Наверное

                Наверное, когда-то эта жизнь казалась привлекательной. Было все знакомо и на ощупь и на вкус. Про взгляд сказать сложновато, это смешанное восприятие: там обоняние со зрением и осязанием ещё не разделились на отдельные компоненты  и виделось всё вокруг довольно плотно, сильно с ощущением увязания в материи, на которую смотришь. Это ощущение – как в паутине, было естественным и родным. Я в  паутине вырастала, когда развивалась коконом, потом цеплялась за брюшко матери – плюшевое, спасительное и путешествовала вниз головой  на её теле  по всем пещерным закоулкам и трещинам .  Только поэтому я отличала мать от множества других женщин и мужчин – погрузившись однажды в её мускусный запах,  плотный, как желе, тепло  и особый нежный бархат её пульсирующего тела, могла отличить от других.  В остальном  мы были идеально похожи., множество этих фосфоресцирующих существ, обитающих с незапамятных времен в подземельях, подкаменьях и не было другой жизни.  Иногда ,в углу нашей общей парадной пещеры, где собирались все по особым случаям, начинал излучаться багровый свет. Он ощущался скорее как жар, чем как спектр и в этот момент начиналось общее оживление, видимое, как  активное движение двух серпообразных челюстей от боков к центру рта. Тела больше выбрасывали бледного фосфорного света, пульсировали чаще. Все были в преддверии, в предвкушении праздника, какого-то особого случая, что,  несомненно,  порождало смутное ощущение эмоции радости, возбуждения, пробуждения жизни. Это было связано и с тем,  что происходило высоко – высоко, там, наверху, в неведомой выси, через огромную толщу  скальных пород, что смутно пробивалось сюда и возникало  движение.  Все выстраивались в ряд длинной цепью к заветному пространству в углу. Оттуда – тепло, какое-то особое настроение, призыв и обещание будущего. Приближался первый, упирался усиками в задвижку, она приподнималась,  и на поднос  скатывался маленький шарик  вещества.  Его жадно хватали челюсти и  первый  торопливо  исчезал. За ним следовал второй третий и вся последующая цепочка шестилапых  тварей.  Я это вижу сверху.  Я одновременно и за той заслонкой, выкатывающая по шарику каждому, и парю сверху над высоким сводом, наблюдая эту длинную шевелящуюся цепь. Мне очень хорошо известна последовательность событий предшествующих и последующих. Я очень- очень давно живу и наблюдаю эту жизнь. Она мне надоела. Она мне чертовски надоела. Она до того надоела, что не высказать, не выплакать и не помыслить.  Не кому. Нельзя. Это мой долг, миссия и когда-то я давала клятву, что буду хранить это племя, продлевать его жизнь и облегчать  существование. Тяжелая ноша. За такое количество времени во мне  откуда-то поднялось вначале равнодушие, затем отвращение к тому, что наблюдала сверху.  Я знала, что неукоснительно произойдет после того, как будут медленно изжеваны ароматные шарики побудительной жизненной силы. В телах произойдет всплеск мощного желания, произойдут брачные игры. Одна   из женщин  будет выбирать самого достойного, хотя ей придется проверить многих других на их функциональную способность. Затем произойдет соитие с самым достойным -  в нем более других будет присутствовать аромат того магического шарика. Затем он, молодой, полный жизни и сил подчинится и отдаст свое тело. Его  съест мать будущих совместных детей – одного, или двух в лучшем случае. Так заведено. Она выхлюпает из его тела, особенно наслаждаясь верхними бедерными частями лап, там белое желеобразное мясо.  Самцов много, самок мало – это их привилегия и особый шарм.
После очередной раздачи, дойдя до крайней точки невозможности всё это видеть, решилась. Я уйду.  Знаю, что нет выхода, знаю, что пропаду в пути. Знаю, что имя моё проклянут потомки, как клятвопреступницы. Знаю, что предстоит путь в один конец. Знаю всё.  Но предо мной маяком смутный образ чего-то таинственно-непостижимого. Это   размытый  образ  человеческого лица.  Точнее, головы с длинными, темными,  окровавленными , спутанными волосами. Когда- то  очень давно, когда я ещё жила на брюхе матери я видела, как этот  странный предмет был откуда-то доставлен одним из стражников.  Он объяснил, что, в какой-то из заброшенных пещер  увидел  странное существо. Оно  не было живым, распластавшись на каменном полу. Не пошевелилось и после того, как была перекушена эта верхняя часть, которую он и решил принести в своих челюстях. Этого ещё никто не видел. Это было необъяснимо. Навевало  мысль, что кроме нас существует кто-то другой, может другие и у него есть то, что делает его непохожим – у него есть лицо. Я  из  материнского подбрюшья  внимательно исследовала  каждую деталь этого  слегка опухшего лица с прикрытыми глазами. Пыталась понять зачем оно этому странному существу,  что оно может делать, как оно может быть полезно и вдруг, однажды поняла –  « лицо»  сделало это существо непохожим на других. Тогда я не знала этого  слова, да и не только этого. Я не знала ничего. Я не знала, что такое слово.  Мы не пользовались этими звуковыми пузырьками, лопающимися, после, как слово произнесено. Я это предчувствие носила в себе с тех самых пор, когда вглядывалась в предмет под собой и  испытала страстное ощущение стать непохожей хоть в чем-то на всех этих, шевелящихся однородной массой.  Даже, страшно подумать, непохожей на то существо, кому обязана жизнью.  Это был переворот убийственной силы, про который так долго пришлось молчать. Теперь я произнесла сама себе: всё.
Я в пути уже давно. Миновала стражников, они охраняют наши территории от других подобных выродков, отщепенцев, мутантов. Те пробуют совершать набеги и выкрадывать молодняк в   паутинных коконах. Стражники справляются со своими обязанностями, но их  количество приходилось мне увеличивать. Насколько выросло поголовье врагов можно судить о том, что набеги стали совершаться чаще. Я осторожна в пути, вначале исследую то пространство, куда собираюсь двинуться. Для меня не очень опасны встречные – хватит сил, что б справиться, или обратить в бегство,  но хочется спокойствия, тишины и сосредоточения.  Мне нужно придерживаться одного направления, чтобы не совершить круг и  не вернуться туда же. Я никогда так далеко не покидала свои пределы, и эта неизведанность пути подстегивает необычайно. Буду двигаться выше, пролезая во всевозможные трещины, туда, откуда иногда приходит ощущение бесконечности мира.  Приходится и возвращаться из тупиков, хотя, думала, что преодолею.…  И так уже много и много времени я в дороге. Я вынослива и в запасе есть  ароматные  шарики, чья поддерживающая сила давно используется мной по нужному назначению.  Не стоит тратить этих черных значков на описание оползней, возникающих внезапно, под  которыми я не раз могла остаться, расщелин, из которых меня уносило потоками, скользких громадин, с них я падала, они не давали опоры.  Я шла дальше.
Конечно, когда забивалась в какую-нибудь трещину, желая передохнуть, меня настигало отчаяние, схожее с тем, которое испытывал молодой самец перед своим концом.  Я очень чувствовала его в тот миг. Ту несправедливость  и бессмысленность, против  которой  бесполезно восставать. Я стала в себе распознавать это же ощущение. Я расширяла спектр чувств. С другими познакомилась в пути – восторг и ужас, интерес и полное равнодушие. Путешествия. Они бодрят любую кровь и чувства. Это движение  продлевало жизнь и стремление к следующему движению. Когда на меня внезапно обрушился поток света после очередного резкого поворота, я охнула и  резко присела.  Это было новое смешанное чувство – попробуйте смешать жизнь и смерть в одном стакане и сделать этот огромный глоток. Это чувство я и проглотила в тот миг, вернее, оно проглотило меня.
Я на поверхности, я не внутри – это необычайное чувство. Но передо мной белая завеса, прозрачно – светлая туманная ширма. Мне предстоит сдвинуть её, и, заглянув за неё что-то увидеть. Потрясающе, но увидеть можно только то, что имеет обозначение, смысл, цвет, запах, ощущение, температуру, влажность, своё место, и много ещё чего. Да, главное, всё это должно облечься в слово.
Я всматриваюсь, вслушиваюсь, внедряюсь в то, что издает тепло, оно округлой формы, оно алого цвета и приходит слово – солнце.  И я увидела его.  Оно над чем-то висит и переливается в радости, как новорожденное дитя. Оно получило имя  и  с ним будет жить все оставшееся время на всех  устах, кто в состоянии сформировать и произнести этот звуковой пузырёк – солнце. То, над чем висит  солнце – горизонт, потом появилась горная цепь, затем возникли облака, они разного цвета и вида и все это на небе.  Сколько открылось новых   видимых, ощущаемых слов. И вдруг пронзила мысль – так создается моя вселенная. В ней всегда это алое солнце, оно не сжигает, обнимающее   и нежное, как крем-брюле  на блюдце мягкое и потеплевшее. В нем всегда эти слегка картонные горные цепи на горизонте, пока я не изменю их абриса и цвета в следующий раз. Здесь я полная хозяйка. Здесь жизнь творит жизнь. Это интересно. Я здесь одна? Зову, прислушиваюсь….  Тишина в ответ.  Одна.  Нужно насладиться тишиной и одиночеством.  Это потрясающе ценно, особенно после того свального греха прежней жизни.  Я  валяюсь, распластавшись, растекаясь, я  становлюсь тишиной и одиночеством. Это имеет  нежный горьковатый запах и привкус. Это обволакивает и в этом можно остаться навек, как это хорошо. Проходят века. Это и вправду хорошо и проходят тысячелетия. Я знаю уже цену и вес этим словам. Я знаю уже множество других слов и поэтому вижу много других предметов, вещей и даже живности, которая иногда мелькает внизу и парит вверху. Я населила все вокруг цветами и бабочками, деревьями и ручьями. Недавно создала водопад – мне правда не скучно одной. Сегодня узнала грозу. Я вычерчивала молнии своим взглядом, наполняла благоуханным грохотом пространство.  Буря!   Облака танцевали бешеный канкан. Здорово.
Но я поднялась ещё выше, так захотелось в каком-то необычайном  чувственном подъёме. Я замерла от увиденного – это было похоже на то, что было у меня, но здесь в воздухе было разлито другое ощущение. Оно напоминало то, что происходило после брачных игр.  Я только подумала об этом, как надо  мной возникла огромная тень. Меня больно ударило что-то сверху. Мгновение и я увидела своё прежнее тельце – оно там, ниже  сучило лапами. Над ним вьется крылатая чешуйчатая тварь. Она явно готовится пообедать этими сучащими лапами. Наверное тоже знает какое белое , желейное мясо в их верхней части. Я вверху. Теперь тоже парю и разглядываю все вокруг.
Приходит понимание – это не только моя вселенная,   она  общая.  Здесь и отныне будет множество других вселенных. Они разные и у них будут лица. Может и я захочу иметь одно  их них. Здесь  богом станет многообразие, а вторым богом – смерть. Эта вселенная конца, хотя и начала. Только здесь можно умереть, чтобы потом найти новое лицо, или другую картонную реку.  В своей вселенной умереть невозможно. Там вечное создание и жизнь.   Нужно подумать, кем мне побыть в этот раз.  Только бы не промахнуться. Вон та здоровая чешуйчатая тварь – хороша.  Сильная и нет ей противника. Но лица у неё нет.  Надо подумать, что же   хочется больше всего…  Столько интересного вокруг – выбирай.  Не торопись, спешить некуда, думай  обстоятельно. А может пока пожить так,  просто,  без того, что потом умрет или будет съедено.  Думаю…