Пять взглядов на скончание времён

В этой истории мы увидим несколько жизненных линий. Случилось так, что однажды им пришлось пересечься – ненадолго, но ярко. Потом эти линии навсегда вернутся в параллельное состояние: споткнувшееся время всё же не остановилось, а распавшийся было мир вновь собрался по кусочкам, как будто ничего и не было. Осталась только память, да и на ту уже опасно полагаться.

ОЛИВЬЕ
В 1940-м году для Франции время как бы «подошло к концу». Германия уверенно мстила за поражение в предыдущей войне, а её генералы сверялись с картой, чтобы принять капитуляцию именно в Компьенском лесу, как пожелал фюрер. Французская армия запихивала в строй всех, до кого ещё могла дотянуться. Парижский органист и композитор Оливье Мессиан, с плохим зрением и в 31 год, был признан годным к военной службе.
Правда, поставили его не в окопы, а в санитары. Но это не спасло французское войско от германского окружения, а самого Мессиана, едва ли хоть раз стрелявшего, от плена. Вместе со многими другими он угодил сначала в походный лагерь возле Нанси.
Жить там было неприятно, но можно. Режим и кормёжка – те же, что и у себя окопах. Разве что пленных не обстреливает ураганный огонь немецкой артиллерии. Да и собеседники в толпе безоружных пленников нашлись: кларнетист и виолончелист. Анри оказался ушлым парнем: балагур и неисправимый оптимист, всеобщий любимец, он даже свой бесценный кларнет умудрился протащить в лагерь, так и держал его всегда под мышкой. Этьен же воевал без виолончели и, следовательно, годился только для разговоров.
Вскоре всех троих отправили в германскую Саксонию. Там находился специальный лагерь для военнопленных, одно название которого могло привести в ужас музыкальное ухо: «Шталаг Ахт-А, Гёрлиц». Сплошной диссонанс.

(Здесь надо бы напомнить, что немецкие лагеря для военнопленных существенно отличались от лагерей смерти. Молодой человек, хладнокровно уничтоживший сотни немцев в бою, в лагере получал куда больше уважения, чем какой-нибудь еврейский старик, который всю жизнь брил немцам бороды. Спишем этот непостижимый факт не только на странную природу человеческую, но и на Женевскую конвенцию, и на усилия международного Красного Креста. Впрочем, эти остатки европейского гуманизма никак не коснулись советских военнопленных: раз уж Сталину до своих солдат дела не было, то и Гитлер не пожелал кормить их за свой счёт.)

Итак, Оливье и его сокамерники жили тоскливо, но сносно. Это можно оценить по нескольким фактам. Например, по утрам Оливье заставлял Анри слушать пение птиц. Из этого пения родилась пьеса для кларнета-соло «Бездна птиц». Анри клялся, что в ней чёрт ногу сломит и никто не возьмётся её сыграть. Но всё же выучил и сыграл.
А позже, когда в бараках сыскался ещё и скрипач, Оливье договорился с одним из немецких охранников о том, что им достанут скрипку, виолончель и рояль. И ещё бумагу и карандаши, для него лично. И да, чтобы ещё не мешали работать со своим идиотским распорядком дня.
«Квартет на конец времени» впервые прозвучал в лагерном бараке 15 января 1941 года; при всех неблагоприятных условиях рождения это была невероятная, невозможная, восхитительная музыка на тему библейского Апокалипсиса. Вошла в него и «Бездна птиц»; что же до названия «квартета», то оно оказалось ещё более провидческим, чем подразумевалось. Его появление ознаменовало собой рождение музыкального авангарда. Именно здесь Мессиан отказался от музыкального размера («в стабильном метре нет жизни») – так что, в нём действительно «кончилось время». А сколько там других внезапных находок! Чего стоит одна 6-я часть, где все инструменты играют в унисон...
Чего в квартете не было – в нём не было ужасов войны. Это было философское размышление католика о жизни и смерти. Войну и прочие физические неудобства Оливье Мессиан, как подлинный мыслитель, попросту проигнорировал.

Из интервью:
«В Шталаге со мной были один скрипач, один кларнетист и виолончелист по имени Этьен Паскье. Я сочинил маленькое незатейливое трио для них, которое они мне сыграли в туалете – потому что кларнетист сохранил свой инструмент и кто-то дал виолончелисту виолончель о трёх струнах... Привезли и пианино, совершенно расстроенное и с клавишами, которые западали непредсказуемым образом. На этом пианино я и сыграл мой «Квартет на конец времени», перед аудиторией в пять тысяч человек – самым причудливым смешением всех общественных классов – крестьянами, рабочими, интеллигентами, кадровыми военными, докторами и священниками. И никогда меня не слушали с таким вниманием и с таким пониманием...»
Оливье Мессиана вскоре отпустили на свободу – то есть, в оккупированную Францию. Он немедленно занял освободившееся преподавательское место в Парижской консерватории – оттуда как раз только что выгнали еврея. Кошмар концлагеря остался позади, впереди была – музыка, таинства, откровения. Молитвы к Богу. И – заслуженная слава величайшего французского композитора нового времени и XX века.

ЭТЬЕН
Виолончелист Этьен Паскье – единственный исполнитель, которого автор-композитор назвал по имени. Наверно, он должен был быть за это премного благодарен. Вместо этого Паскье намекал на то, что Мессиан местами путался в воспоминаниях:
«[Премьера состоялась] в бараке, который мы использовали вместо театра. Все стулья были заняты, всего около 400, и люди слушали восторженно, погрузившись в себя, включая даже и тех, кто вовсе до сих пор не слыхивал камерной музыки. Концерт состоялся в среду, 15 января 1941 года, в шесть часов вечера. За дверью барака было страшно холодно, на земле и на крышах лежал снег. Мессиан все время утверждает, что на моей виолончели было только три струны, хотя на самом деле я играл на четырёх».
Вот откуда идут столь разнородные сведения: одни источники сообщают о тысячах слушателей, другие – о сотнях. Если читатель может вообразить себе лагерный барак, вмещающий стулья на пять тысяч заключённых, то мне это не удаётся. Для сравнения: Карнеги-холл имеет 2804 места, современный Гевандхаус – 1900, Большой зал «Консертгебау» - 2037. Пять тысяч – это уже почти кремлёвский Дворец съездов. Так что свидетельство Паскье больше похоже на правду. О трёх струнах – тоже, скорее, изящная выдумка.
Но похоже, Мессиан вообще существовал в своём собственном мире, где одни вещи преувеливались, другие же – преуменьшались или вовсе игнорировались.

АНРИ
Анри Акока был прирождённым актёром и авантюристом. Родись он в XIX веке, стал бы генералом или, того и гляди, королём – как гасконец Бернадот. В XX веке такие же способности понадобились, чтобы просто выжить.
Блестящий выпускник Парижской консерватории и участник Симфонического оркестра французского радио, Анри родился в колониальном Алжире, в многодетной семье еврея Авраама Акока. В 1926 году семья переехала в метрополию, и Анри смог учиться. Будучи крайне харизматичным парнем, он повсюду встречал друзей; будучи похожим на алжирца, он смог скрывать в плену еврейское происхождение... почти до самого конца.
Именно Акока убедил Мессиана продолжать сочинительство в заключении. У Мессиана на этот счёт были большие сомнения, но Акока одержал победу с помощью чисто иезуитского аргумента: «Если Господу Богу было угодно отправить тебя в плен, то ты просто обязан сочинить для нас музыку».
Между тем, сам Акока верил чуть иначе: «Если Богу было угодно обратить меня в рабство, моё дело – совершить исход». Провести жизнь за колючей проволокой совершенно не входило в его планы. Но один из здешних капитанов охраны – странный тип, похоже на то, что он не слишком любит Гитлера – посоветовал ему повременить с побегом, так как здесь, во французском секторе шталага, безопасности больше, чем по ту сторону стены.
Капитан действительно был, кажется, славным парнем. Он разбирался в музыке, приносил Мессиану бумагу и карандаши, добыл недостающие музыкальные инструменты – скрипку, виолончель и даже пианино – и, пока Мессиан работал, выставлял к его двери охрану: чтобы никто не помешал.
Более того. После концерта, с которого даже самые тугоухие нацистские тюремщики ушли в состоянии восторженного недоумения, капитану удалось подделать свидетельства об освобождении для Мессиана, Акока и Паскье. Настал день, всех освобождённых погрузили в машину. Это могло бы стать настоящим чудом... 
… но чуда не произошло. Один из охранников, бдительный, молодой и красивый, вгляделся Анри в лицо. «А ну-ка, вылезай. Сдаётся мне, что ты еврей». Подозрения полностью подтвердились.
И всё-таки еврейский Бог любил Анри, хоть и не упускал случая зачем-то над ним поиздеваться. Его не расстреляли на месте; не повесили, не отравили газом. У него даже не отобрали кларнет. Его отправили в другой лагерь.
«Мое дело – совершить исход». Дважды Анри пытался бежать – дважды неудачно. Его снова не расстреляли и не повесили. На третий раз попытка, самая сумасшедшая, удалась.
Анри Акока, не выпуская кларнета из рук, выпрыгнул из поезда на полном ходу и нашёл себе убежище у местного врача, который не только спрятал беглого лагерника, но и залечил его увечья, полученные при падении. Но что руки-ноги! Главное – кларнет остался цел...
16 мая 1941 года Анри Акока, живой, почти невредимый и с кларнетом в руке, явился в Марсель, чтобы снова занять своё место в Национальном оркестре. Больше его никто не поймал – даже натренированные ищейки маршала Петэна.
Чего нельзя сказать об его отце. Старого Авраама сцапала французская полиция. Это был единственный раз, когда Акока попросил Мессиана о помощи – всё-таки, парижская знаменитость. Верный сын церкви, Мессиан отказался вмешиваться. Видимо, католическому Богу было угодно, чтобы Авраам Акока оказался в лагере. И чтобы профессора Андре Блоха изгнали из Парижской консерватории, а его, Мессиана, взяли на его место. И чтобы исключили его лучшую студентку Одетту Гартенлауб – это тоже, несомненно, было угодно Богу, поэтому благоразумней было не интересоваться её судьбою до самого окончания войны.
Старый Авраам проследовал в Освенцим, безвозвратно.
Его сын Анри Акока умер в 1975 году. В своей жизни он часто исполнял музыку Мессиана, но уже разу не обратился к нему лично. Больше они никогда не виделись.

НО КТО ЖЕ СКРИПАЧ?
Странное дело, но о скрипаче легендарного «Квартета» известно меньше всего. Звали его Эжен Жан Ле Булер, он тоже был военнопленным в шталаге Гёрлица.
После войны он поменял имя на Жан Ланье и стал киноактёром.
Жан Ланье снялся во множестве кинофильмов. Мы могли заметить его в таких лентах, как «Дети райка», «Монпарнас 19», «Картуш» и «Откройте, полиция!». Скончался в Париже, в 1999 г.

КАРЛ-АЛЬБЕРТ
Ну и, как бы, совсем с другого конца.
Ведь в нашей истории есть ещё один персонаж, без которого ничего бы не получилось.
Карл-Альберт Брюль тоже был добрым католиком. Кроме того, он был профессиональным адвокатом – изучал право во Фрайбурге, Мюнхене и Бреслау, получил адвокатскую практику в Гёрлице. Единственно, кем Брюль не был – это нацистом. Ни формально, ни в душе.
В 1940-м году его всё-таки призвали в вермахт, в чине капитана. За хорошее знание французского языка (мать – бельгийка), Брюль получил назначение переводчиком в местном шталаге для военнопленных. Там он встретил среди заключённых Оливье Мессиана.
Именно он создал все возможности для появления знаменитого «Квартета». Он организовал всё – от карандашей и бумаги до пианино и виолончели, от тишины и уединения для композитора до концертного вечера. Только за это капитан Брюль достоин памятника.
Но ещё больше храбрости и ловкости от адвоката потребовало другое. Именно он изготовил поддельные справки об освобождении для Мессиана, Акока и Паскье. Он и составил их, и скрепил лагерной печатью, изготовленной из сырой картофелины.
И здесь я не знаю, чему больше удивляться: то ли уму и бесстрашию немецкого офицера, то ли тому невообразимому бардаку, который, судя по всему, творился в немецких лагерях.
Можем ли мы представить себе подобное происшествие в сталинском ИТЛ?
Жизнь Брюля сложилась занимательно и после войны. В 1944 году он сам оказался в плену – у англичан. Там тоже соблюдали Женевскую конвенцию и голодом не морили. Освободившись, Брюль вернулся в Гёрлиц, который вскоре окажется в составе ГДР. За участие в событиях 17 июня 1953 года он получит пять лет германской демократической тюрьмы.
Это нам ни о чём не говорит 1953 год. А для «восточных» немцев это год антикоммунистического восстания, когда рабочие организованно взбунтовались против низких зарплат, высоких цен и социалистических «норм выработки». В одном только Гёрлице из тюрьмы временно выпустили 416 арестованных, и адвокат Брюль внимательно изучал списки, чтобы отделить «политических» от уголовников, а также всячески помогал бывшим узникам в поисках жилья. 
Когда войска «народной полиции» подавили мятеж с помощью советских танков, Карла-Альберта осудили по статье «организация беспорядков и незаконное освобождение заключенных» и приговорили к пяти годам тюрьмы (по сравнению с СССР, «детский» срок). Но даже и пяти лет не отсидел Карл-Альберт: вышел на свободу в 1956 году. И в том же году собрал вещи и ушёл жить в Западный Берлин. Именно «ушёл», а не сбежал: пограничной стены тогда ещё не было, и черту между Восточным и Западным Берлином ежедневно пересекали тысячи людей.
Нам остаётся только добавить, что Карл-Альберт Брюль однажды приехал в Париж, чтобы  повидать великого французского композитора. Ему было отказано в приёме – через прислугу и без объяснения причин.
Брюль пожал плечами, надел шляпу и вышел на улицу.


Оливье Мессиан умер 27 апреля 1992 года. Должно быть, создатель «Двадцати взглядов на младенца Иисуса» теперь точно знает, чего от него на самом деле хотел католический Бог.