Владимир Максимов Галерея моих женщин

Максимов-Регульский
 Владимир Иванович











Галерея моих женщин














Киев – 2011
УДК 821.161.1
ББК 63.3 (2)
М
Максимов В.И. Реферат. М - Галерея моих женщин. - Киев, 2011.-    с.
ISBN 5-85220-067-0
В книге описывается жизнь автора в кругу близких ему женщин. Освещено общение с подругами и женами. Анализируется характер отношений с ними. Приводятся его взгляды на современную семью. Отражаются ее достоинства и недостатки. Описываются также другие женщины не близкие автору, но встречавшиеся ему на жизненном пути и чем-то удивившие или озадачившие его.
УДК 821.161.1
ББК 63.3 (2)














ISBN 5-85220                В.И. Максимов, 2011      

 
"Без женщин жить нельзя на свете! Нет!
Вы - ветер мая",- так сказал поэт".
                Кальман
"И откровенным хочу быть.
О, как бывает сложно!
И все ж, любить, любить, любить!
Пока еще возможно".
                Максимов В.И.

ВВЕДЕНИЕ
О взаимоотношениях женщин и мужчин написано очень много. Однако этот процесс настолько многообразен, что каждый может найти в нем что-то новое. Вот и в моей жизни были такие моменты, описание которых я не встречал в литературе.
Волею судьбы мне пришлось близко общаться с тридцатью женщинами. Четыре из них были моими женами, причем три официально зарегистрированные. Каждая вносила в мою жизнь свой колорит. Всем им я благодарен за это.
От общения с лучшей половиной человечества у меня в памяти сохранились интересные факты. Были встречи и моменты в жизни, которые глубоко залегли там. Вот о них то и хочется рассказать. Если мой рассказ заинтересует молодых людей, то буду считать, что поставленная мною задача выполнена. Возможно, это позволит им избежать ошибок, которые допускал автор.
Много в этой стороне моей жизни было хорошего. Однако и с плохим приходилось тоже встречаться. Кстати, оно запомнилось лучше и вызывает стремление описать его.
Всегда с любовью относился к родным мне женщинам: маме, сестре, невесткам, племянницам. Старался им помочь  в этой жизни словом и делом.
Все другие женщины во мне вызывали чувство уважения к ним и, в ряде случаев, восхищение.
Первую половину моей жизни, то есть до смерти моей первой жены Люси, был практически однолюбом.
Во второй половине ее отношения с женщинами складывались по-разному. Думаю, сто именно они могут представлять некоторый интерес для молодежи.
Чтобы читателю было понятно, кого он читает, привожу в первую очередь очень краткие выдержки из моей биографии.
 
КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Максимов Владимир Иванович, инженер по радиолокации, специальность радиотехническая, кандидат технических наук, доцент, инженер-полковник.
Родился 9 октября 1934 года на Украине в городе Глухове Сумской области в семье аграрной интеллигенции. До Великой Отечественной войны проживал на Глуховщине и Днепропетровщине, где его родители  были преподавателями в сельскохозяйственных техникумах.
Во время войны отец был на фронте, а Владимир с матерью, братом и сестрой - в эвакуации в Казахстане, где в 1942 году в городе Чимкенте пошел в первый класс начальной школы.
После войны проживал в городе Днепропетровске. Отец его, Максимов Иван Петрович, старший лейтенант запаса, был заведующим сельскохозяйственного отдела Городского совета и старшим преподавателем Днепропетровского сельскохозяйственного института.
Мать, Регульская Евфросиния Михайловна, была преподавателем и заведующей лабораторией кафедры агрохимии того же института.
В 1952 году окончил среднюю школу №100 и поступил на первый курс Военной академии тыла и снабжения в городе Калинине (теперь Тверь) слушателем.
После окончания первого курса в 1953 году в составе всего учебного подразделения решением командования был переведен на второй курс Киевского высшего инженерного радиотехнического училища, которое закончил в 1956 году. При этом ему была присвоена квалификация инженера по радиолокации по радиотехнической специальности.
Затем до 1962 года проходил службу в Закавказском военном округе. Был начальником цеха по ремонту радиолокаторов обнаружения воздушных целей и наведения зенитных орудий. Командовал радиотехнической батареей зенитного ракетного дивизиона и одновременно был заместителем командира того же дивизиона по технической части.
В 1962 году поступил в адъюнктуру Киевского высшего артиллерийского инженерного училища, а в 1965 году стал преподавателем того же училища. В 1968 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук по быстродействующим сверхвысокочастотным ферритовым измерительным преобразователям. В 1971 году ему было присвоено ученое звание доцент, а в 1976 году - инженер-полковник. Будучи доцентом по кафедре "Построение и устройство радиотехнических систем", читал следующие курсы: электрорадиоизмерения, построение и устройство радиолокаторов, теоретические основы радиолокации, индикаторы радиолокаторов, телевидение, инфракрасная и лазерная техника.
Научные интересы выливались в разработки ферритовых измерительных преобразователей, жидкокристаллических визуализаторов невидимых полей и управляемых транспарантов для систем отображения и обработки оптической информации. В 1988 году с должности старшего преподавателя Киевского высшего зенитного ракетного инженерного училища был уволен в запас по выслуге лет.
В том же 1988 году прошел конкурс на замещение должности научного сотрудника кафедры общей и теоретической физики Киевского политехнического института. В связи с ликвидацией научно-исследовательской части кафедры был переведен в ее лабораторию, заведующим которой он стал в 1992 году.
С января 1996 года перешел на работу в Научно-исследовательский институт новых физических и прикладных проблем начальником лаборатории отдела обработки изображений. В связи с ликвидацией последнего был переведен в отдел  глобальных позиционных систем (GPS) с августа 1996 года на должность ведущего научного сотрудника, где занимался разработкой приемников корректирующей информации глобальных спутниковых систем.
В связи с ликвидацией отдела глобальных позиционных систем при объединении Научно-исследовательского института новых физических и прикладных проблем с Научно-исследовательским институтом "Квант - Навигация" и образования на их основе Центрального научно-исследовательского института навигации и управления с 2002 года работал патентоведом последнего до увольнения на пенсию в мае 2008 года.
Общий трудовой стаж 56 лет.
Список его научных и научно-педагогических трудов состоит из 118 наименований. Из них 6 авторских свидетельств на изобретения, 32 печатных статьи (22 - в центральных журналах), 13 книг (брошюр), 38 отчетов по научно-исследовательским работам, 15 докладов на конференциях и семинарах, 3 депонированные рукописи и одна монография, зарегистрированная в Украинском агентстве авторских и смежных прав, три отчета по патентным исследованиям и другие.
 
ЖЕНЩИНЫ МОЕГО ДЕТСТВА
Первое мое осознанное влечение к женщине проснулось еще в детском саду. Это было перед войной весной 1941 года в деревне Эрастовка Пятихатского района Днепропетровской области, где мои родители работали преподавателями в сельскохозяйственном техникуме. Тогда я влюбился в свою воспитательницу. Ей шел двадцатый год, а мне - седьмой. Больше об этом увлечении ничего не помню, за исключением того, что она мне нравилась.
Второй раз обратил внимание на женщину тоже в детском саду, но уже под Карагандой в Казахстане, где мы оказались после эвакуации с Украины. В начале лета 1942 года наша воспитательница из немок Поволжья выводила нас детей купаться на речку. На пляже она раздевалась догола. Кроме нас там никого не было. Вот тогда я обратил внимание на ее белое пухлое мягкое, еще молодое тело. Заметил даже, что у нее нет между ног того, что есть у мальчиков. Она пыталась обучать нас немецкому языку. До сих пор помню такое стихотворение:
Айн, цвайн, драйн, фир
Пионэре гайсэн вир.
Ротэ факэ трагэн вир.
Алэ, алэ хабэн вир.
Точного перевода его вспомнить не могу, а вот роскошное молодое белое тело немки у меня и сейчас перед глазами.
Третьей была девочка ровесница, с которой я сидел за одной партой в первом классе школы в городе Чимкенте, куда наша семья переехала летом 1942 года. Нам с ней было по восемь лет. Сама она черненькая, наверное, узбечка с круглым красивым личиком, но черты его не монголоидные, а скорее индийские. Из наших отношений помню только один эпизод. Она не позволяла мне макать перо моей ручки в ее чернильницу-невыливашку. Наверное я свою не хотел носить в школу.
Кстати, в первый класс меня отвела тоже девочка - узбечка из нашего двора. Она была пионеркой и носила красный галстук. Той осенью мама и бабушка болели и не могли это сделать сами. Пусть теперь мне укрнаци скажут, что у нас не было дружбы народов.
Весной 1944 года мы вернулись из эвакуации в Днепропетровск. Стал ходить во второй класс школы №22. Она была смешанной, то есть вместе учились девочки и мальчики. Здесь мои симпатии разделились между двумя одноклассницами. Влюблен был в отличницу и одновременно симпатизировал девочке, увлекающейся танцами. Об отличнице больше сообщить ничего не могу. Осенью меня перевели в мужскую школу №33. Танцовщицу, назову ее так условно, я периодически встречал позже на школьных, районных и городских олимпиадах. Однажды встретил ее, когда мы были уже в старших классах. Танцы она оставила. Спросил у нее: "Почему?". От танцев сильно увеличились икры ее ног. Да и сам отметил, что в зрелом возрасте вся фигура моей бывшей одноклассницы не соответствовала фигуре танцовщицы.
Теперь вспомнились мне слова одного тренера. Когда он много труда вложил в перспективную с его точки зрения гимнастку, то с годами увидел, что фигура ее меняется. Она уже не соответствует требованиям, предъявляемым к фигуре гимнастки. Тогда он сокрушался:
- Почему я не посмотрел на ее маму? Какая у той фигура в зрелом возрасте?
Много позже о своих подругах детства я сочинил следующий куплет?
Славные девочки.
Милые дурочки.
Играл бы я с вами,
Как прежде,
Лишь в жмурочки.
Таковы мои впечатления от женщин, встретившихся мне в детстве.
ДЕВОЧКИ МОЕЙ ШКОЛЬНОЙ ЮНОСТИ
В 1947-1948 годах у меня начал просыпаться мужской интерес к женщинам, то есть я на наших девочек стал посматривать как мужчина. В конце лета 1949 года мама нам с братом Аликом добилась двух путёвок в пионерлагерь. Он располагался в селе Любимовка, что ниже по Днепру от нашего города. Спали мы там в госпитальных палатках, человек по двадцать. Девочки в одной, а мальчики в другой. В моём отряде было две девочки. Одна из них нравилась мне, а второй - я. Эта вторая была активна. Ей хотелось почаще быть со мной. Поэтому мы с ней часто вдвоём гуляли в лесу. О чём-то долго говорили, но дальше разговоров дело не пошло. Как-то гуляя, мы нашли минометную мину. Она застряла между двумя расходящимися деревьями и может поэтому, падая с высоты, не взорвалась. Напоминала она собой маленькую бомбочку. Я принёс её в лагерь, пионервожатые вместо того, чтобы вызвать сапёров, заставили меня бросить её в Днепр с бонов, к которым причаливали катера и лодки. Там она может быть где-то и лежит до сих пор. Лес в Любимовке очень красивый. Много довольно старых деревьев. Есть даже столетний дуб, точнее был тогда. Где-то у сестры Оли в Днепропетровске есть наши фотографии на его фоне.
Сейчас описывая картину моего общения с миной, подумал:
- Как я был тогда недалеко от беды. А сколько было случаев подрыва на минах после войны.
До седьмого класса я учился в 57 школе. Она была небольшой, но, можно сказать, привилегированной. Здесь были подобраны хорошие учителя. Со мной учились дети видных партийных работников. В частности, Первого секретаря обкома Днепропетровской области Найденова.
Ребята, мальчики и девочки, в нашем дворе были дружны. Толя Дудко играл на гармошке. Под его аккомпанемент вечерами пели советские песни.
Соседка тётя Лена Лобус, бывшая комсомольская активистка, была инициатором создания во дворе драматического кружка. Мы ставили различные пьесы, в том числе и о принце с Золушкой. Принцем был Лёня, а Лиля Миклей - Золушкой.
Впоследствии Лиля стала называться Леной Лезинской. Первая фамилия её была по маме, вторая - по отцу, который с ними не жил. Она писалась русской, но в её предках были ещё и немцы, а также евреи. Это симпатичная худенькая девочка с большими красивыми глазами. Мне Леночка нравилась.
Семья у них музыкальная. Бабушка её когда-то работала концертмейстером большого хора. В их квартире стояло пианино.
Второй соседкой примерно нашего возраста была Алла Лобус. Она крупнее Леночки и тогда уже успела оформиться как настоящая девушка. Фигура у неё красивая и спереди и сзади, а лицо красотой не отличалось. Оно имело тяжёлую челюсть. Много лет спустя я даже об этих девочках сочинил стихотворение:
Тагора в детстве не читал.
Но о подруге уж мечтал
И сочинил свой идеал
Из головы одной соседки,
А бюст другой соседки взял.
С тех пор везде его искал.
Нашёл.
И четверть века счастлив был
Правдиво, искренне любил.
Как известно, героиня Тагора, когда увидела двух любимых ею юношей, лежащих с отрезанными головами, то поменяла последние местами, и они приросли к чужим туловищам. Девушка хотела, чтобы у её избранника и голова была красивой и фигура мускулистой. Однако, красивая голова быстро потеряла свою новую фигуру, так как не умела ею управлять и нацеливать на соответствующие тренировки. Вот так и я тогда мечтал, чтобы у Леночки была фигура Аллы.
Как отмечалось выше, в эти годы у меня начал просыпаться интерес к женщинам, то есть я уже на наших девочек посматривал как мужчина. Когда Лиля Миклей проходила к себе под нашими окнами, наблюдал за ней и анализировал её внешность. К другим девочкам я был равнодушен. Сейчас не могу вспомнить, как она одевалась, но её глаза, хорошо получившиеся на фотографии, сделанной мною, помню отчётливо. Они были крупными и выразительными. Девочка она умная. Училась хорошо. Это мне тоже импонировало.
Так проходили годы, но отношения наши практически не развивались. Вдвоём мы никогда не гуляли и не оставались наедине. Просто друзья по нашему двору.
Когда я дома оставался один, то любил не очень громко петь песни на любовную тематику. Очень мне нравилась грузинская песня "Генацвале". Вот она:
Льются звуками свирели,
Там, где снежные вершины
И зеленые долины,
Там, где песни Руставели
Льются звуками свирели
Есть одни такие очи,
Что темней Дарьяльской ночи.
Кто не видел их, едва ли
Знает слово "генацвале".
Я очарован тобой, как в детстве сказкой,
И приветливой улыбкой,
И застенчивою лаской.
Ах, эти очи. Они сердцу рассказали,
Что такое в жизни счастье,
И что значит "генацвале".

Приведу еще одну песню моего трудного детства (первой молодости).
Раз в юную девицу,
Румяну, круглолицу
С предлинною косой
Влюбился я душой.
Припев: Колокольчики, бубенчики звенят, звенят,
Про ошибки моей юности твердят, твердят.
Полюбил ее, каналию,
Позволяла брать за талию,
Ну, а дальше ни-ни-ни.
Вот те, Боже сохрани.
Припев:
Как-то вышел я на сушу,
Приобрел Дуняшке грушу.
Без доклада к ней влетел
И на месте обомлел.
Припев:
Предо мной диванчик венский,
А на нем корсетик женский,
Да на стульчике, вот так,
Чей-то форменный пиджак.
Припев:
И теперь я стороною
Обхожу девиц с косою.
И меня их скромный вид
Уже больше не манит.

Позже  во дворе вечерами мы начали разучивать бальные танцы и довольно скоро успешно танцевали под аккомпанемент Толи Дудко. Я любил танцевать вальс.
Был у нас во дворе и свой рассказчик - Толя Гавриш. Он начитался приключенческой литературы и умел толково донести её содержание до слушателя. Кем он стал потом, не знаю, но тогда мы заслушивались его рассказами.
С годами мои интересы постепенно перемещались за пределы нашего двора. Ещё в 57-ой школе нас всегда привлекали для участия в хоре. Тогда хором дирижировал старший пионервожатый школы. Он на фронте потерял одну ногу, а поэтому ходил на костылях. Так и выходил перед хором. Пели мы патриотические песни, такие как "Ой туманы мои растуманы". С ними выступали на Олимпиадах. Помню, что одна из них проходила во Дворце культуры Управления внутренних дел. Изучая здание дворца я залез под сцену. Там оказалось много оружия. Винтовки, автоматы. Среди них я нашёл кинжал. Правда, без рукоятки и ножен. Спрятал его под подкладку своего пальто и вынес из дворца. К кинжалу была сделана рукоятка из дерева. Он очищен от ржавчины и приобрёл приличный вид.
В восьмом классе я уже учился в школе № 23, где больше сблизился с Игорем Медведевым. Мы вместе сидели за одной партой. У нас появились общие интересы. Он был старше меня на два года. Когда-то в младших классах по какой-то причине пропустил два класса. Говорили, что попал в дурную компанию. Ростом на полголовы выше меня. По характеру добродушный. Учился средне. Особенно плохо ему давалась математика. Видно сказывалось то, что он ранее пропустил два класса. Увлекался радиолюбительством. С ним мы делали первый детекторный радиоприёмник, который так и не заговорил. Всё же заниматься радиотехникой мне было с ним интересно.
На один из дней рождения Игоря я подарил ему тот кинжал. Говорят, что есть такое поверье: Режущие предметы дарить нельзя. Тот, кому подаришь, отрежется от тебя. После окончания школы мы с Игорем расстались и почти не встречались. Пути наши разошлись.
С родителями у меня складывались хорошие отношения. В учёбе мне часто помогала мама. Когда же в пятом или шестом классе у меня появились проблемы с грамотностью (писал диктанты порой на двойки ), родители нашли репетитора - знакомую учительницу русского языка. Много ошибок я делал ещё и от того, что писал диктанты, а потом и сочинения с украинским акцентом. Хотя дома и во дворе все говорили на русском языке. Только мама Толи Дудко да дворничиха были украиноязычными.
Летом 1950 года мне шел шестнадцатый год. Я закончил учебу в восьмом классе. Наша соседка, мама Лили Маклей, предложила моей маме отправить меня на лето в геодезическую партию, чтобы немного подзаработать денег, поскольку экономическое состояние нашей семьи ухудшилось. Папа много болел. Мы, дети, подрастали, и на наше содержание требовалось больше. Родители согласились отпустить меня в эту партию. Она состояла из пяти человек. Двое из них были геодезистами. Один из них нашим начальником. Трое подсобных рабочих, две девушки и я,  помогали им в работе. Девушки были примерно моего возраста.
Наша задача состояла в том, чтобы снять профиль местности вдоль бывшей железной дороги между Красноармейском и Павлоградом. Эту дорогу разрушили немцы. Они хотели её переделать в автомобильное шоссе, но так и не довели дело до конца.
Для выполнения этой работы использовались теодолиты и измерительные рейки. С первыми работали геодезисты, а вторые носили мы - рабочие. Главное требование к нам было то, чтобы рейка на указанном месте стояла строго вертикально. Когда же я иногда отвлекался, и моя рейка оказывалась наклонённой, то получал замечание от работающего со мной геодезиста.
Девочки были старательными, особенно та, которая повыше и крупнее. Она почти никогда не получала замечаний. Сама же была серьёзной и неразговорчивой. На лицо даже симпатичной.
Девушка же, что пониже ростом, была более шустрой и любила поговорить, но внешне она уступала первой.
Партия наша длилась десять дней. Ночевали мы в домах, что находились вдоль нашей дороги. Палаток у нас не было. Иногда спали на кроватях, но чаще покатом на полу. Однажды пришлось ночевать в небольшой комнате, расположившись один возле другого на полу. Я оказался в центре. Справа от меня спали два геодезиста, а слева - две девушки, причём та из них, что поменьше ростом, спала возле меня.
Находившись за день, пройдя при этом километров двадцать, вечером после ужина падал и засыпал "без задних ног". Утром нас будил начальник партии. Но в тот раз я проснулся среди ночи сам. Что-то внутри меня будоражило. Полежав немного, я понял, что сон не идёт.
В комнате было темно. Все спали. Спала и девушка возле меня. Мне захотелось её потрогать. Повернувшись на бок, я правой рукой стал тихонько забираться к ней под одеяло. Вот уже и её нога. Девушка спала на спине. Прикосновение моей руки не вызвало у неё никакой реакции. Подержав немного свою руку на её ноге, я стал потихоньку перемещать её вверх по ней к заветному месту. Вот и оно, слегка покрытое волосиками. Девушка по прежнему спала и не реагировала на перемещения моей руки по её телу. Тогда я начал методично всё обследовать у неё между ног. Сначала снаружи по её губкам, а затем, обнаглев, забрался и во внутрь. Мне всё было интересно. Особенно, как устроена её красавица. Забавлялся я так довольно долго, прощупывая все складки и неровности. Наигравшись вдоволь, потихоньку вынул пальцы из неё и отвёл свою руку из-под одеяла. Девушка на эти мои действия не отреагировала. Никто другой не проснулся, а я затем уснул. Утром никаких намёков на то, что произошло со мной ночью, не было. Это означало, что все действительно крепко спали.
По возвращению в Днепропетровск нам должны были заплатить деньги за работу в геодезической партии. Однако, когда я пришел за ними, то мне их не выдали без паспорта. Его у меня не было, поскольку ещё не исполнилось шестнадцати лет. Пришлось принести паспорт отца. Правда, сначала он не хотел его давать, но затем уступил моим просьбам.
Таким образом, ещё до шестнадцати лет я познакомился с устройством женщины, даже не поцеловав её в губы, то есть был я тогда ещё не целованным. Следует заметить, что к девочкам я относился с благоговением. Особенно, к тем, которые мне нравились. Не мог до них даже дотронуться или тем более совершить незначительный нажим. Так складывались мои отношения прежде всего с Лилей Миклей ( Леной Лезинской ). То же, что произошло тогда ночью, было чистым любопытством. Даже в этом деле я был любознательным. Вот так начались мои трудовая и половая жизни.
ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В КИЕВ
На заработанные в геодезической партии деньги я купил себе новые летние туфли, и у меня ещё осталось немного денег. Они были потрачены на поездку в Киев. Она состоялась благодаря приглашению моего друга Игоря Медведева. Его отец работал в Киеве начальником Управления вагоноремонтными заводами Юго-западной железной дороги, а семья жила в Днепропетровске. В 1950 году он перевёлся на работу в наш город, и им предстояло сдать квартиру в Киеве и перевезти вещи.
После окончания восьмого класса Игорь с его мамой и сестрой Милой поехали на каникулы к отцу в Киев. Когда же я вернулся из геодезической партии, то получил от них предложение приехать к ним. Хотя мне ещё не было шестнадцати лет, но чувствовал себя уверенно. Особенно с деньгами. Купил билет на поезд и вот уже я в Киеве.
Отец Игоря жил на улице Чудновского, в доме 13, на третьем этаже в подъезде, что слева, когда входишь во двор, который представляет собой довольно широкий колодец. Потом эта улица переименовывалась, сначала в улицу Репина, а теперь в Терещенскую. Вернулись к тому названию, которое у неё было до Октябрьской революции.
Вот как в последствии был описан дом, в котором жил отец Игоря Медведева в газете "Сегодня", 20 января 2007 года Дмитрием Лавровым.
"Если вы зайдете во внутренний дворик большого серого дома (Терещенская, 13), то удивитесь, обнаружив, что стены гигантского "колодца" украшены скульптурными изображениями ваз и пленительных женских головок. На фасаде вы увидите 14 обнаженных мужчин, шагающих друг за другом и составляющих своими телами один общий фриз - барельеф. Присмотритесь, вы обнаружите, что фигуры эти очень схожи, с той только разницей, что один мужчина несет в руках виноградные гроздья, а другой - фруктовые плоды. Это Дионис - Вакх - Бахус - греческо-римский бог веселья и вина. Всего таких 14 фигур".
В этом доме очень высокие потолки. Широкие мраморные лестницы, лифты.
Квартира у Медведевых была двухкомнатной, но комнаты - большие. Замечу, что в их доме в Днепропетровске было четыре комнаты. На этот факт я обратил внимание ещё тогда. Здесь в Киеве русских крупных специалистов не очень-то жаловали даже при Союзе.
Прибыл я к ним, как говорится, "с корабля на бал". Несколько семей сотрудников отца Игоря выезжали на маёвку в лес куда-то за Днепр. Там, естественно, была небольшая выпивка, пение песен, игры и футбол. Меня всё это очень интересовало, так как ранее я никогда не бывал на подобных мероприятиях. Сохранились и фотографии, снятые тогда.
Пока я носил рейку вдоль и поперёк будущего железнодорожного полотна Игорь в Киеве успел познакомиться с соседкой, окна которой были напротив их квартиры. Звали её Алла Мельник. Дни были тёплые. Лето в самом разгаре. Вот и мы втроём большую часть своего свободного времени проводили на Трухановом острове на пляже. Пешеходного мостика туда тогда ещё не было и мы переправлялись на каких-то баржах, точнее больших лодках.
На пляже Игорь с Аллой забывали о моём существовании и обнимались, никого не стесняясь. Так близко этого процесса я раньше не видел, и мне было завидно. Эта любовь Игоря так и осталась в Киеве. В Днепропетровске у него появились другие привязанности. Парень он видный. Рост более ста восьмидесяти сантиметров.
Киев мне понравился. На его улицах, гуляя и рассматривая фасады зданий, я напевал песенку, которую услышал когда-то в нашем дворе на улице Приказной от одного парня, приехавшего из Киева.
Киев - любимый город мой!
Киев советский дорогой!
Ты строен, молчаливый,
Зелёный и красивый.
Сердце Украины родной.
Промчались годы, быстрые как птица.
Ушёл на фронт мальчишка воевать.
И защищая честь родной столицы,
Вперёд бойцов за Родину он звал.
Когда в руках гранату он держал
И всем бойцам сурово приказал:
"- Бейте за Киев город мой!
Громите за Киев дорогой!
За дом за мой. За хату.
За друга и за брата.
Бейте за Киев город мой!
Мальчишка умер. А бойцы стояли.
И поклялись за друга отомстить.
В боях жестоких немцев убивая,
Сдержали клятву до конца их бить.
Настало время в Киев мы вошли
И с песней парня улицу прошли.
Киев, любимый город мой!
Киев советский, дорогой.
Ты строен, молчаливый,
Зелёный и красивый,
Сердце Украины родной.
Лето заканчивалось. Нужно было ехать домой. Готовиться к школе. Игорь с мамой и Милой уехали пассажирским поездом, а я с его отцом, Михаилом Дмитриевичем, поехали в товарном вагоне, загруженном их вещами. Это позволило сэкономить мне на билете, но самое главное - осуществить неповторимое путешествие вдвоём с интересным человеком. Оно осталось в памяти.
Отец Игоря был хорошо начитан. Он много интересного рассказал мне за эту дорогу. Тогда я узнал, что такое тормоз Матросова, как он устроен и многое другое по железнодорожному транспорту. После этого путешествия решил в будущем поступить в железнодорожный институт. Но судьба распорядилась иначе.
Уезжая из Киева, я не думал, что она меня дважды вернет туда и надолго.
ШКОЛЬНАЯ  ЮНОСТЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Летом 1951 года Володя Герардов мой товарищ по школе, зная, что я ни с кем определенно не встречаюсь, пригласил съездить вдвоем в село Любимовку, что вниз по Днепру. В этом селе его подруга Алла и ещё несколько девочек из её 80-ой школы сняли дом и там отдыхали.
Мы приехали туда на катере под вечер. Узнали, где остановились девочки и направились прямо туда.
Когда Володя сказал, кто ему нужен, поднялся шум и гам. Алла выскочила в одной нижней рубашке. Что-то неприятное сказала Володе и дверь захлопнулась.
Мы постояли немного во дворе и решили пойти на берег Днепра искупаться. Была солнечная теплая погода. Отдохнув немного и высохнув, мы стали думать, что делать дальше. Погуляли по селу. Посмотрели на дом, где остановились девочки. Дверь его была закрыта. Решили вернуться на берег Днепра. Начинало темнеть. Нам ничего не оставалось, как заночевать на берегу прямо на пляже. Он был пустой.
С наступлением темноты похолодало. Мы сели на песок. К сожалению, у нас был только один прорезиненный плащ. Пришлось одеть его по одной руке каждому со стороны воды. Так мы, упершись друг в друга спинами, просидели до зари. Благо летом ночи короткие.
Часов в восемь пошли к девочкам. На этот раз нас пустили и даже накормили. Весь день мы провели с ними, а вечером уехали на катере в Днепропетровск. К сожалению, ни с кем из этих девочек у меня никаких отношений не завязалось. Правда, должен отметить, что в 1952 году я ходил к ним на выпускной вечер. Потанцевали, да и только.
Одно время моя мама работала методистом на Детской технической станции. Записались и мы с Игорем туда в кружок автолюбителей. Мы изучали автомобиль ГАЗ-АА. Учились ездить на нём. Наш руководитель мечтал изготовить прозрачную модель его двигателя в уменьшенном виде. Камнем преткновения стали клапаны. Через отца Игоря на его заводе их изготовили, но дальше дело не пошло. Автомашину ГАЗ-АА всё же изучили.
Увлекался я также фотографией. Когда пришёл в фотокружок при Доме пионеров, фотоаппарата у меня ещё не было. Очень хотелось его иметь. Помогло сало кабана, выращенного мною. Взяв кусок сала дома, я продал его на базаре "Озёрка" и тут же купил себе подержанный фотоаппарат импортного производства марки "Alpa". Он снимал на стеклянные пластинки и был похож на отечественный аппарат "Фотокор", то есть раскладывался и имел "гармошку". Пользовался я им недолго. С пластинками неудобно было работать. Поэтому, купил себе новый фотоаппарат "Любитель". Аппарат "Alpa" выпросил у меня один из родственников, который приезжал к нам в гости. На "Любителе" было сделано много хороших снимков. Лучшим среди них - портрет мамы размером 13 на 18 сантиметров. Есть хорошие фотографии Лили Миклей (Леночки Лезинской), брата Алика и сестры Оли (Лёли), а также групповые снимки.
Под руководством мамы на станции дети на небольших участках земли выращивали различные сельхозкультуры. Лучшие образцы их выдвигались на конкурсы и выставки. Целью этой работы было привить детям любовь к труду на земле и даже показать нерадивым крестьянам, чего можно достичь при хорошей обработке почвы и растений.
Лучшей среди этих начинающих мичуринцев у мамы была Людмила Шарапа. Она выращивала рис без залива его водой, как это делают на Юге. Там на Детской технической станции я с ней и познакомился. В общем, она была неплохой девушкой, но что мне не нравилось в ней так это её зубы с выступающими клыками. Теперь я на это не обратил бы внимание. Тогда же знакомство состоялось. Моя мама очень хотела, чтобы я с ней дружил. Правда, был я у неё даже на выпускном вечере и, пожалуй, всё.
Прошло некоторое время и мы с Людмилой как-то встретились. Погуляли по городу, то есть походили по проспекту Карла Маркса. Она пригласила меня к себе домой. Мы о чём-то говорили и рассматривали какие-то вещи в её квартире. Вдруг она забегала по комнате, а затем вскочила на стул, который стоял возле меня. Чтобы Люда не упала, я подал ей свои руки и они оказались в её руках. До сих пор помню её улыбку и даже смех. Какое-то время она стояла надо мной. О чём-то говорила и смеялась, держа меня за руки. Я же на своих вытянутых с трудом удерживал её от падения. Потом Люда как-то резко соскочила со стула и сразу загрустила. Через некоторое время мы распрощались. Много позже, анализируя это событие, я понял ,чего она хотела. Да, да. Ей видно хотелось, чтобы я развёл руки в стороны и она упала бы в мои объятия. Однако тогда этого не было сделано, так как не был к нему готов. Да и к тому же где-то в подсознании маячил образ Лили Миклей.
Через пару лет мы случайно встретились с Людой. Оба тогда уже учились в высших учебных заведениях. Она похорошела. Фигура её приобрела женственные формы, и грудь и бёдра были при ней. Опираясь на свой приобретённый опыт общения с женским полом, я попытался, идя рядом с ней, приобнять её за плечи. Как говорится, на правах старого друга. Она же резко отстранилась от меня и изменилась в лице. При этом сказала мне что-то обидное. Вскоре мы расстались и больше не встречались. Видно, не могла простить мне того, что я тогда не развёл руки в стороны.
Новый учебный год в девятом классе мы начали в восстановленном здании школы №100. Она располагалась внизу вблизи нашей старой квартиры, что на улице Приказной. Ходили в неё по улице Крутогорной. У меня была мечта съехать на коньках по этой улице вниз и не упасть. Позже я её осуществил.
Школа наша мужская, а поэтому, чтобы мы выросли нормальными мужчинами, проводились совместные вечера с соседней женской 22-ой школой. На них мы учились танцевать и общаться с девушками. В этом деле видно у меня были серьёзные пробелы, если к семнадцати годам - ни одной постоянной подруги. К тому же я ещё не целовался.
В девятом классе я стал более серьёзно вздыхать о Лиле Миклей. Теперь она уже называлась Леночкой Лезинской. Много вечеров проводил у неё в квартире. Бабушка её играла на пианино, а Леночка пела различные советские песни. Например, такие:
"Светят Кремлёвские звёзды.
Это наша Москва" и т. д.
Мне было приятно с ними общаться. Я многое тогда узнал о музыке, операх, опереттах. Арии и песни из последних полюбил на всю свою жизнь.
Однако, Леночка держала меня на расстоянии. Она даже не выходила меня провожать на крыльцо, когда я уходил домой в свою квартиру, расположенную от её квартиры на удалении двадцати метров.
Мама моя была не довольна тем, что я провожу вечера у Леночки. Она, мне кажется, просто ревновала. То же самое я наблюдал, когда надолго задерживался у Игоря. В его доме мама и бабушка любили играть в карты и в лото. Но к играм меня никогда не тянуло. Играл только за компанию. Мне приятно было бывать у них. Обстановка располагала к общению. У Игоря была отдельная комната, где мы с ним занимались своими делами. Его сестра Мила была ещё маленькой девочкой и никаких платонических мыслей на её счёт тогда не возникало.
У моей мамы была подруга Анна Николаевна. В прошлом балерина. Теперь она вела кружок бальных танцев. Стал его посещать и я. Как-то она сказала с намёком:
- Кружи этих девочек и не стесняйся.
Видно я был скован в общении с ними. Через несколько уроков я уже грамотно танцевал вальс. Затем пошли другие танцы: па-де-катер, па-де-грас, па-де-паденер. Последний назывался ещё танцем конькобежцев.
Как-то на одном из костюмированных вечеров, где я был в черном отцовском костюме, меня на вальс пригласил мушкетёр. Это была Зиночка Морозова. Белокурая, круглолицая, светловолосая, красивая и шустрая девочка из девятого класса 22-ой женской школы, с которой дружила наша 100-я мужская школа. Школы наши находились рядом. Дирекции их организовывали для нас совместные проведения праздников. С тех пор мы с Зиночкой все школьные танцевальные вечера открывали вальсом вместе. Первый вальс всегда был наш. Сначала нас кроме танцев на школьных вечерах ничего не связывало, однако, потом мы оказались в одном драматическом кружке при Доме культуры имени Ильича.
Летом после окончания девятого класса мы с Игорем значительную часть своего свободного времени проводили на Днепре. Сначала занимались плаванием, а потом академической греблей. Поступили в секцию гребли спортивного общества "Сталь". Тренером у нас был речной "волк" по прозвищу Дик. Он был шоколадного цвета с головы до пят. Ходили на восьмёрке. Это гончая лодка с восьмью вёслами и восьмью гребцами, то есть на одно весло один гребец. Сосед Игоря по дворам Алик Правосудович ходил на одиночке. У него результаты были выше наших. Любили мы и на обычных лодках поплавать по протокам между островами, подглядывая за парочками. С приездом отца Игоря в Днепропетровск в его распоряжении появилась яхта (швертбот). Сам он редко на ней ходил по Днепру. Как говорят моряки. Поэтому, она часто бывала в нашем распоряжении. Мы с Игорем быстро научились ею управлять.
Вечерами в течение всего десятого класса я ездил в Дворец культуры имени Ильича на репетиции драмкружка. Руководителем его был молодой парень, лет на пять - шесть старше нас, только что окончивший театральное училище. Опыта у него не было никакого. Ставили мы спектакль по пьесе Михаила Светлова "Двадцать лет спустя". Эта пьеса переносит события времён мушкетёров на период после Октябрьской революции. Действия происходят в оккупированном белогвардейцами Екатеринославе, то есть в послереволюционном нашем городе. Она описывает жизнь  комсомольского подполья.
Мне поручили играть роль Якова, комсомольского ватажка. Я должен был открывать спектакль словами Михаила Светлова:
"Песнею, поэмою, трибуною.
Ничего от близких не тая.
Повторись опять моя сумбурная
Юность комсомольская моя.
Пролетай же время через трещины.
Постарайся день со днём связать.
Это мной давно уже обещано.
Это я обязан рассказать.
Повторяется юность заново.
Очень трогательной,
Чуть, чуть смешной.
Будто в детском театре занавес
Раскрывается передо мной."
Репетиции шли в течение всего десятого класса. Однако, пьесу мы так и не поставили. Что-то помешало. К тому же начались интриги. Наш руководитель и мой товарищ по школе Тарас Назимов влюбились в одну из актрис нашего кружка Зиночку Морозову. Первого она отвергла сразу. Со вторым ситуация осталась непонятной. Как-то руководитель кружка пытался вызвать меня на откровенность и заманить на свою сторону, но я не пошёл у него на поводу. Возможно, всё это послужило поводом для распада нашего кружка. Спектакль был сорван. Мы так и не сыграли пьесу ни разу перед публикой. К весне кружок прекратил своё существование, но ребята, за малыми исключениями, остались в хороших отношениях.
Зиночка была очень симпатичной девушкой, но я сам оставался по отношению к ней в стороне, поскольку раньше узнал, что она старше меня на два года. Во время войны пропустила два класса. Влюбляться в старших девочек было для меня табу. Она же очень хорошо ко мне относилась. Мы продолжали танцевать на вечерах. Я бывал у неё дома. Помню, идя на выпускной вечер в 22-ю школу, мы зашли за Зиночкой. Её мама нас предупредила, чтобы после застолья мы хорошо вытирали руки. На белых платьях наших подруг не должно было остаться пятен от наших рук. С Зиночкой я любил танцевать. Ещё раз повторюсь, мы с ней всегда вечера в школе открывали вальсом. Она была очень лёгкой в танце. На выпускном был последний наш совместный танец. Больше я с ней не танцевал. Хотя встречи ещё были, но уже в Москве.
Выпускные вечера гуляли в нескольких школах поочерёдно. Сначала в 22-ой женской школе, а затем в нашей мужской 100-ой. После этого у Люды Шарапы в её женской школе. Был я ещё на одном выпускном вечере в 80-ой школе. Туда меня пригласила подруга моего товарища Володи Герардова. Пришли мы туда втроём и также ушли. Никто мне там не понравился. Тогда я был под "гипнозом" Леночки Лезинской.
Закончил я школу хорошо. У меня в аттестате только две четвёрки - по алгебре и русскому языку, остальные все пятёрки, но серебряной медали мне не дали, так как четвёрки были по предметам из разных учебных групп. По алгебре четвёрка была случайной. Математика в целом давалась мне хорошо. А вот по русскому языку - закономерной. Русские диктанты и сочинения я писал с ошибками. Как уже отмечалось ранее, с украинским акцентом. Сказывалась окружающая среда.
Вообще мне до сих пор непонятно зачем культивировать эти два очень близких друг к другу языка. Украинский должен влиться в международный широко распространённый русский и не будет проблем у школьников, да и у политиков.
Хочется вспомнить своих учителей последних двух лет учебы в 100-ой школе. Большинство из них были женщины.
Математику у нас преподавал Павел Антонович Рындин. Он же был директором школы. При этом директорские обязанности его часто так захватывали, что он опаздывал на уроки. Пока Павла Антоновича не было наш класс 10-й "Б" стоял "на головах". Шум от нас разносился по всей школе. Директор появлялся в дверях со словами:
- Дикие звери клетку ломают.
Все вставали и мигом затихали. Начинался урок.
Физику вела Дора Израйлевна Торгман. Она же была классным руководителем. Полная добродушная еврейка. Отношения её ко всем ребятам были одинаковы. Вспоминаю её с теплотой.
Русскому языку нас учила полячка Эльза Владимировна Кавецкая. Увлекающаяся, импульсивная особа. Любила обсуждать с нами действия литературных героев и щекотливые темы.
Помню, что украинскую мову прививала нам высокая, крупная, полная ещё молодая женщина. Больше о ней ничего вспомнить не могу.
Другие учителя вспоминаются с трудом. Помню, что у географа были усы, а у исторички, маленькой щуплой женщины, муж был партийным работником.
Так закончилась школьная юность. Теперь предстояло выбрать дальнейший путь своей жизни.
ВЫБОР ПУТИ МОЕЙ ЖИЗНИ
В Днепропетровске много высших учебных заведений. Мои родители работали в Сельскохозяйственном институте. Примерно до восьмого класса я собирался туда поступать. Тогда моим увлечением было садоводство. Оно осталось у меня на всю жизнь. Моя мама хотела, чтобы я поступал в Тимирязевку, то есть в Сельскохозяйственную академию в Москве. После общения с отцом Игоря решил поступать в транспортный институт. Тётя Игоря агитировала меня в Горный институт, где она работала.
После некоторых колебаний решил поступать в Военную академию тыла и снабжения. Она находилась тогда в городе Калинине (теперь это Тверь). Ехал туда через Москву. С курского вокзала направился прямо на Красную площадь в Мавзолей к Ленину. Там была огромная очередь. С вещами в Мавзолей не пускали. Их нужно было сдать в камеру хранения, которая находилась в здании Исторического музея. Однако мой тяжёлый чемоданчик с учебниками там не захотели принять.
На счастье возле меня в очереди стояли две девушки, которые не хотели сдавать в камеру хранения свои вещи. Одна из них предложила посторожить мой чемоданчик пока я пройду через Мавзолей вместе со второй девушкой. Я был настолько доверчив, что тут же отдал свой чемоданчик, в котором лежал пакет с моими документами, причём, не задумываясь о последствиях.
Впечатление от посещения Мавзолея было сильное, ибо Ленин был для нас великим человеком и вождём. Так мы соприкоснулись с нашей историей. Пока через Мавзолей проходила вторая девушка, мы с первой стояли и болтали, но так и не познакомились. Как только вторая вышла к нам, я распрощался.
Вторым объектом моего посещения был Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова на Ленинских горах. Обошёл это величественное здание вокруг. Из одного подъезда вышла девушка с кольцом хула-хупа на плече. Заговорил с ней. Узнал от неё кое-что об университете и мы разошлись по своим делам.
Мелькнула мысль: "А не подать ли документы на поступление в этот университет?" Но с одной стороны было как-то боязно, уж очень высокая слава о нём шла. Поступить туда считалось очень трудно. С другой же стороны, в Москву я приехал за счёт средств военкомата, и это тоже удержало меня от такого шага. Мои понятия о чести не совмещались с таким дезертирством.
Поэтому, погуляв ещё немного по Москве, поздно вечером выехал в Калинин.
АКАДЕМИЯ
Поступающих в Академию тыла и снабжения, было очень много. Как потом выяснилось, нам был создан конкурс восемь человек на одно место.
Вход и выход из нее для нас вначале был свободным. Кто-то из поступающих предложил сходить на Волгу. Была ли это самоволка? Точно не знаю. В нашем кругу оказалась какая-то девушка. Очевидно знакомая кого-то из местных ребят. Мы купались все вместе. В воде барахтались, подныривали друг под друга. Я тоже подныривал под девушку, открывал глаза в воде и стремился дотронуться до её ноги. Ушёл в казарму я раньше других. К вечеру разразился скандал. У той девушки что-то пропало и она пришла жаловаться в Академию.
Руководство наше разбиралось недолго. Несколько ребят из тех, кто был тогда на реке, отчислили из числа поступающих. Некоторые из них практически не переживали, как потом выяснилось, вообще просто поехали покататься за счёт военкомата.
Больше я за проходную Академии самовольно не выходил. Усиленно готовился к экзаменам и затем их успешно сдавал, в основном, на отлично.
В списке принятых слушателями в Академию я был вторым. Учился хорошо. В первую зимнюю сессию сдал все экзамены на отлично. Мне присвоили воинское звание "младший лейтенант", поскольку был секретарем комсомольского бюро учебного отделения, соответствующего строевому взводу.
Предшествующий нам набор слушателей из гражданской молодёжи в казарме не жил и строем в столовую не ходил, то есть  пользовался наряду с офицерами всеми правами свободного перемещения за пределами времени пребывания на занятиях. Поэтому они свободно ходили в пединститут на танцы. Но однажды устроили там драку со студентами - мальчиками. После этого несколько человек, из дравшихся, выгнали из Академии, а остальных перевели на казарменное положение. После сдачи экзаменов за первый курс им было присвоено звание младший техник - лейтенант и они с начала второго курса жили как и все другие офицеры - слушатели.
Поэтому мы, несмотря на то, что назывались слушателями, в столовую ходили строем.
Так вот, проходя мимо пединститута, мы пели различные строевые песни. Среди них была и такая:
"Чьё-то сердце загрустило."
После этой строки, чтобы усилить эффект, мы выкрикивали фамилию нашего товарища: "Усилов". Результат достигался мгновенно. После чего мы дальше продолжали петь:
Знать оно любить хотело.
- Тело!
Залилось оно тоскою.
Вслед за войском полетело.

Припев: Для тебя, моя родная,
               Эта песенка простая.
               Я влюблен, и ты, быть может,
               Потеряла сердце тоже.

Шел солдат своей дорогой.
Шел он лесом. Шел он полем.
Сердце девичье приметил.
Положил в походный ранец
И пошел сквозь дождь и ветер.

Припев:
 
Но солдат всегда смеялся.
Забывал свое он горе.
У него в походном ранце
Сердце билося другое.

Припев:

И теперь от боя к бою.
Я ношу его с собою.

Припев:
Затем припев повторялся, а за ним повторялось и четверостишие с выкриком "Усилов".
Пели и другие песни. Среди них "Ласточка, касаточка!", "Мы идём, идём большими маршами", "В буднях великих строек" (то есть"Марш энтузиастов"), "Артиллеристы! Сталин дал приказ!".  Все эти песни были жизнеутверж-дающими, призывающими идти вперёд к лучшей жизни, а не упадническими, как теперь.
В жизни нашей всё было направлено на учёбу. Даже в увольнение практически не ходили. Правда, дважды за первый год обучения я всё же увольнялся. Первый раз меня просто послали за канцтоварами для всего моего взвода, а второй раз, когда я получил воинское звание "младший сержант", отпустили просто погулять. Не помню, как получилось, но я в тот же день познакомился с какой-то девушкой. Мы долго гуляли по городу. Для меня в общем-то новому. Когда же пришло время мне возвращаться в казарму, то подошли к проходной и там совершенно неожиданно расцеловались. Так я впервые поцеловал женщину, имени которой теперь не помню. Придя в казарму прополоскал рот. Так этот поцелуй был для меня непредвиденным. Больше той девушки я не видел.
Конечно, все мы тогда были молодыми и у нас в голове, кроме учёбы, были ещё девушки. Вот и песни пели всё о них. Как пристойные, так и не таковые. Например:
В Кейптаунском порту
С какао на борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути,
На берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся по темным улицам,
И клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда, где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
Где пиво пенится, где пить не ленятся,
Где юбки узкие трещат по швам.
Но вот ворвался в порт французский теплоход
В сиянии своих прожекторов,
И свой покинув борт сошли гурьбою в порт
Четырнадцать французских моряков.
У них походочка, как в море лодочка,
А на пути у них таверна "Кэт".
Они пришли туда, где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
Зайдя в тот ресторан, увидев англичан,
Французы стали все разозлены.
И кортики достав, забыв морской устав,
Они дрались, как дети сатаны.
Но спор в Кейптауне решает браунинг,
И англичане начали стрелять.
Война пришла туда, где можно без труда
Найти себе и женщин, и вина.
Где пиво пенится, где люди женятся,
Где юбки узкие трещат по швам.
Когда пришла заря в далекие моря
Отправился французский теплоход.
Но не вернулись в порт, и не взошли на борт
Четырнадцать французских моряков.
Не быть им в плаваньи, не видеть гавани,
Их клеши новые залила кровь.
Им не ходить туда, где можно без труда
Найти себе и женщин, и любовь.
Найти себе и женщин, и любовь.

Местные песни тоже были в нашем репертуаре:
Если с девушкой гуляешь по Советской,
(Это центральная улица в городе Калинине.)
И она тебе сказала:
"- Я твоя!
Ты её скорей хватай
И в кусты её толкай.
Никогда и нигде не унывай!
Вечерами собирались в нашей Гусевской казарме и чаще всего под руководством курсанта Михайлова, который играл на аккордеоне, пели песни и такие:
Если твой котелок уже не варит,
Пустоты ты его не выдавай.
Делай вид, что ты Сократ
И что чёрт тебе не брат.
Никогда и нигде не унывай.
Если выгнали тебя из института,
И директор скажет жалобно:
- "Прощай!"…
Дальше я слова забыл. Отмечу только, что раньше в ВУЗах был именно директор, а не ректор, как теперь. Кому-то всё хочется изменять названия. Думают, что от этого дела пойдут лучше. Ну, да ладно. Это просто так к слову.
Однако, всё же учёба была главной. У нас практически свободного времени нет. Утром до обеда на плановых занятиях. После обеда - час сна. Как же трудно было просыпаться днём, когда старшина кричал: "Подъём!" Затем - самоподготовка до ужина, а после него опять за книжки. Телевизоров не было. Это они сейчас в основном губят молодёжь.
Среди преподавателей были выходцы с Украины, так как наша Академия ранее находилась в городе Харькове. Запомнилась мне преподаватель химии женщина небольшого роста. Она говорила на "Э", то есть в некоторых словах, так же как и я, вместо звука "Е" произносила звук "Э". Например, "Мэтод", "Мэтр". Эту особенность подметил Володя Курбатов и дал мне кличку "Мэтр". Она не обидная и я не возражал, когда меня так называли. Это уже потом в нашем лексиконе данное слово приобрело смысл как синоним руководителя.
Зимнюю экзаменационную сессию я сдал на отлично. После неё выехал в отпуск в конце февраля 1953 года в город Днепропетровск, то есть домой к родителям. Вся моя родня была рада моему приезду. Есть фотографии, на которых я в солдатской шинели среди них в садике, что возле нашей квартиры.
Побыв немного дома, стал навещать своих друзей. Был у Игоря Медведева. Он учился тогда в Горном институте, где работала его тётя. Посетил и Леночку Лезинскую ( то есть Лилю Миклей). Приняли меня хорошо. Угощали чаем. Затем бабушка Леночки села за фортепиано, а Лена запела хорошо известные мне песни. Провожать меня как и прежде она не пошла. Было ещё несколько таких музыкальных вечеров и вот в последний из них она вышла со мной на крыльцо. Сначала мы о чём-то говорили, а затем я приблизился к ней, взял за предплечья и попытался поцеловать. Однако, она опустила голову и мой поцелуй пришёлся ей в лоб. Освободившись от меня, она молча убежала к себе в дом, а я пошел к себе. Не смог удержать, не решился применить силу. Так и потом всегда было со мной, когда девушка мне нравилась.
На следующее утро проснулся рано. Долго лежал на раскладушке в большой комнате, на которой мне постелила мама, так как все кровати в квартире были заняты другими родственниками. Обдумывал и оценивал вчерашнее событие. Оно меня волновало.
Неожиданно заговорил висевший на стене чёрный тарелочный репродуктор нашей радиоточки. То, что он сообщил, было ужасно:
- Пятого марта умер Сталин.
Услышав это, мой отец вышёл из спальни ко мне. Понимая, что военнослужащий должен в таких случаях принять какое-то решение, я спросил у отца:
- Папа! Что мне делать?
- Тебе, сын, нужно немедленно ехать в часть,- был его ответ. Так оценил ситуацию старый солдат. Что я и сделал в тот же вечер, даже не простившись с Леночкой Лезинской.
Поезд, в котором я ехал, был забит молодежью, ехавшей посмотреть Сталина в гробу.
В Москве я остановился у Зиночки Морозовой, своей знакомой по 22-ой школе Днепропетровска. Полгода назад мы с ней вальсом открывали школьные вечера. Она, также как и её старшая сестра, училась уже в Московском энергетическом институте. Зина отвела меня в комнату к знакомым ей мальчикам-студентам. Там временно и поселился.
Теперь, устроившись с жильем, спросил у Зины:
- Когда мы с тобой пойдем прощаться со Сталиным?
- Я сама не пойду и тебя не пущу. Не хочу отвечать за твою жизнь перед твоей мамой.
- Почему ты так говоришь? - пытался уточнить ситуацию я.
- Возле Колонного зала Дома Союзов, где лежит Сталин, происходит что-то несусветное. Люди, чтобы пройти посмотреть на него, давят друг друга.
Затем Зина взяла меня за руку и повела в одну из соседних комнат. Там находилась девушка, вернувшаяся с прощания. Одежда ее была изорвана. Вокруг стояли студенты и слушали ее рассказ.
Тогда, по различным оценкам, было раздавлено около тысячи человек. Сталин унес с собой их жизни. Настолько был велик порыв народа, особенно у молодежи, чтобы посмотреть на своего вождя. Хрущев же хотел его как можно скорее похоронить, а затем начать делить власть.
Ни Зина, ни я и никто из ее однокурсников не пошел прощаться со Сталиным. Сработал здоровый инстинкт самосохранения. После его похорон я уехал в Калинин в свою Академию.
С Зиночкой Морозовой мы потерялись. Говорили, что она вышла замуж за поляка и уехала в Польшу.
Второй семестр учебы в Академии прошел быстро. Экзамены были сданы на отлично. Все мои товарищи готовились в отпуск. Однако нам объявили, что большинство из нас переводится в Киев в радиотехническое училище, тогда еще именуемое войсковой частью.
Нам предложили написать рапорты, где выразить свое желание дальше ехать учиться в Киев. Никто этого не сделал. Все хотели остаться в Академии. Однако, в результате под нажимом руководства, большинство рапорты написало. В Академии остались только дети больших начальников.
Проезжая через Москву, сходил в Мавзолей и посмотрел на Ленина и Сталина, лежащих рядом. Последний выглядел гораздо крупнее.

КИЕВСКОЕ ВЫСШЕЕ ИНЖЕНЕРНОЕ РАДИОТЕХНИЧЕСКОЕ УЧИЛИЩЕ
Приехав в Киев, пошел прямо в училище, которое сокращенно называлось КВИРТУ. Мы узнали, что на его второй курс собрали слушателей без офицерских званий почти со всех академий Советского Союза. Там уже были мои ровесники из бронетанковой, связи, железнодорожной, саперной академий, а также из других высших военных училищ. Характерно, что все они ранее готовились не по радиотехническому профилю.
Постепенно мы разобрались, что к чему. Оказалось, что КВИРТУ дает такое же высшее гражданское образование, как и академия, то есть мы приравнивались к студентам институтов (университетов). В то же время оно не давало высшего военного образования. Это была для нас потеря. Нам сохранили название нашей должности - слушатель.
Ряд наших товарищей было сильно недовольно переводом в Киев, а поэтому под разными предлогами стремилось уволиться из армии. Начались пьянки, пошли другие нарушения дисциплины. Руководство училища стало применять строгие меры. Замечу, что на второй курс приехало в КВИРТУ пятьсот человек, а в 1956 году после трех лет обучения выпустили из училища четыреста. Сто слушателей отчислили.
У меня выбора не было. Мне домой к родителям возвращаться было нельзя. Там еще трое подрастало, кого надо было кормить, одевать и учить.
С первых дней нас загрузили занятиями. Нам предстояло выполнить пятилетнюю программу учебного заведения за четыре года, то есть до конца обучения оставалось три года. Всех нас готовили по одной специальности - радиотехнической. Мы должны были стать инженерами по радиолокации. Академические программы не стыковались друг с другом. Например, в нашей Академии мы не успели изучить некоторые разделы математического анализа. Их нам дочитывали вечерами. В связи с этим число учебных часов в день достигало восьми, а иногда и десяти. Затем еще и самоподготовка.
Жили мы в казарме (общежитии), но вход и выход из нее были свободными. Вечерами после занятий часто гуляли по городу, знакомясь с его культурными ценностями. Иногда попадали в неприятные инциденты, но это редко. В ресторанах и кафе всегда можно было встретить наших товарищей. Ведь выходило в город пятьсот человек.
Наконец, после дня артиллерии 20 ноября 1953 года был подписан приказ о присвоении нам первичного офицерского звания - младший техник лейтенант. Мы, конечно, это событие хорошо отметили.
Несмотря на то, что мы стали офицерами, быт наш оставался прежним. Жили в казарме. Спали на двухъярусных железных кроватях. Покоя не было ни днем, ни ночью. Некоторые мои товарищи возвращались под утро, да еще навеселе. Делились впечатлениями друг с другом. Ночь была бессонная. Поэтому я вскоре ушел на частную квартиру.
Занятия шли своим чередом. Высшую математику читала женщина в летах по фамилии Лебединцева, а практические вела Поряденная Вера Ивановна. У второй я был на хорошем счету. Задачи решал даже своим товарищам. Однако экзамен в первую зимнюю сессию принимала Лебединцева. Мне казалось, что я ответил на все вопросы и решил задачу, но преподаватель неожиданно поставила мне "удовлетворительно". Это подавило меня, поскольку на двух сессиях в академии я был круглым отличником. Не смог ничего возразить и так ушел с экзамена с удовлетворительной оценкой. Почему-то тогда не позаботился, чтобы пересдать математику. На следующей летней сессии математика сдавалась зачетом, а посему оценка "удовлетворительно" вошла в диплом. Если бы вместо нее было бы хотя бы "хорошо", то получил бы красный диплом с отличием.
Когда нам начали читать теоретические основы электротехники, то все мы дружно стали петь песенку:
Нам электричество пахать и сеять будет.
Нам электричество мрак и тьму разбудит.
Нам электричество заменит тяжкий труд.
Нажал на кнопку - чик, чирик! И тут как тут!
Приходишь ты в пивную,
Там все на электричестве.
Нажал на кнопку - чик!
Вино в любом количестве.
Нажал на кнопку. - чик!
Закуска с колбасой.
Проходит полчаса
И ты уже косой.
Припев.
Не будет больше мам.
Мы так будем родиться.
Не будет акушеров.
Не будет докторов.
Нажал на кнопку. - чик, чирик!
И человек готов.
Припев.
ПОИСК ПОДРУГИ В КИЕВЕ
Тогда в Киеве было много красивых девушек. Южный тип славянского русского лица здесь более яркий. Тут смешались крови татарской, кавказской, турецкой, еврейской и молдавской национальностей.
Прошло некоторое время и мне захотелось иметь подругу в Киеве. Переписка с Леной Лезинской прекратилась, и я был морально свободен. Начал подумывать о том, как найти себе подругу. Опыта в этом деле никакого не было. Знакомиться на улице не решался. Стал ходить на танцы в Дом офицеров и в Дом культуры "Пищевик" (Славутич), что на Подоле. Однако никто из девушек, бывавших там, мне не понравился. Они, как правило, были старше меня.
На встречу Нового 1954 года кто-то из моих товарищей пригласил в свою компанию, но и там, к сожалению, не было девушки, которая бы мне понравилась. Правда, одну даже провожал, но без результата.
Где-то познакомился с ещё одной девушкой и пригласил её в Оперу. Сидели мы с ней на одном из верхних ярусов. Там было довольно жарко. Девушка моя вспотела, и от неё пошел очень неприятный запах. Теперь я думал лишь об одном. Скорее бы это представление закончилось. После выхода на улицу я проводил её до транспорта и распрощался. Больше с ней не встречался.
После этого случая решил поискать подругу через моих старых знакомых, поскольку самому познакомиться с хорошей девушкой мне было трудно. Как это иногда бывало, видно из следующей песни.
В своей офицерской среде мы пели и такое:

Мы пели Вам, мы пели Вам
Про нравы дам, про нравы дам.
И эти песни Вам, конечно, надоели.
Теперь для Вас споем сейчас
Такую песню, такую песню,
Что давно уже не пели.

Давным-давно, давным-давно,
Вам все равно, Вам все равно.
Жил-поживал один сапог кирзовой кожи.
И был сапог тот одинок
И на другие сапоги точь-в-точь похожий.
И был сапог тот одинок
И на другие сапоги точь-в-точь похожий.

Однажды он, однажды он
В кафе-салон, в кафе-салон
В своей кирзовой амуниции явился.
Но вот беда. О, да, да, да!
Увидел там он босоножку и влюбился.
Но вот беда. О, да, да, да!
Увидел там он босоножку и влюбился.

В любви своей, в любви своей
Подходит к ней, подходит к ней
И говорит, едва оправившись от скрипа:
"Царица фей! О, будь моей!
Я от любви дрожу как будто после гриппа".
"Царица фей! О, будь моей!
Я от любви дрожу как будто после гриппа".

Она в ответ, она в ответ
Сказала: "Нет", сказала: "Нет.
Хочу я жить роскошно
И вращаться в свете.
А ты, сапог, что дать мне мог?
Лишь на твой каблук налипшие окурки.
А ты, сапог, что дать мне мог?
Лишь на твой каблук налипшие окурки".

Мы пели Вам, мы пели Вам
Про нравы дам, про нравы дам.
И эти песни Вам, конечно, надоели.
Теперь для Вас споем сейчас
Такую песню, такую песню,
Что давно уже не пели.
Вспомнил о девушке, с которой я познакомился при первом моём приезде в Киев в 1950 году к родителям моего школьного товарища Игоря Медведева. Тогда она была его подругой. Звали её Алла Мельник. По возрасту была старше меня и жила в том же доме, где я останавливался, то есть на улице Чудновского (Репина, Терещенской).
Недолго думая, я отправился к Алле. Встреча была приветливой. Мы долго говорили, вспоминая прошлое, в том числе и о нашем общем друге Игоре Медведеве. У меня до сих пор перед глазами то лето, когда мы втроем купались в Днепре на Трухановом острове. Честно говоря, завидовал я им. Они так азартно барахтались в воде, обнимая друг друга.
Уходя от Аллы, я попросил её, чтобы она познакомила меня с кем-нибудь из своих подруг. Мне это было обещано и сказано:
- Приходи через неделю.
В назначенный час я был у неё. Как и в первый раз, прием был хорошим. Мы опять долго говорили. Она хотела узнать, где я учусь. Однако, по существующему тогда запрету не имел права сообщить ей название своего училища. Под конец вечера спросил у неё:
- Алла! Ты обещала познакомить меня со своей подругой.
- А ты, что сам не можешь познакомиться, - был её ответ.
- Я то могу, но ты обещала, - напомнил ей ещё раз.
Однако она не проявила в этом деле никакой инициативы и я ушел ни с чем. Больше к ней не ходил. Позже, анализируя её поведение, понял, что она сама хотела стать моей девушкой, но между нами стоял Игорь Медведев.
Выйдя от Аллы, я по бульвару Шевченко спустился на Крещатик и пошёл в сторону площади Калинина (площади Октябрьской революции, майдана "Незалежности"). Там раньше разворачивался троллейбус № 4, на котором мне предстояло ехать в училище.
ЛЮСЯ КУЛИШ
В расстроенных чувствах идя по Крещатику в тот памятный вечер 28 февраля 1954 года, стал рассматривать прохожих. Впереди меня шли четверо. Посередине две девушки, а по краям парни. Отметив про себя фигуру одной из них, я обогнал четверку, зашел в троллейбус №4 и сел на последнее сиденье. Эта четверка подошла к открытой двери троллейбуса. Они остановились и о чем-то разговаривали. Неожиданно троллейбус трогается с места. Одна из девушек вскакивает на подножку и за ней закрывается дверь. Остальные остаются на площади. Она заходит в салон и останавливается на месте кондуктора. Так и простояла всю дорогу, хотя свободные места в салоне были.
Рядом со мной сидел один из моих однокашников по КВИРТУ. Потом мы стали друг друга называть квиртуанцами. Парень мне был мало знаком, а поэтому мы с ним говорили просто так, ни о чем.
Постепенно я увлекся разглядыванием девушки. Она была одета в синее бостоновое зимнее пальто, пошитое в талию, с воротником из куниц. Две их мордочки и четыре лапки свисали на высокую грудь незнакомки. На голове была синяя вязанная шапочка. На ногах сапожки.
Так мы проехали по Большой Житомирской улице, а затем по Артема и Мельникова. Не доезжая одной остановки до КВИРТУ, то есть напротив памятника Котляревскому, девушка собралась выходить из троллейбуса. Когда он остановился и она вышла, я сказал своему товарищу:
- Ну, я пошел!
Буквально выпрыгнув из троллейбуса на тротуар, пошел за незнакомкой. Догнал её и, когда мы поравнялись, как бы нехотя спросил:
- Что это у Вас за друзья такие? Почему они в столь поздний час не проводили домой?
Был уже первый час ночи 01 марта 1954 года.
- Это не мои друзья. Это друзья моей подруги, что осталась с ними. Вообще у меня в Киеве ещё нет друзей.
- Вы, что не киевлянка? - спросил я.
- Приехала в Киев учиться в консерваторию с Дальнего Востока,- был её ответ.
- Я тоже не киевлянин. Приехал учиться из Днепропетровска в военное училище,- сообщил сведения о себе.
- Мы уже пришли. Здесь я живу у тети,- неожиданно сказала она и остановилась.
- Так давайте Киев осваивать вместе. Меня зовут Владимир. А Вас? - предложил я и представился.
Моя форменная одежда офицера говорила многое обо мне и девушка со мной разговаривала спокойно, ничего не боясь.
- Люся. Я согласна,- сказала она.
- Вот и хорошо. Давайте сходим в следующую субботу в Оперу,- предложил я.
- Хорошо,- был её ответ.
- Так значит до субботы. Встретимся на этом же месте в шесть часов,- подвел итог беседе я.
- До встречи,- попрощалась она и побежала в свой подъезд, который был первым в большом доме, что возле гражданского медицинского училища.
Больше в эту ночь ничего не случилось. Дошел до КВИРТУ и добрался до своей койки.
Как было договорено, мы встретились с Люсей и пошли в театр оперы и балета. Это было наше первое свидание. Теперь я уже взял балеты на балкон. Сидели в первом ряду. Давали "Риголетто" Верди. Несмотря на то, что Люся училась музыке, содержания этой оперы она не знала. Кроме того, не понимала многих слов украинского перевода. У себя на родине она украинский язык не изучала, хотя происходила из Кубанских казаков. Я по мере своих способностей разъяснял тихонько содержание оперы "Риголетто". Вечер прошел на славу. Мы оба были довольны. Проводив её до подъезда дома, назначив новое свидание, поехал к себе в училище.
Немного подробнее о Люсе. Родилась она 13 июня 1935 года, то есть я был старше её всего лишь на восемь месяцев. Это меня устраивало. Мне не хотелось иметь подругу старше себя.
Люся была стройная, довольно высокая (168 см её рост) девушка. Глаза у неё голубые. Шатенка. Лицо её славянского типа с примесью кавказской. Оно не круглолицо, а продолговато сверху вниз. Грудь её хорошо выступала вперед. Особенно красивыми были её руки с длинными пальцами, как у пианистки. Всё было при ней и она это знала. В общем, тогда она была похожа на Аллу Пугачеву в молодости. Кроме того, хорошо начитана и мне с ней было о чем поговорить, что тоже немаловажно.
Постепенно выяснилось: кто есть кто? При знакомстве Люся сначала назвалась по фамилии Лебедевой. Потом выяснилось, что это фамилия её тети Дины, живущей в Белой Церкви. Своей же фамилии - Кулиш она стеснялась. Кулиш - жидкая каша с салом. Таких бестолковых фамилий у украинцев много.
Выяснилось также, что Люся хорошо поет. У неё замечательный голос. Лирико-колоратурное сопрано. Она любила классическую музыку и не воспринимала так называемую шароварную культуру. Не увлекалась никакими народными промыслами и изделиями. Была строгой во всех отношениях. Чувствовались хорошие культурные задатки.
По национальности Люся писалась русской. Может быть именно поэтому украинские националисты, хотя они тогда были в подполье, не приняли её в очную Консерваторию. Оказывается, она училась в Вечерней Консерватории, которая потом почему-то была переименована в Музыкальную школу для взрослых.
Мы стали регулярно встречаться. Ходили в Оперу, Оперетту, парки. Шла весна 1954 года. В душе моей все цвело, я был влюблен. Однажды после хорошо проведенного вечера, прощаясь возле подъезда, попытался её поцеловать. Ничего из этого не получилось. На следующий раз она не вышла на встречу. Моей задачей было как-то с ней увидеться, чтобы выяснить - свидание сорвано умышленно или случайно. Рассуждал я так. Если моя Люся учится в Вечерней консерватории, то утром она должна быть дома. Поэтому, на следующий день сорвавшись с занятий, побежал к её подъезду, где последний раз мы расстались. До этого уже мне была известна дверь её квартиры. Позвонил. Дверь открылась. На пороге стояла Люся. Вошел в комнату, где она жила с тетей и дядей. Кстати, дядя её был полковником медицинской службы Орлов Венедикт Васильевич. Вот так тогда обеспечивали военных - одна комната в общей квартире на семью из двух человек. Оказалось, что дядя её относительно недавно перевелся в Киев с Дальнего Востока. Он преподавал в военном медицинском училище гинекологию.
Тетя Люси носила другую фамилию. Она писалась Катеришич Мария Григорьевна, работала врачом в больнице имени Павлова, то есть в психдоме.
Дяде было уже за шестьдесят, а тетя была на двадцать лет моложе. Случилось так, что когда его из Москвы перевели служить на Дальний Восток, первая жена не захотела с ним ехать. Там он встретил Марию Григорьевну, которая тогда была медицинской сестрой. Затем она с его помощью закончила институт.
Позже выяснилось, что эти дядя и тетя не были родными Люсе. Оказалось, что тетя Маруся была подругой детства её мамы. Несмотря на это, они приняли Люсю и первый год жили втроём в одной комнате.
В то утро Люся была в красном свитере, который подчеркивал её фигуру, особенно грудь. До сих пор помню, как она тогда выглядела торчащей. Меня это тоже волновало. Попытался приблизиться к ней, но она все время уклонялась. Рассмотрел её лицо при дневном свете. До этой встречи мы виделись только вечерами. Её голубые глаза меня покорили. Мы о чем-то говорили и время прошло незаметно. Мне нужно было возвращаться в училище на занятие. Договорились о следующей встрече, и я ушёл.
Так прошла весна 1954 года. Отношения мои с Люсей развивались сложно. Мы часто встречались. Однако до самого отпуска так и не поцеловались. Она не допускала меня к себе. Постепенно выяснился ещё один неприятный для меня факт. Намёками мне было дано понять, что у неё на Дальнем Востоке остался дружок. Какие у них были отношения, до сих пор не знаю. Этот парень учился в военно-морском училище. Люсю это не устраивало. Она боялась стать женой моряка, который месяцами где-то болтается в море. Всё это мои домыслы. Но, если почитать письма его к ней, то многое может проясниться. Однако я этого никогда не делал.
В начале лета получилось так, что в отпуск мы разъехались в разные стороны, практически поссорившись. Она уехала на Дальний Восток к маме, а я в Днепропетровск.
Вот такая мне выпала трудная любовь.
СЕМЬЯ АКАДЕМИКА ГРИШКО
Весной 1954 года моя мама Регульская Евфросинья Михайловна приехала ко мне в Киев из Днепропетровска. Она познакомила меня с семьей Гришко, хорошо известной в городе. Жили они в доме Мороза на улице Толстого возле красного Университета.
Гришко Николай Николаевич когда-то был научным руководителем мамы ещё в те времена, когда мы жили в Глухове. Помню, даже его приезд к нам в Воздвиженку на очень маленькой машине. Он тогда садился в неё чуть ли не в багажник.
Теперь Николай Николаевич был академиком и директором Ботанического сада Академии наук Украины. Но поскольку его взгляды по генетике не совпадали со взглядами академика Лысенко, возглавлявшего биологическую науку, то в своё время Гришко был лишен кафедры. Ему запретили преподавать и Ботанический сад для него был почетной ссылкой. Он много труда в него вложил и сейчас этот сад носит его имя.
Сам он происходил из греков. Его предки имели дворянские звания.
По внешнему виду был жгучим брюнетом. Носил небольшие усы. Нос у него был с горбинкой. Глаза карие, живые. Роста он был небольшого, но фигура у него была плотная, крепкая. В молодости он играл в футбол, а поэтому голени ног были твердыми. Когда же он выпивал, то любил хвастаться ими и просил молодежь их потрогать. Удостоился такой чести и я.
Жена его, Матрена Степановна, происходила из крестьян. В семье она была хозяйкой дома. На ней он весь держался.
Сын их Юрка уже лет десять учился в университете. Был женат, но жил практически у родных. Другой их сын Вовка шутил по этому поводу:
- Юрка с женой живут как граф с графиней. Каждый в своем замке.
Дочери Галина и Наташа были замужем. Вскоре Наташа с мужем уехали в Николаев. Он там стал директором Института. Ещё тогда убеждал меня, что не нужно сидеть в этом Киеве, где каждый хочет чего-то урвать.
Володя учился заочно в кораблестроительном институте и был женат на белокурой девочке по имени Нина.
В доме Мороза они тогда занимали пятикомнатную квартиру. В громадной гостиной по центру стоял дубовый стол с большими точеными ножками. С одной стороны от него находился буфет, а с другой диван с немного потертой обивкой. После смерти Николая Николаевича на постаменте стоял бюст его в натуральную величину.
Были такие случаи, что я у них оставался на ночь. Спальни их ничем особенным не отличались. Когда Володя женился, то они с Ниной заняли кабинет отца, в котором был большой книжный шкаф.
Бывал я у них на даче в Ботаническом саду Академии наук Украины.
У старшей дочери Галины была дочь Оля. Она тогда была ещё маленькой.
Мама же моя хотела, чтобы я подружился с кем-нибудь из этой семьи. Но, во-первых, тогда у них не было для меня подходящей партии, а во-вторых, был сильно влюблен в свою Люсю.
Позже я немного подружился с Олей, дочерью Гали.
                Оленьке Гришко
Всю жизнь свою тебя любя,
Теша надеждою себя,
Твердил уж много раз подряд,
Порой бывало невпопад,
Тебе о чувстве том моем.
И все ж теперь мы не вдвоем.
Тебя я знаю много лет,
Они оставили свой след.
Так, тридцать лет тому назад
Там, где шумел зеленый сад,
Тот сад, что дед твой основал,
Тебя впервые увидал:
Ребенка милого в садке
С детьми игравшего в песке.
Купальник, ножки, ручки, глазки.
Не думал я, что словно в сказке
Года промчатся по салазкам.
И вот уже готова к ласкам
Девчонка милая лицом,
Что увлекается кольцом.
Кольцо вокруг нее летает,
Ее фигурку обнимает.
И совершенные те формы,
Достигшие той лучшей нормы,
Волнуют кровь мою младую -
И я стремлюсь весь к поцелую.
А сердце просто замирает,
И что-то к ней меня толкает.
Она ж по-прежнему сияет.
Кольцо вокруг нее летает.
Так хула-хуп она крутила,
Меня же с толку чуть не сбила.
Потом, когда в снежки играли,
Твою мы брошку потеряли.
И вновь зажжен твоим я взглядом,
А были мы совсем уж рядом.
Но тут нашел я брошь в снегу,
Миг тот забыть я не могу.
То было двадцать лет назад.
Я был тогда уже женат.
А чтобы чувство не развилось,
Чтоб слез другой тогда не лилось,
У вас я долго не бывал.
И так тебя я потерял.
Потом ты замужем была.
О! Буйно все же ты цвела.
Боялся я твоей красы,
Хоть уже не было косы.
Все ж вслед за Пушкиным твердил:
О Ольга! Я тебя любил…
Твердил себе, идя ботсадом
Понад красным тем фасадом,
И сам краснел от дум своих,
Как можно все ж любить двоих?
То было десять лет назад.
Я был по-прежнему женат.
Но к платонической любви
Тянулись чувства все мои.
Рассудок хладный их глушил,
И сам себя тогда сушил.
Судьбе угодно было вновь
Вернуть свободу и любовь.
Но, видно, не был я готов,
Под тяжестью своих годов
К скачку в неведомый мне мир,
Где жил тогда и мой кумир.
Твоя подруга постаралась.
Моя любовь со мной осталась
Не разветвленной как всегда
И приглушенной как тогда…

Она даже организовала мне маленький банкет для моих коллег, когда я увольнялся из армии в 1988 году. Однако меня шокировало то, что она курила, да и выпить любила. Как-то была выпивши, и на ней мгновенно загорелась от сигареты одежда. Большая часть её кожи покрылась ожогами и спасти её не удалось.
Сейчас иногда звоню Гале или Володе. Поздравляю с праздниками.
ДНЕПРОПЕТРОВСК. ЗАВОДСКАЯ ПРАКТИКА
В Днепропетровске мне летом 1954 года предстояло пройти заводскую практику. Мы с ребятами из моего учебного отделения поехали туда теплоходом по Днепру. Это незабываемое время отражено на фотографиях, с которых мы смотрим все молодыми и самоуверенными. Тогда с нами были Саша Морозов, Юра Якутин, Гешка Захаров, Саша Асеев, Юра Тимофеев и другие. Самых ближайших друзей я пригласил к себе домой. Родители мои их приняли хорошо. Есть фотографии их в моем саду.
Практику мы проходили на заводе, который впоследствии стал знаменитым производителем космических ракет. Здесь на втором производстве тогда выпускали станции орудийной наводки СОН-9 для зенитной артиллерии. Это было немного не по профилю нашего училища, где мы готовились для эксплуатации станций дальнего обнаружения. Однако знания, полученные на заводе по СОН-9, мне впоследствии пригодились, когда я стал начальником цеха по ремонту таких станций. Руководила моей практикой инженер-настройщик, симпатичная женщина. Узнав, что я увлекаюсь телевидением, она мне подарила набор деталей для телевизора КВН, который я хотел собрать, но так и не сделал этого. Помню только, успел закрепить на шасси фокусирующую и отклоняющую систему. Затем меня отвлекли более важные дела.
ОТПУСК В СОЧИ
После окончания заводской практики несколько наших ребят, в том числе и я, выехали на отпуск в Сочи. Там я впервые увидел море. Познал его незабываемую красоту. Меня поразило морское дно. Я нырял, открывал глаза и наблюдал сказочные картины переливов света в воде на гальке.
Ездил с экскурсией на озеро Рица. Ходил на танцы.
По дороге на озеро Рица останавливались в Гаграх. Вот где действительно вода в море прозрачная и теплая. В Сочи она немного мутновата из-за выноса в море ила речками. В Гаграх очень мало вытекает речек. Самая большая из них Гагрипш. Поэтому и вода здесь прозрачная. Действительно прав был поэт, сказавший:
"О море в Гаграх!
О горы в Гаграх!
Кто побывал,
Тот не забудет никогда.
Слегка ласкает и напевает
И на горах высоких
Вечный снег всегда".
В Сочи на пляже познакомился с одной девушкой из Москвы. Её звали Светой. Она отдыхала там вместе с тетей. Мы подружились. Учил её плавать. Барахтались в море, как рыбки. Мне она нравилась. Детали фигуры у неё уже оформились. Всё находилось при ней. Роста она была небольшого и вся какая-то кругленькая. Однако дальше купаний в море у нас дело не пошло. Наверное все же между нами стояла Люся. Я постоянно думал о ней.
Дней через десять у меня закончились деньги и вынужден был уехать домой. Сначала в Днепропетровск, а затем в Киев. Сюда вернулся с воспалением среднего уха. Очень сильные боли были в нем. Видно, когда я нырял в море, в уши попала вода, что и привело к их воспалению. Пришлось даже залечь в госпиталь, так как практически потерял слух.
Другие больные в моей палате надо мной надсмехались, когда я не слышал, что они говорят. Пролежал в госпитале недели три. Естественно, пропустил массу занятий, в основном лекций, поскольку было только начало семестра.
ЖИЗНЬ НА КВАРТИРАХ
Выйдя из госпиталя, решил переселиться из казармы-общежития на частную квартиру. Поделился этим с Юрой Якутиным и он предложил мне пойти с ним на одну квартиру, которую тот нашел где-то в районе Лукьяновки. Квартира была двухкомнатной. Хозяйка отдала нам маленькую изолированную комнатку, а в проходной большой жили хозяева, муж, жена и дочь примерно нашего возраста.
Вскоре между хозяйкой и её мужем начались скандалы. Они друг друга обвиняли в измене. Находиться даже в изолированной комнате стало невозможным, тем более мне, любящем тишину. Кроме того, дочь их оказалась больной, точнее не совсем нормальной.
Решил искать себе новую квартиру. Как-то на улице Артема встретил одну бабушку и спросил у неё:
- Простите, Вы не знаете, кто в этом районе может сдавать комнату для одиноких мужчин.
- Пойдемте со мной,- сказала она и привела меня в дом №40 на той же улице Артема на пятый этаж.
Дом мне сразу понравился. Он стоит рядом с особняком Корнейчука и Ванды Василевской.
Квартира, как и предыдущая, тоже была двухкомнатной. Только проходная комната была значительно большей. Сдавалась маленькая комната для двух мужчин. В проходной комнате жил хозяин, бывший летчик со своей матерью-бабушкой, которая меня сюда привела. Помню, что фамилия его была Кудренко, а звали Иваном Васильевичем.
Поскольку одному платить за комнату было накладно, то я, встретившись с Юрой Якутиным, предложил ему переехать со мною в эту квартиру, но он отказался и ушёл назад в казарму, которая теперь стала называться общежитием.
Тогда я тоже самое предложил Володе Бондарю и он согласился. Здесь нам жилось неплохо. Бабушка часто уезжала в Бучу к своим родственникам. Хозяин тоже не всегда бывал дома. Оставался у своих подруг. Да и комната была значительно лучше предыдущей.
Переезд много усилий не занял. Чемодан перенёс. Вот и все мои вещи. Да и учёба стала более эффективной. Теперь можно было заниматься дома. Володя был спокойным, выдержанным хлопцем. Кроме того, он часто уезжал домой к родственникам, жившим где-то под Киевом.
Наша квартира входила в большую многокомнатную общую квартиру. Соседи по ней были приличными людьми и никаких эксцессов у нас не происходило. Окна наши выходили на улицу Артема. По утрам нас будил первый троллейбус №4.
Напротив нашего дома находился такой же по высоте красивый дом. В нем жила девушка нашего возраста, которая заприметила нас с Володей, когда мы выходили на балкон. Каким-то образом она пригласила нас к себе. Жила с родителями в двухкомнатной квартире. Оказывается, наша новая знакомая хорошо рисовала, но все ее рисунки изображали парные танцы. Один из них меня шокировал. На нем была изображена пара в позе, когда мужчина глубоко ввел свою ногу между ног девушки. Я понял, что новая знакомая в какой-то степени сексуально озабочена, если она рисует такие сцены. Вспомнил, как я сам впервые ощутил на внутренней стороне своей ноги ногу девушки в трамвае. Не знаю, умышленно или нет она прижалась ко мне, пробираясь сквозь толпу. Как тогда во мне все заиграло. Такие рисунки моей новой знакомой мне не понравились, и я больше в доме напротив не был.
ОПЯТЬ ЛЮСЯ КУЛИШ
Без подруги мне было тоскливо, и я стал разыскивать Люсю. Долго она не встречалась. Ездил вечерами к старому зданию Консерватории, что на Львовской площади. Но встретились мы с ней на улице Мельникова. Увидев меня, обрадовалась. Оказалось, что у тети Маруси она больше не живет, а снимает квартиру на улице Белорусской. Мы поделились впечатлениями о проведенном лете. Конечно не всеми. Проводив её домой, назначил свидание и мы стали вновь встречаться.
Следующая встреча была в парке на Владимирской горке. Гуляя по её аллеям, зашли на самый её край. Дальше была уже улица. Мною заранее был куплен шоколадный заяц. Тогда их изготовляли цельнолитыми, а не полыми, как теперь.
Мы сели на лавочку и я угостил Люсю этим зайцем. Она откусила ему уши и стала их жевать. Тут я, изловчившись, поцеловал её в губы. Зайца она выронила на землю. Его так и не подняли. Нам было и так сладко. Мы целовались.
Позже за всю двадцатипятилетнюю жизнь с ней я так и никогда не спросил у неё, почему она не хотела целоваться со мной весной, а отодвинула этот миг на целые семь месяцев. То было в сентябре 1954 года.
По её намекам я понимал, что видно у неё на Дальнем Востоке был парень. Он учился в военно-морском училище. Очевидно летом, будучи там, она с ним рассталась. Поэтому в том сентябре на Владимирской горке мне так относительно легко удалось её поцеловать. С тех пор мы целовались при каждой встрече.
Жила теперь она на квартире в небольшом домике на улице Белорусской в комнате с дочерью хозяев. Тоже Люсей, но только Кучиной. Старший брат последней был тогда в армии.
Как писалось выше, при нашем знакомстве с моей Люсей она представилась Лебедевой. Как потом оказалось это фамилия её родной тети, которая жила в Белой Церкви. Звали тетю Ариадна Константиновна, а мужа её Степан Семёнович. Он был подполковником, политработником. Детей у них не было и тетя Дина опекала Люсю, как могла.
Отец её Кулиш Валентин Константинович происходил из зажиточных Кубанских казаков. В начале тридцатых годов в связи с коллективизацией уехал на Дальний Восток. Там женился на её маме Ботинок Елене Ивановне, происходящей из белорусов.
Приближался день моего рождения 9 октября 1954 года. День этот был юбилейным. Мне исполнялось двадцать лет. Пришлось попросить Люсю приготовить и накрыть стол для моих и её друзей. Сделали мы эти именины у Люсиных хозяев. У них был электропроигрыватель с пластинками. Мы хорошо выпили, закусили, а затем долго танцевали. С этого дня ребята мои стали заходить к девочкам потанцевать. Всё было пристойно и красиво.
Однако на празднование годовщины Октябрьской революции произошел казус. Один из моих товарищей Курицын, потом он стал генералом, с которым я сидел рядом за столом на лекциях, спросил у меня разрешения привести с собой его друга Игоря Боброва. В середине застолья Игорь как-то незаметно увлек Люсю в коридор. Их какое-то время не было. Когда же я вышел туда, то оказалось, что Люсиного пальто нет и шинели Игоря тоже. Накинув свою шинель, я выскочил на улицу. Рядом с домом проходили тогда трамвайные пути. На них вдалеке я увидел две удаляющиеся фигуры. Быстро догнал их и спросил, что здесь происходит. Люся фыркнула и убежала в дом. Игорь же стал мне что-то объяснять. Инцидент закончился мирно, но я дал себе слово больше неизвестных мне ребят на наши сборища не приглашать.
Какое-то время мои отношения с Люсей были натянуты. Меня Володя Курбатов пригласил встречать Новый 1955 год в студенческом общежитии университета, что было тогда недалеко от Владимирской горки. Однако Люся отказалась идти со мной туда. Она встречала Новый год дома.
У Володи была подруга Алла. Она училась в университете. Ночь новогодняя прошла в веселье. Под утро стали расходиться. Мне выпала доля проводить какую-то студентку домой. Она не жила в общежитии и была в общем неплохой девочкой, но не такой эффектной, как моя Люся. Мы о чем-то по дороге говорили, но так ни до чего и не договорились. Возле её дома расстались и больше в жизни не встречались.
Когда же наши с Люсей отношения наладились, я спросил её:
- Что же тебе Игорь тогда говорил?
- Да, рассказывал о своем детстве.
На этом тема была закрыта. В будущем были ещё случаи, когда мои сослуживцы пытались чего-то добиться от Люси. Они липли к ней, как мухи на мед. Поэтому мне в компаниях было часто трудно отбивать их поползновения.
Вернулся из армии сын Люсиных хозяев Борис. У него была девушка Люда, которая ждала, когда он вернётся. Однако он начал ухаживать за моей Люсей, но получил отлуп, и остался при своей Люде. Потом он на ней женился.
СВАДЬБА
Мы с Люсей стали часто встречаться. Люся захватывала моё воображение все больше и больше. Не боюсь этого слова: я был влюблен. Мне постоянно хотелось её видеть возле себя.
Мы поздними вечерами гуляли на склонах в районе Подольского спуска. Пели негромко песни. Например, эту:
Гаснет свет багряного заката.
Синевой окутаны цветы.
Где же ты желанная когда-то?
Где же ты сгубившая мечты?

Только раз бывает в жизни встреча.
Только раз судьбою рвется нить.
Только раз в холодный зимний вечер.
Мне так хочется любить.
Сидели даже на лавочках на Лукьяновском кладбище. Обнимались. Целовались. Порой доводили себя до экстаза, но Люся мне так до замужества не отдалась.
В конце весны 1955 года решили пожениться. Летом в отпуск Люся уехала на Дальний Восток и осенью привезла оттуда своё приданное - постельные принадлежности.
Тогда же весной я сообщил маме, что собираюсь жениться. Она тут же приехала в Киев посмотреть невесту. Смотринами осталась довольна.
Как уже писалось, ранее во время пребывания в Киеве она познакомила меня с семьей Гришко Николая Николаевича, который был уже академиком и директором Ботанического сада Академии наук Украины. Правда его преследовали за генетику. В чем была его вина я так точно и не знаю. Мама рассказывала, что перед войной он вывел сорт двудомной конопли. Обычная конопля трудно поддается механической уборке урожая. Мужские растения созревают раньше женских и пересыхают на корню. Женщины ещё все в соку, а мужчины уже засохли. В двудомной конопле и мужские, и женские начала формируются на одном растении, что позволяет их одновременно убирать. Во время войны семенные фонды все перепутались и конопля вновь стала однодомной.
Николай Николаевич был очень интересный человек. Он любил искусство. В его доме пел другой Гришко, народный артист Украины. Теперь мы втроем - мама, Люся и я пошли к Гришко в гости. Узнав, что моя Люся учится пению, попросили и её спеть и сыграть. Она сама села за рояль и запела "Живет моя отрада в высоком терему". Все были в восторге от ее игры и пения. Невесту мою одобрили.
Мы продолжали с Люсей встречаться. Обычно это было вечером после того, как она заканчивала свои занятия пением в Вечерней музыкальной школе для взрослых.
Её родители против нашего брака не возражали, но настаивали на том, чтобы она закончила свою школу.
Может от наших непомерных целований, не приводящих к конечному результату (половому акту), может по другой причине у Люси начались боли в области солнечного сплетения. Врачи ей назначили уколы. Кажется кололи глюкозу. Причиной могло послужить и то, что она перенесла моральную травму - не пройдя по конкурсу в дневную консерваторию.
Как то летом на улице стояла жара. Зашел к Кучиным. Дома была Люся Кучина. Мы немного о чем-то поговорили и решили ехать на пляж. Добрались до Труханова острова. Взяли на станции лодку и поехали кататься по затокам. Естественно, мы были в купальных костюмах. Теперь можно рассмотреть тело ее. Люся Кучина была невысокой брюнеткой с четкими красивыми чертами лица. Рост у нее маленький, но фигурка аккуратная. Все формы хорошо смотрелись. Что мне запомнилось, так это удивительной белизны ее кожа. В одной из заток подогнал лодку к берегу. Там был отличный песчаный пляж. Народу почти не было. Только такие парочки, как мы, на лодках. Мы легли на песок рядом, загорали, обсуждали наших знакомых и болтали о всякой всячине. О моей Люсе не говорили, но она незримо находилась между нами. После того, как назагорались, накупались, проводил Люсю Кучину домой, а до нее так и не дотронулся. Больше такой возможности побыть с ней наедине не представилось.
Осенью, вернувшись с Дальнего Востока, моя Люся сшила себе белое скромное платье и мы поженились. На свадьбе, которую праздновали у Кучиных, были её две тети с мужьями, её подруги Эмма (что с Дальнего Востока), Люся и Борис Кучины с их родителями. С моей стороны было несколько моих товарищей по учебе.
Свадьба прошла без особых эксцессов. Только Борис Кучин пытался поцеловать невесту, но я его оттеснил.
Жить мы стали на улице Артема, дом 40 в той же комнате, где проживали мы с Володей Бондарем, он предварительно переехал в общежитие училища. Когда мы вернулись со свадьбы домой и впервые легли в постель вместе, то Люся заявила мне, что у неё менструация и что первую брачную ночь придется отложить. Несколько дней мы вместе спали, не будучи фактически мужем и женой. Наконец, как-то проснувшись ночью, я не выдержал и сделал то, что нужно было сделать с самого начала. Крови у неё было мало. Пошла обычная семейная жизнь. Временно, пока мы учились, детей у нас не было. Для этого принимались соответствующие меры. Во всей вероятности это было вредно для здоровья Люси. Её организм видно требовал беременности. В этот первый год совместной жизни она сильно похудела.
Финансовое положение наше тоже ухудшилось. До женитьбы мы каждый имели свои средства существования. В тот год, когда Люся поступила учиться, её родители привезли несколько десятков тысяч рублей и положили на книжку. Раз в месяц она оттуда брала небольшими частями, хватающими ей на жизнь в течении месяца. Ко дню нашей свадьбы этот вклад закончился, и она перешла полностью на моё обеспечение.
В декабре 1955 года мне присвоили звание техник-лейтенант, то есть убрали приставку "младший". Соответственно рублей на 200 прибавилось денежное содержание. Теперь уже на серебряном погоне с одной красной полосой я носил две звездочки. Это событие мы с Люсей отметили вдвоем. После свадьбы жизнь наша все  больше замыкалась в семейном кругу.
Будучи слушателем четвертого курса высшего училища и в звании техник-лейтенант, я получал тогда одну тысячу двести рублей. Этих денег мне одному вполне хватало. Их было достаточно для обеспечения процесса ухаживания за подругой - театры, кино, прогулки, шоколадки и тому подобное. Всё это стоило тогда относительно дешево. Теперь же пришлось платить за квартиру вдвое больше и полностью обеспечивать питанием нас обоих. Всю свою получку тогда я отдавал Люсе. Она вела хозяйство и, естественно, сэкономить могла только на питании. Может и это была причина того, что она похудела.
Новый 1956 год мы встречали у её тети в Белой Церкви. Тетя Дина и дядя Степа люди радушные. Прием был хороший. После этого начались наши регулярные поездки туда. Степан Семенович был политработником, в звании подполковника. К сожалению, рано умер, в 54 года.
Люсе было обидно, что она не поступила в консерваторию. Желание получить высшее образование у неё было столь сильно, что когда моя мама предложила её помочь поступить в сельхозинститут на экономический факультет, то она согласилась и стала заочницей на многие годы. Регулярно ездила в Днепропетровск на сессии.
Немного о Люсиных подругах. Первая из них Эмма. Они приехали в Киев с Дальнего Востока, где учились вместе в школе. Эмма быстрее освоилась и к тому моменту, когда мы познакомились с Люсей, завела себе друзей. Одного звали кажется Виталий по кличке "граф", а кличка второго была "князь". Видно Эмма хотела сколотить свою компанию, а поэтому я ей мешал и она была против моей дружбы с Люсей. На наших вечеринках она бывала редко. Училась в Технологическом институте и видно ей не импонировали другие Люсины подруги, которые студентками не были.
Второй подружкой у моей Люси была Люся Кучина, дочь хозяев. Помню, что её отца звали Тимофей. Он был сапожником, но внешность имел настоящего английского лорда средневековья. Носил пышные волосы и клинообразную бороду. Его даже приглашали сниматься в кино. Мама Люси Кучиной была обычной женщиной, домохозяйкой. Брат Борис был похож на отца и имел пижонистую внешность. Сама Люся Кучина была девушкой невысокого роста, чернявая с симпатичными чертами лица, кожа у неё была белая, туловище фигуристое. Всё у неё было хорошее и плечи, и бедра, и грудь, и талия. С ней приятно было танцевать.
Однако лучше всего мне танцевалось с Софьей, третьей подругой моей Люси. Она была блондинкой, хотя и еврейкой, что бывает редко. Носила пышную прическу. По росту была средней между моей Люсей и Люсей Кучиной. Лучше всего мне нравилось с ней танцевать быстрый танец - гуапу.
С моей Люсей мне танцевать было трудно. Она постоянно держала меня на почтительном расстоянии и благодаря своему абсолютному слуху всегда замечала, когда я выбивался из ритма танца. Причем не стеснялась этого сказать. Для меня тогда танец терял свою прелесть, и дальше трудно было её вести. Другие девочки шли за мной в том ритме, который я взял, и не обращали внимание на то, сбился я с него или нет. Однако, несмотря на эту неустроенность, меня тянуло больше к моей Люсе, к остальным я был равнодушен. Даже тогда, когда в силу обстоятельств оставался с ними наедине в пустой квартире. Надо мной маячил образ моей Люси. Видно она меня загипнотизировала.
Эту особенность я замечал за собой и позже. Когда я был влюблен в какую-либо женщину, то другие женщины, даже очень красивые, для меня не существовали как женщины. Они могли быть только подругами. В общем, жизнь моя в Киеве начала налаживаться той осенью.
Люсю я сильно любил, и мне всегда хотелось быть с ней. Однако первые годы нашей совместной жизни, часто прерывавшиеся из-за моих командировок и ее поездок на экзаменационные сессии в Днепропетровск, были в сексуальном отношении плохими. Приходилось предохраняться, пока мы оба учились в Киеве. Затем беременность ее, заставшая нас на Кавказе. Потом пошли роды и мои командировки. Все это приводило к нарушению регулярности половой жизни. После того, как я познал женщину, ее отсутствие переносил очень трудно. Мне каждую ночь ее хотелось. Когда же я, наконец, дорывался до живого тела, то быстро заканчивал этот процесс. Жена же, видно, не получала необходимого удовлетворения, но этого не говорила, а лишь потом отказывала мне. Порой приходилось брать ее штурмом. Когда же мы, наконец, притирались друг к другу, то все было хорошо, и Люся становилась нежной. Для этого нужно было достаточно большое время совместного непрерывного проживания.
Еще одну деталь, имеющую отношение к этому процессу, хочется отметить. Правы магометане, которые делают мальчикам обрезание шкурки полового члена. При первом половом акте я тоже, наряду с женой, получил травму. Лопнула шкурка, обтягивающая головку полового члена. Мне было больно. Обрезание полезно и в гигиеническом плане. Когда долго бываешь в полевых командировках, где негде помыться, под шкуркой накапливается всякая грязь.
Обрезанный половой член я видел еще в детстве во время эвакуации в город Чимкент. Мне его показал мальчик узбек. Такая головка члена чистая и наверное менее чувствительна ко всяким раздражителям.
Мне же, когда находишься, например, на учениях и неделями не вылазишь практически из автомашины, все время в движении, стоило не помыться в течение нескольких дней, то на головке и обнимающей ее шкурке возникали раздражения. Через несколько лет я нашел способ избавиться от них путем смазывания головки члена детским кремом. А тогда на Кавказе это для меня было проблемой.
Видно делать обрезание полового члена мальчиков магометан заставили жаркий климат и отсутствие воды в пустыне, например, Саудовской Аравии.
Выскажу еще одно предположение в пользу этого. Головка обрезанного члена становится менее чувствительной при половом акте, так как кожа  ее грубеет от постоянного трения об одежду. Это позволяет мужчине продлить время полового акта, а женщина успевает его закончить, то есть получить удовлетворение.
Весной 1956 года была полигонная практика в пионерлагере "Журавушка", что в лесу за Броварами, вторая заводская практика - летом того же года в городе Горьком, войсковая стажировка - в селе Нижние Сирагозы под Херосоном тем же летом, дипломное проектирование состоялось в Научно-исследовательском институте в Москве. Все эти командировки отрывали меня надолго от семьи.
Этот Научно-исследовательский институт оказался недалеко от энергетического института, в котором я бывал у Зиночки Морозовой, когда ехал из Днепропетровска в Калинин.
Условия для работы были отличные. Прежде всего, хорошая библиотека с литературой уже подобранной к моей теме, так как эта тема была плановой в самом институте. Руководителем моего проекта был ведущий инженер Голенко, гражданский человек и знающий специалист.
Работали мы с 9.00 до 17.00. Вечерами запрещалось оставаться в институте, а поэтому они у меня были свободны.
Через сотрудниц института я нашел в Москве жилье - комната порядка 8 квадратных метров в общей квартире. В ней кровать, а точнее пружинный матрац от деревянной кровати на день поднимался вертикально к стенке с помощью пружины. Был ещё какой-то столик и платяной шкафчик. Но нам с Люсей этого было достаточно.
Квартира эта находилась в центре Москвы на улице Грицовец, недалеко от бассейна, построенного на месте снесенного ранее храма Христа-спасителя. Устроившись, я вызвал Люсю в Москву. Вечерами мы посещали театры, начиная с Большого. По воскресеньям ездили на экскурсии и выставки, то естьжили нормальной культурной жизнью.
Я написал черновики своего дипломного проекта, но чтобы не переписывать начисто, отдал машинистке в институте их отпечатать. Это упростило мне оформление проекта. Чертежи сделал сам. Всё это потом переслали в КВИРТУ, где я в конце сентября защитился на отлично и стал дипломированным инженером по радиолокации и по радиотехнической специальности.
МОСКВА. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ НА СЛУЖБУ
Теперь настало распределение по округам и должностям. Начальник курса подполковник Панченко по кличке "Шпага" запланировал оставить меня в Киевском округе, но как всегда неожиданно поступило заманчивое предложение распределиться на преподавательскую работу. Эту работу я знал с детства - родители были преподавателями. В училище представитель какого-то учебного заведения отобрал на преподавателей двух выпускников - меня и Пирожка. Куда нам предстояло ехать, должны были сказать в Москве. Выписали предписания и проездные документы.
Вновь Москва. Теперь я уже прикомандирован в Генеральный штаб. Прибыл вовремя по указанному мне направлению по распределению специалистов к полковнику Тюленеву.
Когда я доложил ему, что направлен на преподавательскую работу, он тут же возразил мне:
- Какая преподавательская работа? Езжай в войска, послужи, а потом тебя выдвинут на преподавательскую работу. Не поедешь, пойдешь под суд офицерской чести. Видел в коридоре сидит капитан. Так вот вчера мы его судили. И потом почему так поздно приехал. Уже все распределение закончилось. Куда я тебя пошлю?
- Если Вам некуда меня послать, отправляйте меня назад в Киев. Там мне найдут работу. Вначале я распределялся в Киевский военный округ,- предложил я.
- Нет, если ты уже в нашем распоряжении, то останешься в Артиллерии. С войсками ПВО страны ты распрощайся,- возразил он.
- А Пирожок уже приехал? - спросил я.
- Да, вчера я с ним говорил. Он тоже ожидает решения. Вот тебе записка. Иди в гостиницу. Придешь ко мне через неделю. Смотри Москву,- предложил он.
- Да я все лето провел в Москве. Писал дипломный проект в НИИ-5. А нельзя ли меня туда направить? - задал вопрос я.
- Нельзя. Поедешь в войска, а пока до встречи через неделю,- был ответ.
Через неделю Тюленев также не знал, куда меня направить, и сказал:
- Иди ещё неделю гуляй.
- У меня уже кончаются деньги, ведь я после отпуска,- доложил я.
- Вот тебе записка. Пойдешь по указанному адресу и там получишь денежное содержание за этот месяц,- решил мою проблему он.
Было уже начало декабря 1956 года. Этот пункт выдачи денег командировочным находился недалеко от Кремля за ГУМом.
Через неделю я вновь был у Тюленева.
- Твой вопрос пока не решен. Но скорее всего один из вас поедет в Киевский округ, а другой в Закавказский. Ты женат? - спросил он.
- Да. Моя жена учится в Киеве. Ей ещё год осталось,- ответил я.
- Ну хорошо, я сегодня ночью позвоню. Приходи завтра,- сказал он, прощаясь.
На завтра, наконец, созрело решение.
- Ты едешь в Закавказский военный округ в распоряжение командующего артиллерией, а Пирожок - в Киевский. Его жене ещё три года учиться,- огласил своё решение он.
- А можно мне хотя бы на несколько дней заехать в Киев к жене? - спросил я.
- Это можно. Выпишу тебе проездные через Киев,- сказал он, прощаясь.
На следующий день я получил предписание и проездные документы и выехал в Киев.
Анализируя все это, я пришел к выводу, что или мы с Пирожком попали не к тому направленцу, или же кадровики вместо нас послали преподавателями своих людей. Позже я учился в Богодуховском учебном центре, где преподавателями были мои ровесники. В общем командиры планируют одно, а "кадры решили и всё".
ЗАКАВКАЗЬЕ. ТБИЛИСИ
Тбилиси встретил меня теплом и солнцем. Был декабрь 1956 года. Само слово "Тбилиси" означает теплое место.
В Штабе закавказского военного округа (ЗакВО) удивились тому, что я так поздно приехал. Встреча с кадровиком была похожа на такую же встречу в Москве.
- Где это Вы столько были? Уже все выпускники распределены по частям,- это первые его слова.
- В Москве ждал предписания,- ответил я.
- У меня должности для Вас нет. Не знаю, куда Вас определить.
- Пишите мне обратное предписание. Поеду в Москву.
- Ну, если Вы уже попали в ЗакВО, то есть Закавказский военный округ, то отсюда "закрыт выход обратно". Так расшифровывается ЗакВО. Вот Вам записка. Идите и поселитесь в гостиницу при нашей комендатуре. Она недалеко от горы Мнацминды. Гуляйте по Тбилиси. Смотрите красивый город, а через неделю приходите ко мне,- таково было решение кадровика. Сейчас я не помню, кто он был и в каком звании.
Поселившись в гостинице, я первым делом взобрался с помощью фуникулера на гору Мнацминду. С её высоты осмотрел город Тбилиси. Впечатление было потрясающее. Особенно мне понравился стиль оформления облицовки домов этого города. Он был более строгий, чем у нас в Киеве.
Гуляя в парке, что раскинулся на Мнацминде, я подошел к памятнику Сталину. Рядом стоял какой-то темноволосый человек, который заговорил со мной.
- Вот видите, партия приняла решение снять все памятники Сталину, а грузины этого не сделали.
- Да, пусть стоит. Это история,- сказал я.
- Нет, все республики должны выполнять решение партии,- возразил мне незнакомец, оказавшийся армянином.
- Помните в Грузии были события, после того как Сталина вынесли из Мавзолея, которые привели к тому, что на улицы пришлось вывести танки, - сказал я ему. На этом наша беседа оборвалась.
Таким образом, после таких страшных событий я прибыл в Закавказье и свободно гуляю по Тбилиси и даже разговариваю с грузинами и армянами. Времени я даром не терял. Походил по городу. Осмотрел его достопримечательности. Посетил картинную галерею. Старался заполнить время культурной программой.
Через неделю я был в отделе кадров. Однако мой куратор ещё не нашел мне должности во всем округе.
- Иди ещё неделю гуляй, - сказал он.
- У меня уже деньги заканчиваются,- доложил ему свое финансовое положение.
- Вот тебе записка. Пойдешь здесь в штабе получишь денежное содержание за декабрь, - сказал кадровик и рассказал, куда мне идти.
Найдя заветное окошко, я постучал. Оно открылось. Женщина в нём потребовала, кроме записки ещё и расчетную книжку. Вырезала оттуда талончик и выдала мне деньги.
Неделя в Тбилиси пролетела быстро. Я гулял по площадям, посещал музеи, ещё раз ездил на фуникулере на гору Мнацминду. Везде ко мне грузины относились хорошо.
Вновь через неделю был у кадровика. Вопрос мой решен не был.
- Но, если мне должности в ЗакВО нет, то отправляйте меня обратно в Киев,- вновь предложил я.
- Нет. Должность найдем,- сказал кадровик.
Когда ещё через неделю я вновь пришел к нему, то командировочное предписание мне было уже готово. В общем, весь процесс общения с кадровиками в Тбилиси повторился один к одному с московским.
ЛАГОДЕХИ
Итак, я назначен на должность начальника цеха по ремонту радиотехнических станций Дивизионной артиллерийской ремонтной мастерской (ДАРМ) 70-ой зенитной артиллерийской дивизии. Штаб нашей дивизии располагался в небольшом городке Лагодехи, находящемся в Кахетии в Алазанской долине у подножья главного Кавказского хребта - Кавкасиони.
Чтобы попасть туда, нужно было поездом доехать до железнодорожной станции Цнорис Цхали, а затем ещё несколько десятков километров трястись в автобусе. От Тбилиси до Цнорис Цхали я ехал целую ночью. Вагон хотя был пассажирским, но его так трясло, что спать было невозможно. Всё стучало и громыхало. Казалось, что он вот-вот сойдет с рельсов и свалится в пропасть.
Как бы там ни было, но утром рано я стоял на перроне Цнорис Цхали с красивым вокзалом, а к обеду был уже в Лагодехах.
Нашел штаб моей дивизии и зашёл к начальнику отдела кадров. Он ознакомился с моими документами и представил меня начальнику вооружения дивизии подполковнику Богаеву Петру Алексеевичу. Он в свою очередь познакомил меня с инженером дивизии майором Майзусом Кивой Кушелевичем. В дальнейшем именно последний курировал всю мою работу по ремонту радиолокаторов. Майзус отвел меня в Дивизионную артиллерийскую ремонтную мастерскую (ДАРМ) и познакомил с её начальником Матяшом.
Майзус с Матяшем вместе завели меня в мой цех по ремонту радиотехнических станций и представили его личному составу. До меня этим цехом руководил старший сержант Яковенко. Теперь он стал моим заместителем, но для меня был и учеником, и учителем. Кроме него в цеху были ещё мастера Борисевич, Зерщиков и Борщ, а также водитель, входящей в цех контрольно-ремонтной автомобильной станции (КРАС-1Р). В здании мастерских цех имел только одну комнату. Вот и всё моё хозяйство.
После знакомства с личным составом цеха мои начальники отправили меня самого искать себе квартиру в грузинском городке.
Как уже писалось, Лагодехи находился на краю Алазанской долины под самым главным Кавказским хребтом - Кавкасиони. Большинство улиц города было заасфальтировано, но грязь лезла с обочины на асфальт. Население ходило в резиновых сапогах. Позже и я их купил себе.
Выйдя из своих мастерских, спросил у первой встретившейся мне бабушки-грузинки:
- Вы не знаете, кто может мне для жилья комнату сдать?
- Зачем комнату? Мы тебе дом сдадим,- был её ответ.
Этот дом находился рядом с моими мастерскими. Что меня вполне устраивало. Он состоял из одной комнаты, посередине которой стояла железная печка, труба от неё была выведена в окно. Возле печки лежали дрова. В углу располагалась кровать, а напротив её стол.
- Вот этот дом. Топи печку, живи. Сейчас пойдем в другой дом и там поужинаем. Пошли,- сказала бабушка и я так доверился ей, что пошёл за ней.
Другой их дом был большим, двухэтажным и более ухоженным. В нем имелась кирпичная печь и несколько светлых комнат. Меня накормили, напоили и, как говорится, обогрели. В их среде я чувствовал себя своим. У меня даже в мыслях не было, что нахожусь в гостях не у славян.
Я благодарен этим простым грузинам за вечер и первую ночь, проведенную в Лагодехи. Пусть теперь мне украинские националисты скажут, что в Советском Союзе не было дружбы народов. К сожалению, мои начальники не позаботились о моем ночлеге.
Темными улочками Лагодех дошел до дома, где предстояло провести мне ночь. Натопил печку. В комнате было жарко. Разделся до трусов, лег в постель и тут же заснул. Ведь предыдущая ночь практически была бессонной.
Среди ночи проснулся от холода. Встал, оделся и лег в постель одетым, но все равно было холодно. Ведь это был декабрь месяц. Днем тепло до +10;С, а ночью холодно до -10;С. Рядом заснеженный Кавкасиони. Решил, что мне этот дом с железной печкой не подходит. Нужно искать дом с кирпичной печкой. Утром своими ночными мытарствами поделился с сослуживцами. Они посоветовали идти в соседнюю деревню Калиновку, где жили потомки русских казаков, переселившихся сюда ещё при царе. Деревня эта была буквально рядом. Примерно на расстоянии 500 метров от места моей работы. Так что далеко ходить не пришлось.
Тем же способом, то есть путем опроса местных жителей, выяснил, что принять на квартиру может Мария Даниловна Толстая. Она жила в довольно большом доме с русской печкой. У нее была дочь Неля, девочка лет двенадцати. Сын Лека - офицер служил в России. Бывший муж со своей новой женой жил недалеко. Раз в году на праздник он приходил к Марии Даниловне и оставался на ночь.
Она взяла меня к себе на полный пансион, то есть за квартиру и трехразовую еду платил ей 500 рублей. Получал тогда около 1000 рублей. Из них 400 рублей отправлял жене Люсе в Киев, и 100 рублей мне оставалось на мелкие расходы. Спал в гостиной самой лучшей комнате, но практически вся жизнь проходила на большой веранде, с двух сторон окаймляющей теплые комнаты. Как-то придя с работы, сел ужинать. Мария Даниловна и говорит:
- Володя. Не хочешь стопочку выпить.
- Кто же от этого отказывается,- был мой ответ.
Она налила мне маленький стограммовый граненый стаканчик. На Кавказе такие стаканчики сильно распространены. Тогда их на Украине я не встречал. Недолго думая, я опрокинул стаканчик в рот. У меня перехватило дыхание. Оказалось, что это самогон-первак, в котором может быть градусов под 70, а я его принял за обычную водку.
- Мария Даниловна! Нужно предупреждать,- сказал я.
Она только посмеялась надо мной. Гнала этот самогон и приторговывала им. Хотя не очень открыто.
Ей было тогда лет пятьдесят. Фигура её была крупная, но женские формы сохранила. В нашей Калиновке трудно было подобрать для неё пару. Вот она иногда тихонько принимала своего блудного бывшего мужа.
Из культурных мероприятий было только посещение кинотеатра. Тогда вышел на экраны фильм "Карнавальная ночь". Я подошел к кассе и занял очередь за женщинами. Неожиданно ко мне подходит грузин и спрашивает:
- Ты что не мужчина?
- Почему Вы так решили? - ответил я вопросом на вопрос.
- А почему в женской очереди стоишь? Идем я покажу тебе, как мужчина берет билет.
Он подвел меня к кассе и мне тут же выдали билет. Затем к нему подошла девушка и заговорила на грузинском. После их переговоров грузин сказал мне:
- Эта девушка хочет с тобой познакомиться.
Я назвал себя:
- Володя.
Она назвалась:
- Мариам.
И всё.
Дивизия часто выезжала на учения. Мы же держались поближе к боевым подразделениям. В нашей будке КРАС-1Р было удобнее всего останавливаться на ночь. Поэтому практически весь аппарат артвооружения жил у меня. Это Богаев П. А., Майзус К. К., Михайлов. Но однажды к нам начальник штаба дивизии полковник Мирошников прислал свою машинистку, которую они с собой взяли на учения. Кстати, мужа её начальника складов НЗ (неприкосновенный запас) оставили на зимних квартирах. Возник вопрос в нашем коллективе: "Кто будет спать рядом с машинисткой?". Она была немножко старше меня, но младше остальных офицеров. Все они отказались. Пришлось лечь рядом с ней мне.
Наша будка КРАС-1Р была приспособлена для отдыха пяти-шести человек. Между двумя чистыми верстаками (столами), стоящими вдоль стен, на ночь устанавливались щиты из чистых досок. Таким образом, на получившейся платформе от одного окна до другого можно было уложить на ночь до шести человек. В качестве матрацев нам служили капоты, которыми накрывались моторы машин.
Машинистка (звали её Зина) была симпатичной женщиной. С ней у меня установились хорошие дружеские отношения. Год спустя она печатала мне реферат, необходимый для поступления в адъюнктуру.
Когда мы возвращались на зимние квартиры, то есть в Лагодехи, то попадали под власть моего непосредственного начальника майора Матяш. Он не сильно меня донимал, но часто забирал людей из моего цеха на интересующие его работы. Тогда возникали некоторые трения, но, в общем, терпеть его можно было.
Весной 1957 года после возвращения с учений у меня разболелся коренной зуб. Я вынужден был обратиться к стоматологу в дивизионную санчасть. Им оказалась очень симпатичная женщина жена одного из офицеров нашей дивизии. Ей было тогда лет двадцать пять. У нее очень пышная грудь. На первом приеме она просверлила мне зуб и положила мышьяк, чтобы убить нерв.
Однако боль не утихла и я мучился целую ночь. На утро явился вновь к своему врачу и сказал:
- Боль не проходит. Рвите зуб.
Она удивительно легко на это согласилась. Просто ещё как врач была очень молода. Началась в буквальном смысле экзекуция. Зуб не поддавался. Когда стоматолог тянула клещи на себя, то прижимала мою голову к своей груди. Это было приятным моментом во всем деле. Вырвать целиком зуб у неё ни сил, ни опыта не хватило. Она сломала коронку зуба и начала по частям вытаскивать корни, прижимая мою голову к своей груди.
С одной стороны я испытывал ужасную боль, но зато с другой - было приятно чувствовать её упругую грудь на моей щеке. Тем более, что я тогда был в Лагодехах один, без жены.
Среди офицерских жен распущенности не было. Об одной правда говорили, что она любит погулять. Второй же симпатизировал командир полка. Об её муже говорили, что стоит ему захотеть поехать на учебу, его тут же командир отпустит, то есть намекали на желание командира оставить эту женщину на какое-то время одной.
Некоторые писаки любят представлять офицеров пьяницами. Однако я не могу с этим согласиться. Среди офицеров пьянства практически не было. Ни одного пьяного своего товарища по службе сейчас вспомнить не могу.
Правда, мы выпивали, но в меру вечером, когда представлялся случай. Пили кахетинское вино, а иногда и разведенный спирт-ректификат, сэкономленный во время профилактических работ на технике. Там он использовался для промывки контактов и волноводов. Любили повторять четверостишие:
Получим деньги из финчасти.
Накупим водки и вина.
И пусть тогда в приказ по части
Запишут наши имена.
Но это в шутку.
Я по-прежнему жил у Марии Даниловны. Ходил на работу мимо дома, в котором жила моя знакомая грузинка Мариам. Как-то увидел её во дворе и поздоровался. Мы стали по утрам приветствовать друг друга. Дальше наши отношения так и не развились.
ОЧАМЧИРЕ
Летом мы выезжали на стрельбы по реальным целям. Они проводились на море в городе Очамчире, Абхазия. Стрельбы велись с отворотом на 180;. Самолет летел над берегом, а пушки стреляли в море.
В Очамчире мы приезжали железнодорожным эшелоном. Для этого заранее готовили крепёжный материал-проволоку катанку и доски для фиксации техники на железнодорожных платформах.
Ближайшая к Лагодехам железнодорожная станция Цнорис Цкали. Туда мы перемещались своим ходом. Там грузились на платформе и через всю Грузию ехали к морю в Очамчире. К сожалению наш эшелон двигался в основном ночью. Однако многие красоты Грузии я все же увидел и запомнил. Вспомнились мне стихи Лермонтова, когда мы проезжали место, где сливаются две реки - Арагва и Кура.
"Там, где сливаясь, журча,
Обнявшись, словно две сестры,
Струи Арагвы и Куры
Был монастырь."
На стрелке слияния этих рек и сейчас ещё стоит большой собор. Он хорошо виден с железной дороги. Хочется отметить, что в отличие от наших белых церквей, соборы Грузии серые, а купола не луковицы, а конусы. Такие строения более величественные.
Тогда же проснулся и у меня дар поэта.
Кавказ суровый и прекрасный,
Люблю тебя я в день ненастный,
В день солнечный тебя люблю
За величавую красу твою.
Краса Кавказа неповторима. Величие гор, вершины которых покрыты снегом. Могущество рек, текущих по их склонам. Всё это хорошо было видно с железной дороги. В одну сторону посмотришь - гранитная стена уходит ввысь, с другой стороны - белое молоко пены бурлящей воды реки. Ты как будто между гранитом и водой. Иногда кажется, что эшелон наш вот-вот сорвется в реку.
У меня в КРАСе в дороге собирались офицеры артвооружения и мы часто играли в карты, даже в преферанс, но просто так - не на деньги.
Однажды во время игры я заметил, что майор Майзус блефует, то есть хочет меня спровоцировать на более высокую заявку. Когда же он ещё раз перебил мне игру, то я не выдержал и с азартом крикнул:
- Не пи…те, товарищ майор! У Вас не может быть такого расклада карт.
Начальник артвооружения подполковник Богаев тут же громко расхохотался и сказал:
- Ну, Кива! Ты воспитал себе достойную смену пока что только по матерщине.
Майзус был ужасным матерщинником, несмотря на то, что он еврей. Высшего образования у него не было, но специалист по части ремонта радиолокаторов он был классный. Радиолокаторщиком стал во время войны. Известно, что когда мужчины остаются одни, без женщин, они волей-неволей распускаются и в разговорах переходят на мат. Было и со мной несколько таких курьезных случаев, хотя в отличие от своих товарищей матом не злоупотреблял. Ещё в школе, когда начали изучать химию, придумал замену мату фразами, составленными из химических терминов. Например, "Ангедрит твою перетрум марганец". Вы наверное догадались, какое ругательство здесь зашифровано.
Сейчас украинские националисты утверждают, что матерщину принесли русские. Это неправда. Двоюродная сестра моей первой жены Люси была филолог. Она писала по мату диссертацию. Детально изучала этот вопрос. Тогда выяснилось, что матерщину на Русь принесли татаро-монголы. Современные "историки" на Украине пытаются всё переделать и отбелить украинцев. Они такие у них хорошие, что негде пробу поставить.
Что касается моих взаимоотношений со старшими товарищами, то они были дружескими во вне рабочее время и принципиальными на работе.
Сейчас мне хочется тепло их вспомнить и Богаева, и Майзуса.
Богаев был хорошим специалистом по ремонту орудий, другими словами он был механиком высшей квалификации. Когда мои мастера скрутили случайно коаксикальный волновод в штопор, то Петр Алексеевич сам стал к станку и выточил оправку, с помощью которой этот волновод был раскручен и приобрел прежнюю форму. В отличие от Майзуса, он никогда не ругался. Все его слушали со вниманием и говорил он только по делу.
Майзус в отличие от первого был заводным, но когда видел, что не прав, то сникал и шёл на мировую. Запомнился мне такой факт. Начальник службы горюче-смазочных материалов (ГСМ) выдал нам для промывки волноводов спирт, разбавленный водой. Проще говоря, часть полагающегося нам спирта украл.
Гневу Майзуса не было предела. Он так на ГСМ-щика орал, несмотря на то, что тот его соплеменник. Такой ругни я ещё в жизни никогда не слышал. Злые языки правда потом говорили, что еврей ругает еврея только на пользу второму. Другие начальники меньше с него спросят.
Начальник наших мастерских венгр Матяш тоже любил ругаться, но не настолько. Он был более выдержанным.
Какими бы не были мои первые начальники, я от них много чего хорошего подчеркнул для себя. Для будущей моей службы.
Личный состав, то есть сержанты и солдаты, жил в палатках. Офицеры снимали квартиры в Очемчире, а я жил в своем КРАСе.
Чтобы удобнее было в палатке, делался цоколь из досок. Часто эти доски солдаты добывали сами. Так однажды они где-то стянули ореховую колоду. Её на пилораме распустили на доски, а затем их покрасили известью.
Когда из Очемчире вернулись в Лагодехи, то доски эти бросили среди двора. Они там долго лежали никому не нужные. Я забрал их и мне столяр грузин сделал тумбу для комбайна, состоящего из телевизора, приемника и проигрывателя.
У меня была мечта собрать такой комбайн. Приемник на основе деталей стандартного приемника "Балтика" я все же сделал. Детали эти были приобретены, когда проходили производственную практику на заводе в городе Горьком, где выпускали тогда "Балтику". Он работал и все вечерами его слушали. Телевизор и проигрыватель так и не сделал. Ореховая тумба сейчас застеклена, заполнена книгами и стоит у меня в коридоре.
На полигоне в Очемчире я каждое утро после завтрака обходил все девять локаторов дивизии, стоявших вдоль моря в одну линию. Выяснял их состояние перед залетом самолета на курс. Если что-то было не в порядке, то подстраивал. Знал всех начальников станций в лицо, да и большинство операторов. В общем чувствовал себя в своей тарелке. Начальство моей работой было довольно.
Итак, служба моя наладилась. Я уже чувствовал себя уверенно в общении, как с подчиненными, так и с начальством.
Не хватало мне только жены-подруги. В те годы я считал свою Люсю и женой, и подругой. Да и в дальнейшем мне всегда хотелось объединять эти два понятия в одном лице.
Она же продолжала учиться в Киеве. Уже семь с половиной месяцев жил один. Но природа требовала своего. Особенно тяжело было переносить ночи, когда меня буквально распирали внутри плотские желания. Доходило до самопроизвольных извержений. Ведь тогда шел двадцать третий год.
Все же хотелось сохранить верность Люсе. Я её очень сильно любил. Даже если бы захотелось нарушить свой обет, то это не было бы с кем совершить. Вокруг меня женщины практически не просматривались. Отсутствие жены было серьезным испытанием. Я его выдержал.
Именно по этим чисто естественным причинам мужчина в период беременности жены часто изменяет ей. Это один из недостатков единобрачия, то есть христианской моногамии.
У магометан эта мужская проблема решена тем, что мужчина может иметь до четырех жен, то есть у них полигамия. Как там женщины между собой мирят, не знаю.
В середине июля 1957 года ко мне в Очамчире приехала моя жена Люся. Перед её приездом я снял недалеко от реки Море-Гудава комнату. Там мы с ней и остановились до конца лагерного периода.
Место было очень хорошее. С одной стороны море, а с другой речка, но уже не бурная, а плавно текущая по равнине. Правда, в этой речке иногда плавали змеи. Поэтому Люся придумала, как от них защититься. Прежде чем входить в воду, нужно бросить несколько камней вблизи берега, чтобы змеи уплыли от места нашего купания.
При возвращении на зимние квартиры в Лагодехи нам начальство разрешило взять своих жен в эшелон. В моем КРАСе, кроме меня поселился ещё один офицер с семьей. Вначале наши жены смущались, но потом привыкли ко всем неустроенностям походного быта и мы без особых происшествий добрались до Лагодех.
ВНОВЬ ЛАГОДЕХИ
Остановились мы у Марии Даниловны. Я пошел работать в свой цех, а Люся, поскольку она окончила Киевскую музыкальную школу для взрослых, ранее называемую Вечерней консерваторией, пошла в Клуб дивизии, учить детей офицеров музыке.
Однажды осенью в Лагодехах, вернувшись со службы, я застал во дворе нескольких мужчин. Они принесли какой-то длинный ящик, похожий на гроб. У меня блеснула мысль: не умер ли кто? Но мужчины начали корзинами носить из сада виноград и ссыпать его в этот ящик. Последний оказался приспособленным для давки винограда. Он был с двойным дном. Когда ящик заполнился виноградными ягодами, один из мужчин (им оказался бывший муж Марии Даниловны) подошел к крану с водой. Снял обувь. Слегка обмыл ноги водой и вступил в ящик с виноградом. Начал его давить также как Андриано Челентано в известном фильме. Из ящика потек виноградный сок. Его мужчины начали носить в подвал ведрами, где в землю были зарыты два огромных кувшина. В горловину его мог пролезть не очень толстый человек. Когда они были заполнены, то туда для того, чтобы сок забродил лучше, бросили немного виноградного жмыха - чачи. Из остальной части его гнали потом виноградную водку, которая тоже называлась чача.
Когда работа с виноградом была закончена, Мария Даниловна накрыла стол и начались тосты. Но вскоре все мужчины разошлись. Остался только бывший муж её у неё до утра.
Осенью 1957 года сын хозяйки Лека женился в Москве. Он тоже был офицер. Там они отпраздновали свадьбу и приехали к Марии Даниловне. Было решено здесь в Лагодехах свадьбу повторить. Столы накрыли в комнате, в которой мы с Люсей жили. Когда свадьба разыгралась, то нам было предложено отдыхать пойти в дом напротив к соседям. Мы так и поступили, не дожидаясь конца свадьбы. Устроились на кровати и уснули. Под утро в нашу комнату явились Лека со своей женой, и тут началась "Варфоломеевская ночь". Они, не стесняясь нас, открыто занимались любовью или как теперь говорят сексом.
В моей жизни такое было впервые. Сердце мое стучало, как молот. Думал, что оно выскочит. Люся перепугалась и прижалась ко мне. Всё это длилось довольно долго, пока Лека с женой не уснули. Наутро мне стыдно было смотреть в глаза этой женщине.
Когда Люся приехала из Киева, была очень худая. Затем на харчах Марии Даниловны стала быстро поправляться, к тому же вскоре забеременела. Весной 1958 года ей предстояло родить. Для этого мы заранее отправили её в Киев к тете Марусе Орловой, подруге ее матери. Пока же мы с ней гуляли часто в Лагодехском заповеднике. Тогда я на гладком стволе чинары вырезал свои инициалы - ВИМ.
КИЕВ. КВАИУ
В Киеве 14 апреля 1958 года родился мой первый сын Александр. В это же время умер муж тети Маруси полковник медицинской службы Орлов Венедикт Васильевич. Обстановка была тяжелой. Поэтому, забрав Люсю из роддома, я тут же отправил ее к своим родителям в Днепропетровск. Мне же нужно было ещё на некоторое время остаться в Киеве. Появилась возможность сюда перевестись с Кавказа.
А получилось так. Мне захотелось посетить свою Альма матер, то есть Киевское высшее инженерное радиотехническое училище (КВИРТУ). Там лаборант нашей кафедры Тихановский Александр Федорович сказал мне, что Артиллерийское училище преобразуется в высшее. Требуются преподаватели. Первый раз я уже пытался им стать, но в Москве переиграли. Теперь начинался второй заход.
Найдя это новое Киевское высшее артиллерийское инженерное училище (КВАИУ) на Соломенке, обратился к начальнику отдела кадров подполковнику Белокопытову. Он дал мне для заполнения анкету, что я и сделал, а после этого порекомендовал ехать в часть и ждать вызова.
ОПЯТЬ ЛАГОДЕХИ
Вернувшись в Лагодехи, я пошел на службу, но о возможном моем вызове в Киев никому ничего не сказал.
Примерно через месяц я зашел случайно в штаб дивизии. Там в коридоре встретил солдата, работавшего в секретной части. Он мне по секрету сказал, что на меня был вызов в Киев и что командир дивизии дал отрицательный отзыв. Попросил секретчика показать этот отзыв. Там было написано буквально следующее:
"В частях соединения (то есть дивизии) не хватает радиолокационных специалистов. Поэтому категорически возражаю против перевода инженер-лейтенанта Максимова В. И. в Киев. Кроме того, по своим деловым качествам он для работы в училище не подходит."
Командир 70-ой дивизии полковник Желтяков.
Мне стало до глубины души обидно. Почти два года я трудился на своей должности не за страх, а за совесть. Такую теперь получил благодарность - "по деловым качествам не подходит".
Вышел из штаба разбитым.
На следующий день встретился с майором Майзусом. Он мне говорит:
- Надо ехать в Цители Цкарийский полк. Там вышел из строя локатор. Они сами справиться не могут.
- Я для ремонта локаторов "по своим деловым качествам не подхожу",- ответил ему фразой из отзыва Желтякова.
Повернулся и пошел прочь. Майзус меня не остановил, но пожаловался подполковнику Богаеву. Тот вызвал меня к себе и убедил меня в необходимости ехать в Цители Цкаро. Не знаю, участвовали ли Богаев и Майзус в составлении этого отзыва.
Мне же ничего не оставалось делать, как выполнить приказ Богаева. Приехав на позицию, занялся ремонтом. Тут вновь была объявлена тревога, и начались учения. На них встретился с полковником Желтяковым.
- Что в Киев, к мамке под юбку захотел? - спросил он.
- У меня в Киеве мамки нет, она в Днепропетровске,- был мой ответ.
- Вот послужишь у меня лет десять, тогда я сам буду рекомендовать тебя в преподаватели,- пообещал он.
Конечно для того, чтобы локаторы работали, ему такие люди, как я, нужны, но зачем так подло клеветать на меня. Замечу, что в последующей своей жизни я двадцать шесть лет проработал преподавателем в том училище.
Вскоре приехала из Днепропетровска жена с сыном. Она теперь пошла работать в Дом культуры города Лагодехи. Кормить ребенка в обед ей было далеко ходить. Решили переехать поближе, то есть в кварталы городские.
Комната нашлась недалеко от моих мастерских. Хороший двухэтажный дом. Хозяева грузины. Мужа звали Ило, сына Придони, который ложкой хлебал вино с хлебом. Светлые комнаты. Хозяйка так натерла дубовые полы, что они выглядели, как полированные. Но с ребенком, в отличие от Марии Даниловны, она сидеть днями не хотела. Пришлось нанять нянечку. Та несколько дней походила и заявила, что ей здесь скучно, а поэтому она уходит работать в кафе. Там веселее.
Нам ничего не оставалось, как вернуться к Марии Даниловне. Это как раз было вовремя сделано, так как скоро предстояли большие перемены.
В конце 1958 года в нашей дивизии была инспекторская проверка. На построении генерал-лейтенант, руководивший ею, принимал жалобы от офицеров.
Пожаловаться решил и я. Когда генерал-лейтенант подошел ко мне, мною было сказано следующее:
- Я инженер. Меня здесь держат на должности старшего техника. (Именно так была по званию определена должность начальника цеха по ремонту радиотехнических станций). На преподавательскую работу в Киев не пустили.
- Перевести его в войсковую часть 92150 на капитанскую должность.
ЦИТЕЛИ ЦКАРО
Таково было решение инспектирующего. Оказалось, что на базе одного из наших зенитных полков, стоящего в Цители Цкаро, формируется зенитно-ракетный полк, первый такой полк в Закавказском военном округе. Вооружением такого полка должен стать зенитно-ракетный комплекс С-75. Из такого комплекса над Уралом сбили Пауэрса. Теперь нам предстояло переучиться на новую технику. Мне-то не впервой.
Наш зенитно-ракетный полк входил в формируемые тогда Войска противовоздушной обороны (ПВО) Сухопутных войск ЗакВО. Это был особый род войск, не подчиняющийся командованию ПВО страны. Его начальником в ЗакВО стал генерал-майор Бахирев.
Так закончился второй год моего пребывания в Закавказье.
Сейчас, когда пишу эти строки, вспомнилась мне одна армейская притча, ходившая тогда в нашей среде. Два друга окончили военное училище. Один командное - стал лейтенантом, а второй техническое - стал техник-лейтенантом. Уехали воевать. Через пару лет встречаются: первый уже старший лейтенант, а второй по-прежнему техник-лейтенант. Прошло ещё какое-то время. Командир уже капитан, а технарь всё также техник-лейтенант. Через год командир погиб, а технарь всё также техник-лейтенант. Вывод: быть техник-лейтенантом не так уж плохо.
Тогда в войсках мы, техники и инженеры, ощущали на себе какое-то пренебрежение со стороны командиров, не имеющих инженерного образования.
Порой после успешных стрельб командиры батарей, дивизионов получали поощрения и новые звания, а о техниках и инженерах, обеспечивающих этот успех, забывали.
Командир полка Беглярбеков начал из частей нашей дивизии подбирать для себя кадры. Выбирались те, кто имел хорошую репутацию и образование. С высшим инженерным образованием в дивизии было два человека - Леня Барташ, заместитель начальника артиллерийского вооружения полка по радиолокации (капитанская должность) и я, начальник цеха по ремонту радиолокаторов (должность старшего лейтенанта). По какой-то причине перейти на капитанскую должность в ракетную часть предложили мне и назначили меня начальником второй группы радиотехнической батареи зенитного ракетного дивизиона.
Правда я немного упирался с переводом, заявив Беглярбекову, что собираюсь поступать в адъюнктуру в Киев. На что он мне ответил:
- Вот сформируем зенитный ракетный полк. Освоим его технику. Вы обучите своих подчиненных работе на ней и тогда я Вас сам буду рекомендовать в адъюнктуру. Поскольку не все знают: кто такой адъюнкт? Приведу определение этого слова, взятое из Словаря иностранных слов.
Адъюнкт [<лат. adjunctus присоединенный] - 1) лицо, готовящееся к преподавательской деятельности в военных академиях, ассистент, аспирант; 2) заместитель должностного лица; 3) в дореволюционной России и в некоторых других странах - лицо, занимающее младшую ученую должность в научном учреждении (помощник профессора и т. д.)
Где-то осенью 1958 года полк был сформирован, но только по личному составу. Техники никакой у нас не было. После этого весь основной командный и технический состав во главе с самим командиром полка выезжает под Харьков в город Богодухов, где нам предстояло пройти переподготовку на новую технику, которую мы там изучали более чем три месяца.
МОИ КОМАНДИРОВКИ
Переобучивание частей противо-воздушной обороны (ПВО) сухопутных войск, как отмечалось, проводились в городе Богодухове на Украине. Это небольшой городок в Харьковской области. Жили мы на территории бывшего монастыря. Туда съезжались лишь сокращенные расчеты зенитно-ракетного комплекса С-75. Сам комплекс состоял из двух батарей: - радиотехнической и огневой.
Радиотехническая батарея обслуживала станцию наведения ракет СНР-75.
Обучение наше в Богодухове растянулось на всю осень 1958 года. Теперь нам предстояло получить новую технику.
Затем на полигоне в Капустином Яру получили технику и отстрелялись, а потом вернулись в Цители Цкаро.
Командир полка Беглярбеков обещал мне дать квартиру в новом строящемся доме. Он своё обещание сдержал и к весне мы вселились в новую однокомнатную квартиру - первую личную квартиру в моей жизни.
Тем временем личный состав нес караульную службу да чистил технику. Боевой работы на ней не было. Мы постепенно теряли свою квалификацию.
От безделья решили ехать на охоту. У меня своего ружья не было. Мне его дал поохотиться мой командир батареи капитан Ильин Лев Николаевич.
Выехали мы на открытой машине ЗИС-5. Среди нас были и заядлые охотники. Они скомандовали ехать в поле. Стрелять дрофу. Мы долго кружили по окрестным дорогам, но дроф нигде не было видно. Пришлось ехать дальше. Наконец увидели стаю птиц, пасущихся на поле. Мы спешились. Рассредоточились и начали потихоньку подбираться к ним. На расстоянии, с которого можно было бы уже стрелять, дрофы взлетели и перелетели на соседнее поле. Так повторялось несколько раз. Нас было человек восемь-десять и, когда мы приближались, то птицы хорошо нас видели.
Кто-то предложил ехать в лес. Может там кого-нибудь подстрелим. Однако там нам тоже не повезло. Живности не было. Наконец, выезжая из леса мимо маленького озерца, один из наших выстрелил прямо с машины и убил красивую цаплю.
- Зачем ты ее убил? В ней то и мяса нет,- спросил я.
- Да, так. Чтобы не с пустыми руками домой возвращаться,- был его ответ.
Это был мой второй в жизни выезд на охоту. Но охотником я так и не стал. Меня угнетали бестолковые поиски живности, а в последнем случае бессмысленное уничтожение живого существа.
Неожиданно поступил приказ первый зенитный дивизион нашего полка куда-то отправить. Личный состав его быстро собрался. Технику погрузили на платформы и они уехали.
На месте первого дивизиона предстояло в полку вновь сформировать новый дивизион. Часть офицеров было взято из нашего дивизиона, но много прислали и новеньких, только что окончивших Днепропетровское артиллерийское училище и прошедших курсы в Киеве. Они приехали оттуда прямо в Богодухов.
На этот раз нам предстояло учиться летом. Наш новый первый дивизион на учебе был представлен сокращенным расчетом. Меня повысили в должности. Я стал командиром радиотехнической батареи.
На второй заход мы уже как-то освоились в этой так называемой "Богодуховской академии". Секретность соблюдали строго. Дисциплина в дивизионе выла высокой. Я не помню каких-либо происшествий.
Вначале никаких контактов с местным населением не было. Однако потом кто-то из наших офицеров открыл танцплощадку в парке и мы стали туда ходить, подтанцовывать с девочками. Один из наших написал об этом в Цители Цкаро своей жене. Как по команде все мы получили письма, в которых жены возмущались нашим поведением. Большинство офицеров перестало ходить на танцы, в том числе и я.
Было решено нашему дивизиону передать старый шестикабинный комплекс С-75, на котором прошло обучение большое количество полков. Он был, естественно, потрепан. Мы приняли его по наличию имущества, погрузили на железнодорожные платформы и поехали к себе в Цители Цкаро.
ВНОВЬ ЦИТЕЛИ ЦКАРО
Второй бывший мой дивизион тогда отправили на стрельбы, но теперь уже не на полигон "Капустин Яр", а на учебный полигон "Эмба". Когда они вернулись, то делились впечатлениями. Самые яркие из них состояли в катании на ишаках. Рядом с полигоном паслось стадо ишаков.
Потекла рутинная жизнь на зимних квартирах.
Военный городок жил своей жизнью с нашими женами и детьми. Женщины иногда от безделья распускались, позволяли себе то, что в других условиях не позволили бы.
Открыто говорилось с кем из офицерских жен "общается" командир, когда его жена уезжает к родственникам в Баку. Обсуждались сексуальные вопросы. Так армянка жена майора Манучаряна среди женщин сокрушалась:
- У меня на Арно не стоит.
Быт наш тоже желал лучшего. Туалет был во дворе один на все офицерские дома. Утром жены выносили туда фекалии свои и от детей. Некоторые маскировали их в ведрах. Но были и такие, которые несли их прямо в ночных горшках. Жена лейтенанта Скубак даже получила в городке прозвище - "мадам горшок".
Всё же жизнь шла и мы были рады тому, что живем в своих квартирах, пусть пока маленьких.
Вот так мы продолжали служить и жить в военном городке Цители Цкаро. Квартиры уже обжили, но требовались дрова для топки печи. Она была выдвинута из стены, но облицована кафелем.
Как-то я обратился к нашему офицеру по снабжению капитану Гундаеву Алексею с просьбой выписать дров. Он мне и говорит:
- Бери машину, солдат, и езжай в лес. Я там договорился, что мы будем везти порубку старого леса на дрова.
Это нужно было ехать в район Лагодех, где мы когда-то с Люсей гуляли в лесу. Я тогда сделал глупость - вырезал на гладком стволе чинары свои буквы "ВИМ".
В лесу лесника мы не нашли. А вот чинару ту я нашел. Время стерло мою глупость. За три-четыре года чинара повзрослела и ствол её уже не был гладким. Он покрылся махровой корой. Мои буквы где-то там замаскировались ею.
Солдаты были инициативные и, долго не думая, начали пилить деревья. Я даже не заметил, когда они спилили относительно молодое дерево в диаметре порядка шестидесяти сантиметров. Старое тоже было спилено. Разрезав их на части, солдаты погрузили эти бревна в машину ЗИС-5. Шофер был по фамилии Редькин. Затем мы выехали в обратный путь.
Однако на выезде из леса нас встречает всадник с ружьем. Он потребовал остановиться и представился лесником. Я ему сказал, что приехал в лес за дровами по рекомендации Гундаева. Лесник заглянул в кузов и увидел спиленное относительно молодое дерево. Он разозлился и приказал нам ехать за ним в лесничество. Там солдаты начали его уговаривать и он согласился оставить нам бревна старого сухого дерева, а бревна молодого заставил сбросить у них во дворе. Затем он отпустил нас. Вот так я рубил лес в горах Кавказа.
Теперь немного об инициативах наших солдат. Они в основном распускались, когда дивизионы возвращались с боевого дежурства домой на зимние квартиры. Все получали некоторую слабинку. Офицеры разбегались по своим квартирам к женам. Солдаты чаще были предоставлены самим себе.
В полку шла непрерывная стройка кирпичных навесов для техники. Конечно основными строителями были специалисты, а из наших операторов и водителей формировались подсобные бригады. Они возили стройматериалы. Помогали перетаскивать тяжести.
Среди таких бригад были группы солдат, которые прикреплялись к бортовым автомашинам. На них возили песок с берега реки Алазань. Это километров за тридцать от Цители Цкаро, а может и больше. Старшим машины назначался офицер, который инструктировался начальником штаба дивизиона. Строжайше запрещалось купаться в реке Алазань. Она очень быстрая и коварная, вместе с водой несется порой и песок с галькой.
Но нашим хоть кол на голове теши. Один солдат из соседнего дивизиона при загрузке машины песком, спрятавшись за кустами от офицера, полез в воду. Алазань его подхватила, понесла выбросила через километр на берег уже мертвым. В полку был траур.
Второй печальный случай произошел в нашем дивизионе. На разводе караула дежурный по части капитан Дмитренко обнаружил, что один из солдат выпивший. Он ему сказал:
- Идите в казарму, сдайте оружие старшине, пусть он пришлет Вам замену.
Солдат с полным боекомплектом патронов ушел в казарму. Старшины нигде не нашел. Тот, выдав оружие караулу, уже ушел домой. Несостоявшийся караульный долго ходил по казарме, пока не увидел сидящего на окне сержанта из соседнего взвода с криком:
- А это ты? - выстрелил в него и попал ему в плечо.
Другие солдаты тут же навалились на стрелявшего и забрали у него автомат, вызвали скорую помощь, которая увезла сержанта в Тбилиси. Но из-за большой потери крови спасти его не удалось.
Солдат, который стрелял, потом так и не смог объяснить, зачем он это сделал. Его тоже увезли в Тбилиси.
Конечно здесь был виноват Дмитренко в том, что не забрал у пьяного автомат с патронами.
Причем, когда анализировали, что произошло с солдатом, застрелившим сержанта, не могли понять. Он всегда числился на хорошем счету.
Пьяницы доставляли мне тоже заботы. Как повезут солдат в баню, так оттуда часть привозят пьяными. Особенно этим отличался один москвич. Позже выяснилось, что солдат спаивал банщик. Старшина в помывочную комнату запускает солдат трезвых, а оттуда они выходят пьяные.
Доставляли неприятности и нацменьшинства. Грузин Гогичашвили часто бегал в самоволку. У него в Цители Цкаро было полно родственников. Спустя некоторое время по просьбе командования полка его перевели в другое место.
Последний набор личного состава был пополнен низкорослыми рыжими северокавказцами-чеченцами и кабардинцами. Один из них, назначенный водителем, разморозил двигатель машины ЗИЛ-150.
После того, как прошла серия успешных учений, и я получил Грамоту от самого Шеварнадзе, решил написать рапорт с просьбой отпустить меня учиться в адъюнктуру Киевского высшего артиллерийского инженерного училища (КВАИУ).
Когда я с этим рапортом пришел к командиру полка полковнику Беглярбекову, то он меня спросил:
- Максимов! Ты уедешь учиться в адъюнктуру. А кто у меня будет ремонтировать радиолокаторы?
- Вам пришлют нового молодого инженер-лейтенанта,- был мой ответ.
- Так ему ещё нужно выучиться, как ты выучился. Теперь я то знаю, что если кто-то в полку не может отремонтировать локатор, то я посылаю Максимова и он это дело сделает,- похвалил он меня.
Действительно это было так. Когда я, сменившись со своим дивизионом с дежурства на "точке", приезжал в Цители Цкаро, то покоя домашнего мне здесь тоже не было. Если что-либо случалось в соседнем дежурном дивизионе на "точке", то меня ночью от жены машина часто увозила туда, где я помогал ремонтировать технику, а точнее искать вышедшую из строя деталь. Это было самым сложным.
Вот так мы с Беглярбековым примерно беседовали, когда неожиданно открывается дверь его кабинета и буквально влетает в него секретарь комсомольской организации полка (мы его все просто называли "комсомолец"). С порога он кричит:
- Товарищ полковник! Гражданин Советского Союза Юрий Гагарин в космосе!
- Ну свершилось то, чего мы так долго ждали,- вскричал Беглярбеков,- Максимов! Давай твой рапорт. Езжай, учись в своей адъюнктуре.
Затем он тут же подписал мой рапорт и включил радиоприемник. В это время по нему транслировались подробности этого великого для всего человечества события.
Как я поступал в адъюнктуру, подробно описано в книгах "Жизнь моя" и "Мой путь в науке и педагогике". Здесь повторяться не буду. Скажу лишь, что в результате оказался в Киеве. На свою профилирующую кафедру №31 "Станции наведения ракет" не прошел по конкурсу. Мой соперник получил по специальности "отлично", а мне поставили "хорошо".
После этого начальник кафедры №32 "Станции обнаружения целей" подполковник Колчерин Сергей Демьянович предложил мне пойти на учебу в адъюнктуру по его кафедре. У меня другого выбора не было, и я согласился.
Конечно на кафедре № 31 работать можно было, опираясь на опыт эксплуатации станций наведения ракет в течении трех с половиной лет. Станции обнаружения, разведки и целеуказания я знал только теоретически, если не считать того, что участвовал в развертывании станции П-10, когда ещё служил в дивизии. Других мнений и выбора у меня не было.
Сейчас все чаще говорят, что человек имеет право выбора. Это только для очень богатых, да и то не навсегда. Чаще всего нас выбирают другие люди и обстоятельства.
Поэтому я согласился учиться в адъюнктуре на кафедре Колчерина и не жалею.
После этого мне предстояло вернуться в Цители Цкаро и ждать приказа из Москвы о назначении меня адъюнктом Киевского высшего артиллерийского инженерного училища.
МОИ ФИАСКО С ЖЕНЩИНАМИ
Приезжая в Киев на подготовку и сдачу вступительных экзаменов в адъюнктуру, я останавливался у своих знакомых ещё по первой моей поездке в Киев, у Комелевых Ани и Володи. Они жили с Володиной мамой на улице Чудновского, позже переименованной в Репина, а затем в Терещенскую. Мне в училище было очень удобно ездить на трамвае № 8. Так получилось, что Володя ушел служить в армию. В квартире остались только мама и Аня.
Спал я в большой комнате вместе с Володиной мамой. Аня спала в проходной комнате. Она была уже полнеющей женщиной, но ещё фигуры не потерявшей. Лицо ее можно было оценить как приятное.
Как-то мама Володи задержалась у своей подруги и по телефону сообщила, что ночевать дома не будет.
Поужинав с Аней на кухне, мы разошлись по своим комнатам. У себя я выключил свет и пытался заснуть. Однако Аня что-то делала, и мы стали переговариваться. Она захотела мне показать какой-то предмет и предложила его посмотреть. Я пошел в ее комнату, присел у нее на кровати и невольно прикоснулся к ее телу. Оно было очень мягкое, даже неожиданно мягкое. Мне захотелось ее погладить и поласкать. Аня не возражала и принимала мои ласки. Руки мои шастали уже по всему ее телу. Так на вид оно было не очень красиво, в веснушках, но под рукой воспринимались чудесно. Такого мягкого тела я больше у женщин не встречал. Весь организм мой был на взводе. Все распирало меня изнутри и вот, когда я добрался до ее красавицы, неожиданно из-за того, что долго был без женщины, произошло самоиспускание. Я сразу сник, поднялся и пошел на свою кровать. Мне было стыдно. Больше такой возможности нам не представилось.
Вскоре я уехал на Кавказ. Несмотря на это мое фиаско, в дальнейшем мои отношения с Аней были добрыми, а когда я разошелся со второй своей женой, она даже познакомила меня со своей соседкой Люсей Ганзюк-Мусатовой.
Сначала  из Киева мне захотелось заехать ненадолго в Адлер. Там совсем недавно Люсины родители купили дом. Отец Люси Кулиш Валентин Константинович несколько лет работал на Севере фотографом. Заработал там семьдесят тысяч рублей, а дом стоил сто тысяч. Остальные тридцать ему одолжила сестра Лебедева Дина Константиновна.
В то время Люся с Сашей находились в Адлере и я решил на пару дней там задержаться. Сев в купейный вагон поезда Киев-Адлер, обнаружил, что в купе соседка одна. На лицо симпатичная, но крупная. Мы долго с ней разговаривали. Нашли общих знакомых в Киеве. Постепенно сблизились. Однако все повторилось один к одному, как и с Аней. Видно, между мной и другими женщинами всегда стояла Люся. Соседка вышла в Сочи. Ее встречал друг, как она сказала. Мне предстояло спать одному до Адлера.
Люся была рада, что я, наконец, с ней после долгой разлуки. Должен заметить, что в течение пяти с половиной лет, когда я служил на Кавказе, наши разлуки были очень часты. Сдерживание своего естества обходилось порой довольно "дорого".
В Адлере мне можно было пробыть пару дней, а затем нужно было опять ехать в Цители Цкаро, что и было сделано.
ОТЪЕЗД ИЗ ЦИТЕЛИ ЦКАРО
Командование полка решило меня на "точку" больше не посылать. Они даже не ожидали, что я ещё вернусь. Поэтому перед отъездом на экзамен моя батарея по акту была передана начальнику первой группы лейтенанту Какузину Феликсу Львовичу, меня же прикомандировали к командному пункту полка и я через день ходил оперативным дежурным. Вот тогда у меня появилась ненависть к американцам, которые нас "тренировали" провокационными полетами в сторону границы Советского Союза.
На дежурстве было много свободного времени, а в адъюнктуре предстояло сдавать экзамены по Марксистско-ленинской философии, английскому языку и специальности. Корочки книг по первым двум предметам у меня затерты до основания, настолько часто я их держал в руках.
Замечу, что ни философия, ни специальность меня сильно не волновали. Это науки, имеющие свою внутреннюю логику мною воспринимались легко. Мне очень плохо давался нелогичный английский язык. С языками у меня ещё раньше бывали проблемы. До сих пор иногда я обращаюсь к словарям, чтобы проверить как правильно писать то или иное слово. Особенно путались буквы "И" и "Е". Мало того, по английскому языку у меня никакой практики не было. Когда же теперь о некоторых политиках говорят, дескать, он знает четыре иностранных языка. Не верю я этому.
Свободного времени в те дни, когда я не дежурил, у меня было много. Постепенно упаковывал вещи. Что мне в Киеве не будет остро необходимо, отправил в Адлер. Для этого достал большой деревянный ящик. Прежде всего в него погрузил все детали от телевизора, который собирался собрать. Эти детали подарила мне женщина инженер-настройщик, когда я проходил заводскую практику в Днепропетровске. Она тоже хотела собрать телевизор типа КВН, но отказалась от этой затеи. Не стал собирать его и я.
Так прошла зима 1961-1962 года. Весной пришел приказ о том, что я зачислен в адъюнктуру КВАИУ. Мне оставалось отправить контейнером оставшиеся вещи и самому выехать в Киев, конечно, с остановкой в Адлере.
Там я чувствовал себя хорошо. Тёща Елена Ивановна Кулиш готовила вкусные обеды. У нас с Люсей была отдельная комната. В доме же было всего четыре комнаты и веранда. Во дворе стоял небольшой белый домик, в котором летом могли жить отдыхающие. Один из них окрестил его "Белым Домом". Недалеко от дома протекала бурная речка Мзымта. В ней конечно купаться было нельзя, а вот в ее заводях вполне можно было смыть соль морской воды. Напротив нашего дома был летний кинотеатр, в котором позже теща стала работать администратором. Это позволило нам ходить в кино бесплатно.
В общем жилось там мне хорошо, но задерживаться в Адлере надолго было нельзя. Меня ждала учеба в Киеве.
АДЪЮНКТУРА КИЕВСКОГО ВЫСШЕГО АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ИНЖЕНЕРНОГО УЧИЛИЩА
Приехав в Киев, мы ненадолго остановились у тети Маруси. Я сразу включился в подготовку к сдаче кандидатских экзаменов. Люся стала ходить по городу в поисках приемлемой нам квартиры. Она нашла ее на Чоколовке, что недалеко от моего училища. Поселились мы у отставной певицы, Елизаветы Федоровны, которая из-за мужа побывала в лагерях заключенных. Тогда в 1962 году ее уже реабилитировали и дали ей с сыном двухкомнатную квартиру в хрущевском доме на улице Ереванской. Сын жил у своей жены, а хозяйки тоже часто не было дома. Она любила гостить у своих подруг бывших певиц. У нас была своя отдельная комната. Выходя из нее утром, мы порой не знали, есть хозяйка дома или нет. Одно неудобство было в квартире - это клопы. Как ни боролись, вывести их было нельзя. Они ползли от соседей.
Мы привезли с собой пианино. Люся с хозяйкой часто музицировали и пели дуэтом. Правда потом пианино доставило мне много хлопот. Его нужно было перемещать по этажам с квартиры на новую квартиру. Когда, получив таковую через год и десять месяцев, при выезде с Чоколовки мы бросили там всю свою мебель, взяв только пианино. Это было сделано с целью не завести клопов в новую квартиру. Но там они все равно к нам пришли от соседей.
Люся устроилась на работу. Ещё раньше, бывая в Днепропетровске, она поступила в Сельскохозяйственный институт и стала там учиться заочно на экономиста. Два раза в году ездила туда и жила у моих родителей. Видно такая наша судьба часто бывать в разлуке.
Когда же мы бывали вместе в Киеве, то ходили в парки гулять вплоть до Аскольдовой Могилы. Посещали Оперу и Драму. Знали ведущих певцов, певиц и артистов. В Оперетте администратором работала подруга Люси Зара. Она часто нас приглашала на постановки. В общем вели культурный образ жизни.
Итак, 01 марта 1962 года я вышел на службу в Киевское высшее артиллерийское инженерное училище (КВАИУ). Это училище находилось на Соломенке. До него можно было проехать троллейбусами № 17, 19 по Воздухофлотскому проспекту до остановки "улица Курская". Главный корпус училища в плане напоминающий букву "Ш", своим фасадом выходил на площадь Урицкого. Проходная была рядом с остановкой троллейбуса. Тут же находился плац для построения личного состава. Затем следовал сквер, а за ним и главный корпус. В глубине двора училища находилось ещё два учебных корпуса и спецкорпус (бывшая конюшня), в котором размещалась зенитно-ракетная техника. Замыкали училище стадион и корпус кафедры физической подготовки. Рядом с последней был плац для техники, а вокруг него склады.
Главный корпус училища очень красивый. Он является зданием дореволюционной постройки. Поговаривали, что в нем был кадетский корпус, а вся территория вокруг него называлась кадетской рощей. От этой рощи сохранились три столетних дуба, которые находились между длинными частями буквы "Ш" главного корпуса. В центральной части была столовая, над ней клуб училища, а над ним танцзал. Напротив него фойе с колонами, расписанными под коричневый мрамор. Здание это мне очень понравилось. Уже когда я уволился из армии, там был пожар. Сгорели фойе и клуб. Восстановить их в прежнем виде "наследники" наши так и не сумели. В училище было много народа. В своем описании я отмечу только тех людей, с которыми меня судьба непосредственно сводила и то чаще в конфликтных ситуациях.
В результате некоторый перипетий мне утвердили тему моей кандидатской диссертации и ее руководителя кандидата технических наук Богданова Георгия Бруновича. Он мой однокашник по Киевскому высшему инженерному радиотехническому училищу (КВИРТУ). В своей работе мне предстояло разрабатывать ферритовые датчики для систем автоконтроля радиолокаторов, работающих в режиме ферримагнитного резонанса.
Литература по этой тематике была в основном несекретной. Это упрощало процесс работы с ней. Более того, когда я в декабре 1963 года получил однокомнатную квартиру на Воскресенке, Колчерин разрешил мне работать дома. Это было очень хорошо. Поскольку в день для проезда на работу у меня уходило три часа, полтора часа - туда и полтора часа - обратно. Ездили мы на Воскресенку тогда через мост Патона.
Как я уже писал, при переезде с Чоколовки на Воскресенку мы с Люсей на старой квартире бросили свою железную кровать, чтобы не завести клопов в новую квартиру. Взяли с собой пианино и ореховую тумбу, проверив их как следует на наличие клопов.
Однако через некоторое время они у нас появились. Они лезли от соседей. Борьба химическими способами ничего не дала. Тогда мне пришло в голову изолироваться от соседей. Я оторвал все плинтуса в комнате и на кухне. В промежуток между стеной и паркетным полом залил бетон. После чего прибил плинтуса на место. Тогда нашествия клопов прекратились.
Начали потихоньку обживать квартиру. Купили немецкую мебель. Мне маленький письменный стол. У нас стало неплохо и тогда я решился пригласить к себе домой всю кафедру. Люся накрыла стол. Я выставил выпивку. Нас коллеги поздравили с новосельем. Своя квартира это большое счастье. Это понимаешь тогда, когда поживешь на квартире у хозяев.
Замечу, что Люся - Первая не очень любила принимать гостей. Мне долго пришлось ее уговаривать, прежде чем она согласилась принять моих коллег по кафедре по случаю получения нами первой в Киеве квартиры. Тогда купили большого сома и нафаршировали его, но все же еды на столе было маловато.
Даже ближайших подруг Люсиных мы принимали крайне редко, а поэтому у нас не было закадычных друзей.
Тогда, когда мы жили на улице Актюбинской, дом 6, позже переименованной в улицу Кибальчича, у жены была только одна подруга, Таня Гросицкая, которая любила повторять, что она тоже красивенькая. Она была не замужем. И чтобы ее познакомить с кем-либо из моих сослуживцев, я даже водил ее в свое училище на вечер. Но, увы…
Через некоторое время родители Люси потребовали, чтобы мы ребенка забрали к себе. Однако ранее квартирная хозяйка не хотела, чтобы мальчик жил вместе, практически с ней. Кроме того, Люсе нужно было работать, так как она училась в Днепропетровском сельскохозяйственном институте, куда помогла ей поступить моя мама.
Взять к себе Сашу согласилась тетя Дина. Она с дядей Степой (Лебедевым Степаном Семеновичем) проживали в Белой Церкви и были бездетными. Когда ребенок оказался там, то выяснилось, что у него ночное недержание мочи. Оказывается он сильно испугался, когда его дед (мой тесть) в Адлере Кулиш Валентин Константинович однажды пришел пьяным. Последний не был алкоголиком, но иногда напивался до "чертиков" и тогда сильно бузил. Вот поэтому бабушка Елена Ивановна и настояла на том, что бы Сашу увезти из Адлера. В Белой Церкви ему было хорошо. Тетя Дина и дядя Степа положительные, выдержанные люди. Степан Семенович был подполковником, политработником. Тетя Дина домохозяйкой, но она подрабатывала шитьем одежды для офицерских жен. Саша жил у них больше трех лет, то есть до 1966 года, когда он пошел в школу. Однако болезнь его не проходила еще какое-то время. Как говорили в семье, такой же болезнью страдал в детстве его дядя по материнской линии, Кулиш Анатолий.
Пока сын жил в Белой Церкви мы с Люсей каждую пятницу уезжали туда и там проводили субботу и воскресенье. Эта традиция распространялась на все праздники и даже после того, как Саша приехал к нам в Киев, мы продолжали ездить в Белую Церковь. Там устраивались застолья, на которых пели песни, в том числе и украинские про Сагайдачного и Дорошенко. Правда, я не понимал, почему Дорошенко впереди Сагайдачного.
Однако Люся, выросшая в русской среде на Дальнем Востоке и имевшая маму белоруску, не любила слащавые украинские любовные песни, в которых то и содержания нет. То же самое могу сказать и о себе. Пели мы советские песни. Например, "Застольную".

ЗАСТОЛЬНАЯ
Если на празднике снова встречаются
Несколько старых друзей,
Тогда бокалы полней наливаются,
Песня звучит веселей.

Ну-ка, товарищи, грянем застольную.
Выше бокалы с вином.
Выпьем за Родину нашу привольную.
Выпьем и снова нальем.

Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступал ни на шаг.

Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло ломая врагу.

Выпьем за Армию нашу могучую.
Выпьем за доблестный Флот.
Выпьем за партию! Выпьем за Сталина!
Выпьем за тех, кто не пьет!

Так проходила наша молодость. Из-за наших регулярных поездок на воскресенья и праздники в Белую Церковь мы практически не приобрели новых друзей в Киеве. Это потом сказалось особенно после смерти Люси.
Все же на официальные кафедральные торжества мы ходили. На них все офицеры кафедры приходили со своими женами и было интересно посмотреть на них. Когда заканчивались тосты, обычно я начинал какую-нибудь звучную песню, Люся меня поддерживала своим высоким голосом. У нее было лирико-колоратурное сопрано. После этого все, кто был за столом, начинали петь. Все было чинно и благородно. Только Олег Александрович Дубровин пытался подбросить какие-нибудь провокационные вопросы, но его останавливали. Он считал себя в оппозиции против Колчерина, хотя последний его не сильно прижимал. Позже даже дал возможность защитить кандидатскую диссертацию, а потом его уволили по состоянию здоровья.
Так порой я отвлекался от забот о диссертации. А срок ее представления приближался.
Нужно было еще сдать экзамен по специальности, соответствующий теме диссертации. Это были теоретические основы радиолокации (ТОРЛ). Однако программа этого экзамена была приближена к радиолокационным зондирующим сигналам сложной формы. Там тоже математики хватало, но я ее всю сумел освоить. Так что экзамен сдал без проблем на отлично.
Как только Богданов Георгий Брунович был утвержден моим научным руководителем, я получил возможность заниматься экспериментами на площадях научно-исследовательской лаборатории (НИЛ-2) КВИРТУ.
Со мной в одной комнате работал первый адъюнкт Богданова инженер-капитан Воронов Юрий Константинович. К тому времени, как мы познакомились, он уже успел хорошо разобраться в ферритах на сверхвысоких частотах (СВЧ). Основным содержанием его диссертации стала разработка волноводных головок с ферритами в режиме ферромагнитного резонанса (ФМР). Юра сумел уговорить Богданова быстро протолкнуть его диссертацию на защиту в Киевском политехническом институтк (КПИ) на кафедре радиотехники у подруги того доцента Бокринской Александры Акимовны, занимавшейся подобными исследованиями.
После того, как Юра защитился, она подозвала меня и спросила:
- Что будет у Вас в диссертации?
Мною были названы ей готовые наработки по ферритовым девиометрам, детекторам и генераторным ферритовым датчикам мощностей.
- А что это за генераторные датчики? - спросила она.
Мне пришлось пояснить, что они основаны на эффекте возникновения синусоидальных колебаний в контуре с ферритом, теоретически описанном Фабриковым Вадимом Артемьевичем. Через некоторое время после этого разговора Богданов говорит мне:
-  Бокринская Ваш генераторный датчик тоже сделала. Результаты у нее лучше, чем у Вас. Придется Вам дорабатывать.
- Так это мною было сказано ей об этом датчике, - вспомнил я.
- Не нужно было говорить, - сделал резюме Георгий Брунович.
Мне стало понятным, что генераторный датчик Бокринская, образно говоря, у меня украла. Позже выяснилось, что она в тот же день, когда я ей сказал о нем, поставила на эту проблему свободного аспиранта Новоборского Юрия Леонтьевича. При мощной экспериментальной базе КПИ им ничего не стоило обогнать меня. Так с женщиной я столкнулся на научном поприще.
ЗАЩИТА ДИССЕРТАЦИИ
В марте 1965 года закончилась моя адъюнктура и я стал преподавателем. На совет нашего училища мною был представлен первый вариант моей диссертации. Его немного покритиковали за большой объем, но все же рекомендовали после переработки к защите. На кафедре мне сказали:
- Три года работал на себя. Теперь поработай на кафедру.
При этом мне для чтения лекций была выделена недавно принятая на вооружение радиолокационная станция П-40 "Броня". С присущей мне настырностью включился в подготовку лекций по ней и успешно их прочитал в течение весеннего семестра.
Работу по совершенствованию диссертации пришлось отложить. Время было упущено и материал ее начал стареть.
Осенью 1965 года меня переключили на чтение курса "Электрорадиоизмерения". Работу над диссертацией пришлось на целый семестр вновь отложить.
Такие переключения с одного курса на другой повторялись неоднократно. Поэтому защитить диссертацию я смог только в марте 1968 года в Минском высшем инженерном радиотехническом училище (МВИРТУ), где тогда был создан Ученый Совет, имеющий право принимать диссертации к защите. В нашем училище такого Совета не было.
После защиты мое положение на кафедре улучшилось. Сразу отпали вопросы у тех, кто при встрече первым долгом спрашивал, почему я не защищаю диссертацию. Особенно этим вопросом меня донимал полковник Леонов Борис Дмитриевич. Он в научно-исследовательском отделе училища отвечал за учет адъюнктов. Я ему своим откладыванием защиты портил показатели. Хотя и был не самый древний бывший адъюнкт. Были и такие, которые по пять лет не защищались. При встрече он обычно говорил:
- Максимов! Не защитишься, отправлю в войска.
В этом и состояла его помощь. Может запугивание подействовало. Я успешно защитился.
Теперь стал чаще бывать на общекафедральных "мероприятиях", то есть банкетах в ресторанах. Они проводились в том числе и с участием больших начальников. Так у меня на банкете, как я уже выше писал, был заместитель начальника по учебной и научной работе инженер-полковник Кириченко Василий Дмитриевич.
На этом банкете пели песни в том числе и украинские. Люся моя показала свое лирико-колоратурное сопрано. Все были довольны, особенно Василий Дмитриевич. Он тепло ее благодарил за доставленное удовольствие. Теперь многие подобные кафедральные мероприятия стали проводиться с участием жен. Это внесло своеобразие в них и особый интерес.
Песни за столом обычно начинались после того, как было сказано несколько тостов. Закоперщиком пения был чаще всего я. С наполненным бокалом вставал и начинал петь одну из любимых мною, чаще всего гусарских, песен:
Лунная ночка да серый конь лихой.
В табор к цыганам, там пир идет горой.
Черные очи мне сердце жгут.
До самой полночи уснуть не дают.
После чего вступала Люся своим высоким голосом:
Губы, как кровь,
Черная бровь
Нам счастье сулят и любовь…
Затем все подхватывали:
Под семиструнный звон гитары
До дна осушим наши чары. Эх!
Так повторялось несколько раз. Пели и другие песни. Такие как "Коль влага в чарах пенится", "Ехали на тройке с бубенцами", "Скатерть белая залита вином", "Цыгане шумною толпою…" и тому подобные. Сейчас об этом приятно вспомнить.
Каких-либо скандалов на наших банкетах не припомню. Все было чинно и благородно.
ВТОРАЯ КВАРТИРА НА ВОСКРЕСЕНКЕ
В 1970 году мне дали двухкомнатную квартиру на Воскресенке по бульвару Перова, дом 40а, кв. 1 на первом этаже. Жилая площадь 30 м2. Это была отселенческая квартира. Выехал из нее подполковник, въехал майор. Теперь сын уже жил в проходной комнате. Мог смотреть телевизор, когда нам этого не хотелось. Он очень это любил и по-прежнему учился в двух школах, правда, не очень рьяно.
Окна в нашей новой квартире выходили на Север, так что солнца в ней почти не бывало. Скоро начались новые проблемы. Моль поела что-то из шерстяных вещей. Пришлось опять прыскать какими-то отравами. Ничего не помогало моль -  летала по квартире. Оказалось, что моль к нам лезет снизу из цоколя. Там водопроводные трубы были обмотаны стекловатой, которой отлично питалась моль.
Я оторвал все плинтуса и залил щели между паркетным полом и стеной опять же бетоном. Моль исчезла.
Квартира на Перова самая любимая моя квартира. Она до сих пор мне порой снится. Много позже в восьмидесятых годах я посвятил ей стихи:
"Люблю тебя, моя квартира,
Здесь мой причал.
Здесь мой приют.
Здесь я создал себе полмира.
Здесь тени прошлого живут".
Мы купили красивую спальню. Теперь уже можно нам с Люсей спать на отдельных кроватях, а не ютится на полуторном диване.
Основным недостатком этой квартиры было то, что она расположена на первом этаже. Как-то сын забыл ключи и, придя домой, вынужден был залезть в квартиру через открытую форточку. Об этом нам рассказали соседи. С ним конечно был разговор, но после этого я на все форточки поставил решетки и на одну фрамугу в спальне тоже.
Возле квартиры под окном у меня был палисадник, где выращивались цветы и кусты калины, розы и сирени.
МОЯ СТАЖИРОВКА ВО ЛЬВОВЕ
Прошло уже несколько лет, как я уехал из войск на учебу в адъюнктуру. За это время из старшего лейтенанта стал подполковником преподавателем высшего военного инженерного училища. Чтобы мы не забывали армейской жизни, нам периодически устраивают стажировки в войсках на должностях, соответствующих нашему воинскому званию. Как правило, место стажировки выбираешь сам. Вот я и решил, что поеду стажироваться к своему ученику дипломнику Лене Палиеву. Он уже был тогда майором на должности заместителя командира полка по технической части. Этот радиотехнический полк имел свой штаб во Львове, а подразделения его были разбросаны по окрестностям этого города.
По приезду я представился командиру полка, познакомился с большинством офицеров. Чаще всего это были выпускники по нашей кафедре. Встретили меня хорошо. Леня Палиев ознакомил меня с территорией, на которой размещался полк и сказал:
- Теперь, Владимир Иванович, что делается в полку, Вы и так знаете, а поэтому поселяйтесь в гостинице КЭЧ (квартирно-эксплуатационной части). Там Вам забронирован номер и гуляйте по Львову. Он красивый. Изучайте его.
Я понимал, что лишние глаза и уши командиру полка тоже не нужны, а поэтому согласился на предложенный мне вариант. Больше того, Леня познакомил меня со своей хорошей подругой, чтобы она меня курировала. Но та мне не понравилась даже после посещения ресторана.
Во Львове я уже раньше бывал с моей первой женой Люсей. Нас пригласила одна семья, с которой мы познакомились на пляже в Адлере. Тогда в течение нескольких дней нас ознакомили с центром Львова. Сходили на Высокий замок. Бывали в оперном театре. Посетили собор святого Юра, который мне очень понравился своим величием. Вот, пожалуй, и все. С тех пор прошло несколько лет.
Во второй раз я вновь посетил эту семью. Теперь надо мной взяла шефство их дочь. Девушка лет двадцати пяти. Она учила меня говорить на украинском языке с западенским акцентом. Водила по всяким интересным местам города, которые не описываются в путеводителях. Однажды она предложила:
- Пойдемте, я Вам что-то покажу.
Взяла меня за руку и повела в один из старых домов в центре города. По почти винтовой лестнице мы поднялись на второй этаж, а затем ещё немного выше на площадку между этажами. Эта лестничная клетка практически ничем особенным не выделялась, но проводница моя сказала:
- Посмотрите. Как здесь мило.
Оглянувшись, я ничего особенного не увидел. Правда, площадка, на которой мы стояли, не просматривалась со стороны дверей второго и третьего этажа, но чтобы поддержать спутницу, я сказал:
- Да. Конечно, здесь очень мило.
Мы еще немного постояли на этой площадке. Говорили об архитектуре Львова. Затем она как-то сникла и сказала:
- Ну, пойдемте дальше.
Выйдя на улицу, побродили немного еще по центру Львова. Моя же спутница стала скучной и вскоре мы распрощались.
Тогда я даже не задумался над тем, почему так она загрустила. Лишь будучи уже в гостинице, до меня дошло, что она завела в подъезд с определенной целью, чтобы мы там поцеловались. Я же к этому не был тогда готов. В Киеве осталась Люся, верность которой стремился сохранить.
Теперь дальнейшими экскурсиями мне пришлось заниматься самому. Где-то прочитал объявление, что собирается автобусная экскурсия по городам Ивано-Франковск, Яремча, Ужгород. Публика в автобусе подобралась разношерстная, но девочек (точнее женщин) было больше. Мы днем ехали или ходили на экскурсии, а ночью спали в гостиницах. От этой поездки в памяти сохранились виды центров, указанных городов. Какая-то корчма под Яремчей и скалы Довбуша, которые тоже недалеко от последней.
Среди девушек в нашем автобусе было много западенок и они, объединившись, пели по дороге свои песни. Вот какие из них я запомнил.

Катерина відчини-но,
Катерина стань-но,
Дай-но їсти,
Дай-но пити
Ото буде файно.
Катерина відчинила,
Катерина стала.
Дала їсти,
Дала пити,
Ще й поцілувала.
Я ж до тої Катерини
Не піду ніколи,
Бо до неї хлопці ходять
Як учні до школи.
А до школи хлопці ходять
Вчитися писати,
А до тої Катерини
Вчитися кохати.
Говорят, что западенцы религиозные, но девушки в автобусе пели и такие песенки.
Ти Микола! Я Микола!
Оба ми Миколи.
Мене били біля церкви.
Тебе - біля школи.
Тебе били біля школи,
Бо не хотів вчитись.
Мене били біля церкви
Бо не хотів молитись.
Рядом со мной в автобусе сидела молодая женщина. Она была русской и мы с ней разговорились. Обменялись сведениями друг о друге. Держались вместе на экскурсиях. Кажется, ее звали Татьяной. Вернувшись во Львов, мы решили продолжить наше знакомство с целью дальнейшего изучения города.
Для его укрепления я пригласил ее к себе в номер поужинать. Она согласилась. Однако, когда мы с ней вошли в фойе моей КЭЧевской гостиницы, на нашем пути встала стеной дежурная и на своем западенском наречии она стала разъяснять нам правила поведения в гостинице. Получалось так, что в то время, когда мы пришли входить в гостиницу, посторонним было уже нельзя. Пришлось нам повернуть назад. Я проводил свою спутницу до ее гостиницы и мы расстались. Навсегда. Мне было безумно стыдно перед ней за этот инцидент. Просто раньше мне не приходилось бывать в подобных ситуациях. Пришлось купить конфеты и подарить их дежурной, чтобы она не разносила по всему гарнизону сплетен о том, что подполковник из Киева хотел провести к себе в номер подругу.
Когда я отдавал эти конфеты, то дежурная разъяснила мне, что если бы мы пришли на один час раньше, то смогли бы пройти ко мне в номер. Такие были тогда правила.
Перед отъездом в Киев, имея теперь опыт приглашения гостей, позвал к себе в номер командира полка и Леню Палиева. Мы хорошо посидели вечер. Вспомнили общих знакомых. Поговорили о Львове и о жизни в нем людей с других областей Союза. Отметили, что здесь очень часто идут дожди. Каждая тучка, зацепившись за Карпаты, выливает свою воду на Львов. Леня Палиев привел даже такой афоризм:
- Если Москва - сердце нашей Родины, то Львов - ее мочевой пузырь.
Обсудили общую ситуацию в армии и стране. Мне был написан прекрасный отзыв и на этом моя трехмесячная стажировка в Прикарпатском военном округе была закончена.
ПРОДВИЖЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ
Семидесятые годы для меня были самыми плодотворными. Мне регулярно присваивали воинские звания. Я стал секретарем Совета Третьего радиотехнического факультета. Моя фамилия была постоянно в списках на выдвижение. Активно начал работать над докторской диссертацией. При этом увлекался внедрением в училище лазерной техники, но остановился на жидкокристаллических пространственно-временных модуляторах света. Их стремился использовать в создании аппаратуры большого экрана для систем отображения воздушной обстановки на командных пунктах Противовоздушной обороны сухопутных войск.
В 1972 году был выдвинут на должность старшего преподавателя и стал читать курс теоретических основ радиолокации (ТОРЛ). Это один из основополагающих курсов, читаемых в училище. Тогда перешел на кафедру №36 "Радиолокация", возглавляемую доктором технических наук инженер-полковником Варюхиным Владимиром Алексеевичем.
После выделения в 1973 году из нашего училища части профессорско-преподавательского состава в организующуюся Академию ПВО СВ, оказался в училище на кафедре №35 на должности старшего преподавателя. Основной дисциплиной, читаемой на этой кафедре, была "Импульсная техника". Мне же поручили читать мои курсы: "Военное телевидение, инфракрасная и лазерная техника".
Весной 1976 года мне было присвоено воинское звание инженер-полковник. Теперь мне предстояло выбрать путь для написания докторской диссертации.
ОСВАИВАНИЕ АВТОМАШИНЫ
Осенью 1976 года по очереди, ведущейся в училище, купил легковую автомашину "Жигули" 21-01 и стал ее осваивать.
Первые выезды мои на личной автомашине были осуществлены под руководством соседа Бойченко. Он был уже автолюбителем со стажем и многое мне подсказал. Права на вождение автомобиля были мною получены еще во время учебы в КВИРТУ. Они оказались действующими, а поэтому пересдавать мне их не пришлось. Мы с соседом поездили сначала по Воскресенке, а затем и вокруг нее.
Наконец я решился на самостоятельный выезд. Выехав со стоянки, что была напротив кинотеатра "Аврора", поехал в сторону озера "Радуга" по улице старой деревни Воскресенки. Была сухая осенняя погода, но уже с морозом. Лужицы на дороге позамерзали. Одну, довольно большую замерзшую лужу, проехал без проблем, но потом подумал, что скорость проезда по ней была большая, и решил на обратном пути ее снизить. Подъезжая к ней, затормозил, но процесс торможения продлился и на самом льду. Машину неожиданно занесло и буквально выбросило на обочину. Она остановилась в одном метре от сетки стоящего там забора.
Мне стало стыдно, и решил как можно быстрее съехать на дорогу. Включил заднюю скорость, но во время движения услышал, что машина задним мостом ударилась об торчащий из земли камень.
Остановил ее. Вышел, посмотрел на задний мост, но никаких существенных повреждений не заметил. Сел в машину и поехал дальше. Когда выехал на ровную асфальтовую дорогу, то услышал сзади звук, подобный идущим часам. Понял, что от удара что-то в заднем мосту произошло. Загнал машину на стоянку и решил до весны на ней не ездить.
Весной, когда дороги подсохли, первым делом поехал на станцию технического обслуживания. Мастер сел ко мне в машину и проехал со мной пару сотен метров.
- В машине погнута задняя полуось, - был его вердикт. - Мы ее проверим. Если угол изгиба будет больше определенного значения, то за ее замену платите Вы, а если меньше, то наша станция.
Угол изгиба оказался небольшим и мне полуось заменили бесплатно. Тогда считалось, что она является слабым местом в заднем мосту, была недоработана конструкторами, а поэтому и меняли ее бесплатно.
Были хорошие теплые весенние дни. Регулярно выезжал на машине, в том числе и на службу. По выходным стали вместе с женой Люсей ездить по ближайшим к Воскресенке селам. Мне пришла в голову мысль научить и ее водить машину. Она согласилась и стала посещать курсы автолюбителей. Когда определенные навыки ею были получены, позволил ей сесть за руль моей машины. Обычно это проходило за городом на относительно свободных дорогах.
Как-то мы выехали в село Рожевка, что между Калиновкой и Пуховкой в Броварском районе. Потом почему-то решили по селу не ехать.
- Ты сможешь развернуть машину? - спросил я у Люси.
-Да, - был ее ответ.
Не успел я ничего сообразить, как она быстро стала разворачивать машину в противоположную сторону и въехала правым крылом ее в водонапорную колонку, стоящую на обочине, зацепившись им при этом.
К нам вышел хозяин дома, возле которого была эта колонка. Немного над нами посмеялся. Помог освободить крыло и слегка оттянул его, чтобы оно не цеплялось за колесо.
Теперь за руль сел я сам и благополучно привел машину на стоянку. Дежурный Коля посмотрел на крыло и согласился его отрихтовать и покрасить. Что и было сделано довольно хорошо. Последствия удара почти незаметны. Люся, посмотрев на отремонтированное крыло, сказала:
- Очень хорошо. Значит, можно еще бить.
Она как в воду глядела. Как-то вечером мы тренировались с ней в езде по Воскресенке. Подъехав к перекрестку улиц Курнатовского и Микитенко со стороны улицы Кибальчича, Люся заняла правый ряд, но почему-то перед самым поворотом остановилась. В это время в левом ряду появилась машина и водитель ее стал делать поворот направо. Одновременно и наша машина стала двигаться вперед. При этом левым бампером мы прорезали две двери нарушителя правил дорожного движения. Водитель выскочил из машины, посмотрел на ее правый бок, стал ругаться, но, поняв, что виноват он сам, быстро уехал. Мы же с помятым левым крылом вернулись на свою стоянку. Коля вновь все отремонтировал. Руль своей машины я Люсе больше не доверял.
ОТДЫХ ЛЕТОМ В АДЛЕРЕ
После того, как мы вновь обосновались в Киеве, свои отпуска проводили ежегодно в Адлере с 1963 по 1975 годы. Нас там хорошо принимали. Мама Люсина кормила вкусными обедами. Жили мы в одной из комнат дома или же, когда к ним переехала на постоянное жительство сестра Люси Света, то нас поселяли в так называемом "Белом доме", в котором когда-то была летняя кухня. Здесь даже было удобнее. Ни от кого, не зависим. Захотел пораньше лечь спать, закрой дверь во двор, ложись и спи.
Вечерами ходили в кино, напротив, через улицу, где сначала работала администратором тёща, а затем Света. Конечно, проходили без билетов.
Утром после завтрака шли загорать на море. Я приобрёл ласты, маску, подводное ружьё. Но сколько не плавал с ним в устье реки Мзымты, где обычно собирались крупные рыбины, так ничего и не наколол. Море в Адлере не очень прозрачное. Много ила выносит с гор река Мзымта. На пляже завязывались знакомства семьями, но после расставания переписка недолго продолжалась.
После обеда старались часок поспать, как в пионерлагере. Затем шли на берег Мзымты, она здесь недалеко протекала, смывали с себя морскую соль и свой пот. Никаких размолвок, тем более скандалов, у меня с Люсиными родными не было. Правда, когда тесть сильно подвыпьет, то любил повторять за столом:
- Я кубанский казак. А ты кто?
Иногда он говорил по-другому:
- Я адыга.
В его роду по маме были адыгейцы. Он даже внешне похож на кавказца. Хотя все и тесть, и теща, и моя Люся по документам были русскими.
Конечно, это был практически идеальный отпуск. Получалось так, что мы как будто переехали из своей киевской квартиры в адлерский дом. Они действительно были мне родными.
Когда насыщались морем, ездили не экскурсии. Тогда я второй раз побывал на озере Рица. Дело в том, что возле Гагр к морю выходит Главный Кавказский хребет, а поэтому здесь почти нет больших рек, несущих ил в море. Здесь хорошо заниматься подводным плаванием. Всё было чудесно в горах и в Сочи. Особенно море в Гаграх, прозрачное и чистое.
Однако море для меня видно было не совсем тем лекарством, которое требовалось. У меня после многочасовых стояний на лекциях, которые я читал в своём училище, стали побаливать колени и спина. Находясь на пляже, я иногда грел их разогретыми булыжниками, но это не помогало. Тогда я обратился в курортную поликлинику. Оттуда меня направили на приём сероводородных ванн в Мацесту. Возили нас таких диких больных туда на автобусах. Так я подлечил свои косточки. Холодная морская вода вблизи устья Мзымты мне оказалась противопоказанной. Мало того от неё у меня начинался фурункулёз. Часто в Киев возвращался с фурункулом. Поэтому мне пришлось отказаться от подводной рыбалки, и мы стали выбирать на пляже места не там, где поменьше народа (что любила Люся), а где теплее вода.
Как позже выяснилось, море для Люси было тоже не совсем то, что нужно. В таком режиме мы проводили свои отпуска из года в год. Лет десять. Даже проезжая через Днепропетровск мы там не останавливались, а только виделись с моими родными на вокзале. На их просьбы задержаться на несколько дней Люся не соглашалась. У неё был один девиз:" К маме! Скорей к маме!" На обратном пути история повторялась, это обижало моих родных. Казалось бы, что мы хорошо проводили свои отпуска, но даже хорошее, если его много, тоже надоедает. "Что занадто, то не здраво",- говорят поляки.
ОТДЫХ В КРЫМУ
Однажды мой брат Алексей и его жена Неля, проживающие в Симферополе, пригласили нас в Крым. Они повозили нас по различным достопримечательностям на своей машине. Причём вела её Неля. Побывали даже в Воронцовском дворце. После того как мы устали от экскурсий, нас поселили в пансионат Карабах, что на южном берегу Крыма, не путать с Карабахом, что в Армении.
Здесь мы провели недели три. Должен заметить, что живя на самом берегу моря, мы в нём практически не купались. Там была очень холодная вода. Феномен нам этот объясняли так. Тогда ветер дул с материка в море. Он сдувал и уносил от берега тёплые слои воды, а снизу из глубины моря поднимались холодные. Такое явление там довольно часто. Поэтому по сравнению даже с Адлером, Крым проигрывает по теплоте воды.
На следующий год после слёзных писем тёщи поехали в Адлер отогреваться. Было всё как обычно. Елена Ивановна и Валентин Константинович люди гостеприимные. У меня о них остались только хорошие воспоминания.
ОТДЫХ В ОДЕССЕ
Затем нас пригласила тётя Дина к себе, но теперь уже в Одессу. Она после смерти дяди Стёпы вышла замуж за его друга тоже подполковника Балабко Дмитрия, Олимповича, у которого умерла жена. Он жил в однокомнатной квартире в Одессе, а у тёти Дины была двухкомнатная в городе Белая Церковь. Они поменяли их на хорошую двухкомнатную квартиру в Одессе. Сам город, овеянный легендами, мне понравился, но купаться в море я не мог. Для меня вода морская была очень холодная. Хотя ею тётя Дина восторгалась. Поэтому желание ехать в Одессу у меня больше не появлялось.
ПОЕЗДКА НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК
Впереди у нас с Люсей по плану был Дальний Восток, откуда она родом. У неё там остались тётя Нюся и её дети Володя и Лиля. С ними мы иногда встречались в Адлере и тогда они пригласили нас приехать к ним во Владивосток и Находку. Нужно ещё было побывать в родном городе Люси Уссурийске. Таков был наш план. Мы сели на поезд в Киеве и десять суток ехали через весь Советский Союз до Владивостока.
Это была незабываемая поездка. Посмотрели все ландшафты на своём пути. Это и степи, и пустыни, и поля, леса, тайга. Конечно же, не спали, когда проезжали озеро Байкал. Видели место, где отбывали каторгу декабристы. Наконец тайга и сопки закончились, потянулись степи Приморья. Ландшафт похож на украинский. Недаром здесь живёт много украинцев, выехавших сюда в разные времена с Украины и Кубани. Мои родственники как раз с Кубани.
Люсина двоюродная сестра Лиля и её муж Лёня познакомили нас с городом Владивостоком. Двоюродный брат Люси Володя - с Находкой. Там он показал мне кораблестроительный завод. Всё было интересно. Время бежало быстро. Уезжая, я им подарил сувениры. Лёне достался мой перочинный нож, очень красивый с красной костяной рукой. Потом я узнал, что ножи дарить нельзя. Отрежешься. Такое поверье. Посетили мы также Уссурийск. Жили там у подруги, тоже Люды.
Более подробно об этой поездке мною было записано в дневнике от 30.08.76 года.
Обратно летели самолётом. Быстро и комфортно, но с познавательной точки зрения неэффективно.
Так мы с Люсей проводили наши отпуска. Имели возможность в пределах Советского Союза посетить любую его точку. Это делало нас динамичными и позволяло удовлетворить нашу любознательность. Много увидели и узнали в этих поездках.
З0.08.76 года. Опишу поездку на Дальний Восток подробнее. Туда ехали поездом. При этом, ощутили насколько огромна Россия. Хотя до Урала из окна вагона мало что увидишь. Вдоль железной дороги идут лесозащитные полосы. Правильнее было бы их назвать полезащитными. Ландшафт совершенно не просматривается.
Урал особенно красив в районе Златоуста. Горы там величавые. Они покрыты лесом. Видели столб на границе Европы и Азии. Заводы златоустские старые. В цехах много выбитых окон, кругом дым и копоть.
Красиво над рекой расположен город Уфа. На фоне неба величаво смотрится на обрыве над рекой памятник Салавату Юлаеву.
От Урала до Новосибирска степи с хороводами тоненьких берёз. Крупные не встречались. Много не ухоженной земли. Не видно не селений, ни стад скота, ни полей, огородов. Часами за окнами тянется лесостепь без признаков жизни человека.
Новосибирск огромный город - смесь старых деревянных строений с современными каменными. Вокзал построен в сталинском стиле.
Красноярск оправдывает своё название. Кругом красная земля. Железная дорога проходит через город. Дома облицованы розовой плиткой. Довольно красиво. Однажды вдоль дороги промелькнули несколько домов, богато украшенных резьбой по дереву.
В Иркутске новый современный просторный вокзал с залом-переходом как в Киеве. До этого города в основном ехалось неплохо. Спали хорошо. Читал журнал "За рулём". После Иркутска нарушился сон. Чувствовалась смена часовых поясов. Кроме того, хотелось посмотреть Байкал. Его мы должны были проезжать рано утром по московскому времени. Старался не проспать. На станции "Зима" шёл сильный дождь. Было такое впечатление, что мы действительно въехали в зиму. Красива предбайкальская тайга. Правда, говорят, что раньше дорога была интересней. Поезд в течении суток шёл над Байкалом. Теперь мы проехали Байкал за несколько часов. Такое впечатление, как будто едешь вдоль моря. На станции "Слюдянка" было много всевозможной еды. Здесь продавали длинную редиску и даже кедровые шишки. Много было ягод. Голубика. Черника.
Проехали Улан-Удэ за ним была остановка "Петровский завод". здесь отбывали ссылку декабристы. На станции сделана стена с барельефной группой их портретов, но выше этой стены стоит памятник Ленину. В конце станции красочное панно. Видно воздвигнутое недавно. На нём изображены декабристы и их жёны, последовавшие за ними в Сибирь.
Пассажиры в нашем купе начали меняться. Одни из них, угостили нас байкальским омулем, он на меня впечатления особого не произвёл. Селёдка, да и только.
От Читы пошла тайга с большими берёзами. Прошли дожди и реки Зея, Бурея вздулись. Стали полноводными. Однажды поезд остановился прямо в тайге. Бегали рвать цветы.
Ландшафт стал меняться. Ближе к Хабаровску пошли холмы, покрытые редколесьем. Смотреть уже не на что. Интерес к дороге уже упал. Время смешалось. Не спим уже третьи сутки. Когда темно спать не хочется, а когда светло - в вагоне шум и не уснёшь.
Приморский край встретил нас дождём, но по мере нашего продвижения на Юг всё чаще появлялось Солнце. Мне хотелось заснуть, но теперь сама Люся не давала мне спать. Она требовала, чтобы я смотрел её край. От Хабаровска пошли степи. Люся, глядя в окно, всё искала поля цветов, но их не было. Кто-то сказал, что скосили. Появилось много ухоженных полей, засаженных картофелем, соей. Видно было, что этот край обжит людьми. Вдали виднелись горы, поросшие лесом, которые здесь почему-то называются сопками.
Проехали Уссурийск - родной город Люси. Расположен он на равнине при слиянии четырёх рек Суйфун, Супутинка, Сутунка, Раковка (СССР). Вдали виднелась церковь с зелёной крышей.
Вечером прибыли в Угольную. Здесь нам предстояло пересесть на другой поезд, идущий в Находку. Кругом темнота. Только вокзал освещён. Долго пришлось ждать поезда на Находку. Когда на обратном пути проезжали Угольную, то увидели, что её вокзал совсем рядом с морем. Наконец мы едем в Находку.
Уже идут девятые сутки пути. Вагон у нас купейный, но уснуть нельзя. Всё гремит и стучит. Такое впечатление, что вагон вот-вот развалится.
"Находка" - торговый порт Дальнего востока. Все флаги здесь в гостях. Как только приехали, первым долгом выспались. Начинаем привыкать к местному времени. Разница с Киевским семь часов!
Коржи, то есть двоюродный брат и невестка Люси, нас встретили хорошо. На следующий день собрались ехать к ним на дачу, но после обеда пошёл дождь. Он в общей сложности шёл почти двое суток, но с перерывами. Как только небо прояснилось Володя (Люсин брат) повёз меня к морю. Заехали мы в небольшую уютную бухточку между двумя горами. В ней песчаный пляж и камни для загорания. Там я впервые смочил руки в водах Тихого океана. Погода всё ещё стояла хмурая. Купаться было ещё нельзя.
Следующий день ушёл на знакомство с городом. Были у Володиной мамы - тёти Нюси. Просто ходили по городу. Он от моря врастает в горы по ущельям. Поэтому здесь нет единого городского массива, а только отдельные микрорайоны, тянувшиеся между отрогов гор. Город молодой. Ему что-то около двадцати пяти лет. Но уже много заасфальтированных улиц. Дома исключительно современные. Центр в стиле сталинской эпохи. Красивый Дворец моряков. Массив вокруг него напоминает киевский Соцгород. Окраины застроены домами хрущевского типа. Вдоль всех изгибов бухты "Находка" вьётся дорога. Она же и есть центральная улица. Выше неё жилые массивы. Ниже - судостроительные и судоремонтные заводы. Весь берег в портовых кранах, доках и других строениях. Здание морского вокзала небольшое и невзрачное.
В один из вечеров Володя возил нас на свой завод. Впервые я побывал в доке. Это интересное сооружение производит неизгладимое впечатление. Корабль в нём стоит точно игрушка на суше. Мы поднялись наверх по одной из боковых стенок дока на лифте. С высоты стенки открылся вид на бухту вблизи завода. Кругом огни и краны. Затем спустились вниз и походили по территории завода. Володя объяснял, как вытаскивают суда на берег по слипу. Интересно было бы посмотреть. Посетили новый просторный механический цех. Работала только вечерняя смена. Несколько человек.
Мне удалось даже попасть на танцы во Дворец моряков. Дочь Володи, Марина взяла меня с собой. Когда мы вошли в зал, играл духовой оркестр. Танцевало две-три пары. Оркестр разместился на балконе, который с трёх сторон окаймляет тан-зал. Он напоминал мне зал в старом барском особняке, построенном в стиле классицизма. Вообще сталинский стиль в архитектуре (термин мой) много взял от русского классицизма и ампира. Балкон держится на колоннах. Мы поднялись наверх и здесь у колонны очень удобно было вести обзор танцующих. Наверное, танцевать первыми не очень удобно. Хотя в школе я любил открывать вечера с Зиночкой Морозовой первым вальсом. Подбивал Марину танцевать, но она стеснялась. Постепенно танцы становились активными, но вальс не танцевали. Вскоре духовой оркестр прекратил играть. На смену ему вышел эстрадный квартет - две электрогитары, ударник и ещё что-то. Интересно отметить, что все ребята из квартета были обуты в короткие резиновые сапожки. Конечно, это удобно, когда кругом грязь, но это вместе с тем лишает весь театральный интерьер прелести и хороший зал превращается в плохую танцплощадку. Неужели нельзя было переобуться где-то в одной из комнат дворца моряков. Тем временем квартет начал играть и число танцующих резко возросло. Танцевать начали выходить скопом, то есть никто никого не приглашал. Хочешь танцевать выходи, становись в толпу и трусись. Иначе эти танцы не танцуются. Я наблюдал за одной девушкой, может быть даже женщиной 25-30 лет. Она сама выходила в центр зала, где танцуют. Сама возвращалась. Ушла с танцев тоже одна, даже, несмотря на то, что у неё была голая спина.
Появились иностранцы. Американцы, негры и ещё какие-то получёрные. Курят в зале. Окурки бросают прямо себе под ноги и идут танцевать. Такова хвалёная западная культура. Они также входили в круг танцующих, трусились и сами выходили. Не было видно, чтобы кто-то из них с кем-либо из наших женщин или девушек заговорил. По всему видно было, что эти моряки-иностранцы культурой не блещут. Да и понятно. Ведь это отбросы общества. Кто ещё будет плавать на торговых судах.
Среди танцующих было человек десять в морской форме. Я так и не уяснил наши военные это моряки или курсанты гражданской мореходки. Пока они были в зале, это меня мало интересовало. Правда, один из них очень вызывающе танцевал. Стойка у него была с поднятыми руками взятыми в один кулак, а тело совершало конвульсивные движения, наподобие полового акта. Может это что-то восточное, но выглядело оно вульгарно. В этих танцах естественно каждый танцует, как может, но здесь вообще не было даже подобия однообразности в движениях. Одна девица усиленно совершала движения тоже подобные движениям при половом акте. Во время танца часто раздавался свист. Две женщины, видно из администрации дворца, подходили к микрофону и просили не свистеть.
Незадолго до окончания вечера приходили посмотреть на танцы Володя, Галя и Люся и даже взяли с собой маленького Димку. Но они вскоре ушли, а мы с Мариной были до конца.
Закончились танцы где-то около одиннадцати. Мы с девочками (с нами были две подружки Марины) спустились вниз.
В фойе я наблюдал за группой парней в резиновых сапогах и с зонтиками. Иногда они даже дрались ними в шутку. Один из парней всё изощрялся в движениях, напоминающих бокс или точнее китайский бокс.
Мы вышли на ступеньки у входа в дворец. На улице услышали какой-то шум. Сначала не было понятно, в чём дело. Марина объяснила - драка. Мы задержались на ступеньках и стали сверху наблюдать за происходящим. Раньше слышал о драках в портовых городах, но видеть не приходилось. Начал выяснять, кто с кем дерётся. Оказывается, дрались гражданские моряки с моряками в форме. А потом и женщины (девушки) начали драться. Моряки в форме потеряли в драке свои бескозырки. Один из них упал, и его били ногами. Поножовщины вроде бы не было. Моряки в форме начали неорганизованно отступать по центральной улице в сторону моря. Перевес был на стороне гражданских моряков. Они же старше по возрасту. Одна из "дам" кричала вслед морякам в форме, чтобы их подруга больше на танцы не приходила. Площадь перед ступеньками опустела. Тогда одно девушка собрала все валяющиеся там бескозырки и побежала с ними вслед за моряками в форме. На всё это со ступенек тоже смотрели иностранцы. В общем, варварство!
На площади не было ни одного милиционера и ни одного дружинника. Постепенно народ разошелся. Моряки в форме убежали в одну сторону, а большинство гражданских моряков ушло в другую. Мы с девочками пошли бульваром по центру, и тут только появилась милиция. Приехала она на машине. Сделала круг почёта перед Дворцом моряков и уехала.
Девочки рассказали мне, что это у них в порядке вещей. Причём часто дерутся девушки в туалетах из-за парней.
Домой с Мариной мы пошли пешком, так как на автобус было много народа. Погода стояла сырая. В воздухе морозь. От неё одежда сделалась мокрой без дождя. Дома нам попало за то, что мы так долго задержались.
На следующий день мы с Люсей выехали во Владивосток к её двоюродной сестре Лиле. Там мне запомнилась рыбалка, которую организовал муж Лили Лёня. С вечера мне объявили, что завтра едем на рыбалку. Встал пораньше побрился, в общем, подготовился к ней. Смотрю, все ещё спят. Через некоторое время начинают просыпаться, но к выходу на рыбалку не торопятся. Мне натерпелось сделать это скорее, захватить утренний клёв. Позавтракали. Достали сеть, так называемую "даль", и стали к ней привязывать верёвки. Теперь стало понятно, что ловить рыбу будем сеткой. Поэтому и не торопятся.
Вот мы у места ловли на каком-то водоёме с берега, заросшего камышами. Нашли две палки метра по два. Привязали их к сетке длинной метров шесть-семь.
- А теперь бери палку, иди в камыши. Как выйдешь из них втыкай палку в дно, - сказал Лёня.
Мы огородили сеткой перед камышами часть акватории, а затем пошли в камыши и начали там сильно шуметь, чтобы выгнать из них рыбу. После этого двое из нас взяли палки, к которым привязана сеть и натянули её над водой. На ней прыгало с десяток карасей. Через полчаса у нас было полное ведро рыбы.
Вот так я ловил рыбу на Дальнем Востоке.
ХОЖДЕНИЕ ПО ВОЛГЕ И КАМЕ
В училище была довольно большая группа туристов-активистов. Ближе всего ко мне - Шматина Валентина и Бараковский Бижан Федорович. Валентина была замужем, а потом разошлась. Бижан же никогда не женился. Жил с мамой вдвоём. Говорят, что приводил он домой какую-то девочку, но мама её не приняла. Суровая у него была мама.
Именно они уговорили меня взять путёвку на туристический теплоход и поплыть от Москвы до Астрахани по Москве-реке и Волге.
Итак, мы с Люсей уже на теплоходе "Багратион". Шустрый капитан второго ранга Панёвкин Михаил Александрович из туристического агентства Министерства обороны распределяет каюты. Другими словами, указывает, где кому жить эти три недели на воде. Сначала я думал, что он является капитаном корабля, но затем выяснилось, что настоящий капитан другой и, причём, гражданский человек. Мы его почти не видели. Он ночью вёл теплоход, а днём отдыхал - спал.
Мы с Люсей попали в четырёхместную каюту, похожую на купе купейного железнодорожного вагона. Намёки на то, что я полковник, на капитана второго ранга не подействовали. У него другие критерии отбора туристов в двухместные каюты.
Итак, мы отплываем из Химкинского порта. Прощаемся с Москвой. На теплоходе много всевозможных салонов для отдыха, солярии на верхних палубах, но больше всего мне понравилось отдыхать на корме. Там хороший обзор берегов, как левого, так и правого.
Как всегда в любом коллективе найдутся инициативные люди, которые организуют публику. Появились они и у нас. Начали собирать сведения о том, кто что умеет. Люся сказала, что она поёт. Начались репетиции. Инициаторы достали песенки теплоходных туристов прошлых заездов. Начали их разучивать. Однако содержание этих песен не соответствовало моде дня. Например, в песне пелось, что они, то есть артисты, дружно стали на платформы, а на самом деле все и женщины хора стояли на шпильках. Присутствуя на репетиции, я обратил внимание руководителя хора на это несоответствие.
- Если ты такой умный? На, переделай тексты песен, чтобы они соответствовали моде,- сказала массовик-затейник.
Взяв эти тексты, я заперся в каюте на целый день и к вечеру у меня уже были подобраны замены в текстах, но такие, что рифма сохранилась. Вечером мои тексты песен пошли на ура.
Обнаружив, таким образом, у себя дар рифмования, я стал сочинять новые песни туристов для нашего хора. Они были приняты к исполнению. Музыку мы, конечно, заимствовали из других советских песен, поскольку у меня нет музыкального образования. Например, мои слова песни "Туристы теплоходники" мы пели на мотив известной всем "Не кочегары мы, не плотники". Так я неожиданно стал "придворным поэтом". А Люся солисткой.

ПЕСНИ ТУРИСТОВ
Прощайте, родные, прощайте, друзья!
Ведь жить без туризма совсем нам нельзя.
Но мы не из тех, кто лишь в горы идет,
Мы те, кто по речке так тихо плывет.
Спешим мы куда-то, бежим по реке,
И все догоняем, что от нас вдалеке.
Плывем и мечтаем: "Когда же? Когда.
Нас всех приласкает речная вода?"
Начальник наш Миша нас всех запугал,
Что тонус на несколько суток упал.
Вот так на корме мы под солнцем сидим,
С тоскою на берег уныло глядим.
Но мы не сдаемся и смотрим вперед,
Все ждем, когда дивное время придет
Зеленой и теплой стоянки приход.
Но только причалим к стоянке зеленой,
Она нас встречает водою холодной.
И вот уж на берег сбегает народ,
На землю ступила босая нога.
Вдали же желтеют соломы стога.
Все манят к себе, но вода мне милей -
И мнется трава под одеждой твоей.
Вода уж совсем обнимает тебя,
Так мило ласкает и гладит любя.
Мы - дети природы, и ей мы верны.
Мы любим просторы родимой страны.
О, как же чудесно так плыть по реке
И видеть все то, что от нас вдалеке!
Прекрасные дивные эти места,
Их нам открывает речная вода.
По глади зеленой скользит теплоход,
На палубах сонный гуляет народ.
А наша задача - прогнать этот сон,
Пусть песни поют и развеется он.
22 июня 1986 г.   река Волга.
 Теплоход "Юрий Долгорукий"
(Стихи поются на мотив песни "Гренада")
Не альпинисты, не походники -
И сожалений в этом нет, так нет.
А мы - туристы-теплоходники, да!
И с теплохода шлем привет.
Не откажите нам в любезности
Прослушать наши голоса, слегка.
А то погибнут в неизвестности, да!
Талант и наша красота, красота.
Мы проходили по той местности
И шлюзовались иногда слегка.
На глубину такую, милая ты,
Не опускалась никогда. Да. Да.
Трепал нам кудри ветер Вытегры,
Онего гнал нам облака,
И шли дожди без всякой выгоды,
Корма пустела лишь тогда.
Кораблик наш плывет, качается,
Глядя на эти чудеса. Да. Да.
Начальник наш порой ругается,
Услышав наши голоса.
Мы эту дружбу нашу крепкую
Ведь не забудем никогда. Да. Да.
И теплоходную походную
Споем с усердием всегда, да, всегда.
23 июня 1986 г.     река Волга
 Теплоход "Юрий Долгорукий"
 (Стихи поются на мотив песни
 "Не кочегары мы, не плотники.

Куда бы мы не плавали,
В Кижи ли, Валаам ли,
От берега до берега, вперед.
Под нами был наш теплоход.
Поем мы песню:
Знает турист,
Что речник не так речит.
Море, река -
Вот дорога речника.
Его смелость не раз
Выручала в трудный час,
Даже в тумане подчас.
Наш серьезный капитан,
Что ведет нас сквозь туман,
Он отдал такой приказ,
Запугавши сильно нас,
Чтобы мы послушны были
И с водой бы не шутили.
 Днем его совсем не видно -
Отдыхает капитан.
Теплоход идет стабильно,
И не страшен нам таран.
Капитан наш ночью
Не смыкает глаз.
 Видели воочью
В рубке и не раз.
Днем по палубе
 И по мосткам
Капитанская дочка идет.
Капитанская дочка,
На душе моей точка,
Куда она нас приведет?

01 июля 1986 г.
Теплоход "Юрий Долгорукий"

После первого концерта нашей художественной самодеятельности нас с Люсей переселили из четырёхместной каюты в двухместную. Мы были счастливы. Начался настоящий отдых. Вечерами ходили на танцы на верхнюю палубу. Правда, Люся не очень любила танцевать.
Теперь, о самом режиме плавания. Моряки говорят, что они ходят по морю, а не плавают. Мы же ночью плыли, а днём причалив к пристани какого-либо города, дружно весело отправлялись на экскурсии по этому городу. Всех их перечислять не буду. В некоторых из них я уже бывал раньше, например, в Горьком (Нижнем Новгороде), ездил на заводскую практику на радиозавод. Об этом уже писалось ранее. При таком режиме мы могли осмотреть многие волжские города, начиная с Плеса.
Этот город основал царь Василий - Первый в 1410 году. Здесь творил Левитан. Кто-то даже сказал:
- "Плёс прославил Левитана".
Конечно, в памяти осталось немного впечатлений об этих городах. Всё видно оттого, что их слишком много было осмотрено. Запомнились кремли Нижегородский и Казанский, а в последнем девичья падающая богиня.
В середине маршрута стало известно, что нас Астрахань не примет. В низовьях Волги холера. Речникам пришлось изменить маршрут. Они свозили нас сначала в Набережные челны, а уже затем в Волгоград. Там были экскурсии по городу и на Мамаев курган. Впечатления от мемориала защитникам Сталинграда очень сильные. Особенно поражает величие скульптуры Вучетича "Родина мать". Женщина, стоящая с разворотом и замахнувшаяся мячом, всей своей массой стремиться вперёд к движению на врага. Она очень динамична. В отличие от неё скульптура "Родина мать" того же Вучетича, но в Киеве выполнена в статике. Щит и меч подняты, но замахивания нет. Однако подняты они не на Запад, как в Волгограде, а на Север. Можно подумать, что на Москву.
В поездке по Волге мы познакомились с разными людьми. Договорились обмениваться поздравлениями. Наиболее близко сошлись с семьёй из Москвы. Муж происходит из армян Геварг, супруга его Галина русская, работница военторга. Она вместе с Люсей пела в хоре нашей художественной самодеятельности. Поздравили с ближайшими праздниками один раз и на этом связь оборвалась. Чтобы дружить на расстоянии необходимо время, но больше заинтересованность.
Должен заметить, что здесь на теплоходе эти три недели мы пожили светской жизнью так, как когда-то жили дворяне. Это очень хороший вид отдыха. Конечно, если каюта у вас на двоих.
Кроме посещения волжских городов были и так называемые "зелёные стоянки". Теплоход причаливал к берегу, где имелся песчаный пляж. Не всегда эти зелёные стоянки были выбраны хорошо. О них много говорилось руководством похода, но когда теплоход причалил к одной "Красный Ключ", мы были разочарованы. Земля на стоянке красная, это краснозем. На пляже полно гравия и камней вперемешку с зелёным стеклом от битых бутылок. Вода в Волге действительно зелёная. В ней плавает разнообразный мусор - от огрызков яблок, хлеба, бумаги до нефтяных пятен с другой грязью, которой больше, чем на свалке. Мы это всё назвали культурным слоем, который останется после нас.
Однако наши туристы всё равно устремились на пляж зелёной стоянки к волжской воде. Задаём себе вопрос:
-Почему же такая стоянка называется зелёной?
Была дана команда:
- Непотопляемые, подготовиться к затоплению на зелёной стоянке.
Кое-кто всё же в воду полез. Мы с Люсей воздержались. Правда, на одной из "зелёных стоянок" нас встречал роскошный столетний дуб. Это было приятно.
Кроме посещения волжских городов и "зелёных стоянок" организаторами этого турпохода была разработана целая культурная программа, включающая в себя клуб интересных встреч, танцы, тематические вечера, киновикторины и тому подобное.
В клубе интересных встреч выступали со своими воспоминаниями видные военно-начальники. Это генерал армии Лучинский Александр Александрович и генерал-полковник Самсонов П.
На тематических вечерах говорилось о Максиме Горьком, Левитане и других выдающихся соотечественниках, связанных с Волгой.
Но самым интересным мероприятием была художественная самодеятельность. Здесь талант Люси развернулся во всю ширь. Она много пела песен и арий из опер и оперетт.
Подключился к этому процессу и я. Как уже отмечалось, у меня проснулся дар стихотворца. Во-первых, переделал для хора устаревшие туристские песни на современный лад, убрал, вышедшие из моды, выражения. Все были довольны. Пытался сочинять свои стихи.

Мы Нептуна долго ждали,
Наконец, дождалися.
Грешниц в Волге искупали,
В лодках покаталися.
Черти весело плясали,
Даже кувыркалися
Жёны Нептуна сверкали.
Их бёдра колыхалися.
А стражники дружно топали.
Между собой трепалися.
Цыган с цыганкой танцевали,
Крепко обнималися.
А туристы-активисты
Со смеху каталися.

Ещё одни стихи по случаю вручения подарка победителям конкурса. Он представлял собой ожерелье из спичек.
Получите сей подарок зажигательный,
Не зажгите теплоход замечательный.
Пусть горят ваши сердца основательно,
Мы желаем Вам победы окончательной.

В Волгограде к монументу "Родина Мать" возложили цветы и почтили память воинов там захороненных минутой молчания.
Когда вернулись домой, там нас ждало письмо Люсиной мамы с обидой на нас за то, что мы второй год не приезжаем к ним на отдых. Однако, осенью они приехали к нам в гости. Всё было хорошо. Тесть привёз десятилитровый болон своего домашнего вина, который мы с ним успешно оприходовали.
ОТДЫХ НА КАВМИНВОДАХ
Приобщение к "водяному обществу" началось в Киеве, где нам с Люсей через знакомых достали путёвки в Пятигорск. Здесь попытаюсь изложить свои личные впечатления об этом знаменитом курортном районе. Не будем пользоваться сейчас путеводителями. Они широко известны. Изложим только некоторые характерные, конечно, на мой взгляд, особенности жизни на Кавминводах диких курортников.
Путёвки у нас были на турбазу Министерства обороны (МО) "Пятигорск", куда мы и прибыли 29.07. 78 года. Устроили нас хорошо. Правда, люксы и даже отдельные комнаты даются не всем женатым. В большинстве случаев они живут порознь, даже в разных корпусах. Вот так выглядит наша так называемая забота о семье. Разделить комнаты перегородками, это выше наших возможностей.
Люкс мы получили потому, что я полковник, да и то с условием, что если приедет генерал, мне нужно будет его освободить. Итак, мы живём в люксе. Довольны и веселы. думаем как за это благодарить судьбу.
Затем первый завтрак и первый выход в город. Цель последнего попасть в санаторий министерства обороны и там договорится о лечении "на водах". У меня с января 1978 года после всех переживаний, связанных с болезнью Саши, помятием передних крыльев машины, перипетий с гаражом, да и на работе неприятности с Марчиком и Четкарёвым, начала болеть спина и правое бедро, а левая нога выше колена немела у меня давно. В общем, врачи поставили диагноз: - "пояснично-кресцовый радикулит". Лечился токами Бернара, делал цикл массажей, даже ездил в Обухов к костоправке Ольге Васильевне. Саше она вроде бы помогла, а мне - нет. Так что решил подлечиться в Пятигорске.
Итак, мы в центре города. До санатория МО можно доехать на Первом или "Провальском" автобусе. Ждали мы его около получаса. Вот и первое впечатление от города- транспорт работает плохо. Пока ожидали, рассматривали здание Пединститута старинной постройки. Но отнести его к какому либо стилю трудно.
Купил схемы планов города. Пытаюсь разобраться. Куда будем ехать. Но схема сделана так, чтобы запутать "турецкую разведку". Даже центральные улицы на ней не насеяны, всё искажено до безобразия. Потом, знакомясь с городом, убедился в этом окончательно.
Наконец мы у санатория МО. Однако вопрос о назначении мне курса лечения (грязи и ванны) может решить только начальник санатория, а его нет. Через несколько дней я его застал на работе, но он отказал в моей просьбе. Сам он моложавый, моих лет, самоуверенный до предела и невнимательный к людям. Из разговора с лечащимися потом узнал, что в санатории лечатся сами медработники МО. Конечно, нам обычным военнослужащим получить путёвку сюда летом невозможно.
Попытаемся добиться курса лечения через курортную поликлинику. В путеводителях всё расписано очень здорово. Что, где и как можно лечить. Приведены даже телефоны главных врачей и заведующих отделениями. Однако на деле картина получается следующая:
Во-первых, нужно рано утром записываться на очередь к врачу. Я записывался дважды. Первый раз был более чем 130-м, а второй, где-то около 50-го. Это меня и подкупило. Попил минеральной воды № 17 и пошёл записываться. Небольшой номер в записи сбил меня с толку. Решил, что это будет быстро, и до завтрака успею. Однако все оказалось совсем не так. Без очереди пошли инвалиды. Затем все те, кто платит деньги за услуги. Все это в одно окно. В общем, очередь двигалась медленно.
Несколько слов об очередях. Это один из признаков нашего образа жизни. Они организуются работниками торговли и обслуживания очень умело. Для этого достаточно, что-либо дефицитное дать одному продавцу. Остальные в это время могут гулять, а к тому продавцу выстаивается километровая очередь. Так было и в моём случае.
Наконец-то, часам к 10-ти утра записался к врачу. Эта запись мне дорого обошлась. Вода № 17 сделала своё дело и голодный желудок стал сам себя есть. Купить покушать чего-либо, вблизи очереди, не было возможности. В результате после завтрака спустя некоторое время почувствовал себя плохо - горело лицо. Думал, что это душно в помещении, где находился уже во второй очереди на приём к врачу. Но как позже оказалось - это было отравление. Видно завтрак мой, долго стоявший на столе, оказался несвежим.
Итак, стою уже во второй очереди на приём к врачу. Естественно в указанное в талончике время на приём не попадаю. Дело в том, что кроме больных с талончиками идут и без них на повторный приём. Метода посещений совершенно непонятная. Такое впечатление, что всё делается для того, чтобы уплотнить время приёма до минимума и даже украсть у больного из тех 10 минут, которые ему выделены на приём и за которые он заплатил деньги.
Врач ни слова мне не говорила, измерила давление, послушала сердце. Я же тем временем рассказываю историю своей болезни, а она уже пишет мне назначение на ванны и питьё воды № 17. Всё это молча.
Вышел от врача, иду к сестре. Здесь тоже очередь человек 100. Это уже третья очередь за один день. Хорошо, что немного раньше сообразил записаться в неё, и был уже где-то в районе сорокового. Сестра переписала то, что написала врач и выдала листок мне. Теперь только завтра и в другом месте можно получить талоны на процедуры.
Таким образом, целый день стоял в трёх очередях и своей задачи до конца не решил. Завтра с утра нужно вновь пораньше встать и идти за талончиками на процедуры в четвёртую очередь.
Утром чувствовал себя плохо. Всю ночь меня ломило, а ещё у Люси был сердечный приступ. Моё отравление начало сказываться. Правда, расстройства желудка ещё не было, но температура уже была высокой.
Вот так с температурой пришёл в пункт выдачи талончиков на процедуры. Был где-то тридцатым. До открытия пункта оставался ещё час. Когда открыли его, в очереди уже было более ста человек. Часа через полтора-два после открытия получил талон. Итак, на все эти очереди потратил полтора дня, да ещё к тому же заболел - отравился, так как из-за очередей во время не поел. Но это ещё не всё.
Будет ещё пятая очередь, которую нужно выстоять, чтобы на талончик поставили печать о том, что процедура отпущена в Народных ваннах.
Почему это всё нельзя было сделать в одном месте - кабинете врача. Назначено тебе лечение. Получи талоны и иди, купайся в ванне.
Да, действительно, очереди являются одним из основных признаков нашего образа жизни.
Итак, я сижу в "Народных ваннах" Люся смеётся, что меня в Лермонтовские ванны не пустили. Заслужил только народные.
Сама ванна представляет собой комнату метров восемьдесят квадратных, в которой по бокам и в центре сделаны бетонные сидения примерно на тридцать человек. Сероводородная вода непрерывно поступает по трубам, размещенным под боковыми сидениями, а лишняя сверху сливается в отлив, из которого она вытекает наружу. В обрыве в месте стока отработанной воды нарастает новый травертин.
Больной погружается в ванной в воду по грудь и так сидит в ней пятнадцать минут. Сестра требует тишины, но последняя не всегда бывает. Особенно, когда в ванне сидят кавказцы.
Сама комната, в которой отпускаются ванны, имеет неприглядный вид. Потолок и стены чёрные, то ли от сероводорода, то ли от долгого отсутствия ремонта. Принял я десять ванн и после чего заболел. Простудился, температура 38,40 С.
Таким образом, отпуск у меня на Кавминводах был не из приятных. Кроме того, мотала нервы ещё и Люська. Она не хотела, чтобы я принимал ванны, а хотела ехать в Домбай за пряжей. Вот именно тогда ей в одну душу нужна была пряжа, а на всё остальное наплевать. Замечу, что она практически никогда не увлекалась вязанием шерстяных вещей. Просто какая-то женщина сказала ей о Домбае, и она решила, что пряжа ей тоже нужна. Это своеобразная мода.
Теперь мои впечатления о Пятигорске. Городок не плохой, но для отдыха приспособлен мало. Особенно для радикулитчиков. Здесь много не походишь. Всё в гору и в гору, а транспорт работает плохо.
Достопримечательностей здесь не много, а потому местное турбюро даже самые незначительные возводит в культ. Здесь везде культ Лермонтова. Кажется, что всё пропитано им. "Лермонтовская галерея", в которой он никогда не был. "Лермонтовские ванны", где он лечился. Дом Лермонтова. Грот Лермонтова. Улица Лермонтова. Санаторий Лермонтова. Место дуэли Лермонтова. Место первого погребения Лермонтова и тому подобное. Грот Дианы, где он устраивал последний банкет.
Источники минеральных вод размещены в основном в районе парка "Цветник". Почему он так называется? Говорят, что здесь раньше было много цветов, теперь этого не скажешь. Здесь по традиции и собирается "водяное общество". Все ходят с кружечками. Народу очень много в любое время дня. Свободное место на скамейке в парке найти очень трудно. Для радикулитчиков это немаловажно. На эстраде Лермонтовской галереи даются концерты заезжих артистов.
СМЕРТЬ ЛЮСИ МАКСИМОВОЙ - КУЛИШ
Отпуск в 1979 году мы провели в Адлере. Все складывалось, как нельзя лучше, и никто не думал о том, что будет через год. Это был наш последний отпуск у Люсиных родителей.
В начале лета 1980 года ничто не предвещало беды. Мы с Люсей по выходным дням катались на моей машине по окрестным лесам Киева, что в Броварском районе. Выезжали на Десёнку. В общем вели активный образ жизни. Саша со своей семьёй служил в Белой Церкви.
Помню как мы провели время в лесу, который находится за Киевской птицефабрикой по дороге, ведущей в село Зазимье. Дорога красиво окаймлялась смешанным лесом. В такой лес мы на одном из съездов свернули и слегка углубились в него по лесной дороге. Найдя зелёную полянку с подлеском, которую накрывали сосны-великаны, решили на ней расположиться. Постелили что-то на траву, достали продукты и хорошо пообедали. Конечно без какой-либо выпивки.
Солнце пробивалось сквозь вершины сосен. Мы разделись и стали загорать. В лесу не было ни души.
Сама природа нас тянула на любовь. Именно здесь, несмотря на то, что в Киеве осталась пустая квартира. Сначала я просто баловался, троганием по запретным местам, лаская Люсю. Она отвечала мне взаимностью. Рассматривал её красавицу, отвернув трусики. Всё неожиданно произошло здесь в лесу на траве возле машины. Время пролетело быстро. Стало темнеть. Мы собрались и поехали в Киев. Это был один из последних наших любовных актов.
Люся давно жаловалась, что у неё не всё в порядке в животе, относя это к нарушениям пищеварения. Ходила к какой-то бабке за травками. Постепенно у неё начал расти живот. Я полагал, что так и надо в её возрасте. Поскольку ей 13 июня 1980 года исполнилось 45 лет. Но однажды у неё начались боли. Мы сели в машину и поехали в Поликлинику для учёных, где стояли на учёте, но посещали её редко. В регистратуре после краткого опроса Люсю направили к хирургу. Женщина врач спросила её:
- Вы беременны?
Живот Люси напоминал живот беременной женщины.
- Да нет. Менструация идёт регулярно,- был её ответ.
- Тогда вам немедленно нужно лечь на стационар в Хирургическое отделение, - был совет врача.
Мы с ней пошли в новый корпус стационара. В тот же день ней прокололи живот и выпустили оттуда большое количество воды. Ей стало легче. На следующий день я говорил с врачом делавшим эту операцию. Это был Тимен Анатолий Елизарович.
- Переводим Вашу жену в онкологический диспансер, что возле Софиевского собора, - сказал он.
Понимая, что за болезнь у Люси, пытаюсь говорить с ним не делать этого. Оставить на операцию у себя, сообщение о диагнозе убьёт её.
- Мы таких больных у себя не можем держать, - был его окончательный ответ.
Когда Люся вышла ко мне в коридор, то я вместо полной женщины, которую привёз в поликлинику, увидел худенькую девушку.
В тот же день сообщил эту страшную весть Люсиным родителям и тёте Дине.
Через несколько дней прилетел из Адлера отец её Кулиш Валентин Константинович.
Накануне Люсе должны были сделать операцию, и мы с отцом пошли на встречу с врачом:
- Я держала её печёнку. У Вашей дочери... Надежд мало, - сказала врач ещё относительно молодая женщина.
Люсе разрезали живот и увидели, что метастазы уже пошли. И всё. После операции Люся превратилась в маленькую худенькую старушку. Лицо её почернело. Прожила она ещё буквально несколько дней.
Когда мы вернулись с отцом домой он спросил:
- У тебя водка есть?
- Да.- ответил я.
- Давай её.
У меня как у непьющего водка была всегда на какой либо случай.
Налил ему полстакана. Он попросил меня:
- Наливай до края.
На следующий день отец Люси улетел в Адлер.
2 сентября 1980 года Люси не стало.
На похороны съехалась вся её родня. Но у меня они останавливаться не стали. Поселились у подруги её мамы тёти Маруси.
После похорон отец сказал:
- Нужно её памятник поставить. Половину стоимости я беру на себя.
После того как я установил памятник - бронзовый бюст её на беломраморной колонне. Рядом ещё одну колонну красного гранита и такого же цвета две плиты и цоколь цветника. Всё это стоило 7000 рублей. Никто из её родственников ни копейки не дал. Ну, да ладно.
После похорон со мной осталась только моя мама, приехавшая из Днепропетровска. Когда я возвращался с работы, все наши разговоры были только о Люсе. Постепенно это стало тяжело переносить и я сказал ей:
- Спасибо мама, что ты поддержала меня в трудную минуту, а теперь я прошу тебя, езжай домой. Иначе мы друг друга здесь измучаем этими воспоминаниями.
Мама моя уехала и я остался совсем один.
"Скорбь по умершим - остаток религиозных чувств, мертвого не оживишь. Какой же смысл скорбеть?" Даниил Гранин.
Дорогие Люсины вещи я решил продать. Мне нужны были деньги на памятник. Пригласил подругу Люси по её работе Лидочку Прокофьеву. Та отобрала для продажи только шубу и ещё что-то из крупных вещей. Всю остальную одежду забрала невестка Ира. Потом я даже видел её фотографию, снятую на пляже, где она позирует в Люсином купальнике. Мне этот факт был неприятен.
На все эти операции ушло около двух месяцев после смерти Люси. Теперь ко мне никто больше не ходил и не звонил. Вот тогда я познал, что такое одиночество, когда вечером не с кем поговорить за ужином. На праздник Октябрьской революции меня никто не пригласил. Кроме тяжелой моральной обстановки на меня навалились и физические проблемы. Практически, более четырёх месяцев был без контактов с женщиной, а мне всего лишь 46 лет и природа требовала своего.
Теперь, анализируя тогдашнюю обстановку, считаю, что обо мне должны были позаботиться подруги Люсины Эмма Носикан, Валентина Титова и Лидочка, с которыми мы иногда проводили праздники.
Но этого не случилось они как-то сразу забыли обо мне. Мне самому к ним обращаться было неудобно. Считается, что жениться можно через год после смерти супруги, но начать какие-то встречи можно было бы и раньше. На работе тоже мне ни каких предложений не поступало. Поэтому я решил искать себе подругу сам.
Похоронили Люсю на Лесном кладбище. Сначала в неудачном месте, где показали его работники. Потом я настоял, чтобы её перенесли на одну из центральных алей. Что и было сделано.
На кладбище я познакомился с одним мужчиной, который ухаживал за могилкой своего единственного сына. Мне понравился памятник ему, и отец сообщил адрес скульптора, который лепил бюст.
Дальше дело техники и денег. Скульптор слепил по фотографии бюст Люси. Архитектор сделал проект памятника, но неудачно в нём закреплены картонные облицовочные камни. Скоро они стали отставать.
Отец Люси обещал отдать половину стоимости памятника, но так и не отдал. Когда я через год проездом был в Адлере. Он напился и не захотел даже со мной встретиться. Мать Люси сказала мне:
- Володя, уезжай.
Мне стало ясно, что здесь в Адлере делать мне больше нечего. Дальше мой путь лежал на Закавказье. Туда, где осталось шесть лет моей молодости и где мы были счастливы с Люсей.
Покидая Цители Цкаро весной 1962 года, я не думал, что судьба забросит меня сюда когда-нибудь. Оставшись один, я решил в 1981 году объехать места, связанные со службой моей в Закавказье.
Побывал в Лагодехах у Марии Даниловны. Ей сделали операцию и она стала слышать хорошо. Неля выросла. Лека служит в Москве. Где они теперь?
Заехал я и в Цители Цкаро. Зашел в часть, расположенную на месте нашего зенитного ракетного полка. Поговорил с офицерами. Один из них согласился отвезти меня на мою "точку". Впечатление было ужасным. Там собрали зенитную артиллерию со всего Закавказского округа. Это были склады неприкосновенного запаса. Такого огромного сосредоточения зенитных орудий я никогда не видел. Они рядами уходили к горизонту.
А вот локаторов почему-то не было видно. Расстроенный я вернулся в Цители Цкаро. От наших трудов на "точке" не осталось ничего. Не откладывая надолго, выехал в Киев.
ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ МОЯ
Теперь можно было подумать и о себе. Ведь я был еще достаточно молодой (46 лет) здоровый мужчина. Правда, тогда в этот период чувствовал себя с женщинами скованно. Надо мной довлел образ Люси.
На работе решил никаких отношений с женщинами не заводить. Да и коллектив у нас в основном был мужской. Помочь мне могли только знакомые и культурные учреждения.
В конце ноября 1980 года начал, как говорится, "выезжать в свет" с целью найти себе подругу. Стал посещать театры, но результата не было.
Постепенно пришел к выводам, какую женщину мне необходимо. Кого я хотел бы видеть своей подругой, женой.
Мои критерии выбора жены:
1. Прежде всего, по любви. Хотя это понятие не поддается описанию.
2. По внешним физическим данным лица и тела женщины.
3. Большое значение я придавал характеру ее. Как она относится к людям и, в частности, ко мне.
4. Для меня не имели большого значения их специальности, должности, богатство и тому подобное.
5. Внешний вид их одежды, конечно, играл определенную роль, но не определяющую.
Когда же находил в женщине физический недостаток и, если с ним смириться не мог, то под каким-либо предлогом расставался. Может это и жестко, но по-иному было бы нечестно.
Отвергнутых мною старался не обижать, а тем более, никогда не оскорблял, не унижал.
Конечно, в заключение следует заметить, что общества, в котором у нас можно было бы выбрать себе подругу, практически нет.
ВАЛЕНТИНА АТРОЩЕНКО
Познакомился я с Валей в клубе "Славутич" (раньше он назывался "Пищевиком"), что на Подоле на Контрактовой площади. Увидел ее и пригласил на вальс. Люблю этот танец. За ним было танго, и мы разговорились. Все это описано в стихах, которые у меня самопроизвольно пошли после этого знакомства. Они напечатаны в моем сборнике стихов "Вторая молодость моя".
Валентине Атрощенко
Мне за тридцать и за сорок,
Но как прежде для души
Так же хочется веселья,
Только вовсе не в тиши.
Чтобы музыка играла,
Чтобы вихрем несся вальс.
И, конечно, для начала
Хоть бы раз увидеть Вас.
Вас, которую не знаю,
Но узнать уже хочу.
Долго думаю, мечтаю,
А представить не могу.
Кто ты будешь и какая?
И в "Славутич" я спешу.
Зал прекрасный.
Вспомнил юность.
Да, давно я не был здесь.
Чувствую себя неловко.
Все коридорами хожу
С кем-то станцевал однажды.
Вновь на танцующих гляжу.
Вот почувствовал спиною:
Двое стали вдруг за мною.
Мелькнуло милое лицо
С овалом под кольцо.
И в душе моей постылой
Что-то екнуло внутри.
Голос внутренний мне шепчет:
- Да глаза же ты протри!
Незаметный метнув взгляд,
Оценил ее наряд. Думаю:
- Я с ней станцую.
Глаз кошу и вижу вдруг,
Что ее уводят в танцевальный круг.
Танец быстрый их уносит.
Мне ее он преподносит.
И за ними я слежу.
Вижу зрелую мадонну.
Я ведь тоже не юнец.
И не думал, что так скоро
Попаду я "под венец".
А мадонна та, танцуя,
Улыбается не мне.
Аккуратная головка
Проплывает как во сне.
Вот вернулася к подруге
И исчезла вдруг в толпе.
Снова вижу ее в круге -
Не везет же просто мне.
Медленно иду по залу,
Пробираясь среди тел.
Себе мыслю:
- Что со мною?
Уж, не уж-то оробел.
Вот подруга. Та скучает.
Здесь нет того,
Кто в ней души не чает.
Моя ж душа
Другой уже отдана.
Вновь появляется она
В зеленом платье,
С бусами на шее,
Веселый взгляд,
Искрится как-то вся.
Играют вальс -
И мы уже танцуем:
Ее рука лежит в моей руке.
1981 г.   Киев

Когда танцы закончились, я проводил Валю до автобуса. Она дала мне свой адрес в Броварах. Уже на ступеньках автобуса, повернувшись в мою сторону, сказала:
- У меня никого нет.
Автобус тронулся, а я остался в Киеве и поехал к себе домой.
Из коротких разговоров между танцами я уяснил, что она разведена. Живет в Броварах в двухкомнатной квартире. Сын живет отдельно. Внешне мне Валентина понравилась. Круглолица, черноброва, глаза карие, волосы черные, ровненький остренький носик. Видно у нее в крови есть монгольская частичка. Приятная улыбка с ровным рядом белых зубов. По росту не из маленьких, но и не очень крупная. Хорошая фигура. В общем, я влюбился.
Через неделю в воскресенье днем поехал в Бровары. Меня встретили приветливо. Мы пообедали. Пошли погуляли по Броварам. Вечером ужин с выпивкой и закуской. Продолжали рассказывать друг другу о себе. Тогда узнал, что Валя работает бухгалтером. Она считала себя украинкой и носила фамилию своего бывшего мужа.Я было собрался уезжать, но она сказала:
- Оставайтесь! Я Вам постелю в другой комнате.
Она быстро это сделала. Раздевшись до трусов, уже лежу в постели. Пред сном Валя заходит ко мне и садится на край постели. Беру ее за руки, притягиваю к себе и целую. Неожиданно она совершает прыжок и уже лежит с другой стороны от меня. Дальше пошли объятия и поцелуи. Остатки одежды уже сброшены. Мы слились в единое целое. Я был много месяцев без женщины, а поэтому вошел в нее с громадным удовольствием. Она в моих руках подо мной была мне очень приятной. После того как мы очнулись, стали разглядывать друг друга. Кожа у нее бархатистая, смуглая. Это наследие монгольского предка. Скользя по ее телу своими руками, обнаружил на животе растяжение. Рука моя на нем задержалась.
- Это у меня после родов,- пояснила Валентина.
Затем пошли опять поцелуи, объятия и вновь я разрядился в нее еще раз и еще раз. Мы оба были довольны друг другом, нам было чудесно.
Когда я утром проснулся, то сначала не понял, где нахожусь. Наконец память восстановила вчерашнюю картину. Вскоре из спальни вышла Валя. В комнате было уже светло и теперь можно было рассмотреть ее, лежащую возле меня на диване, при дневном свете. Гладить ее тело было приятно.
Утром мы повторили то, что делали вечером, и я пораньше  уехал в Киев. Мне в понедельник нужно было идти в училище и читать слушателям лекции. Теперь регулярно по субботам на  воскресенье приезжал в Бровары. Даже придумал для себя присказку:
- Вставайте, граф!
Вас ждут давно в Броварах!
Мы ходили в лес под антенное поле Броварской радиостанции, которое было через дорогу от ее остановки автобуса "Порошинка". Чувствовал себя помолодевшим. Дурачился с Валей в снегу под антеннами. Иногда мы договаривались встретиться в Киеве. Ходили в театры, музеи, но на танцы больше не ходили. Домой к себе ее не приглашал. Стеснялся соседей. Моя квартира тогда была на первом этаже, и все было видно, что у меня делается. Примерно через месяц начались какие-то трения. Об этом свидетельствует второе стихотворение, посвященное Валентине.
                Валентине Атрощенко
Валентина, Валентина!
В чем причина? Не пойму.
Что ты хочешь, Валентина,
В жизни сделать наяву?
Ты живи как Роксолана,
Не испытывай судьбу.
Не гнала она султана,
А стихи слала ему.
Счастье в детях лишь искала,
И дарила ежегодно по ребеночку тому,
Чтоб продолжить род Османа,
Ненавистный ко всему.
А султана Сулеймана
Занимала как дитя:
Пела песни, танцевала
И дарила ночь шутя.
Жизнь, конечно, изменилась
За прошедшие века.
Но в одном она осталась
Неизменной навсегда.
Ибо в жизни, что б не сталось,
Продолжаться должен род -
И славяне, как и прежде,
Будут мощный наш народ.
                Февраль 1981 г.   Киев - Бровары

Наши отношения развивались, но одного хорошего видно не бывает.  Нужна и ложка дегтю. Ею стала ее голова, точнее темечко. Как-то в одну из наших постельных игр, я рукой взялся за ее голову и вдруг обнаружил, что надо лбом есть еще одна ступенька в волосах. Причем довольно высокая. Она маскировалась ими. Валя почувствовала, что я обнаружил этот дефект ее головы и сказала:
- Не бери меня за голову. Я не люблю этого.
Наверно это родовая травма, подумал я. Больше об ее голове мы не говорили, но мне это не понравилось, хотя этот факт меня заинтересовал. В следующий раз, когда мы были в экстазе, я обследовал рукой ее необычный череп. Во мне зародились сомнения, о чем свидетельствует двустишие, посвященное ей:

"Брось меня ты, Валентина,
Ибо сам я не могу".
Вскоре подоспела и первая размолвка. Приезжаю в Бровары. Смотрю Валя какая-то грустная.
- Что случилось? - спрашиваю я.
- То, что случилось, уже прошло,- отвечает она.
- Но все же, - настаиваю я.
- Что, что? Аборт сделала,- в сердцах говорит она.
- Почему со мной не посоветовалась? - интересуюсь я.
- А зачем мне с тобой советоваться? Ты, что мой муж. Ты только все кончаешь да кончаешь, не думая о последствиях,- выпалила она и замолчала.
В тот вечер, несмотря на то, что я ночевал у нее, мы этим "делом" не занимались. Вскоре это все забылось, и наши любовные утехи продолжались, но теперь уже с предохранением. Была весна 1981 года.
Стихи ей уже больше не писались, но я ездил в Бровары уже больше из-за долга перед Валентиной, чем по своему пылкому желанию, как это было раньше. Влюбленность прошла.
Летом она неожиданно сообщает мне, что едет на курорт, попить водички. Мне это не понравилось. После этого наши отношения окончательно охладевают. Встречи становятся все реже. Уже нет той увлеченности, что была в начале. Я понимаю, что на ней не задержусь.
Осенью мы с ней окончательно разорвали наши отношения. Во-первых, поездки в Бровары прекратились. Во-вторых, переписка тоже оборвалась. Напоследок Валентина приехала ко мне в училище и вызвала меня на проходную. Высказала все, что обо мне думает. Сообщила, что ее подруга видела, как я на автобусной станции провожал другую женщину в Чернигов. Это был конец. Однако она навсегда остается второй женщиной в моей жизни.
Вскоре обо мне вспомнили друзья и родственники. Они стали знакомить меня с незамужними женщинами.
ИРИНА КОЛЕСНИКОВА
С Ириной меня познакомил Толя Бескровный. Хотя наглядно я с ней был знаком давно, встречал в нашем училище. Она была преподавателем кафедры русского языка, которому учила иностранцев, обучающихся у нас военному делу. К слову, заведующей кафедрой у нее была болгарка. Да и меня в школе русскому языку учила полячка. Этот наш язык международный.
У нас на 32-ой кафедре в лаборатории работала Света Сащук. Она училась в Университете и, когда его закончила, то перешла на кафедру русского языка, где и познакомилась с Ириной. В свою очередь Света была подругой Толи Бескровного, но я этого не знал. Вот так я вышел на Колесникову. Она тогда была разведена и у нее дочь от первого брака.
Было начало лета 1981 года. Погода стояла хорошая. Толя предложил мне съездить с ним и девочками на реку Десну. Мы на его машине "Волга" заехали на иностранный факультет, который располагался в 31-м военном городке на улице Пархоменко. Забрали с собой девочек и поехали сначала по Броварскому шоссе, а затем за птицефабрикой, свернули в лес. Дорога там очень красивая. Ее окаймляет смешанный лес. Много старых дубов.
Окна в машине были все открыты, и по салону гулял ветер, который ворошил наши волосы. Особенно бесцеремонно он обращался с прической Ирины. Она носила длинные светлые волосы. Они, то поднимались вверх, то закрывали ей лицо. Я был от нее в восторге.
Наконец мы выехали на берег Десны. Расположились в кустах лозы. Перекусили. Мы с девочками выпили шампанского. Чем-то закусили. Толя не пил. Он за рулем.
Мы разделись до плавок. Девочки до трусиков и лифчиков. Теперь я мог оценить Иринину фигуру во всей ее красе. Скажу, что такой фигуре позавидовала бы любая теперешняя фотомодель. Она была идеальной, несмотря на то, что Ира уже побывала замужем и имела ребенка. Я буду близок к истине, если скажу, что она может быть вполне названа северной русской красавицей.
После легкой закуски на поляне мы устремились к воде. Купались, барахтались, как дети. Постепенно я увлек Иру прогуляться вдоль берега. Место было пустынное и вокруг не было видно "ни души". Так, прогуливаясь, неожиданно даже для себя, завалил ее под куст лозы и поцеловал.Дальше все произошло, как в сказке.  Она не сопротивлялась. Трусики мигом с нее слетели, а с меня - плавки. И вот я уже на ней и даже в ней. Все прошло, как во сне, но тут контроль у меня над собой был. Мне не хотелось делать для Иры проблемы, и перед концом акта сперма была мною слита на песок. Даже сейчас, через больше чем четверть века, у меня перед глазами на сухом песке пятно, увлажненное моей спермой. А мог бы ею был зачат ребенок. Может быть, тогда и жизнь моя по-другому бы сложилась.
Вскоре мы опомнились и, одев свои трусики и плавки, пошли туда, где оставили Свету и Толю возле машины. В разговоре Ира намекнула, что у них там тоже все хорошо. Я не знал, что Света является любовницей Толи. Был знаком с его женой Надей и по внешним признакам считал Толю идеальным мужем.
Что же помешало мне остановиться на Ирине? На обратном пути, немного отрезвев от выпивки и любовных утех, стал в деталях изучать лицо новой моей подруги, которая стала третьей женщиной в моей жизни. Тут только заметил, что у нее некрасивые зубы. Они напоминали мне пилу, на которой высота зубцов неодинакова. Этот факт начал меня мучить. Из памяти не выходил ровный ряд зубов моей покойной жены Люси. Для меня всегда большую роль играл внешний вид женщины. Причем даже не ее одежда, а прежде всего, тело. Поэтому встретившись с Ирой через некоторое время еще раз, я не стал развивать эту связь. Она тоже не преследовала меня. Мы расстались хорошими знакомыми.
ЕКАТЕРИНА ЛУКЬЯНЕЦ
Встретились мы с Катей у ее брата полковника Лукьянца Павла Григорьевича. Я его знал еще по службе в Закавказье. Он был офицером в огневой батарее соседнего зенитного ракетного дивизиона. Одно время даже ходил в адъютантах. Фамилия у него тогда была Пидтилок, потом он ее заменил. Парень был контактным, приятным. Когда же через много лет судьба вновь свела нас в моем Киевском высшем зенитном ракетном инженерном училище, то мы сблизились, и он стал приглашать меня в гости. У него было знакомство с начальником отдела кадров училища, и тот посоветовал Паше заняться наукой, чтобы получить звание полковника. Для этого нужно было зарегистрировать тему кандидатской диссертации.
Лукьянец в училище пришел из войск по связям его жены Тамары. Конечно, ни о какой науке он понятия не имел. Поставили его преподавателем читать технику, в которой он немного разбирался. Однако, чтобы получить полковника ему необходимо было выдвинуться на должность старшего преподавателя, а для этого, в свою очередь, нужно было показать, что ты занимаешься наукой. Для начала необходимо было утвердить перспективную тему кандидатской диссертации. Поскольку я тогда пытался делать докторскую диссертацию, то у меня вопросов, которые могли бы быть вынесены на кандидатскую, было много. Вот я и сформулировал ему такую тему, которая прошла Совет училища и была утверждена как тема его кандидатской диссертации.
Паша вскоре получил должность старшего преподавателя и затем звание полковника, а диссертации, конечно, никакой не писал. Цель его была достигнута.
Спустя примерно год после того, как я остался один, Лукьянец пригласил меня к себе в гости и познакомил со своей сестрой Катериной.
После обильного застолья мы поехали прямо к ней домой. Она жила на Печерске в однокомнатной квартире с сыном. На эту ночь его куда-то определили. Поэтому мы с Катей оказались вдвоем в изолированном пространстве.
Лицом Катерина была похожа на Пашу, но если его можно было считать почти мужским красавцем, то у нее лицо было несколько грубоватым. Можно сказать, это лицо крестьянки с крупными чертами. Фигура у нее была красивая, а сама она была крепкой, спортивной девочкой.
Все у нас состоялось в тот же вечер и, в общем, было неплохо. Однако следующую встречу мы уже у нее в квартире не могли провести, так как должен был вернуться ее сын.
Пришлось мне пригласить ее к себе. Она стала первой женщиной, которая переступила порог моей квартиры после того, как Люся ушла " лучший мир", то есть до Катерины я никого в своей квартире не принимал.
Ночь была бурная. Для меня вначале все было хорошо, но затем после каждого сеанса Катя будила меня и хотела еще. Видно истосковалась она по мужчине. Таких сеансов за ночь было шесть. Наконец мы уснули. Утром проспали, однако бодро встали и, позавтракав, отправились по своим работам. Честно говоря, я подумал о своей предстательной железе, не посадит ли она ее и у меня в мозгу шевельнулась мысль, что Катерина меня того, зае…а. В полном смысле этого слова. Кстати, я не боюсь употребить его здесь, ибо оно обозначает половой процесс, происходящий между мужчиной и женщиной. Сейчас же его заменяют различными совсем не подходящими синонимами - поимел, трахнул и т. п. Это отголоски неискренней христианской морали. Катя видно почувствовала сомнения по моему выражению лица и сказала:
- Глаза вижу скучные. Это было в последний раз.
Виделись мы с ней накоротке еще раз в компании Паши. Когда мы расстались с Катей, Паша еще тогда сказал:
- Ну что ж. Если "это" было недолго, то не страшно.
У нас сохранились хорошие отношения. А недавно он мне сказал, что Катя вышла замуж и уехала в Америку.
Сам же Лукьянец теперь стал ярым националистом. Наслушавшись этой национально-буржуазной пропаганды, он прямо заявил мне, что если бы представилась возможность, то он и в молодости повернул бы оружие против Советской власти. Вот с кем, оказывается, я ей служил.
САНАТОРИЙ ЦХАЛТУБО
Во второй половине лета я уехал в санаторий Цхалтубо в Грузию. Когда медсестра, принимающая от меня документы, узнала, что я вдовец, то тут же предложила меня познакомить с главным врачом нашего отделения - женщиной моих лет. Увидев ее на приеме, понял, что она не для меня и больше у нас встреч не было.
На экскурсии сам познакомился с одной женщиной. Звали ее Галина. Контакт состоялся в ее палате, когда другие отдыхающие ушли куда-то. Они могли в любой момент вернуться, и это грозило скандалом. Поэтому этот вариант я разрабатывать не стал. Подруга эта не очень меня поразила, если теперь я даже не помню ее лица.
Вообще в этом санатории условия проживания мне не понравились. В палате было четыре офицера. Разных возрастов. Молодой тут же нашел себе подругу и стал возвращаться далеко за полночь. Его приход будил меня. Другой вставал очень рано и начинал бриться жужжащей электробритвой, после этого я уже не спал. Когда я ему сказал, что так не делается, он мне заявил:
- По распорядку дня уже подъем.
- Но мы ведь на отдыхе, а не в части,- парировал его выпад.
Но он просто был жлоб. Этим все сказано.
Конечно, я там подлечил свои ноги, в частности, колени, но как такового отдыха не было.
АЛЛА ВОЙЦЕХОВСКАЯ
Осенью в Киеве знакомые стали приглашать меня на все возможные вечеринки. В октябре 1981 года мой непосредственный подчиненный начальник отделения "Электрорадиоизмерений" капитан Белоусов Юрий Михайлович пригласил меня на ужин в один дом, где должна была быть свободная женщина. Однако она на меня впечатления не произвела. За то я был поражен хозяйкой дома Аллой Войцеховской. В октябре тогда же написал ей стихи.
                Алле Войцеховской
Тепло души и мягкость взгляда
Нашел в лице твоем тогда.
Мне б больше ничего не надо,
Но теплота та не моя.
Твоя улыбка освещала
Широкий круг твоих друзей,
И в нем ты мудро создавала
Пространство теплых летних дней.
Но лето кануло уж в Лету,
А я запомню тот апрель,
Когда впервые в Вашем доме
Открылась предо мною дверь.
Теперь уж осень на дворе
Рисует мягко и пастельно,
А на душе моей предельно
По-прежнему цветет апрель.
Но что весна, мне нужно лето,
Весны прошедшей мне не жаль,
Она давно умчалась вдаль
И не вернешь ее с отлета.
Но лето вновь ко мне вернулось
Теперь на миг. Не навсегда,
Когда ты мягко улыбнулась
Глазами чудными тогда.
Скажи, как миг прекрасный тот
Мне обратить бы в вечность.
Да так, чтоб в бесконечность
Ушла сомненья тень.

                Октябрь 1981 г.   Киев
ТАТЬЯНА ШИРОКАЯ
Теперь пришлось вновь искать подругу. Одна из наших лаборанток Неля Любич (между прочим очень некрасивая девочка) дала мне телефон Тани. Мы созвонились и встретились в метро. Помню, что она была в коричневом плаще. Невысокая стройная девочка, но довольно широкая в плечах. При первой встрече этому я значения не придал, но когда она оказалась в моей постели, я понял, что эта дама не для меня. У нее была очень широкая "красавица" и в ней мой "товарищ" просто потерялся. Мы поняли, что физически не подходим друг другу и тихо мирно быстро расстались.
ГАЛИНА БРАТИСЛАВСКАЯ
В конце 1981 года я интенсивно занимался изготовлением памятника для моей первой жены Люси. К годовщине ее смерти его не успели сделать. Бывал у скульптора дома. Носил ему различные фотографии Люси. Принимал он меня со своей женой. Мы разговорились, и я как-то невзначай сказал:
- Вот уже прошло больше года, а я сейчас по-прежнему один.
- Так у нас есть очень хорошая одинокая женщина. Живет она на улице Братиславской. Недалеко от станции метро "Комсомольская",- предложила жена скульптора, дала номер телефона и назвала ее имя - Галина.
После того, как мы созвонились, она пригласила меня к себе домой. Жила она в однокомнатной квартире. На лицо она мне понравилась, но только была очень крупной полной женщиной.
Когда мы все обговорили, выпили бутылку вина, было уже очень поздно. Она стояла на кухне у раковины, а я наблюдал, как аккуратно моется посуда. Мне это импонировало. Собирались уже прощаться, но она сказала:
- Оставайтесь.
Дальше было все как в обычной семье. Как будто мы с ней живем много лет. Однако она мне все же не подошла по тому же признаку, что и предыдущая. Утром мы попрощались и больше я ее не видел.
Вот так у меня все не складывалось с женщинами. Теперь начинал понимать, что общаюсь с теми женщинами, которые по приведенным выше причинам не смогли устроить совместную жизнь с мужчиной. Такова их судьба.
ЕКАТЕРИНА ВОЛКОВА
Не помню, по какому поводу тетя Дина пригласила меня к себе в Одессу. Она там познакомила меня со своей племянницей Екатериной Волковой. Та взяла надо мной шефство. Водила меня по Одессе, показывая ее достопримечательности. Были мы и на Одесской киностудии, где Катя работала. К сожалению, она была много моложе меня, а поэтому я никаких усилий на сближение с ней не предпринял. Хотя она, по моим наблюдениям, была и не против. Но вот стихи, посвященные ей, написал.
Наша Катя, Катерина
Не рисована картина.
Все в ее картине четко,
Да ведет себя не кротко.
Вся уверена в себе.
Будет все в ее судьбе.
Покорит сердец немало.
Их оставит у причала.
Пусть судьба та непреклонна,
К ней же будет благосклонна.
Поведет ее по жизни.
Не нужны тут афоризмы.
Снимет наша Катерина
И свою кинокартину,
И среди одесской ночи
Пусть сверкают кари очи.
Будешь править своим миром
И, конечно же, кумиром.
Будь же мудрою царицей.
Не маши своей десницей.
Да, такие Катерины
Правят миром и поныне.
ЛЮДМИЛА ПИНЧУК
Наконец обо мне вспомнила тетя Люсина - Мария Григорьевна Орлова. Она пригласила меня к себе домой на празднование годовщины Октябрьской революции. Когда мы с ней уединились от других гостей в ее спальне, предложила познакомить меня с ее бывшей квартиранткой из Чернигова.
Имея опыт езды в Бровары, мне не захотелось опять мотаться, но теперь в Чернигов, и спросил ее:
- А киевских свободных женщин у Вас на примете нет?
- Нет,- был ее ответ. Причем категоричен. Видно она пообещала черниговчанке, что познакомит со мной.
Через некоторое время тетя Маруся у себя дома таки познакомила меня с Людмилой Пинчук. Внешне Людмила мне понравилась. Рослая, с хорошей фигурой, с приятным лицом. Шатенка с карими живыми глазами. Красивая улыбка. Обходительная и нежная. Мои первые впечатления от нее описаны в стихах.
                Людмиле Пинчук
Встреча первая
Цветок черниговской земли,
Нечайно залетевший в Киев,
Раскинул лепестки свои
На нашей благодатной ниве.
Что ты - цветок, так это точно, -
И взялся за перо я срочно.
Но вот беда: какой цветок?
Я не могу найти сравненья
Для пышного его цветенья.
И по сему без сожаленья
Я опишу тебя в стихах
На свой немалый риск и страх.
Покрой одежды модной,
Просторной и свободной,
Скрывал твой дивный стан.
И мне для обозренья
Оставлен капитан.
Та дивная твоя головка
На пышном бюсте восседала,
И ручка белая слегка
Ее изящно подпирала.
Живые карие глаза
Задорно так блестели,
И губки алые горели
На фоне бледного лица.
Трудность первой встречи,
Неловкость и смятенье
Понятны без сомненья.
Но вот на щечках
                просиял румянец,
Исчез тот белый глянец -
И полилась простая речь:
я понял - будет много встреч.
                Ноябрь 1981 г. Киев   

Мы немного погуляли по Киеву, и я проводил ее на автобус, идущий в Чернигов. Договорились, что она скоро приедет вновь. В Чернигове после развода с первым мужем она жила с родителями. Детей у нее не было. Работала врачом-педиатром. Казалось, что все нам подходит.
Вторая встреча тоже описана в стихах. Они у меня тогда писались под впечатлением от Людмилки и в условиях постоянной разлуки с ней.
Встреча вторая
Пред нами на холмах
Блестел наш Киев милый
Тем золотом давно ушедших дней
И никелем сегодняшних свершений.
Как много может сделать добрый гений
Народа нашего, вознесшегося в веках.
Но думал я не о делах великих,
А о простых людских, но небезликих,
Без коих жизнь порою немила.
Как важно, чтоб любовь с тобой была.
Я говорил о киевских высотах,
Церквях, соборах и домах,
А видел лишь перед собой
Совсем не купол золотой:
Жемчужный ряд твоих зубов,
Что быстро взволновал мне кровь.
Блестел в тот пасмурный денек,
А я же был, что тот пенек,
Весь скован и подавлен
И думал, буду я оставлен.
Лишь легкое пожатие руки
На берегу широкой той реки
Вселило мне надежду.
Решил - я подожду.
А губки алые по-прежнему сияли
И много-много обещали.
И я подобно той пчеле
К цветку их устремился,
Помчав по замкнутой петле
На миг остановился.
И голос мне сказал:
- Не тронь!
Она - чужая! Не твоя!
Другой мне вторил с поднебесья
Без всякого там мракобесья:
- Твоя, твоя! Но ставь осаду.
И потому поймал я налету
Тот поцелуй в сиреневом саду
На этой встрече мы впервые поцеловались. Все это произошло в ноябре 1981 года.
В декабре она еще два раза приезжала в Киев и останавливалась у тети Маруси.  Мы гуляли по городу. Бывали в театрах. Любила искусство. Много говорили, но, когда я приглашал ее к себе домой, то она отказывалась пойти туда и вновь уезжала в Чернигов.
Наконец я с какой-то оказией сам оказался в Чернигове. Позвонил ей домой и пригласил прийти к театру. Эта пятая встреча, первая на черниговской земле, описана в стихах.
              Встреча пятая
На черниговской земле - первая
                Сомненья
Зачем за много верст нестись в машине?
Не лучше ль лежа на перине
Мечтать о женщине, которая придет
И за собою поведет.
Но так устроен мир прекрасный,
Что в нем вопрос этот неясный
Решать мужчине довелось.
Так издавна уж повелось.
И вот спустя порядком лет,
Оставивших заметный след,
Я вновь в Чернигове стою
И много здесь я узнаю.
Чудесный город. Сердцу близкий.
Хочу чтоб стал он мне родным,
Таким, как Киев дорогим.
Звонок мой вызвал удивленье:
— Как, ты в Чернигове?
— Да, здесь.
— Надолго?
— Нет, часа лишь на два.
Где встретимся?
— Ты знаешь где...
— Нет не знаю.
— Приди к театру. Предлагаю.
— Хорошо. Бегу.
Театр красив и, я не скрою,
Своей классической красою
Стою, любуюсь им.
Смотрю на мощные колонны.
Коринфский орден здесь застыл.
Цветов прекрасные разводья...
Вдруг слышу за спиной:
- Володя!
О, как умерить мне свой пыл.
Бежит девченочка ко мне
С моднячей сумкой на ремне,
Что в ней нашел я ?
Сам не знаю,
Но уже давно ее желаю
Узнать поближе - "всю из себя".
Смотрю на небольшие глазки,
Но полные чудесной ласки.
Изящный носик с родинкой -
И потерял я свой покой.
Но все же где-то червь сомненья
Все точит мозг без сожаленья,
Твердит:
— Постой. Ведь есть красивей,
Со станом истинных богинь.
О, как хочу сказать я:
— Сгинь!..
Идем мы городом, друг другу улыбаясь,
Но как теперь я не стараюсь
Я все же думаю:
- Она ли та,
Что мне судьбою суждена?
                1981 г.      Чернигов

Однако и тогда мы ни до чего не договорились, но я получил приглашение встречать у нее дома в Чернигове Новый 1982 год.
У них двухкомнатная квартира и мы в промежутках между выпивками сумели немного пообниматься, когда родители уходили в другую комнату. Я даже обнаглел и, забравшись за пазуху, потрогал ее пышные груди. Что поделаешь?
"Люблю украинську прыроду,
Зэлэный луг, холодну воду
И повну пазуху цыцок."
Не знаю, кто сочинил этот стих, но он мне врезался в память и сейчас, когда пишу эти строки, вспомнился.
Первого числа к ним в гости ненадолго приходил какой-то парень. Людмила называла его Хондошка. Каковы у них взаимоотношения? Я так и не понял. Второго января я уехал домой в Киев. Началась переписка в прозе и в стихах.
Я не помню, что было вчера.
Эти дивные здесь вечера
Так терзают мне душу мою
Словно молодость вижу свою.
Но она безвозвратно ушла,
Все, что было, с собой унесла -
И остался лишь только в мозгу
Светлый луч, что сияет сквозь мглу.
Подойди ты поближе ко мне.
Загляни мне в глаза по весне.
Я хочу, чтоб весна, чтоб весна
В декабре для тебя расцвела.
И она здесь приходит ко мне,
Будто вижу былое во сне.
Помоги мне опять и опять
Мою молодость вновь повторять.
31 декабря 1981 г.
 Автобус Киев - Чернигов

Я уж начал тебя забывать.
Но письмо всколыхнуло опять
Страсть в душе при холодном мозгу
Не пойму я себя, не пойму.
Чувства нежные эти мои
Вновь нахлынули как муравьи.
Позови ты меня, позови.
Ну, а ты не звала, не звала -
И любовь потихоньку ушла.
Я уж почти забыл тебя,
Решил любить только себя
И мстить всем женщинам земли
За слезы чистые мои.
И вдруг - письмо твое,
И вновь в груди забилася любовь,
Любовь, забытая почти,
Но все же ты меня прости:
Воскресли прежние мечты -
Вновь предо мною опять ты.

Людмилке Пинчук
О мой источник вдохновенья!
Тебе пишу я в твою даль.
Не признаю свои сомненья -
И потерять тебя мне жаль.
Мне жаль потерянных мгновений
И мной не созданных трудов,
И не пришедших вдохновений,
И ненаписанных стихов.
Мне жаль детей, что не родились
У лучших женщин от меня.
О, как они бы веселились
Все пятеро, меня храня,
И повторить все то стремились,
Что сделал некогда и я!
Мне жаль потерянных напрасно
Тех самых лучших моих дней.
О, как прошли б они прекрасно,
Имей свободу я полней!
Да, те потерянные годы
Не осчастливили меня,
Они - лишенные свободы,
К которой так стремился я.
Свободы творчества земного
На благо всей нашей семьи.
Раскрепощенного, раскрытого, живого,
Открывшего возможности мои.
Я согласился бы с поэтом,
Что много лет тому назад
В сердцах сказал:
"Служить бы рад,
Да вот прислуживаться тошно".
Поэтам тем жилось легко
В своих именьях, пусть скромных,
Где было слуг достаточно проворных.
Но наша жизнь совсем другая штука.
Сам обеспечь: что есть, где спать,
что пить?
Пусть будет то другим наука,
А я же буду вновь служить,
Служить не ради развлечений,
А ради денег и чинов.
И не для самоутверждений,
А лишь бы не менять следов.
Идти след в след одной дорогой,
Пусть непрямой, но только вверх.
И ты меня пока не трогай:
Я не возму того, что сверх.
Сверх мне отпущено природой,
Сверх мне назначено судьбой,
Сверх мне открыто лишь свободой -
И мне позволено тобой.
Но постигать природы тайны
Никто не может запретить,
На берегах родной Почайны
Хочу науке я служить.
Все отрицательные факты
На пользу людям обратить.
Январь 1982 г.    Киев

Людмиле Пинчук
Эх Людка, Людка!
Ты со мной играешь.
Но нам игру эту пора кончать.
Хотя сама ты, видимо не знаешь,
Как трудно нить порою оборвать.
Хочу чтоб ты богиней стала,
Чтоб муза петь не перестала.
Воспел бы я тебя, но сам не знаю:
Как петь о том, чего не наблюдаю?
Чудесных форм прекрасные долины,
Холмы и рощицы, овражки, полонины,
Груди высокой плоские вершины.
Всё скрыто от меня под сенью парусины.
Не увлекаясь той причиной,
Хотел увидеть Вас нагой
И загореться не лучиной
А только вольтовой дугой.
Когда увижу я "нагую Маху"?
Иль оборву ту нить с размаху.
Людмилка милая моя,
Любил ли кто тебя, как я?
Январь 1982 г.    Киев
Твой наезд на Киев
Всколыхнул мне кровь.
Неужто вновь любовь?
И я не знаю как мне быть:
Любить тебя иль не любить?
О Людка, я тебя любил!
Тебе всю осень посвятил,
Забросил всех своих подруг,
Но сердце охладело вдруг -
И наступила та зима:
Ты разлучила нас сама.
И я не знаю как мне быть:
Любить тебя иль не любить.
Да Людка, я тебя любил!
Но на любовь я наступил
Кирзовым сапогом совбыта.
Январь 1982 г.    Киев

Узнал я много женщин на своем веку,
 Но до сих пор хочу кричать "ку-ку-ре-ку!".
Платил любовью им и золотом платил,
Но, видно, до конца их вовсе не любил.
Не уступал их просьбам и мольбам -
И вновь пускался я на поиск новых дам.
 Искал, искал и вновь искал
Похожую на ту, что в жизни потерял.
Любил глазами я как истинный мужчина -
И, видно, в том была причина
Моей несбывшейся большой любви.
Не проходи ты мимо. Позови.
Февраль 1982 г.    Киев

Людмилке Пинчук
Мне крик души твоей понятен.
Он даже кажется приятен.
Ведь думают же обо мне
В святой черниговской земле.
А думу думая свою,
Меня толкают вновь к перу.
И вдохновенье тут явилось,
И сердце радостно забилось.
Оно забилось как дитя,
Но удержалось нехотя
Холодной мрачной головой,
А долг опять поднял свой вой
И снова верх он взял,
И чувствам волю не давал.
Их непассивно загонял
В прокрустовые рамки
Морали нашей - жесткой лямки.
И как-то сердце не качалось,
Все по-прежнему осталось.
Как долго это может длиться?
Когда же все тут прояснится?
Иль кто-то третий тут явится?

Людмилке Пинчук
Спасибо, Людка, что ты есть,
Что ты живешь и дышишь.
Не уронила свою честь,
Но многого не слышишь.
Ты не услышала меня
В том январе печальном.
Ты не услышала меня
В том ноябре прощальном.
Тебя я в этом не виню,
Причина здесь другая -
И на Октябрьской авеню
Взгрустни, меня ругая.
Но почему-то мне сейчас
Прощаться нет желанья -
И оставляю все как есть,
Не приложив старанья.


Людмилке Пинчук
Письмо твое я получил
И вновь задуматься решил:
Но почему всю жизнь свою
Я чувствам воли не даю.
Не то я делаю,
Что хочется мне делать.
Пора бы мне не упускать,
Но упускаю я опять.
О, сколько можно повторять:
- Остановись, мгновенье!
Вот твое везенье!
Погиб во мне поэт.
Погиб во мне писатель.
Что ж ты хотел,
О мой создатель,
С меня вылепить во тьме?
И все куда-то я иду,
Стихи слагаю на ходу.
Не все я сделал в этом мире.
Мне хочется, чтоб крут был шире
Моих потомков и трудов,
Чтоб было много моих вдов.
И снится мне порой вразброд
Детей внебрачных хоровод
И лавры Казановы.
Проблемы эти все не новы.
Но Казанова хитрым был,
Детей своих он не кормил.
Как много женщин без детей
Проводят время своих дней.
Собачек водят погулять,
А не вернуться ли опять
К отброшенному многоженству?
В угоду нашему потомству
Фамильи наши сохранить
И род славянский укрепить.
Да, что ханжами быть!
Любовниц нам не утаить,
А им бы женами смотреть
И все права на то иметь.
Сейчас же все идет к тому
По мненью, и не только моему,
Что скоро наш славянский мир
Раздавит без войны Ротмир.
Да, славянские жены обленились,
А азиаты в поход мирный устремились,
Подняв рождаемость свою,
Идут полки их не в строю
Заселят Таврию мою.
О сестры, братья, Вы поймите:
Детей в утробах не губите.
Ноябрь 1983 г.     Киев

При этом я заметил такой факт - когда твои чувства не удовлетворены взаимностью, то стихи из тебя просто хлещут. В противном случае все наоборот.

                Людмилке Пинчук
Я ждал разгромного письма.
Сжимала сердце та тесьма.
Взамен открытку получил,
Но кто меня уж "не лечил".
Ты лишь писала: "Извини".
Сама ж осталася в тени.
Да, мудро поступила ты,
Отбросив все мои мечты.
Лишив оружия меня,
Но вновь по-прежнему маня,
Ты закрывала то окно,
Забыв о форточке давно.
Давно оставленной тобой
На всякий случай тот лихой.
Да, форточка нужна мне та,
Она отдушина-мечта.
Мечта, плывущая во сне,
Что лишь бывает по весне.
Но на дворе трещит мороз,
Что старый Новый год привез,
И потому мечта остыла.
Видно, ты меня забыла.
Забыла, как года два тому назад
Приехал к Вам я невпопад.
И как на кухне ты сидела,
Соломкой сладкою хрустела,
С хитринкой на меня глядела,
Будто вовсе нет уж дела.
Была та встреча переломной
В нашей дружбе неуемной.
14 января 1984 г.
Меня опять что-то гнетет.
Мне снятся ночи напролет,
Подруги бывшие мои,
Что проводили со мной дни
И так осталися в тени.
Не насладившись красотой,
Я отрывался от одной -
И уж в объятиях другой.
Но оставался я немой
К их просьбам, планам и мольбам.
Так я покинул много дам.
Но часто думал на рассвете
О той, которой нет на свете.
Но к прошлому возврата нет.
А я ищу тот новый след,
Который вывел бы меня
На ложе чудного огня.
Но потерялся где-то он.
Кругом снегов недвижных сон,
И я бреду по ним один.
Не знаю, где тот господин.
Тот случай, милый, добрый мой,
Он выводил меня на бой
За счастье личное мое,
Что становилось и твое.
                18 февраля 1984 г. Киев

Некоторые женщины мои, с которыми у меня все складывалось хорошо, потом обижались за то, что я им не написал стихов или было написано мало.
Так безрезультатно прошла зима и весна 1982 года. Летом решил съездить в Чернигов. Встретили меня там хорошо. Накрыли стол, но я не пил, так как планировал на своей машине с Людой поездить по городу. После обеда мы это осуществили. Она была хорошим экскурсоводом. Под вечер выехали на берег Десны. Здесь  в машине начали целоваться и обниматься, сидя на передних местах. Затем я с помощью рукоятки опустил спинку сиденья Людмилы и она оказалась лежащей на ней, а я сверху. Расстегнул на ней кофточку и добрался до груди. Мне позволили поласкать сиськи. Они были чудесны. Вызвали у меня восторг.
- Такой грудью только детей кормить, - сделал вывод я.
Не помню, во что Людмила была одета, но постепенно добрался до ее трусиков. Уже начинало темнеть. Вдруг я вижу на трусиках красное пятно. Решил, что это кровь, и как-то сразу протрезвел.
- У тебя что, менструация? – спросил у нее.
- Да нет, - был ее ответ.
- А что это за пятно? – добивался я.
- Да это картинка на трусиках, - сказала она и рассмеялась, запахнув свой подол.
Момент был упущен. Мы очнулись от плотской тяги друг к дружке. На этом и остановились. Заведя машину, отвез Людмилку домой. Поужинали. Меня оставляли у них ночевать в квартире, но, чтобы не стеснять хозяев, пошел в машину. Утром, позавтракав, выехал сначала к Десне, где искупался, а оттуда в Киев.
В одну из последних встреч с Людмилой, когда я ее вновь пригласил к себе, мне ею наконец было сказано:
- Сначала в ЗАГС, а потом к тебе домой.
Мне эта мысль тоже приходила в голову, но так откровенно я ее не смог сформулировать. Имея опыт общения с женщинами за последний год, опасался, а вдруг мы опять не подойдем друг другу физически. Что же тогда? Развод. Но этого я ей не сказал, мягко уклонившись от ее предложения, дескать я не против, но к чему спешить. Про себя же подумал. Была уже замужем, а ломается, как девчонка. Вспомнил, как все это у меня было в первой моей молодости с первой моей женой Люсей.
Был еще один момент, который удерживал меня от решительного шага. Причем мое внимание на нем заострил мой товарищ Паша Лукьянец, с которым я поделился, что собираюсь жениться.
- Вот ты привезешь ее из Чернигова. Поженитесь. Пропишешь в своей двухкомнатной квартире, а затем она может найти повод и подать на развод с последующим разделом квартиры пополам. Тогда ты окажешься в одной комнате в общей квартире.
Всю эту ситуацию понимал я и сам. Поэтому воздерживался от регистрации брака с Людмилой. Но видно от судьбы не уйдешь. Одну комнату у меня все же забрала тоже женщина. Но об этом будет написано позже.
Привожу последние мои письма Людмилке.

Друг мой, Людмилка!
От всей души поздравляю тебя и твою маму с праздником весны – Международным женским днем. Ты для меня останешься весной. Прошу тебя не забывать об этом. Желаю тебе весеннего настроения, крепкого здоровья, большого светлого счастья, успехов везде и во всем.
Получил твою поздравительную открытку. Был рад ей. Однако меня огорчает отсутствие писем от тебя. С ноября месяца ты посылаешь мне только поздравления на открытках. Мне почему-то думается, что твои письма теперь адресуются во Львов?? Я буду искренне рад, если ты будешь счастлива, но мне по-прежнему не хочется обрывать с тобой переписку. Но жизнь, есть жизнь. Она порой выше нас. Об одном прошу тебя. Если хранить мои письма и стихи по какой-то причине тебе будет нельзя, то прошу переслать их назад мне. Твои письма хранятся у меня в гараже и доступа к ним ни у кого нет. Печально, что мне пришло в голову дать тебе такое распоряжение.
Вообще-то мне хотелось бы видеть свои стихи опубликованными. Те стихи, которые я тебе еще не выслал, тоже хранятся в гараже. Не знаю, удастся ли мне пробиться в печать. Видно для этого нужен импресарио.
Сейчас хочу послать тебе неопубликованные стихи о моей работе на садовом участке. В них описано, как я вкладываю свой труд в выполнение продовольственной программы.
Если можешь, напиши. Мне интересно твое мнение об этих стихах. В остальном у меня все по-старому. О деталях писать не хочется.
Твой Володя.
Друг мой, Людмилка, здравствуй!
Вчера, 24.08.82 года ходил по вечернему Киеву. Настроение было хорошее, и на душе ощущалась необыкновенная легкость. Дескать, все у меня хорошо. Был один.
Вдруг мимо меня прошла женщина, чем-то напомнившая мне тебя. Я вспомнил, что ты в это время тоже где-то гуляешь по Чернигову. Настроение быстро пошло на убыль. Дошел до площади Октябрьской революции. Сел на гранитный парапет, обрамляющий большой фонтан. Как-то невольно посмотрел на табло, что на доме профсоюзов. Там показывало 22 часа 12 минут.
Думал, что шум вокруг развеет мои грустные мысли, но этого не произошло. Вокруг меня сновали по-праздничному одетые люди, а мне почему-то было совсем невесело. Больше ни одна из женщин не привлекла моего внимания.
Решил идти к метро, но не на Крещатик, а на Арсенальную, причем, пешком. Поднимаясь по улице Кирова, заметил, что людей почт нет. Только где-то вдали маячила одинокая парочка. Город как-то сразу стал безлюдным. Словно вымер. На меня еще больше нахлынула хандра. Видно так ощущает человек одиночество.
Если ты запомнила, что было с тобой в тот вечер, то опиши мне в рамках дозволенного свои ощущения. Не работала ли между нами биологическая радиосвязь? Думали ли ты обо мне в тот же вечер и в то же время? Только честно. Будь до конца простой, как правда.
Сегодня, проснувшись в пять часов утра, думал о тебе. Не спалось. Решил написать это письмо. Включил свет и вот лежу в постели и пишу тебе письмо. На душе муторно. Посылаю тебе также обещанные стихи.
25.08.82 года                Твой Володя.
                Людмилке Пинчук
Мой последний наезд на Чернигов,
Скоротечный как молнии блеск,
Мне оставил в душе много мигов
Их прекрасных как утренний всплеск.
Всплеск зари над вершиной кургана,
Над покрытой туманом долиной.
Словно выстрел системы Нагана
Скоротечный, блестящий малиной.
Тогда мы много говорили,
Припомнив небыли и были.
Один лишь помню разговор
И вижу в нем не только вздор.
Когда ж о детях рассказал,
Тобой интересоваться стал:
- Достигнув возраста Христова
Ты ведь по-прежнему здорова.
И почему бы, не шутя,
Иметь тебе свое дитя?
- С детьми пока я подожду,
А уж надумаю - рожу.
И ты сказала, не шутя:
- Коль захочу иметь дитя,
Рожу я только от тебя,
Тебя по-прежнему любя.
Я молча выслушал обет
И дал тебе такой совет
. Сказал тебе я:
- Торопись,
Мои года стремятся ввысь.
И коль отпущено судьбой
Иметь ребенка нам с тобой,
То надо с этим не тянуть,
Чтоб палку ту не перегнуть.
Успеть бы внуков поласкать
И научить бы их скакать
Пусть не на розовом коне,
Что мчится в утренней заре,
А лишь на прутике верхом
По мокрой травке босиком.
В тот миг я так тебя любил,
А может быть боготворил.
Но я ошибку допустил
Что вновь тебя я отпустил.
И все же, видно, счастлив был,
Что по теченью я поплыл.

3 сентября - 5 ноября 1984 года
                Киев

Вскоре в Киеве у меня появилась другая привязанность, и я перестал писать Людмилке. Она приехала в Киев, нашла меня в училище, но я сказал, что "поезд ушел". Видно не суждено ей стать моей четвертой женщиной.
МОЯ ВТОРАЯ ЖЕНА ТАТЬЯНА ТАТАРИНОВА
Как-то зимой 1982 года в субботу ко мне на квартиру по бульвару Перова, что на Воскресенке, пришел Миша Копнов, бывший адъюнкт нашей 32-ой кафедры. Тогда он работал в научно-исследовательском институте ПВО Сухопутных войск.
- Ты один? - спросил он,- а как тебе тут живется?
- Да, ничего. Живу, как видишь,- ответил я.
- А у тебя выпить есть? - поинтересовался он.
- У меня, как непьющего человека, всегда есть, что выпить,- сказал я и полез в буфет за коньяком.
Мы немного выпили, помянув мою Люсю. После этого Миша заявляет:
- Ну, ладно. Я ушел,- сказал он, поднялся и пошел на выход. Я его не задерживал.
Ровно через неделю Копнов вновь приходит ко мне и заявляет:
- Собирайся, пошли к нам. У Валентины (это его жена) день рождения.
- Так надо какой-то подарок купить,- заикнулся я.
- Ничего не надо, идем.
Жили они тоже на Воскресенке. В ее начале. Вот мы уже в дверях их квартиры. Поздравления и приветствия. Гостей немного. Кроме нас Эрик Соколов с женой Аней, да еще какая-то невысокая девушка бегает, носит на стол вазы с салатами. Вот так я впервые увидел Татьяну. Нас познакомили и началось обычное застолье. Его я описал в стихах.
                Тане Татариновой
Краса той северной природы,
Что осветляет даже воды
Озер прекрасных голубых
Тех вологодских, не иных,
В дверном проеме появилась
И сразу быстро удалилась
В тот миг, когда я в дом вошел.
Решил:
- Красавицу нашел!
Хозяйка радостно встречает,
Хозяин грубостью ласкает.
Бее очень мило здесь у них, Уже давно почти родных.
 Вот, наконец, и нас представили.
На стол уж водочку поставили.
И полилась, как у соседа,,
Простая русская беседа...
Так повелося на Руси
Огонь тепла ты не гаси,
А разжигай его застольем
Широким, радостным привольем.
Ничто людей так не сближает,
Как тесный круг вокруг стола.
В друзья всяк мигом попадает
И хочет видеть их всегда.
Как пышно жизнь тогда цветет.
 Ну, просто самый высший класс:
 Кто с нами не пьет -
Тот против нас.
Веселье, милое веселье
Снимает сразу напряженье.
И сбрасываешь все с себя,
Что сковывало так тебя.
Как хорошо в часы такие,
Совсем скажу Вам неплохие,
 Попеть, попрыгать, поплясать,
Себя друзьям сполна отдать.
Но мы в тот вечер не плясали,
Мы тихо-мирно выпивали.
Друзья несли святую чушь,
Но и о деле говорили:
— А ни поехать ли нам в глушь?
— В ту самую, где некогда мы были.
Но ехать в глушь я не хотел.
Я только на тебя смотрел.
Смотрел с опаской, осторожно,
Чтоб не спугнуть, не ранить, если можно.
Что принесешь ты мне? Не знаю.
Иль будет мир подобен раю.
Иль вновь, в который раз подряд,
Разочаруюсь - и в наряд.
Потом я проводил тебя.
Мы шли друг друга не касаясь,
Как-будто чуда опасаясь,
Меня ты об руку взяла,
К своему дому повела
И на прощанье подала
Мне ручку нежную свою.
Но был я вовсе не в раю,
А на земле той нашей грешной,
Родной, любимой безутешной,
Что нас родила и возьмет,
В себя когда-то заберет.
И видел я перед собой
Земное чудо, что порой
Нам открывается, друг мой.
Но ты еще им не была,
Хотя уже вовсю цвела.
Глаза светились как кристаллы,
Бирюзовые искры  в меня метали.
Улыбка, тонкая, простая,
Совсем бесхитростная такая,
Меня манила и звала,
Да и о многом говорила.
Речь чисто русская лилась,
И вся сама как-то светилась.
А мягкий светлый лен волос,
Волнуясь, задавал вопрос.
Я вспомнил девушку другую
В кино игравшую колдунью.
В самом деле, ты ею была,
Что так меня увлекла.
Я ж, не задумываясь, жил
И по теченью тихо плыл.
Ты перевернула жизнь мою -
И хочется мне быть в строю.
Февраль 1982 г.   Киев

Когда оно закончилось, Эрик с Аней ушли в одну сторону, а мы с Татьяной в другую к метро "Дарница".
По дороге я узнал, что она была замужем. Причем за армянином. Сейчас носит его фамилию Хачиньян. У нее сын от этого брака школьник Евгений. Живет она с ним в однокомнатной квартире, недалеко от метро "Дарница", которая досталась ей при разводе. Сама она из России из Вологды и является двоюродной сестрой Миши Копнова. Разговаривая, мы подошли к ее дому. Она попрощалась и убежала к себе в парадное. Вот так и познакомились 23.02.82 года.
Идя домой на Воскресенку, я рассуждал сам с собой о ситуации, в которую неожиданно попал и решил, что Татьяна мне не подходит. Поэтому даже не поинтересовался ее координатами. Мне не хотелось связывать себя с женщиной, которая имеет сына школьника.
По внешним данным Таня мне понравилась. Рост у нее небольшой. Зато грудь внушительных размеров. Как потом выяснилось, из-за нее она не смогла стать балериной, к чему стремилась. Лицо приятное, но нос с горбинкой, что не свойственно русским людям. Носила она тогда светлые распущенные волосы, как у дикой Бары. В общем, была эффектной. Несмотря на все это, я не отреагировал.
Но все мои мечты
Не стоят красоты
Общения с любимой,
Одной-единственной,
Неповторимой.
Но кто она, поди узнай.
Поди попробуй угадай.
Вот так прожив уж много лет
И не узнал я тот секрет.
И до сих пор не знаю я,
Кто ж будет та судьба моя?
Как пред тобою не винюсь,
Но все ж, наверное, женюсь,
И много вдов я не оставлю.
Детей, возможно же, прибавлю.
Жениться надо не спеша,
Но почему болит душа,
О ком тоскует и рыдает,
Как будто что-то вспоминает.
Ноябрь 1983 г.
                Киев

Где-то через неделю Мишка с Эриком вновь находят меня на работе и теперь Эрик приглашает на день рождения своей жены Ани. Все проходит по тому же сценарию. Здесь тоже была Татьяна. Мне пришлось проводить ее домой. На этот раз она сообщила мне свои рабочие телефоны. Она окончила иностранный факультет Педагогического института в Вологде, но тогда в дни нашего знакомства работала в библиотеке.
Теперь я проводил ее почти до самой двери в квартиру и на последней промежуточной площадке перед пятым этажом мы неожиданно расцеловались. Договорились, что я позвоню. Тогда я сочинил афоризм: "Что может быть прекраснее наших друзей? Только их сестры".
Во мне боролись два чувства. С одной стороны Таня мне нравилась внешне, а с другой - мне не хотелось иметь дело с подрастающим поколением, да еще армянского происхождения по фамилии Хачиньян. Хотя в Евгении армянского было только на одну четвертую. А вообще я против армян ничего не имею. Моя прабабушка тоже была армянкой. Народы перемешивались, перемешиваются и будут перемешиваться. Это закономерный процесс развития человечества.
Следующая встреча была уже по моей инициативе. Я созвонился с Татьяной и мы договорились встретиться и погулять по городу. Вот так гуляя, совершенно неожиданно для себя пригласил ее к себе домой поужинать.
Принял я ее как подобает. Был накрыт стол в комнате. Мы пили шампанское и хорошо закусывали. Играла приятная музыка. Вот мы уже танцуем. Затем пошли поцелуи, объятия и уж каким-то образом мы дотанцевали до кровати в спальне. Дальше все прошло, как во сне. Когда мы очнулись, было уже часов одиннадцать вечера. Нужно было ей срочно домой. Там маленький еще сын один. Быстро собрались и поехали в Дарницу. На последней площадке перед пятым этажом - прощальный поцелуй. Таня бежит к своей двери. Ей открывает Женя и спрашивает:
- Где ты была так поздно?
Это все, что я услышал, стоя на четвертом этаже. Дверь ее квартиры захлопнулась. Теперь домой на Воскресенку. По дороге у меня пошли стихи, посвященные Тане.
Была еще одна или две подобные встречи. Мне было приятно в ее обществе. Она оказалась очень контактной девушкой, во всех отношениях мягкой, но после этих встреч она неожиданно спросила:
- А где мы дальше будем жить?
Это был явный намек, что она хочет с Женей жить у меня. Так был сделан первый нажим на меня Татьяной. Честно говоря, я был не готов к ответу на столь откровенно поставленный вопрос. При этом замялся. Тут еще более неожиданно мне твердо заявляют:
- Если ты не хочешь, чтобы мы с Женей жили у тебя, тогда мы сейчас же разбегаемся.
- Да, нет. В общем я не против…- начал мямлить я.
- Ну, вот и хорошо. Тогда мы в ближайшее время переезжаем к тебе.
В этой ситуации мне пришли в голову такие стихи.

Чтоб в дураках мне не бывать,
Хочу тебя я угадать.
Кто ты есть на самом деле?
Что ты носишь в своем теле?
Может, будешь управлять
Или даже подавлять.
Если будешь слишком властна,
Жизнь твоя будет несчастна.
Я же кланяться не буду.
Может быть и позабуду.
Так я вновь стал жить семейной жизнью. Но скоро начались неприятности. У меня в моче обнаружили грибок. Пришлось обратиться к урологу Поликлиники для ученых. Он объяснил мне, что у женщин это часто бывает и они не ощущают от этого дискомфорта.
У мужчин уретра узкая и боли ощутимы.
- Что делать? - спросил я.
- Ну, во-первых, расстаться с той женщиной, а во-вторых, принять курс антибиотиков, назначенных мною,- уточнил он.
- А можно я подругу свою приведу к Вам? - попросил я.
- Приводите,- был его ответ.
Мы прошли детальные исследования, нам был назначен курс антибиотиков и грибок исчез. Это стоило мне небольшой суммы, подаренной доктору, 100 рублей.
Затем начались проблемы с Евгением. Он привык смотреть телевизор до 12 часов ночи и даже позже. Мне же в 10 часов вечера нужно было ложиться спать с тем, чтобы хорошо выспаться до лекций. Вставал я утром в 6 часов. Когда же в соседней комнате работал телевизор, а слышимость там между комнатами была отличной, то я не мог вовремя заснуть. Это создавало нервозность в доме. Если меня сильно доставал этот телевизор, то я вставал и выключал его. Женька сначала подчинялся моему требованию, а затем все больше и больше высказывал свое недовольство. Наконец, однажды после того, как я выключил телевизор, он упал на пол и начал биться в истерике, кричал:
- Я так жить больше не могу.
- Прими меры,- сказал я Тане.
- Вот ты возьми и прими меры сам. Ты теперь не чужой,- ответила она.
Пришлось мне взять поясной ремень и два раза стегануть Женьку в тот момент, когда он бился на полу. Эффект был достигнут. Он тут же замолчал и пошел лег в постель спать. Казалось, что инцидент исчерпан. Евгений понял: "кто есть кто!" В дальнейшем вел он по отношению ко мне ровно, никаких эксцессов у нас с ним больше не было. Правда Татьяна в своем заявлении в суд при нашем разводе потом напишет, что я бил ее ребенка.
Летом 1983 года мы втроем, Я, Таня и ее сын Женя съездили в Вологду. Состоялось мое знакомство с ее родителями – Татариновыми Верой Васильевной и Павлом Андреевичем. Они тогда еще жили в деревянном доме недалеко от вокзала. Бабушка Тани жила отдельно. Нас приняли хорошо, но я обратил внимание, что за столом отец с матерью не пьют спиртного. Тогда мною особого значения этому факту не было придано. Позже выяснилось, что отец Тани одно время злоупотреблял им, и ее мама заставила его лечиться. С тех пор она из солидарности с ним тоже не пьет. В их доме нигде не было видно бутылок, чтобы те не напоминали отцу о его хмельной молодости. В 1983 году он работал столяром, а мама была заведующей отделом в промтоварном магазине, расположенном в центре Вологды.
При прощании на вокзале услышал от бабушки Тани пожелание:
- Володя! Сделай так, чтобы все было хорошо.
Другими словами, я должен жениться на Тане.
Так прошло два года совместной жизни втроем. По воскресеньям все вместе отдыхали. Летом ездили на моей машине за грибами. Ходили купаться на озеро Радуга и Десенку и тому подобное. Зимой ходили на лыжах в лес. Воскресенка окружена лесами.
Мне казалось, что наша жизнь протекает нормально. Но Татьяну не устраивало то, что мы с ней не "расписаны", то есть  не являемся законными мужем и женой. Она все чаще стала повторять:
- Что я такая плохая женщина? Что на мне даже нельзя жениться?
Это был ее второй нажим. Таким образом она стала меня методично доставать. В конце концов мне это надоело и я сказал:
- Можно на тебе жениться. Пойдем, подадим заявление в ЗАГС, но прежде всего верни себе девичью фамилию.
Мне не хотелось жениться на женщине с неславянской фамилией – Хачиньян.
Это она сделала быстро и вот мы уже с ней вдвоем идем во Дворец бракосочетания, который находится на бульваре Верховного Совета недалеко от ее квартиры. Однако заявлений у нас там не приняли. Этот дворец предназначен для регистрации тех, кто вступает в брак первый раз. Разводных и вдовцов здесь не регистрируют. Пришлось нам обращаться в Дарницкий ЗАГС. На процедуре "расписывания" присутствовала только одна подруга Тани. Мне вообще не хотелось никаких гостей. Это было 07.12.1983 года. После того как Таня стала моей женой, она предложила мне усыновить ее сына от первого брака. Я отказался. Зачем это делать при живом отце.
ОЗЕРЩИНА
Однажды в училище подходит ко мне Валентина Шматина и сообщает новость:
- В Бородянском районе возле села Озерщина дают участки земли под дачные застройки. Это Академии наук Украины Киевская область выделила бросовые земли никому не нужные. Они же не могли освоить все, что выделено, а поэтому предложили профкому нашего училища.
- Валя! Я тебе завтра скажу. Нужно дома с женой посоветоваться. Ведь теперь я женат,- отвечаю я.
- Хорошо. Только не затягивайте с ответом. Желающие будут.
Татьяна не возражала и в ближайшее воскресенье мы выехали в Бородянский район село Озерщина. Там за этим селом идет сначала пахотная земля, а за ней болотистое мелколесье. Вот в нем то и выделялись участки земли. "На тебе, боже, что мне негоже". Но мы были рады и этому. Валентина Шматина уже там руководила распределением участков. Мы выбрали себе на краю подсохшего болота с таким прицелом, что с него можно было бы в будущем натаскать земли.
Когда мы выехали в Киев на моих "Жигулях", то я засек время выезда. Оказалось, что в гараж приехали через три часа. Это очень много. Пришлось ехать через весь город. Да еще в конце дня, когда дороги перегружены. Но мы все равно были рады этому кусочку подсохшего болота.
На следующий раз я пригласил туда Мишу Копнова и Толю Бескровного. Они посмотрели район и тоже согласились взять там участки. Особенно восторгалась жена Миши Валя от того, что это очень далеко от Киева, а значит и воздух там хороший. Кроме воздуха, да пару берез на моем участке ничего не было. Тогда же я привез с собой немного досок и сделал под березами простой столик и две лавочки к нему. Обкопал со всех сторон свой участок, чтобы его обозначить на местности и начал перекапывать сверху вниз в сторону болота. Участок был до половины поросший мхом и мелкотравьем, а другая половина покрыта сухой довольно высокой болотной травой. Сначала я пытался ее перекапывать, но получалось плохо. Тогда я решил понемножку ее выжигать. Поначалу огонь меня слушался, но когда высота сухой травы увеличилась, он буквально полыхнул и в один миг выпалил всю траву, остановившись на канавке, которую я сделал со стороны болота, обкапывая участок. В общем, все у меня получилось удачно.
Я долго думал как назвать
Кусок подсохшего болота,
Что разрешили мне копать,
Была б на то моя охота.
Что б я не думал, не писал,
Что б только землю я бросал
Когда ж бросаю эту землю.
То никому уже не внемлю.
Вот так рублю я дерн лопатой,
Его срезая с травой немятой, -
И целина та поддается,
И покрывало ее рвется.
Земля же голой остается,
Как женщина она смеется
Улыбкой глины и песка.
Но вновь зеленая тоска
Меня порой одолевает
И к вечности опять взывает.
Мне видятся в работе трудной
Картины жизни моей блудной.
Вот женщину я раздеваю
И платье черное снимаю.
Земля как девушка скромна,
Идет навстречу мне она,
И хочет полностью отдаться,
Но не может не сопротивляться,
И даже просто так кусаться
Своими оводами, осами
И режет руки мои косами
Травы болотной и сухой.
Да, тот болотный сухостой,
Что порох он готов к горенью,
Помеха нашему боренью,
Уж полыхнул однажды он.
Огонь людьми был окружен.
В болотной чаще изначальной
Горел костер тот величальный.
В том очищающем огне
Все исчезало как во сне.
Лишь слышен веток слабый треск,
Да языков цветастых блеск.
Все также пламени того,
Что выше роста моего.
Оно же лижет уже ввысь,
Тогда ты только берегись!
Жива стена та золотая,
Все на своем пути глотая,
Несется быстро по болоту,
Ему давая позолоту.
А инфракрасный пепла жар,
Что довершает тот пожар,
Приятно греет наши лица,
Но хочется скорей умыться.
А дым травы, младой, зеленой,
Огнем пожара опаленной,
Глаза нам режет, даже жжет,
И завершает все полет
Листочков пепла серебристого -
И нет уже тепла лучистого.
Вновь я рублю тот дерн лопатой,
Как режу на куски пирог,
Да будет та трава помятой!
Кто б в этом мне еще помог?
Корнями вверх ее бросаю.
О, если б двинуть землю мог!
И черноземом присыпаю.
Растет, растет кургана рог.
Вдруг закружилась надо мною
Армада агрессивных ос.
И каждая летит стрелою
Все норовит ужалить в нос.
А я, мотая головою,
Стремглав взбираюсь под откос.
И, отбиваясь лишь рукою,
Мгновенно ноги тут унес.
Когда же осы отлетели.
И я остался невредим,
Мною желанья овладели
Пойти опять во след лишь им.
С откоса быстро я спускаюсь,
Назад готовый драпануть,
На поиск тут же отправляюсь,
Как бы ос мне не спугнуть.
Здесь, за кустом травы высокой,
Что я пытался уж рубить,
В большой той кочке одинокой
Осиное гнездо должно наверно быть.
Когда же кочку обошел,
То со стороны болота
Нору большую в ней нашел:
Вот новая забота!
В гнезде осином было мирно.
Осы влетали-вылетали.
И, постояв тихонько, смирно,
Я удалился весь в печали.  -
Мне стало жаль их рушить дом,
Как много ведь земли кругом.
С тех пор кусок подсохшего болота,
Что разрешили мне копать,
Была б на то моя охота,
"Гнездом осиным" стал именовать.

22 октября 1984 г. Киев - Озерщина

Когда же мы приехали через неделю, то увидели, что мои соседи тоже выжгли траву, но в отличие от меня, они участок со стороны болота не обкопали, и огонь с их участка перекинулся на все болото. В нем выгорела вся трава и чуть было не загорелся деревянный дом, уже построенный на противоположном берегу болота. Приезжали пожарные, и был скандал.
РОЖНЫ
Большая удаленность моего дачного участка от моей квартиры (или гаража) в Киеве меня угнетала. Получалось, что в день нужно было ехать почти шесть часов. Это много. Да еще там наработаешься. Мы сильно уставали за воскресенье. Поэтому я решил поикать себе дачный участок поближе и с нашей северной стороны, чтобы не ездить через весь город Киев.
Пока по указанной выше причине я решил на участке в Бородянском районе дом не строить, но завезти туда автомобильную будку, в которой можно было бы переспать ночь летом вдвоем или втроем. Найти будку было трудно. Начался дачный бум. Многим они требовались. Обзвонив всех своих знакомых, я наконец через Галю Гришко нашел такую будку, которая продавалась в деревне Пуховке. У нее там тоже стояла будка на дворе у крестьян. Когда-то они имели дачу в Ботаническом саду и я у них там бывал. Теперь этот сад носит имя академика Гришко Николая Николаевича, но дачу у его семьи забрали.
Так в одно из воскресений я выехал из своего гаража и повернул в сторону ТЭЦ-6. Дальше по селам Погребы, Зазимье, Пуховка, Рожны. Они мне были знакомы и раньше, но тогда, когда мы с Люсей ездили, дачные проблемы меня не волновали. Люся не хотела иметь здесь под Киевом дачный участок. Когда об этом заходила речь, она заявляла:
- У меня дача в Адлере.
Усадьбы, где стояли будки Гали и та, которая продавалась, были в центре села Пуховка и недалеко друг от друга. Хозяин будки жил в Киеве и много за будку не запросил и я, хорошо не подумав, купил ее за 200 рублей.
Вскоре выяснилось, что продается не только будка, но и вся усадьба с небольшим домиком-мазанкой, в котором умерла старушка. За усадьбу с домом просили десять тысяч рублей. Собрать такие деньги я, конечно, мог, но это нужно было бы остаться без копейки. А вдруг что случится? Да еще не хотелось жить в старом доме, где умерла старушка. Правда я все же, несмотря на это, просил хозяйку усадьбы уступить, но она не согласилась. Вскоре данная усадьба продалась и новый хозяин вытащил мою будку за дорогу, возникла проблема:
- Как перетащить будку из Пуховки в Озерщину?
Долго искал машину и кран, но так далеко везти будку никто из водителей не захотел.
Тогда с помощью сына хозяйки усадьбы, где стояла будка Гали Гришко, мы трактором перетащили мою будку в их двор. Через некоторое время я ее продал кому-то, а у него потом купила Галя. Вот такие дела у меня связаны с Пуховкой. Теперь проезжая через нее, я каждый раз вспоминаю эту историю и жалею, что не купил усадьбу с мазанным домиком.
А поиск дачного участка продолжался. Вскоре я нашел большой массив их в Рожнах. Там можно было купить участок с недостроенным домиком.
Первый вариант был такой. Хозяин построил из бетонных блоков и кирпича двухэтажный дом, но его руководство садов заставило снести второй этаж. Он требование это выполнил, а вот сердце то не выдержало и его не стало. Продавала дом вдова за 9 тысяч рублей. Что мне не нравилось, так это то, что после перестройки он не имел товарного вида, походил больше на сарай.
Второй вариант представлял собой дачный домик из комнаты метров 20 с верандой метров 10. Остроугольная крыша покрыта шифером. Собран он аккуратно из шлакоблоков, на хорошем высоком бетонном фундаменте, в котором можно было обустроить подвалы. Окна были не застеклены и полов не было, но стекла и деревянные материалы на полы имелись. Хозяин просил за этот домик 7 тысяч рублей. Цена эта меня устраивала, так как я мог собрать эти деньги. Посоветовавшись со сватом Юрой, решил купить этот домик. Юра застеклил мне окна и дом приобрел жилой вид.
Месторасположение наших Рожнянских садов мне очень нравится с одной стороны течет мощная быстрая Десна, а с другой - тихий залив. И там, и там есть пляжные участки.
Мой дачный участок на втором квартале 3-ей Центральной улицы стоит в таком месте, где почти не ездят машины. Так что для отдыха место очень хорошее. Но потрудиться на нем, чтобы он стал настоящей дачей, нужно было очень много.
Возможно я приоритеты работ выбрал неправильно, мне хотелось побыстрей увидеть, что может здесь дать сад. Поэтому я прежде всего стал завозить землю, глину, перегной. В общем, все то, что нужно для сада. Достраивание дома отложил до лучших времен.
Весь песчаный участок прежний хозяин немного засыпал землей, но не более, чем на полштыка лопаты. Им было посажено также несколько деревьев в неглубоко вырытые ямы. Все это мне пришлось переделать. По всей поверхности земли было насыпано от 70 до 80 сантиметров чернозема. Отрыты глубокие ямы под деревья и заполнены черноземом с перегноем. Во всех этих делах мне помогали Татьяна и Женя. Старший сын Александр был на даче в Рожнах один раз. Погулял по участку, сходил на Десну, попил пива с соседом Валерием. Вот и все. Больше он там за двадцать с лишним лет не появился.
Сваты Повалинские первое время приезжали в Рожны, вернее я их привозил, даже с маленькой Люськой, с которой мы барахтались в скошенной траве. Однако, вскоре сват Юра умер и они больше на дачу ко мне не ездили. Так что тогда мы на даче трудились в основном втроем - я, Таня и Женя. Все работали с большим подъемом и только на добровольных началах. Однако потом при разводе Татьяна в заявлении судье упрекнула меня в том, что я Женю заставлял работать на своей даче. Если он рвал траву или разбрасывал землю, то это было ему только на пользу, а сколько он посмотрел, катаясь на моей машине по Киевской области. Все это не было учтено. Ну, да ладно.
В 1986 году грохнул Чернобыль. Все были в шоке. Вначале прекратили все работы на земле, но вскоре выяснилось, что район наших Рожнянских садов чистый. К нам не залетело много выбросов четвертого реактора, правда, фон немного поднялся. Чтобы его проверить, я брал на службе дозиметр и обмерил весь свой участок. После этого мы продолжили работы на земле.
НИНА ГУСАРОВА И ВТОРОЕ ХОЖДЕНИЕ ПО ВОЛГЕ
Вот вновь через много лет в 1987 году опять на палубе теплохода, но теперь он называется "Юрий Долгорукий". Наученный предыдущей поездкой, теперь заказал себе одноместную каюту.
Как и в прошлый раз, я стал общаться с теми, кто занимается художественной самодеятельностью. Предложил им свои туристско-теплоходные песни, которые сочинил в прошлый раз. Начались репетиции. Одна дамочка из Москвы, а точнее из какого-то военного ансамбля песни и пляски, стала сближаться со мной. У нее была хорошая фигурка, но лицо ее мне не нравилось. Кроме того, она очень активно по отношению ко мне себя вела. Но все же мы довольно мило беседовали на сходках кружка художественной самодеятельности. Я начинал понимать, что она на меня "положила глаз".
Вечерами ходил на танцы на верхнюю палубу. Как-то на танец меня пригласила одна девушка. Мы станцевали его, и мне она понравилась, как внешне, так и в танце. Вскоре выяснилось, что ее зовут Нина. Она прапорщик и служит в Тирасполе. Как-то о возрасте сначала речь не шла. Я отдал предпочтение ей, и мы стали проводить время вместе. Поскольку у меня была одноместная каюта, то уединиться нам для сближения было где. Нина же жила в четырехместной каюте, вместе с москвичкой, которая раньше еще "положила на меня глаз". Как-то я заскочил к ним в каюту и наткнулся на почти голую попу последней. Она меня не привлекала. Убедившись, что Нины нет в каюте, я быстро ретировался. По-моему меня москвичка даже не заметила.
Вскоре мы с Ниной стали близки. Только тогда выяснилось, что она в два раза моложе меня. Мне тогда было уже 52 года. Она как-то в сердцах даже сказала:
- Я так и знала, что ошиблась с определением твоего возраста.
Мне было с Ниной хорошо. Кожа у нее бархатистая. Тело гибкое и упругое, идущее тебе навстречу. Движения мягкие и приятные.
Теплоход шел по Волге в ее низовье. Мы с Ниной наслаждались любовью. У меня пошли стихи. Я их стал записывать, когда бывал один. Впоследствии они были включены в сборник моих стихов: "Вторая молодость моя".
                Нине Гусаровой
Ты величава как царица,
Хотя простая ты девица.
А стройность линий всех твоих
Поражала не одних.
Зеленый свет широких глаз
Свободный путь открыл для нас
К любви волшебной и большой,
Прекрасной, дивной, непростой.
А губы свежие твои,
Что цвет имеют от крови,
Волнуют в моих жилах кровь -
И просыпается любовь.
А я как будто сам не свой
И чувствую, что я уж твой.
Твой вечный пленник и должник,
А сердце испускает крик
Души плененной, но счастливой,
К любовным чувствам неленивой.
Но руки хладные твои
Так нежно по лицу скользили,
Что чувства пылкие мои
Они немного охладили.
И я ослабил свой напор.
Мне показалось, что забор
Возник высокий между нами,
И я уткнулся меж холмами
Твоей насыщенной груди.
Все думал: "Что же впереди?"
А, отклонившись, я увидел
Твоей улыбки мягкий тон.
О! Как себя я ненавидел
В ушах стоял какой-то звон.
Но зубы белые блеснули,
Свет белой ночи отразив,
Они по сердцу полоснули,
Меня навек уж погубив.
И вновь твои глаза манили,
В свои ты сети все влекла.
Но чтоб не очень мы спешили
Опять рукою провела
Мне по горячему лицу.
И было то на поле Марса,
А не в каком-нибудь лесу.
Хотел сказать: "Роди мне барса".
Пред нами дуб рос в том саду,
Высокий, молодой, кудрявый,
Не может быть чтоб на беду.
Он - символ мощи величавой,
И я решил, что здесь начну
Осаду крепости твоей,
Здесь, на земле его корней.
И вот к себе тебя я гну.
Тут крепость мне врата открыла,
Дары бесценные дала,
И поцелуй соединила,
И губы с языком слила.
Долго затем белой ночью бродили.
В городе этом мосты разводили.
Начало развода мы не заметили,
Видно, глазами друг в друга метили.
Вокруг нас какие-то люди ходили
Тоже смотрели, как мосты разводили.
                25 июня - 1 июля 1986 г.
                Теплоход "Юрий Долгорукий"
                г. Ленинград

Дверь отворилась -
Ты явилась:
Картина дивная открылась.
Стоит Людмила предо мною,
Как будто бы сама собою.
Так поражен был я тобою.
Под сердцем что-то защемило.
Я вспомнил то, что было мило.
То платье черное меня сразило,
А ты ей вовсе не была:
Тебя мать Ниною звала.
Но в облике ее ты в сердце мне вошла.
Виденье тут же испарилось,
Как за тобою дверь закрылась.
А сердце быстро так забилось,
И слезы хлынули из глаз,
И плакал я один за нас.
Тебя ж увлек веселый час.
В душе же было тяжело -
Все прошлое во мне жило,
Вот где оно меня нашло.
Картины прошлого открылись,
Как сильно мы тогда любились,
Хотя порою не мирились.
Вот по Тбилиси мы гуляем.
В театре вместе восседаем.
А платье черное вдвоем снимаем
В гостинице той кэчевской холодной,
Как жизнь была тогда свободной.
В объятьях милой, нежной, родной.
Но к прошлому возврата нет.
Так почему чрез столько лет
Я образ милой увидал?
И душу я тебе отдал.
Меня ты быстро увлекла,
Наверно, ведьмою была.
В том черном платье ты строга и статна.
И, глядя на тебя, влюбился безвозвратно.
28 июня 1986 г.      река Волга
 Теплоход "Юрий Долгорукий"

Ах Нина, Нина, Ниночка!
Бесценный ангел мой.
Моя ты половиночка -
Возьми меня с собой.
Ты говоришь: "Поехали".
Но в голосе тревога.
Ты говоришь: "К Тирасполю
Ведет одна дорога".
Но я все понимаю:
Сейчас то невозможно.
Ведь будет нам в Тирасполе
Невероятно сложно.
Ты будущее наше
С собою увези,
И станешь еще краше
Ты для меня в связи...
Из Киева ты вывези
Подарок дивный мой,
Держи его на привязи,
И буду вечно твой.
Прошу тебя, родная,
Чтоб не было разлуки,
Меня не забывая,
Возьми все в свои руки.
Возьми не рассуждая,
Не думая про муки.
В себе все сохраняя,
Меня же на поруки.
На память лишь оставь мне
Зеленых глаз цветенье,
Фигурки стройненькой виденье,
Улыбки милой озаренье,
Дыханья ровного движенье,
Мягких рук твоих скольженье.
Груди прекрасной колыханье
И мокрых губ твоих лобзанье.
Мне хватит этой дивной красоты,
Ты не убей моей мечты.
Все это, словно, наважденье
В тумане скрылось от меня
В закате прожитого дня.
В окно вагона я смотрел,
Видел милое лицо,
Но задержать я не посмел,
Когда ты вышла на крыльцо.
И я как раб прикованный
Не смог себя найти.
Вот так стою я скованный,
Не сбиться бы с пути.
Простые дети мы природы -
На нас надеются народы.
25 августа 1986 г. г.Киев
                Нине Гусаровой
ПЕСНЯ БАБЫ-ЯГИ
Мы - веселые бабешки,
 Натуральные бабы-ешки.
На метлу свою мы сели
И за Вами полетели.
Тихоход мы Ваш догнали
С Вами вместе загорали.
А догнать его не трудно,
Лишь бы было здесь не нудно.
Ведь ползет он как Тортила,
Скорость тут совсем немила.
Да й метла наша такая,
Все на свете догоняя,
Принесла нас вот сюда,
Где, возможно, без труда
Жить привольно и богато,
По теченью плыть куда-то.
Все заботы и тревоги
Пусть отстанут по дороге.
Но забыли мы другую
Функцию метлы простую.
Ведь метла должна мести,
А не только лишь нести.
Выметать всю нечисть злую -
Камарилию блатную,
Чтоб на палубах и в трюмах
Было чисто и светло.
Чтобы зависть, скуку, подлость
Свежим ветром унесло.
Пусть на нашем теплоходе
Все дружны будут в походе.

                28 июня 1986 г.     река Волга
                Теплоход "Юрий Долгорукий"

Быстро пролетели недели отдыха и вот мы вновь в Москве. Теперь нам предстояло разъехаться по своим городам: мне - в Киев, ей - в Тирасполь. Нина просилась, чтобы я пригласил ее в Киев, но там у меня ситуация была неясная. Еще до этого отношения с женой портились день ото дня.
Главное было найти жилье, где бы Нина могла на несколько дней остановиться. Для этого я обратился к Комелевым. Аня поспрашивала у своих соседей и тогда Люся Гадзюк предложила принять и мою "родственницу" у себя. Однако принимать Нину ей не пришлось. В это время Татьяна уехала к маме и я рискнул Нину пригласить к себе.
Когда она приехала, мы с ней много гуляли по городу. Киев ей понравился. Но скоро ей нужно было на службу, и она уехала.
Съездил и я к ней в гости в Тирасполь. Для этого взял командировку в Кишинев. Там в университете были у меня научные интересы. Пообщавшись с учеными, я выехал в Тирасполь. Нина приняла меня прямо в своем общежитии, где она проживала с девочками в одной комнате. Они уходили днем на работу, а мы с Ниной оставались одни.
Связь наша была недолгой. Когда у нас с Татьяной родились дети, Нина перестала писать мне письма.
РОЖДЕНИЕ АННЫ И СТАНИСЛАВА
В семье сына моего Александра подрастала Люся. Я начал с ним вести переговоры о том, чтобы он подумал о продлении рода Максимовых. Нужен был мне внук, которому можно было бы доверить дальше понести нашу красивую фамилию - Максимов. Сначала сын отшучивался, а затем откровенно заявил мне, что не хочет больше иметь детей, не хочет слушать их криков. Он оказался эгоистом. Тогда я ему заявил:
- Я тебе вырожу брата, а ты будешь его доводить, пока он будет расти.
Александр решил, что я это сказал просто так, но оно было сказано серьезно. После разговора с ним, обратился к Татьяне:
- Ты хотела быть моей женой? Так давай теперь рожай детей. Выполняй основную обязанность жены.
Она в принципе не возражала и мы стали жить открыто, не предохранялись. В начале 1987 года наступила у нее беременность.
Теперь нужно было к рождению детей отремонтировать свою квартиру на бульваре Перова. Наслушавшись рассказов сослуживцев о том, как они сами ремонтируют свои квартиры, решил этот ремонт выполнить сам. Нужно было смыть стены. Зашпаклевать. Прогрунтовать и покрасить. Человек я сам по себе медлительный. Поэтому ремонт у меня растянулся на несколько месяцев, точнее на всю осень.
Летом мы с беременной Татьяной и Евгением съездили на отдых к брату в Симферополь. Алик и Неля встретили нас хорошо. У них был подготовлен номер для нас в пансионате "Изумруд" на Южном берегу Крыма. Этот курорт принадлежал Министерству угольной промышленности. На нем отдыхал даже сам Министр.
Однако для Татьяны было очень жарко на берегу моря, и она осталась в Симферополе. Мы же с Женей отдыхали в нем вдвоем. Место чудесное. Скалы подходят прямо к морю. Народу на пляже относительно мало. Сообщение с другими городами полуострова очень хорошее. Там ко мне "подбивала клинья" одна дамочка из Минска. Говорила, что у нее папа генерал. Однако, когда я увидел ее в компании лодочников, то прекратил с ней всякие контакты. Только "здравствуйте" и все.
Где-то в середине времени нашего отпуска у Жени начался понос. Мы обратились в медпункт. Там порекомендовали увезти ребенка с моря. Я позвонил в Симферополь. Алик приехал и увез с собой Женю. Так в моем распоряжении остался целый номер, но не одной женщины так в нем и не побывало.
Когда же я вернулся в Симферополь, Татьяна мне устроила скандал в присутствии моих родственников, обвинив меня в том, что нарочно отправил Женьку из пансионата, чтобы самому одному остаться в номере.
В августе мы вернулись в Киев. Татьяна вскоре отправилась в роддом на сохранение. Уже стало известно, что у нее будет двойня. Мы с Женей остались дома. Мне предстояло завершить ремонт, чтобы детей можно было забрать в чистую квартиру. Для этого я делал все, что от меня зависело.
Неожиданно из Вологды приехали Танины родители. Они пришли ко мне на бульвар Перова как раз в тот момент, когда мы с Женькой после побелки мыли полы в коридоре. Возмущались тем, что я так затянул ремонт, но помочь мне не хотели. Мало того тут же забрали Женьку и уехали с ним в Татьянину квартиру, что на бульваре Верховного Совета.
Свой день рождения 09 октября 1987 года я провел в гордом одиночестве. Позвонили только братья и сестра.
12 октября 1987 года у нас с Татьяной в роддоме, что на Воскресенке, на улице Запорожца родились мальчик и девочка. Татьяна позвонила и сообщила мне, когда приходить в роддом за ней и детьми. Имя мальчику дал я - Станислав, имя девочки она - Анна.
Пораньше приехав домой, переоделся, сняв военную форму, и начал готовиться к поездке в роддом за детьми. Вдруг звонок в дверь. Открываю. На пороге стоят тесть и теща с детьми на руках, а за ними Татьяна и Евгений.
Потом меня Татьяна все время упрекала, что я детей не забрал из роддома. Затем она, ничего мне не сказав, детей прописала в своей квартире на бульваре Верховного Совета.
Теперь мне предстояло добиться увеличения своей жилплощади. Другими словами поменять двухкомнатную квартиру на трехкомнатную. В училище у себя я навел шороху, когда представил документы о том, что у меня в 53 года родилась двойня. Все меня поздравляли. Причем даже квартирная комиссия была в восторге и относительно легко приняла у меня документы на улучшение квартиры. Только один из членов ее сказал, что мне с женой нужно объединить свои квартиры.
- А что будет, когда скоро подрастет мой пасынок Евгений? Опять делить квартиру.
Квартирная комиссия поддержала меня. Причем нам довольно быстро дали новую квартиру на Троещине, в только что построенном доме на углу улиц Маяковского и Сабурова. Это было осенью 1988 года.
УВОЛЬНЕНИЕ ИЗ АРМИИ
Сразу после окончания весеннего семестра, то есть  летом 1988 года, меня вызывают к начальнику училища генерал-майору Парафейникову Борису Дмитриевичу. Он мне сообщает буквально следующее:
- Максимов! Есть приказ Министра Обороны маршала Советского Союза Язова о том, чтобы отец и сын в одной части не служили. Выбирайте или мы Вашего сына переводим в войска или Вы увольняетесь из Армии.
- Товарищ генерал! Я увольняюсь. Только дайте мне квартиру.
- Тогда будем готовить документы на увольнение. Квартиру получите в ближайшее время. Это я обещаю.
Как я уже писал, трехкомнатную квартиру мне дали. Борис Дмитриевич сдержал свое обещание. Другое дело, что сын мой Александр не оценил этой моей жертвы. Я еще мог бы пару лет послужить в Армии. Может быть и дальнейшая судьба моя сложилась иначе. Но дело было сделано и мне на новый осенний семестр 1988 года нагрузку уже не планировали.
Наступила осень. Прошли сентябрь и октябрь, а приказа об увольнении нет. Тогда начальник моей кафедры № 7 "Передатчиков и приемников" Акименко Николай Васильевич говорит мне:
- Владимир Иванович! Приказа об увольнении нет. Включайся в работу. Будешь читать свой курс.
- Хорошо,- согласился я.
Но буквально на следующий день пришел приказ о моем увольнении из Вооруженных сил.
НОВАЯ КВАРТИРА НА ТРОЕЩИНЕ
Однако жить в этой квартире мне пришлось недолго. Как только мы перевезли вещи, приехали Танины родители. Теперь я понял, что меня лишили права быть хозяином в своей квартире.
От меня требовалось, чтобы я мгновенно все сделал. Вот в доме нет еще вешалки. Дед Павел Андреевич не спрашивая никого, как будто он здесь хозяин, берет гвоздь и забивает его посередине новой стены, обклеенной обоями. На этот гвоздь он вешает свою фуражку. Стена уже испорчена. Дальше больше. В большой комнате на полу посередине лежит огромная куча моих книг, как технических, так и художественных. Их нужно разобрать и по тематике расставить в купленную нами недавно стенку. Книжного шкафа у меня все еще нет.
- Эти книги нужно выкинуть прямо с балкона во двор,- заявляет Павел Андреевич.
Они все втроем тесть, теща и Татьяна начинают давить на меня, чтобы я ликвидировал все свои книги. Создается такое впечатление, что они никогда ничего не читали.
О тесте еще можно подумать, что это так. Молодость он свою пропил. Хотя, говорят, был хорошим столяром, а стал алкоголиком. Теща его вытащила из этой ямы. Потом он мог работать на железной дороге только стрелочником. Даже в Армию во время войны его не взяли.
В доме я потихоньку делал то, что считал нужным. Застеклили мне рабочие два балкона. Продолжал расставлять мебель и тому подобное.
И вот однажды, точно не помню, из-за чего, тесть навалился на меня. Стал кричать, что я за полковник, если у меня двери на лестничную клетку до сих пор не оббиты. Все соседи уже оббили их дерматином. Затем подскочил ко мне и схватил меня за грудки, я, не долго думая, отпихнул его ногой от себя. Пошел на улицу и вызвал милицию. Она проверила их документы и предложила покинуть мою квартиру. В доме немного все успокоились.
Потом понял, что все эти скандалы преследовали одну цель, чтобы я всю свою зарплату отдавал Татьяне, а она по своему усмотрению распоряжалась деньгами. Кстати, когда-то я у нее спросил:
- Почему ты разошлась с Хачиньяном?
- Он мне деньги все не отдавал, которые зарабатывал,- был ее откровенный ответ.
В связи со всем этим я стал приходить домой поздно, чтобы не встречаться с тестем и тещей. Тогда работал в КПИ, и там у меня была отдельная комната.
РАЗВОД С ТАТЬЯНОЙ
Татьяна тоже работала в КПИ на кафедре иностранных языков преподавателем. Она не постеснялась написать в мою партийную организацию кляузу. На партучете я состоял на Факультете электронной техники. В этом своем письме Татьяна утверждала, что я организовал драку с родителями, избивал ее сына Евгения, не отдавал ей все деньги, которые получал по пенсионному обеспечению и зарабатывал в КПИ на кафедре общей и теоретической физики. Что там еще было написано, сейчас уже не помню.
Женщины мужа удерживают по-разному. Итальянка - красотой. Француженка - грацией. А русская - парторганизацией.
Меня на заседании бюро поддержал мой заведующий кафедрой профессор Тронько Владимир Дмитриевич. Он заявил, что знает давно как выдержанного, стойкого, покладистого сотрудника и что я не мог организовать драку. Меня в нее втянули. На этом разбирательство закончилось. Вскоре даже меня избрали в партбюро факультета и доверили собирать партийные взносы.
Но Татьяна не успокоилась. Она решила со мной развестись и подала на развод заявление в суд. На суде я сказал, что развода не даю, поскольку дети еще очень маленькие. Честно говоря, думал, что у нее наступит отрезвление и она прекратит давить на меня. Судья первый раз сказал:
- Идите! Хорошенько подумайте. Особых причин для развода пока нет.
Однако, выйдя из суда, мы с Татьяной разбежались в разные стороны. Она говорить со мной не хотела. Естественно, я сам не навязывался. Уж очень сильно было ею ущемлено мое самолюбие.
Через некоторое время вновь потащила меня в суд. Теперь ее основным козырем стало то, что я не выполняю своих супружеских обязанностей. Мы спим не только на разных кроватях, но и в разных комнатах.
Это было правдой. После рождения детей мы с ней практически, если не считать одного раза, половую жизнь так и не возобновили. Да, и как ее можно было возобновить, если на меня вес время смотрели, как на врага и разговаривали, как с таковым. Никаких нежностей или ласок между нами не было. У Татьяны оказался мужской характер и она вела себя, как мужик.
Приходилось только удивляться. Насколько она была нежной и ласковой до беременности, а какой мегерой стала тогда, когда родились дети. Неужели так может измениться характер человека.
После того как Татьяна изложила новые свои претензии ко мне судье, тот тут же развел нас. Теперь после юридического развода встал вопрос, как развестись территориально, то есть разделить квартиру, с таким трудом мною полученную "под занавес" службы в Армии.
Татьяна заявила, что по закону мне полагается комната в общей квартире, а ей двухкомнатная квартира с моими детьми. Я же предложил Евгения переселить в нашу квартиру, а мне переселиться в его квартиру, то есть в бывшую квартиру Татьяны.
В свою очередь я заявил, что в комнату в общей квартире пойду только "под дулом пистолета". Но она продолжала и здесь на меня давить. Причем подключила наших общих знакомых Захаровых Людмилу и Володю. Однако они с ней не согласились и заняли мою позицию. Уж больно не справедливое было ее предложение. В конце концов, она согласилась. Для нее главное было стать полновластной хозяйкой в нашей трехкомнатной квартире на Троещине. Прав был Даниэль Дефо, сказавший: "Сегодня мы любим то, что возненавидим завтра".
Наконец, все необходимые формальности сделаны и я стал "полновластным" хозяином однокомнатной квартиры на бульваре Верховного Совета.
Честно говоря, я отказывался от женщин, не имеющих своей жилплощади в городе Киеве, в частности, от Людмилы Пинчук, боясь при разводе потерять свою жилплощадь, но все равно это произошло. В результате оказался в однокомнатной квартире.
Теперь мы с Евгением перевезли все их вещи на Троещину, а мои - на бульвар Верховного Совета. Новая "стенка", недавно купленная нами, досталась Татьяне, а дача - мне. Собственно это было все совместно приобретенное имущество за время нашего проживания после свадьбы.
Мне большого труда стоило расставить в своей теперешней однокомнатной квартире мебель, которая раньше занимала двухкомнатную мою квартиру на бульваре Перова. В общем, даже получилось неплохо. Вдвоем в этой квартире можно жить. Всю центральную часть жилой комнаты занимают две деревянные кровати, стоящие рядом. Вот так я в результате женитьбы на Татьяне потерял одну комнату. Ну, да "бог с ней", зато у меня есть еще двое детей. Вот так мы разошлись 20.02.90 года, прожив вместе почти восемь лет.
АДЕНОМА
После развода и раздела имущества отношения мои с Татьяной стабилизировались. Я приходил к ним проведать детей, приносил подарки, гулял с ними на улице. Все с моей стороны делалось так, как подобает в такой ситуации. Как-то в начале лета 1994 года она сказала мне:
- Я собираюсь с детьми скоро ехать в Вологду. Помоги мне довезти их туда. Одной с двумя трудно.
Дав свое согласие, стал готовиться к поездке. Думал, что еду туда ненадолго. Наконец, мы в Вологде. Все остановились у ее родителей. У них четырехкомнатная квартира и мне даже выделили отдельную комнату. Однако долго жить у них не пришлось. На следующее утро у меня не пошла моча. Начались страшные боли. Вызвали скорую помощь, и та отвезла меня в областную больницу.
Врача уролога в тот момент не было. Сестры из урологического отделения стали оказывать мне первую помощь, но вставить катетер они не могли. Очень узкой оказалась у меня уретра. Все же одна из сестер догадалась вставить мне обычную тоненькую трубочку, диаметром не более 5 мм. Моча через нее пошла. Я как вновь народился на свет. Подумал при этом, какое это счастье, когда у тебя все функционирует и болей нет.
На следующее утро пришел врач уролог. Первым делом вытащил спасшую меня трубочку. Тут же как-то быстро вставил катетер типа "фолей". Опросил меня. Кто я? Что я? Выяснил, что приехал с Украины к родственникам и тут меня прихватила задержка мочи. Мочевой пузырь просто разрывался и я обратился за помощью.
- У вас аденома зажала канал уретры. Вам необходима операция по ее удалению. Здесь мы вставим вам в живот трубочку и через нее Вы будете писать в баночку, висящую на боку. Приедете домой, там Вам и сделают основную операцию по удалению аденомы.
На следующий день мне вставили в живот трубочку, а еще через день или два выписали. Больше не задерживаясь в Вологде, я выехал в Киев.
Прибыв домой, обратился в Военный госпиталь и тут же был положен в урологическое отделение, которое возглавлял доктор Брыков, а моим лечащим врачом стал доктор Беднина. В дальнейшем мне еще два раза пришлось побывать под общим наркозом. Первый раз удалили аденому, но мочеиспускание через уретру не пошло. Второй раз сделали трансуретральную резекцию и я стал писать, как и прежде.
Когда я второй раз готовился к операции, ко мне в госпиталь пришла Татьяна с детьми и сообщила, что продает квартиру и уезжает в Вологду к маме со всеми детьми, включая и Евгения. Попросила, чтобы я подписал свое разрешение на вывоз маленьких моих детей с Украины. Что и было сделано.
Перед их уходом пришла ко мне новая моя подруга Люся Гандзюк. Она подошла к моей постели, где я лежал, и поцеловала меня. Татьяна никак не прореагировала. Когда она с детьми уходила, я пошел их проводить. На прощание поцеловал детей. Они пошли в сторону выходной арки. Там Аня наклонилась, что-то поправляя в обуви, показав мне свою попу. Затем они вышли из госпиталя. Так закончился период моей жизни, связанный с Татьяной. Эта сценка в воротах госпиталя до сих пор в памяти.
На укрепление семьи влияет:
- Готовность прийти на помощь;
- Доброта;
- Быстрая отходчивость;
- Терпимость;
- Юмор.
На последнем месте находится практичность, экономность в расходовании средств и рационализм. Татьяна всегда действовала так, как лично ей выгодно, не считаясь с интересами других.
Она развелась со своим первым мужем Хачиньяном из-за того, что тот не всю зарплату отдавал ей. Она развелась со мной, поскольку я из-за скандалов с участием ее родителей , перестал с ней спать в одной постели и пару раз в моменты наибольшего напряжения, когда дело дошло до драки с ее отцом с последующим вызовом милиции, не ночевал дома.
Она пошла на этот развод, несмотря на то, что дети были еще очень маленькими, лишив их отца, также, как это сделала со своим первым сыном Женей. После того, как мы развелись, вступила в секту адвентистов седьмого дня. Может быть, просто назло мне, атеисту.
Она увезла детей из Киева потому, что надеялась в Вологде на помощь ее матери.
Больше того, она бросила работу на кафедре в институте в Вологде и перешла в техникум, так как в последнем директор был членом ее секты адвентистов седьмого дня. Он установил субботу выходным днем, и теперь она свободно могла ходить в свою секту именно по этим дням.
Тем самым лишила детей возможности поступать в институт сразу после средней десятилетней школы, а не учиться в техникуме по специальностям, по которым они работать не будут. Ибо известно, что там, где работают родители, там и учатся дети.
Наконец, она теперь не разрешает мне останавливаться в их квартире. Я же вынужден проводить время, когда приезжаю в Вологду, с ее родителями, а не со своими детьми.
Все это делается в угоду ее возможному любовнику - столяру, который помогал ей оборудовать квартиру после того, как та была построена.
Даже в течении этих двух-трех недель, когда я бываю в Вологде, не могу часто общаться с детьми. Если же мне удается с ними договориться о встрече, то она происходит, как правило, на улице. Этим Татьяна лишила детей моего воспитательного воздействия.
Сейчас у нее не сложились отношения даже со своим родным сыном Станиславом. Они разменяли свою четырехкомнатную квартиру на двухкомнатную и однокомнатную. Первая для Татьяны с дочерью Аней, а вторая – для Стасика. Бывшая моя жена настолько не любит мужчин, что сочинила даже афоризм: "Эти жалкие мужчины. Сначала их выращивают мамы. А затем их растят жены". Любит его часто повторять.
ВОЛОГДА
В Вологду мне пришлось ездить практически регулярно в течение более чем двадцати лет. А где-то с 1995 года даже перевел туда свою пенсию, чтобы у несовершеннолетних детей моих Анны и Станислава был реальный источник для существования. Последний раз в Вологде был в мае прошлого 2008 года.
Хочу изложить мои впечатления от Вологды, расположенной на северо-западе России.
Центр и периферия ее разительно отличаются друг от друга. Условно центр можно разделить на новый и старый. В новом - размещены органы областной власти. Они сосредоточены в основном вокруг "Белого дома", отличающегося своей величавостью.
В старом центре сосредоточены здания Городской администрации Вологды. Здесь также размещены памятники старины. Имеется свой Софиевский собор с позолоченной колокольней, кремль, станы которого покрашены в белый цвет, вереница церквей вдоль реки Вологды, каменные мосты через реки Вологду и Золотуху. В общем это старинный русский город.
На площадях размещаются аттракционы на западный манер. Периферия в основном состоит из домов, построенных при Советской власти. Здесь также много старинных деревянных строений. Их пытаются сберечь. Этим хотят поддержать колорит Вологды как деревянного города. Но порой они выглядят полусгнившими и заброшенными. По всей вероятности Вологду во время Отечественной войны не бомбили. Только так можно объяснить, что эти деревянные дома сохранились.
На окраинах они перемежаются с хрущевками. Вдоль проезжих частей улиц (дорог) протекают сточные канавы. Они чаще всего завалены мусором, который при чистке вытаскивается прямо на дорогу и он сильно воняет.
Замечу, что даже центральная речка "Золотуха", что протекает возле Администрации города, завалена всяким хламом - битыми ведрами, железными бочками из-под краски и прочим мусором.
В частном секторе возле ворот подъезды завалены досками на дрова, другими обрезками древесины и прочими отходами столярного производства. Есть места, где деревянные дома сгорели. Они тоже превращены в мусорники.
На севере города вдоль дороги, ведущей к садовому товариществу "Разлив", свалка. Кузова легковых автомобилей валяются по сторонам этой дороги. Говорят, что их не выгодно перевозить на переплавку, которая может быть выполнена на заводе в городе Череповце. Кузова эти очень легкие, а объем занимают большой. Пусть лучше ржавеют на окраинах Вологды. Сплюснуть их под прессом власти не догадываются.
Летом холодно. Даже настолько, что ночью приходилось спать в постели под ватным одеялом в свитере.
Часто идут дожди. Грязь "вылазит" на дороги. Пройти, не выпачкав обувь, трудно. Как только подсохнет, дороги все в пыли. Видно от того, что почва здесь глинистая. В общем, когда дождь - грязь. Вышло солнце - пыль.
В прошлом 2008 году в середине июня в Вологде полетел тополиный пух. Тополей здесь много и естественно пух летит, как снегопад.
Вывод. Мне бы в Вологде жить не хотелось.
Бывая в Вологде, стал посещать собрания поэтов и писателей.
МОЯ ТРЕТЬЯ ЖЕНА ЛЮСЯ МУСАТОВА-ГАНДЗЮК
После одного из скандалов дома я решил туда вечером не возвращаться. Встал вопрос: где ночевать? Подумав, 10.01.89 года обратился к Камелевым.
- Да, в нашем подъезде на седьмом этаже живет женщина, разведенная, с дочерью.  Я тебя уже знакомила с ней год назад. Пойдем, и ты, наверное, сможешь у нее остановиться на какое-то время. Квартира у них большая,- предложила Аня.
Мы поднялись на седьмой этаж, и Аня позвонила в крайнюю правую дверь. Ее открыла женщина среднего роста с приятной улыбкой и пригласила нас войти в квартиру. Лицо ее было мне знакомо. Встречались случайно ранее  в 1961 году в подъезде или возле дома Камелевых, а также в 1987 году – у нее дома. Она мне понравилась. У нее яркое симпатичное лицо. Хотя нельзя сказать, что она красавица, но улыбка – обворожительная.
После того как Аня еще раз познакомила нас и изложила цель нашего визита, Люся сказала:
- Диван в гостиной свободен. Можете остаться.
Затем пошел разговор на другие темы. Вскоре Аня ушла. Люся же познакомила меня со своей дочерью Аленкой, девочкой лет двенадцати и пригласила на кухню попить чаю. Затем посмотрели телевизор и разошлись каждый по своей комнате. Квартира у нее трехкомнатная. Окна ее квартиры выходят на улицу Пушкинскую. Причем две комнаты гостиная и спальня довольно большие метров по 25-30, но смежные, а спальня Алены маленькая, порядка двенадцати метров.  В гостиной стояло пианино и висели картины. Туалет совмещенный, но достаточно большой. Кухня небольшая, но позволяет посадить за стол четырех человек. Коридор просторный.
Эту квартиру получал ее папа. Он был каким-то большим начальником по связи на железной дороге. У них до сих пор установлен железнодорожный телефон, кроме обычного городского.
Утром, позавтракав, я распрощался, поблагодарил за гостеприимство и уехал на работу. Вечером вернулся к себе домой. Встретили меня молча.
Откровенно говоря, Люся мне понравилась и я ей стал позванивать. Мозг мой начал все это переваривать. Начался процесс зарождения стихов, посвященных Люсе Гандзюк.
Ведь каждый день я проезжаю мимо
Любимого центрального кольца.
Меня влечет, влечет неумолимо
Под арку серого крыльца.
Потом  в январе 1989 года я узнал, что в это же самое время Люся начала писать стихи, посвященные мне.
Ты хочешь, чтобы я писала.
Ну, что ж могу и написать!
Весна в душе моей настала!
Об этом я хочу сказать!
Хочу, чтоб это время длилось,
Не прекращаясь никогда!
Чтоб радостью глаза светились
И у тебя, и у меня!
Хочу, чтоб были мы с тобою
Вдвоем на долгие года.
Чтоб наши души молодели
И не старели никогда.
Еще хочу, чтоб мы с тобою,
Любовь, отведав один раз,
Любили долго, с наслажденьем,
Не пожалев о том ни раз!
Ну, почему так в жизни сложно все?
Ну, почему не может быть иначе?
Любовь пройдет, развеются мечты -
И станет скучно, пусто не иначе.
Но ведь любовь прекрасна?!
И она проходит, все сжигая пред собою.
И в сердце вновь появится зима,
Зима холодная, с морозами и зноем.
Морозы, зной, сменяясь чередой,
Терзают душу, глушат все живое.
Ах, отчего проходишь ты, любовь,
Когда на свете есть и рядом двое?
Как пришла любовь?
Не знаю, но она пришла.
Зимой в сердце опустевшем
Расцвела весна.
Сердце ласково согрелось,
Проснулось, ожило -
И от этого на свете
Стало всем тепло.
Я теплом тебя согрею,
Хочешь ты тепла?
Чтобы в сердце опустевшем
Вновь цвела весна?
Январь 1988 г.      Киев

Весной на празднование Дня 8-го марта меня Люся пригласила к себе вместе со своими родственниками и подругами. В их среду я отлично вписался. Ее брат Миша был профессором, племянник Юра доцентом. Их жены Дина и Марина, а также все остальные тоже имели отношение к сфере педагогики. Нам было о чем поговорить.
После этой встречи мне пришла в голову мысль пригласить Люсю покататься на машине. Выехать на природу. С Татьяной у меня тогда давно уже ничего не было. Мы спали в разных комнатах. Люся согласилась. С ней было решено осваивать новые для меня лесные массивы, что на юг от Киева в районе Конча-Заспы.
Мы ехали по лесной дороге. Весело болтали. Наконец попалось удобное место съезда в сам лес. Немного углубившись в чащу, я заглушил машину.
Мы сидели одни в ней в просыпающемся от зимы лесу. День был весенний теплый и солнечный. Невольно нас потянуло друг к другу и мы поцеловались. Постепенно поцелуи становились все жарче и начали переходить на ее шею и грудь.
Люся не сопротивлялась. Шла мне навстречу. Наконец я добрался до ее мягкого живота. Тело у нее оказалось белое, мягкое  и приятное. Она из тех женщин, которых изображали Рембрандт и Рубенс. Удерживая ее правой рукой и целуя, я левой рукой нашел ручку рычага, опускающего спинку правого сидения, на котором она сидела. Нажал на эту ручку, и спинка под нашей тяжестью автоматически опустилась до уровня заднего сидения.
Так я оказался над Люсей. Дальше все протекало, как во сне. Расстегивание ремней, поясов, снятие трусов. Наконец я вошел в нее, у меня из груди вырвался какой-то возглас типа "Фу". Она отдала мне всю энергию своего еще молодого тела. Мы были счастливы. Люся продолжала писать стихи.
Милый, хороший, родной, Если ты любишь так крепко, То забывай о другой.
(Хоть на короткое время
Ты забывай о другой).
 Если же ты так не можешь, Что ж нам делать с тобой?
 Я не могу по-иному,
Милый, хороший, родной.
 Дальше не может так длиться
Эта нежданная связь!
Что-то должно проясниться,
Что-то ты должен понять. Помнишь ли ты то мгновенье,
Что нас сроднило с тобой?
Я его ввек не забуду,
Милый, хороший, родной!
Если же будет и дальше
Все протекать, как тогда,
Я хочу знать, что на свете,
Я для тебя - лишь одна!
 Ты для меня, мой любимый,
Стал до того дорогим, Что и представить мне трудно,
Что можешь быть ты другим!
Что же судьба нам подскажет?
Чем огорчит? Оживит?
 Или и вовсе не скажет,
Как же с тобою нам быть.
Что ж, я судьбу принимаю,
Я покоряюсь судьбе!
Я ей себя доверяю,
Как доверяю тебе!
Что же не сплю я ночами?
Что же грущу я сейчас,
Когда проснулась природа?
 Разве весна не для нас???
Я хочу капельку счастья,
Капельку счастья - без слез!
Что же судьба нам готовит?
 Что же с тобою нас ждет?
Апрель 1988 г. Киев

Хочу тебе сказать, мой друг!
Что я не знаю, что со мной.
Я стала будто не своя,
Другой я стала, несомненно.
И это все из-за тебя.
Зачем тебе все это надо?
Никак понять я не могу?
То мне все плохо, то досадно,
И жить спокойно не могу.
Все думаю и день, и ночь я,
Что между нами пролегло?
Что нас сроднило? Что связало?
Все так нежданно, тяжело?
Ах, тяжело же жить мне стало.
Как тяжело! И не пойму, -
То я тебя уж ненавижу,
А то по-прежнему люблю!
Но каждый раз тебе прощаю,
Хоть и в душе я сознаю,
Что дальше жить так невозможно,
Но я тебя, мой друг, люблю.
Люблю тебя любовью пылкой,
Что жарче солнечных лучей,
И мне тебя все с новой силой
Обнять так хочется скорей!
Ах, мой любимый, как хочу я,
Чтоб были мы с тобой вдвоем!
(Хоть знаю я, что так не будет,
Не настою я на своем!).
И хочется опять свиданий,
В любви забыться, хоть на миг.
И тех несбыточных мечтаний,
Что слышу я из уст твоих.
Что ж помечтаем вместе, милый!
Хоть это нам с тобой дано!
Мечты пройдут, и с новой силой
Вернется явь к нам все равно!
Опять хитрить ты станешь снова,
Чтоб не обидеть никого!
И снова, слышишь, снова, снова
Возникнет между нами "НО".
Оно возникло навсегда,
Как только правду я узнала,
Хоть ничего я не сказала,
Но все решила для себя!
Решать тебя я не заставлю,
Не может быть решений здесь.
Я все оставлю так, оставлю,
Оставлю все я так, как есть!
И пусть проходит время злое,
Неумолимо час бежит!
Свиданья нежного с тобою
Пришел конец - тяжелый миг!
Но я надежды не теряю
И верю я в свою судьбу.
И знаю я, я точно знаю,
Что снова я тебя найду.
Январь 1989 г. Киев

Однако заниматься регулярно любовью в машине было неудобно, да и опасно. Мог какой-нибудь дурак помешать.
После этой поездки в лес мы стали с ней регулярно встречаться, но не у нее дома, а на квартирах у ее подруг. Она стеснялась свою дочь Алену, тогда еще школьницу. Девочку хорошо начитанную, но какую-то злую. Чаще встречались у подруги Нины на улице Леси Украинки. Но долго так продолжаться не могло. Да, как сказал Михаил Задорнов: "Для дружбы нужно время, а для любви – место".
В одно из моих посещений Люсиной квартиры, когда не было Алены, речь зашла о моем семейном положении. Тогда Люся узнала, что у меня двое маленьких детей. Она-то знала, что я женат, но о детях не знала. Аня тогда ей об этом не сказала, я же полагал, что она об этом знает от Ани.
Люся расстроилась, и у нее потекли ручьями слезы. Однако она сумела как-то быстро овладеть собой и постепенно успокоилась. Немного подулась на меня, но быстро отошла, и наши отношения продолжали развиваться. После этого, когда "все точки над "і" были расставлены", она, предварительно переговорив с Аленой, предложила мне остаться у нее на ночь, то есть я получил статус законного любовника. Дочь восприняла меня нормально.
Но все хорошо не бывает. Везде найдется своя "ложка дегтя". У Люси в квартире жил пес - королевский пудель. Небольшого роста, но очень красивый кобель. Звали его Микки. Так вот он нам начал портить жизнь. Меня он сразу возненавидел. Спрячется где-то за диваном или креслами и выжидает. Стоит мне только расслабиться, когда я сижу в гостиной и смотрю телевизор, и вытянуть ноги, выскакивает из своего укрытия и бросается на мои туфли. Так неоднократно он их прокусывал, но однажды даже ухватил меня за ногу. Люся тут же бросилась успокаивать меня:
- Микки привитый. Не волнуйся он не бешенный. Это он так ревнует меня к тебе.
Мало того, незадолго до окончания просмотра телевизора, а это он каким-то образом чувствовал, проникает в спальню и прячется под одну из кроватей, на которых мы спали. Когда же подходишь потом к кровати, Микки начинает из-под нее рычать. Несколько раз пытались оттуда выгонять его шваброй. Но он не успокаивается и начинает царапать дверь. Наконец, Люся решила запирать его в ванной на ночь. Но это было тоже проблемой. Трудно заманить было пса. Я даже пытался ходить на улицу с ним гулять, но там – это один Микки, а в доме, особенно возле Люси – совершенно другой. Она его тоже по-своему любила, а поэтому расстаться с ним не хотела, даже ради меня. Забегая вперед, скажу, что так длилось примерно год. Наконец, Микки от своей неудержимой ревности и злости подох. Вскоре Люся взяла пудельшу – девочку по имени Кама. С ней у меня были хорошие отношения. Она добрая, отзывчивая собачка.
Мы с Люсей оставались любовниками около двух лет, то есть я часто бывал у них, но как бы в гостях. Когда меня не было, она писала стихи.
Наконец, 20 февраля 1990 года брак с Татьяной был расторгнут. Об этом подробнее уже писалось.
Вскоре после этого мы с Люсей стали жить гражданским браком в ее железнодорожном доме на улице Репина. Пришлось привезти необходимую одежду и немного книг для работы. Тогда я работал в Киевском политехническом институте (КПИ). Этот период моей работы там описан в Дневнике научного сотрудника КПИ.
Люся сочинила коротенькое, но очень емкое по содержанию стихотворение.
Володенька, все это тяжело,
Но пережить все это можно.
И нам с тобою будет нелегко,
Но в жизни ничего нет невозможного!
Поэтому давай с тобою жить,
Забыв про горе, беды, неполадки!
И будет к счастью путь у нас открыт,
И будет все красиво, мило, гладко!
И я уверена: наступит то мгновенье,
Когда, забыв про все свои дела,
Мы будем счастливы с тобой лишь тем,
Что мы друг с другом рядом навсегда.
Апрель 1990 г. Киев

Теперь моя домашняя обстановка была тихая и мирная. У нас с Люсей было много общего. Мы любили оперу, посещали ее, другие театры тоже. Она гостеприимная хозяйка и на праздники у нас собиралось большое количество ее родственников и друзей. Тогда у нее не было никаких комплексов - типа религий, подвижничества, курения, выпивки. Ходили на встречи Нового года в различные Дворцы культуры, в частности, бывали в таком дворце, который теперь называется "Казино", и расположен в Куреневском парке, подруга ее там была администратором. Жили нормальной жизнью интеллигенции.
С Люсей, как женщиной, у меня складывалось все хорошо. Спали мы на разных кроватях, стоящих рядом.
В постели понимали друг друга с полуслова, а это главное. Когда она перестала стесняться меня, рассмотрел ее белое тело в деталях и обнаружил, что у нее на животе два пупка, и не постеснявшись, спросил у нее:
- Что это за второй пупок у тебя?
- Это последствия операции по-женски, которую я перенесла, - был ее ответ.
После этой операции она уже больше не беременела. Это позволило нам жить открыто. Не предохраняясь. Меня такое положение вполне устраивало. Я с ней почувствовал настоящую жизнь мужчины, без преждевременных выскакиваний или одеваний презервативов.
При половом акте мы фантазировали и спереди, и сзади. Но больше всего мне нравилась поза. Придуманная нами, когда наши ноги образовывали крест. При этом мой "товарищ" входил наиболее глубоко в ее "красавицу". Было ощущение полного слияния тел.
Люся оказалась отличной хлебосольной хозяйкой. Как уже писалось, она любила принимать гостей и всегда накрывала великолепный стол. Где у нее только бралась фантазия на все эти салаты, окрошки, поджарки, зажарки, шубы и все то, что под ними. Как уже писалось, в гости приходили родственники Люси и две-три подруги. Одна из них, Нина, оказалась бывшей женой брата моего сослуживца еще по Закавказью Паши Пидтылка-Лукьянец. Приходили и соседи. Ходили и мы к ним в гости. В общем, жизнь у нас бурлила.
В нашей спальне кроме кроватей, был письменный стол, книжный и платяной шкафы. Как-то, вернувшись с работы в Киевском политехническом институте (КПИ), я поставил свой портфель на письменный стол и стал вынимать из него книги. При этом обнаружил, что в портфеле уж очень светло. Оказалось, что он справа в торце порезан. Проанализировав свою дорогу в этот день, пришел к выводу, что его порезали в троллейбусе, когда подъезжал одну остановку к метро "КПИ". Тогда один крупный парень зашел через переднюю дверь и загородил мне дальнейшую дорогу в салон троллейбуса. Второй парень вскочил на подножку за мной. Они зажали меня между собой. При  этом я почувствовал какой-то дискомфорт с портфелем и потянул его к себе вперед. Однако оказалось, что было уже поздно. Тот из них, что стоял на подножке ниже меня, успел порезать портфель сбоку и даже запустил в него руку. Именно это я тогда почувствовал, но не придал этому значения. Доехал до  метро "КПИ". Выскочил из троллейбуса и побежал в сторону метро. В портфеле они ничего не взяли, так как там были одни книги. Мне жаль было хорошего, еще нового, портфеля, и я расстроился. Люся меня успокаивала.
В квартире Люси я не прописывался. У меня  была на бульваре Верховного Совета однокомнатная квартира на пятом этаже хрущевки. Мой дом тогда еще имел плоскую крышу. Городские власти решили накрыть его обычной шиферной крышей. Для этого над нашим пятым этажом сделали специальные деревянные конструкции и застелили их шифером. При этом по квартирам на пятом этаже пошли трещины. Тогда и было решено за счет города сделать нам ремонт, то есть бесплатно.
Все вспомогательные работы по квартире взяла на себя Люся. Она не работала, а я же каждый день должен отсиживать на кафедре общей и теоретической физики с 9.00 до 17.00, так как был заведующим лабораториями.
После провозглашения украинскими националистами "нэзалэжности" Украины, брат Люси Миша на одном из семейных торжеств за столом предложил:
- Давайте розмовляти українською мовою.
Мне это не понравилось, но я дипломатично промолчал, а Алена безапелляционно заявила:
- Будем говорить так, как говорили всегда, на русском языке.
Никто ей не возразил, и разговор переключили на другую тему. Из этого следует, что она не отождествляла себя с украинцами. Ее отец Мусатов жил в Киеве. Он по национальности не то татарин, не то кавказец. Они иногда встречались с ним на улице возле памятника Шевченко. Я их там видел вдали на одной из аллей парка. У Люси никогда не спрашивал, почему она разошлась с ним.
В отличие от моих предыдущих компаний, у Люси за столом на праздники песен не пели. Только один раз я услышал, как она напевала песню из кинофильма "Дни Турбиных" по роману Михаила Булгакова, ставшей тогда модной. Слова этой песни, которые мне запомнились, хочу привести здесь.
Целую ночь соловей нам насвистывал,
Город молчал и молчали дома...
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.

Сад весь умыт был весенними ливнями,
В темных оврагах стояла вода.
Боже, какими мы были наивными,
Как же мы молоды были тогда!

Годы промчались, седыми нас делая...
Где чистота этих веток живых?
Только зима да метель эта белая
Напоминают сегодня о них.

В час, когда ветер бушует неистово,
С новою силою чувствую я:
Белой акации гроздья душистые
Невозвратимы, как юность моя!
Белой акации гроздья душистые
Неповторимы, как юность моя...
Когда-то в Октябрьском дворце смотрел пьесу по этому роману под названием "Дни Турбиных", но сути ее так и не понял. Позже мне разъяснили, что она посвящена одной семье, в которой мужчины служили в разных армиях: одни в Красной, а другие – в Белой, то есть родственники воевали друг против друга.
Мама ее после смерти папы соединила свою жизнь с его братом, у которого тоже умерла жена, и жили они в Москве в одном из районов новостроек в двухкомнатной квартире хрущевского дома. Дядя был полковником в отставке.
Тогда у меня еще случались командировки в Москву, и мы вместе с Люсей ездили туда. Ее двоюродный брат (сын этого дяди) приносил нам приглашения в Кремль и в Кремлевский дворец съездов. Командировка моя заполнялась до предела культурными мероприятиями.
Однако всегда все хорошо не бывает. Алена подросла и ее потянуло на гульки. Она стала ходить вечерами на молодежную тусовку, что собиралась в подземном переходе на площади Октябрьской революции возле входа в метро. Называла она это место "трубой".  В ее  лексиконе появились различные экстравагантные словечки. Я намекал Люсе, что не следует Алене это позволять, ведь ей тогда было только шестнадцать-семнадцать лет. От меня отмахнулись:
- Ничего. Пусть ходит.
Так вот однажды утром, выйдя из нашей спальни, я увидел, что из комнаты Алены в туалет-ванную прошмыгнул парень. Мне пришлось подождать на кухне, пока он освободит туалет. Вернувшись в спальню, рассказал об этом Люсе с возмущением:
- Мы с тобой взрослые люди, прятались по чужим квартирам, чтобы не осквернить чувства молоденькой девушки, а она принимает на дому, даже не спросив твоего разрешения.
- Ничего, пусть лучше здесь, чем на улице в подворотне,- сообщила мне свое решение Люся.
Конечно, я прав на Алену никаких не имел, иначе б это дело пресек.
Алена познакомилась с этим парнем, звали его Коля Угаров, в "трубе" под площадью Октябрьской революции. Он, то появлялся, то исчезал. Через некоторое время она забеременела. Хорошо Коля и его родители оказались нормальными людьми. Была свадьба. Алена вышла замуж. Народу у нас в квартире прибавилось, но пока мы жили вчетвером, особого дискомфорта я не замечал.
Отец Коли занимался каким-то бизнесом и у него был офис, организованный в бывшей квартире Колиной бабушки. Там стоял компьютер, на котором Коля набирал тексты. Тогда это только входило в моду. Очевидно днем в офисе толклись посторонние люди и ему не очень удобно было работать, тогда он свой рабочий день перенес на ночь. Видно этот офис был недалеко от нашего дома, поскольку теперь наш зять приходил под утро. Завтракал, а потом ложился спать, то есть вел образ жизни совы. Его режим меня не касался, пока я ночь проводил в большой спальне, отделенной от Алениной комнаты гостиной.
Тогда я периодически проведывал своих детей - Аннушку и Стасика, живших с Татьяной и ее сыном Женей на Троещине. Как уже писалось, летом 1994 года она попросила меня помочь ей с двумя маленькими детьми съездить в Вологду и обратно. Я согласился и поставил об этом Люсю в известность. Она немного повозмущалась, но согласилась на эту мою поездку.
Еще немного повторюсь, ибо эти события повлекли за собой далеко идущие последствия. В Вологде меня прихватила аденома, и я по скорой помощи попал в областную больницу. Там мне впервые сделали хирургическую операцию, вставив в живот резиновую трубочку, с которой я вернулся в Киев. Операцию по удалению аденомы делать не стали, поскольку я был гражданином Украины.
В Киеве я обратился в Военный госпиталь, где стоял на учете. Тогда же мне сделали вторую хирургическую операцию и удалили аденому. Ее делали Брыков и Беднина. Однако моча через уретру не пошла и я вновь стал ходить с катетером.
Свой шестидесятилетний юбилей я встретил на больничной койке. Меня пришел поздравить Тронько с букетом, мой заведующий кафедрой. После того как он ушел, пришла Татьяна. Немного побыла и собиралась уже уходить, но тут явилась Люся. Так они встретились у моей постели. Татьяна ушла, а Люся осталась.
Мне предложили выписаться из госпиталя и какое-то время отдохнуть дома.
Когда же я вернулся домой на улицу Репина, то увидел, что мою кровать перенесли из большой спальни в маленькую Аленину, так как у нее родился сын Всеволод (Сева) и им втроем в маленькой спальне, по мнению Люси, стало тесно.
Нервы мои после больницы и госпиталя были напряжены, а тут еще и домашние жизненные условия ухудшились существенно. Теперь мы с Люсей спали в маленькой комнатке возле кухни с туалетом. На боку я носил бутылочку, куда из катетера стекала моча. Ночью вместо бутылочки моча стекала в ночной горшок.
Коля по-прежнему вел свой ночной образ жизни. Он приходил под утро(часов в четыре-пять) и начинал завтракать на кухне, стуча посудой. С его приходом я уже не спал. Днем Алена психовала, все ей было не так. Правда непосредственно меня она не цепляла.  Моему возмущению не было предела, но что поделаешь – я здесь не хозяин, а квартирант.
"Отдохнув" в такой обстановке дома до конца ноября 1994 года, я вновь вернулся в госпиталь, пробыл там до 11 января 1995 года.
Вскоре после моего возвращения в госпиталь мне сделали третью хирургическую операцию, так называемую трансуретральную резекцию, и моча пошла через уретру. Такая операция стала необходимой потому, что когда я начал общаться с Татьяной, она заразила меня грибком - трихомонадой, которую у кого-то подхватила после своего развода с Хачиньяном. Мы тогда с ней вылечились в Поликлинике для ученых, но видно последствия сказались даже через десять с лишним лет.
Вернувшись из госпиталя домой на улицу Репина, я какое-то время на работу не ходил. Отдыхал от операции. Выходил только в парк, что напротив Красного университета. Там на кругу возле памятника Шевченко сидел на лавочке. Иногда даже с Севой в коляске. Тогда же примерно Люся взяла себе маленькую пуделяшку-девочку Каму. Приходилось гулять и с ней, хотя я этого дела не любитель.
Через некоторое время мы с Люсей возобновили половую жизнь. Мне во время операции по удалению аденомы семяпроводы вывели в мочевой пузырь. Поэтому, когда я заканчивал половой акт, семя через уретру не шло, оно извергалось в мочевой пузырь. Таким образом, ощущения эти изменились, но все остальное осталось по-прежнему.
Дома обстановка была порой тяжелой из-за Алены. Она продолжала психовать. Ребенок подрастал и начал перемещаться уже на своих ногах. Она же кричала на него по поводу и без всякого повода. Ему интересно посмотреть, что там делается за окном. Он тянется со стула к окну.
Увидев это, Алена кричит:
- Куда ты лезешь? Хочешь выброситься? Так пойди на балкон и прыгни оттуда вниз на камни.
Слушать все это становилось все более невыносимо.
Примерно в это время умирает Люсин дядя в Москве. Ее мама там остается одна. В то же время она провела молодость и основную часть жизни в Киеве. Здесь у нее остались подруги. Рассуждая таким образом, я предлагаю Люсе поменяться с мамой квартирами. Она переезжает в нашу квартиру, а мы с Люсей в Москву в ее квартиру. Тут бы у мамы было бы и полезное занятие - нянчить правнука.
Однако Люсе этот вариант не походит. Она не хочет ехать в Москву, поскольку у нее здесь свой микромир. Алена, Сева, Коля, подруги, а там кроме двоюродного брата никого нет. Она мне заявляет:
- Я их здесь не брошу одних.
Конечно, Алене с такой мамой было хорошо. Все хозяйственные дела выполняла Люся, а та корчила из себя пани. Увидев, что мое предложение не проходит, я не стал на нем настаивать.
Через полгода после смерти дяди умирает в одиночестве ее мама в Москве. Люся едет туда, продает квартиру и вырученные деньги делит со своим двоюродным братом. Затем возвращается в Киев. Если бы она переехала в Киев, то, может быть, еще и пожила в кругу родных. Ее же оставили в Москве одну.
В нашей квартире атмосфера продолжает накаляться. Алена психует. Мне эти её крики порядком стали надоедать, а поэтому стал записывать ее крылатые выражения.
Привожу их здесь. 1. Сева, выпрыгни в окно. 2. Сева, утопись в унитазе. 3. Недоделанный ребенок. 4. Сева, введу тебе зонд в рот и буду через него кормить. 5. Невозможный ребенок. 6. Сева, ты обормотина. 7. Вставлю в рот распорку и буду заливать кашу. 8. Я тебя, сева, сдам в интернат. 9. Ты у меня погоди. Я тебе поговорю. 10. Куда тебя деть? Жаль, что у тебя еще одной бабушки нет. 11. Сева нечаянно разлил на пол клей ПВА. Люся возмутилась. Алена ей кричит: "Ну убей его" (Имеется в виду Сева). Это наш ПВА. Мы за него деньги платили".
Сева, слушая свою маму Алену, тоже начал изрекать подобные выражения. 1 Мама, ты монстр. 2. Мама, ты зраза. 3. Мама, ты абармотина. 4. Мама, ты скотина.
Люся на мои обращения по поводу поведения Алены не реагирует. Видно привыкла к этому поведению, а потому его не замечает. Она упивалась счастьем своей дочери.
Где-то в это же самое время меня мой старый товарищ Данилов Владимир Григорьевич пригласил на работу в Научно-исследовательский институт новых физических и прикладных проблем начальником лаборатории обработки изображений. Но через полгода выяснилось, что эту тематику никто не финансирует. Пришлось бегать по всему Киеву искать средства на эти работы. Обстановка в институте накалилась.
Приходишь домой здесь тоже покоя нет ни днем, ни ночью. Днем Алена кричит, ночью Коля тарахтит посудой. Конечно, можно было и плюнуть на все это и покинуть их, переселившись в мою квартиру, что на бульваре Верховного Совета стояла закрытой, но мне было жалко потерять Люсю. Она мне дорога была, даже несмотря на то, что ослеплена материнской любовью к Алене. Решил попытаться как-то урезонить последнюю. Понимая, что та меня не послушает, стал, как я уже писал, фиксировать ее "коронные" изречения. Хотел о них поговорить с отцом Коли, но остаться с ним наедине мне не удавалось. Тогда решился на крайнюю меру, сунул список Алениных изречений в карман его пальто, когда сваты были у нас по поводу каких-то торжеств.
Конечно, эту глупость я сделал под впечатлением от той обстановки, которую Алена создала в квартире. В лице сватов я не нашел поддержки. Совсем наоборот они были заинтересованы, чтобы меня не стало на Репина. Поэтому сват просто передал Люсе тот список. Она была возмущена моим поступком и в сердцах заявила мне:
- Уходи к себе на бульвар Верховного Совета.
Другими словами, в угоду своей дочери просто выгнала меня.
Вещей у меня там было немного. Быстро собравшись, я 21.03.97 года покинул их квартиру. Потом Люся упрекнет меня в том, зачем ушел от нее так быстро и безвозвратно. Правда один возврат был. Как-то летом 1997 года она с Севой отдыхала на даче Тани, ее подруги по дому, в Русановских садах. Узнав об этом, я приехал на эти сады и остался у Люси на ночь. Все было чудесно, как и прежде, но почему-то это мое возвращение не закрепилось. Меня захватили другие женщины и увели за собой. Все же Люсю Вторую я считаю своей третьей женой, с которой мы прожили в гражданском браке почти девять лет. Покойный ее дядя очень хотел, чтобы мы брак наш зарегистрировали. Тогда с моей стороны измен не было. Сейчас, когда пишу эти строки, вспоминаю ее с теплотой.
Единственная моя претензия к Люсе состояла в том, что она без согласования со мной переместила мою кровать из большой спальни в маленькую возле кухни. Этим она практически меня, только что перенесшего три операции, лишила нормального отдыха ночью из-за Колиных ночных ужинов (или завтраков).
По праздникам звоню ей. Поздравляю. Как-то она мне сообщила, что отец Коли умер, а сам ее зять покинул Алену и ушел от них. Сейчас они живут опять втроем.
В двухтысячном году, когда напечатал сборник своих стихов, пришел к ним домой на улицу Репина, которая теперь переименована в Терещенскую, и подарил один экземпляр этой шестидесятистраничной книжицы. В нее включил стихи, посвященные Люсей Второй мне. Алена как всегда сказала что-то неприятное:
- Ну, Владимир Иванович, Вы хорошо разделись.
Если бы тогда Люся предложила мне остаться, я бы остался у нее, но она этого не сделала. Мне же просить ее об этом было неудобно. В 2006 году ей исполнилось шестьдесят лет. В день ее рождения 5-го декабря позвонить не смог. Когда же я на следующий день позвонил и поздравил ее, она упрекнула меня за то, что я к ней на юбилей не пришел.
Как-то позвонил Володе Комелеву и спросил:
Какие новости в доме?
- Да никаких, - ответил Володя.
- Как поживает Алла Мельник, подруга Игоря Медведева по 1950 году? - поинтересовался я.
- Ее уже нет,- был ответ.
- Игоря тоже уже нет.
Вот на такой печальной ноте мы с Володей распрощались.
Затем позвонил Люсе Ганзюк (Мусатовой). Поздравлениями обменялись. Поинтересовался тем, как она поживает. Как родственники?
- Все живы и здоровы,- был ее односложный ответ.
Сообщил ей, что Леля, моя сестра, поломала себе бедро, но уже ходит, если поехала к дочери, то есть Леночке. Так разговор наш сам собой исчерпался.
В 2009 году у меня на компьютере была распечатана книга "Жизнь моя", в которой ей было посвящено восемь страниц. Предложил Люсе почитать эту книгу. Однако она отказалась, сказав при этом:
- Я тебя любила. Если бы не твои подруги, все было бы хорошо.
После разрыва с Люсей Второй какое-то время сильно переживал, и у меня стали слагаться стихи. Правда, коротенькие.
Люся, Люся, Люсенька!
Женщинка моя.
Где ж ты затерялась
В поисках меня?
Что ж так запоздала
Наша с тобой весна.

          ____ .______
Маленькая женщина,
Бедная моя.
Что с тобою делать мне?
Сам не знаю я.
             ____ .______
Ты не нашла меня.
Ты не искала.
Вот так средь бела дня
Твоя любовь пропала.
           ____ .______
Говорят, что разлука любовь укрепляет.
Не верьте той сказке наивной.
Разлука уносит и гробит любовь
И делает даже повинной.
              ____ .______
Нет, нет. Я вовсе не развратник.
О, как мешает твой привратник
С тобою встретиться порой.
Он поднимает тут же вой.

Под привратником я подразумевал Алену, которая даже сейчас ревнует, когда я звоню Люсе по телефону. Слышно, как дочь спрашивает у нее, что мне надо.
ТРЕТЬЯ МОЛОДОСТЬ МОЯ
После моего ухода от Люси Второй Гандзюк-Мусатовой в марте 1997 года у меня началась третья молодость. Ситуация тогда существенно изменилась.
Во времена моей второй молодости я был еще относительно молодым
46-50-ти летним полковником без детей, проживающим в двухкомнатной квартире в одиночестве. Поэтому отказов со стороны женщин практически не было. Чаще всего оставлял их сам по тем или иным причинам.
Теперь мне уже 63 года и нахожусь в отставке, выплачиваю алименты на двух маленьких детей, как с военной пенсии, так и с зарплаты ведущего научного сотрудника по 33 %, проживаю один в однокомнатной квартире на пятом этаже хрущевского дома возле метро "Дарница". Можно сказать, что с точки зрения женщин у меня одни минусы. Теперь состоятельные из них стали мне отказывать даже после того, как побывали в моей постели. Причем делалось это откровенно. Поэтому успехов я добивался чаще всего у тех, которые были примерно одинакового материального положения со мной.
В общем, женщины материалистки, причем в значительно большей степени, чем мужчины. Они, прежде всего, думают, как с помощью мужика обеспечить свое безбедное существование.
ЛЮДМИЛА КУЗЬМЕНКО-ЕРМОЛЕНКО
Как-то летом 1997 года ехал на дачу с ночевкой и разговорился с соседкой. Звали ее Люда. Она пригласила меня к себе на дачу вместе поужинать и назвала ее адрес. Днем, наработавшись у себя в саду, зашел в магазин, купил шампанского, конфет и еще какой-то закуски, отправился по указанному адресу на 13-ю Центральную улицу садов "Трудовик".
Меня уже ждали. В доме играл проигрыватель пластинок. Стол был накрыт. Мы хорошо поужинали и начали танцевать, постепенно выясняя, кто есть кто? Люда довольно высокая женщина. Рост порядка 165 см. Стройная. Однако на лицо и в манерах она походила больше на крестьянку, чем на служащую, которой была на самом деле. В одном из танцев я попытался ее поцеловать, но она отстранилась. Насильничать не было моей целью. Так незаметно прошел вечер, и я собрался уже уходить к себе.
- Поздно теперь, идти в темноте опасно. Оставайтесь ночевать у меня. Я постелю Вам в другой комнате,- сказала она.
Повторять попытку поцеловать ее я не стал. Считал, что если она сама этого захочет, то оно произойдет. Но не произошло, и мы проспали ночь в разных комнатах.
Утром Люда сказала:
- А теперь давайте сходим на Вашу дачу.
Увидев мой недостроенный дом, Люда потеряла ко мне всякий интерес. Быстро под каким-то предлогом попрощалась и ушла к себе.
Вот так женщины, прежде всего, ценят твое материальное положение.
ТАТЬЯНА САРАПИНА
Как-то 27.07.97 года был в гостях у Любови Савовны Повалинской, моей свахи и тещи моего сына Александра. Люба, хлебосольная хозяйка, хорошо может угостить. Среди ее гостей оказалась ее сестра Татьяна Сарапина. Последняя по возрасту гораздо моложе первой. Это мне импонировало. Поэтому, когда мы хорошо выпили, закусили и даже поели сладкого, я решил Таню проводить. Она разведена, жила в однокомнатной хрущевке, где-то в районе завода "Большевик", так называемого, "Пересечения". Ребенок ее почему-то отсутствовал. Видно наша встреча планировалась Таней.
Мне было предложено остаться, поскольку как всегда было уже очень поздно. Особых разговоров и препирательств не было. Таня стала готовиться ко сну и разделась постепенно до трусиков и лифчика. Фигурка у нее оказалась неплохая, но худощавая. Я последовал ее примеру и вот мы уже в постели. При снятии трусиков не было особых проблем, а мои руки от лифчика она отвела. Себе же я решил, что потом это сделаю. И вот я уже на ней и даже в ней.
В это время что-то загремело. Задрожали стены. Рюмки в серванте зацокали. Это было землетрясение. Мы оставили заниматься основным нашим делом. Прислушались. Больше толчков не повторилось.
Ласки наши продолжились. Я вновь пытаюсь снять лифчик с Тани, но мне опять этого не дают сделать. Даже возникает у нее раздражение. Тогда я стал присматриваться и оказалось, что у Тани очень маленькая грудь, то есть  сисек практически нет.
Сейчас мне вспомнился афоризм: "Люблю украинську прыроду. Зелений луг. Холодну воду и повну пазуху цыцок".
Так где же здесь украинские "цыцки". Наверное, вместо сисек у нее поролон в лифчике. Остаток ночи мы провели в напряжении. Все ожидали повторения толчков землетрясения, но не забывали основного занятия, для чего мы здесь были вместе.
К сожалению, чего-либо еще о Тане вспомнить не могу. Из-за отсутствия хорошей груди она мне не подошла. Больше я с ней не встречался.
Однако Татьяна сумела мне отомстить. Она по возрасту была ровесницей жены моего сына Иры. Они дружили. При этом сумела войти в доверие к моей внучке - Люсе. Что она там на меня наговорила? Не знаю. Но года два назад, то есть где-то в конце 2005 года, мой сын Александр неожиданно сообщает мне, что его дочь Люся больше не считает меня своим дедом. Поскольку я с ней в детстве мало играл. Она, конечно, забыла, как мы с ней в детстве вместе барахтались в сене на моей даче. Больше того, из-за лени ее папы Саши, которому лень даже еба…ся и не способного родить моего внука, мне пришлось пойти на то, чтобы моя жена Татьяна родила ей тетю Аню и дядю Стасика, младших ее на шесть лет.
Пришлось вновь заняться поиском подруги. Вот такая была тогда у меня забота. Права Раиса Кириченко, что "без любви счастья не бывает".
СВЕТЛАНА МАЛЬЦЕВА
Познакомился я со Светой 06.08.97 года у Гали Гришко, дочери академика Гришка.. Мы начали встречаться. Она по своему внешнему виду смуглянка, южного типа лицо, рост и фигура мне подходили и ее образованность тоже. Брат у нее композитор. Зовут Валентином. Бывший муж работал в Научно-производственном объединении "Квант".
 Сначала встречались просто для прогулок по городу. Причем наши отношения скрывались от ее детей, приобретая некоторый ореол таинственности.
Домой к себе она пригласить не могла, так как жила с детьми. Я же в свою очередь тогда еще воздерживался от приглашения к себе на бульвар Верховного Совета. Неожиданно на одной из наших встреч Света сообщила, что ее подруга Аня предоставила на день ей квартиру на бульваре Леси Украинки. Мы поехали туда. Это было 06.11.97 года.
Как обычно, выпивка с закуской. Разговоры. Дальше больше поцелуи и объятия, после которых она начала готовить постель. При этом достала целлофановую клееночку и постелила на простынь, а затем накрыла ее еще пеленочкой.
- Зачем все это? - спросил я.
- Потом увидишь,- был ее ответ.
Наконец-то мы уже в постели. Все, что нужно было, проделано. Когда уже подошли к финалу, я почувствовал, что из ее "красавицы" потекла моча. Так она вымывала сперму из влагалища. Это было для меня новостью. С таким явлением еще не встречался. В первый раз этому мною не было придано особого значения, и на следующий раз Света получила приглашение прийти ко мне в квартиру.
Все прошло хорошо, но моча также в конце акта оказалась на моих простынях. Света быстро убежала в тот же вечер, ссылаясь на то, что дети ее могут что-то нехорошее заподозрить о ней. На ночь не оставалась. Она играла чуть ли не в девственницу. Было еще несколько таких встреч в моей квартире. Но скоро мне надоело самому стирать пеленки. Решил с ней расстаться. Повод для этого представился вскоре. Однажды вечером Света позвонила мне и сообщила, что уезжает за границу. В какую именно страну? Сейчас не помню. Она просила, чтобы я приехал на вокзал ее проводить. Там оказались не только она, но и ее дети. Здесь же нас через несколько месяцев нашего знакомства, Света представила друг другу. Поезд тронулся. Она уехала, а мы разошлись по своим делам.
Когда Света вернулась из-за границы, то позвонила мне. Я ей сказал, что такой неожиданный ее отъезд меня обидел. Со мной даже не посоветовались. Ехать? Или нет? Все решила сама. Она предложила встретиться, но я отказался. Конечно эту выходку можно было и простить, но мне надоело каждый раз после нашей встречи у меня стирать пеленки. С ее стороны даже это не делалось. Было еще несколько звонков, но я остался непреклонен.
Постепенно я начал понимать, что с помощью родственников и знакомых я себе подругу подходящую не найду. Мне тактично предлагались женщины, которых никто другой взять в жены не захотел. Поэтому я решил обратиться в службу знакомств. Их оказалось очень много, начиная от телефонных, интернетных, заканчивая международными.
ЕЛЕНА ПШЕНИЧНАЯ-ЯЦЕНТЮК
С Леной мы познакомились именно через службу знакомств. Первая встреча 17.12.97 года состоялась возле станции метро "КПИ". Она была одета в кожаное пальто, облегающее красивую фигурку. Рост у нее небольшой. Как говорится, он льстил мужчинам.
Лицо ее было серьезным и невыразительным, но не отталкивающим. . Нельзя сказать, что оно было некрасивым. Скорее не ярким, то есть не бросающимся в глаза. Какой-то изюминки в нем не было. Возможно улыбки.
Рядом с ней на поводке был пес - бультерьер с неприятной мордой и  стеклянными глазами, ничего не выражающими. Приблизиться к Лене было  нельзя.
Мы походили дворами в районе метро, выясняя: кто есть кто? Она оказалась преподавателем музыки. Окончила Консерваторию, в которой ее отец был профессором.
Затем, когда мы порядком замерзли,  меня пригласила к себе в квартиру. Последняя была однокомнатной, но в старом доме в том же районе. С одной стороны в комнате стояла стенка, а с другой диван-кровать. Больше ничего там не было. Таким образом, ее квартира напоминала скорее квартиру холостяка мужчины, чем женщины, уже дважды побывавшей замужем и теперь дважды разведенной.
Мы продолжали выяснять наши семейные положения. Ее дочь была замужем и жила в Черкассах. Иногда приезжала к ней в гости. Зять торговал кальцием. Делал какие-то презентации в доме торговли и тому подобное.
Пес-бультерьер все время находился между нами. Иногда Лена меня предупреждала, чтобы я не делал резких движений. Она следила за его глазами, которые по ее словам меняли свое выражение в зависимости от настроения пса. Затем бультерьера заперли в комнате, а сами на кухне сели пить чай. В процессе беседы уточнялись детали наших биографий. Я понял, что Лена хочет замуж, но, побывав дважды там, боится ошибиться. Затем мы перешли в комнату. Что-то там рассматривали. Пес сидел в углу и стеклянным глазом смотрел на меня. Посмотрев на него, Лена заявила, что глаза его как-то изменились, и нам лучше уйти из комнаты.
Так мы с ней провели вечер, даже не дотронувшись друг до друга. Договорились, что созвонимся.
Следующую встречу 21.12.97 года предложил провести у меня дома на бульваре Верховного Совета. Встретил ее возле метро "Дарница", немного погуляли в моем районе и затем  провел к себе.
Зайдя ко мне в квартиру, Лена сразу обратила внимание на пианино. Она тут же села  за него и что-то сыграла на нем. Мне было приятно видеть ее за инструментом и слушать ее игру. Тут же вспомнилась Люся Первая, но только на один миг. Затем мы на кухне выпили шампанского и хорошо закусили в основном купленными, а не приготовленными мною продуктами.
За столом мы продолжали выяснять: кто есть кто? Она даже сообщила мне, что состоит в переписке с капитаном второго ранга с Северного флота. Зачем она мне это сказала? Непонятно. Затем ей потребовалось кому-то позвонить. Телефон у меня находится в комнате у изголовья кровати.
Лена села на кровать, набрала номер, кому-то что-то сообщила и положила трубку. После чего осталась сидеть на краю кровати. Я подошел и сел рядом с ней. Мы продолжили нашу беседу. Затем, изловчившись, поцеловал ее. Она не возражала против этого. Дальше больше, стал жарко целовать и обнимать, а затем постепенно раздевать ее и себя. Леночка вела себя пассивно, но и не сопротивлялась. Не ожидая от себя такой прыти, завалил ее на кровать и вошел в нее. Наконец, все свершилось. Очнувшись, я увидел ее голую в кровати. Продолжал ее ласкать и разглядывать.
Тело у нее оказалось мягкое, чисто женское, бело-молочного цвета. Приятно было гладить ее совершенные формы. Другими словами, фигурка была отличная, словно у куколки. Размеры ее мне все подошли. Наконец, обратив внимание на часы, Лена заторопилась и быстро оделась, заявив при этом.
- Это не было изнасилованием. Однако мне нельзя ошибиться третий раз при выборе мужа.
Тем самым дала мне понять, что хотела этой близости.
Мне показалось, что нашел ту женщину, которую искал, то есть  я просто влюбился в Леночку.
Следующая встреча была в ее квартире. Бультерьера она закрыла на балконе. Мы спокойно занимались любовью.
Как она страдала подо мной во время полового акта. Задирала голову вверх, с лица ее не сходила страдальческая гримаса. В сексе была активна. В общем, я от неё был в восторге. Но так наслаждаться нам оставалось немного.
Затем Лена периодически выходила на балкон и что-то там читала. Когда я ее спросил, чем она там занималась, то протянула мне брошюрку, в которой были отражены странные рекомендации по выбору спутника жизни. Среди них и астрологические предсказания. Она до сих пор лежит где-то дома, так и не прочитанная мною.
Меня же больше интересовала физическая сторона. Оторвав Леночку от этих исследований, я опять завалил ее в кровать, но теперь уже она раздевалась сама. Мы приятно провели время в экстазе. До сих пор помню ее головку на подушке, запрокинутую назад, с искаженным от удовольствия лицом. Встречи наши ненадолго прервались приездом ее зятя, который делал презентацию своему товару – кальцию в Торговом доме. Лена ходила туда с ним и потом говорила об этом с восхищением.
Подошли зимние каникулы, и мне необходимо было ехать к детям в Вологду. По дороге я написал стихи, посвященные Леночке. Когда же я вернулся, дней через десять, ситуация в наших отношениях коренным образом изменилась. Меня в комнату не пустили. Приняли только в коридоре, где я и вручил посвященные ей стихи.

                Леночке Пшеничной
Я люблю тебя, Лена,
Горячо, откровенно
И хочу быть с тобою всегда,
Да... да. Да... да.
Но судьба наша такая,
Трудности нам создавая,
Вновь готовит разлуку -
Дай скорее мне руку.
И тепло ощущая,
Обо всем забывая,
Унесемся туда,
Где проходят года,
Словно цепь тех мгновений,
Дорогих откровений,
Что нужны нам тогда
И останутся с нами всегда.
Но, прошлое отодвигая,
Зазвучит эта песня простая
Как гимн двух сердец,
Что нашлись, наконец, наконец.
                03 января 1998 г.
                Киев

                Лене Пшеничной
Зачем ты мучаешь меня?
Я не виновен пред тобою.
Смиренно голову склоня,
Смотрю в глаза твои с любовью.
                07 января 1998 г.
                Поезд Москва - Вологда
                * * *
Я на крыльях к тебе полечу
Все, что хочешь, тебе я прощу.

                08 января 1998 г.
                Поезд Москва - Киев

Елене Пшеничной
Ты искренности моей не оценила
Видно, меня ты просто не любила.
Зачем к себе ты допустила?
Надежду мне ты подарила.
И тот подарок я принял
Как дар судьбы. Ему я внял
Но видно, поздно понял я,
Твою природу хороня.
Ты думала совсем уж о другом,
Не о любви, а просто о земном.
Так искренне душой любя
Не мог возвысить я тебя
До тех вершин любви прекрасной,
Что становилась так опасной
Для хладного расчета твоего,
Лишив меня покоя моего.
Меня сводила ты с ума -
Сама ж осталась холодна,
Мечтая о покое тихом
В кругу гипотетической семьи,
Отвергнув чувства все мои.
Но я надежду не терял.
Мне голос внутренний сказал:
- Прерви ты диалог тяжелый.
Пусть случай, он - хороший малый,
Все трудные вопросы разрешит,
Она к тебе вновь заспешит.
                21 января 1998 г
                Киев

                Елене Пшеничной
Ты сказала:
- Позвоню я днями.
Значит, мы рассталися друзьями.
Дни прошли, но ты не позвонила,
Видно, что совсем уж не любила.
Так зачем же встречалась не любя?
Как теперь мне думать про тебя?
Кто ты есть на самом деле?
Что внутри там в твоем теле?
Есть ли женщина с душою
Или щебень со скалою?
Ты рассыпаешься как щебень иногда,
То как скала бываешь ты тверда.
Я твердости твоей завидую тогда.
Не быть таким мне твердым никогда.
Легко живется твердым всем.
Сомнения не мучают совсем.
Решенья однозначны и круты.
С людьми Вы расправляетесь на "ты".
Но твердость обернется против Вас
Все так же повторится в тот же час,
Когда захочется быть мягкой
И податливой такой,
Услышите Вы твердый оклик: "Стой!"
Вас остановят силою тогда.
Податливость исчезнет без следа.
И одиночество. То, видно, Ваш удел.
И не надейтесь Вы на новый передел.
                25 января 1998 г.    Киев

В комнате через полуоткрытую дверь видел на полу разбросанные бумаги, очевидно документы. Лена снова твердила, что ей в третий раз ошибиться нельзя.
Мне намекнули, что пора уходить. Но когда я попросил вернуть стихи, то Лена сказала, что они написаны ей, а поэтому она вправе оставить их у себя. Стихи эти поются на мотив выходной арии князя Орловского из оперетты "Летучая мышь".
Тогда я задумался, зачем она мне сказала о капитане второго ранга, который служит где-то на Севере? Какие у них взаимоотношения? Я так и не понял.
Обидевшись, я покинул ее негостеприимный коридор. У меня вновь пошли стихи . Мы долго не виделись, точнее до самого лета. Каким-то образом узнал, что Лена отдыхает на даче в Глевахе со своим внуком. Взяв джентльменский набор - шампанское и конфеты, отправился туда.
Эта дача была построена еще ее отцом. Домик небольшой, но имеет три маленькие изолированные комнаты. Лена встретила меня приветливо. Мы посидели на веранде, пили шампанское,  ели конфеты, запивая их чаем. Обстановка была семейной.
Отдыхать ночью мы легли все в разных комнатах. Внук в одной, Лена - в другой и я - в третьей. Когда внук уснул, я тихонько перебрался к Лене. Услышав мои шаги, она зажгла свет ночника. Отдыхала на какой-то высокой кровати. Когда покрывало с нее было снято, то она оказалась голой, лежащей на животе. Пытаюсь ее повернуть на бок к себе. Не дается. Какое-то время я остолбенел. Не мог ничего серьезного предпринять. Мне не хотелось над ней совершать даже небольшое насилие. Так постояв немного, полюбовавшись ее голым телом, которое до сих пор у меня перед глазами, развернулся и пошел в свою комнату.
Анализируя теперь ту обстановку, пришел к заключению, что мне необходимо было более активно действовать руками в зоне ее "красавицы". Я до нее даже не дотронулся. Может быть тогда Лена и сдалась бы. Этих женщин не поймешь. В общем, "чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей. И может быть себя погубим в угоду прихоти своей".
Утром мне надо было рано уходить. Лена тоже поднялась меня проводить. Дверь за мной закрывала с улыбкой. Не стал ее добиваться. Больше я ее не видел.
Когда в 2000 году издал сборник стихов "Вторая молодость моя", то решил его подарить и Лене, но по ее телефону ответил чужой женский голос. Мне сообщили, что давно купили эту квартиру и что Лена в ней больше не живет.
ГАЛИНА МЕРЕЖКО
С Галей я познакомился через службу знакомств 10.02.98 года. Она оказалась майором Министерства внутренних дел (МВД). Работала в Пожарном управлении города Киева. Руководила телефонистками, принимающими сигналы о пожаре. Сын ее Игорь, также майор МВД, служил в пожарных частях. На первой встрече мы с ней выяснили: кто есть кто, и разбежались, договорившись перезваниваться. Внешне она мне понравилась, хотя имела на лице следы монгольского нашествия. Стройная, довольно высокая женщина порядка 165-167 см. Одевалась прилично.
На вторую встречу 01.03.98 года она пригласила меня к себе домой на ужин. Жила одна в однокомнатной квартире на Борщаговке. Я, как принято, пришел с бутылкой шампанского и шоколадными конфетами. Долго говорили о своей жизни, но почему она оказалась одна, сейчас не помню. После ужина перешли в комнату, которая обставлена была набором мебели типа "стенка" и широкой двуспальной кроватью. Галя достала альбомы с фотографиями. Рассматривая их, увидел ее в военной форме.
Постепенно мы сблизились нашими телами, и я поцеловал ее. Дальше все было, как в семье. В постели рассмотрел раздетую, но когда попытался повернуть к себе попой, она заартачилась. Сказав, что "не такая". Особенно запомнилась ее бархатистая кожа. Она ей досталась от далеких монгольских предков. Утром разошлись по своим работам.
Постепенно в моем мозгу вырабатывалась концепция моего отношения к ней. Меня немного шокировала ее служба в войсках МВД. Но с этим можно было смириться. Тело ее мне нравилось, фигурка типично девичья, и талия, и попа, все требуемых размеров и на месте, а живота, выступающего у женщин ее возраста, практически нет. Выступал только лобок. О таком говорят, что он королек.
На третью встречу я пригласил Галю к себе домой на бульвар Верховного Совета. Теперь все было почти также, только фотографии показывал я свои. Она осталась у меня до утра. Утром, позавтракав, мы собирались уже уходить на работу, но ей потребовалось в туалет. Как там получилось, не видел, стекло, стоящее за дверью, оказалось разбитым. Осколком этого стекла она случайно порезала себе ногу немного ниже колена. Вот тут проявилась ее невыдержанность. Галя стала ругаться самыми последними словами, в том числе и матерными, как сапожник. Быстро были найдены йод и бинт, но она даже после перевязки пустяковой раны не успокоилась и продолжала ругаться.
Однако наступало время выхода на работу, мы вынуждены были выйти из дома и пойти в сторону метро. Там мы и разъехались в разные стороны. Про себя же я решил, что мне такая подруга не нужна, если она из-за такой пустяковой царапины на ноге подняла такой скандал.
Звонить Гале больше я не стал. Позвонила она сама. Поинтересовался, как рана на ноге.
- Зажила,- был ее ответ. Она предложила встретиться, но от этого тактично уклонился. Через несколько дней вновь звонок. Тот же разговор о встрече. Теперь уже более твердым был мой отказ.
- Я поняла. Все это из-за того дурацкого случая с моей ногой,- сказала Галя и положила телефонную трубку. Больше я ее не видел и не слышал. Хотя мне жаль ее, что она такая резкая, но я бы грубостей не выдержал.
ВАЛЕНТИНА КОВАЛЕНКО
С Валей меня судьба свела через службу знакомств. Впервые мы встретились 04.03.98 года, как водится, на улице на Печерске. Где-то там погуляли, немного рассказав о себе каждый. Внешне она мне понравилась, но у нее в движениях был какой-то детский налет. Любила и восклицать по всякому поводу. Мы договорились о следующей встрече, и Валя убежала, оставив мне свой домашний адрес.
Она оказалась вдовой. Ее муж был видным строителем в Печерском районе. У нее есть дочь - Алла, но последняя живет одна где-то на Лесном массиве на улице Братиславской. Не замужем.
Внешне Валентина стройная блондинка с тонкими чертами лица.
После некоторого предисловия Валя пригласила меня к себе домой. Жила она на Кловском спуске. У нее трехкомнатная квартира, но последняя сдается в наем. Правда, не полностью. Одна комната закрыта с лучшими вещами. Мне ее не показали. Когда квартира сдается в наем, Валя живет у дочери Аллы. В тот день 08.03.98 года я вошел впервые в ее квартиру. Последняя не сдавалась. Ничем особенным обстановка в ней не запомнилась.
Постепенно выяснилось, что Валя работала в детском саду, но тогда почему-то была безработной, хотя еще не пенсионного возраста. Ее день рождения 15.09.1947 года.
Мы, как всегда, хорошо посидели за столом. Что-то принес я с собой. Что-то выставила она. За разговорами время течет быстро. Приличия ради я заявил, что мне пора домой на бульвар Верховного Совета, иначе скоро метро закроют. Однако Валя сказала: "Оставайся", и я остался.
Все было хорошо. У нее довольно красивая фигура. Все ее тело меня в основном устраивало, но на левой ноге было большое, диаметром больше чем пять сантиметров красное бугристое неприятное пятно.
- Что это такое у тебя? - спросил я ее.
- Да, это так. Ты все же заметил,- отмахнулась она.
Пошли теплые весенние денечки. Валя пригласила меня к себе на дачу в Осокорках, то есть в Нижних садах недалеко от станции метро"Осокорки". Обычный садовый участок, в центре которого на высоком фундаменте стоит автомобильная будка. В саду росли деревья. Им было лет по десять-пятнадцать. Это все, что успел сделать ее муж-строитель. Видно, не был хапугой.
Валя попросила меня срубить довольно большую симметричную красивую яблоню со стволом диаметром сантиметров 15–20. Чем это дерево хозяйке не нравилось? Яблоня не плодоносила. Мне, честно говоря, не хотелось этого делать, но меня уговорили. Я сначала обрубил все большие ветки. Остался ствол высотой около метра. Затем обкопал его, отрыл от земли корни. Обрубил их. После чего раскачал ствол и выворотил его корни из земли. Яму, оставшуюся на месте дерева, забросал хорошей землей и разровнял. Даже следов от яблони не осталось. Хозяйка была довольна.
В обед мы слегка выпили и закусили. А затем легли отдохнуть в будке. Там был сделан во всю ее ширину настил, на котором легко могли разместиться на ночлег человека четыре. Он занимал добрую половину будки и был сделан на уровне окон. Так что солнечного света внутри было недостаточно. Нам же вдвоем с Валентиной было очень удобно, и мы без лишних препирательств занялись любовью. Когда у меня первый цикл закончился, Валя вдруг открыто заявляет, что не кончила.
- Трудиться надо было самой больше, а не ожидать, когда тебя обслужат,- порекомендовал я.
- Давай повторим,- предложила она.
- Хорошо, давай,- согласился я.
Теперь мое положение было внизу, а она залезла на меня сверху. Трудилась она добросовестно, пока не заявила, что у нее все свершилось. Кончил и я вскоре. После чего мы раскатились в разные стороны и заснули. Но сон был коротким. Пора было ехать в Киев домой.
Был я на ее даче еще может быть пару раз. Приглашал поехать на мою дачу, но она не согласилась, сославшись на перегрузки на своей.
Однажды, возвращаясь с дачи домой, она заявила мне, что едет ночевать к дочери на Лесной массив, так как свою печерскую квартиру она уже сдала.
Я поехал ее проводить, тем более, что мне к себе на бульвар Верховного Совета было по дороге.
Когда же мы подошли к дому ее дочери, то она заявила, чтобы я дальше за ней не ходил. Меня это как-то оскорбляло. После того, что мы с ней несколько месяцев живем, почему-то за это время мне ни разу не показали Аллы. Было интересно: какая она? И в какой квартире живет? Когда не позвонишь, Алла дома. Я решил проявить нахальство и потащился за Валентиной в подъезд. Однако она остановилась на первых ступенях лестничной клетки и сказала, что дальше не пойдет, пока не уйду. Мне ничего не оставалось, как ретироваться. Для меня оставалось загадкой: "На какие средства Валя живет и почему она не хочет меня познакомить со своей дочерью?" Вынужден был поехать к себе на бульвар Верховного Совета. Больше я с Валентиной не встречался.
Она несколько раз звонила мне. Что-то говорила. Предлагала, даже умоляла, встретиться. Но я остался глух к ее просьбам. Все это длилось больше месяца. Затем она звонить перестала. В общем, "чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей".
Анализируя теперь причины того, почему я оставил Валентину, пришел к выводу, что не чувствовал с ее стороны доверия к себе. Это выразилось в том, что, во-первых, дома у себя она не открывала третью комнату. Во-вторых, она не познакомила меня ни с братом Борисом, ни со своей дочерью Аллой, даже тогда, когда я настаивал на этом, догадываясь, что с последней не все в порядке. Возможно, она сильно больна, так как, когда я ей звонил с целью узнать, где ее мама, то она отвечала каким-то вялым голосом.
НИНА МЕЛЬНИК-ПРИСЯЖНЮК
Обычно я со своей дачи в Рожнах домой езжу автобусом, а в этот день 25.09.98 года, я сел на маршрутное такси и на нем поехал, как у нас говорят "на круг". На обратном пути, не доезжая до моей 3-ей центральной улицы одну остановку, в маршрутку вошла женщина и села возле меня. Пока мы ехали в Киев - разговорились. У нее дача над дорогой, по которой идет весь транспорт "на круг". По поводу этого она сокрушалась тем, что при выборе участка, а у них такая возможность имелась, они с мужем допустили ошибку. Была описана внешне ее дача. Я ее узнал по орехам, которыми они пытались отгородиться от нашей автострады. Теперь она разошлась с мужем, но дача досталась ей. Мне было дано приглашение посетить ее дачу в следующее воскресенье. Что я и сделал.
Дача Нины представляла собой домик с мезонином. Она провела меня по комнатам первого этажа и даже показала спальню на мезонине. Все там было сделано по-хозяйски. Показала, где она загорает. Напротив, через дорогу есть маленький песчаный пляжный участок. Дала мне свой телефон в Киеве. От нее мы вместе пошли на маршрутку, обсуждая наши дачные дела. На станции метро "Лесная" мы расстались. Я поехал на бульвар Верховного Совета, а она к себе на Печерск.
На неделе 09.10.98 года созвонились и встретились в районе ее квартиры. Погуляв немножко, Нина пригласила меня к себе. Традиционная выпивка с шампанским и хорошая закуска. Когда я зашел к ней в квартиру, то обратил внимание, что ее две комнаты полупусты. Как будто Нина только что получила новую квартиру. Меня оставили до утра, и мы хорошо подошли друг другу.
Следующая встреча состоялась у меня на бульваре Верховного Совета в моей забитой до предела мебелью и вещами однокомнатной квартире. В этот день мы много говорили о различных вещах, в том числе и о моей бывшей семье. Она узнала, что у меня двое маленьких детей. Ночь прошла чудесно. Мне казалось, что я нашел то, что мне необходимо. Женщину моей мечты. Она была небольшого роста. Шатенка, но яркая. Лицо ее так и светилось. Улыбка с него не сходила.
Тогда же я узнал, что Нина работает в Министерстве, кажется, природы, служащей, но какой точно, сказать не могу. В голове вертится должность секретаря при большом начальнике. Утром мы разъехались по своим организациям.
На неделе я решил ее вызвонить, но телефон не отвечал. В один из дней недели все же созвонился с Ниной. Однако она мне сказала, что встретиться со мной не может. Такой же отказ я получил еще после нескольких звонков. Что у нее произошло? Она не говорила. Я же сказал ей, что если захочешь встретиться, то позвони сама. Но звонка я так и не дождался. Что произошло за это время, не знаю. Может ей не понравилась моя квартира? Так у нее есть своя. Может моя дача, недостроенная. Так она на ней не была. А может она помирилась со своим мужем. И такое бывает. На этой мысли я и остановился и перестал о ней думать. Но видно Нина тихо про себя анализировала мое семейное и материальное положение. Ее не устраивало, что  меня двое маленьких детей, да еще дача недостроенная. Ей же на ее даче нужен был работник.
Действительной  причины разрыва со мной я до сих пор не знаю.
ЖАННА ПУШКАРЕВА-СИНГАЕВСКАЯ
Познакомились с Жанной Леонтьевной через службу знакомств. Мы договорились встретиться 27.12.98 года на платформе станции метро "Святошино". Она недалеко проживала там на улице Семашко в однокомнатной квартире, где-то за заводом "Большевик", в которой был еще прописан ее сын, но он жил у своей подруги.
Первое впечатление симпатичная блондинка небольшого роста с волосами, поднятыми кверху. Лицо и улыбка ее мне понравились. Все у нее выглядело миниатюрным. Даже можно сказать кукольным. Вот только попа была довольно большая. У нее есть сын, невестка и внучка. Одета была в замшевое коричневое пальто, которое было уже хорошо потерто. Работала она в гимназии-интернате с китайским языком обучения.
Мы стали встречаться просто так почти месяц. Затем сначала у нее дома, где ночевал с 06.02.99 года, а потом у меня.
Возил Жанну к себе на дачу. Здесь она с удовольствием занималась разведением клубники. Пересаживала ее, поливала и полола.
Жанне потребовалось ехать в Днепропетровск с тем, чтобы там продать квартиру, доставшуюся ей от родственников. Мне тоже захотелось повидать свою сестру Лелю и мы вместе поехали в мой родной город. Он также был родным и для Жанны.
Остановились мы в квартире моей сестры. Сначала Жанна сделала все свои дела. Мы с ней вместе передали квартиру новому хозяину.
Затем она познакомила меня с несколькими своими подругами по школе, к которым мы ходили в гости.
Мне было с Жанной удивительно легко и просто. Но легкость эта сильно меня подкупила, и видно, расслабившись, я что-то сболтнул. Она же все усекала. Видел в ней родного человека, хотя не всегда был согласен с ее высказываниями по поводу современности.
Однажды, 13.03.99 года, заметил, что она улавливает мои мысли на расстоянии. Вот факты:
1. Позвонил ей. Договорились встретиться у меня и положили трубки. Тут же вспомнил, что забыл ей сказать о том, что дома нет хлеба. Почти сразу же раздался звонок:
– А у тебя есть хлеб? – спросила Жанна.
2. Пластмассовое яичко, которое разделяется на две половинки с целью помещения туда сюрприза для детей, я положил в кухне на окне. При этом подумал, что нужно будет отдать его Жанне для ее внучки. Яичко на окно было положено после того, как она была у меня, и, по моим данным, не могла его видеть. В разговоре по телефону с ней я заикнулся о яичке и сказал, что ее внучке можно сделать сюрприз. Вдруг Жанна мне говорит:
– Это то яичко, которое лежит у тебя в кухне на окне?
– Да. Ответил я, а сам подумал: "Откуда она о нем знает? Ведь раньше не было разговора об этом яичке".
Честно говоря, про себя решил на ней остановиться и больше новых подруг не искать. Смирился даже с ее довольно большой не по росту попой. Все казалось бы было хорошо. Мы вернулись в Киев. Сын Жанны, Дима, занимался каким-то бизнесом. Ему потребовался транспорт. Жанна, зная, что у меня есть машина "Жигули", стала сначала просить, а затем настойчиво требовать, чтобы я свою машину отдал ее сыну. Дескать, она большую часть времени стоит в гараже. Это мне не понравилось. Машина средство повышенной опасности и риска. Она мне не просто досталась, и отдавать ее молодому хлопцу я не хотел. Тем более, что раньше в этом отказал своему сыну.
Затем ей захотелось организовать офис своему сыну в моей квартире. Эти просьбы следовали одна за другой. Постепенно стал понимать, что она пытается меня доить.
Наши отношения стали натянутыми. Теперь мы, правда, больше встречались у меня на бульваре Верховного Совета. Жанна начинала вести разговоры об объединении наших квартир, что меня, учитывая мой опыт общения с женщинами, тоже не устраивало. Поэтому я больше при этих разговорах отмалчивался. Однажды утром Жанна ходила по комнате раздетой. Даже сейчас у меня перед глазами на фоне двери в коридор ее круглая большая попа с крутыми бедрами.
Она взяла напольные весы, взвесилась. Посетовала на то, что опять набрала вес, а затем, ничего не говоря, положила весы в свою сумку. Вскоре заторопилась и ушла от меня в утро. Мне это тоже не понравилось.  Был июнь 1999 года. Я ей звонить не стал. Не было и звонков от нее. Больше мы не встречались. Расставаясь, я не пожалел о Жанне.
ГАЛИНА СПИРИДЕНКО
В 1995 году, как ранее писалось, я перевел свою военную пенсию в Россию в город Вологду. Там живут мои дети Анна и Станислав. Это было сделано ради них, чтобы они могли регулярно получать от меня алименты. Те деньги, которые оставались после вычета последних, доставались мне. Но за ними необходимо было ездить туда, так как практически я жил в Киеве.
Поскольку теперь я стал пенсионером Министерства обороны России, то получил возможность лечиться в Вологодском военном госпитале. Чтобы поменьше находиться вместе с родителями бывшей жены, мне захотелось лечь в госпиталь на стационар в терапевтическое отделение. Находясь там, познакомился с прапорщиком, проходящим службу в госпитале. Последний, когда узнал, что я холостяк вдовствующий, да еще и разведенный, решил меня познакомить с кем-нибудь из медсестер. Его выбор пал на главную медсестру госпиталя Елену Пасыеву.
Нас познакомили, но, когда она узнала, что у меня двое маленьких детей, то ее энтузиазм поубавился. Все же она предложила познакомить меня со своей подругой, старшей сестрой терапевтического отделения, Галиной Михайловной Спириденко. Мы стали поддерживать дружеские отношения. Причем они оставались на одном уровне в течение нескольких лет. Причиной тому было то, что в Киеве у меня были подруги, да к тому же лицо Гали мне не очень нравилось. Особенно ее нос. Все другое у нее было приятно и привлекательно.
Однако, несмотря на этот нос, мы в один из моих приездов стали близки. Так как она жила с мамой, то это произошло на квартире у ее подруги. С тех пор, приезжая в Вологду, всегда заходил к Гале в отделение, но больше того не повторялось. Она же, видно, в меня влюбилась. Это видно из очень хорошего письма, полученного мною от нее в Киеве. Привожу часть его здесь:
"Здравствуй, Володя!  Еще раз огромное спасибо за поздравление было очень приятно. Итак, мне исполнилось 55! Но я не расстроилась, разве это возраст? Ерунда! Впереди еще много радостей, стоит лишь сказать себе: "Я в свои 55 намного счастливее, чем в 20 и 30 лет. У меня меньше требований и я стала более терпима к людям, я не жду от них того, чего они не в силах мне дать. Я научилась ценить самую маленькую радость, потому что теперь знаю: неприятности – удел всех людей на Земле. А главное, я должна понимать, что двери в сад земных радостей передо мной не захлопнулись. Я еще молода и у меня впереди еще много прекрасных лет".
"Вот оптимистка!" – скажешь ты".
Письмо большое. На четырех страницах. В заключение Галя пишет: "Пожалуйста, береги здоровье! И приезжай. Как долго тебя нет…
Да, приехать туда именно из-за своего здоровья я не могу.
ИРИНА ПАВЛОВНА
Встретились мы в автобусе, идущем на мою дачу в Рожны. Разговорились. Она похвасталась, что у нее на даче растет очень красивая махровая сирень. Я попросил у нее отростков этой сирени, и после того, как автобус подъехал к проходной нашего садового товарищества "Трудовик", мы пошли прямо к ней на Четвертую центральную улицу.
Ира накопала мне саженцев сирени, а затем пригасила к себе в дом, который, как и мой, был еще недостроенным. Кроме того, телевизор у нее не работал. Она меня чем-то угостила, и вскоре я ушел на свою дачу сажать сирень.
Вторая наша встреча произошла тоже случайно в Киеве на углу Крещатика и Прорезной. Мы долго гуляли по городу. Пили где-то кофе, закусывая его шоколадом. Восхищались видами, открывающимися на Киевские горы с новой пешеходной аллеи, проложенной недавно вдоль них параллельно улице Большой Житомирской. Пригласить ее в ресторан или даже в приличное кафе я не мог, так как у меня не было достаточного количества денег. На работе уже почти год денег не платят, а большая часть моей военной пенсии уходит маленьким детям на их содержание. Поэтому не смог Иру чем-то одарить или даже хорошо угостить. Но все же мы договорились вновь встретиться на ее даче и затем пойти купаться на Десну.
В назначенный день и час я был у нее и мы тут же отправились к реке в одних купальных костюмах.
Все дальнейшее описано в стихах.
                Ирине Павловне
Стремительно Десна неслась.
Мы в воду медленно входили.
Я справа плыл, тобой любуясь.
О чем тогда мы говорили?
Хотелось мне прикрыть тебя
От уносящего потока
И удержать возле себя,
Чтоб не было так одиноко.
Искрилось как-то все вокруг,
На волнах "зайчики" играли,
Кусты надежною стеной
От глаз чужих нас прикрывали.
На берег вместе выходили.
И рядом на песке стояли
 Капли крупные воды
Вниз по тебе сбегали.
Их путь я проследил,
Телом твоим любуясь.
Тем самым я себя добил,
Судьбе лишь повинуясь.
Твой еще девичий стан
Не тронуло время жестокое.
Будет ли у нас роман?
Да, это прошлое совсем недалекое.
Мысли в голове крутились,
Внутри меня что-то горело.
Хотелось, чтоб они носились,
И все мгновенно потемнело.
Мне надо что-то предпринять,
Но что - не знаю я опять.
Огонь тот вспыхнул как-то вдруг,
И закрутилось все вокруг.
Решение пришло мгновенно -
И, изловчась, попеременно,
Поцеловал тебя я в губы,
В груди моей запели трубы.
Но ты, картинно возмутясь,
И деликатно отстранясь,
Читать нотации взялась,
Меня ругая на откосе
Об этом нужном нам вопросе,
И речь твоя плавно лилась.
Я молча слушал монолог
И думал: "Это - лишь пролог".
Хотел сказать тебе: "Постой.
Вопрос-то это - непростой.
Его природа подарила,
Ответ же дать его забыла.
Так люди много тысяч лет
Пытаются найти ответ.
Но многозначно то решенье,
И вновь рожденное поколенье
Его по-своему решает
И тут же сразу забывает.
А сколько "рыцарей пера"
Чернильных стержней исписали.
Труды их даром не пропали -
Ответ нам получить пора".
Потом мой дом мы посетили.
Не помню, что тогда мы пили,
Но ты отметила всерьез:
"Как чисто вымыты стаканы".
Мне только не хватало слез,
Так были отношенья странны,
А дом ты быстро осмотрела,
И все заметить уж успела.
Кровать моя железная,
Хоть никелем покрытая,
Тебе не подошла.
И тихо мирно ты ушла.
В тот теплый летний день
Остался в доме я как пень.
Не смог тебя я удержать
 К себе всей силою прижать.
Но в сердце ты моем осталась,
Вошла туда ты навсегда.
И как бы там не получалось,
Любовь ко мне пришла тогда.
Тогда на берегу Десны я ее поцеловал в губы. В общем, влюбился. Она была красивой брюнеткой с хорошей фигурой. Можно сказать, что последняя была еще девичьей. Но Ира хотела только дружить. И никаких интимных отношений. Ей нужен был провожатый, чтобы ходить купаться на Десну.
Во время нашего застолья у меня предложил Ире выпить "на брудершафт". Между прочим, удобный финт. Вместо того, чтобы умолять и признаваться в любви, предлагают выпить "на брудершафт", а затем просто целуются без всякого сопротивления со стороны женщины. А дальше поцелуи повторяются и так далее…
Но она сказала мне, что все обдумала, и отказалась пить со мной таким образом.
Когда Ира уходила первый раз с моей дачи, то попросила меня не провожать ее. Вначале подумал, что видно, просто боялась огласки наших отношений, но потом понял, что в этом состояло ее решение не продолжать наше знакомство.
Посмотрев на мой недостроенный дом, она поняла, что ее дом я не смогу ей помочь достроить. Да и в ремонте дачного телевизора  мною не было проявлено инициативы, так как на даче ни инструментов, ни приборов, необходимых для этого, нет.
Однако некоторое время постоянно думал о ней, и у меня пошли стихи. Стал их записывать на клочках бумаги. Вот некоторые из них, еще не опубликованных.
Вновь вспоминаю я то лето,
Когда мы, солнцем обогреты,
По берегу Десны бродили.
Какие мысли тогда были!
Я вспомнить их теперь хочу.
Да, да, совсем уж не шучу.
Твой дом не принял  без оглядки.
Возможно, мы играли в прятки.
Что ты преследовала, я не знаю,
Но все отчетливо вспоминаю
Тебя в том доме недостроенном,
Себя подавленным, расстроенным.
Душа родная, почему
Меня ты отвергаешь?
Того сейчас я не пойму.
Неужто не сгораешь?
Через несколько лет Ира проходила по нашей 3-ей улице. Она шла с Десны и была только в трусиках и лифчике. Теперь ее фигура была уже далеко не девичьей.
Вчера вечером 14.09.06 года в 18.20 возвращаясь со своей дачи, что в Рожнянских садах, на внешней остановке автобуса, расположенной за проходной, встретил Ирину Павловну. Мы с одной женщиной сидели на лавочке ожидания. Ира подошла, поздоровалась и села слева от моей соседки. Заговорила. Затем угостила нас конфетами-леденцами. Разговаривать с ней через соседку было неудобно, и я пересел на другую сторону лавочки поближе к Ире. Беседа наша понемногу, то развертывалась, то затихала. Иногда она включалась и поддерживала разговор, а другой раз замолкала. При этом мне трудно было найти тему для разговора, интересного ей.
В 18.40 автобус прошел, не остановившись, мимо нас "на круг". Ожидающие стали возмущаться и двинулись на другую остановку, что вблизи дома Управления "Рожнянских садов". Вчера была среда, то есть день для бесплатной перевозки пенсионеров-ветеранов. Водители автобусов на этой линии в данный день делают нам, людям пожилого возраста, всякие пакости: начиная от того, что проедут остановку, где их ожидают пенсионеры, до тотальной проверки пенсионных и ветеранских удостоверений. Проезжают они эту остановку с одной целью, чтобы на конечной загрузиться молодежью, которая платит за проезд. Для этого им нужны свободные места для сидения. В противном случае молодежь поедет на маршрутных такси, чтобы не стоять. Таким образом, с конечной остановки на нашу приходит автобус уже без свободных сидячих мест. Молодые, по теперешним нормам поведения их, не уступают свои места старикам и те стоят над ними больше часа до самого Киева.
Вот такой украинский народ. С одной стороны водители рейсовых транспортных средств ведут себя по-хамски по отношению к пожилым людям. Как будто не видят их лиц и седин. А с другой стороны молодежь нас просто игнорирует.
Однако вчера с конечной остановки автобус пришел с небольшим количеством свободных сидячих мест. Теперь уже холодно и молодежи мало. Ира зашла в него передо мной и села на сидение в последнем ряду. Рядом с ней было пустое место и я на него опустился. Она немного еще повозмущалась, заявив, что больше на этот пенсионный автобус не пойдет. Затем мы продолжили наш разговор.
Оказывается она экономист. Несмотря на то, что уже пенсионерка, могла бы еще работать. Однако ее мама поломала берцовую кость и вот уже больше года лежит в постели. Дети ее (сын и невестка) живут отдельно, но на даче чувствуют себя хозяевами. Вырубили много деревьев и кустов. Детей у них нет. А сыну уже тридцать пять лет, невестке - двадцать семь. Возраст для деторождения предельный.
- В чем же дело? - спросил я, - кто из них неспособный к этому?
- Да, нет. Они просто откладывают это на потом. Хотят создать себе хорошую материальную базу,- разъяснила Ира.
- Потом может быть поздно. Как теперь у моей невестки,- стал рассуждать я.
- Ну, это их дело,- сказала она и как-то замкнулась.
Некоторое время мы ехали молча. Это дало мне возможность рассмотреть ее. Она сильно похудела с той летней встречи, когда, заблудившись, случайно прошла мимо моей дачи и даже, не узнав меня, спросила о том, на какой улице (дорожке) находится. Мы с Клавой поздоровались с ней, и я сказал, что дорожка третья, а ее четвертая дорожка дальше. Тогда она выглядела какой-то крупной женщиной. Может это показалось по сравнению с Клавой.
Теперь она была изящна. Черты лица ее ярче. Про себя я отметил, что она по-прежнему красива. Вспомнил я о своей первой жене Люсе. У них было много общего.
Затем разговор возобновился. Проезжая Пуховку, показал ей особняки теперешней украинской буржуазии. Один из них прямо в центре Пуховки принадлежит директору Киевской птицефабрики, что на Броварском шоссе. Это настоящий дворец. А на выезде из Пуховки вообще стоит настоящий замок.
Директор птицефабрики сделал возле своей дачи запруду ручья, протекающего там, и запустил в нее рыбу. Однако кто-то из местных ночью выпустил всю воду из запруды, и рыба подохла. Это месть крестьянина буржую.
Раньше, проезжая Пуховку, Ира их не замечала, а теперь заинтересовалась. Посокрушались насчет того, "за что боролись наши предки". Буржуи опять все у народа забрали.
Наконец уже Киев. Автобус подъехал к станции метро "Лесная". Проходя мимо киосков, Ира останавливалась. Пробовала виноград, но он оказался кислым. Наконец, она подошла к киоску, в окне которого выставлены миниатюрные статуэтки под бронзу. Она стала их рассматривать.
- Хочешь я куплю тебе на память орла? - спросил я.
Она заулыбалась и согласилась. Орлов было два. Одни - с горизонтально раскрытыми крыльями, а второй с наклоненными по отношению к подставке. Она выбрала первого.
Заплатив за статуэтку пятнадцать гривен, я сказал:
- Теперь посмотришь на орла и меня вспомнишь.
Ира была довольна и даже как-то развеселилась. Мы зашли в метро и сели в поезд. Разговор наш продолжался. Он коснулся и кустов сирени, которых она когда-то шесть лет назад мне подарила.
- Кусты твои хорошо выросли, но вот почему-то не цветут, а цвет у них должен быть очень красивый - ярко фиолетовый.
- У меня уже этой сирени нет. Дети все вырубили.
- Может в следующем году зацветут,- предположил я.
Затем разговор перешел на какую-то шутливую тему. Какую именно сейчас не помню. На станции "Крещатик" мы распрощались и я, смеясь, покинул вагон метро. В глазах осталась улыбка Иры. Да. Да. Шесть лет назад я в нее был влюблен. Даже один раз поцеловал на Десне. О чем писал тогда ей в стихах. Но, увы!
Тогда же вскоре после того, как мы расстались, случайно встретились на метро "Театральная". У меня была с собой книга со стихами, посвященными Ире, и я ее подарил ей. Там описана в стихах наша встреча на Десне.
Вот описание в стихах той встречи в метро:
В метро потоки людские
Навстречу друг другу идут.
Все будто совсем неживые
С постными лицами прут.
Вдруг словно солнце меня озарило:
В толпе улыбку милую увидал.
Навстречу мне личико плыло
Той женщины, которую желал.
Сразу даже всего не сообразил,
Как образ ее меня поразил.
Улыбка та мне предназначалась.
Она в душе моей давно осталась.
Прекрасное милое лицо
С волосами под кольцо.
Оно плывет мне навстречу.
Его всегда везде замечу.

Вот что значит его величество случай. Ведь сколько раз я здесь проходил переходом между станциями метро "Театральная" и "Золотые ворота". О встрече здесь с Ирой даже не думал. Тогда мы оба спешили на работу и долго разговаривать не могли. Быстро достал из сумки свой сборник стихов "Вторая молодость моя" и подарил ей. После чего распрощались. Не догадался ее проводить или хотя бы назначить свидание. Работа моя никуда бы не ушла.
Ирина Павловна, где Вы теперь?
ТАТЬЯНА МОЛДОВАНОВА-ЯКЧЕВСКАЯ
Познакомился я с Татьяной Максимовной в автобусе "Рожны-Киев" 15.09.99 года. Внешне на лицо она мне понравилась и по росту подходила. Обходительная. Услужливая. Обменялись телефонами и разошлись по своим адресам. Через пару дней созвонились, и она пригласила меня к себе домой. Все происходило по давно накатанному сценарию. За ужином 17.09.99 года с вином и конфетами выяснили: кто есть кто? Она жила в однокомнатной квартире. Дочь Люда со своей семьей отдельно. Вино и разговор сблизили нас, и я у нее остался на ночь. В ту первую ночь тела ее так и не рассмотрел.
У нее в селе Рожны родственники. Они ей выделили участок земли, на котором Таня разводила овощи. Все это по ее словам. У родственников этих не бывал. После этого пригласил ее к себе на дачу. Она стала помогать мне бороться с бурьянами и делать осеннюю вскопку земли. Лопаты у меня плохие. Поэтому в следующий свой приезд на дачу Таня привезла свою лопату. Она до сих пор там.
- Лопатой с короткой ручкой копать нельзя. Спина будет болеть, - разъяснила она.
Дачный сезон скоро закончился и мы стали встречаться в Киеве. Девичья фамилия ее Якчевская. Это говорит о том, что происходила из поляков. Таня верующая. Ее когда-то мама отвела в костел, то есть она католичка.
Предложение сходить в костел получил и я. Тем более, что я рассказал о том, что мой дед Регульский тоже из поляков.
Посетили мы костелы святых Александра и Николая. Как-то даже набравшись смелости зашли за кафедру, с которой ксендз проповедовал. Но дальше нас не пустили. Что мне понравилось в костеле так это то, что там службу можно слушать, сидя на креслах или стульях. В православных соборах она слушается стоя.  Запомнились мне слова из проповеди:
- Победа над смертью свершилась!
Если бы это было так, тогда бы мир давно бы был перенаселен.
Таня продолжала меня тянуть в костелы. Это мне начинало не нравится. У меня уже был опыт общения с религиозной женщиной.
Кроме того, мне было непонятно, почему она не показывает свое тело. На даче работала в спортивном костюме. Раздевалась в темноте. Но вот однажды я у нее в квартире оказался днем. Мы собирались заняться любовью. Она стала раздеваться при дневном свете. Оказалось, что ее ноги имеют мужскую форму. Это меня внутренне оттолкнуло от нее, хотя тогда я не подал вида, но решил с ней связь оборвать. В общем, здесь уместно сказать: "Я любил и страдал. Любил женщин и страдал от их недостатков". Не виделись две недели.
Подвернулась новая подруга, и я увлекся ею. Таня разыскала меня на работе и спросила:
- Что случилось, Володя?
Я промолчал, не зная, что сказать. Так был шокирован ее приходом.
- Ты влюбился? - ответила за меня она.
- Да,- подтвердил я.
Таня развернулась и ушла в сторону от проходной нашего института.
Была еще одна встреча летом в автобусе "Рожны-Киев". Я был не один. Она же сделала вид, что меня не узнала. А может это и так.
О НЕКОТОРЫХ МОИХ ПОДРУГАХ
Немного повторюсь. Встречались в процессе моего поиска и женщины, которые явно не подходили мне физически. Они были крупные, высокие, полные. Но я относился к ним с сочувствием и никогда сходу не отказывался. Обычно ими устраивался маленький праздник. Мы выпивали вдвоем, закусывали, о чем-то говорили. Меня оставляли на ночь даже, если я настойчиво собирался уходить. Постель подтверждала нашу несовместимость. Но женщины были рады этой ночи и с улыбкой утром провожали меня.
Первой из таких женщин была Галина, к которой я приехал по рекомендации скульптора, лепившего бюст Люси Первой. Она жила в однокомнатной квартире на Лесном массиве вблизи рынка "Юность". У нее было все чистенько и аккуратно. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как она моет посуду.
Второй - Татьяне Должанова, с ней я познакомился 14.10.98 года через службу знакомств. Жила в поселке Немешаево под Киевом. Дородная, красивая женщина, но не моя. Был  у нее 25.10.98 года.
Третьей - Мария Кузнецова. Жила она в трехкомнатной квартире одна недалеко от КПИ. К ней я попал 14.12.98 года по рекомендации Алексашкина, моего сослуживца и соседа. Она была красивой на лицо. Если бы только не ее габариты. К тому же тогда она была на костылях. Поломала ногу. Переночевал у нее и ушел в утро навсегда.
Попадались и такие женщины, которые практически сходу отказывали мне в моих стремлениях овладеть ими.
Первая из них была Люда. О ней я уже писал. По внешнему виду она простовата, но нельзя сказать, что некрасива. Ее дача находилась над заливом, недалеко от автобусного "круга". Когда мы с ней познакомились, то она предложила сходить и посмотреть мою дачу. Посмотрев мой недостроенный домик, интерес ее ко мне сильно поубавился.
Вторая - Татьяна Павловна из службы знакомств. Мы с ней встретились один раз. Посидели в кафе, поужинали. Жила она где-то в районе Куреневского парка. Я проводил ее туда и там мы расцеловались, причем довольно страстно, однако к себе домой она не пригласила и новой встречи не назначила.
Тогда я сам предложил ей встретиться завтра. Она тут же задала неожиданный для меня вопрос: "Зачем?" Он был поставлен очень грубо. Сразу не знал, что сказать. Мой мозг застыл в удивительной косности. Но молчать было нельзя. Меня могли неправильно понять, а посему что-то лепетал. Лишь потом уяснил, что нужно было сказать:
- В субботу домой возвращаться вдвоем.
Через службу знакомств попадалась мне и совсем молодая девушка Алькина. Она была красива и свежа, но когда я узнал, что она младше меня почти на тридцать лет, то предложил прекратить наши встречи.
Искал не просто подругу, а жену.
В списке женщин, с которыми я был интимно близок, есть и такие, о которых ничего не помню. Справедливости ради хочу здесь привести их. Это Надежда Осипова из Москвы. Познакомились в феврале 1998 года. Как, когда и где, не помню. Однако записано у меня, что 03,09,98 года были вместе в постели. Далее Людмила Кравченко – то же самое было 14.12.97 и 29.11.98 года. Следующая Тамара Роздобудько с Березняков – 27.06.99 года  и 28.06.99 года. Инна Ткаченко (метро "Берестейская") 13.02.99 года и 17.07.99 года. Затем Лидия Лужняк – 23.09.99 года и 26.10.99 года.
Здесь описаний женщин, с которыми сводила меня судьба, приведено более двадцати. Но на самом деле таких подруг было больше. Где-то около тридцати. Мною уже говорилось о  причинах такого перебора. Хотел найти себе идеальную подругу.
Моим подругам
Я не знаю кому позвонить,
Как же можно на свете так жить,
Все скитаясь с квартиры в квартиру,
Растеряв свою бедную лиру?
Где же ты, половина моя?
И найду ли тебя вовсе я?
Сколько бедных сердец я разбил.
Для тебя я их всех погубил.
Погубил ли? Иль может был мил?
Просто я их не сильно любил?
Ну и пусть же простят все меня -
Без любви той не жил вовсе я.
Все ж оставил я каждой частицу себя,
Пусть ее не так сильно любя.
МОЯ ЧЕТВЕРТАЯ ЖЕНА КЛАВДИЯ СОСЮРА-ИПАТОВА
Познакомились мы с Клавдией Романовной Сосюрой, урожденной Ипатовой, 28.01.2000 года в трамвае. Уступил ей место и после чего мы разговорились. Она мне понравилась. Ехали мы на Оболонь, однако координат ее взять не догадался ,и мы потерялись почти на год. Правда, летом как-то видел ее возле метро "Оболонь". Она стояла и говорила с какой-то девушкой. Хотел дождаться, когда они закончат разговор. На минутку отвернулся, а когда вновь глянул в их сторону, то ее уже не было. Как потом выяснилось, она спустилась в подземный переход, который был рядом и исчезла.
Вторая встреча состоялась 25.12.2000 года. Тоже возле метро "Оболонь". Теперь в первую очередь поинтересовался ее координатами. Мы разговорились и выяснили: кто есть кто? Она оказалась из семьи военных. Тогда была вдовой. У нее две девочки, замужем. Есть уже внучка и внук. Они живут отдельно. Договорились встретиться у нее дома в первый день нового года, то есть 01.01.2001 года.
В назначенное время с бутылкой шампанского и большой коробкой конфет был в квартире Клавы. Тосты с выпивкой и закуской, танцы, первый поцелуй. Она мне все больше и больше стала нравиться. В результате остался у нее, и мы стали жить в гражданском браке. Через двадцать дней, то есть  20.01.2001 года, отпраздновали ее день рождения. Тогда познакомился с ее дочерьми Наташей и Олей, зятьями Романом и Алексеем, внучкой Настенькой. Клава на 14 лет моложе меня.
В гражданском браке мы с Клавой прожили более четырех лет. Затем она стала настойчиво намекать, что пора бы и зарегистрировать наш брак. Я с ней согласился, и мы 16.04.2005 года это сделали. Вот и живем сейчас вместе более десяти лет. Она мне по-прежнему нравится своей женственностью.
Если говорить о Клаве как о женщине, она имеет черты лица правильные, классические, то есть красива, небольшого роста. У нее стройная фигурка. Не растолстела. Следит за собой. Делает зарядку. Мало кушает. Увлекается яблоками. Много внимания уделяет своему лицу и особенно прическе, которой занимается целый день в субботу или воскресенье. Одевается со вкусом. Она могла бы играть фрейлину какой-нибудь царицы или королевы.
Как хозяйка любит приносить домой продукты и забивать ими холодильник. Причем все предпочитает покупать в супермаркетах типа нашего "Перекрестка". Не забывает и базары. Особенно рынок, что возле станции метро "Героев Днепра". Дома поддерживает порядок. Делает регулярные уборки. Иногда мне попадает за то, что во время еды насыплю крошек на пол.
В свои шестьдесят два года все еще работает на производстве. Начальство ее видно ценит, если не отправляют на пенсию.
Хлебосольна и щедрая. Особенно, когда собираются все ее родственники, она накрывает богатые столы, несмотря на сегодняшние трудности со средствами.
Как человек приветлива, не скандальна, контактна. Быстро отходит, если чем-то заведется. Однако может настоять на своем. Особенно, если что-то взяла себе в голову. Тогда бывает даже резкой и крутой.
Увлекается телевизионными передачами, носящими информативный характер типа "Время", "Подробности". Хотя любит смотреть и кинофильмы, особенно на жизненные темы. Знает многих актеров и их семейные дела. Кто на ком женился или с кем развелся.
Несмотря на то, что носит украинскую фамилию Сосюра, она русская по рождению и убеждению. Поэтому у нас в доме нет борьбы на национальной почве.
По характеру Клава добрая, отзывчивая, ухаживает за мной больным безропотно. Болею я уже четыре года. Несколько раз лежал в больницах и военном госпитале. Она регулярно меня посещала, приносила еду и одежду.
Вместе с тем следует отметить, что она хитрая. Когда ей что-то нужно, умеет подлизаться. Любит делать покупки, порой даже и ненужные. Под этим предлогом выманивает у меня деньги. Все это делается с милой улыбкой.
Должен отметить, что она упертая. Если ей чего-то не хочется, то трудно ее уговорить. Вместе с тем нужно сказать, что отходчивая, обиды долго не помнит. Если отказала мне в чем-то, нужно немного подождать и Клава сама подойдет ко мне, выразит свое согласие сделать то, что я просил.
Видно в этом сказывается ее женская природа. Сначала отказать, а потом согласиться.
Ревнует меня к моей дочери Анне. Особенно за то, что я оплачиваю учебу ее в институте.
ЮБИЛЕЙ СЕСТРЫ ОЛЬГИ
Практически всю прошлую неделю я провел в Днепропетровске на юбилее у моей сестры Ольги Ивановны Ивановой (урожденной Максимовой). Ей исполнилось 70 лет. Она пригласила меня приехать к ней. В понедельник 15.09.08 года выехал из Киева на поезде "Дніпро" в 23.12 и в 7 утра следующих суток был в Днепропетровске.
Когда вышел из вагона, то увидел, что навстречу мне идут две маленькие старушки. Это были Оля и жена моего брата Алика Неля. Что с нами делает время! Нелю я не видел более двадцати лет. В Симферополе последний раз был еще до рождения моих детей, а им уже заканчивается двадцать первый год.
На юбилей из Череповца приехала Олина дочь Леночка с мужем Петей Валиным и их маленькой дочкой Софийкой, которую они зовут Соня. Из родных был еще Борис Загородний - наш двоюродный брат из города Глухова.
У Лели в Днепропетровске четырехкомнатная квартира. Так что разместиться родственникам было где. В ней сделан, как теперь говорят, евроремонт. Заменены окна, обои, сантехника. Кстати последняя работает не очень хорошо. Текла вода в унитазе. Ванны совсем нет. Вместо нее душ с жесткой шторой. Обои и мебель все в светлых тонах. Мне такой окрас не нравится. Светлая мебель выглядит бедно. Она облицована недорогими породами дерева. Напоминает казенную мебель учреждений. В комнате внука Лели Володи вообще стоит специализированный стол для компьютера. Это какое-то нагромождение досок. Вместо кровати у меня был диван, который раскладывался в лежанку. Поскольку спинки в ногах не было, то одеяло сползало.
Впрочем, каждый организует свой быт, как ему нравится. О вкусах не спорят.
Леля получила эту квартиру взамен нашей старой трехкомнатной квартиры на улице Дзержинского, дом 27. При переезде сюда, на проспект Кирова, здесь жили с Лелей  наша мама, Леночка с первым мужем и внук Володя. Теперь же Леля живет практически одна. Все разъехались в разные стороны. Я тоскую по нашей старой квартире. С теперешними возможностями Леночки ее можно было бы перестроить в настоящий особняк, да еще двухэтажный, расположенный практически в центре города. Но, увы!
Торжества спланированы в три этапа. Первый из них был дома вечером 16.09.08 года, то есть в день рождения Оли. Второй 18.09.08 года на кафедре, где она долгие годы проработала. Третий - в кафе "Веселка" в центре города 19.09.08 года.
На первом застолье присутствовали перечисленные выше родственники, соседи Люда и Толя с их дочерью и подруги Дина, Алла, Наташа, которая приехала тоже из Киева. В общем, собралось 14 человек. Вечер прошел в хорошей, доброжелательной атмосфере. Я зачитал свои стихи, посвященные Оле.
Звалась ты в детстве просто Лелей.
Теперь для всех же стала Олей.
Капризною была тогда.
Нам попадало иногда,
За то, что обижали,
Но все ж тебя мы обожали
И в школу провожали.
Красивой девочкой была.
Как прекрасно ты цвела
И за собою всех вела.
Училася всегда примерно
И танцевала непременно
Лезгинку - танец зажигательный
В Дворце культуры основательно.
В рубашке шелковой отца
Носилась по сцене без конца.
И вот уж школа позади.
Что там будет впереди?
Хотела стать тогда врачом,
Но видно не судьба
Тебе людей лечить потом.
А дальше институт.
Студенткой шустрою была.
Училась хорошо.
Во всем примерна.
Красива. Весела.
Но вот уже в руках диплом
И ты ученый агроном.
Затем жена и мать,
А время шло тогда не вспять.
Прошла в трудах аспирантура.
Защита бурною была.
Ты кандидат наук и ассистент,
Затем доцент и зам. декана.
Везде при деле и в заботах.
Всегда на людях и в почете.
Отзывчива, добра, мила.
Своих родных не забывала.
Всегда им помогала
И даже выручала.
За все тебя благодарим.
Добро в душе мы сохраним.
В день юбилея твоего
Желаем счастья, любви, успехов.
Чтоб не было плохих забот.
Пусть жизнь, как сказочка течет!
Стихи эти я писал одну ночь и один день. Ночью строки приходили в голову. Я вставал с постели и записывал их, а утром дорабатывал. Конечно они сырые, но менять мне их не захотелось. Приняли их присутствующие за столом хорошо. Затем каждый из них сказал Оле несколько теплых слов. Все были довольны. Больше всех говорила Дина. Ее остановить было трудно. Меня так и подталкивало спросить у нее: "Дина, а где у Вас выключатель?", но я сдержался.
На следующий день 17.09.08 года мы втроем Леля, Алик и я поехали на кладбище проведать могилы родителей. Немного порвали там траву и убрали налетевший мусор. Для этой поездки Петя организовал нам маленький автобус типа маршрутного такси. Стоил этот транспорт Оле 200 гривен.
На обратном пути мы подъехали к старой нашей квартире на улице Дзержинского, дом 27. Леля не пошла с нами во двор. Мы отправились туда с Аликом вдвоем. Впечатление было ужасное. Наш одноэтажный трехподъездный дом стоит заброшенным. На месте моего сада уже выросли другие деревья. Грудь сжимала тоска. У женщины, выгуливавшей пуделя, я спросил о соседях Миклеях. Она сказала, что они выехали в Новоалександровку, но куда точно не знала. Мне хотелось найти мою подругу юности Лилю Миклей, в которую я был впервые влюблен, но в тот раз этого не удалось. Мы с Аликом ушли со двора со слезами на глазах.
Следующий день 18.09.08 года был кафедральным. Оля поехала туда одна, но по дороге подвезла меня в район моего детства и юности.
Решил оставить о себе там память. Поэтому я зашел в библиотеку, книгами которой пользовался в детстве. Она находится рядом с домом Брежнева Леонида Ильича, но двери ее выходят не на Крутогорную (Рогалевскую) улицу, а на Ворошилова. Там встретили меня хорошо. Я подарил библиотеке два сборника своих стихов под названием "Вторая молодость моя". Сотрудницы ее были благодарны.
Затем мне захотелось пройти мимо дома моего товарища Игоря Медведева, что на улице Урицкого. В этом доме у Игоря я много времени проводил в юности. Родители его хотели, чтобы я ухаживал за сестрой Милой, но она тогда еще была для меня очень маленькой. Позже наши дороги разошлись.
В доме этом сейчас отдел народного образования. Зашел я туда. Там все казенно. Раньше было красиво. Да и сам дом построен в стиле рыцарского замка с башенкой. Во времена Хрущева Медведевых из этого дома выселили в обычную квартиру в многоэтажке. И тут на меня тоже нахлынула ностальгия.
После этого я вновь направился в свой двор. Там встретил женщину с пуделем, но другую. Спросил у нее о Миклеях. Она позвонила по домофону в многоэтажном доме, что построен был в нашем дворе на месте волейбольной площадки уже после того, как я ушел в армию, и спросила о них у кого-то в доме. Так я получил информацию о племяннице Лили Миклей Тане. Она оказывается работает в банке, что возле сельхозинститута. От нее я узнал телефоны Лили и ее сына Жени.
Позвонил на следующий день 19.09.08 года. Первый телефон был записан с ошибкой, а поэтому пришлось звонить Жене. Честно говоря, я даже раньше не знал, что у Лили есть сын. Ошибка в номере телефона исправлена и вот я уже слышу голос Лили.
Это имя домашнее тоже, как и у моей сестры, не соответствует юридическому. На самом деле она зовется Еленой Яковлевной Лезинской по отцу, по матери - Миклей, а теперь по мужу - Перчаник.
Изменение фамилий женщинами при вступлении в брак - это архаизм. Он запутывает порой поиск подруги, бывшей сотрудницы, автора статей или спутницы.
Муж Лили Виктор Перчаник тоже окончил 100-ю школу. Он учился в параллельном 10а классе, а я - в 10б.
Лиля сразу же пригласила меня к себе в гости. Я поинтересовался у нее: "Куда исчез Юра Леусов?". Он тоже мой одноклассник. Почему не отвечает на звонки. Она засмеялась. У него уже год неисправен домашний телефон и продиктовала мне номер его мобильного телефона.
- Приходите к нам вдвоем после 12 часов завтра,- сказала в заключение Лиля.
Не с первой попытки, но все же я дозвонился до Юры Леусова. Он уже был в курсе дела. Ему успела позвонить Лиля. Мы с ним договорились встретиться завтра 20.09.08 года на конечной остановке трамваев № 1, 5, 7 возле ДИИТа (Днепропетровского института инженеров транспорта).
В тот же день 18.09.08 года я посетил еще свою 100-ю школу, спустившись по улице Крутогорной (теперь Рогалева), прошел мимо штаба армии, которая раньше дислоцировалась в Днепропетровске. Здание штаба в ужасном состоянии. Оно построено еще до Октябрьской революции. Красивое, в стиле царского дворца. Теперь видно армия не в состоянии его ремонтировать и создается впечатление, что оно тоже, как и наша квартира на улице Дзержинского, брошенное. Обидно за армию.
Совсем рядом наша 100-я школа. Теперь это частный лицей, тоже 100-й. Ее здание в хорошем состоянии. Из посаженных мною вокруг тополей 50-ти лет назад сохранились только два дерева - один развесистый, второй пирамидальный.
В библиотеке моей школы встретили меня хорошо. Я подарил ей свою книгу "Вторая молодость моя". Меня приглашали приходить. Дали телефоны моих учителей. Помню только Эльзу Владимировну Кавецкую. Она сама по происхождению полька преподавала нам русский язык и литературу. О ней сохранились теплые воспоминания. Приятно было то, что наша школа в хорошем состоянии.
Следующим объектом моего посещения была наша первая в Днепропетровске квартира на улице Приказной. Зашел во двор нашего дома, посмотрел на окно и веранду квартиры. Стены ее и лестница в отличие от остальной части дома покрашены в белый цвет и на окне висит "тарелка" телевизионной антенны. Видно живут там люди состоятельные. Вспомнил, как Леля, качаясь на перилах лестницы, слетела со второго этажа. Но благодаря тому, что шуба у нее раскрылась, как парашют, она не пострадала.
Дальше мой путь пролегал мимо 22-й школы, где я проучился всего полгода. В ней теперь театральное училище. В 1944 году меня из нее перевели в 33-ю школу, что возле Троицкого собора. Тогда нас отделили от девочек, и дальше я учился только в мужских школах. Это 33-я, 57-я, 23-я и, наконец,
 100-я. На следующем квартале улицы Приказной за 22-й школой на углу виднелось уже здание 57-й школы. Здесь я проучился с 4-го по 7-й классы включительно. Оно маленькое и в нем теперь Дом учителя. Прочитал вывеску на стене "Будинок учителя". Видно, что первое слово написано на украинском, а второе - по-русски. На украинском языке учитель - это "вчитель". Это одно из "достижений" украинизации. Даже сами учителя стали неграмотными. Тогда здесь учились дети ответственных работников Найденова, Кудинова, Пяткина и я с ними тоже.
Следующий день моего пребывания в Днепропетровске 19.09.08 года прошел под знаком подготовки к банкету в кафе "Веселка", что возле Оперного театра в центре города на проспекте Карла Маркса. Женщины готовили свои туалеты и долго обсуждали: "Какое платье надеть?" Мне же было поручено готовиться открывать банкет своими стихами. Я их перечитал еще раз и вновь править не стал. При переделках теряется вдохновенье.
На банкет в кафе "Веселка" нас отвезли на том же микроавтобусе. Первый зал кафе, где буквой Т были поставлены столы, оформлен под морской или может речной берег. Второй соседний зал заставлен аквариумами с рыбками разных размеров. Столы были накрыты примерно человек на двадцать богато. Буквально ломились от яств. Я постеснялся спросить у Лели: "Сколько это стоило?" Было все, вплоть до красной рыбы. Замечу, что гости не съели и половины того, что было выставлено на столах. Из напитков - вина, водка и даже коньяки. Я предпочел французские сухие вина. Все было, как в старые, добрые доперестроечные времена.
Вела наш банкет симпатичная, даже красивая девушка. Ей помогали двое парней. Они, когда надо, включали музыку.
Первым зачитал свои стихи я. За что получил приз - конфетку на палочке, кажется, она называется "чупа-чупс". Затем пошли поздравления Оле от ее сотрудников, с которыми проходила учеба и работа на опытном поле и в институте. Тут я узнал, что учеными агрономами назывались императоры, то есть те, кто стоял по служебной лестнице выше всех.
Основную массу присутствующих составляли женщины, но было трое мужчин - Лелиных сотрудников и еще двое мужей ее подруг. Все говорили красиво и интересно. Коллега Володя читал стихи, но не свои, а Щипачева. Они были к месту и по времени.
Затем начались танцы. Коронным танцем был танец Софийки (Сони) дочери Леночки. Она сама прошла среди танцующих. Те расступились перед такой большой танцовщицей, и Соня стала выделывать всякие па. Причем длилось это довольно долго. Все были в восторге.
Не приобщиться к танцам я не мог. Всегда любил этот способ веселья. Подряд станцевал с Лелиными подругами, а затем Леночка пригласила меня на конкурсный танец. Он был составлен из фрагментов вальса, танго, фокстрота и ламбады. Мы с ней танцевали с вдохновеньем, за что и получили приз - стеклянная баночка для специй с красной крышечкой. Приз вручали мужчине, и я его увез с собой на память в Киев.
Банкет длился четыре часа. В десять часов вечера за нами заехал тот же микроавтобус и отвез нас домой на проспект Кирова.
ВСТРЕЧА С ЮНОСТЬЮ
В последний день 20.09.08 года моего пребывания в Днепропетровске мне предстояла встреча с юностью. Она должна была произойти в квартире Лили Миклей.
Как было договорено, в два часа дня мы встретились с Леусовым на остановке трамваев № 1, 5, 7 возле ДИИТА. Юра правда опоздал. Трамваи в Днепропетровске ходят не регулярно. По дороге к Лили мы вспоминали наших школьных товарищей. Наконец Юра показал ее дом - Хрущевская пятиэтажка. Наше поколение все в своем большинстве прожило в таких домах. За это я Хрущеву благодарен. Мне почти не пришлось жить в общих квартирах.
Дверь открылась. Нас встретила маленькая, кругленькая, как колобок, в светлом наряде женщина с до боли знакомым лицом.
- Это и есть Лиля Миклей,- сказал Юра.
После взаимных приветствий я отметил.
- Ты очень похожа на свою бабушку.
- А я и есть бабушка,- парировала мое заключение она.
Мы поздоровались с ее мужем Виктором Перчаником. Голова его абсолютно лысая. Я по школе помню его с копной черных, как смоль, волос.
Не откладывая надолго, сели за стол. Начались воспоминания. Я потихоньку разглядывал их квартиру. Она трехкомнатная. Со вкусом обставлена темной мебелью. Без современных прибамбасов. Лиля и Витя бывшие сотрудники трубного института. До последнего времени вели разработки по исследованию структуры металлов путем распознавания ее на компьютере. В теоретическом плане у них были какие-то трудности. Я подсказал им познакомиться с книгой Барабаша Юрия Ливановича по распознаванию образов. Лиля демонстрировала на компьютере их достижения. Таким образом, мы нашли общие интересы даже в науке.
Затем разговор зашел о политике. Я сообщил им, что после запрета на Украине коммунистической партии этим перевертышем предателем Кравчуком Леонидом Макаровичем, предлагал создать инженерную партию. Практически все сословия общества имеют свои партии - рабочие, крестьянские, а о буржуазии и говорить не приходится. У нее несколько таких партий, которые говорят, что борются за интересы всего народа, а на самом деле - кучки богатых. Инженеры - техническая интеллигенция своей партии не имеют, а поэтому и теперь они находятся на задворках.
- Тогда я даже выступил на митинге в Киевском политехническом институте (КПИ) с этим предложением. Но мое выступление в Вестнике КПИ, описывающее митинг, не опубликовали. Только после моего вмешательства оно в нем появилось. С предложением создать инженерную партию ходил к ректору КПИ Таланчуку Петру Ефимовичу, но поддержки у него не нашел. Тогда весь КПИ был в Рухе. Таланчук лишь отговорился:
- Трэба подуматы.
Беседовал я также на кафедрах, но соратников себе не нашел. Вот так в инженерном ВУЗе никто не захотел создавать инженерную партию.
- Знаешь Володя. Партий и так у нас много. Поэтому люди тебя и не поддержали. Толку только от них мало - сказал Виктор.
В то же время. Лиля и Витя ни на дух не воспринимали президента Ющенко с его укрнационалистической антироссийской политикой. К премьер-министру Юле Тимошенко тоже относятся критически, называя ее "женщиной с косой". Они ориентируются на регионалов. Видно несмотря на то, что в обеих есть еврейская кровь, они остаются интернационалистами с российской ориентацией. Это меня немного удивило, ведь Тимошенко из Днепропетровска и у нее есть еврейская кровь. Люди этой крови должны друг друга поддерживать.
В поддержку моего неприятия укрнационализма я зачитал свои стихи.
В моей крови сплошная каша.
Там подружилися во тьме
Кацап, хохол, армянка наша.
И рыцарь Речи на Висле.
Тевтонец тоже был притом
Со своим карающим мечом.
Затем добавил:
- Народы в различные периоды истории перемешивались. Выделить чистого украинца или русского невозможно. Каждый человек продукт исторического развития всего человечества. Много языков уже кануло в Лету. Скорее всего, исчезнет и украинский язык. Он выйдет из употребления. Останутся только международные языки русский, английский, испанский, французский, китайский, немецкий и Хинди. Борьба за укрмову нужна только правителям Украины: "Мы, дескать, не русские, а поэтому должны иметь свое государство".
В заключение вчера я подарил Лиле свой сборник стихов "Вторая молодость моя" и подписал посвящение на нем ей. Еще раньше, говоря с ней по телефону, я поинтересовался - сохранились ли у нее мои письма, которые я писал ей из Академии. Она засмеялась и сказала, что нет.
В течение всего этого вечера Витя угощал меня и Юру коньяком, а Лиля - легкой закуской. Все было интересно и трогательно. Приятно было общаться с единомышленниками. Так я встретился со своей юностью. Мне давно хотелось увидеть Лилю. Ведь она была первой моей юношеской любовью. С тоской в сердце я покинул с Юрой Леусовым эту гостеприимную квартиру.
На остановке трамвая возле ДИИТа пришлось долго его ждать. Нужный нам трамвай № 5 не приходил. Наконец мы решились и поехали на трамвае № 1 до железнодорожного вокзала. По дороге из окна я любовался родным городом. Хотя не родился в нем, но вырос. Он украшен был оригинальной подсветкой зданий, какой я в Киеве не видел. На вокзале мы с Юрой распрощались. Он поехал на левый берег, а я - на проспект Кирова.
Дома у Лели я немного отдохнул. Затем распрощался с ними, и сосед Толя отвез меня на вокзал. Леля с Леной, Петей и Соней утром должны были вылететь в Турцию на ее южный берег.
О СТРУКТУРЕ СЕМЬИ
Вопрос о том, какой должна быть семья, для человечества очень важный. Задумывался и я над ним. В книге "Жизнь моя" его уже частично касался. Здесь попытаюсь немного расширить анализ.
Сравнивая две наиболее распространенные религии мира христианство (2,1 миллиарда) и ислам (старое название – магометанство) (1,3 миллиарда), пришел к выводу, что первая имеет женское начало, а вторая – мужское.
В христианстве установлена моногамия (однобрачие) – один муж имеет одну жену.
В исламе (другое название - мусульманство) – полигамия, то есть один муж может иметь четырех жен и неограниченное количество наложниц. Сколько прокормишь.
В христианской семье в период беременности жены начинаются первые измены мужа с другими женщинами, порой совершенно случайными. В этом плане мораль христианства неискренняя. Она противоестественная. Одна для общества, другая – для себя.
Читая Зенона Коседовского "Библейские сказания", я тогда еще заметил, что Христа воскресшим провозгласила его жена Мария Магдалина. Именно она, придя к его могиле утром, не нашла его тела там и сообщила всем, что он воскрес и ушел из своей пещерной могилы. Таким образом, стала родоначальницей этой религии, утверждающей, что Христос, сын Бога, воскрес. Ученики лишь описали все его деяния и творимые им чудеса.
Эту мысль подтвердили недавно в кинокартине "Код да Винчи", где утверждается, что Мария Магдалина в Египте родила от Христа девочку, которая стала родоначальницей Мэрилингов, династии французских королей.
Христианская религия направлена в защиту женщин от мужчин. Причем, не всех женщин, а только замужних.
Известно, что мужчин в обществе меньше, чем женщин. Первых больше убивают на войнах. Они больше находятся на выездах вне семьи. Наконец, умирают раньше женщин более, чем на десять лет.
Если бы все мужчины строго соблюдали единобрачие, то, поскольку их меньше, чем женщин, многие из последних остались бы девственницами. Мужчине, особенно в молодом возрасте, постоянно хочется в...ть женщину (Не боюсь этого слова. Оно обозначает естественный процесс). По своему опыту зная, как бывает тяжело, когда рядом нет женщины. Особенно ночью. Половой член "звенит",   как струна, упирается в постель, и ты не можешь уснуть.
В молодости я пытался сохранить верность своей первой жене Люсе, когда она была беременна и когда мы были в длительных разлуках из-за моих командировок по всему Советскому  Союзу, длившихся месяцами. Мне хотелось быть честным перед самим собой. Думаю теперь, что то мое подвижничество было напрасно. Мне удалось сохранить моногамную семью, но я не сохранил здоровье Люси и она ушла, как говорится, в "лучший мир".
Мне совершенно непонятно, как порой здоровые мужики живут в монастырях монахами без женщин. Им запрещено жениться. Даже Римский папа не должен иметь жены. Это противоестественно. Все равно этот запрет постоянно нарушается. Монахи-христиане занимаются онанизмом или обманывают свою церковь с мирскими женщинами. Монашки втайне рожают детей и умертвляют их. Во Львове в одном из женских монастырей при раскопках было обнаружено целое захоронение детских скелетиков. О чем нам говорилось на экскурсии по Львову.
Обычные мужчины-христиане, кроме жены, часто имеют любовниц. Все потому, что женщин больше, чем мужчин. Представьте себе, если вдруг все мужчины  станут праведниками, то сколько женщин будут лишены мужской ласки. Чтобы такого не случилось. Мужчины изменяют своим женам и, тем самым, баланс в обществе восстанавливается. Конечно, иметь любовницу порой  бывает сложно. Мужчина постоянно ходит на грани противоречия с законом. Да и женщины тоже порой опускаются до проституции. Таковы последствия неискренней христианской морали.
Мусульманство (магометанство) – мужская религия. Ее придумал Магомет, реальное историческое лицо. В ней он предусмотрел сделать все так, как по природе удобно мужчине. Это совпало с интересами всей человеческой популяции в плане ее сохранения. Мусульманство на восемь веков моложе христианства. В нем устранены все ошибки последнего. К женщине здесь предъявляются более повышенные требования, как  к матери – продолжательнице рода. В Коране сказано, что "предназначение женщины состоит в том, чтобы на собственной спине нести мужа в рай".
В плане сохранения популяции мусульманство имеет более устойчивую семью. В случае смерти матери детей выращивают другие жены отца. Мусульманская семья не заставляет мужчину мучиться от половых позывов, когда его жена беременна. Для удовлетворения их есть другие жены.
Интересно: есть ли проститутки в мусульманском мире?
Вообще, в этом мире и женщины, и мужчины не живут, а мучаются. Муки женщины – это ежемесячные менструации, схватки перед родами, роды аборты, разрывы промежностей и тому подобное. Все это сопровождается болью. Она вызывает сочувствие общественности, особенно к роженице.
Мужчины, как уже отмечалось, могут мучиться почти каждую ночь, когда нет рядом  женщины. Однако почему-то эти мужские муки не вызывают сочувствия у общественности. Их называют похотью. Такова неискренняя христианская мораль с ее моногамной семьей.
Несмотря на то, что открывается все больше и больше действующих церквей, мораль в обществе продолжает падать. Как на много она упала по сравнению  с коммунистической моралью времен социализма.
О ГРАЖДАНСКОМ БРАКЕ
Жизнь моя сложилась так, что пришлось быть с женщинами три раза в официальном браке и один раз в гражданском. Теперь последний называют еще пробным браком. В газете "Акцент" Ю. Коровина анализирует все "за" и "против" него. Попробую, используя свой жизненный опыт, прокомментировать ее статью.
По утверждению автора "многим совместная жизнь без печати в паспорте кажется настолько естественной, что они, не задумываясь, вступают в гражданский брак, считая, что такие отношения освобождают от обязанностей". Первое – это действительно  естественная жизнь двух взрослых женщины и мужчины. Второе – на это естество наложило печать общество, защищая интересы женщины и детей, если они уже есть.
Причины различны. "Для мужчины – это прекрасная возможность избежать лишней ответственности". Да, она, прежде всего, экономическая. Он, как правило, зарабатывает больше, а при официальном разводе придется отдать жене половину нажитого имущества. О детях здесь говорить не следует. В любом случае, если мужчина признает их своими, ему придется платить алименты.
"У женщины – это чаще всего, стремление удержать мужчину. "Супруги" убеждают окружающих, а в первую очередь самих себя, что главное – чувства, а формальности потом. Оставляя себе возможность для отступления, мужчина может и не осознавать, что он этим ранит женщину и заставляет ее находиться в состоянии психологического дискомфорта. Ведь даже при идеальных отношениях в такой паре женщина подсознательно боится остаться одна гораздо больше, чем это было бы при отношениях, зарегистрированных государством". Автор статьи, женщина, хочет свою неспособность удержать возле себя мужчину заменить требованиями закона, то есть насилия над последним.
О какой свободной любви в этом случае может идти речь.
Далее автор утверждает: "Интересным является тот факт, что по результатам опроса пар, живущих в гражданском браке, более 90% опрошенных женщин считают себя замужем, в то же время как 85% мужчин считают себя холостыми". Хотелось бы знать, кто проводил этот опрос? Мужчина или женщина. Более того: есть ложь, есть сильная ложь и есть статистика. Она, как правило, предвзятая. Где они нашли такое количество столь откровенных пар.
Существует мнение, что "пары вступают в пробный брак, чтобы определить свою сексуальную совместимость". Это не так. Вступают они в половой контакт по порыву души. И вот тогда выясняется, что они друг другу физически не подходят, чаще всего по размерам их половых органов. Я в такую ситуацию попадал неоднократно. В то же время автор статьи утверждает, что "уже много раз было доказано научно, что мужчины и женщины подходят друг другу за исключением редких случаев серьезного физического несоответствия (А какого?) или заболевания".
"Сердцевина настоящих отношений между людьми – это  их духовная, а не физическая связь" – пишет Ю. Коровина. Да, вообще-то это правильно, но только не для половых отношений. Здесь все наоборот. Если нет гармонии в этом, никакими разговорами ее не заменишь. Конечно, можно прогнозировать размеры своих и ее (его) половых органов, но это не всегда удается сделать грамотно. В обществе до сих пор существует "табу" на сексуальное образование, а оно должно вестись методично уже в школе.
Теперь же в школьных учебниках по половым органам женщины и мужчины ничего не написано. Это последствия неискренней христианской морали, объявившей половой акт грехом.
К половой жизни я  был практически не готов и все познавал по ходу пьесы, а она была многоактовая.
Затем автор утверждает, что "интимные отношения … до женитьбы приводят к потере нечто такого, что никогда не будет восстановлено. Супруги потеряли доверие друг к другу. Если это произошло со мной, что помешает ему (ей) совершить то же самое с другим человеком".
"Гражданский брак, - пишет Ю. Коровина, - редко становится официальным, потому что подсознательно человек воспринимает такие отношения как "черновик". Это далеко не так. Все зависит от обстоятельств, в которые попала конкретная пара.
О себе скажу, что второй мой официальный и первый гражданский браки были расторгнуты. Официальный – по вине второй жены и ее родителей, которые мешали нам жить. Этот разрыв был очень трудным с двукратным вызовом меня в суд, разделом имущества и квартиры. Он был построен на насилии со стороны жены надо мною, несмотря на то, что тогда дети наши были еще очень маленькими.
Первый гражданский брак, длившийся девять лет, был тихо расторгнут по вине дочери моей третьей жены. Мы расстались в хороших отношениях.
Второй мой гражданский брак, длившийся несколько лет, перерос в официальный. Правда, при легком нажиме со стороны моей четвертой жены. С ней мы живем уже десять лет.

АФОРИЗМЫ О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ
Здесь, в конце книги, решил собрать в один список все афоризмы, касающиеся женщин. Некоторые из них уже приводились выше.
- "Он был однолюбом и неоднократно". Услышал от Онищенко.
- "Предназначение женщины состоит в том, чтобы на собственной спине нести мужа в рай". Коран.
- "Сегодня мы любим то, что возненавидим завтра". Даниель Дефо.
- "Что может быть прекраснее наших друзей? Только их сестры". Максимов.
- "Узнал я много женщин на своем веку, но до сих пор хочу кричать ку-ка-ре-ку". Максимов.
- "Смотришь на женщину только для того, чтобы усладить свое зрение и полюбоваться тем, что называется ее красотой, а враг-то, лев-то рыкающий, и овладевает нами в это время". Вальтер Скотт.
- "Кто на женщину смотрит с вожделением, тот мысленно прелюбодействует с ней".
- "Он любил и страдал. Он любил женщин и страдал от их недостатков". Максимов.
- "Без женщин жить нельзя на свете! Нет! Вы - ветер мая",- так сказал поэт".  Кальман.
- "Он ей не изменял, так как к этому был больше неспособен". Максимов.
- "Тут докторскую диссертацию нужно писать, а в голове одни бабы". Максимов.
 -"Для дружбы нужно время, а для любви – место". Михаил Задорнов.
- "У женщин чувства бегут впереди логики". Михаил Задорнов.
- "Слово "грех" в переводе с греческого языка означает "промах".
- "Живу, как в сказке: жена – ведьма, теща – Баба-Яга, тесть – Кащей бессмертный, соседка – Василиса прекрасная, муж соседки – Иванушка-дурачок". Радио FM.
- "Без любви счастья не бывает". Раиса Кириченко.
- "Почему Бог создал женщину такой красивой? Чтобы ее любили мужчины. А почему женщины такие глупые? Чтобы они могли любить мужчин". Михаил Задорнов.
- Мой вариант песни:
"Первым делом поломаем самолеты.
Ну а девушек? А девушек потом".
- "Женщины! Хотите получить удовольствие от секса? Требуйте деньги". "Русское радио".
- Рецепт счастья: "Тратьте меньше, живите дольше".
"- "Какое лучшее приданое невесте? – Чистота и стыдливость". Симонид Кеосский.
: "Эти жалкие мужчины. Сначала их выращивают мамы. А затем их растят жены". Татьяна Татаринова.
- "Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей". Максимов.
И наоборот:
- "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей". Максимов.
- "Мужское представление о счастье – вечный старт. А женское – единственный финиш, после которого некуда бежать".
- "Не имей сто друзей, а имей сто подруг". Максимов.
- "Женщина определяет количество детей, но заботиться об их качестве".
- "Мужчина определяет качество детей, но заботиться об их количестве".
- "По статистике на одного восьмидесятилетнего мужчину приходится десять женщин, но они ему больше не нужны". "Русское радио".
- "О, женщины! Коварные создания".
- "Ничто так не раздражает мужчину, как агрессивная женщина. Амазонками восхищаются, но их не любят". Андре Моруа.
- "Мужчина в любви ищет мира, а не войны. Счастливы женщины нежные, ласковые, их любят больше". Андре Моруа.
- "Женщина агрессивная и с критическим складом ума быстро утомляет мужчину". Андре Моруа.
- "Старость не забывает своего нежного опыта и любит давать добрые советы, так как уже не может показать дурных примеров". Андре Моруа.
- "Чем счастливее женщина, тем меньше у нее сумка". Тамара Сербина.
- "Не бойтесь старости. Она пройдет". Тамара Сербина.

 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итоги моих взаимоотношений с женщинами, хотелось бы их разложить по полочкам. Назовем эти полочки аспектами и перечислим их, учитывая значимость.
К ним относятся: чувственные, физиологические, медицинские, гигиенические, образовательные, семейные, материальные, финансовые, карьерные, политические, религиозные, национальные, бытовые, квартирные.
Для создания дружной, хорошей семьи необходимо, чтобы по всем этим аспектам между мужчиной и женщиной была совместимость или хотя бы по большинству из них.
Чувство, возникающее между мужчиной и женщиной, часто не поддается описанию. Просто они нравятся друг другу, забывая порой о всех других аспектах. Здесь, конечно, большую роль играет внешность и манера держаться в обществе.
Физиология играет очень большую роль. Здесь главное – габариты человеческого тела (рост, ширина, размеры головы, рук) и его вес, но, самое главное, размеры половых органов. Иногда по росту и ширине тела можно предсказать и размеры последних. Но можно при этом сильно ошибиться. Причем ошибка эта обнаруживается уже в постели.
Медицинские показатели в значительной степени влияют на будущую жизнь семьи и даже на ее потомство. Нужно знать, чем болел партнер (партнерша), и каково состояние его здоровья сейчас. Иначе потом можно остаться без детей, да и всю свою жизнь посвятить ухаживанию за больным человеком.
Гигиена играет определенную роль и особенно это проявляется в запахах, испускаемых телом. Они должны быть приятными.
Образование имеет громадное значение в общении между людьми. Желательно, чтобы партнеры имели одну и ту же степень образованности.  В противном случае придется часто идти на компромиссы.
Семейный состав каждого из партнеров должен учитываться. Особенно наличие детей от предыдущего брака, живущих вместе с избранницей (избранником). Обычно из-за них возникают недоразумения и даже расторжение брака. Отрицательный вклад могут вносить также родители партнера, с которыми придется жить вместе.
Материальное и финансовое положения играют решающую роль в возможности создания семьи. Они должны быть у партнеров примерно одинаковы. В моей практике женщины богаче меня, даже после того, как побывали со мной в постели, отказывали мне, узнав, что состояние у меня небогатое. Они были материалистками в большей степени, чем я. Если такая женщина чуть-чуть богаче тебя, особенно, если у нее есть дача, она с тобой долго общаться не будет. Предпочтение будет отдано тому, у  кого нет дачи, но есть деньги. А если ты беднее ее, но без дачи, то хотя бы будешь работать у нее на даче.
Карьерный рост поднимает авторитет мужчины. По служебной лестнице он должен быть выше своей жены.
Политические и религиозные убеждения должны быть одинаковы. Иначе твой дом превратиться в дискуссионный клуб, и споры будут бесконечны. Хорошо, если бы оба были атеистами.
Национальности могут быть у партнеров разные. Народы перемешиваются. Однако нельзя допустить, чтобы кто-то из партнеров был ярым националистом. Национализм – это всегда война. У смешанных браков потомство будет более приспособленным к жизни. У него не будет национальной ограниченности.
Бытовые и особенно квартирные условия, в которых собирается жить новая семья, иногда становятся определяющими при ее сохранении. Нужно об этом помнить и стремиться избежать совместного проживания с родителями, как с одной, так и с другой стороны. Молодая семья должна уходить из родительского дома-квартиры и не мешать жить своим предкам. Даже, если это удобно в плане помощи в выращивании детей. Чаще всего совместное проживание оканчивается разводом в молодой семье.
Меня всегда удивляло, почему любовь, в смысле половой акт, объявили грехом, то есть чем-то плохим. Уже писалось, что слово "грех" в переводе  с греческого языка означает "промах". А, по-моему, это "попадание". Ведь это предтеча новой жизни. Это счастье, которое не всем дано.
Анализируя свою жизнь, я пришел к выводу, что большой перебор многих женщин мною в зрелом возрасте обусловлен тем, что во времена моих второй и третьей молодости, мне приходилось выбирать из тех женщин, которых или вообще не взяли замуж в юности, или потом бросили. Все они имели изъяны, с какими не мог мириться. Другими словами: "Любил и страдал. Любил женщин и страдал от их недостатков". Можно сказать, "я был однолюбом и неоднократно".  Да узнал я много женщин на своем веку, но до сих пор хочу кричать "ку-ка-ре-ку".
Здесь хочется еще раз отметить, что предпочтительней для выживания человеческой популяции, является полигамная мусульманская семья, которой должна быть придана некоторая светскость. Как это сделать? Не знаю.
Что же касается моих взаимодействий с женщинами в производственных и литературных цехах, то очень трудно порой с ними было найти общий язык. Особенно это касалось случаев, когда женщина находилась выше мужчины по служебной лестнице, чувствовала себя умнее его или же от нее он зависел. Вместе с тем следует отметить, что женщины на производстве в большинстве своем являются хорошими исполнителями и на них многое держится. Но они редко генерируют новые идеи.
Не знаю, получился ли у меня собирательный портрет, как близких, так и не очень близких  мне женщин, но я пытался их рисовать  объективно, такими, какими они были в моем восприятии. Судить об этом читателю.
 
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ 5
ЖЕНЩИНЫ МОЕГО ДЕТСТВА 8
ДЕВОЧКИ МОЕЙ ШКОЛЬНОЙ ЮНОСТИ 10
ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В КИЕВ 17
ШКОЛЬНАЯ  ЮНОСТЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ 20
ВЫБОР ПУТИ МОЕЙ ЖИЗНИ 28
АКАДЕМИЯ 29
КИЕВСКОЕ ВЫСШЕЕ ИНЖЕНЕРНОЕ РАДИОТЕХНИЧЕСКОЕ УЧИЛИЩЕ 37
ПОИСК ПОДРУГИ В КИЕВЕ 40
ЛЮСЯ КУЛИШ 43
СЕМЬЯ АКАДЕМИКА ГРИШКО 48
ДНЕПРОПЕТРОВСК. ЗАВОДСКАЯ ПРАКТИКА 51
ОТПУСК В СОЧИ 52
ЖИЗНЬ НА КВАРТИРАХ 53
ОПЯТЬ ЛЮСЯ КУЛИШ 55
СВАДЬБА 58
МОСКВА. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ НА СЛУЖБУ 65
ЗАКАВКАЗЬЕ. ТБИЛИСИ 67
ЛАГОДЕХИ 69
ОЧАМЧИРЕ 75
ВНОВЬ ЛАГОДЕХИ 80
КИЕВ. КВАИУ 81
ОПЯТЬ ЛАГОДЕХИ 82
ЦИТЕЛИ ЦКАРО 84
МОИ КОМАНДИРОВКИ 86
ВНОВЬ ЦИТЕЛИ ЦКАРО 88
МОИ ФИАСКО С ЖЕНЩИНАМИ 93
ОТЪЕЗД ИЗ ЦИТЕЛИ ЦКАРО 95
АДЪЮНКТУРА КИЕВСКОГО ВЫСШЕГО АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ИНЖЕНЕРНОГО УЧИЛИЩА 96
ЗАЩИТА ДИССЕРТАЦИИ 103
ВТОРАЯ КВАРТИРА НА ВОСКРЕСЕНКЕ 105
МОЯ СТАЖИРОВКА ВО ЛЬВОВЕ 106
ПРОДВИЖЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ 110
ОСВАИВАНИЕ АВТОМАШИНЫ 111
ОТДЫХ ЛЕТОМ В АДЛЕРЕ 113
ОТДЫХ В КРЫМУ 115
ОТДЫХ В ОДЕССЕ 116
ПОЕЗДКА НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК 116
ХОЖДЕНИЕ ПО ВОЛГЕ И КАМЕ 124
ОТДЫХ НА КАВМИНВОДАХ 131
СМЕРТЬ ЛЮСИ МАКСИМОВОЙ - КУЛИШ 136
ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ МОЯ 141
ВАЛЕНТИНА АТРОЩЕНКО 142
ИРИНА КОЛЕСНИКОВА 147
ЕКАТЕРИНА ЛУКЬЯНЕЦ 149
САНАТОРИЙ ЦХАЛТУБО 152
АЛЛА ВОЙЦЕХОВСКАЯ 152
ТАТЬЯНА ШИРОКАЯ 154
ГАЛИНА БРАТИСЛАВСКАЯ 154
ЕКАТЕРИНА ВОЛКОВА 155
ЛЮДМИЛА ПИНЧУК 156
МОЯ ВТОРАЯ ЖЕНА ТАТЬЯНА ТАТАРИНОВА 173
ОЗЕРЩИНА 181
РОЖНЫ 185
НИНА ГУСАРОВА И ВТОРОЕ ХОЖДЕНИЕ ПО ВОЛГЕ 188
РОЖДЕНИЕ АННЫ И СТАНИСЛАВА 194
УВОЛЬНЕНИЕ ИЗ АРМИИ 197
НОВАЯ КВАРТИРА НА ТРОЕЩИНЕ 198
РАЗВОД С ТАТЬЯНОЙ 199
АДЕНОМА 201
ВОЛОГДА 204
МОЯ ТРЕТЬЯ ЖЕНА ЛЮСЯ МУСАТОВА-ГАНДЗЮК 206
ТРЕТЬЯ МОЛОДОСТЬ МОЯ 226
ЛЮДМИЛА КУЗЬМЕНКО-ЕРМОЛЕНКО 226
ТАТЬЯНА САРАПИНА 227
СВЕТЛАНА МАЛЬЦЕВА 229
ЕЛЕНА ПШЕНИЧНАЯ-ЯЦЕНТЮК 230
ГАЛИНА МЕРЕЖКО 237
ВАЛЕНТИНА КОВАЛЕНКО 239
НИНА МЕЛЬНИК-ПРИСЯЖНЮК 242
ЖАННА ПУШКАРЕВА-СИНГАЕВСКАЯ 243
ГАЛИНА СПИРИДЕНКО 246
ИРИНА ПАВЛОВНА 247
ТАТЬЯНА МОЛДОВАНОВА-ЯКЧЕВСКАЯ 255
О НЕКОТОРЫХ МОИХ ПОДРУГАХ 257
МОЯ ЧЕТВЕРТАЯ ЖЕНА КЛАВДИЯ СОСЮРА-ИПАТОВА 259
ЮБИЛЕЙ СЕСТРЫ ОЛЬГИ 261
ВСТРЕЧА С ЮНОСТЬЮ 269
О СТРУКТУРЕ СЕМЬИ 272
О ГРАЖДАНСКОМ БРАКЕ 275
АФОРИЗМЫ О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ 278
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 281