Крыса Портальная. Падший ангел часть первая

…Как бы я хотела сейчас впиться в глотку этих двух куриц, что сидят на заднем сидении этой ржавой колымаги и всю дорогу квохчут без умолку.
 И вроде негромко переговариваются, почти шепчут, но этот шёпот взрывает мозг, как шаманский бубен.
-А я ему: «Позвольте! Вы, откровенно говоря, в данном вопросе не компетентны!»
-А он?
-А он: «Мадам! Я высказал своё мнение, только и всего. Раз вы считаете, что я неправ, пожалуйте, докажите свою правоту!»
И весь этот никчемный диалог длится всю дорогу!

Транспортное средство  с жёсткими сидениями и мутной лампочкой, тускло светившей жёлтым светом, дёргалось на каждой кочке, как больная корова от удара хлыста.
Я старалась не смотреть в окно, потому что знала, что там, в кромешной тьме много чего того,  о чём лучше не думать. А ещё я не хотела видеть своё отражение.
Пассажиров в автобусе всего шесть. Все сидят отдельно, никто ни с кем не разговаривает, каждый делает вид, что он тут вообще один. Кроме этих двух тёток, которые всегда передвигаются парой. Не знаю, как они друг друга терпят? Интересно, почему они везде вдвоём? Впрочем, мне всё равно.

Остановка. Две тётки вывалились  в своих плащах в густую темноту, и в салоне наконец-то стало  тихо. 
Следующая на выход я. Старый автобус мотыляется по кочкам и я, не удержавшись, больно стукаюсь головой об стекло. Закрываю глаза, пытаюсь контролировать дыхание…
Когда я иду по коридору Теней, то слышу шёпот за своей спиной. Встречные расступаются, прижимаются к стене, стараясь держаться от меня подальше, как от прокажённой. Мне всё равно, какие эмоции они испытывают. Мне вообще всё безразлично. Подхожу к стойке регистрации, протягиваю свой документ. Злобная фурия в очках с толстыми стёклами и волосами, закрученными в тугую маленькую завитушку   на затылке,  долго изучает мой паспорт, потом открывает ячейку, сверяет данные паспорта с номером ячейки, будто что-то могло измениться за сутки, выдаёт мне тонкий узкий лист с направлением, который я потом отдам водителю транспортного средства.
Вот и всё общение.
Дальше всё как всегда…

Как же меня зовут? Я помнила, но забыла. Каждый раз, как пытаюсь вспомнить, в середине лба будто какая-то капсула разрывается. От боли сводит зубы, и глаза от жара вот-вот лопнут.
Только всполохами, короткими вспышками во снах, в недолгом забытьи проскакивает  некое воспоминание о прошлой жизни. Умные ясные глаза, которые смотрят на меня то настороженно, то с хитринкой. Чей-то длинный хвост с зазубринами, березовые ветки, которые каждый раз качаются от ветра, хотя ветра нет. И я слышу, как кто-то зовёт меня по имени,  его я забываю, как только открываю глаза.
Моя маленькая комната, в которой я сейчас живу,  с неудобным жёстким ложем и не имеет окон. Спать можно только днём, по ночам я работаю. Еду приносят, оставляя поднос у двери. Кто приносит, что я ем, мне и это всё равно.
Я будто механизм в старых часах, маленькая пружина большого двигателя. Нет, песчинка в море. Что такое море? Я это где-то слышала. Ой, всё, не думаю я на эту тему, не надо трогать мою голову. Боль тут же концентрируется в центре лба.
Резко и натужно заскрипели тормоза, тело по инерции качнулось вперед, и я успела схватиться рукой за поручень, чтобы  снова не удариться лбом.
Надо же – задремала. Ещё немного и научусь спать стоя.

 Двери салона открылись, я шагнула в непроницаемый мрак пространства.
Транспортное  средство  с грохотом захлопнуло двери и двинулось дальше. Развозить тех, кто выполняет эту адскую работу.
Стоять  долго нельзя, потому что время не на моей стороне. Глаза привыкают к темноте не сразу, и, оступившись пару раз на неровной дороге, я включаюсь в работу на полную мощность.
Где я? Какой-то спящий город. Фонари для нас специально выключают ровно на час.
Небо в тучах – тоже задача тех, кто комбинирует группы и отслеживает перемещения.
Сколько у меня сегодня точек?  Место покажет.  Главное, не пропустить ни одной.
 Каждая минута выверена, движения точны, на эмоции нет ни сил, ни времени.
То, что это наказание за какие-то проступки, я давно поняла. Не понимаю только – за что? Всё, выдохнула!  Работаем!

Всматриваюсь в темноту.  Принюхиваюсь. Есть контакт. Одну метку нашла.
Я не помню, кто я и  не уточняла, за что я здесь, но теперь я Переключатель.  Тот, кто может найти метку Смерти и переставить её.
Смерть. Люди боятся её, проклинают её, пытаются договориться с ней, а кто-то пытается обмануть.
Хм. Вы пробовали обмануть ураган? А океан? А энергию в чистом виде?
Каждую конкретную душу Смерть забирает в установленное время.  У Смерти в картотеке душ идеальный порядок:  цифры, даты, протоколы. На всех информация в полном объеме.

Не зря же говорят: «Сколько на роду написано, столько и проживёт».
Но некоторым даётся предупреждение. Выпадает шанс, если можно так выразиться – последнее китайское предупреждение. И тогда Смерть оставляет метку,  на доме, на подъезде, на перекрёстке. То есть, одну душу из этого места она заберёт так или иначе, но есть возможность замены.  И у живущего появляется шанс что-то изменить в своей жизни, чтобы прожить не просто дольше, чтобы прожить в полном объеме и успеть исправить то, что должен исправить.

Вот тогда –то и приходим мы, Переключатели. Те, в чьи обязанности входит перестановка метки Смерти.
Эту метку ни с чем не спутаешь.  Она одновременно плоская и объёмная – с какой стороны посмотреть. Смотришь сверху – нарисован круг, в кругу расходящиеся лучи, похожие на лепестки цветка. Мерцает голубоватым цветом, весьма похожим на цвет обычной домашней газовой горелки. Смотришь сбоку – объёмный цветок  с колышущимися на ветру  тонкими лепестками-язычками.
А запах… Его ни с чем другим не спутаешь. Сладковатый, иногда приторный, запах тухлого мяса, приправленного ванилью.  Когда-то резкий, когда-то едва уловимый.

На запах я и пошла. Большой  многоэтажный дом, выстроенный буквой «Г» на окраине города.
Метка пульсировала над входом в крайний подъезд. Я подняла голову вверх – замечательно. То есть я за короткое время должна найти того, кому она предназначалась и переставить?
Времени на раздумья не было.

Сосредоточилась, начала снизу доверху сканировать квартиры. Есть, поймала сигнал.
-Как мне без него жить? Я не смогу. Я умру без него. Душа болит, а плакать уже нет сил. Пусть я умру, пусть, зато не буду видеть, как он счастлив со своей «о, боже». Дочь он не бросит, умру, заберет себе.
О, понятно. Очередная бабья истерика. Ты ещё с моста сигани, дура. Допросилась, за тобой прислали. Ну, что, одну отыскала. Осталось найти, на кого метку переставить можно.
На два раза перебрала все квартиры. Это несложно, для этого не требуется подходить к дверям, достаточно сконцентрироваться, а информация сама пойдёт, успевай только закрывать и отключать не нужную.
- Матушка Богородица, отпусти ты мне все мои прегрешения. Если время моё пришло, то дай мне покоя, - послышался даже не шёпот, а едва уловимый шелест.

Выдыхаю с облегчением, есть контакт. Сейчас пойду лично общаться.
Квартира дурёхи-брошенки на втором этаже. Вход-выход тоже дело несложное. Кажется, раньше я перемещалась не только в пределах одного города легко и непринуждённо, но сейчас воспоминания об этом почти стёрты.
Разбег, толчок, стена. Я в комнате. О, вот она, страдалица. Лежит, подушку теребит.

А вот это я люблю. В смысле, последнее предупреждение преподносить, благо  одежда подобающая – чёрный плащ до пят, на лице капюшон. Да, классическое явление, описанное ещё в литературе с древних времен. Что поделать,  представители нашего Ордена предпочитают удобный, устоявшийся образ. Да, на дворе XXI век,  зачем изобретать велосипед? Всё уже изобретено до нас.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь… -  это ещё Есенин писал. Значит, встречался с нашими представителями, но не внял…

На шумном пиршестве потом
   Приподнял я бокал с вином,
   И вдруг - знакомый вижу взгляд...
   Смотрю: сидит в числе гостей
   Один, весь в черном, всех бледней,
   Похожий на меня, как брат.
 
   Был миртовый венец на нем
   И черный плащ, и под плащом
   Багряной мантии клочки.
   Со мной он чокнуться искал -
   И выпал из моей руки
   Неопорожненный бокал.

А это уже заграничный поэт, француз Альфред де Мюссе сотворил. Я же говорю, наши люди везде. Ладно, довольно поэзии, пора делом заняться.

Сначала встаю возле кровати, медленно стаскиваю одеяло с барышни.
Она хлюпает носом, пытается натянуть одеяло на себя, всё ещё не понимая, что оно не само падает. Поворачивается с живота на спину и…
Та-дам! Глаза становятся размером с блюдце.
Я начинаю раскачиваться. Медленно, из стороны в сторону. Резкий наклон вперед, хватаю её руку и кусаю за палец. Кусаю чувствительно. Дамочка дергается, пытается сползти в обморок. Встряхиваю её за плечи и тихо шиплю в ухо:
-В следующий раз точно заберу. А пока… Подумай о дочери, идиотка. И проветри квартиру, дышать нечем.
Ой, кажется, я переборщила с театральностью  и эффектами. А может, у меня зубы острые? Да и ладно, не откусила же я барышне палец, жить будет. Надеюсь, долго и счастливо.

 Выхожу обратно, во двор, снимаю метку со стены над входом в подъезд и на шестой этаж.
Осторожно прохожу по коридору, тихо встаю у постели.
Старушка меня увидела сразу. Сморщенная, почти ссохшаяся, руки смиренно вдоль тела, в правой зажаты чётки.
- Ангел мой! – обрадовалась старушка. – Ты за мной? – вопрос с надеждой в голосе.
Медленно киваю.
- Матушка моя! Зову, зову! Мочи уж нет, - старушка вытерла слёзы рукой. – Прямо сейчас и пойдём?
Опять киваю.
-Вот и слава богу! – старушка перекрестилась. – Господи, счастье-то какое!

Кладу ей на грудь метку. Цветок замирает на секунду, вспыхивает ярким голубым цветом,  запах тлена исчезает, появляется едва уловимый запах розового масла.
Старушка делает последний вдох.
Комната озаряется яркими бело-голубыми всполохами  и через мгновение становится темно.
Чистый уход. Добрая душа. Мой выбор оказался правильным.
Так, быстро на выход, работа не окончена.

Опять во двор, всматриваюсь в темноту. Неподалёку  мерцает уже знакомый голубоватый огонёк.
Быстро перемещаюсь к метке, постоянно держа её в поле зрения.
Строение длинное, двухэтажное, похожее на обычный супермаркет – метка горит над аляповатой вывеской «Мандарин».
Просматриваю здание – вижу всего одного человека. Это охранник. Интересно, почему хозяева магазина не подключили охранную систему, а предпочли доверить охрану магазина человеку?
Может, так дешевле,  хотя … мне-то какая разница?
Интересно, что теперь делать с меткой, если человек в здании один?

Прохожу сквозь двери, направляюсь вглубь здания.
Охранник – молодой мужчина лет тридцати сидит за обычным столом, возле эскалатора, и при свете лампы что-то пишет на листе бумаги.
Подошла ближе, встала за его спиной. Это не письмо! Это рисунок! Обычными простыми карандашами молодой человек рисовал девушку. Рисунок был настолько хорош, что девушка казалось живой – выразительный взгляд, длинные волосы, едва заметная улыбка.

Рядом лежала фотография – молодой человек нежно и бережно прижимал к себе девушку, внизу подпись: «Моему путешественнику . Ника».
Странно, к чему тут метка Смерти? Почему этот мужчина вдруг должен умереть?
Запросив информацию, понимаю, что девушка погибла в авиакатастрофе, и «путешественник» не может жить без неё. Кажется, он задумал собственный уход в надежде встретиться с этой самой Никой на той стороне, в мире мёртвых.
Эх, молодо-зелено. Руки на себя наложить ума много не надо. А того не знает, что  не встретится  он со своей Никой, самоубийцам путь в тот мир заказан, для них есть место иное.

Нет, мне показывают, что должен жить. Потому что на его выставку картин лет через десять придут двое. Сценарий уже подписан, возврату и корректировке не подлежит. Эти двое обязаны встретиться на этой выставке, а если её не будет, то последствия для многих будут безнадёжными.
И что мне делать с меткой?
Тут я резко обернулась, почувствовав ещё кого-то. Как я могла пропустить? Ещё один охранник?
Так и есть. Вернее, охранница. Огромная серая с подпалинами  собака. Овчарка. Она молча подошла ко мне, уткнулась в колени. Присев рядом, я погладила собаку, прижала к себе её умную морду.
Да, в некоторых случаях метку можно переставить на верного и преданного пса или кота. Животные сами выбирают себе хозяев и приходят к ним в виде обережных стражей.
Собака шумно вздохнула.
-Тише, Вендетта! – сонно произнёс охранник. – Никого нет, мы же с тобой уже всё проверили.
Какая странная кличка для собаки. Вендетта. К горлу подкатила тошнота, я слишком долго рассуждаю, пора выполнять свою работу.

Дальше мы общались с умной Вендеттой  одними глазами. Да, она понимает, на что идёт и согласная взять на себя смерть своего хозяина. Да, она знает, что в этом случае её ждет перерождение и в следующей жизни она родится дочерью у этого же мужчины.
Снимаю метку с вывески, помещаю Вендетте  на спину. Короткая голубая вспышка – метка стекла в тело собаки. Вендетта погибнет завтра ранним утром под колёсами обычного такси, которым будет управлять полупьяный водитель. Смерть будет мучительной, но это её выбор.
Охранник резко поворачивается на блики вспышки.
Опускаю голову, пряча лицо под капюшоном.
Взмахиваю руками – карандаши на столе подпрыгивают, выстраиваются в линию, затем мечутся по листу бумаги, повторяя в рисунке фотографию пары.
Вместо подписи «Моему путешественнику», внизу другая подпись «Только живи. Ника».
Ухожу, не реагируя на брякнувшееся со стула тело охранника. Ничего с ним не будет, утром очнётся, подумает, что приснилось. Только рисунок останется в напоминание о том, что всё увиденное было реальным, а не пригрезилось. Жить будет, я так сказала!

Накатывает тошнота, от которой никуда не деться. Метка Смерти таит в себе яд, от которого немеют руки и ноги, дикая боль разрывает тело изнутри, словно мириады крошечных иголок впиваются в каждую клетку твоего тела.
Стоя на крыльце торгового центра, всматриваюсь в темноту  и зажимаю рот рукой.  Стараюсь дышать ровно, в надежде, что тошнота отступит.
Ох, ещё одна метка, благо совсем неподалёку, вон,  горит на обычном частном доме, что стоит на окраине, там, где заканчиваются высотные дома. По всей видимости, город разрастается, когда-то на этом месте была деревня, а теперь частные дома ушли под снос, только этот каким –то чудом остался.

Метка сияет ярким синим пламенем. Забегаю во двор дома, стаскивая метку с калитки.
Кто здесь? Двое.
-Господи, спаси и сохрани, раба божия Михаила, - слышу я шёпот. – Не дай ему умереть, он всё, что есть  у меня! Спаси, Господи!
В горнице мечется молодая женщина с пищащим свертком в руках. Младенец болен, задыхается, тельце жаром пылает  от высокой температуры.
-Меня забери, а его оставь, - молит мать.
Сотовый телефон её валяется на полу разбитым, похоже, вызвать «Скорую» не удалось. Счет идёт на минуты, ребёнок закатывается в плаче.
Просматриваю ситуацию наперед, чтобы не наломать дров, сделать правильный выбор.
Если ребёнок останется жить, а умрёт мать, то что?
А то, что его забёрет к себе на воспитание сестра матери, тётка богатая и бездетная. Мальчик будет расти в холе и неге, не ведать отказа ни в чём. Алкоголь, пьяные потасовки, поджоги. Безнаказанность и вседозволенность. Вскрытые вены   и лечение в психиатрической клинике. Обида на мать, что родила его без отца, что живёт сиротинушка без родительской ласки, а тётка не счёт. Смерть в 32 года от палёного алкоголя.

А если наоборот? Мать жива, ребёнок ушёл со Смертью?
Женщина выйдет замуж, родит дочь и в память об умершем сыне организует благотворительный центр, занимающийся реабилитацией детей с ограниченными возможностями здоровья. Дочь продолжит дело матери, создав филиалы центра в нескольких городах.
Прости меня, добрая женщина. Выхожу в центр горницы, резко скидываю капюшон, скалю зубы.
От отсвета метки лицо моё светится всполохами от белого до ярко-голубого. Женщина вскрикивает. Толкаю её на кровать, предварительно отобрав младенца.
Когда мать придёт в себя, младенец будет уже бездыханным.
Метка чётко вписалась в тело ребёнка, озарив горницу печальным всплеском энергии.
Снова подкатила тошнота, пулей выметаюсь из дома.

Замечаю за перекрестком вспыхнувший жёлтый огонёк. Он мерцает ритмично, еле заметно.

Пора в обратный путь. Это сигнал для всех тех, кто сегодня работал в этом районе. Точка сбора. Транспортное средство заберет всех разом, и этот жёлтый фонарь  указывает, где всем собраться.

Нет, не могу больше. Вдох-выдох не помогает, тошнота побирается к горлу. Тело скручивает судорогой, и яд рвётся наружу.
Сдерживаю стон, от боли слёзы застилают глаза. Рвёт…
Нельзя задерживаться. Если опоздаешь на тот самый ржавый автобус, то застрянешь здесь, в этом месте и времени навсегда.
Стискиваю зубы, вытираю рукавом рот, накидываю капюшон и выдвигаюсь, держа в поле зрения маяк.

Пропади пропадом все коридоры Теней со всеми их жильцами – ещё одна метка! Кто пропустил? Не моя зона, точно!  На трясущихся ногах подхожу ближе – метка горит слабо, едва-едва, прикреплённая к фундаменту обычной пятиэтажки.
Это ничья метка, это ошибка! Почему всё самое чрезвычайно-безумное происходит именно со мной??
Я на два раза просканировала весь дом, нет тут жатвы Смерти. А метку оставлять нельзя, иначе система даст сбой. Рухнет не только дом, тут как бы город устоял. И всё, что делала сегодня не только наша  бригада – бессмысленно.
Я даже представить себе не могу всех тех последствий, если метке не найти её места.
Вы помните последний день Помпеи? А Варфоломеевскую ночь? А эпидемия чумы под названием «Чёрная смерть», унёсшую почти 5 миллионов жизней? 

Что же делать? У меня нет сил,  а тем более времени, чтобы бегать по всему городу и разыскивать, кому можно торжественно вручить эту ошибочную метку. Ну как так-то? Как её  Смерть выронила?  Всё, каюк её картотеке. От паники становится темно в глазах.
Снимаю метку с фундамента, держу в руках. Как же она воняет!
-Слышь, подруга, есть прикурить? – вдруг раздаётся голос и кто-то хлопает меня по плечу. От неожиданности подпрыгиваю на месте, резко оборачиваюсь.
Передо мной стоит молодой человек. Шикарная грива из нечесаных волос, где-то на макушке съехавшая жёлто-красно-зелёная вязаная шапочка с кисточкой. Широкие штаны, какая-то невнятная куртка на голое тело. На одном плече молодой человек нёс гитару, в другой руке держал скрученную из бумаги сигарету. Судя по расширенным зрачкам и расфокусированному взгляду, парень был в некотором измененном состоянии. А на таких никакие блокировки нашей техподдержки не действуют.

-О, зажигалка! – обрадовался парень, протянул руку и отобрал у меня метку Смерти.
Жадно затянулся, пыхнул, обдав меня терпким дымным облаком.
Я закашлялась. Парень хлопнул меня по спине:
 - Ты чего, подруга? Всё хорошо! Не может быть иначе! Смотри проще на всё. Не надо мнить себя дежурной по Вселенной!  Заработалась, вон, круги под глазами. Чё, не работает, что ли? – спросил он, крутя в руках метку Смерти. – Эх, жаль, хотел, чтобы ты мне подарила, - бросил метку на траву. -  Ладно, поищу другую зажигалку. Бывай!
И он нырнул снова в темноту.

Я бросилась к метке, подняла её. Ничего не понимаю. Первый раз вижу дохлую метку. Обычный металлический круг с едва просматриваемыми линиями. Ни запаха, ни цвета. От изумления даже тошнота прошла. Ох, не зря говорят, что дуракам везет, а пьяному море по колено. Человек в измененном состоянии чаще всего обходит любые ловушки Смерти. Вот и этот парень - вышел из ниоткуда и ушёл в никуда. Испортил метку Смерти, вывел её из строя. Ещё и песню потом напишет, наверное.
 Чего это сижу, мне же торопиться надо! Опоздаю сейчас на свой рейс, на свой ржавый автобус! Фух, бывают же чудеса! Кому расскажи – не поверят!

Где маяк?
 Есть, нашла. Всё, держать курс на него.
Быстрее.
Дождь. Откуда он взялся? Нудный, моросящий, мертвенно-холодный, от которого кровь стынет в жилах, он пришёл в паре с ледяным ветром.
Только бы не упасть, только бы дойти.
Жёлтый уличный фонарь раскачивался на ветру. Окружающая темнота поглощала почти весь его свет, оставляя лишь крошечное светлое пятнышко, на которое, как бабочки стекались такие, как я.

-А я ему говорю: «Позвольте, сударь, указать вам, что на этот вопрос существует как минимум два чётких ответа. То, что заявляете вы, всего лишь догма!»
-А он?
-А он ответил, что плевать он хотел на какие-то два ответа,  даже если они изложены в Доктрине прописных истин!
О, никогда не думала, что обрадуюсь этим двум трещоткам.
Из темноты к фонарю стекались фигуры в чёрных балахонах.   Вот все шесть на месте.
- О, смотри! Видишь? Это тот самый, о котором я тебе говорила! – зашептала вдруг одна тётка другой. – Это тот, кого наказали. Ему самый сложный участок всегда дают.  Говорят, он раньше был Охотником!

 К полузаброшенной остановке городского транспорта на окраине города вышел ещё один человек. Мужчина, высокий, широкоплечий.  В отличие от всех остальных на нём не было чёрной накидки с капюшоном и мягких войлочных тапок. На мужчине был обычный кожаный плащ с ремнем, удобные кожаные сапоги, длинные волосы перехвачены свернутой в жгут косынкой.
-Да ты что! Если он Охотник, то рядом где-то должна быть Крыса. Я слышала ту историю. Говорят, Крысе стёрли память, и теперь она отрабатывает свой промах, как раб на галерах.
- Тихо ты, а вдруг Крыса тут?
-И что? Она ж без памяти! – захихикала тётка. – Крыса без мозгов. А была почти Ангелом.
-Ну, теперь падший Ангел, - захихикала вторая.

Вдалеке показались хаотично движущиеся два огонька.
-За нами едут, - прошептала первая тетка.
-Скорей бы отсюда убраться, - зевнула вторая. – Холодно.

Я смотрела на подошедшего человека, которого две тараторки назвали Охотником, во все глаза и не понимала, откуда я его знаю? Почему у меня так сильно забилось сердце? Почему у меня вдруг дрожат руки.
Охотник стоял в отдалении от всех и ни на что не реагировал.
Внезапно он обернулся, посмотрел на меня и… кинулся ко мне!
-Татка! Татка! – шептал он, прижимая меня к себе. – Что с тобой сделали, Татка! Ты стала совсем мёртвая! Посмотри на меня!

Откуда я знаю этот взгляд, такой родной, такой тёплый?
-Татка! Крыса ты моя… ненаглядная! – прошептал Охотник и я, уткнувшись в его бороду разревелась, как пятилетняя девчонка.

Я всё вспомнила!  Я ни в чём не виновата!
С лязганьем и скрипом неподалёку притормозило транспортное средство. Люди в чёрных накидках медленно заняли свои места в салоне.
-Так-так! – послышался знакомый голос и из темноты вышли два Хранителя.  – Ошибочка вышла. Сейчас всё исправим.

Яркая вспышка света, адская боль в солнечном сплетении и снова темнота….
Кажется, теперь меня разозлили не на шутку. Ох, и не поздоровится всем этим Хранителям вместе с их Хранилищем. Не надо меня сердить….