Им любопытно поближе познакомиться со мной и расспросить. Я вежливо отвечаю на их вопросы о семье, о доме, о своей жизни.

То что я была действительно замужем,долго не будет укладываться в их голове, несмотря на переводы алиментов, квиточки  которых они будут вынимать из ящика сами. Практически неверие будет длиться до приезда моей первой свекрови.

 Сашину мать я сразу стала называть мамой, так как уважительно относилась к тому факту, что это мать моего мужа.
Но фактически  приехала жить в семью где у меня образовались сразу две свекрови, в чём очень скоро и убедилась.

Во время нашего разговора из маленькой комнаты раздался крик Иришки и я ,полагая что снова начинается её приступ, метнулась в комнату. Зажгла свет и увидела Иришку, сидящую на кровати с ошеломлённым видом. Она уже не кричала, а просто плакала, а на правой ручке зиял огромный ожог.

 Никак не могла сообразить откуда это, а Саша сразу сказал, что это удар током. Я взяла Иришку на руки, чтобы обработать рану, а он отодвинул кровать и увидел розетку со сбитой крышкой. Тут же всё исправил и потом заложил дырку между кроватью и стенкой, чтобы больше такого не случалось.

 Мы обработали ожог и Иришка быстро успокоившись уснула вновь. След от него останется на руке на всю жизнь, а вот приступы с криками и бегом, как рукой снимет. Страх перебился страхом,как и предсказывали врачи.

На следующий день все ушли на работу и мы остались вдвоём
с матерью. Вот тут я узнала каков у них заведённый распорядок дня. Мы привыкли и в садике и дома к четырёхразовому питанию, как и положено. А у них питание было двухразовым, ввиду того,что все были на работе, а матери видимо много не было нужно.

В двенадцать дня завтракали, а в семь вечера обед и ужин в один присест. Перед сном или утром перед уходом на работу все выпивали по поллитровой кружке кофе с молоком, который мать варила в большой кастрюле на весь день.
 Они его пили с бутербродами в любое время и считали, что этого вполне достаточно, для нормального питания.

 Но питаться в таком режиме ребёнку и беременной женщине было невозможно, о чём я осторожно сказала, с тысячью оговорок матери, на это получила отповедь, привыкай, не барыня.

В принципе да, я могла и потерпеть, но ребёнка так содержать  нельзя, а все бразды правления в руках матери, я не имела права лезть к плите минуя её. Мало ли что  наготовлю, да и умею ли вообще. Иными словами со своим уставом в чужой монастырь не лезут.

Вечером, по приходе Саши, я опять-таки аккуратно объяснила ему, что ребёнок так питаться не должен. Мы собрались и сходили в магазин, купив там необходимые продукты, для приготовления еды ребёнку, молоко, крупы, фрукты и прочее.

 Дома Саша оповестил мать, что для Иринки буду готовить я. На это мать среагировала,надув губы, уйдя в комнату и отказавшись с нами общаться. Нина работала в две смены неделю утро, неделю вечер и началось испытание на выживание.

 Мне препятствовали подходить к плите разными способами. То плиту срочно нужно было помыть, в то время, когда мне необходимо готовить, то им приспичит варить что-то своё, при этом заняв все четыре конфорки, то ещё что-то.

 Я молча терпела все эти измывательства, привыкнув готовить всё с вечера и вывешивая готовое за окно в сумке, чтобы не портилось. Саша спросил почему я это делаю,ответила, что мне так удобнее, всё под рукой, умолчав о том, что мне просто не дают места в холодильнике.

 В мои обязанности входили только уборка квартиры, желательно через день влажная, то есть мытьё полов протирка пыли; стирка белья, постельного и прочего за всеми и глажка этого белья.

Сашины вещи лежали в гардеробе у матери, а мои и Иришкины в чемодане в нашей комнате, так что по мере надобности я их доставала и гладила.

Узнав, что я шью они попросили, чтобы я кое-когда шила и им и я не отказывала и делала это.
Руки мои , особенно ногти стёрлись так, что наполовину оголились подушечки подногтевые.
 Я всё терпела, ведь  была самой молодой, а мать уже пожилой, да и Нине к сорока.

Конечно долго так продолжаться не могло и однажды Саша сам застал их за издёвками надо мной и всё открылось.
Вышел некрасивый скандал, но после этого они притихли и измываться временно прекратили, даже выделив полочку в холодильнике.

Потом, узнав что я не могу трудоустроиться из-за неимения прописки, он то думал, что мать уже всё сделала, а я просто не хочу работать, Саша заявил матери, что на хрен ему не нужна Москва и мы уедем все назад в Серпухов, а они пусть подавятся своей Москвой.

После этого мать скоренько побежала в жилищную контору прописывать меня и дочку.
В конце мая нас прописали, но на работу меня уже никуда не брали. Живот большой и никому беременные не нужны. Везде, не имея права отказывать в лоб, попросту хитрили, отвечая, что вот накануне только взяли работника, а объявление просто не успели снять.

 В итоге только на почте, куда я очень не хотела идти работать, видимо устала в Серпухове, меня согласились взять на телеграф, но после родов. Взяли мои координаты, несмотря на мой рассказ о провинности, и обещали вызвать сразу же, как только у меня будет возможность. Что потом и исполнили. Так благодаря "доброте", своих свекровей я осталась без пособий и декретных.







                Глава 4

А во время оформления моей прописки, из-за указания в документах на прописку площади, на которой проживаешь и количества жильцов, всплыла третья комната.

 При этом матери работник жилотдела посоветовала, чтобы сразу после оформления прописки, молодые подавали документы на получение жилья, так как у нас не хватает по норме, 19 метров на четверых, это меньше пяти на человека, тогда норма была такой, поэтому, так как в районе строится много, а у молодых наверняка ещё будут дети, мы имеем возможность получить вскорости новое жильё.
 Вот об этом мать промолчала, обсудив этот вопрос тихонечко с Ниной.

А к нам с июня начали приходить люди претенденты на комнату, со смотровым ордером. И тут, словно по волшебству, отношение ко мне резко изменилось. Как только раздавался звонок в дверь, елейным голоском меня просили открыть дверь и я простодушно шла открывать.

Иришка всегда бегала за мной хвостиком, она боялась остаться одна, боялась их,ведь её без конца третировали, она им мешала. Не так ходила, не то делала, слишком шумела, обнимала отца, когда он приходил, а ей кричали, ты ещё в постель к нему залезь. В общем ребёнок стал зажатым и пугливым.

Как только я открывала дверь, пришедшие тотчас видели мой живот и ребёнка рядом, а также маячивших сзади женщин, а иногда, по выходным и мужчин. Люди сразу понимали, не зная, что прописаны здесь не все, что их суют в невыносимые условия с очередью в туалет и ванную и с перспективой толкотни на кухне и орущим новорожденным.

 Естественно все уходили и отказывались. Но видимо боясь, что найдётся какой-нибудь отчаянный одиночка, согласившийся на этот вариант, и тогда им придётся съезжать отсюда, они завели с нами такой разговор.

Жить так, конечно тесно и ребёнок появится, но вас на очередь не поставят, так как Вера и Ирочка не прожили в Москве десять лет, а значит им жилья не положено. Поэтому единственный выход от имени матери, написать письмо в Моссовет, с просьбой о выделении пустующей комнаты, ввиду ухудшения её жилищных условий.

Так как Вера грамотная, пусть она и напишет это письмо, от имени матери, ветерана труда. Мы с Сашей вообще были не компетентны в этих вопросах и даже не подозревали, что нас обманывают в своих интересах, поэтому я написала требуемое письмо и Нина его отправила.

На удивление быстро, уже в конце июля мать вызвали в жилищный отдел и сообщили, что просьба её удовлетворена. Ещё бы, эти сумасшедшие не просили квартиру, не вставали на очередь, а просили отдать пустующую комнату, это было выгодно и городу и району.

И уже в августе матери выдали на руки новый ордер, который она никому не показала, а спрятала, сказав, что теперь вся квартира наша и всё. Она сделала это неспроста. Только после её смерти обнаружили мы в документах этот ордер.

Он был выдан отдельно на эту комнату на моё имя и туда, на мою часть жилплощади была вписана дочь, а впоследствии и все мои дети. А мне всю жизнь внушали, что я живу из милости, на чужой площади и я должна быть им благодарна за доброту.
Так мы и узнали, что наша квартира фактически являлась коммунальной, с двумя хозяйками.

Сразу после того, как квартира стала целиком нашей, мы с Сашей поехали и купили мебель для кухни, гарнитур, состоящий из стола рабочего, стола обеденного, двух полок, сушилки и четырёх табуреток. Это обошлось в сто рублей. Ещё купили себе кровать и диван для Иришки. Она росла и спать на маленькой кровати ей становилось тесно.

А также я закупила обои, побелку, клей, в общем всё необходимое для ремонта.
Тогда-то и вскрылось из-за чего ещё они не хотели появления в квартире других жильцов. Пол в большой комнате был сожжён и новые жильцы потребовали бы ремонта за счёт испортивших. Ладыгин в запои имел обыкновение там спать и уснув с сигаретой, чуть не сгорел.
Так что теперь это были наши проблемы.

Конечно мы закупили всё необходимое для ремонта, а надо признать дело это было тогда нелёгким, приходилось объездить пол-Москвы, отстоять очереди, чтобы в конце концов взять хоть что-то.

Тут даже не стоял вопрос выбрать то, что тебе по душе. Вопрос был в том, чтобы хоть что-то досталось. Когда дошло до самого ремонта был конец августа, а срок моих родов, в середине сентября.

Потолки белить я не умела, не было у нас белёных потолков, только клееные и крашеные. Так что это была прерогатива мужчин. Дамы наши тоже естественно засуетились и тут же объявили, что ремонт начинаем с их комнаты.

Во многом я тогда уступала их капризам, это теперь с расстояния прожитых лет понимаешь, что дура была. Своими уступками я только всё более разжигала в них желание мучить и командовать, при полной безнаказанности, а тогда мне самой казалось, что этим я сохраняю покой в семье и благополучие своей дочки. Мол видя мою покладистость, девочку будут задевать меньше. Как бы не так.

Всё-таки нужно уметь и за себя постоять и любителей помучить во-время на место поставить, окоротить. Но опыта и мудрости тогда не было, была только забитость, зацикленность на вечных упрёках и благодарность за то, что я живу с мужем и у дочки есть папа. А уж их отношения были такими, что не разлей вода, оба друг в друге души не чаяли.

Вот и начали ремонт с их комнаты. Они перетащили мебель в большую пустую комнату, побелили потолок, а я приступила к наклейке обоев. Обрезала, подогнала, подготовила фронт работ, а тут и Саша с работы вернулся.

 Иришка была у меня уже покормлена и играла в своей комнате, Саша поел и пришёл мне помогать. Я показала ему, как мазать листы и как потом их складывать в сторону, для промокания. И он занялся этим, а я тем временем до конца протёрла стены от прежней грязи,после сорванных строительных обоев и наклеила на них газеты сверху и снизу.

Потом мы передохнули , уложили Иринку спать и стали клеить обои, закрыв дверь в комнату. Наши два цербера шаркали постоянно мимо и прислушивались сквозь дверь.
Через какое-то время, душа их не выдержала и они вплыли в комнату.

Я попросила их закрыть дверь за собой, чтобы холодным воздухом не обдувало обои. Им нужно будет сохнуть, в противном случае обои отклеятся и отпадут.
 Они стояли и наблюдали за нашими действиями, а мы старались не обращать внимания, хотя чувствовали себя , как выставленные на витрину.

Строителями все до одной комнаты и коридор были оклеены в серые обои разных оттенков, а кухня просто побелена полностью. Сейчас в их комнате мы клеили нежно-сиреневые обои с цветочным орнаментом. Получалось свежо и ново.

Работа спорилась быстро и через полтора часа, то есть к половине одиннадцатого мы закончили. Убрали всё, промыли пол от клея и закрыли комнату до утра, наказав не заходить в неё пока, а сами пошли на кухню.

 Они поплыли за нами! Мать всегда ходила чуть-чуть бочком немного шаркая. У неё с молодости была искривлена и повреждена одна нога, поэтому и походка была своеобразная. Упала неудачно, повредила копчик и раздробила колено.

На кухне они пристали к нам с расспросами, почему мы во время работы не ругались. Я даже удивилась, а зачем.? Ну, объяснила мать, когда Нина с Мишей делали ремонт на Нагорной они вдрызг переругались.
- А это оттого, что он косорукий-встряла Нина.
Мне стало смешно, а они оскорбились, особенно Нина.

 Я же засмеялась не на косорукий, а на то, что они ссорились, и удивляются, что мы этого не делаем. Нина же решила, что я смеюсь над её мужем и с ходу бросилась на меня в атаку. Это было строгое табу, муж насмешкам и осуждению подлежал только из её уст, остальные прав не имели.

Саша поняв, что назревает скандал на ровном месте позвал меня пойти прогуляться, что мы тут же и сделали, не дав пожару разгореться. А вернувшись через полчаса застали в квартире тишину и покой и сполоснувшись в душе спокойно пошли отдыхать. Да, с нашим семейством не соскучишься.

На следующий день, сгорая от нетерпения, когда же просохнет,  вечером по возвращении с работы, они уже заносили в комнату свои вещи и расставляли по углам. Окна в тот раз мы не красили. Во-первых они не успели облупиться, во-вторых их придётся зачищать перед окраской от старой краски, а это долго, чтобы не получилось несовместимости и свертывания. Этому меня дедушка обучал.

А мы с Сашей стали переносить в большую комнату свои вещи, так что спать Иришку укладывали уже на новом месте.
С непривычки она никак не могла уснуть и пришлось показывать диафильмы, чтобы отвлечь её.

Мебели в комнате была горстка, две кровати и чемоданы с вещами и тюки некоторые не разобранные до сих пор, так как некуда было укладываться. От пустоты голос звучал гулко, и ребёнок явно испугался.

 Но потом дочь уснула, а мы гулять не пошли, посидели на балконе. Ведь вместе с комнатой мы обрели балкон.
 Сначала мне было на нём страшновато, оттого что пол залит толстым слоем сантиметров двадцать асфальта, да да не смейтесь, так строили.
Вдобавок сделан под сильным уклоном к перилам и создавалось ощущение, что ты сейчас упадёшь. Потом стерпелись с этим безобразием, до следующего ремонта.

С утра, покормив Иришку завтраком и проводив  на детскую площадку, она была хорошо видна из окна и я всегда могла видеть и позвать ребёнка, я занялась сдиранием обоев в маленькой комнате и подготовкой фронта работ.

 Клеить предстояло назавтра, сегодня нужно было дождаться побельщиков, а они могли это сделать только после работы.
В общем за два дня я управилась и с этими делами и собиралась готовить к ремонту большую комнату, но мать с Ниной заартачились.

Сначала нужно сделать коридор.
Ну, нужно, так нужно. Подготовили коридор, сняли вешалку, чтобы не испачкать её побелкой и чтобы не мешала оклейке и занялись ремонтом коридора. Здесь пришлось повозиться. Часть коридора, две стены, это лифтовая шахта. Она оштукатурена каким-то составом на котором ничего не держится.
Даже строительные обои висели полуотклеенными.Держала их в основном прибитая вешалка. Пришлось обрабатывать стены купоросом и проклеивать газетами сплошь, а потом ждать просыхания и проверять.
Времени затратилось много, я порядком устала. Это было пятого сентября. 

Родные к тому же все без конца шастали взад вперёд и наступали на пятна клея, растаскивая их по полу. Мне бы прекратить работу и доделать завтра, но хотелось отделаться поскорее и они ворчали на неудобства.

В общем в очередной раз, с последним листом обоев, взбираясь на стул, я как-то неловко на него наступила. Стул поехал на растащенном клее. Я, держа лист в руках начала падать и испугавшись за свой живот, каким-то невероятным образом извернулась и спрыгнула через спинку падающего стула на обе ноги. Нужно сказать, что напугались все.

Но я была цела, животом не ударилась и успокоившись доделала работу, после чего, снова всё убрали и я помыла пол от клея.
Но видимо чувствовала себя не совсем уютно, так как на предложение Саши, сделать передышку в ремонте хотя бы дня на два-три, ответила согласием.

Следующие дни целиком посвятила Иринке, а от дел отдыхала. В понедельник десятого сентября мне нужно было идти на приём к гинекологу, на очередной осмотр.
Утром восьмого, я проснулась от сильных схваток . На сей раз  уже поняла, что это такое. Было восемь утра субботы.

Все дома и ещё спали, кроме матери и Ладыгина.
 Она сидела на кухне и смотрела по своему обыкновению в окно. Внизу Ладыгин гулял с собачкой.
 У нас жила рыжая дворняжка, Маняшка.

 Ладыгин принёс её двухмесячной со стадиона. Сидел на матче, пил пиво и заедал галетами, когда почувствовал, как кто-то лезет к нему в карман. Он хлопнул себя по карману ,чтобы перехватить руку злоумышленника, а поймал рыжего щенка. Назвали воришку Мухтаром, Ладыгин взял щенка домой. Но щенок оказался сучкой. Так и переименовали в Маняшку.

Собачка оказалась крайне злой, признавала только Ладыгина, на остальных рычала и если не в настроении , то могла укусить. Особенно доставалось матери. Её собака не признавала вообще.  Наверное оттого, что боялась щётки, которой мать постоянно выметала мусор.

А вот меня приняла с первого раза, причём стала ходить за мной по пятам, в отсутствие Ладыгина.
 И это естественно сильно раздражало наших женщин. Собачка и гулять со мной шла с охотой, а когда Ладыгин был пьян, забивалась под кровать и рычала даже на него. Тогда только я могла подозвать её и увести.

 И дети и животные сами выбирают свой приоритет, но мои родные не понимали этого и считали, что я чем-то приворожила собаку. Иришку, Маняшка тоже не обижала, ясно понимая её взаимосвязь со мной.

Сейчас, придя с улицы, Маняшка бросилась к нам в комнату. Я сидела полусогнувшись, пережидая очередную схватку, а она вдруг жалобно заскулила, словно понимая, что мне плохо. И её скулёж разбудил Сашу, а также привлёк мать.

Она тут же вплыла в комнату. Конечно  сразу поняла в чём дело. Я попросила Сашу, сходить, вызвать скорую, на что мать встряла:- Зачем? Роддом не очень далеко. Ни к чему скорая, доедете на трамвайчике, чай не барыня.
Спорить с ней было бесполезно и мы стали собираться. С одной стороны ехать надо, с другой, а как тут Иринка? Мать поняла, что меня беспокоит и успокоила:- Не переживай, я накормлю и присмотрю. Такое она сказала впервые.








                Глава 5 Вторые роды.

И мы поехали, а пока дотряслись на трамвае до Каховки и дошли еще с полкилометра пешком , схватки утихли и я решила, что тревога оказалась ложной. Ехать домой?

Сам вид роддома не порадовал, мрачное кирпичное здание, более всего походило на банно-прачечный комбинат, о чём я и сказала мужу.
Мы постояли возле кустов, покурили и собрались поехать в Гум, купить кое-что для будущего ребёнка, раз тревога ложная, а время есть, отчего не съездить. В окно за нами наблюдали и все наши манипуляции видели.

Сказано-сделано и вот мы уже в Гуме. Купив чепчиков,распашонок (пелёнки я уже заготовила )и несколько ползунков мы засобирались назад ,но мне приспичило в туалет и пришлось спускаться туда, а Саша пока пошёл в кафе на 25 лет Октября, чтобы взять нам что-нибудь перекусить .

В туалете меня с таким животом немедленно протолкнули без очереди. Выйдя на улицу  пошла в это же кафе. Саша уже брал кофе и булочки, а меня вдруг так скрутило, что я поползла по стене, чем перепугала народ.

Все сразу зашумели, закричали, бросились ловить такси с воплями, “женщина рожает.”
 Впихнули нас в такси и велели ему везти в ближайший роддом. Но таксист оказался не москвичом и роддомов не знал.
Мы тоже, кроме того, возле которого были ,десятого роддома, других не знали. Так что в него и поехали.

Всю дорогу таксист нервно оглядывался и причитал:-Ты только погоди, не рожай. На что  я отвечала- Довезем, ты за дорогой следи.
Когда подкатили к подъезду родильной, дверь немедленно распахнулась и нянечка принимающая сказала:- Ну, что рыжая, вернулась? А куды ж тебе курилке деваться, если время пришло.

Приняли меня быстро, а Саше велели немедленно доехать до поликлиники и привезти мою карту. Он помчался и обернулся очень скоро, правда потом говорил, что в поликлинике очень удивились. С мальчиками преждевременные роды редки,а у меня по всем признакам, как они сказали парень будет.

 И правда беременность и форма живота от первой сильно отличались. Первый раз живота до родов было не видно, я просто вся круглая была. А тут живот вперёд, со спины беременности не видно, а спереди  пупок вылез, как пипа наружу. Да пятна матежные на лбу короной нарисовались. Так что полностью всё иначе.

Подняли меня на второй этаж и положили на кушетку возле родовой. Схватки уже частые и сильные шли, пузырь снова прорвали и стали ждать. Мне как туго становилось, я лбом к железной полосе, зачем-то набитой вдоль стены прижималась, для прохлады.

Потом подошла акушерка и сказала, поднимайся, пошли. Я начала подниматься и в этот момент  в сознании прозвучало " а вторыми родами вы можете умереть ,милочка ".
Уже приподнималась с кушетки, когда почувствовала, что сводит ноги, руки и немеет лицо. Скрюченными пальцами я потянулась к лицу, пытаясь сказать об этом акушерке.

 Язык не слушался.  Рухнула без сознания на кушетку. Когда  поднималась на часах было 12-05, а очнулась  уже на столе почти в 12-30. Как сквозь вату до сознания доносились слова:- Ну, ещё чуть-чуть поднатужься, ну вот и всё. Да, это происходило всё в полубезсознательном состоянии. Но родившийся ребёнок не кричал, с ним сразу куда-то побежали, а мне вкололи укол.

 Я спросила:- Что мне вкололи?  Акушерка ответила:- Пенициллин, роды были бурные с осложнением. Я заметила:- Но мне же нельзя пенициллин, в карте же отмечено ярко красным- аллергия.

А буквально через полчаса меня всю обсыпало мелкой и частой сыпью. Это начал работать пенициллин. Лицо зажглось, как китайский фонарик и припухло. Хорошо вкололи препарат не давший развиться отёку Квинке.

 В это же время мне принесли показывать ребёнка. Они совали  его чуть ли не в лицо несколько раз, требуя ответа кто это и я отвечала- сын, мальчик, сын. В конце концов возмутилась::-Ну я же уже ответила. А акушерка объяснила, что ей нужно знать, полностью ли я очнулась.
 Родился ребёнок в 12-30, то есть 25 минут я была практически без сознания.

Положили меня после родов в 44-ую палату, на третьем этаже. Четвёртый этаж в роддоме был для сохранения и абортов. Палата такая же большая, на десять мест. Только теперь я лежала на третьей койке от входа справа.
Вечером мне ребёнка не принесли, но я пока не волновалась.

Когда и на следующий день не принесли, а велели сцеживаться, я забеспокоилась, но сестра успокоила, сказав:- Вы же сами знаете, какие у вас были роды, вам пока рано кормить.
Я подумала, что это из-за моего обморока.

В палате только двоим мне и женщине через две кровати от меня, детей не приносили. Все остальные кормили. Я вся издёргалась не зная, что думать. На третий день снова не принесли, но совсем плохого не думала, раз мне не перетягивали грудь, а наоборот велели сцеживаться, значит жив мой малыш.

 Но всё чаще и чаще бегала ,мечась по коридору, как неприкаянная. Дело в том, что я решила бросить ради ребёнка курить, а теперь ещё и за самого ребёнка переживала. В очередной мой такой пробег, меня остановил врач, как потом оказалось главврач, и в лоб спросил "куришь?" " Нет,бросила"-ответила я. Сумасшедшая, то- то я гляжу ты серая вся-раньше нужно было бросать, а во время кормления нельзя, молоко перегорать начнёт.

Он вынул из карману пачку “Дымка”, сунул мне:-Иди покури и успокойся. Да, и мужу вели, чтобы принёс тебе, я распоряжусь, чтобы передали.- прокричал вслед.
Вот так мне не удалось бросить тогда курить.

А на следующее утро в десять часов пришла в палату детский врач и стала поочерёдно рассказывать всё о детях, только нас двоих опять обошли и мы в один голос закричали,” а мой?”
Врач перелистнула дела и ответила:- У одной резус отрицательный, ну вы знаете,- повернулась она к той женщине, -пока переливание не сделаем кормить нельзя .
  -А у второй,- и она замолчала.

 А у меня в глазах уплыла палата и всё что было. Очнулась  от резкого запаха нашатыря, с абсолютно мокрым лицом и халатом. Это меня брызгали водой. А врач приговаривала:- Ну что же вы,мамочка, не знаете? Он у вас в асфиксии был, полузадушенный пуповиной, четыре с половиной оборота, вот и ослабленный, потому и не носили и ещё головку ему выправляли. Вы когда сознание потеряли, он уже шёл, вот ему головку вашими костями и покорёжило, помяло.

Я разрыдалась, мне же ничего этого не говорили, а она смягчилась: - Пойдёмте, я его вам покажу, он жив и здоров. И мы пошли.
Через дверь детской сестра показала мне сына. Головка ещё оставалась слегка вмятой с одного бока, но уже почти незаметно и завтра мне обещали его принести.
 Только я удивилась и отметила:- Он же был с волосиками тёмненькими, а сейчас лысый.
 И врач объяснила, что волосы выпали из-за удушья. Женька был лысым до двух лет.

На четвёртый день ребёнка принесли, уже совсем нормального. На пятый нас выписывали.  Таким образом своего малыша я и рассмотреть почти не успела, только личико.

Саша приезжал ко мне все эти дни с Иринкой и встречать приехал тоже с ней. Она и рада была братику и ощущалось, что ревновала. Мы с Сашей заранее обсуждали этот вопрос и он обещал, что всё возьмёт на себя, чтобы она себя брошенной не чувствовала.
Действительно взял. Дочь стала ближе с ним, чем со мной.

А дома встречали все, им не терпелось увидеть, какой внук и что такое я родила. Мальчик был очень хорошенький и явно не в меня, а в них, что расположило их к нему невероятно.
Но тут явилось препятствие в виде Маняшки.

 Как только я положила ребёнка на диван, она встала на задние лапки, внимательно обнюхала его и меня и легла рядом с диваном, зарычав. Иринке и Саше заходить не воспрещалось, а наших она не пускала, тут же бросалась с лаем и оскаленными зубами. И снова шишки посыпались на меня, хотя всё произошло на их глазах, они твердили, что я собаку научила.

Не успели все ознакомиться с новым членом семьи, пришла патронажная сестра. Собачку убрали, все ушли к себе, оставив нас одних.
-Ну, сказала сестра, разворачивая малыша-посмотрим, кто здесь у нас. Мамочка я вижу опытная, ребёночек второй, так что особого инструктажа не понадобится.

-Ой, а что это за плёночки на нём-воскликнула я- и пупочек кровит.
-Разве вы не видели этого никогда? Это же первая кожица сходит, скоро всё будет нормально, а пупочек будем обрабатывать. Пуповинка толстая была, вот и заживает медленно.
-Нет, конечно не видела, с дочкой меня выписали на десятый день.
-Тогда всё понятно, она к тому времени уже очистилась.

Ловко и умело сестра показала, как обрабатывать пупочек, сообщила, что купать можно будет через день, а пока только влажные обтирания.
-Я вижу у вас всё есть, подготовились хорошо. А что у нас с молочком?
-Молока у меня много,так что если нужно я могу ещё отдавать.
-Очень нужно, да тут кстати рядом, в соседнем корпусе мамочка, у неё ребёнку два месяца, а молока нет. Девочке будет лучше на грудном. Так что я могу её к вам направить?
-Да, конечно же, мне легче отдавать человеку, чем выливать в раковину.
-Ну, вот и договорились, а дня через два я вас ещё навещу.

Нужно сказать, что за то время, пока я лежала в роддоме, в комнате у нас произошли важные перемены. Стол сдвинули в угол,за Ирочкину кроватку, наш диван передвинули ближе к окну, а в угол возле двери встала деревянная кроватка для малыша.

В коридоре стояла коляска. И кроватку и коляску отдали знакомые Нины и матери, тоже с фабрики,которые жили в доме напротив.
Наши окна смотрели друг на друга, но расстояние между домами 100 метров, так что видим мы друг друга на приличном расстоянии. Они узнали, что в нашей семье произошли изменения, то есть появились новые члены семьи, а в разговоре с Ниной просветились и о ожидаемом ребёнке.
 
У них малышу исполнилось 3  годика и они предложили Нине взять у них кроватку и коляску, а также ванночку. Ванночка была не как у моей Иринки пластмасса, а обливная ,копия большой ванны, с пробочкой для слива.

 Она тяжеловата, но удобна и надёжна и прослужила трём нашим и ещё двоим детишкам в промежутке, а впоследствии ушла к внукам моей подруги.

Так что малыш был обеспечен всем. Единственное неудобство теснота, ведь в большой комнате так и не сделан ремонт, но буквально за два месяца,в промежутках между уходом, я всё сделаю, несмотря на то, что выматывалась очень сильно.

 Женя оказался крайне беспокойным малышом. До его двух лет, он не спал ни одной ночи.
Я не могла понять в чём дело, почему ребёнок бесконечно плачет и еды и водички давали вдоволь и уход должный.

Оказалось, тут уже подсказала мать , у них опыт с мальчишками большой, что это боли в животике, не газы, которые сбрасывали, а колики, что часто бывает у мальчишек. Они и научили меня нагревать вату и прикладывать, точнее туго приматывать ему на животик. Это немного успокаивало. Но ночи он всё равно не спал.

До появления ребёнка, я практически никого в подъезде не знала, так как здравствуйте, были единственными словами при встрече с примелькавшимися лицами. Поздоровался и пошёл по своим делам. Это мать с Ниной сидели с кумушками у подъезда и мыли косточки всем входящим и проходящим, а мы только здоровались и следовали дальше.

Впоследствии оказалось, что благодаря родным, все в подъезде знали и о нашей жизни и о наших отношениях.
Теперь, гуляя с коляской и Иринкой я познакомилась с другими мамочками с колясками, как это обычно и бывает. Люди с общими интересами сходятся очень быстро, вдобавок каждой мамочке хочется похвалиться своим малышом и сравнить с другими. Это так естественно.

Нас образовалась тесная компания из четырёх мамочек, примерно близких по времени рождения малышей плюс минус два месяца, так что мы и придерживались друг дружки. У двух из нас это были вторые дети, у двоих первые, так что обменивались советами, наблюдениями и прочим. Всегда была общая тема.

Одной из них была моя соседка по площадке Зоя, у неё это был второй долгожданный ребёнок, дочка её на три года старше моей и уже училась в школе в третьем классе.
Тогда только что перевели на систему один-три, вместо один четыре.

Сама Зоя на пять лет старше меня, но мы общаемся, не чувствуя разницы в возрасте.
 Странно, но мои женщины недовольны дружбой, завязавшейся у нас с Зоей, но тут я стою на своём, выбирать мне подруг я им не позволю!

Владику, сыну Зои три месяца, она возит его в полностью закрытой коляске, с накрытым наглазником личиком и никогда никому не показывает, отговариваясь, что боится сглаза. Что именно с ребёнком откроется чисто случайно для меня, но я буду молчать и никому не говорить, по просьбе Зои.

 Мы с ней пошли в магазин и она попросила меня постоять с колясками, пока она закупится. Как раз только что построили Универсам, там можно покупки сделать много быстрее, чем в обычном магазине.
Я стояла с обеими колясками, когда Владик громко раскричался. Качала его, но он не успокаивался. Мне пришлось наклониться и посмотреть в чём дело. Он потерял пустышку и я дала ему её, но при этом увидела полностью потрескавшееся, мокнущее личико. Это было страшно.

 Как раз, когда я поправляла пустышку, подошла Зоя. Поняв, что я увидела малыша, она заплакала.
-Зой, успокойся, ты что?
-Ты никому не скажешь?- Нет конечно, да и зачем, что мне это даст.
И Зоя рассказала, что рожать она поехала в образцовый роддом 25-ый, по знакомству, так как её пугали, что в простых роддомах можно получить стафиллококк.
И вот так случилось, что именно в 25ом, они его и подхватили, а теперь его лечат, но пока безуспешно.

 Врач бегала к ним ежедневно. Это я и сама видела, но не знала почему, а сейчас Зоя сказала, что врач настаивает на госпитализации, но они отказываются, боятся. Я ответила, что это конечно им решать, но я бы легла. Раз три месяца не могут вылечиться, то нужны другие меры. Но они сильно верующие и у них свои взгляды на всё.

Больше мы к этому разговору не возвращались, а через два месяца Владик умер. Причём врач собственными руками выхватила его у них и помчалась с ним в больницу. Поздно.!
Это было жуткое горе, я сочувствовала Зое, но ни разу не сказала ей, что ты мол сама виновата, что не слушала врача. Нельзя было этого говорить, ей и так было тяжело.