Истории жизни. 9 глава. Анастасия

     Вроде, это был уже привычный образ жизни этих людей, казалось, они должны хоть иногда улыбаться... Конечно, бывало, болтая  друг с другом в парке, среди больших, столетних деревьев, которые восхищали взор, парами сев на скамейке, они улыбались, но глаза оставались грустными, каждый из них думал о чём-то своём, давно ушедшем. Эти старики проживали свои дни без суеты, даже можно сказать, доживали отпущенные им Господом годы. Некоторые были бы рады и уйти раньше времени, но на старости лет задумываешься о вечном. Уйти добровольно, значит обречь себя на вечные муки в аду. Они знали, это грех, может быть не все верили в Бога, но страх перед вечностью, заставлял каждого из них задуматься. Однажды, двое стариков, сидя в парке на скамье, разговорились о том мире.
     - Что ждёт нас там, за гранью? - спросил один.
     Скорее всего, он по жизни был атеистом, коммунистом и идейным партийцем. Но всё смешалось, чувства разделились.
     - За что боролись... за что жизнями рисковали, теперь и не понимаю, - рассуждал он.
     Второй, хитро улыбнувшись, ответил:
     - Я тоже воевал, за Родину, за мать свою, за Сталина, за Россию. Тогда знали одно - враг наступает и его надо уничтожить, иначе жизни не будет.
     - Так я это понимаю, только что теперь? Молодёжь стала не понятно какая. Не все, конечно, вот ни ты, ни я, ни все здесь живущие, своим детям не нужны. Так для этого мы жили, боролись, а теперь доживаем? - грустно спросил первый.
     - А я не жалуюсь, мне здесь неплохо. Еда есть, одежда есть, когда умру похоронят. Ну что у молодых под ногами вертеться? Им жить и жить, а мы уже своё отжили, - сказал второй.
     За беседами, время проходило быстрее, позвали на ужин и старики медленно побрели в столовую. А после ужина, прошли в фойе, где их ждал очередной рассказ о чьей-то нелёгкой судьбе.
     Анастасия была не так стара, ей было всего шестьдесят лет, она была красивая, на артистку похожая. Непременно подкрашивала глаза и губы, светлые волосы укладывала в прическу, казалось, у неё и седых волос не было. Всегда хорошо одетая, время даже фигуру не испортило, округлые плечи и бёдра, платья и кофты носила обтягивающие её талию, даже туфли носила на невысоких каблуках. Ах, женщины! Даже в возрасте, все хотят выглядеть красивыми. Все смотрели на неё в ожидании, а она оглядела всех глазами, в которых ещё сохранился блеск, потом сложила руки на коленях и стала говорить.
     - Я родилась в тысяча девятьсот двадцать пятом году, в интеллигентной семье инженеров. Дед мой, Афанасий Матвеевич, служил при царе Николае Втором, всегда сопровождал его семью. А когда расстреляли царскую семью, дед сам застрелился, оставив бабушку с двумя детьми. Бабушка моя, интеллигентнейшая женщина, хотела уехать в Париж, но что-то там произошло, не получилось. В нынешнем Ленинграде, у нас была большая квартира, обставленная дорогой мебелью, хрустальные люстры во всех комнатах, картины и гобелены, статуэтки и красивый фарфор. Мы остались жить в этой квартире.
     Моя мама была очень красивой, училась в Смольном, получила хорошее воспитание и образование, имела множество кавалеров, ухаживающих за ней, ну сами понимаете, только выбрала она моего отца, который закончил Академию, выучился на инженера-конструктора по строительству мостов. Брат мой был старше меня на четыре года, закончил школу с отличием и хотел поступать в институт, мечтал стать историком, но в сорок первом, как вы знаете, началась война.
     Отца воевать не отпустили, хотя он неоднократно писал заявление, чтобы его отправили на фронт. Но ему выписали бронь, сказав, что он необходим на заводе. А брат ушёл добровольцем, сказав, что не может стоять в стороне, когда Родина в опасности. Мама очень переживала и наверное не зря, брат погиб под Сталинградом, в сорок втором. Когда пришла похоронка, она не плакала, помню, лицо у неё было каменное, неподвижное. А ночами мы слышали, как она рыдала в подушку. А я своих слёз не скрывала, всё верила, что брат вернётся, он просто не мог погибнуть. Ведь он был такой добрый, чистый, всегда улыбчивый. Но он не вернулся.
     Началась блокада Ленинграда, эти дни мне не забыть никогда. И зима в тот год была очень суровой, голод изнурял, хлеба, который давали по карточкам, едва хватало. Отец домой почти не приходил, но редкими днями, когда он появлялся, он приносил немного сала и пару банок тушёнки. Мы варили из неё суп, чтобы продлить удовольствие. Я часто видела во сне то время, когда мы жили все вместе, ели досыта и даже оставалось много еды, которую мама раздавала бедным, как и нашу с братом одежду, для их детишек. Грохот войны до сих пор стоит в ушах, санки, с завёрнутыми мёртвыми телами, а то и просто мёртвые люди, лежащие на улице, которые умирали каждый день. Печку-буржуйку мы поставили в спальне, эта комната была поменьше других комнат. Мы с мамой сожгли всю мебель в доме, а книги, мама не дала сжечь, библиотека у нас была большая.
     - Это кощунство! Сжигать Достоевского, Пушкина, Лермонтова, Дюма и Моэма, - говорила она.
     И мы с ней, завернувшись в ватные одеяла, сидели на кровати, ночью от голода не спалось. А мама, моя милая мамочка... отдавала мне свою долю от кусочка хлеба, говоря, что сыта.
     - Я уже съела свой кусочек, это тебе, Настюша, - говорила она.
     А глаза... её блестящие от голода глаза, мне не забыть никогда. Она засыпала с фотографией моего бедного брата Серёжи и однажды не проснулась. Мне тогда было уже семнадцать лет, взрослая, всё понимающая девушка. Бужу маму, а она не дышит, кричу ей:
     - Мама, мамочка! Открой глаза.
     Но она была уже холодная и главное, я так и не смогла забрать фотографию из её холодных рук. Она буквально вцепилась в неё, так с этой фотографией, положив на телегу, маму увезли на кладбище. Папа узнал о смерти мамы только через два дня, когда наконец приехал с работы. Тяжело вздохнув, отец оставил мне две тушёнки, кусок хлеба и пару кусочков сахара и сам молча вышел.
     По радио говорили о мужестве бойцов на полях сражений, об освобождении городов и сёл. Анна Ахматова читала свои стихи, звучала классическая музыка. А рядом взрывались бомбы, рушились здания, но поражает стойкость ленинградцев. Не было жалоб, не было стенаний, люди молча делали свою работу, стойко пережили голод и холод блокады. В Ленинграде не осталось ни кошек, ни собак, их просто съели, от голода. Были даже такие, которые вылавливали крыс, но я не смогла их есть, даже когда от голода теряла сознание.
     Долгих восемьсот семьдесят два дня люди жили, отрезанными от внешнего мира и ведь выстояли, выжили и не сломались. Русский дух силён. После снятия блокады, а было это в конце января, люди высыпали на улицы, убирали, чистили, уносили грязный снег, Ленинград будто проснулся от долгой спячки. Мы остались с папой одни, жизнь понемногу входила в привычное русло, мы наконец могли досыта поесть. Но однажды, в сорок девятом, за папой приехал автомобиль, чёрный "Воронок", как его тогда называли. Папа всё понял, хотя растерянно спросил:
     - За что?
     Но ему не ответили, его просто забрали и в тишине ещё долго стоял мой крик:
     - Папочка! Не оставляй меня! Я боюсь.
     Передач и встреч не было, а когда я пыталась узнать о судьбе своего отца, который всю свою жизнь честно служил Отечеству, мне коротко ответили:
     - Запрещено!
     Лишь спустя годы, я узнала, что отца расстреляли через два месяца после ареста. Я возненавидела Берия и Сталина, обвиняя их в смерти отца, но кого это интересовало? Квартиру нашу тоже отобрали, сказав, что там будет жить какой-то высокопоставленный чиновник. Меня просто выбросили на улицу. Но я собрала свои вещи, уехала в Москву и поступила в МГУ, на исторический, где так хотел учиться мой брат Серёжа, там мне дали место в общежитии, учёба давалась легко.
     Я успешно закончила университет, часто ездила в командировки по историческим местам. Там познакомилась с мужем, Андреем, жили душа в душу. Нам дали двухкомнатную квартиру на Чистых прудах, родился сын, которого я назвала Сергеем, в честь брата.
     Обычная жизнь, сын вырос, женился, привёл в дом жену, у него родились двое детей, девочка и мальчик. В последние годы, я преподавала в школе историю, потом ушла на пенсию. А когда мой муж умер, у него обнаружили рак, Сергей тактично попросил меня переехать сюда. Я не возражала, понимая, что им тесно в квартире с уже взрослыми детьми. Раз в два месяца, сын приезжает меня навестить. Вот и вся история моей жизни, - закончила Анастасия.
     Как обычно, зашла заведующая и попросила всех разойтись по своим комнатам, пора было ложиться спать.