Потеряная память, напомни о себе

Как ни странно, песню эту услышал я вначале нулевых. То есть, написана она была очень давно. И существование её прошло мимо меня. И вдруг…
Дело было на каком-то корпоративе. Сценаристом наших корпоративов была Люба – дебёлая блондинка, вечно неунывающая заводила. И вот Люба организовала девчат для исполнения некой развесёлой песенки. Дружно маршируя, девчонки залихватски исполнили акапелла абсолютно незнакомый мне мотив.
Услышав текст песенки, я был ошеломлён. Ни разу, эту песенку – не слышал. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что текст песни был написан ещё в 1939 году, Евгением Ароновичем Долматовским (1915 - 1994):

Коричневая пуговка
Валялась на дороге,
Никто не замечал ее
В коричневой пыли.
Но мимо по дороге
Прошли босые ноги,
Босые, загорелые
Протопали, прошли...

Ребята шли гурьбою
Средь запахов цветочных.
Алёшка был последним
И больше всех пылил.
Случайно иль нарочно —
Того не знаю точно —
На пуговку Алёшка
Ногою наступил.

Он поднял эту пуговку
И взял ее с собою —
И вдруг увидел буквы
Не русские на ней.
К начальнику заставы
Ребята всей гурьбою
Бегут, свернув с дороги.
Скорей! Скорей! Скорей!

«Рассказывайте толком, —
Сказал начальник строгий
И карту пред собою
Зеленую раскрыл: —
Вблизи какой деревни
И на какой дороге
На пуговку Алёшка
Ногою наступил?

Значок японской фирмы
Вот здесь, на этой штуке,
И пуговку такую
Нам выбросить нельзя!
Нам к пуговке, пожалуй,
Пришить придется брюки.
Нелегкая работа,
Скажу я вам, друзья!»

Приладив быстро стремя
Движением привычным
И сапоги нагайкой
Очистив от земли,
С винтовкой за плечами
Помчался пограничник
По той дороге пыльной,
Где пуговку нашли.

Бойцы по всем дорогам
Четыре дня скакали,
Четыре дня искали,
Забыв еду и сон.
Седого незнакомца
В деревне повстречали,
Сурово осмотрели
Его со всех сторон.

А пуговицы нету
У заднего кармана,
И сшиты не по-русски
Широкие штаны.
А в глубине кармана —
Патроны для нагана
И карта укреплений
Советской стороны.

Вот так шпион был найден
У нашей, у границы.
Никто на нашу землю
Не ступит, не пройдет!
В Алёшкиной коллекции,
Та пуговка хранится.
За маленькую пуговку
Ему — большой почет!
 
Как показало дальнейшее изучение всевозможных источников, популярная советская песня на стихи Евгения Ароновича, являлась реминисценцией стиха "Клим Ермилов" (1936) Ефима Уважина (1887 - 1938). Также сюда можно отнести стихотворение "Граница" (1937) Сергея Михалкова (1913 - 2009).
Песня имела множество вариаций. В зависимости от политического расклада, шпионы в этой песне имели те национальности, которые были нужны на конкретном  временном отрезке. Шпионы были японскими, китайскими, просто – без национальности…  На песню написано немало пародий. Так или иначе, о песне помнят до сих пор.
Мелодией песни "Коричневая Пуговка" является мелодия песни "На Дальний Восток", написанная братьями Покрасс: Даниилом (1905 - 1954) и Дмитрием (1899 - 1978).
Песня "На Дальний Восток" впервые прозвучала в фильме "Девушка с характером" (1939). Там тоже шпионов ловили…
Таким образом, песня "Коричневая Пуговка" напоминает мне, перешитое со взрослого плеча, порядком изношенное пальто. И как-то так получилось, что детей опять обделили. Даже порядочной самостоятельной песни сочинить для них не смогли. Но, то было время, особое время! Ибо диктовало оно жёсткие кондиции выживания молодого Союза Советских Социалистических Республик, который был перенаселён шпионами. Не до песен было в то неспокойное время! Надо было отлавливать многочисленных шпионов. А шпионов можно было найти везде: даже в собственных родителях. И только дети могли разоблачить подобных вражеских агентов, потому как родители умело маскировались на работе, закрываясь на семь запоров в быту, где на кухне вынашивали они гнусные замыслы свержения Советской власти. И только дети, бдительные дети, могли разоблачить происки шпионов-родителей, вовремя сигнализируя туда, куда надо. Поощряли детей как могли. Поездкой в "Артек" премировали, к примеру. Некоторые, особо сообразительные детишки, так и поступали: сдавали родителей, и ехали в "Артек", со спокойной душой, на всё готовое…
Впрочем, "Коричневая Пуговка" никоим образом не учит сдавать глубоко законспирированных родителей на стройки народного хозяйства. "Коричневая Пуговка" учит бдительности. Давайте пройдёмся по тексту песни, дабы убедиться в том воочию:

Коричневая пуговка
Валялась на дороге,
Никто не замечал ее
В коричневой пыли.
Но мимо по дороге
Прошли босые ноги,
Босые, загорелые
Протопали, прошли...

Первая строфа песни имеет ярко выраженный информативный характер. А ведь действительно, коричневую пуговку очень трудно заметить в коричневой пыли. К тому же, пуговка, это далеко – не пуговица. Маленькая она, пуговка. Ну, собственно, поэтому её никто и не замечал. Союз "Но" во второй части первой строфы употреблён в значении "и". Никакого противопоставления одной части – другой, нет. Пуговка валялась, никто её не замечал, и все, как-то, проходили мимо.

Ребята шли гурьбою
Средь запахов цветочных.
Алёшка был последним
И больше всех пылил.
Случайно иль нарочно —
Того не знаю точно —
На пуговку Алёшка
Ногою наступил.

Вторая строфа явно завязывает интригу, якобы из ничего: Ребята шли гурьбою… Но, вот последний, Алёшка, больше всех пылил. Разгильдяй! Но, именно это качество позволило ему найти  пуговку, ставшую впоследствии, неопровержимой уликой. Но, как он её нашёл? Этот контекст заслуживает особого внимания:

На пуговку Алёшка
Ногою наступил.

В поэзии Советского периода мода на плеоназмы была не то  чтобы повсеместная. Но, была. "Поморгает мне глазами", к примеру, у Михаила Васильевича Исаковского было…
В общем-то, плеоназм сигнализирует читателю о недостаточной грамотности автора. Но, если Михаилу Васильевичу как-то можно простить "моргание глазами", потому как семь классов образования у него, всего лишь, было. А вот Евгений Аронович, в 1937 году, Литературный институт имени А.М. Горького закончил. Видимо не учили в ту пору в литературных институтах, как с плеоназмами бороться.

Он поднял эту пуговку
И взял ее с собою —
И вдруг увидел буквы
Не русские на ней.
К начальнику заставы
Ребята всей гурьбою
Бегут, свернув с дороги.
Скорей! Скорей! Скорей!

В данной строфе, отлично употреблён повтор: Скорей! Скорей! Скорей! Рефрен подстёгивает, призывает к действию! Казалось бы, всего лишь, нерусские буквы на пуговке, но – какие моментальные выводы. Враг! Прочь все личные дела! Безопасность Родины под угрозой! Поэтому, бежим, свернув с дороги, хотя, по дороге, наверное, легче было бы бежать… Но, сейчас, не до сравнительного анализа. Бежать надо. Скорей! Скорей! Скорей!

«Рассказывайте толком, —
Сказал начальник строгий
И карту пред собою
Зеленую раскрыл: —
Вблизи какой деревни
И на какой дороге
На пуговку Алёшка
Ногою наступил?

Я уж было забывать начал про то, что ногою наступать надо. Но Евгений Аронович  не позволяет мне это сделать. Напоминает. Сигнализирует.
Образ начальника описан автором весьма лапидарно: строгий. А каким ещё должен быть начальник? Строгим. Ну, и – достаточно. Впрочем, начальник заставы отлично знает своё дело. Мелкая деталь:

И карту пред собою
Зеленую раскрыл: —

Отлично показывает, что начальник заставы был ещё и образованным человеком: в топографии разбирался.

Значок японской фирмы
Вот здесь, на этой штуке,
И пуговку такую
Нам выбросить нельзя!
Нам к пуговке, пожалуй,
Пришить придется брюки.
Нелегкая работа,
Скажу я вам, друзья!»

Что – да, то – да: трудно пришить к пуговице брюки… Но, в 1939 году, подобные операции, давным-давно были поставлены на поток. И, в общем-то, строгий начальник заставы несколько лукавит, называя привычное дело – нелёгкой работой.

Приладив быстро стремя
Движением привычным
И сапоги нагайкой
Очистив от земли,
С винтовкой за плечами
Помчался пограничник
По той дороге пыльной,
Где пуговку нашли.

Данная строфа настраивает на игривый лад, мягко говоря. 

Приладив быстро стремя
Движением привычным
И сапоги нагайкой
Очистив от земли,

Тут всё понятно. Пограничник собрался на лошади скакать. Бог – в помощь! Но вот, дальше:

С винтовкой за плечами
Помчался пограничник
По той дороге пыльной,
Где пуговку нашли.

Чего же это он помчался? А лошадь – на что? Не стоит меня упрекать в излишней придирчивости к тексту. Из текста не следует, что пограничник поскакал, или – помчался на лошади. Он просто помчался. И зачем он стремя прилаживал, сапоги от земли очищал? Всё равно, по пыльной дороге помчался пограничник.

Бойцы по всем дорогам
Четыре дня скакали,
Четыре дня искали,
Забыв еду и сон.
Седого незнакомца
В деревне повстречали,
Сурово осмотрели
Его со всех сторон.

А вот бойцы, в отличие от начальника заставы, это именно он помчался по дороге без лошади, оказались людьми вполне практичными: они поскакали. Четыре дня, без еды, без сна. Но, по крайней мере, на лошадях. А вот, начальник. Как он там, бедолага? Даже – без лошади. Четыре дня бегал. Тяжела ты, доля идиота! В следующий раз, надо бы начальника на лошадь как-то посадить. Всё легче ему будет…
В конце концов, бойцы повстречали седого незнакомца. Оглядели его со всех сторон: как холодильник, либо - другой какой агрегат. Интересно: сколько же там, у незнакомца, сторон было?
Почему так долго, в приграничной полосе, они искали незнакомого человека? Обратите внимание: в деревне они этого деда, седой ведь незнакомец, повстречали. В деревне, где каждый новый человек – на виду. Как же так? Непонятные какие-то, жители в этой деревне. Расстрелять их надо. Всех. Почему не доложили, что в деревне незнакомый человек минимум четверо суток околачивается? То-то и оно. Расстрелять их надо. Ну, или, по крайней мере, упечь лес валить. За бесплатно.

А пуговицы нету
У заднего кармана,
И сшиты не по-русски
Широкие штаны.
А в глубине кармана —
Патроны для нагана
И карта укреплений
Советской стороны.

Ладно, оставим, пока, в покое жителей. Пусть живут, до поры до срока. Недолго уж осталось...
Займёмся, лучше, вместе с бойцами, седым незнакомцем. А у незнакомца нету пуговицы у заднего кармана. Ну, что же, бывает. У многих, в то далёкое время, пуговиц на штанах вообще не было. Верёвками штаны подвязывали. Особенно, по деревням. Но дальше, дело приобретает нешуточный оборот:

И сшиты не по-русски
Широкие штаны.

Вот она – прямая улика! Сразу чувствуется: отличные штаны на седом незнакомце надеты были. Не чета – русским! Но дело здесь, даже не в том, что заморские штаны – лучше. Или – хуже. Закавыка в том, что не носили Советские люди, в то далёкое время, чуждых идеологии штанов. Носить принято  было то, во что одевала родная Коммунистическая партия. И, не дай Бог – во что-то другое!
Дальше, улики пошли ещё прямее:

А в глубине кармана —
Патроны для нагана
И карта укреплений
Советской стороны.

Слишком уж глубокие карманы у седого незнакомца. Прямо, мешки, а не – карманы. Впрочем, от нерусских штанов чего угодно можно ожидать. Даже – запредельных карманов.
Концовка незамысловатой песенки навела меня на раздумья глубокие:

Вот так шпион был найден
У нашей у границы.
Никто на нашу землю
Не ступит, не пройдет!
В Алёшкиной коллекции,
Та пуговка хранится.
За маленькую пуговку
Ему — большой почет!

Не пойман был шпион, а – найден. Как гриб, или – затерявшийся гривенник. Знай наших!
С Алёшей как-то поступили, прямо таки, не ахти: пуговицу подарили. Дёшево и сердито:

В Алёшкиной коллекции,
Та пуговка хранится.
За маленькую пуговку
Ему — большой почет!

А ведь не стал Алёшка героем! Большим почётом отделался. Не умер. А то бы, точно, быть ему героем!