Белая собака. Гимн

           Жила-была одна удивительно прекрасная собака! Она была просто какая-то чудесная и очень самостоятельная! Была в ней определенная стать и безусловное достоинство, может только счастья ей не хватало! В ее зеленых глазах сквозило удивление! Она была абсолютно белая, снежная, кристально зимняя! И другие собаки обижались на нее за это, считали неприличным быть такой белой и в чем-то даже ослепительной, когда кругом такая грязь!
           Нос у нее был большим и коричневым, каким-то очень теплым и ироничным! Она вообще была этакой мудрой клоунессой, с поражающим внутренним достоинством и одновременно какой-то незащищенностью своих зеленых глаз!
           Зимой она обычно грустила на выходе из метро, между двух рядов стеклянных дверей! Печально положив свою красивую белую голову на две передних лапы, одну из которых она всегда как-то особо изящно подгибала под другую, белая собака думала, думала, думала! О себе, о жизни, о прошлом, о будущем! О любви! О предательстве! Об одиночестве! О революции сознания!
           И о таинстве появления еды! Какая-то девочка, выходя из метро, мастерски встряхнув целлофановым полудраненьким пакетиком, аккуратно с какой-то долгожданной нежностью, совсем почти, рядом с теплым коричневым носом положила ей несколько косточек! Вкусных! И из таких милых, сердечных рук! И мысли понеслись… О том, как ей бывает скучно, о том, что хандра осенняя нападает, как она не любит слякоть и грязь, как ей все надоело, что с ума можно сойти от однообразной жизни и от дороги от метро Люблино до больницы для сумасшедших, где она ночует и иногда может получить миску с похлебкой у милостиво пропускающих ее на территорию через проходную охранников!
           Белая собака ждет прорыва! Ее изумрудные глаза – это новогодняя елка, ее слезы – это блестки, дождь и мишура, ее ресницы – игрушки! Собаки ее часто ругают, говорят, дура, надо быть практичнее, нельзя жить одной надеждой! Что ты сидишь между этих стеклянных дверей, как в зазеркалье, иди, побегай с нами по окрестностям – это такой МИР! Столько пород и породистых!
           Белая собака тоскует! Она помнит все! Помнит, как прорывалась, как ее не понимали! Помнит, как ее душили слезы и было трудно глотать! Помнит январский промерзший, прошитый снегом ледяной тамбур электрички Москва-Сахалин, когда ее подруга ей сказала: «Я сама за себя, да, вот так, с волками жить по-волчьи выть!» Как ей было трудно это понять!
           Конечно, хотелось ей найти близкого друга, который мог бы слышать её! Но куда там собаки бегают только в поисках пропитания, хлеба насущного. Но не друга она ищет и ждёт, для неё важно не личное, а общественное. Белая собака ждёт большего, она ждёт прорыва серьёзного мощного вперёд в небесные заоблачные дали. Туда, где духовное превалирует над материальным. Туда где светло, чисто и нежно. Туда где её любят, где сбываются все её самые сокровенные желания.
           Не о куске хлеба или безмятежной косточке она мечтает, она мечтает  о вихре буйном, сильном потоке, который понесёт её сокрушённое страдающее сердце навстречу людям, делясь с ними наболевшим, своей искренностью, своим доверием и непосредственностью. Зная, что она недосягаема для обмана, ложных чувств и суеты. Это будет ей неведомо, ведь столько выстрадано, столько не получалось, столько горьких слёз было разочарования. В этом движении вперёд она давно знает, что сказать, как помочь, найти нужные слова. Она знает, как исцелить чужие больные сердца, как вселить в них веру и надежду, и даже научить их мечтать о сохранении планеты и своего собственного я. Научить их мечтать о бережении своего я, а не бегать по окрестностям найти помойку получше.
           Да много чего приходит в голову, пока печально бредёшь после закрытия метро в направлении проходной, за которой так любят почудить лазая по стенам. Она многим одарена, но случай, как и прохожие спешит подальше от неё, прочь в сторону. Завтра она опять будет возле метро рано утром. Там её жизнь. Она не жалеет об этом. Её жизнь Голгофа, её святая Голгофа. Снег посеребрит её чудесную белую светлую голову и засверкает тысячей солнечных лучей, она родится как-будто заново. Её неземной красоты и доброты зелёные глаза загорятся миллионами изумрудов сопереживаний.
           Нет, это ничего, что у неё в горле ком, нет-нет, она не жалуется. Наоборот она светло радуется новым радужным планам и мыслям, которые всё-таки может быть уже сегодня точно  донесёт до бежащих и спешащих, украдкой заглядывая им в глаза. Она плохо спит, часто вздрагивает и от этого просыпается очень рано! Этот жуткий рой мыслей и всё о мировом, и всё о вселенском, и столько много надо решить. А другие собаки всё чешут, задрав хвост по окрестностям. Им кажется за поиском материального они живут полной грудью. Глупые они не понимают, что настоящая жизнь здесь на этом перекрёстке судеб у входа в метро, пусть даже и станция не центральная, здесь такое горнило и переплавка характеров и личностей, большого и мелкого. И если очень ждать и хотеть, то всё сбудется, нужно просто очень надеяться  и уметь стучаться в закрытые чёрствые двери.
           Возможно уже сегодня подойдёт к ней кто-то и скажет: - Белая собака, как мы долго вас искали и ждали встречи с вами - просим-просим, ваш выход. И она выйдет смело, как мудрая клоунесса, ничего не боясь, отказавшись от сомнения и неверия, не оглядываясь на прошлое и не страшась будущего, отказавшись от чужого мнения, неся добро и искру чудесного одного ей понятного света, и пойдёт так нужной и долгожданной людям дорогой. А этот кто-то будет её Счастливый Случай! Мишура падёт, белоснежный чистый лоб засияет светом невиданных звёзд, останется истинное. Белая собака будет плакать! От счастья…

                ЕВГРАФЪ ЦАРЕВИЧ.
                МОСКВА.