Не реви

****
- Окно открыто, сквозняки…. Сквозняки. Они в дрожь меня вгоняют. Брр.
- Потому я и здесь.
- Вы решительно боретесь со сквозняками?
- Нет, я захожу в открытые окна, чтобы получить правильное представление о разных типах человеческих существ. А вы - против?
- Нет, но разве можно делать выводы из поведения  людей, если входишь к ним через оконный проем? Я могу предположить - пугаются все единообразно, как по артикулу.  «Ай-ой-ох», «А-а-а-а!»…. Дамы запираются в душевых кабинках и звонят в "сапо", пользуясь рожком смесителя, господа предпочитают делать вид, что ничего не происходит, а сами трясутся, повторяя про себя: «Не может быть, чтобы я "это" видел, как я буду вечером играть в бридж?». Дети в восторге. Богатые потом задаются тягостными вопросами о разумности предыдущей жизни, проведенной в служении золотому тельцу, бедные начинают лелеять надежду на социальную справедливость и третью силу, порожденную политикой государства в причудливом образе послеполуденного фав…, простите, пенсионного фонда «Уленшпигель», или как там более революционно? «Робин из Шервуда»?. Вы всю жизнь этим занимаетесь, вам все уже ясно, а я - дилетант. И сквозняки не люблю.   
- Каждый раз что-нибудь новое. Очевидно, что свысока правильной картины не составишь. Общности творений Божьих с  высоты крыш выглядят как стада, мигрирующие по горным распадкам. Стирается эффект взгляда на человека именно как на человека.
-  Хм, какая свежая байроническая мысль. А вам не кажется, что идея уберменша настолько растиражирована, что уже не в моде?
- Оставьте ваш сарказм, у меня нет мании величия. Вы просто не видели - действительно очень похоже на стадо пасущееся, управляемое, направляемое пастырями при помощи бичей и пастушьих собак…. Вчера я наблюдал за этими регулировщиками на Сёдермальме. Знаете, как это делается – «стой-иди-стой»….
Я от общего продвигаюсь к частностям. Байрон и Ницше смотрели на отдельного человека и пытались понять законы стада прямоходящих леммингов. То, как одни лемминги пытаются возглавить других, соревнуясь меж собой в умении привести стадо к обрыву. Ницше к каждому заходит в дверь. Байроновский Манфред за пять ночей излечит читателя от комплекса раба. Он шествует с розгами слов, ломая их одну за одной об спины и головы, только так он пытается научить, как сохранить свое естество, а я вхожу в окно и без розг, зато съедаю все сладкое в доме подчистую. Сверху дома напоминают ульи и термитники. Но таков уж мой модус, что мало смотреть на термитник и улей, я иду к муравью и пчеле.
- К муравьям и пчелам?
- К конкретному муравью и  конкретной пчеле.
 
- Отец пообещал мне собаку. 
- Собаки лучше людей. По крайней мере, тех, кто затевал Веймарскую республику, или разорвал Польшу в клочки.
- Не курите в детской комнате. Экономка жалуется на запах сигарет по всему дому. Что это за сорт?
- Пуэрториканские сигариллы по пол-кроны. «Сан-Кристобаль», акцизной марки на коробке не было. Контрабанда, уверен. Я их купил у дамы, что приехала из Щецинека, у болтушки Генриэтты, если не забыли  ее магазин, мы еще ходили с вами на похороны ее мужа в прошлом ноябре.
-А, та, что торгует хлебом?
- Ну, и хлебом в том числе. У меня с тех пор там «вдовий» кредит, ха-ха….
Зима и сквозняки. Сквозняками разносит дым курильщиков. Помните, как у Гете: «Пелена дождя, через пелену дыма из трубки дедушки Пауля»….
- «Спляшем, Марта, спляшем Берта»…..
- Да, так.

****

- Отец все так же  работает инженером на Вардхольм Скипваарвет?
- Да, редко бывает днями дома. С завода звонят даже в выходные, и он уходит. Очень много заказов от военного ведомства. Рабочие – в большинстве военнопленные. Отец жалуется, что они плохо работают, только отлынивают и небрежно обращаются с инструментом и станками. Зато за деньгами в кассу и продовольственным пайком – всегда первые. Я все время думаю – но они же военнопленные. Одна радость – поесть да поспать.
- Вы когда-нибудь бывали у него на заводе?
- В бюро – нет. Там пропускная система. С матерью ждали его как-то возле дока. Было лето, мать купила мне блокнот, карандаш и какие-то ягоды в кульке…. Я рисовал корабль и запачкал соком ягод страницы в блокноте. Плохой был рисунок. Из трубы дым, как пружина автомобильной рессоры. Никакого соблюдения пропорций, еще и эта помарка. Побыстрее закрыл блокнот. Если бы мать увидела – у нее испортилось бы настроение. В доке я заметил  мейстера Сигурдсонна, он наш сосед. Его сын носит в школу смешные, короткие брюки и всегда сутулится.
- А-а…. Беда с выправкой у нынешних детей. Лучше бы родители отдали его в королевский кадетский корпус. Там такие изъяны в осанке быстро выправляют. И, может быть, гарантия, что сразу не бросят в окопы на растерзание валькириям, когда достигнет совершеннолетия. Попадет в авиацию, или на флот в офицерском звании, к тем же девам, но попозже и в погонах командира.
- Я слышал, как его отец заметил фру Сигурдссон: «В этих подстреленных штанах наш сын выглядит как Искариот». Странновато, вы не находите? Он мог бы назвать его Иовом, Блудным Сыном, или Исааком - вместо этого "Искариот в коротких штанишках". Можете навестить его. Его зовут Петер. Он живет через одно окно вниз. Квартира номер сто двадцать четыре. Поговорили бы с его родителями. Они покладистые и добрые люди, по воскресеньям и праздникам бывают в церкви. Это католическая семья.
- Любопытно. Может быть, когда-нибудь, потом.
- Слышал, как Сигурдсонн давал указания сварщикам. Он сказал: «Мейстер Ван Дер Бризен, возьмите электроды по нержавеющей стали». Тогда я впервые услышал выражение «нержавеющая сталь».
- Да, Круппс делает хорошие деньги на военных заказах. Везет сырье с Урала через Финляндию и через наши порты, затем продает изделия нам и Советам. А еще - сырье для отливки цветного металла из Берберии. Была возможность заказать несколько сменных винтов, – все из алюминиевых сплавов с заводов Мессершмитта в Авдене, муфты для вала – из берберской бронзы, материал хороший, но цена кусается.
- Для вас, как для частного лица. А Риксдагу все равно, какая цена. Народ платит за праздник, который не заказывал.  Взамен получает казенные письма с фронта и навязчивый мандариновый запах гноя на повязках в госпиталях.
- Бесспорно. При этом - все молчат. Это называется «по молчаливому сговору нации». Только потом у них начинаются поиски виноватых. По традиции это левые, которые декламировали  вслух «Анти-Дюринг» на площадях  или евреи, которые давали  промышленникам денежные ссуды для наращивания средств производства. 
- Что поделать, если ветер дует в таком направлении. Говорят, что немецкого риксканцлера в детстве напугали цыгане с медведем на поводке. Потом было, что отравили газом в окопах, то ли при  Ипре, то ли при Вердене. Теперь он зол, как черт на всех – евреев, цыган, большевиков и левообразных газетчиков…. А толпа, как экзальтированная старуха в разгар пресвитерианского молебна. Только ткни пальцем в нужную сторону. 
- Это происходит регулярно, я вам скажу. С периодической частотой в восемьдесят лет, меняются персонажи  и география. А стадные животные идут проторенной дорогой. Причем, разве такие, как я и вы не предупреждают? Разве мы не кричим с выси, с вод морских и из-под земли, как тени отца Гамлета? Или не найдется существа, сознающего, что необходимо хоть иногда прислушаться к нашим голосам? Да есть эти наследники Эльсинора, самоотверженные Данте, идущие за Вергисом, Орфеи,спускающиеся за Евридикой в Заречье. Эркюли, готовые сразиться с Танатом за душу Аль-Хессты….. В них нет избытка, но их много. Знаете в чем беда?
- В чем же?
- У каждого Гамлета, который стремится узнать правду от Призрака, есть свой собственный «гораций» с инициативной группой поддержки. Доброхоты будут хватать датчанина за рукава и кричать благим матом: «Стойте-стойте, не ходите! Он спихнет вас со скалы!». Может быть только один на миллион готов ответить: «Прочь руки, а не то готов поклясться, сам в призрак обращу того, кто удержать меня посмеет!»   

****

- Лучше не садитесь на подоконник.
- Вы же сидите.
- У меня, в отличие от вас, полный порядок с балансировкой.  Высота - величина не в метафизическом, а в физическом смысле, это понятие, к которому людям нужно относиться с уважением. Если вы упадете, меня обвинят во всем. Потом в бульварных листках напишут, что это я поставил вас на карниз и подстрекал…. Большинство припомнит сходный сюжет из той доброй книги – «ангелам Своим заповедаю о Тебе». Газетчики добавят обидный шарж, получится на манер заметки в "Зеленом еженедельнике", где у меня голова сходит вверх на конус, мимика микроцефала, лицевой индекс кретина, волосы на манер клоунского парика и нос картошкой.
- И брови точками, будто это дырки в котелке, промытом ведомством маленького Йозефа?
- Не смейтесь. Да, и без бороды. Ко всему прочему, подбородок,  по которому не отличишь, где он переходит в шею. Профиль сержанта-олигофрена из румынской дефензивы. Издевательская клевета, даже не шарж, а попытка изобразить меня среднестатистическим лавочником с кнопкой на помочах, слабоумным подписчиком «Фелькише беобахтер», одним из тех безумцев, что держат на плечах драпированную, словно дешевый гроб пролетария, трибуну с  нервно-судорожным вождем.

- А знаете, что? Я ведь раньше считал, что вы заправляетесь вареньем. Потом оказалось, что вы просто сладкоежка, а пятна на вашей клетчатой рубашке….
- Керосин и масло, друг мой, масло и авиационный керосин. Вы, было, удивились, когда увидели на моем чердаке пиро-гидролизную установку. Топливо не Бог весть какое, но я его меняю на авиационное в соотношении один к шести. 
- В прошлый раз вы сказали, один к пяти.
- Это когда как получится. Встаньте же, черт бы вас побрал, пересядьте в кресло. Мне так спокойнее.

****

- Мейстер! Молодой мейстер Торвальдсон, это вы трогали оладьи на кухне?
- Нет. А что с оладьями? 
- Они исчезли.
-Может быть, кто-то зашел из прихожей через открытую дверь и  унес. Вы включили патефон. Шаляпина слышно, наверное, даже на чердаке. А злоумышленников можно и не услышать.
- Ложь не красит молодого человека. Дверь заперта на ключ. Кроме нас в квартире никого нет, и не было. Я испекла целое блюдо, присыпала их сахарной пудрой.  Теперь там только крошки. Вы могли бы меня и предупредить. И как вы съели все это один? Я опасаюсь за ваш желудок.
- Повторяю, это, честно, сделал  не я. 
- Тогда оладьи съело привидение Трубочист Гельмут. Вы так пожимаете плечами, что я начинаю грешить на себя и на Матильду. Ничего смешного, мейстер, рада, что у вас хороший аппетит, но мне – дополнительная головная боль. Я, конечно, напеку еще. Яиц вот только нет.
- Я принесу, у меня на чердаке лежат десять тысяч яиц в картонажных ячейках.
- Ай! Кто это?!!
- Позвольте представиться, фру, меня зовут….
- Так это вы съели оладьи?

****

- Наша экономка весьма экстравагантна, не находишь?
- Что ты имеешь в виду?
- Шедевры кулинарного зодчества…. Вчера на обед она подала жаркое в форме запеченного в тесте гнома с вентилятором.
- Но ведь все были в восторге и все хвалили.
- О! 

****

- Прости меня, прости меня, прости, тысячу раз, две тысячи, три. Эту немую невовлеченность с выпученными глазами, притупленное псевдо-равнодушие к произошедшему, ступор. Один взмах чугунной плоскостью сковороды и конец всей истории. Кто теперь скажет правду? Никто не сказал, кроме фру, но ей завтра выпишут расчет.  Все знают об этом, все ужасаются втуне, но улыбаются, будто бы ничего не произошло. Тотальное вранье и я, как один из его соучастников. Как тот, кого звали Симоном, три раза спрошенным: «Это ты? - Нет, не я». И ужин со всей семьей за одним столом.
И гости – Пацвальды, инженер из Ревеля, Айво Динга, с женой. Отец, мать…. Все ели хлебы сии, все причастны к телу, «еже за вы ломимому». Конкретные муравьи и конкретные пчелы. Без всякого Чайльд-Гарольда и Манфреда. Что мне остается – угасающий голос: «Не реви». Я не реву. И опять этот голос…. «Не реви. Ешь!».

****

- Зачем ты достал из мусорного ведра пропеллер?
- Я поиграю с ним на улице, мейстер. В самолет-бомбардировщик. 
- Вот тебе молоток, гвозди, кисточка  и банка с краской. Когда наиграешься в бомбардировщик, прибей этот пропеллер к самому дальнему вязу и обведи краской, заключив его в круг. Вот еще узелок с вещами, закопай его там же,   под тем же деревом. И вытри слезы.
- Хорошо, мейстер.

12 декабря 2015 года, Камчён-ро, Порт Пусан.