Последний соблазн 26. Пятый конверт

Глава 26. Пятый конверт
1 октября 1994
Добрый вечер, Вилл.
Летнее время заканчивается. Я немного освоилась на месте, с автомобилем, комфортным образом жизни. Вот посылаю фотку, получился полный сюр, будто волк в овраге сторожит меня. Глубокий такой овраг – естественный раздел с соседним поместьем, говоря по-русски. Что-то кропаю иногда, немного балуюсь акварелью, больше читаю, перечитываю сонеты. Что ни строчка – обо мне, ко мне, для меня…
Всё-таки муза не должна быть столь приземленной, где-то меркантильной, честно говоря, больше от лени. Житейская возня вовсе не увлекает – я просто созерцатель. Но от того, что я много замечаю и предчувствую, ничего вокруг не изменится. А написанное Вами – сбывается… Совсем не так, как мечталось.
Увы-увы…
Береги себя, Вилл
Ноябрь… 2-ое, 1994
Благодаря ливням меня наконец-то оставили в покое. А случилось вот что…
Раз в неделю я заезжала в отель, отправляла почту, делала короткие звонки, если были наличные, а не по карточке. Дотошно-любезная девица изумилась, отчего наша семья столь расточительна! Я осторожно возразила, что с домом всё в порядке, мастера не вызывали, меня интересуют только письма. Она невозмутимо продолжила: «Этот Ваш русский, мадам Готорн, предпочитает впустую тратить время. Как можно разминуться с собственной женой?!»
Яркая внешность чаще осложняет жизнь…
Подошел старенький портье мексиканского происхождения, сказал, что сразу меня узнал. Здесь интересовались прежде, показывали мое фото, спрашивали письма из России для мадам с русской фамилией, не проживающей в отеле. Он очень рад знакомству, русские бывают здесь, но редко снимают виллы, оплачивая на год вперед. Он обещался сохранять и письма, не только открытки, и отдавать мне лично. Мой супруг спрашивал про конверты, он ему их отдал. Полчаса назад.
Я облегченно вздохнула над последней Вашей шуткой в открытке, поблагодарила доброжелателя долларовой бумажкой. С Вами действительно всё нормально, и я рада, что Вы погрузились в работу, решив, что письма долго проверяют, начали отправлять забавные послания открытым текстом.
Успокоившись, закончив дела в городке, я всё барабанила пальцами по рулю, не зная, как быть дальше. Это надо было предвидеть. Я то увеличивала скорость, то сбавляла, выходила на зябкий ветер.
Что муж делал в будни в городке, близком к дому, но не к работе?
Скоро замаячила его машина. О, как я потом кляла себя, что поспешила выяснить отношения.
Он ждал меня, держа веером письма в поднятой руке. Я едва не наехала на него, так хотелось столкнуть его с обочины, но он увернулся. Я в бешенстве всё равно не смогла отобрать драгоценную добычу, он пустил их по ветру. Помедлив и балансируя, извиваясь змеями, мы покатились вниз. Мне показалось, что метров тридцать пологого склона бесконечны: то мерцающая темнота, то слепящее солнце, то тяжесть и солоноватый привкус, то острые камушки под рёбра, то жесткость его рук.
Тело от ужаса предает разум и дух, цепляется за инстинкт выживания.
Я очнулась под властный шепот: «Я никогда не отпущу тебя», под его насмешливым и счастливым взглядом. Светлые глаза, прежде бесившие меня своей прозрачностью, темнели вожделением, приближались неотвратимо и, на мое желание вывернуться из-под него, он с нежностью вампира покусывал до крови, пресекая запоздалое сопротивление, пронзая меня незнакомой слабостью и безразличием.
Где я, что со мною? Какая разница!
Я уже никогда не узнаю, о чём писали Вы. Ползучие колючки держат рассыпавшиеся косы, трепещут лоскуты одежды. Он поставил меня у своей машины, и я тут же подвернула ногу, да так неловко, что вена в голеностопе лопнула, но растяжения не было. Сев за руль, я впопыхах забыла переобуться в кроссовки.
 Больше недели мне не удавалось отвадить его из моей спальни. Урывками он уходил к компьютеру, давал указания по телефону. Нянчился со мною, словно в куклы играл. Купал, причесывал, залечивал ссадины, перевязывал ногу, готов был посадить меня в инвалидное кресло и сюсюкать, как с больной. На мое счастье ему надо было улетать, бизнес у него весьма непредсказуемый. В последнюю супружескую ночь он всё просил – предостерегал меня, чтобы я не наделала глупостей, берегла себя, полы здесь скользкие, что мое дело – просто долг святой рожать девчонок, красивых и бестолковых, как мамочка, а не мучать всех глупыми литературными бреднями, несуществующими отношениями на расстоянии двенадцать тысяч километров...
Он улетел, днем приезжала прислуга-кухарка, сын тоже стал подозрительно внимательным. Я ловко скачу на одной ноге к письменному столу, проверяю женский календарик и ужасаюсь. Неужели даже такие вещи отслеживались?!
Скорее всего я зачала… Мальчики чересчур круто взялись за мое воспитание. И я не устаю удивляться своей терпимости и кротости. Может быть, шок падения не прошел. Мне действительно казалось, что мы летим в пропасть…
Здесь злющий ветер и колкие ливни, грохот шторма в ночи пугает…
Расскажите, чем дышит Питер, Россия… Не оставляйте меня.
Лючия Ламм
***
1 декабря 1994г.
Доброй ночи, Сударь!
Я всё еще не оправилась от падения с кручи. Хроническая апатия, порою нервозность, слёзы. Каким бы желанным был малыш от Вас. Стоило ли разыгрывать барышню девятнадцатого века под цветущей акацией. Всё могло быть иначе…
В доме много простых дел, с которыми я не справляюсь.
Не пишется…
Пустота и холодящие ветры, и совершенно отвратный запах. Провожу время у камина, завернувшись в плед. Где жить – нет никакой разницы, те же проблемы – на что жить, если хочешь быть независимой. Как и в Москве, меня терзают бессонницы, здесь точно так же трезвонят ненужные люди, то же самое одиночество.
Я вспоминаю наш круг, словно на миг выхваченный лучом прожектора во мгле бескрайней. Вспоминаю и понимаю: нам было хорошо, а потом мы расходились по своим делам или просто отсыпались.
Я не скучаю, наслаждаюсь чтением, как когда-то до встречи с Вами… Всё возвращается, повторяется, а я не меняюсь, если только внешне и в округлости.
В споре о весне Вы оказались правы. Да, действительно, из женского малчивания родится плач новорожденного. Боюсь Вас поздравить (или себя? с внуком), но кто-то же родился у Аси?
Здесь бывают дружеские встречи, но не так часто. Кто-нибудь нагрянет из Союза, закружит в вихре новостей, стихов, сплетен, песен. С такой вот оказией передаю все пять частей, благодарю за послания и книги, здесь это, как воздух, когда тебя понимают… Конечно, несколько иные темы тревожат, но какая разница!
Не серчайте за излишнюю откровенность, не забывайте меня, пишите, ради меня пишите, мой друг.
Я продолжу эту тему, смешаю реальность с бессовестным вымыслом, но после того как начитаюсь Ваших писем. Это наслаждение, упоение каждым словом. Как странно, что сбывается не к нашей пользе. Это, чтобы не было ревности и смуты в моей семье, Вы прислали уже изданное. Люблю не только Ваши сонеты, незабываемый мой Виллиам.
Ваша Мадам Лючия дэ Лам-мур
P.S. madame NN Pacifica Beach Hotel
Биг-Сюр, Калифорния, Пацифика, США