Посторонним вход запрещён!

Шёл 1988 год… Пора перестройки и гласности, которая окрылила журналистов и вынудила партийные комитеты всех уровней еще более чутко реагировать на критические замечания снизу. А еды всё равно становилось всё меньше и меньше… С голодными глазами мы бродили по магазинам с пустыми полками – купить было не-че-го! Из Минска или литовского Друскининкая я привозила сосиски только для сына-школьника, сами довольствовались чем придётся, благо обедали в столовой или буфете на работе.

- Куда девается мясо?! Столько колхозов и ферм, а колбасы нет, за мясом дикие очереди! – неожиданно взорвался на планёрке редактор. – Пора бы разобраться! – он выразительно посмотрел на меня.

Ну да, промышленный отдел, кому же еще разбираться… И я погрузилась в работу…

Редакционное удостоверение в ту пору было магическим, почти как красные корочки чекиста или сотрудника ОБХСС, только пугало меньше. Директора предприятий и учреждений беспрекословно шли навстречу корреспонденту областной или республиканской газеты – рупора партии. Они сами сопровождали в святая святых своей вотчины, охотно отвечали на вопросы, понимая: что покажешь и как ответишь, так и напишут. Критическая публикация в газете была сигналом к действию: виновных наказать, недостатки устранить.

Адресов для посещения я тогда наметила немало и не один блокнот исписала цифрами и объяснениями тех, кто варился в этой сложной и запутанной кухне производства и реализации мясопродуктов. Тьфу! Слова-то какие скучные. Но тогда, когда есть было особенно нечего, а очень хотелось, слова эти сильно задевали и интриговали.

Недели через две статья была готова. Не знаю, хорошо ли понимал наш опытный редактор, когда подписывал номер в печать, чем эта публикация может обернуться. Но знаю, что читал он в ней каждое слово, как и во всех острых материалах…

ххх

Статья под названием «Ромштекс на душу населения» занимала примерно полполосы газеты большого формата. Были в ней короткие диалоги с людьми, отвечающими за поставки и переработку мяса, но главное – с теми, кто вёл его учет. На всех уровнях: от производства до торговли. А под занавес – прогулка по цехам мясокомбината. Сама не знаю, как мне это тогда удалось – молодая была, непуганая.
 
- Мы всё знаем и то ничего понять не можем. А вы ничего не знаете и хотите разобраться?! – не скрывал лукавого недоумения директор мясокомбината.

Область специализируется на животноводстве, мяса на душу населения производит – хоть по полкило в день ешь – не хочу! Но где оно, это мясо? Да, у нас еще нет на него талонов и можно купить говядину, но свинина, сосиски, варёные колбасы, не говоря уже о копчёных – давно в разряде деликатесов. Прекращена продажа мяса в выходные – мол, чтобы граждане не вывозили его за пределы города. Куда? В соседнюю Литву? Да мы сами ездим туда за колбасой и сосисками! В деревню? Да с чего бы сельчане везли мясо из города, если бы хватало на селе?..

В облисполкоме мне объяснили, что первым делом мы выполняем план поставок в общесоюзный фонд, куда отправляем мясо, копчёности и колбасы высших сортов, которые не портятся в дороге. И только четверть объёмов оставляем себе.

В областном управлении статистики по секрету сообщили цифру среднедушевого потребления мяса, только «Тсс! Никому!» Цифра эта сугубо для служебного пользования. Не для печати. Иначе узнают люди, сколько якобы потребляют – поднимут бунт.

К тому времени я уже располагала цифрами поставок в государственную и кооперативную торговлю города мяса, колбасы и птицы, но как я ни делила эти тонны на тысячи горожан, у меня так и не выходила секретная цифра, добытая в статуправлении.

И где только потом мне не приходилось выбивать, а потом стыковать, сличать эти цифры: в мясомолпроме, облпотребсоюзе, на базе мясомолторга, мясокомбинате, в управлениях торговли, общепита и т.д., и т.п. – они всё не сходились и не сходились… Но меня бодро уверяли в абсолютной сходимости областного баланса и в полной моей некомпетентности.

ххх

Дальше – больше. Помимо плановой была еще и сверхплановая продукция. Сначала её распределяла республика, потом доверили области. В год это больше 3 тысяч тонн мяса, но невооружённым глазом их не разглядеть. Они неминуемо должны были пройти через четыре мясокомбината области. Но на том, где я была, дополнительного объёма почему-то не заметили – нет на него никаких документов!

- Неудивительно! – ничуть не смущены в мясомолпроме. – Комбинат лишь исполнитель, никаких полномочий сопоставлять фонды и оценивать «сверхплан» у него нет. Это дело облисполкома, где составляют наряды на рыночный фонд.

- Э, нет! – стоят на своём в облисполкоме. – Кроме нарядов на основные фонды мясокомбинат получает и на дополнительные. Там в курсе, сколько мяса поступило сверх плана.

- Ну нет у нас этих дополнительных нарядов! – еще раз просматривает документацию коммерческий директор мясокомбината. В прошлом году – да, были.  В этом нет.

Вы думаете, мне бы кто-то там так прилежно всё показывал, если бы я не догадалась для пущей убедительности и смелости отправиться на мясокомбинат с оперуполномоченным ОБХСС? Как бы не так!

Ладно, начинаю выяснять по второму кругу. Опять не совпадает. Остаётся полагать, что дополнительные объёмы переработали мясокомбинаты в других городах области. И уже оттуда лишние 300 тонн мяса поступили в общепит Гродно? Но чего ради брать мясо со стороны, если собственный мясокомбинат завален продукцией и не успевает её сбывать?! Вы удивлены? Да, полки в магазинах пустые, а мясокомбинат, представьте, работает в две смены, включая субботы, и его холодильники уже трещат по швам. Случалось, на грани порчи оказывались тонны полукопчёной колбасы, сутками ожидавшей вывоза в Москву и Ленинград. Но «выбросить»  её в гродненские магазины нельзя – фонды города ограничены.

По ходу изучения каналов поступления, распределения и утечек мяса всплыла и полная несуразица в организации поставок на мясокомбинат сопутствующих продуктов. При наличии в Гродно двух крупных птицефабрик яйца везут почему-то из Орщи, лук – из Бреста, там его сушат, а выращивают в Узбекистане! Когда застрял в дороге состав с панировочными сухарями из Запорожья, в Гродно остановилось производство котлет. На коленях просили руководство местного хлебозавода, утопающего в сухарях: дайте! Нет. У них свои, такие же чёткие маршруты. Впечатление такое, будто кто-то умышленно мудрит: как бы хитрее всё запутать, чтобы концов не найти!..

ххх

80 наименований мясопродуктов и полуфабрикатов выпускал тогда мясокомбинат, и только 20 из них для города, остальные уходили за пределы области. Треть выпускаемой для города колбасы поступала в общепит и школьные столовые, остальная направлялась в горпищеторг, а оттуда в больницы, детские сады, инвалидам и многодетным матерям по карточкам и на строительные площадки. До обычных прилавков она практически не доходила. Вот так и жили мы тридцать лет назад. И в самых смелых мечтах представить не могли, что голову когда-то придется ломать, какую же  колбасу или ветчину из красующихся за витриной штабелей сегодня выбрать… 

А тогда… О ветчине и речи быть не могло, когда элементарных сосисок не было. Но почему?!

- В натуральной оболочке? – почему-то переспрашивают на мясокомбинате.

- Ну да.

- Нерентабельно.

- А в целлофане?

- Не положено. Канцероген.

Вот те на! Колбаса в целлофане – положено. Сосиски – нет. Совсем недавно узнали о вредности целлофана, сосиски не выпускаем десятки лет.

И что предлагает мясокомбинат взамен? Пельмени с сомнительной начинкой, котлеты по 11 копеек да ромштекс за 14.

- Но нельзя ли делать ромштекс из мяса, пусть и втрое дороже?

- Да вы что! – делает круглые глаза главный технолог. – Рецептура московская, не наша. И план на каждое наименование идёт оттуда.

Сейчас просто трудно в это поверить, а ведь было! Технолог протягивает мне рецепт: 60 процентов говядины второго сорта и жирной свинины, специи, остальное – соя с водой. Жуткая степень измельчения. В итоге – условно съедобный ромштекс. Кого мы обманываем? Сами себя? Зачем?

ххх

Святая святых мясокомбината – колбасный цех. Ни окон, ни, по сути, дверей. Они на электронном замке. Прохладно. Чтобы мясо не портилось, температура не выше 15 градусов.

Огромная мясорубка пережёвывает фарш. На сутки – двое он отправляется на просаливание. Потом – в куттера-измельчители до получения однородной бледно-розовой массы. Тут же кулёчки со специями, ящик со снегом – масса не должна перегреваться. И вот уже автомат выдавливает в плёнку и перевязывает еще мягкие, рыхлые батоны. После варки они становятся плотными и розовыми, от введения нитрата. Мизерная его доза еще уменьшена – само мясо стало содержать нитраты.

На каждом пищевом предприятии – обязательная ежедневная дегустация продукции. Участвуют в ней главные специалисты, отвечающие за качество. Колбасные изделия пробуют, начиная с самых простых сортов, постепенно доходя до деликатесных. Пробуют без хлеба.  Вот копчено-запечённый рулет из свиного филе. Очень хорош. Минимум сала и специй ровно столько, сколько нужно. Но – не про нас… Это продукция для Москвы. Задаю наивный, в сущности, вопрос:

- Может ли руководящий работник мясокомбината купить, положим, к празднику что-то из производимых деликатесов?

- Может, - отвечает руководящий работник, видимо, радуясь про себя моей наивности. - Но очень хитрым способом. Договариваешься с экспедитором, который везёт продукцию в Москву. Там он выкупает твой заказ и привозит назад.

Вот так. Как он ответил, так я и написала. Хотя ни я, ни оперативник из отдела по борьбе с хищениями, слышавший этот ответ, не сомневались, что существуют куда более простые каналы распределения и реализации дефицитной продукции. И куда более искусные.

ххх

Ну вот. В день выхода газеты редакцию атаковали звонками. Звонили благодарные и возбуждённые читатели. Я и не ожидала, что тема окажется настолько наболевшей. Редактора срочно вызвали в обком, там его пожурили, но не сильно: секретари с идеологами уже перестроились понемногу в направлении демократии и гласности. Да и сам редактор дал достойный отпор, мол, проблема есть, её не скроешь. В редакцию он вернулся заметно озадаченным, но меня не трогал. И весь этот день я пожинала лавры.

А назавтра в редакцию во главе с председателем облисполкома, который был в отъезде и вот только вернулся, пожаловали два секретаря обкома (первого среди них не было). Они велели собрать всю журналистскую рать и устроили гневный разнос вчерашней публикации. Больше всех выходил из себя председатель облисполкома, не жалевший метафор и выражений: нож в спину, грязная статья, кто надоумил?!

Было противно и не по себе.

Приближалось 7 ноября, и во властных кабинетах не на шутку боялись пикетов и митингов на почве нехватки продуктов, а тут еще эта статья!.. Но обошлось без пикетов. Редактора не сняли. И про меня вроде забыли.

Уже после праздников приехали из Минска люди в штатском, которые не любят демонстрировать свои погоны, и вежливо допросили меня в кабинете силового ведомства: почему я взялась за эту тему? Кто давал данные? Что еще я могу рассказать кроме того, что написано в статье? Не знаю, устроили их мои ответы или нет, но я предложила им самим распутать то, что не под силу журналисту.