Обретенное лето. 2-е сентября

   

     АЙ, ЛЕРМОНТОВ, МОЛОДЕЦ!

     Второй день осени ничем не отличался от первого: дождя не было и ветер особо не усердствовал. Утро явилось без своих неприятных спутников, вот только солнышко бы не помешало. Поэтому мы решили свернуть наш пертский лагерь и передислоцироваться поближе к пристани: чем черт не шутит, может быть погода и настроение нашего спасательного судна позволят ему прийти за нами. Нельзя сказать, что нам уже наскучило на Соловках, но начавшиеся "ветра-шторма" могут отрезать остров от материка на неопределенный срок.

     Мы демонтировали наш немудреный лагерь, при этом особенно позаботились  о том, чтобы как следует закопать все банки-бутылки. Навес над кострищем и смастеренные лавочки трогать не стали, пусть останутся на какое-то время на память о нас, проведших здесь целую неделю. За это время мы практически выполнили всю соловецкую программу, кроме острова Анзер. Сейчас вряд ли соберется полновесная группа из самодеятельных туристов, а пристроиться к плановым вряд ли возможно, тут мы наоборот будем лишними. Да и далеко он, этот Анзер.

     Славка напоследок собрал своим домашним бутылку соловецкой черники, я же предпочел морошку, которая в наших краях не водится. Я и сам увидел ее здесь впервые.

     Дальнейшая судьба нашего верного Дракоши решилась на удивление легко: командор решил забрать его с собой и поселить в московской квартире, чтобы он выполнял там те же функции. Не беда, что он немного тяжеловат, зато надежен.

    В последний раз пошли по нашей дороге, ставшей за это время знакомой до мелочей: через небольшое болотце, надежно прикрывающее подступы к лагерю, мимо лодочной станции на озере Б. Перт (кстати, что означает это самый "перт", мы так и не выяснили), перешли три мостика, затем мимо карьера с давно и прочно застрявшим в нем экскаватором,  через хутор, где живет козел с франтоватой чёлкой по кличке Иванушка-дурачок, и наконец подошли к кремлю.

     Стоя на берегу, до боли в глазах вглядывались в беломорские дали: не появится ли наш "Кирсардж" (так, помнится, назывался американский корабль, спасший четверку наших солдат на неуправляемой  барже). Тем же занималась и группа ребят из Московского авиационного института, застрявшая  на острове. И примерно через полчаса увидели на горизонте точку, которая могла быть только "Лермонтовым", и никак иначе. Так и оказалось. Он шел легко и как бы грациозно, как будто и не было вчерашнего шторма, будто не осталось за его кормой восьмидесяти пройденных миль. Для нас в этот миг не было красивее корабля, чем потрепанный "Михаил Юрьевич".

     Пассажиров он привез совсем мало, когда прибыли сюда мы, нас и то было больше. А сегодня и уезжает-то человек сорок, не больше. Сезон-1989 на Соловках закончился.

     И вот мы стоим на корме и в последний раз глядим на притихшую гавань, на розовую гостиницу, бывшую некогда женским бараком, и на Святые ворота, давно и надолго запертые.

     А все водоплавающие собрались в бухте провожать нас: здесь и простые мартыны, и горделивые альбатросы, и фрегаты, и редкостные теперь фаэтоны. Они как будто чувствуют серьезность момента, плавают себе за бортом, не галдят и не ссорятся из-за пустяков.

     Наконец, пароход тихо отчаливает. Мы вспоминаем старинную примету, которую знают все туристы мира: если бросить в водоем понравившегося тебе места какую-нибудь монетку любого достоинства, то обязательно вернешься сюда. Бросаем и мы свои копейки в Белое море, они долго серебрятся под водой, и мы действительно начинаем верить, что когда-нибудь еще приедем сюда...

     Жадно смотрим на удаляющиеся башни и купола монастыря. Они становятся все меньше и меньше, но еще долго можно различить отдельные башни Преображенского и Успенского соборов.

     Теперь мы уже знаем, что билетная служба "Лермонтова" не всегда бывает бдительна, поэтому не повторяем прежней ошибки: на этот раз с нас хватит только трех билетов, а остальные будут старыми, приобретенными при рейсе из Кеми, поскольку они у нас сохранились (предусмотрителен наш командор).

     Корабельный юнга несколько раз проходит по рядам и любопытствует, все ли взяли билеты, но мы спокойно играем в дурака и не обращаем никакого внимания. Заодно развлекаем Таню Князькову, восприимчивую ко всякого рода морским болезням, рассказами о том, какие бывают виды качек и какая из них опаснее, бортовая или килевая, и куда в каких случаях надо бежать. В результате она и впрямь бледнеет, выскакивает из кают-компании и дальнейшую часть плавания проводит на палубе, прижавшись к крюйт-камере и держась за шпигат.

     Высадка в Кеми проходит вполне благополучно, без суеты и без пограничного наряда. Экипаж "Лермонтова" полностью потерял бдительность, а может из-за каких-то четырех десятков пассажиров лень учинять специальную поверку. Спокойно вылезаем на поверхность. Здесь же мельтешит старик Палицкий, которого мы обманным путем бросили в глухом закоулке монастыря, и чтобы как-то скрасить могущее  возникнуть у него негативное впечатление о нас, подпихиваем его вверх по шаткому настилу.

     До свидания, поручик Лермонтов, десять футов тебе под килем!

     Потом снова на автобус и через 45 минут все та же Кемь, а в ней все та же гнусь. Входя в уже знакомую столовую, мы старались не попадаться на глаза гардеробщице, которой клятвенно обещали привести в порядок нашу амуницию, пока будем на Соловках. Особенно робели девушки, поскольку именно они и должны были это сделать Впрочем, можно отговориться тем, что на этот раз микроклимат не сработал, но отговорочка была бы хлипкой, ведь микроклимат на острове действительно существует, мы в этом сами убедились. Но на этот раз дежурила совсем другая старушка, которая то ли не успела сориентироваться, то ли сменщица ничего не передала про нас. Как бы там ни было, мы благополучно миновали ее и просочились в залу.

     А после обеда разбежались попасть в кинематограф и даже выбрали фильм с интригующим названием "Сотвори бой (что-то про фехтовальщиков).
Но выяснилось , что на подходящий нам сеанс идет что-то совсем другое, а если проявить настойчивость и все-таки пробиться на этот самый "бой", то после боя даже самый быстрый галоп уже не спасал,  и поезд уходил без нас. Кино пришлось отложить.

     Тогда Димка повел девушек в какой-то магазин и еще куда-то, а мы со Славкой решили взглянуть на ту часть города. которая находилась по другую сторону железнодорожного полотна. Там оказалась такая же мерзопакостность, только сопок не было. Зато на улицах деревянные мостовые.

"А я иду по деревянным городам,
Где мостовые скрипят как половицы".

     Действительно, доски скрипели по-разному, то весело, то сердито, как в известной сказке Шварца "Снежная королева". Нам показалось, что под нашими шагами доски скрипели добродушно и приветливо, из чего мы заключили, что мы оба - хорошие (ну, во всяком случае неплохие) люди. Вернулись на вокзал, где соединились все вместе, и в ознаменование этого съели большой, но не очень сладкий арбуз. Косточки по возможности выплевывались в ладошку, но большинство их все же попадало на пол и на лавочку, и мы замечали это лишь вскользь, не испытывая никаких угрызений совести. А ведь всего-то месяц и скитались по лесам. Интересно, какие отношения сложились бы между нами и этикетом месяца через три или четыре: ведь снова надо сморкаться только в платок, который к тому же хотя бы раз в квартал нужно стирать; на пол плевать нельзя во избежание гигиены, а салфетки во время еды должны быть обязательно две – одна за пазухой, а вторая на коленях. И много другой никому не нужной чепухи надо соблюдать в самых неожиданных случаях.

     Однако, арбуз мы съели, и никто не сделал нам замечания.

     Но тут выяснилось, что ожидаемый нами поезд какой-то фирменный и общих вагонов в нем не предусмотрено. Нашему представителю было заявлено, что в фирменных поездах ездит только фирменная публика, которую в общий вагон и калачом не заманишь. Казалось, было отчего впасть в уныние. Но мы даже не успели обсудить это неприятное известие и принять какое-то решение, как Фортуна явила нам другой, более милостивый лик, еще более укрепив нас во мнении, что правил без исключений не бывает. Как раз в Кеми хитроумные железнодорожники задумали прицепить к этому поезду свой вагон, чтобы отцепить его потом как раз в Петрозаводске. С какой целью это делалось – непонятно, да мы и не пытались доискиваться до сути. Проводник контрабандного вагона оказался шустрым мужиком и все уверял нас зачем-то, что проводничал в вагонах международного класса и обхождение  понимает. Димка каким-то образом договорился с ним о нашем участии в этом рейсе, и сделка свершилась быстро и к обоюдному согласию.

     Нам было строго наказано, что когда поезд подойдет, то не бросаться к нему с ревом, как мешочники, а затаиться в сумерках «тоньше дискантовой струны» и ждать сигнала, которым послужит крик совы.

     И вот мы рассредоточились вдоль стены пакгауза, сливаясь с тьмой. Подошел поезд. Мы едва подавили в себе неуемное желание броситься к нему галопом, как это делали до сих пор, а остались стоять в исходном положении. Время тянулось медленно. Наконец, из темноты вынырнул вагон, подошел к составу, и какой-то товарищ стал колдовать вокруг него, ловко орудуя микрометром и кувалдой. Потом он удалился, и снова настала зловещая тишина. Только вкрадчивый голос на дальних путях стал по трансляции уговаривать кого-то:  - Шестой, слышь, шестой!.. Зацепи крайнюю вертушку и подтащи ее к хопперу, а дальше её потащит «хозяйка». Понял, потащит хозяйка?.. Но «шестой» почему-то безмолвствовал, и эта фраза периодически повторялась в самых разных тональностях. Мы боялись за этим бормотанием пропустить интересующий нас сигнал. И действительно чуть не пропустили его, поскольку проводник мало того, что не обладал достаточно сильными голосовыми связками, так еще был шапочно знаком с совой и ее повадками. Все же во мраке мы услышали хриплое карканье, должествующее изображать крик совы, и забыв о строжайшем наказе двигаться неспеша и порознь, метнулись по шпалам, смяли кордоны и втиснулись в вагон, который только того и ждал и тут же тронулся. (конечно, не сам по себе, а вместе с остальным составом). Мы облегченно вздохнули. Проводник еще раз заверил нас, что водил вагоны международного класса, и еще сказал, что можем занимать любые вторые полки, с чем и удалился.

      Вагон был пуст, только в самом конце его уже храпели две фигуры. Когда же они туда забрались,если уже успели заснуть? Может, этот вагон отцепили здесь от какого-то поезда, а этих двоих не смогли добудиться и порешили, что пусть уж они вместе с вагоном едут в Петрозаводск, а там разберутся, что и как.

     Так к нашему неописуемому удовольствию решился вопрос с транспортировкой до Петрозаводска. Неспеша разобрались по вторым полкам, пристроили всю нашу поклажу, а чтобы люди, если таковые объявятся, не были настроены чересчур оптимистично, входя в вагон, Славка на одной из полок разместил нашего многострадального Дракошу так, чтобы он сразу бросался в глаза входящим. При этом вид у нашего хранителя очага был донельзя воинственный – ну прямо настоящий дракон.

     Все, уехали из этой чёртовой Кеми. Пусть и дальше оправдывает свое название, только без нас.