Пожалейте мою юность

Удар в живот. Точный, резкий.

Он упал на жгучий песок. Глаза открыты, перед ними пустота бесконечного неба. Солнце стояло в зените. По лбу стекали капелька пота, ноздри часто расширялись от дыхания, рот полуоткрыт. Боль пришла не сразу. Дышать стало тяжело, так что из глаз прыснули слезы. Парень скрючился, прикрывая рукой живот.

Он повторял чуть слышно: «Надоел-надоел-надоел».

- Идиот, - закричал Али. – Ты, криворукий дурак, - парень подбежал к Асаду и пнул брата ногой.

Между ними разница в год, но Али всегда казался статным и более взрослым. Он оценивал себя с позиции главы семьи, первый после отца, а потому ответственность на нем лежала самая тяжелая. Другое  дело Асад, средний сын. Средний, а значит ни там, ни сям, всегда по обе стороны баррикад, принадлежащий себе одному.

В драках особенно чувствовалась эта разница. Это важно в разборках, так считал Али, они должны уметь драться, чтобы защищаться. «От кого?» - спрашивал Асад.

- Ладно, с тебя на сегодня хватит. Пошли домой, - сказал брат.

Асад захрипел и прокашлялся, но поднялся, придерживая рукой больное место.

- Болит? Извини, не рассчитал, - пробормотал Али немного горделиво, протягивая руку. – Только отцу не говори, ладно?

- Пошел ты, - пробурчал Асад. Он постарался пойти быстрее, чтобы не показывать подступивших слез.

Сегодня был его день рождения. Пятнадцать лет. Вроде как возраст, который подготавливает тебя к чему-то важному, ответственному, с другой же стороны – еще есть время поделать всяких глупостей.

- Эй. Ну, постой, - позвал Али, но парень только отмахнулся. – Ну и вали, придурок.

Он всегда соглашался со старшим, когда тот говорил, что надо делать и как поступать. Али повезло, он ходит в какую-то там секцию по самозащите, и попутно учит Асада новым приемам, точнее отрабатывает на нем пройденный материал. Да и юноша рад бы отказать, но то ли гордость, то ли воспитание не позволяло.

Тем не менее, рыдать ему хотелось громко и не от боли в животе, а потому что, так не честно. Он не пытается быть похожим на старшего брата, что так навязывает ему вся семья, Асад просто хочет быть самим собой.

Он шел давно знакомыми кварталами. Длинные и узкие коридоры из стоящих рядом домов, над головами протянуты веревки для белья, точно паутины. Свет солнца едва доставал досюда, поэтому в трущобах всегда полумрак, но оно и к лучшему, летом столбики термометров достигают своего пика.

Хочется, конечно, отметить день рождения с Алией, но мама просила посидеть за семейным ужином. Да и это было бы неуважительно к родителям.

Асад остановился отправить Алие несколько смсок:

«Привет!»

«С Днем Рождения, Асади! Ты где?»

«Я, кстати, недалеко тут!»

«Хочешь зайти?»

«Да, было бы круто, но мне надо домой»

«Ну, на пару минуток, ну, пожалуйста, я так по тебе соскучилась»

С ее ответами иногда приходит реклама и напоминания.

Одно из них надоедает, что запомнилась почти наизусть: «Похищены трое израильских подростков, если у вас есть сведения об их местонахождении или о людях причастных к похищению, убедительная просьба, обратиться по этому телефону».

Али был вне себя от радости, когда узнал об этой новости.

- Поделом им, - сказал он. – Итбах аль-яхуд

- Помолчи, - резко ответила мама. – Ни одна мать в мире не заслуживает, чтобы ее ребенка похищали, ни арабка, ни еврейка. Такие злодеяния нельзя оправдывать.

- А ты что молчишь? – гаркнул Али. – Или тоже думаешь, что этим сосункам стоит топтать землю?

Асад не ответил. Он не знал, что в таких случаях нужно отвечать.

Прошла уже неделя. Говорят, что в момент похищения ребята сумели дозвониться до полиции, но там сочли, что это розыгрыш.

Парень только догадывался, что могло последовать за такими «розыгрышами». Расправа. Возможно война. И жертв будет больше, нежели три подростка.

 

2

Его приход оповестил лай дворового пса по имени Раджа. Скрип ржавой двери и…

- Сюрпри-и-и-из!!!

Раздался хлопок от шутихи и разноцветное конфетти посыпались снежинками на пол.

- Рано, это я. - Али улыбнулся и, скинув кеды, прошел к семье.

- А где твой брат? – спросил отец.

- Мы с ним разминулись. Наверное, пошел к Алие. Он через ее дом пошел.

Четырехлетняя Фатма подбежала к Али и показала ему рисунок, на котором три неуклюжих человечка держались за палочки-руки. Сверху справа листа намалевано солнышко. У всех, даже у светила, улыбки аккуратно выведены красным фломастером.

- Смотри, Али. Это я подарю Асаду. Это ты, это я, а это Асад. Красиво?

- Очень, - парень наклонился чмокнуть сестренку. – Ты молодец. Я думаю, Асад скоро подойдет, - он кивнул маме.

- Хорошо. Я пока поставлю на тихий огонь, пусть подогреется. Он придет с Алией или один, он тебе не сказал?

- Честно, не знаю, - признался Али и уселся на диван перед телевизором.

- Ты бы умылся хоть, - проворчал отец.

Будто не услышав его, парень принялся щелкать пультом. В доме стояла духота, но уют создавал пряный запах, доносящийся с кухни.

- Фатма помогала накрывать на стол и резала салат, - с гордостью произнесла мама, когда вошла в комнату. – Мамина помощница... – женщина затаила дыхание.

- К западу от Хеврона были найдены тела похищенных ранее подростков… - голос диктора прервался, когда Али выключил телевизор и посмотрел на мать. Она стояла, немного растерянная и поникшая.

- О, Аллах, позаботься об их душах, - сказал отец.

- У свиньи не может быть души, - гневно ответил парень.

В комнате повисло молчание. Повеяло холодом. Резко стало неуютно. Приятный запах свежих блюд будто испарился.

Отец, сидевший на кресле, лишь цокнул, но в ответ промолчал. Оба родителя смотрели на своего сына по-новому, с какой-то опаской.

- Али… - прошептала мама, поднося ладонь ко рту.

- Что? Будто вы сами не понимаете, что так правильно? – парень подскочил на месте.

- Помолчи, - прикрикнул глава семьи, а затем обратился к жене. – Сейчас небезопасно находиться на улице. Позвони Асаду, спроси, когда он будет. И идем, садимся за стол.

Али не мог перечить отцу. Склонив голову, он прошел в свою комнату, хлопнул дверью и уселся на пол, облокотившись спиной к шкафу. Зависть к младшему брату грызла изнутри. Кажется, что с самого детства. Эта попытка заслужить любовь, признание, не давала покоя. Хотелось бить кулаками о стены и крушить мебель. А тут выходит, что всеми обожаемый малыш Асад – всеобщий любимчик, у него даже девушка есть, что Али бесило больше всего. Почему, у него, у старшего, ее нет. Чем он хуже? Или этот рисунок Фатмы, сестренка ни разу не дарила ему рисунков. Она, вообще, ему ничего не дарила.

А о старомодности родителей и речи быть не может. Как так можно? Печалиться о смерти врагов? Неужели их народ не претерпел столько смертей и страданий, что кончина трех жидов может таким трауром сказаться на семье.

Али провел руками по лицу.

- Не-на-ви-жу-их, - прошипел он.

Он осмотрел комнату, брату сегодня исполняется пятнадцать, самый повод отметить по-мужски, надо его напоить. Возможно, водки с энергетиком хватит, чтобы заставить его как следует проблеваться. Али улыбнулся самому себе.

- Сынок, - крикнула мама с кухни. – Асад сказал, что будет через несколько минут. Ты идешь?

- Иду, мама.

 

3.

За столом они сидели молча, слушали тикание настенных часов, откуда-то доносилась музыка. Фатма, немного уставшая за весь день, рисовала очередной шедевр, мурлыкая под нос какую-то детскую песню. Мама периодически следила за временем. Несколько минут, это может и пять, и десять, и пятнадцать.

- Когда он зайдет, - вдруг сказала она. – На счет три, поняли?

- Угу, - отозвался Али.

И снова тишина. Отец листал газету, читая последние новости. Проблема газет в том, считал он, что они всегда опаздывают. Очень сложно отслеживать по ним, что происходит в мире. Но тут ему нравился процесс.

Али наблюдал за членами семьи. Вот они, рано поседевший папа, с грубой щетиной и очками, выглядит как доктор, а на самом деле работает на стройке. Мама, сложно оценивать красоту матери, она всегда хорошо выглядит, наверное. Другое дело, что они не традиционное мусульманское семейство. Нет этих черных до самого пола одеяний, мама даже ходит с непокрытой головой. Здесь с этим проще… но нужнее ли? Почему они подражают завоевателям и теснителям?

Прошло полчаса.

- Он, наверняка с Алией, - усмехнулся отец. – Надо было ему позволить с ней остаться, к чему весь этот спектакль? Он уже взрослый.

Али сжал кулаки, но промолчал. Как же, взрослый. Этот юнец сегодня валялся в песке, держась за живот и едва хныкал как девчонка. И представить, что сейчас, этот самый юнец вкушает плод запретный, не, да хотя бы целуется, нет!

- Либо, чтобы пригласил ее. Так даже надежнее, - сказал отец, переворачивая очередной лист.

- Надежнее от чего? – спросила мама, уже неотрывно смотрящая на часы.

Вновь тишина. Тишина, которая постепенно теряла свою праздничную атмосферу. Кажется, даже приготовленные блюда начали покрываться коркой льда. Звон в ушах, каждый из присутствующих чувствовал какую-то угрозу, волнение, подступающее к самому горло, но и каждый не мог признаться в этом.

Сорок пять минут. Город погряз в сумерках. Понемногу ночь вступала в свои владения, тьма закрадывалась в переулки, вытесняла дворовых котов и крыс. Свет фонарей отпрыгивал по лакированным каменистым домам и дорогам. Вокруг все подсвечивалось желтизной.

- Мама, - наконец позвала Фатма, оторвавшись от рисования. – А где Асад?

Женщина тут же встала и подбежала к телефону.

- Я ему устрою день рождения, - строго произнесла она, набирая номер сына. – Хотя бы позвонить может? Я, что? Запрещу разве, но предупредить же. Что за бестактность!

Она прислонила трубку к уху и застыла. Ее лицо постепенно начало меняться, со злости к растерянности.

- Не отвечает, - тихо произнесла она.

Отец взглянул на жену и улыбнулся:

- У него сейчас такое время, - потом он перевел взгляд на сына и строго прошептал. – Ты опять его ударил?

- Да не бил я его, - взорвался Али. – Он наверняка сейчас с Алией трахается, что вы так волнуетесь? Я бы на его месте трахался.

Фатма непонимающе уставилась на старшего брата.

- Я позвоню Алие, - сказала мама, не обращая внимания на развивающийся скандал. – Рами, попробуй дозвониться ему со своего. Хорошо?

- Боже, подумаешь, на полчаса задержался, - огрызнулся Али.

Такой опеки он не получал. Почему-то никто не искал его с таким упорством, если он задержится где-нибудь. А может быть, он не давал повода за него переживать? Просто это обидно. Брату достается больше, только потому, что он младше.

Время шло. Минута за минутой, но шло, старило вокруг всех и каждого, одинаково медленно.

- Алия, милая, это мама Асада, скажи, а он с тобой? Я… а, да? Спасибо, дорогая, всего хорошего.

Мама выключила телефон. Теперь она волновалась не на шутку. Ее выдавала дрожь в голосе, в руках, страх.

- Она сказала, что он ушел сразу как мы ему звонили. Али, от Алии самое долгое, сколько идти?

- Десять минут, - тихо произнес парень.

Звонок с рингтоном, который так раздражал Али, сейчас заставил его расслаблено выдохнуть. Отец с улыбкой на лице показал фотографию Асада с телефона.

- Ну, я же говорил, Алия, наверное, приврала, все хорошо.

Он нажал на кнопку.

- Асад, сынок, мы уже начали волноваться, поторап…

Али никогда не видел отца таким взволнованным. Лицо папы исказила гримаса непонимания, правый глаз дернулся. Отец так и остался стоять с открытым ртом.

- … да, - наконец произнес он. – Это телефон моего сына…. Где вы его нашли? С-спасибо. До свидания.

- Что, Рами. Это Асад? Что случилось?

- Это не Асад. Его телефон нашли недалеко от дома Алии. – Отец опустился в кресло. Приложив руку к виску, он принялся его массировать.

 

4.

Прошел час.

Целый час с тех пор как вызвали полицию, и в доме началась настоящая беготня.

Фатма никогда не видела плачущую маму. Она как раз ее рисовала, но для слез не нашлось синего фломастера, они же должны быть синие, наверное, он закатился под кровать, но сейчас было лень его искать. Поэтому, на этот раз, у мамы будет улыбка, красная, как у всех. Но потом, она обязательно нарисует ей слезы.

Али сидел с полицейским и давал показания. Он старался не врать, признаваясь, что немного повздорил с братом и позволил ему уйти, но ведь так часто бывает, в чем тут его вина? Больше его волновал вопрос, почему этим занимаются евреи, в его доме, сидят и задают вопросы на их поганом языке, который он знает постольку поскольку.

- Почему ты оставил его? Почему именно сегодня? – сокрушалась мама. – Ты же знал о сюрпризе, почему не пошел с ним?

А, правда, почему? Всякий раз, когда Асаду представлялась возможность уйти – он уходил. Али не выбирал такой ответственности, ему было даровано первенство.

Улиткой протянулся второй час. Еда на столе давно остыла и к ней так до сих пор никто и не притронулся. Хотя есть хотелось сильно, особенно Али, он с утра ни крошки в рот, но в такую минуту, показать свою слабость и набросится на праздничный торт – не самый лучший случай.

А они задавали вопросы. Всем! Тому, кто нашел телефон, знакомый парень. Он нашел его в овраге недалеко от дома Алии. Ее тоже вызвали вместе с семьей. Асад действительно ушел сразу, как только родители ему позвонили. По крупицам информация начала собираться, но это не проясняло ровным счетом ничего.

- У Асада были какие-то проблемы в семье? В школе? – спрашивала психолог. – Как вы можете его описать? Не было ли в его поведении, чего-то подозрительного? У него есть любимое место?

- Нет,… нет, он хороший мальчик, ему никто не желал зла, у него сегодня день рождения, - тараторила мама. – Мы как раз готовились к сюрпризу. Я не понимаю, что значит подозрительное?

- Апатия, меланхолия.… Не был ли он в депрессии?

Когда мама волнуется, то начинает перебирать бусины на четках, настолько старых, что, кажется, ее дед еще держал их в руках, настоящая семейная реликвия.

Али понимал, к чему она клонит, со своими вопросами. Гораздо проще обвинить арабского юношу в суициде, нежели принять суровую правду.

- Ты думаешь?  - вдруг встрял он. – Что мой брат сам выбросил телефон? Ты тупая?

- Али, - отец повысил голос. – Пожалуйста, помолчи.

- Да что вы! В самом деле, не понимаете? Это война. Его похитили! Потому что трое ваших мертвы. Он бы никогда не покончил жизнь самоубийством. Это же Асад, какое к черту самоубийство?! Алё! Вы проигнорировали, когда ваши вам позвонили, подумали, что это шутка и сейчас не хотите верить в то, что его похитили! Вы дебилы? – прокричал парень и стукнул кулаком по стене, так, что мама подпрыгнула на месте.

В этом случае Али был уверен, кто-кто, а именно ему в их семье выпадет быть первопроходцем в качестве жертвы. Этакая романтическая мечта подростка - умереть во имя чего-то, за какую-то цель, умереть сражаясь, даже так. Мириться с Асадом даже в смерти он не хотел.

- Вы уже начали искать? – спросила мама. – Уже организовали поисковые отряды?

- Мы не владеем необходимой информацией, но мы делаем все, что в наших силах, - ответил полицейский, который вошел в помещение.

- Я чувствую, - плакала мама. – Что-то плохое. О, Аллах, пощади моего сына. Это я виновата.

Слезы стекали по ее лицу и падали каплями на пол, разлетаясь, будто на осколки. Фатма смотрела на них и представляла, как сейчас этот поток не остановится. Соленой воды будет все больше и больше.

 Она будет наполнять их дом. До конца, без края.

 

5.

За часом длился другой, третий, четвертый.

Мама кое-как уложила дочку спать, пообещав, что завтра все будет как раньше. Асад обязательно вернется, и всей семье они отметят его день рождения. И ничего страшного… торт купят новый, гораздо больше и вкуснее. Сами испекут.

Хуже этого может быть только самообман, думалось Али.

Каждый винил себя. И всему виной: «Если бы». Если бы Али остался с ним, то можно было избежать такой ситуации. Да, наверняка попался бы другой парень или девушка, но это был не Асад. Может, хоть один его урок пригодился? Вот Али бы им показал, он бы постоял за себя.

 Ужин затягивался. Ложка риса застряла в горле парня, но он насильно проглотил и запил водой, почувствовав, как холод пробегает к желудку. На большее он был не способен. Иначе вырвет.

К дому подтянулась толпа народу. Кто-то из соседей уверял, что видел подозрительную черную машину.

Кто-то видел белую,… красную…

Машина всех цветов радуги стояла недалеко от дома Алии. Там сидели несколько людей, один или трое, или пятеро, целая бригада.

Али это порядком раздражало, но пытаться как-то воспрепятствовать потоку этого идиотизма, но не мог. Кто послушает шестнадцатилетнего щегла?

Маму успокаивали несколько женщин и психолог. Полицейские сновали как у себя дома, что сильно раздражало. Отец курил сигареты. Одну за другой. Он не курит так много.

Парень ушел в свою комнату и рухнул на кровать.

Сдерживаться не было больше сил. Слезы сами хлынули из глаз и почти насквозь промочили подушку. Страх, что надежда – зазря. А больше того, что его последние слова брату, не самое приятное, что можно было сказать на прощание. Зачем он его ударил?

Али знал зачем, из-за ненависти. Ударить как можно сильнее, чтобы ему, самому было больно. Сама мысль, что его брат корчится от боли, придавала уверенности, что он сильнее. Он докажет всему миру, что лучше. Он герой.

Но кому сейчас нужен герой, который рыдает как девчонка?

- Придурок, - простонал он. – Какой же я идиот. Дебил…

 

6.

Они настояли, чтобы им показали тело сына.

Обгоревшие пальцы и часть руки, выжженные волосы, брови и ресницы, гематомы по всему лицу и по телу, кровавые потеки. Хотя, кровь на затылке успела немного застыть. Волосы были склеены и испачканы в грязи. Из одежды, только трусы.

Худое тело. Высушенный скелет, обтянутый кожей. Посиневшие губы, слегка облупились.

Рука заныла, когда он увидел синяк на теле брата. Тот, который он ему поставил.

Он лежал смиренно на холодном столе морга, точно спал.

Он лежал и не дышал…