Сказка о северной столице

                Посвящается Марии Кузовниковой


Я лежу на спине, раскинув руки. Ощущаю сухость и теплоту земли. От кончиков пальцев она медленно заполняет собой ладони, локти, плечи, затылок. Надо мною горизонталь неба. В небе – облака. Всё очень просто.
Когда это началось, и почему сейчас ещё не конец?
 Нет ни бурных эмоций, ни горьких переживаний, ни радостного полёта. Как я и говорила,  всё очень – очень просто.
Надо мною – горизонтали, горизонтали…

- Ты когда-нибудь пробовал складывать мозаику?
- Чего?
- Я говорю: ты когда-нибудь пробовал складывать мозаику?
- Отстань, у меня голова другим пока занята, я вакансии смотрю.
Глубокий вздох.  Глаза бегают по комнате из угла в угол: на стекле за радужной шторой – брызги очередного ливня, стопка детективов на табуретке перед кроватью, большая кожаная сумка, большими же складками лежащая на полу. Бутыль из-под ополаскивателя Lenor, комочки тёплых носков. В раме над диваном – беременные волнообразные африканки – фиолетовые, коричневые и жёлтые.
Опять вздох.
- Искусство мозаики очень древнее. Наибольший размах оно имело в Византии в средние века. Это крайне сложная, но зато почти не разрушающаяся временем техника. Художники-мозаичисты кропотливо подбирали цвета для стенных мозаик, цвет к цвету и полутон к полутону, из-за чего сильно садили себе зрение и слепли к концу жизни. А ещё…
- Да замолчи ты! Лучше доставай свой нетбук, и помогай мне искать работу! Я и так на нервах уже две недели, и ты ещё всякую чушь мне под руку рассказываешь!
Хм…ладно, чушь так чушь!..
Складки большой сумки разглаживаются и набухают. Из её недр на свет появляется маленький, красненький нетбук. Его зовут Дружок. Он тоже не знает о византийских мозаичистах, зато любит аниме, спЛин, Толкиена, Пастернака и Бродского. Так…Беспроводное подключение. Введите ключ.
- Скажи ключ
- ф1352
Интернет сейчас подключен. Что нам нужно? irrspb.ru – работа и образование, зарплата от 15 000 т. р.: менеджер по внешней рекламе…продавец-консультант в отдел элитной женской одежды…повар-сушист... официант… бармен… парикмахер… администратор… продавец-консультант… менеджер…
- Что именно ты хочешь найти? Эй! Ээй! Я спрашиваю: что именно ты хочешь найти? Ясно, опять ты ничего не слышишь.
Выключить компьютер. Дружок залазит обратно в сумку-конуру. Рядом сквозь наушники прорывается:
Скоро рассвет,
Выхода нет,
Ключ поверни и полетели…
Капли на стекле уже высохли. Lenor. Детективы. Носки. Африканки.

Небо сегодня с утра было ясное, а к вечеру опять набежали тучи. Но ничего – здесь это обычное явление. Зачем мне зонт? Сумка итак тяжёлая, не возьму.
В детстве я мечтала стать художником. А что? Ведь это здорово – следить, как смешиваются цвета, как лепиться под кистью форма. Ты можешь всё, что захочешь, ты можешь стать, кем угодно, и жить, где пожелаешь. Вот, например: снежное холодное поле. Рыцарь едет на коне к замку через него. Над головой – серое небо, а потом – ветки, ветки, они перекрещиваются, становятся решёткой. Изредка каркают вороны, - они, как чёрные пятна. А на горе – продуваемый ветрами, полуразрушенный старый замок. И нет ни уюта, ни людского жиля поблизости, только снежное поле, чёрные дубовые ветки и  нахмуренные руины.
Или можно быть кочевником. До горизонта – сухая, жёлтая степь. Где земля? Где небо? Только линии, линии – горизонтали…ни начала, ни окончания. Облака стелятся, а конь с седоком скачут по степи.
Можно взять сухую кисть, и развести ещё не высохшую картину горизонтальными полосами, смешать все контуры и фигуры, и получится одно стелящееся небо над землёй, вечное слияние, распростёртость одного под другим, одного над другим – горизонтальный цвет в коричневой раме.
А сейчас я стою напротив Академии художеств, смотрю на Неву, и не хочу быть ни художником ни искусствоведом. Бросает в лёгкую настороженную дрожь от гранитных сфинксов из Древнего Египта. Как ни стараюсь, но вид Исаакиевского купола и грязно-зелёненьких, жёлтеньких, розовеньких аккуратных домиков на Адмиралтейском острове не трогает никак. Зато Нева бьётся о гранитные ступени, и брызги подлетают на пол метра вверх. Холодные и прозрачные.
- Что, девушка, так и не решились сесть рядом со львами?
Это ещё кто?!
- Вот, смотрю, стоит одна, в сапожках таких…дай, думаю, подойду. Вы ведь не против, что я пью? Расслабиться, знаете, решил… Красивый город. А к этим львам столько туристов приезжает! О! Вы что! Из Белоруссии, Украины… А вчера из Германии приезжали, так они как только не фотографировались – и залезут на них, и под ними, и рядом. А потом кто-то придумал: руку в пасть льву положил, а другой рукой по голове гладит, так целая очередь выстроилась (это о львах-подлокотниках на гранитных лавках). А вас как зовут? Очень приятно, а меня Евгений. Я? Я здесь учусь в СПбГУ на первом курсе, на географическом. Да, после армии. Подумал, подумал, но образование всё же – самое главное. Меня, знаете, на одном месте не удержишь, вот и приехал. А вы чем увлекаетесь? А, понятно, у меня сестра тоже на художника у нас в Брянске учиться. А я вот на велосипеде всё, на велосипеде… Всю округу у себя уже объездил, скучно стало. Всё один да один… Что? Друзья? Да их не заставишь. Вот, сюда приехал, а тут в общаге им тоже только попить да в карты поиграть, а мне вот город посмотреть интересно, а не с кем, не с кем… Вы ведь не против, что я пью? Расслабляюсь, знаете… Вот, пошёл прогуляться, на Неву посмотреть, а тут вы стоите… интересные какие у вас серёжки, большие кольца…означают что-то? А, понятно, орнамент просто на них, понятно… Опять дождь начался… Надо бы под крышу… «Отличная шотландская погода!» - это из фильма «Отважное сердце». Да?! И ваш тоже любимый? А музыку какую любите? Я вот Высоцкого очень уважаю. Я люблю, когда всё душевно так, не люблю неискренности… А ещё психологией интересуюсь, да и философией, и ещё медициной.
Красивый город! Вон там – Зимний Дворец, были уже? Нет? И я нет, можно сходить как-нибудь, а то мне всё не с кем, не с кем… А у вас молодой человек есть? Нет?! Ну, тогда это облегчает дело! Так, а телефончик не оставите? На Исаакиевский залезем, в Зимний сходим… Как? Уже домой уходите? Ну, до свидания! Рад был с вами познакомиться! Ну, увидимся ещё! Ну, я позвоню как-нибудь, или вы звоните. Ну, до свидания, до свидания!..
Что же, что зонта нет? Дождя тоже уже нет. Определённо не хочу быть художником или искусствоведом… и актрисой, как моя подруга… и преподавателем… и официантом, и дизайнером штор… и продавцом-консультантом, и…и!..
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Московская». Восемь вечера, дома буду через полтора часа. Буду смотреть «Дом Летающих кинжалов» вместе с Дружком.


- Почему тебе не интересно про Византию?
Большие, печальные глаза, как у Соёри, - анимешники поймут.
Резкий выдох через нос. Воздух с шумом выходит наружу.
- А мне это зачем?
- Это же история… История о культуре великой Империи, которая во многом повлияла на нашу судьбу!
- Что, обеспечила мне вакантное место в престижной компании? – короткий смешок.
- Кроме компаний много и других интересных вещей на свете!
Сидим на диване. Над головой – пресловутые африканки, - волнообразные, фиолетовые, жёлтые, коричневые. У них нет глаз и губ. Картина – картонка.
Рядом из наушников уже раздаётся:
«Я волна, новая волна»…
Опять не хочет разговаривать! Вечно так: начнём, а потом – раз! – и в ушах чудесным образом оказываются наушники, и уже не до разговоров.
« Let me see you strep»
М! Rammshtein!
Так, ладно, ф1352, irrspb.ru, работа и образование, 15 000 т. р.
Менеджер
Официант
Официант
Менеджер
Менеджер
Официант
Официант
Менеджер



-Извините... Извините, вы не подскажите, как пройти на Лиговский проспект?
- Идите прямо по Невскому ещё квартала два, там увидите широкий перекрёсток, это и есть Лиговский.
- Спасибо!
Иду. Светофор. Стою. Мне к 15 00, времени 14 30.
- Извините, не подскажите, где Лиговский проспект?
- Прямо.
- А как с него попасть на улицу Моховую?
- Это вам надо прямо здесь поворачивать. Идите вдоль канала воон до того оранжевого здания, там повернёте на право до церкви, и уже выйдите на Моховую.
- Спасибо большое!
Сегодня жарко,  солнечно-солнечно, - пиджак пришлось расстегнуть. От моста с большими конными скульптурами иду вдоль канала. Гранит, волы!..
Нева! Великолепный вид!
Иди по головам,
Иди через гранит!
Конечно, это не Нева, но всё равно хорошо! О! Национальная библиотека! Надо будет записаться – скоро сессия…
Церковь… Улица Маховая…Всё, пришла – Санкт-Петербургская Академия Театрального Искусства.
- Привет! Я внизу, встречай!
Сбегает по ступеням.
-  Сегодня экзамен у второго курса, у режиссёров. Ленинградская довоенная, военная и послевоенная проза. Всё закончиться в 20:30. У меня сейчас мастерство, так что после увидимся. Пока!
Зал маленький. Это даже не зал, а мастерская для занятий. Ближайшие пять с половиной часов здесь, в комнате с чёрными стенами и белыми дверями, где вдоль узкой торцовой стены приютилась инсталляция с камином, семью портретами Ленина, повешенными вверх ногами один над другим,  прикрывающими газету «ПРАВДА», будет проходить экзамен.
Я сижу на третьем ряду, рядом – звукооператор, студент-француз Ролан. Устанавливает на ноутбуке нужную музыку. Ноутбук – вакансии – официант – менеджер – ноутбук. Не интересно, надоело. Пусть сам свои вакансии ищет!
Вступительные слова. Свет. Темнота. Плачь актрис и высвеченная ультрафиолетовыми лампочками панорама Питера на чёрной сиене.
Пять часов студенты играли, телом, тембром, звукоизвлечением  передавая ужас и бессмыслицу того тяжёлого времени. Маленький зал. Мы друг другу дышали в затылки, а они на «сцене», которой, собственно и не было, громили мебель, курили, проливали ушаты с водой, посыпали дорогу к «квартире» возлюбленной лепестками роз, умирали от голода в блокадном Ленинграде!.. Унижение, горечь, несправедливость, отчаяние… нежность, надежда, робость, юмор… Целая панорама жизни, которую развернули актёры, возвышенные создания, пропустившие через себя каждый вздох своих героев, каждое чувство из той палитры 30-40-50-х годов!!!
И всё это исчезло, когда я заглянула за кулисы.
После спектакля мы с подругой-актрисой пошли в гости к тем самым актёрам, которые только что вывернули наизнанку всё существо души.
Ночной Петербург… Идём вчетвером мимо станции «Чернышевская», Таврического сада, Исторического музея… Людей почти нет, кругом большие красивые дома.
Чистый-чистый подъезд с высокими-высокими потолками. Нам на четвёртый этаж. На втором, рядом с дверями в квартиру, на табуреточке: крем для обуви, пепельница, горшочек фиалок, освежитель для воздуха.
Мы сидели впятером, - я и четверо актёров. Пили водку. Гадость! Сколько можно в этом убеждаться?! Они взахлёб обсуждали сегодняшний экзамен.
- А вот тут были такие режиссёрские штучки…
- А это явно ваш мастер придумал, а не Удовиченко, это было видно!
- А здесь всё строилось на музыке, а Ролан напортачил, и её не было! Ха! Такой момент драматичный! Я вижу, как Лёха пытается из себя кривую улыбку вы, корчевать наружу: «Держи глинтвейн…Осторожно, горячий!», а сам уже красный оттого, что момент не удался из-за музыки! Вот умора!
- А мне этот отрывок не понравился. Он, конечно, сыгран неплохо, но там женская режиссура, что ещё добавить!
-А мне наоборот он больше всего понравился! И наш мастер сказал, что по режиссуре он самый чистый!
- А как вам отрывок «Блокадный Ленинград»? Какой там был конец! Загибающийся подросток, умирающая дочь, мать прижимает их к себе, и в мутном полумраке поёт колыбельную о солдате, который с фронта никогда не вернётся…и наша любимая Ольга Вячеславовна на первом ряду вытирает слёзы…О-о-о! Это апогей пошлости!!!
- Ха! Точно! Точно! Давайте пить за Ольгу Вячеславовну!!!Трижды ей ура!!!
По ногам немилосердно дует. В квартире, где ванная комната чуть меньше моей жилой, а в туалете висит картина в позолоченной раме, и там же на этажерке друг над другом стоят сувениры, привезённые из Израиля, Чехии и Германии, даже воздух пропитан той, старой, дореволюционной интеллигенцией. Хозяин пьёт за «апогей пошлости», и раз в десять слов непонятно зачем вставляет мат. Молчала весь вечер.
Спали с подругой  в жутко холодной комнате. Со стены прямо на меня смотрел пейзаж: хмурый горный вечер, серое небо, тёмные сосны, холодный ручей, текущий прямо на подушку. Зачем весить это над кроватью?!
Утром мы с подругой собрались и молча ушли.
- Пока!
-Пока!
Назад в сторону дома долго шла пешком.
 - Что-то ты сегодня не разговорчивая, про мозаичистов не рассказываешь.
Один наушник в ухе, из другого шумит что-то кляцающее и неразборчивое.
- О чём рассказывать? Ты меня всё равно не слушаешь, а дельного совета по поводу  работы я тебе дать не могу, уж извини.
- Ты что, обиделась? Ну-ка, иди сюда!
Свернуть все окна. Выключить компьютер.
Lenor. Детективы. Носки. Убранный ноутбук. Африканки.
- Хорошо, когда ты меня обнимаешь…Правда слушать меня больше ты от этого не стал. Вот вредный!
- А ты?! Всё летаешь в облаках, как ребёнок! Если бы я тебя слушал, то…
- Что? Может, вместе мы бы что-нибудь да придумали? Или ты всю жизнь хочешь быть продавцом-консультантом и работать за гроши по двенадцать часов?
- Нет, ты права. Как прошёл твой день?
- Давненько ты не интересовался!
Медленно тикают часы.
- Сегодня пока ехала до Питера, придумала название к своему сборнику стихов – «Горизонтали». Как тебе?
- Хм! Странное название, которое с твоими стихами ни как не вяжется, вот и всё!
- Ну и глупый! Думай ещё!
- Горизонтали…горизонт, пространство, перспектива…Ну, угадал?
- Мммм…Если взять очень обобщённо, то угадал. Представь: степь без конца и края, небо без конца и края, и ты скачешь на чёрном скакуне! Небо для кочевников всегда было горизонталью, и ещё! – оно было Богом. Их мир весь построен на этой связи: небо-земля. Земля распростёрта под небом, руки раскинуты, и нет ни границ, ни конфликтов, есть только вектор движения, и это – горизонталь, принятие и земли и неба; и полёта мысли и бытовых дел. Горизонталь распростирается над обыденностью, и обнимает, и делает её размеренной, протяжённой, и не бессмысленной. А когда горизонталей много, - то каждая – это отдельная сфера, пласт жизни, чувств, переживаний, и они все образуют один большой пейзаж из линий.
- Тогда ты права. Пусть твой сборник называется «Горизонтали»
- Ещё я ехала, и думала: есть быт, есть работа и образование, а есть мои стихи, мои горизонтали, моя Византия и средневековые замки. И что мне с этим делать? Я думала: вот ты сидишь сейчас дома, ищешь правильную, нужную работу, чтобы нам можно было снимать жильё, ездить в метро, обедать, завтракать и ужинать, одеваться, ходить в Зимний музей, и, может быть, - о, какая это будет удача! -  поехать в зимний отпуск в Скандинавию!.. У тебя в ушах, как обычно, наушники, и Сплин, Rammshtein, Duran Duran и Muse включены на полную громкость. В комнате изо дня в день всё одинаково: не заправленная постель, пуфик со всякой всячиной, под ним носки, которые уже, наверно, заросли мохом, пустая банка из-под Lenor, а над головой – чудо кубизма в виде беременных африканок…И ты, конечно, не две, а гораздо больше недель на нервах… И мне стало грустно от того, что я не умею тебя утешать.
Часы всё так же тихо тикают. Ливень уже прошёл. Слышно, как по коридору шаркают бабушкины тапки.
- Знаешь, о чём ещё я думала сегодня?
- М?
- Когда вкладываешь иллюзии в город, не стоит потом пытаться в нём жить этими же иллюзиями. Ты же сам прекрасно понимал, уезжая в столицу, что всё, чего ты хотел всю жизнь, на самом деле есть дома. Так зачем же уезжать, делать из сказки быт, гробить свой талант на подсобной работе?
- Я хотел…Да много чего я хотел! Хотел встать на ноги без посторонней помощи, пожить далеко от дома, сделать тебя счастливой…Ты ведь можешь здесь расправить крылья! Здесь же столько возможностей!
- Да, ты прав. Но мы приехали в иллюзорный город, и возможности наши тоже иллюзорны. Ну скажи, ну куда я подамся со своими «Горизонталями»? Что ты будешь делать со своим аналитическим складом ума и склонностью к языкам, притом, что дальше склада и склонностей дело не пошло?
- Но я всё равно рад, что мы здесь!..
- Отчего же? Разве твой миф о Северной Столице не рассыпался, не развеялся ветром с серо-чёрной Невы?
- Что ты! Наоборот, миф, а ещё лучше – Сказка  Северной Столицы начала звучать по-новому, совершенно особенно. Теперь я её не боюсь, не боюсь, что однажды она растает. Всё видеться реально. Знаешь, я хочу уехать…чтобы вернуться опять но быть увереннее, быть уже кем-то. А ещё, я очень рад, что приехал, потому что мы с тобой наконец-то встретились…
- То есть? Мы же уже давно знакомы!
- Да, но я ни как не мог тебя увидеть до конца, а сейчас – получилось.
- А я всегда сторонилась твоей…ну-у-у-у…
- Договаривай!
- Твоего стремления к обычной, земной, бытовой жизни. Но у меня появилось  что важное, чтобы принять это и не бояться больше.
- Твои «Горизонтали»?
- Они самые…Знаешь, мы ведь с тобой – одно и то же?
- Точно.
- Вот и хорошо.
Улыбка упирается в плечо.  Лампа освещает часть стены и открытый том «Китайской пейзажной лирики». На стихах Цзо Сы спят спутанные наушники.
- А ты почему сегодня вернулась позже?
- Да нет, всегда так приезжаю.
- Честно?
- Честно. Я ездила в СПбГУ, знакомилась там между делом с молодым человеком из Брянска.
- Вот как…Когда же очередное свидание?
- Он крот, живёт под землёй.
- Ясно. Обнадёжила парня и ушла…
- Как обычно!
За окном прополз «Москвич».
-Вообще, в СПбГУ я сидела в интернете, в контакте.
- Дома-то не сидится? – короткий щелчок по носу.
- Ой! Так вот, я пообещала подруге рассказать сказку о Северной Столице. Она должна быть хорошая и со счастливым концом.
- Так в чём проблема?
- Я хочу сочинить её с тобой.
- Ну давай…Начинай.
- Далеко-далеко на Севере, там, где ниже к земле пригибаются облака и Солнце, несёт свои холодные воды большое Балтийское море. Волны его, суровы и сдержанны, катятся к берегам болотистой земли. Ели и берёзы в том краю, не в пример нашим, тонки и ломки, а золото листвы скорее похоже на медь. На километры кругом тянутся болота и равнины…Но именно здесь воссияла жемчужина – прекрасная Северная Столица, одетая в нежный щёлк белых ночей и в серый кашемир заключённых в гранит рек. И она тонка и прозрачна, как изысканный аромат…
- И двое скитальцев однажды попросились к ней на ночлег, ища приюта от непогоды…
- И вышло так, что непогода бушевала не снаружи, а в их сердцах…
- Но Северная Дева обняла их своими крылами и утишила ненастье…


25. 09.2009