Герои народа и дум России

С.В. Степашин, председатель наблюдательного совета Фонда содействия реформированию ЖКХ:

«Да, я работал в этом кабинете министров, но познакомились мы намного раньше, в 91-м году, когда Примакова назначили руководителем Центральной службы разведки СССР, а я был председателем Комитета Верховного Совета России по вопросам обороны и безопасности. Он меня пригласил в Ясенево, как принято говорить у разведчиков – «в лес», по поводу сотрудничества. Разговаривали долго, и я был просто потрясён его оценками, эрудицией, чувством юмора.

Разговаривали мы, как ни странно, на равных, хотя по возрасту он мне в отцы годился: он 29-го года рождения, я – 52-го, но ему было интересно услышать мою точку зрения. Может быть, ему очень не хватало сына – тот ушёл из жизни рано, совсем молодым, и это была, конечно, глубокая рана.

После встречи Евгений Максимович предложил – давай перейдём на «ты»? И мы перешли. Хотя меня много раз потом упрекали: «Как ты можешь? С Максимычем – на «ты»?» Эта первая встреча мне надолго запомнилась, а вторая, столь же впечатляющая, произошла в обстоятельствах достаточно трагических – когда неожиданно Примаков был отправлен в отставку и так же неожиданно я сменил его на посту премьер-министра.

Мне это и в дурном сне не могло присниться! Мы были друзьями, работали в одном правительстве… Я в этой ситуации, мягко говоря, не очень хорошо себя чувствовал. Меня тогда вызвали в Кремль, к Ельцину. Из его кабинета выходит Примаков, как всегда спокойный. Поздоровались, он так посмотрел на меня и говорит: «Серёга, ты премьер. Я сказал президенту, что из тех кандидатур, что есть, ты лучший. Желаю тебе успехов. Удачи».

«Слабый всегда уступает сильному, и только самый сильный уступает всем»
Евгений Примаков

Улыбнулся и ушёл. Без всяких срывов, нервов, эмоций бесполезных. Через неделю мы вместе посидели, и он, конечно, высказал всё, что по этому поводу думал. Но в ту минуту не было ни слабости, ни раздражения. Он был очень сильный человек. Потом я припомнил одну его шутку. Когда на праздниках поднимают тост за женщин, мужчины, как это принято, пьют стоя. И когда все поднимались, Максимыч говорил: «Какое у вас самомнение!» Все ведь считают себя мужчинами…

Примаков – это природа плюс огранка. Он сам себя сделал. Никогда он не пытался казаться лучше, чем был на самом деле, был искренним, отзывчивым и очень открытым. И ценил в людях именно человеческие качества. У людей его ранга унизить, поставить в очередь, продержать в приёмной – дело обычное. Но он никого не унижал и себя не позволял унизить, всегда сохранял достоинство. Даже когда поливали грязью и хотелось врезать в ответ, он умел держать себя в руках».

Ирина Борисовна, вы только с будущим мужем познакомились – и его карьера резко пошла в гору. То руководитель Службы внешней разведки, то министр иностранных дел, то премьер. Муж оказался с головой в работе. Это было не обидно? Ну так, чисто по-женски?

– Никаких обид не было. Мне к моменту встречи было около сорока, Евгению Максимовичу – шестьдесят, у обоих второй брак.  Я понимала, какой человек будет рядом со мной. Вернее, рядом с каким человеком буду я. Что работа у него на первом месте была, есть и будет. И не оттого, что он так хочет, а так жизнь сложилась, и он иначе уже не может. Я согласна, что мужчина – это человек дела. Если есть дело, которым он увлечён, человек состоялся. А если он лежит на диване, печёт пирожки и ходит за женой, это не мужчина.

Вы познакомились в Барвихе? Это ведь такой оазис с привилегиями?

– Поверьте, работа врача – нигде не оазис. Особенно если ты имеешь дело с начальствующими людьми. По специальности я терапевт, а в Барвихе заведовала одним из отделений. Условно говоря, отделением номер один, где отдыхали и лечились министры и члены Политбюро. Евгений Максимович приехал туда на неделю, просто хотел отдохнуть.

Отдых выглядел так: утром человек уезжал на работу, поздно вечером возвращался. Да и лечить там, собственно, было нечего, он был абсолютно здоров. Единственное – у меня была задача помочь своей коллеге, врачу поликлиники, где он был прикреплён, провести диспансеризацию. Я понимала, что передо мной человек очень занятой и совсем не желающий собой заниматься. И мы быстро-быстро все исследования прошли по утрам перед работой. Перед отъездом он попросил мой телефон. Рабочий, естественно. Так обычно все делают. Ситуация скорее стандартная.

Телефон скоро зазвонил?

– Примерно через неделю или чуть больше. Евгения Максимовича за это время приняли кандидатом в члены Политбюро, а это уровень, когда положен «семейный врач». И он предложил мне поработать с ним и его семьёй. Если бы я на тот момент не была администратором, я бы ещё подумала. Но я была руководителем женского коллектива, вдобавок я терпеть не могу административную работу, и сообразила, что одним махом от неё избавляюсь. И согласилась.

В каком-то смысле сразу стало легче – я уже отвечала только за себя. С другой стороны, надо быть начеку все двадцать четыре часа в сутки. Мало ли что с кем случится – в первый момент все обращаются именно к тебе… А чисто технически оказалось очень много командировок, в которые надо было сопровождать. Поездки, поездки, поездки… Тогда я впервые попала за границу, смогла и мир посмотреть, и по стране поездить…

И не было никаких знаков внимания со стороны Евгения Максимовича?

– Нет, абсолютно. Абсолютно.

То есть строго на «вы». А сколько лет это длилось?

– До брака. С 89-го до 94-го. Пять лет. Но даже когда отношения стали другими, я долго не могла переступить через это «вы». И дело не в разнице в возрасте. У меня есть близкая подруга, ну очень близкая, и я с ней всю жизнь на «вы». Почему-то не могу перешагнуть, какие-то тормоза останавливают. Даже не знаю, чем это объяснить.

Стихи Примакова про доктора тоже на «вы»: «Доктор, как хорошо, что вы рядом, и дело даже не в медицине, может, важнее на целый порядок, что глаза у вас синие-синие…»

– Это было в одной из командировок, в Каире. Ни о каких отношениях, кроме служебных, тогда и речи не было. Евгений Максимович за ужином обычно всех собирал, и обсуждали итоги дня. И вдруг за столом, при помощниках и офицерах охраны, он вынимает листок и читает это стихотворение… Я была потрясена.

Конечно. Это же признание в любви. Вы что-нибудь ответили?

– Когда все разошлись, попросила стихи на память.

Но глаза у вас, если честно, не синие...

– Серо-голубые. Это же начало 90-х – тогда все пользовались синими тенями. Муж потом шутил: «Я думал, что женился на женщине с синими глазами, а ты меня обманула…»

А был момент, когда вы поняли, что вот она, любовь?

– В принципе, да. Это была моя первая зарубежная командировка в США. Поскольку врач, как и офицеры охраны, присутствует на всех мероприятиях, я слушала его доклады. Выступал он просто потрясающе, разил американцев наповал. Может быть, они впервые увидели, что советские люди – тогда был ещё СССР – не те монстры, которыми их пугают. Что мы другие. Что у нас есть ум, блеск, образованность…