Футурийские хроники. Том I. Глава IX

           Наступил вечер. Закат...
           Эта победа не была такой, как остальные. Многих она заставила задуматься, чего не скажешь о череде побед в Йокотае. Никто не остался равнодушным, каждого что-то волновало. Димир негодовал из-за огромных потерь в технике и из-за того, что не удалось выполнить указ императора, гласивший: "... сохранить чистой воду в Кирибийском море, если это возможно". Капиталист в белом костюме был расстроен из-за потерянной прибыли. - Для успешных исследований нам нужна была чистая вода, а теперь... Теперь какие деньги мы потеряем! Какая прибыль упущена! Ну ладно природу убили, древние камни на дне, именуемые городом... Но деньги? За что их? Деньги-то что вам плохого сделали? - говорил он. Бенинг смотрел куда-то вдаль с крепостной стены, очевидно, размышляя о том, как можно было сократить потери и как много людей погибло. Вообще к Манну я всё больше проникался уважением, он постоянно думал о людях, он казался мне воплощением человечности, о которой говорил Кондур. Кондур же в это время сидел на берегу, анализируя произошедшее, и думал: "Если война нужна для возрождения человечности, то можно ли назвать такую победу победой?" Тем временем я прошёлся вдоль побережья, не обращая ни на кого из них внимание, и, усталый, решил лечь спать пораньше. Я устроился в лагере, разбитом в Анкрюсе, и уснул мёртвым сном.
         Спал я долго и крепко, ожидая, что проснусь только утром. Но вдруг я встал посреди ночи и отчётливо почувствовал, что выспался и спать больше не хочу. Я посмотрел на чёрный готический замок и заметил, что всё вокруг опутано какой-то бледно-голубой дымкой, а с неба падают белые снежинки, складывающиеся в небольшие сугробы. Но ведь здесь за всю историю никогда не было снега. Я сразу понял, что мне снится сон, который... и на сон не очень похож, а больше похож на реальность.
         Я осмотрел побледневший песок, высохшие тёмные пальмы и тёмно-красное море. Всё вокруг неожиданно приобрело холодные тёмные тона и оттенки. Что-то поманило меня выйти за пределы Анкрюса и идти вперёд по побережью. Я шёл, шёл, шёл, не знаю зачем, почему и куда. Вдруг посреди песчаной косы я увидел человека, который лежал и не двигался. Я подошёл поближе. Я замер от удивления... Это был Азорн! Когда я приблизился к нему, он вдруг открыл глаза и встал.
          - Какая встреча! - воскликнул он. - Не ожидал тебя здесь увидеть, Никеос. Но... Ты ведь не должен быть здесь... Тебя что тоже убили?
          - А где мы вообще? - спросил я в ответ.
          - Мы в Пустоте.
          И тут я вспомнил Банши, вспомнил, что такое Пустота и что мне о ней говорили. Мне стало безумно страшно... Но как, ведь я же жив, я точно помню последнюю битву, помню, как лёг спать. Как я мог сюда попасть... На мгновение я замер, и наступила тишина.
           - Какой красивый закат, - прервал молчание Азорн, как будто видя перед собой вечерний пейзаж уходящего дня, - сейчас бы кисти, краски и холст, чтобы нарисовать это! - И вдруг откуда ни возьмись прямо перед ним всё это появилось; всё, что нужно для рисования.
           - Удивительно! - подумал я. Азорн преспокойно сел рисовать, как будто всё так и должно было быть. Но ещё удивительнее, что я не видел перед собой того, что он рисовал. На его картине было оранжевое вечернее небо, лазурная блестящая вода Кирибийского моря и золотистый песок. Но я видел только пепельный песок, тёмное море и густой голубоватый туман, закрывавший всё, что было за ним.
          - Как тебе? - спросил Азорн, закончив рисовать и показав мне картину.
          - Хорошо, - ответил я несколько в замешательстве, - но как ты это видишь? Тут же ничего не видно кроме этого тумана!
          Азорн несвойственно ему зловеще посмеялся. В это мгновение он как-то изменился: стал бледным, и во взгляде что-то переменилось.
           - Глаза - зеркало души. Но ты ведь закрыл глаза... Открой и тогда тоже увидишь. - сказал он.
           - Я не понимаю о чём ты... - прошептал я удивлённо. - Так, а если ты здесь, то где тогда твой брат? - добавил я неожиданно для себя.
           Кожа Азорна с каждой минутой становилась всё бледнее, глаза - темнее, а голос - ниже и грубее. Мне становилось всё страшнее и страшнее, даже не знаю отчего.
           - Где-то здесь... Скажи, ты много вспоминаешь о нём? Ты вообще осознаёшь, что именно ты виновен в гибели Сиона?
           - О чём это ты? Он умер от рук Котайконга.
           - Нет! Ты попытался подарить ему высокую цель в жизни, веру в добро и любовь, хотел пробудить чувства. Но ты не понимал, что не все к этому готовы и что далеко не все в Футурии смогут с этим жить. Ты показал ему свой пистолет, наставил на путь отцовского кредо, ты попытался сделать его лучше, но ты не думал, что в вашем мире трудно выжить, руководствуясь теми словами о доброте, любви и семье, что ты ему говорил. Он был обречён на смерть, пусть даже и не на физическую, так же, как и Азорн, так же, как и ты. Ты подарил Сиону эти четыре слова на пистолете, но сам забыл их. Где были "Семья" и " Милосердие", когда ты убивал атлантов? Там ведь были и беззащитные дети со стариками. И даже сейчас, когда на твоих глазах вымерла целая раса, ты лежишь и спишь! - с каждым словом это существо, похожее на Азорна, говорило всё громче, злее, каждое слово было похоже на рык. Глаза стали полностью пустыми и чёрными и как будто затягивали в свою пучину страха и смерти. Его кожа стала абсолютно белой, на лице выступила безумная улыбка с видневшимися кроваво-красными зубами, а изо рта выходил чёрный, как смоль, пар. Оно смотрелось в крайней степени страшно на фоне чёрного показавшегося за рассеивавшемся туманом Анкрюса, покрасневшего моря и почерневшего неба, тучи на котором сложились в белые лики вопящих людей.
        - Т-ты не А-азорн, - сказал я, дрожа. - Кто ж-же ты?
        - Я - Фобос! Я - страх! И я буду твоим демоном Пустоты!
        Затем он начал истерически смеяться и схватил меня за руку. Вместе со мной он полетел на самый верх замка, еле видного во тьме. Фобос дышал очень тяжело и громко, но этот звук заглушали нарастающие стоны и крики душ умерших, неожиданно вылетевших из толщи алого моря. Я смотрел на туман и видел там эпизоды из своей жизни: прощание с Аделаизой; речь Хаззока в Йокато; бой, в котором я пощадил Сакуму Токугава с его семьёй; разговоры после битвы. И я всё думал: " Поступил бы я так снова? Сделал бы я так сейчас?"
         Тем временем демон вознёс меня на самый верх Анкрюса. Посреди острых башен лежала целая гора трупов, с которой рекой стекала кровь. Фобос перестал притворяться Азорном и принял своё истинное обличие. Он стал ещё страшнее: у него было очень длинное полностью чёрное тело, местами закрытое доспехами из человеческих костей, которое плавно переходило в длинные чёрные конечности и голову, а оттуда - в длинные чёрные острые пальцы и рога; глаза его представляли собой два тусклых синих огонька, в которых не было ничего, кроме отчаяния и безнадёжности. Фобос показал пальцем на гору трупов, и вдруг из неё выскочили двое - Азорн и Сион.
        Они оба не были на себя похожи. Оба предстали передо мной как два отвратительных изуродованных зомби с пустыми глазами и тёмной кожей. Но двигались они очень быстро, они вихрем пробегали между башнями на крыше и, заходя за спину, искали удобного момента, чтобы наброситься на меня и разорвать своими когтями и зубами.
        Сначала я только защищался и уворачивался, но потом вспомнил тот трюк с возникновением мольберта. Я сосредоточенно думал об оружии, и вдруг у меня в руке появился меч - и не просто меч, а та катана, которую мне отдал Сакума. Думая об оружии, я надеялся получить что-нибудь огнестрельное, но, к сожалению, пришлось справляться одним мечом.
        Долго шла моя битва с Азорном и Сионом. Периодически к ним присоединялись и другие ожившие трупы, в том числе и атланты. Они постоянно шептали мерзким голосом что-то наподобие "Ты убил нас...", " Это ты виновен в моей смерти...", "Никогда отсюда не выберешься...", " Скоро ты сгниёшь, как и мы...". Это было ужасно, но вскоре я смог побороть страх и, сосредоточившись, приготовил свой меч для боя и стал сражаться. После нескольких раундов я заметил, что зомби начали слабеть, а Фобос - медленно исчезать. Я проткнул катаной последнего зомби и увидел внизу что-то похожее на портал. Я не знал, стоит ли прыгать, но сзади снова появились эти непобедимые Азорн и Сион, которые, в отличие от других зомби, постоянно оживали. Я закрыл глаза, набрался смелости и прыгнул с крыши Анкрюса вниз в синий портал...
         Через секунду я почувствовал тепло и солнце, стреляющее своими лучами прямо мне в глаза, услышал пение птиц и ощутил лёгкий ветерок, колыхавший мои волосы. Сомнений не было: я снова очнулся в реальном мире. Удивительно... Сколько времени я там был? Я посмотрел на часы и увидел, что прошло всего пять минут с того момента, когда я заснул.
         Я снова оглядел море и вечернее небо, но теперь они показались мне другими. Янтарный закат вновь поражал меня своей красотой, как и в тот вечер в   Токайо, когда я встретился с Банши. Опустив взгляд чуть ниже, я увидел море, окрасившееся в особый красный цвет, служивший напоминанием о бесчеловечном поступке, произошедшем сегодня. Природа снова заиграла яркими красками. - Как я мог не замечать всего этого? - подумал я. - Неужели я так изменился за последние полтора месяца? Но почему? Почему я зачерствел также, как и другие футурийцы, которых я осуждал после битвы в Йокотае? - Тут я достал отцовский пистолет, посмотрел на него и посмотрел на катану Сакумы. - Если одного пистолета мало, то пусть и меч тоже будет напоминать мне о главном, - решил я.
         Ещё некоторое время я сидел и думал о чём-то, смотрел с крепостной стены на Димира и Кондура, вспоминал детали минувшего сражения; вспоминал, как чистильщики, выстроившись в ряд, расстреливали убегавших атлантов, многие из которых были беззащитны и не участвовали в бою, они не были опасны, они были невинны. Многие думают, что здесь, в Кирибийском море, мы победили, но теперь я отчётливо вижу, что мы потерпели тяжёлое поражение. Ведь мы уничтожили целую цивилизацию. Но по сути ради чего? Не было достойной цели для оправдания такого поступка, если она вообще могла быть. Да и какими бесчеловечными, жестокими методами мы это сделали! Это битва - сокрушительный провал футурийской человечности, милосердия и сострадания. Я был не одинок в своих рассуждениях, все те же мысли я читал в глазах Кондура.
           Спать эту ночь мне больше так и не удавалось. Всё чаще перед глазами появлялись образы прошлого, картины дома. Я вспоминал, как прощался с родными и как лежал на диване перед этим, рассуждая о нём. Ко всем тем людям, которые меня провожали, я чувствовал то же, что и к дивану в то утро, только в миллионы раз больше. Наверное, и они это ко мне чувствовали. Видимо, это и есть написанное на пистолете слово "семья". Чувства не передать словами. Казалось, здесь можно будет использовать всю мощь языка, высказать все слова, пытаясь передать всё то, что мы чувствовали, но, к сожалению, никаких слов не было достаточно, вся эта мощь рассыпалась перед силой любви. Мы хотели сказать друг другу так много, но вместе с тем считали, что это излишне. И потому просто смотрели друг другу в глаза. Жаль, что я понял значение слова «любовь» только в Йокотае.
           Передо мной представали лица родителей, с которыми я общался через голограмму и которых я так давно не видел вживую; Аррена и Аделаизы. Особенно Аделаизы. Второй раз на этой войне я почувствовал сильнейшее, разрывающее меня чувство тоски и желание увидеть её. Мне очень хотелось хотя бы на день вернуться к ней в Эпрогас. Не знаю, к счастью или к сожалению, но уже совсем скоро мне это удалось.