Сын земли

                Из серии "Солдатские судьбы Хандалы"

     К 60-летнему юбилею Маласова Ильи Александровича в 1984 году в газете «Байкальские огни» была напечатана статья «Сын земли». Более меткого названия статьи про моего отца не найти. Всей своей жизнью он доказал, что эти два коротких слова точно характеризуют его. Статью написала  внештатный корреспондент «Байкальских огней» А. Ботоева:

     «Кто встаёт с зарёй, умывается предутренней прохладой и свежестью, тот лучше чувствует свою причастность к жизни, к этой вот нашей земле.
     Сегодня я хочу рассказать об одном замечательном труженике полей, чей портрет висит на районном стенде «Лучший по профессии», кому присвоено почётное звание «Лучший механизатор района», чья грудь увешена медалями, а стол буквально завален дипломами и грамотами.
     Это Илья Александрович Маласов, 1924 года рождения, уроженец с. Хандала, выходец из большой крестьянской семьи, получивший немногим больше начального образования, о чём мечтал он в те далёкие годы… Кем стать?  Как прожить свою жизнь? Но судьба распорядилась по-своему. Надо было помогать отцу, и Ильюша идёт работать в колхоз. Ворошил и метал сено, помогал убирать скудный урожай, заготавливал дрова. Да мало ли работы в крестьянском быту! Всего не перечтёшь…».
     Этими словами начинает статью Антонина Иннокентьевна.

     Антонина Иннокентьевна преподавала у нас в пятом классе русский язык и литературу. Мы, выпускники Хандалинской начальной школы, разговаривали в школе и дома на своём родном бурятском языке. Впервые переступив порог Шергинской русскоязычной средней школы, хоть и понимали русский язык, но свободно разговаривать ещё не могли. Для молодой учительницы мы представляли, скорее всего, труднодоступный материал. Лично мне в начале пятого класса учёба в незнакомой школе трудно давалась. Поэтому из уроков Антонины Иннокентьевны  я мало что усвоила: трудные предметы русский язык и литература для маленькой бурятской девочки.  Языковой барьер сказался. Математику я любила, да и другие предметы я одолевала. Причина была, скорее всего, в том, что обдумывать эти предметы я могла на своём языке. Но в итоге пятый класс я закончила на 4 и 5. А к шестому классу Антонина Иннокентьевна нас уже покинула в связи с переводом в другую школу.
   
     Дополню выше написанные слова автора статьи, о том, что мой папа был старшим в семье. Действительно, старшим всегда достаётся больше, чем младшим. Мать, Прасковья Егоровна (бурятское имя моей бабушки было Пусходэ), в девичестве Дарханова, рано умерла. Его отец, мой любимый дедушка, Александр Васильевич, с утра до ночи работал в колхозе. Вот и почти все заботы по - хозяйству легли на папины плечи. Да за младшими надо присмотреть, кормить их: сестрёнка Лена, братишки Володя и Коля. И стало не до учёбы ему. Успел закончить только пять классов.

     А. Ботоева:
     «… Сейчас он благодарен этим годам своего детства,- продолжает автор статьи. – С малых лет Ильюша получил пристрастие к труду, а особенно хлеборобскому. Ещё мальчишкой он наблюдал за посевами, устремит свой острый внимательный взгляд в одну точку куда-нибудь вдаль и задумывался. Всё было интересно ему: как из маленького зёрнышка, упавшего в землю, прорастает колос… Учиться бы этому пареньку, далеко бы пошёл он, кто знает, может стал бы известным агрономом, изучал бы почвы и земледелие… Но на пороге его юности встала война.
     1941 год… Семнадцатилетним юношей был призван в армию. Служил сначала в Чите, потом в Монголии, затем на границе с Японией, участвовал в боевых операциях. Об этом ярко свидетельствуют его многочисленные медали…».

     Эти несколько слов журналиста о боевом пути солдата…. Как военное донесение…. Много это или мало? Они коротко, чётко, ясно охватили судьбу бойца. Об остальном можно только догадываться….
     Как любой молодой патриот, в тяжёлое для страны время Илюха рвался на фронт. Переживал, что поздно родился. Хоть и военное время, а военкомат не обманешь.
     Наступил долгожданный день, когда вестовой прибежал к нему на поле и сообщил, что пришла повестка на него. В этот день он работал в поле один на конной упряжке. В связи с призывом на войну почти всего мужского населения 17-летний Илюха был в деревне полноценным работником на вес золота. Но Родина звала его. Примечательно, что сын земли даже на войну ушёл с поля.
     Год учился в Чите в учебном батальоне на командира стрелкового отделения.
     1942 год…. Ура! Окончены курсы! Впереди – фронт! Куда может рваться душа молодого вчерашнего курсанта? Конечно на запад. Там решается судьба Родины! Фашисты под Москвой! Почти вся западная часть родной страны стонет под оккупантами.
     Но Родине виднее, куда послать молодого бойца. При всех трудностях на Западном фронте  восточные рубежи должны быть надёжно защищены от союзника гитлеровской Германии – Японии. 
     Когда прошло столько времени, отца давно нет в живых, вот теперь, когда у самой уже внуки, хочется узнать о каждом  прожитом родителями дне.  Но тяжёлый занавес давно упал, нас, зрителей, в то военное время ещё не было. Но, пока родители были живы, мы могли бы стать благодарными слушателями, передать своим детям и внукам их рассказы. Но, увы…. Поздно, время упущено давно. Не расспросили…. А они молчали…. Иной раз любопытство просыпалось, приходили в голову какие-то редкие вопросы. Но немногословный отец отнекивался, иногда отшучивался, никогда не рассказывал о себе. Теперь даже немного досадно, что он был уж очень скромен, считал свою жизнь обычной, не заслуживающей особого внимания, чтоб об этом говорить даже дома в кругу семьи. Они, истинные герои, молчали. А бахвалились те, кто особо пороху не нюхали. Такой вывод я сделала из редких рассуждений, которые мне довелось услышать в детстве от взрослых, когда они осуждали тех, кто хвалился громогласно о своих "подвигах" в глубоком тылу.
     Когда отмечали День Победы в клубах, мы в свои школьные годы декламировали стихи, пели военные песни, ставили сценки перед фронтовиками в клубе.
     У папы на всю жизнь осталась неудовлетворённость военной юности, когда он рвался на Западный фронт, а его оставили на  Восточном фронте. И папа скромно отсиживался в уголочке, не участвовал в оживлённых беседах, когда фронтовики-западники вспоминали свою военную молодость. Папа считал, что он по сравнению с ними мало отдал Родине.
     Папа начал стареть, настало время, когда в школах ученики стали делать доклады по рассказам своих отцов - ветеранов войны. И лишь тогда на настойчивые расспросы моего братишки Юры он немногословно рассказал о своей службе, о переходе через пустыню Гоби во время войны.
     В начале войны с Японией папа в составе 278-ой мотострелковой дивизии стоял в резерве на случай японской агрессии, возможно на Дальнем Востоке, а может быть в Чите. (На эти запросы интернет не дал чёткого ответа, может, я не умею).
     Папа рассказал Юре, что они, резервисты, получали мизерные пайки, их преследовал постоянный голод. Были случаи, когда наши новоиспечённые солдаты умирали, а причиной был тот же пресловутый голод. Один раз у них в полку перед строем показательно расстреляли одного мародёра. Даже этот запомнившийся папе случай говорит о том, каким лишениям подвергались наши родители в военное время. Три голодных года солдата.
     Намного позже, уже перед смертью, папа вспоминал про это ужасно голодное время, делился с моим двоюродным братишкой Олегом Маласовым:
     - Стоило погибнуть коню, его тут же  раздирали до костей, разводились костерки то тут, то там. Многие, не сдержавшись, ели полусырое мясо, или переедали, и опять погибали,- с горечью рассказывал фронтовик.
     Затем добавил:
     - Бывало, после построений 5-6 человек навечно оставались в строю от голода.
     Только тогда солдаты получали нормальные пайки, когда их отправляли в действующую армию.  Эти пайки были более менее достаточные, чтобы бойцы могли сражаться с врагом.
 
     После объявления войны с Японией, дивизию перебросили в Монголию. Была дальновидная стратегия командования, ударить врага с той стороны, откуда он никак не ожидал нападения, захватить  оккупировавшую Манчжурию японскую армию в клещи. Японцы действительно не ожидали, что советские войска смогут перейти пустыню Гоби. 
     Я с огромным интересом прочитала книгу дважды Героя Советского Союза, Героя Монгольской Народной Республики Плиева Исса Александровича «Через Гоби и  Хинган». Во время советско-японской войны он командовал конно-механизированной группой в Хингано-Мукденской операции 1945 года. Привожу некоторые выдержки из книги, описывающие события, в которых мой папа принимал участие, и свидетелем некоторых он мог быть. Есть желание полнее показать, какой подвиг был совершён такими солдатами, как мой папа, насколько труден был этот переход. Судьба Родины решалась как на Западном фронте, так и на Восточном.

     Вот что пишет в своих мемуарах Исса Александрович:
     «… Конно-механизированной группе предстояло наступать по безводной, соленой, выжженной солнцем пустыне Гоби. Китайцы зовут ее «Шамо», что означает «Пустыня Смерти». У нас ее называли «противником номер два». И не без основания. Мертвая пустыня явилась молчаливым союзником обреченного на вымирание феодально-буржуазного строя Маньчжурии. Она будто задалась целью всемерно измотать наши силы, нанести нам возможно большие потери и этим облегчить положение неприятеля.
     Борьба с пустыней началась до перехода государственной границы. Войска Группы сосредоточились на небольшом пространстве Гобийского района Монголии, на волнисто-увалистой равнине, до предела иссушенной июльским зноем. Равнина встретила нас палящими лучами и безводьем.
     Наши инженеры подсчитали, что войскам Группы ежесуточно требуется несколько сот кубометров воды. Все существовавшие в этом районе государственные источники не могли обеспечить даже голодного пайка. Надо было рыть колодцы, но не хватало средств водоснабжения. И спросить не с кого. Штаб тыла Группы не занимался инженерным имуществом, а у начальника инженерной службы не было органов снабжения. Пришлось поручить доставку необходимого оборудования сразу двоим – и начальнику тыла, и начальнику инженерной службы. Общими усилиями они вскоре достали все необходимое.
     После этого вода для нас перестала быть проблемой в исходном положении. Но что будет в ходе наступления через Гоби?
     Имеющиеся в пустыне источники не смогут удовлетворить потребностей колоссального количества войск и техники. Это ясно. К тому же противник, без сомнения, постарается вывести многие источники из строя. А на рытье колодцев при запланированных сроках и темпах наступления у нас просто не хватит времени. Может, попытаться создать в частях возимые запасы воды? Обратились к начальнику автотранспортной службы. После соответствующих расчетов выяснилось, что с удалением войск от баз снабжения транспортный парк не в состоянии будет обеспечить одновременный подвоз боеприпасов, бензина и воды.
     Недостаток воды являлся для нас страшным бичом в течение всей операции…».
     «… К югу и юго-востоку от горько-соленых озер Арчаган-Нур и Далай-Нур протянулась труднопроходимая пустыня Гоби…»

                "В пустыне Гоби"
     "… Солнце ушло за горизонт, и на землю словно набросили темное покрывало. Жара уступила место прохладе. Дышать стало легче.
     Замолкла изнуренная зноем степь, но я знал: сегодня это ненадолго. Пройдет несколько часов, и все вокруг наполнится могучим рокотом моторов, дробным перестуком тысяч копыт, разноголосицей боевых команд, выстрелами, громом орудий…
И тут же тьму разорвало ослепительное море огней. Это двинулись вперед главные силы ударной группы – тысячи танков, бронемашин, автомобилей с включенными фарами.
     Зрелище было изумительное. Казалось, вспыхнула пламенем вся степь Внутренней Монголии и огненная река, вырвавшаяся из берегов, с грохотом и ревом устремилась вглубь Маньчжурии…»
     «… В результате первого удара, осуществленного точно по плану, оказались уничтоженными все пограничные заставы и разведывательные пункты японцев.
     С первыми лучами солнца через плавную линию пограничных холмов перевалили на рысях построенные в предбоевые порядки соединения монгольской конницы,  составлявшие резерв Конно-механизированной группы. Из низины выскочили бронемашины и батареи.
     Разорвав завесу пыли, поднятой десятками тысяч копыт, невдалеке от нашего командно-наблюдательного пункта вынырнул мотоцикл.
     – Шестая кавалерийская дивизия Монгольской Народной Республики в установленное приказом время перешла государственную границу, – доложил мне соскочивший с мотоцикла офицер связи.
     На лице его выделялись лишь белки глаз да зубы.
     – Что, тяжело?
     – Душно очень, товарищ генерал.
     – Ну-ка покажите вашу флягу. – Взяв ее в руки, я был неприятно поражен. От нормы, рассчитанной на день, осталось всего несколько глотков.
     – В пустыне невозможно дышать, – стал оправдываться мотоциклист. – Нос и рот забивает раскаленным песком. Поневоле приходится полоскать горло…
     Этот случай показал, что мы, видимо, недооценивали трудностей, с которыми предстояло столкнуться. В душе я понимал мотоциклиста. Мне было хорошо знакомо невыносимое чувство, когда на тело давит палящий зной, а в легкие вместе с горячим воздухом всасывается раскаленная пыль…»
     «… Около полудня подъехали к скоплению автомашин. Представившийся нам молодой лейтенант Лобачев доложил, что его саперная команда расчищает колодец.
     Я подошел к работающим. Обвязанный веревкой солдат, опустившись в колодец, наполнял ведра разжиженным грунтом. Ведра быстро поднимали на поверхность, а содержимое выливали на землю. Вокруг растекались потоки грязи.
     – Зачем выбрасываете воду? – спрашиваю Лобачева.
     – Какую воду? – удивился тот. – Эта грязь никуда не годится.
     – А вы пропустите ее через песочный фильтр и получите воду. Для заливки радиаторов она пригодна наверняка. А при хорошем фильтре подойдет даже для питья.
     Лейтенант тут же приказал продырявить дно в двух ведрах. В эти своеобразные «сита» насыпали песок, а на него вывалили вынутую из колодца жижу. Жидкость, процеженная через первое ведро с песком, пропустили через второе «сито». Из него потекла чистая вода. Оказалось, что ее можно и пить.
     Этот способ, усовершенствованный в дальнейшем, широко использовали в частях.
     Однако уже в первый день наступления мы не смогли удовлетворить потребность в воде даже по очень урезанным нормам. Для оборудования новых колодцев не было строительных материалов. Правда, кое-что мы везли с собой, но этих запасов хватило лишь для ремонта имеющихся водоисточников. В результате войска оказались на голодной норме.
     Многое теперь зависело от того, успеют ли высланные вперед отряды захватить родники и колодцы юго-западнее Нарто-Сумэ. Если противник отравит воду, наше положение может оказаться трагическим…»

     Враг предпринимал разные методы: в колодцах обнаруживали трупы животных.

     Плиев И.А.:
     «… Машины легко идут прямо по целине, поднимая тучи серо-желтой пыли. Я беспрестанно оглядываюсь по сторонам, но не вижу ничего, кроме волнистой поверхности безбрежных песков.
     Солнце жжет тело и душу. Быстро ехать невозможно: обдает тугим горячим воздухом, словно из доменной печи. Семенидо (от автора: офицер штаба) не выдерживает, тянется к фляге. Но, взглянув на меня, только поправляет ее и облизывает потрескавшиеся губы. Мне тоже страшно хочется пить.
     «… – Вода-а! – раздается неожиданный, как выстрел, крик.
     Мы выехали на холм и, к великой радости, увидели перед собой обширное озеро. До этого я много слышал о миражах в пустыне. Но воду видели все, видели и, что есть духу кричали: «Вода-а! Вода-а!» От радости я боялся поверить своим глазам. Но я верил сотням людей, видевшим перед собой воду. А она голубела и плескалась прямо перед нами, от нее несло свежестью и прохладой. Нет, эта чудесная водная гладь не мираж! К озеру быстро направились несколько автомашин. Мы с нетерпением ждали их. Вот когда сможем наконец вдоволь напиться, восстановить возимые запасы, залить машины. Многие авансом опустошали свои фляги. Но что это? Автомобили достигли берега и… раздвоились. Верхняя часть поплыла по волнам, хотя колеса продолжали двигаться по песку. Потом вдруг нижняя часть машин вынырнула из воды, «прилипла» к кузовам, и они, как в сказке, помчались по водной глади. Пустыня Гоби преподнесла нам один из своих сюрпризов.
     С тяжелой душой двинулись мы дальше. И снова пески, бескрайние сыпучие пески…»

     Многие не выдерживали таких психологических нагрузок в виде миражей, галлюцинации преследовали нестойких солдат, и они заболевали. Многие тронулись рассудком. http://www.proza.ru/2014/04/23/1016.

     Плиев И.А.:
     «… Второй день наступления.
По-прежнему идет борьба с вражескими частями и с пустыней – «противником номер два».
     Солнце свирепствует. Даже полевые мыши, сурки и другие обитатели Гоби предпочитают отсиживаться в глубоких норах.
     К середине дня меня начало серьезно беспокоить состояние личного состава. Жара грозила вывести из строя значительную часть людей. Обгоняя колонну нашей 59 -ой кавдивизии, я заметил, как один солдат вяло склонился к шее коня, обхватил ее, но не удержался и свалился наземь. На помощь бросились два товарища; они с трудом приподняли упавшего.
     – Вы ранены? – спросил я.
     – Нет, – чуть слышно прошептал он опухшими, потрескавшимися губами. – Что со мной, не могу понять.
     – В бою советский солдат падает только мертвым. Возьмите себя в руки, встаньте!
     Усилием воли солдат заставил себя подняться. Теперь нельзя было отказать ему в товарищеском участии.
     – Вы побороли крайнюю усталость. Это ваша первая победа. Не роняйте чести и достоинства советского воина.
     – Слушаюсь, товарищ командующий…
     Конечно, обессилевшего солдата можно было взять в машину, но я не сделал этого. На войне так нельзя: нет воли – нет солдата. Да и на остальных это могло произвести нежелательное впечатление. А людям действительно трудно. Наступаем только второй день, и уже появились первые жертвы пустыни. Я приказал срочно проверить, где и сколько имеется воды на рубеже, которого войска должны достигнуть вечером…»

     Вернёмся к папиному рассказу, это взгляд рядового солдата:
     «По пути рыли колодцы, но выходила грязная вода, которую цедили, чтобы хоть немного утолить жажду.
     Воду изредка сбрасывали с самолётов, на солдата приходилось примерно по 200 граммов. Берегли каждую каплю, а таким образом напиться невозможно. Лошади погибали от обезвоживания, мы всё тащили на себе: оружие, боеприпасы, всё снаряжение. И я тащил на своих плечах свой станковый пулемёт с полным комплектом боезапаса», - рассказал папа сыну.

     Из интернета:
     Пулемет старой модификации весил сам по себе 20,3 кг (без воды); а вместе со станком – 64,3 кг.
Посмотреть полностью: http://politrussia.com/istoriya/sovetskie-i-nemetskie-617/.
     Пулемет новой модификации 1944г. весил 13,5 кг (36,9 на колёсном станке или 27,7 кг. на треножном станке).
Посмотреть полностью: http://politrussia.com/istoriya/sovetskie-i-nemetskie-617/.

     Папа был невысокого роста, никак не могучий батыр. А в резервной армии вконец истощал. Удивляюсь его выносливости, горжусь.
               
     А.Т.Твардовский точно охарактеризовал таких же солдат, как мой папа в своей поэме «Василий Тёркин»:

               «… Теркин - кто же он такой?
                Скажем откровенно:
                Просто парень сам собой
                Он обыкновенный.

                Впрочем, парень хоть куда.
                Парень в этом роде
                В каждой роте есть всегда,
                Да и в каждом взводе.

                И чтоб знали, чем силен,
                Скажем откровенно:
                Красотою наделен
                Не был он отменной,

                Не высок, не то чтоб мал,
                Но герой - героем…"

     Плиев И.А.:
     «… Страшно хотелось пить, но я сдерживал себя, хотя в фляжке соблазнительно плескалась вода. Знал, что стоит поддаться искушению, и мучения возрастут.
     Как странно все-таки устроен мир. В одном месте холода, в другом невыносимая жара, где вода в избытке, а где она на вес золота. Невольно вспомнились родные места на Северном Кавказе. Чистый горный воздух, благоухающие сады, бурные потоки и водопады. Что может быть приятнее горных родников, где вода прозрачная, как слезинка радости!…»

     Такие же примерно мысли мог думать и мой папа, паренёк с берегов Байкала, с тоской вспоминая свою речку Харауз, впадающую в Селенгу. Проводя своё детство на его берегах, никогда даже не мог представить, что когда-то будет считать каждую капельку в своей солдатской фляжке. Такое не могло присниться даже в страшных снах.

     Было явное неверие в возможность преодоления пустыни:
     Плиев И.А.:
     «… Религиозные люди связывали ярость пустыни с проклятием небес. Помню, встретившийся нам странник, идущий на богомолье, сказал:
     – Никто еще не нарушал безнаказанно покой Гоби в такое время года. Всевышний превращает пустыню в раскаленную сковородку и заживо жарит грешников…».

     Такие встречи  могли деморализующе подействовать на рядовых таких же солдат, как мой папа.
     Как в последующем жизнь показала, папа остался верен своей вере, хотя явно, открыто этого не показывал. Всеми этими вопросами занималась мама.

     Что такое песчаная буря, папе тоже довелось узнать.
     Плиев И.А.:
     "… С утра 12 августа мы устремились догонять ее (конницу противника), не останавливаясь на промежуточном рубеже.
     Солнце, светившее ярко, вдруг начало тускнеть. Подул резкий, раскаленный ветер.
     – Песчаная буря! – крикнул кто-то.
     Действительно, по лицу и рукам начали хлестать острые горячие песчинки. Еще миг – и все кругом заволокло вздыбленной песчаной завесой. Ни вздохнуть полной грудью, ни глотнуть воды.
     Песчаная буря – тяжелое бедствие пустыни. Пережив ее, мы еще раз ощутили на себе дикую силу первозданной природы.
     Шофер натянул на капот машины чехол, мы все укрылись под плащ-накидками. В ушах гудело, на тело давила упругая тяжесть ветра и песка.
     Буря, продолжавшаяся несколько часов, стихла столь же неожиданно, как началась. И снова – ни дуновения, ни звука, только гнетущая неподвижность раскаленного воздуха.
     Все тропы, колонные пути через трудные участки, колодцы, которые мы начали рыть, – все оказалось засыпано песком…»

     Возвращаюсь к папиному рассказу. Далее он рассказал, что наконец-то пришли к какому-то озеру. Все истомились жаждой, кинулись к воде, но оно оказалось солёным. Через несколько дней подошли к городу на берегу озера. Опять все кинулись к воде, а пить её  было невозможно, она была тухлая. В озере валялись трупы животных, тарбаганов. При отступлении японцы специально портили, травили источники пресной воды. Были случаи, когда солдат, измученный жаждой кидался к отравленному стрихнином колодцу и тут же на месте погибал.
     Вместе с тем папа поражался, что японцы делали всё, чтоб не попадать в плен живыми. Для него удивительно было то, что у японцев был подавлен инстинкт самосохранения. По пути встречал много японцев, сделавших себе харакири. В таких случаях бойцы, прошедшие Западный фронт, комментировали, что с немцами в чём-то было легче воевать, они не настолько упёртые, как японцы. У японцев фанатизм был намного выше, чем у немцев.
     Как-то раз командир отправил его с другими солдатами в разведку. В ходе операции отряд встретился с разведывательным отрядом японцев. Завязался ожесточённый бой, из которого папа вышел живым. Ни одна сторона не сдавала позиции. Папин отряд выполнил свою задачу, проведя разведку боем.
     Когда их часть подошла примерно к границе пустыни, о чём можно было судить по появляющимся изредка лачугам, их командир подобрал двух солдат азиатской наружности, одним из которых был мой папа, приказал найти лошадей. Они в своих поисках доходили до этих бедных лачуг, но лошадей нигде не оказалось, сами жители находились в ужасных условиях на папин взгляд.
     Продолжая поиски, они издали увидели группу людей с красными повязками. Те стали им приветливо махать руками, приглашая подойти поближе. Но папа со своим сослуживцем были начеку, не поддались провокации, стали уходить от них. Люди, оказавшиеся хунхузами, стали стрелять им вслед. Но опытные бойцы смогли уйти от преследователей, не попали в плен. Солдатская смекалка в очередной раз спасла моего папу.

     Плиев И.А.:
     "… Сто раз правильно то, что солдат всегда должен иметь понятную боевую задачу, пусть не-человечески трудную, но понятную и ясную…"
     "… С военной точки зрения Долоннор, крупный узел дорог, и сейчас имел важное значение. Он являлся как бы воротами Большого Хингана на направлении к городу и провинции Жэхэ.
     Ровно в полночь 13 августа полковник Иванушкин подал команду:
     – По машинам!
     Колонна танков с десантом автоматчиков двинулась вперед. В прохладном ночном воздухе моторы работали четко и, казалось, так громко, что их слышно в Долонноре…"
     "… Командующему Забайкальским фронтом было направлено донесение, что приказ об овладении Долоннором выполнен раньше указанного им срока…"
     "… Словом, долоннорское направление фактически прикрывала пустыня Гоби…".

     Пустыня Гоби осталась позади, только одна треть личного состава перешла её, в том числе и мой папа. Остальные умерли от обезвоживания и болезней пустыни. Самые выносливые солдаты вышли оттуда в гимнастёрках и брюках, выгоревших под палящими лучами гобийского солнца, и ставшими белыми от соли и пота, песок съел сапоги, как будто прошагали в них по всей Европе пять лет. А сами сгорели до черноты. И всё-таки прошли….
     Папа сделал вывод, что азиатам, таким как он сам, было легче переносить жажду, палящее солнце пустыни в силу природного устройства организма.
     Советские войска преодолели пустыню Гоби. Этот героизм был ошеломителен.
     Закончилась пустыня, начались предгорья Большого Хингана, но насколько я поняла, мой папа в этом переходе не участвовал, так как упоминаний об этом в его воспоминаниях не дошли до меня. Осталось только в памяти у братишки, что находясь в каком-то городе после перехода через Гоби, папа узнал о капитуляции Японии.

     Плиев И.А.:
     "… К 20 августа на обоих наших операционных направлениях подвижные мехгруппы вышли на рубеж гряды гор Иншаня. Взяв этот рубеж, наши войска выполнили ближайшую задачу фронта.
     23 августа Верховный Главнокомандующий отдал приказ, извещавший Советскую Армию и народ о победном завершении наступательных операций на Дальнем Востоке. В тот день Москва салютовала войскам Дальневосточных фронтов, в невиданно короткие сроки разгромивших хваленую Квантунскую армию.
     Позднее приказом Верховного Главнокомандующего всем советским соединениям и частям Конно-механизированной группы было присвоено наименование «хинганских»…".

     2 сентября 1945 года  Забайкальским, 1 и 2 Дальневосточными фронтами,  Тихоокеанским флотом, Амурской флотилией  была закончена  Вторая  мировая война!  http://www.proza.ru/2014/04/23/1016.

     А мой папа продолжил службу на Дальнем Востоке: во Владивостоке, затем  служил в 86-ом стрелковом батальоне морской пехоты на Южном Сахалине до самой демобилизации в 1947 году.
     Про этот период службы он так никому и не рассказал, хотя ветеранов стали приглашать на встречи с учениками в школу.
     Выросла моя дочь, в пятом классе училась в Шергинской школе. Она пригласила своего деда Илью Александровича на открытый урок в честь Дня Победы. И в этот раз  мой папа не изменил своей скромности, рассказал очень мало, без подробностей.
     Единственное, что моя Валя добавила к выше описанному, дед рассказал школьникам, что в Монголии впервые увидел верблюдов и проникся к ним уважением и любовью. Сказал, что эти удивительные животные очень выносливы, могут долго не пить. Папа и там оставался в душе СЫНОМ ЗЕМЛИ. Всё, что касалось земли, животных, было ему дорого. Он понял ценность верблюдов, этих незаменимых «кораблей» пустынь.

     На сайте «Мемориал» нашла следующие данные:               
"…Медаль «За боевые заслуги»
Приказ подразделения от 06.09. 1945   
№: 6 от: 04.09.1945
Издан: 855 сп 278 сд Забайкальского фронта /
Архив: ЦАМО
фонд: 33
опись: 687572
ед.хранения: 2305
№ записи: 46099496
     Наводчика станкового пулемета 2-ой стрелковой роты младшего сержанта Маласова Илью Александровича. Выполняя поставленную задачу, совершая боевой марш, в трудные минуты для подразделения один из первых показывал пример преодоления трудностей. Выносил станковый пулемет на своих плечах, этим самым воодушевлял других, помогал своим товарищам в преодолении трудностей, повседневно помогая командиру, отдавал все силы и любовь к родине.
1924 года рождения, член ВЛКСМ…"

     На на сайте "Память народа" нашла такую запись:
Маласов Илья Александрович
Мл. сержант. __.__.1924 Бурят-Монгольская АССР, Байкало-Кударинский р-н, с. Хандала. Сводная картотека

Перечень наград
04.09.1945 Медаль «За боевые заслуги»
30.09.1945 Медаль «За победу над Японией»

     Других документов военного времени касательно моего отца я не нашла.
     На этом описание военного периода жизни своего отца заканчиваю.

     С кем бы я ни общалась: с его более молодыми коллегами, со своими двоюродными братьями Бохоевым Иннокентием Доржиевичем, Олегом Николаевичем Маласовым, конечно-же со своим родным братишкой Юрой, также со многими земляками старшего возраста, знавшим моего папу, все в один голос твердят, что он был Тружеником с большой буквы в первую очередь.  И обязательно отмечают, что он был очень добрым, светлым, отзывчивым человеком с открытой душой, но немногословным. При этом всегда с улыбкой добавляют, что он был большим шутником-весельчаком. И со смехом начинают рассказывать о его весёлых, безобидных проделках. Эти черты его характера,  скорее всего, помогали ему всегда, а на фронте тем более.
     Такие тёплые воспоминания вызывают во мне желание ещё раз сравнить отца с Василием Тёркиным у А.Т.Твардовского. Только Василий Тёркин – мастер-шутник бодрил словом, а мой папа – мастер-шутник действием. Свои «сабантуи» устраивал.

     А.Т.Твардовский «Василий Тёркин»:

    «… Жить без пищи можно сутки,
           Можно больше, но порой
           На войне одной минутки
           Не прожить без прибаутки,
           Шутки самой немудрой…»

      Имея такую же неугомонную черту шутника, вряд ли папа не разряжал обстановку среди сослуживцев на войне. Но некому об этом рассказать нам.

    Вернёмся к статье в «Байкайльских огнях», где журналист Ботоева А. продолжает:
     «… Вопрос о выборе жизненного пути был давно решён им. Быстро пролетели дни учёбы в Татауровском училище механизации. Снова звала, манила к себе затосковавшая по его трудолюбивым рукам земля, снова ждали его широкие бескрайние поля. Он не мог изменить им, давшим ему столько сладостных минут юношеского раздумья. Здесь, в поле, и мысли приходят благородные, большие и широкие, как сами поля. Это уже не тайна, не скрыть от людского глаза эту любовь его. И пронёс он её через всю свою большую трудовую жизнь…».
 
     Здесь мне хочется прервать статью. Удивительно, но как-то мне, не помню по какому случаю, мой папа, не любивший никаких признаний, рассказал, что в молодости, когда поднимали целинные земли, круглыми сутками пахали:
     - Поспишь часа два в борозде и дальше пашешь. Бегом покушаешь скудную еду и опять за рычаги.
     Я в своём рассказе «Ильин день» (http://www.proza.ru/2016/08/05/912) вспоминала, как напугала меня в детстве пыльная буря. На моё счастье дома оказался папа. Он отсыпался после нескольких суток пахоты с короткими перерывами на еду и скоротечный сон.
     В этом же рассказе я описала ночной эпизод, наполнивший меня гордостью за папу:
     Как-то осенью уже ночью мама позвала меня на крыльцо.  Луны не было, только звёзды мерцали в вышине. Мама показала рукой в сторону полей за Нуром, протокой Харауза. Я увидела дивную картину: столько огней там двигалось, для меня это показалось чудным явлением.  На мой вопрос, что там происходит и откуда  столько огней, мама ответила, что там работает мой папа на своём тракторе с папами  других детей. Объяснила, что сейчас идёт большая страда, убирают хлеб, а огни – это свет от фар комбайнов, машин, тракторов.  И тогда я почувствовала   огромную гордость за папу, что он занимается таким важным, нужным делом. Одно дело просто знать, что папа работает на тракторе, другое дело – прочувствовать ситуацию. 
     Других воспоминаний детства у меня нет, но хочу описать случаи из трудовой жизни папы, касающиеся того периода его жизни. До меня дошли личные воспоминания нашего родового сагаша (родовой шаман) Хахалова Владимира Цыреновича. Он был близким родственником моего папы и в то же время его коллегой.
     Как-то ночью, совсем ещё молодыми трактористами они вдвоём пахали на  тракторах НАТИ. Молодой организм затребовал еды. Мой папа, старше дяди Володи по возрасту, а значит и более опытный, был в их паре старшим. Заранее продумав предстоящие действия, выбрал на своё усмотрение место действия. Остановив свой трактор, подождал напарника, предложил младшему чай варить, а сам поехал на круг. Уж куда надо было дяде Володе ходить за хворостом для костерка, и где набирать воду, нам неизвестно, но мой папа всё продумал заранее.
     Значит, дядя Володя набрал в ведро воды, пошёл за хворостом. В это время подбегает папа, выливает воду. Вернувшийся напарник с недоумением обнаруживает пустое ведро. Что делать, опять пошёл набирать воду. В это время папа успевает спрятать хворост. А сам всё «пашет». Так продолжается другой, третий раз. Дядя Володя уже перестал удивляться, насторожился непонятными исчезновениями воды и хвороста. Подъехал папа, спрашивает, где же чай, а порученец сидит нахохлившийся, весь в тревоге, ведает старшому о таинственных исчезновениях. А тогда были ещё сильны предрассудки.
     Этот случай был со смехом рассказан моему братишке  Юре самим дядей Володей, уже в возрасте, достигшем почётного. Владимир Цыренович откуда-то узнал намного позже, что это были проказы папы. А может, уже к тому времени достаточно изучил папу, и сам догадался, кто был виновником того события.
     Папа запомнил, конечно, эту свою проказу. Прошло некоторое время после первого запугивания. На этот раз уже на другом поле  они уже небольшим звеном пахали. Опять отправили среди ночи молоденького тракториста Володьку Хахалова кашеварить. На этот раз папа вымазал лицо сажей, подкрался к кашевару, предпринял действия, которые напугали парнишку. Тот покидал в папу все головёшки из костра. Не помогло, тогда парнишка всё бросил, убежал домой. Звено встало на принятие пищи, а ничего не готово, каши нет, кашевар исчез. А папа промолчал о своей злополучной шутке.
     Про эту шутку папа сам рассказал моему двоюродному братишке Олегу Маласову, когда его одолевали болезни, а Олег ночевал у нас, составляя компанию моему папе. Папе хотелось, наверное, разрядить  обстановку, молодость вспомнить, вот и признался. Не хотелось бы мне в то время оказаться на месте дяди Володи.
    
     В 1957 году (данные из архива)оба были награждены медалями "За освоение целинных земель".
     Моему братишке Юре папины коллеги более молодого возраста рассказали один комедийный случай того времени:
     Действие происходило на полевом стане. Все собрались на обед, сели за стол, начали кушать. Папа незаметно вышел. Оживлённый обед продолжается. Вдруг один едок - Николаев Володя (Владимир Печенеевич) - вскакивает ничуть-ли до потолка. Ещё ни о чём не догадавшись, садится на место. А за столом уже бурно начали обсуждать причину внезапного прыжка сотрапезника. Через короткое время он опять взвивается с места. Народ, уже в первый раз обративший внимание на неожиданный прыжок изумлённого товарища, начал хохотать. Тут заходит папа, мирно садится на своё место обедать. Увидев зашедшего папу, народ покатился со смеху, многие уже догадались о причине прыжков незадачливого "объекта", севшего неудачно именно на этом месте. Папа, в то время уже прекрасно разбиравшийся в технике и электричестве, специально заранее обделал свою шутку, подведя от динамо-машины проводочек к скамейке, которую предварительно продырявил. Напряжение было слабое, 12 вольт, но неожиданное ощущение, наверное, неприятно.
    
     Продолжаю статью А.И. Ботоевой:
     «… Не успел пожить, поработать, а уже шестьдесят – всё как будто было вчера. Один миг - а уже заснеженные виски. Но Илье Александровичу жалеть не о чём. Трудился неустанно, и труд его отмечен страной многими наградами:  медалями «За освоение целины», «За трудовое отличие», знаком «Ударник коммунистического труда», многочисленными грамотами за высокие показатели в социалистическом соревновании по заготовке кормов и уборке урожая, знаками «Победитель коммунистического труда», юбилейной медалью в честь 100-летия со дня рождения В. И. Ленина, дипломами победителя социалистического соревнования в честь 40-летия, 50-летия, 60-летия образования Бурятской АССР…».

     О том, что мой папа являлся большим тружеником остались воспоминания детства, когда я игралась его военными и трудовыми медалями, их было штук пять или шесть, а может и больше, но не более десяти. Мама потом говорила, что потерялись ещё пара-тройка его медалей. Они, их поколение, почему-то не придавали особого значения наградам, и такое мнение слышу от многих своих сверстников.
     Но больше я любила играть папиными грамотами. Других таких красочных, твёрдых бумаг в доме не было, а грамот было много, большая кипа, и я их раскладывала на полу, так как на столе они все не вмещались. Разложу их друг за другом, получались из них границы комнат. Особо мне нравились те, которые раскрывались, из них можно было делать крыши домиков.
     С каждого торжественного собрания в честь 1 мая или 7 ноября мы с мамой ждали его с каким-нибудь подарком, то часы, то радио, всего не упомнить.

     А. Ботоева:
     «… Илья Александрович не только пахал, сеял, молотил, но и занимался общественной работой. Не раз избирался депутатом местного и районного Советов, народным заседателем и т.д…»

     Слово "доброта" и папа не отделимы. Он никогда не мог проехать мимо попутчика, обязательно остановится и посадит  в машину человека, неважно, знакомый, незнакомый. В Хандале до сих пор помнят его жёлтый москвич. Не было, наверное, двора, где он бы не вспахал весной приусадебный участок под картошку, или не растолкал снег бульдозером, то дров привести, летом сено, осенью солому привезти. Я в своём рассказе «Ильин день» уже написала:
     «… папа откликался на бесконечные просьбы сельчан то снег почистить зимой, Да мало ли забот во все времена года у сельчан». Мой папа аж светился от доброты.
http://www.proza.ru/2016/08/05/912 Ильин день.
     На общественных началах добровольно чистил снег. Если увидит упавшую загородку на совхозных полях, обязательно остановится, починит. Всегда подправлял дороги. Между Хандалой и Пашино он устроил мост, который в Хандале называли Илюхин мост (Илюхэн хуургэ). 
     А сколько его незаметных дел прошли мимо людского внимания. О таких своих делах он не распространялся, скромность, порядочность да плюс молчаливый характер не допускали бахвальства. К тому же дома жена ещё бранилась на него, так как своё драгоценное свободное время он тратил на эти заботы, а дел в крестьянском хозяйстве невпроворот.

     А. Ботоева:
     «… Илья Александрович – уважаемый человек в бригаде, в селе, любимый муж, отец, дедушка. За свою большую жизнь воспитал плеяду молодых механизаторов, был наставником, товарищем и другом молодёжи. Это и для Буханаева Владимира, и для Бамбаева Владимира, и для Бадлаева Ивана, и для других. Все они отмечают его сердечность и теплоту во взаимоотношениях, его высокое мастерство. На каких только тракторах не пришлось поработать ему, но всегда он с большой любовью относился к технике. «В отличном состоянии у него всегда находится техника, никогда не оставит в поле, не бросит под дождём ни сеялку, ни другой агрегат», - говорят коллеги. Об этом же говорит бригадир В. Б. Буханаев, его воспитанник…»

     Папа был наставником ещё у многих наших механизаторов. Один из них, его последователь - Семёнов Сергей Алексеевич, большой труженик, отличный механизатор, тоже всю жизнь отработал на своей родной земле. В 1967 году он закончил школу, были у него права тракториста. Сначала работал подменным трактористом. После армии вернулся обратно в совхоз. Дали ему новый трактор, и он стал уже полноправным членом тракторной бригады. Много лет отработал бок о бок с Ильёй Александровичем. На моей памяти Сергей Алексеевич наряду с другими трактористами часто бывал у нас в гостях. Мама всех привечала, обязательно поила чаем.
     В беседе со мной он много рассказал за папу, как вместе работали:
     «Он взял как бы негласное шефство надо мной. Всю работу делали, пахали, сеяли, косили, все сельскохозяйственные работы круглый год.
     К зиме после завершения полевых работ занимались перевозками для нужд совхоза.  Часто ездили за реку в Селенгу за углём, за ГСМ. Поездки в Ильинку были на наших тракторах дальними. Твой отец предложит: «Давай, поедем в Ильинку за опилками, заодно дрова привезём домой». Я ездил с ним без опаски, с ним было надёжно.
     Опилки в тележки нагрузим, а сверху, чтоб не разлетались, накрывали так называемыми макаронниками. Это длинные тонкие пиломатериалы, годные только на дрова. А твой немногословный папа как-то умел договариваться, чтоб ложили побольше макаронников, чем положено.  Вот заодно и дрова привозили домой. Мать довольна, а когда женился, и жена довольна.
     Зимой занимались дровами, ремонтом тракторов, готовили их на следующий сезон. Тут опять же пригождались советы твоего отца, опыт у него огромный, в тракторах разбирался отлично».
     Не мог он не вспомнить опять же про папины шутки:
     «Раз, не помню какой год, 9 мая мы пахали на поле Хынгылдыров в три трактора: твой папа, Буханаев Владимир и я. На обеде сели, покушали, а жёны заботливо положили каждому за праздник по бутылочке водки. На троих трёх бутылок много. Тогда и не пили много, некогда было. А за Володей всегда увязывалась его собака. Твой папа незаметно макал хлеб в водку и кидал собаке, тот на лету ловил, съедал. Пообедали, надо ехать. Хозяин даёт команду своей собаке, собака лежит на боку, команду слышит, встать не может, лёжа перебирает ногами. Сначала Володя удивился, что же с собакой случилось, понедоумевал, потом, конечно, догадался. Посмеялись от души».
     От автора: поле Хынгылдыров – это, скорее всего, место старой стоянки рода Хынгылдыров Хандалы.
     С улыбкой на добром лице Сергей Алексеевич говорит, что мало кто из бригады уходил домой без папиных сюрпризов: то камушек в карман положит, или что-нибудь завернёт в конфетную бумажку, часто болтики. Один раз совсем молоденькому трактористу Ване Бадлаеву после обеда в котомку из-под еды вместе с посудой сложил все обглоданные кости. Молодой парень дома котомку забросил на полку. Уже через несколько дней мать Ванечки обнаружила «подарки» моего папы.
     Бывало, после обеда, пережидая зной, трактористы попрячутся в тенёк, а папа возьмет и подложит под нос спящим травинку, пух, кусочек ватки. Спят ребята, да смешно отмахиваются от щекотливого раздражителя.    
     Зная папин характер, мужики не обижались на него, работа была тяжёлой, вот и получали труженики психологическую разрядку.
     Все выше описанные нехитрые шутки в наше продвинутое время известны. Но тогда папа людей удивлял, смешил. Как хорошо, что истории многих его проделок, изобретённые им на полевых станах, дошли до нас. Сколько ещё шуток он придумал, нам неизвестно. Невозможно обойти воспоминания папиных коллег о его проделках.
      За этот лёгкий нрав его коллеги ещё больше любили Илью.

     А. Ботоева:
     «… Сам же Илья Александрович в людях всегда ценит лучшие черты и качества. Человек духовной чистоты, нравственной культуры, кристальной честности, он непримирим к отдельным негативным фактам жизни. Эти черты он воспитал в дочери Зинаиде, эти черты воспитывает и в сыне Юрии – старшекласснике. «Я очень благодарна отцу за такое воспитание, - говорит дочь, инженер-технолог Зинаида Ильинична, - он никогда не читал нам морали, а своим видом, всегда подтянутым и строгим, он как бы учил, какими мы должны расти. Глядя на его повседневную занятость, его стремление идти в ногу со временем, мы постепенно постигали его немудрённую «науку» воспитания».
     Счастливо прожила с ним его спутница жизни Анастасия Даниловна…»

     Меня тепло задел рассказ Семёнова С.А. про папу и маму:
     «Часто ездили в Селенгу. Перед обратной дорогой папа твой обязательно ходил в магазин «Заготзерно». У меня молодого, не всегда было достаточно денег. Но всё-таки время от времени тоже ходил с ним. Как-то раз мы купили там ливерную колбасу, по тем временам деликатес. Привёз её домой, жена пожарила картошку, мы аппетитно поужинали. Я уже жил в то время в Шергино, моей жене, учительнице Шергинской средней школы Людмиле Лубсановне, было удобно близкое расположение дома от школы.
     На следующий день получилось так, что мы разгрузились в Хандале на ферме, надо было спешить сделать ещё один рейс. Отец твой на обед пригласил меня к себе домой, чтоб нам не тратить драгоценное время.
     Заходим, помыли руки, садимся за стол. Твоя мама, Анастасия Даниловна,  вовсю хлопочет возле плиты. Тут Илья Александрович спрашивает меня:
     - Ну что, съел ливерку?
     - Да.
     - Как? Вкусно?
     - Да, с картошкой за милую душу уплели, - радостно сообщаю я.
     - Настасья, - обращается твой папа к твоей маме, - готово?
     - Да, уже вытаскиваю, - Анастасия Даниловна сняла с огня позницу, наложила нам полные тарелки поз.
     Мы все хоть жили своим хозяйством, но в те времена не роскошествовали. Позы ели только по большим праздникам.
     - Ну, как тебе блюдо? – интересуется Илья Александрович.
     - Очень вкусно, - благодарю я хозяйку.
     - Анастасия Даниловна ту самую ливерку смешала с мясом, вот и новое вкусное блюдо, - с гордостью за жену говорит немногословный Илья Александрович.
     Вечером домой я снова привёз ливерку, жене рассказал про кулинарную выдумку твоей мамы, моя также стала делать».

     Вроде нехитрое блюдо по нашим временам, даже бедное, но рассказ Сергея Алексеевича наглядно показал теплые отношения моих родителей. И главное, папа не преминул гордо показать своему молодому коллеге, какая у него жена молодец. Отрадно.

     А. Ботоева:
     «… В эти дни семья Маласовых отмечает шестидесятилетний юбилей Ильи Александровича. Но не собирается сидеть дома Илья Александрович. «Буду оказывать посильную помощь родному совхозу, если это понадобится», - говорит он…»

     И действительно, не сел он дома. Его действенная натура не позволила ему этого. Устроился в дорожную организацию, которую у нас называли «Дикой дивизией». Работал там на грейдере. Думаю, в то время в округе все дороги содержались в идеальном порядке.
     В один год я приехала домой в отпуск. Когда оказалась на нашей улице, безмерно удивилась: наша улица преобразилась, между домов пролегала ровная отличная гравийная дорога.
     После первых объятий я сразу задала вопрос, благодаря чему преобразилась наша улица. Папа сидел молча, как всегда, и таинственно улыбался. А мама с гордостью мне ответила, что это папина заслуга.
     - Он даже как-то выхлопотал, чтобы по нашей улице проложили гравийную дорогу, - сказала мама, с улыбкой поглядывая на папу, - и теперь в дожди уже не месим грязь.
     Папа так и не рассказал, к кому он обращался, как хлопотал, да и я, зная папин характер, не стала расспрашивать, знала, что бесполезно, не будет он себя подавать в лучшем свете даже передо мной.
     Потом и по другим улицам проложили дорогу. Эти дороги до сих пор в прекрасном состоянии.
   
     А. Ботоева:
     «… Низкий поклон Вам, Илья Александрович, за ваш нелёгкий труд на благо Родины, за то, что стояли у самого главного дела в жизни – борьбе за урожай».

     Это единственная статья, сохранившаяся из числа статей, посвящённых моему отцу в разных номерах газет того времени. А радиопередача, посвящённая ему,  осталась только в памяти. Если описать его жизнь, все воспоминания родственников, земляков, получится большая книга.
     А может быть…
    
     Неугомонная внештатная корреспондентка Ботоева Антонина Иннокентьевна написала статью не только про моего отца, но и про многих своих земляков, чьи судьбы её заинтересовали. Большая труженица пера занимается общественной работой, продолжает интересоваться историей своего Кабанского района, принимает активное участие в работе разных общественных организаций, выступает на конференциях, семинарах и т.д., продолжает освещать жизнь района.
     Наша семья выражает огромную благодарность Ботоевой Антонине Иннокентьевне, редакции районной газеты «Байкальские огни» за эту большую статью. Я привела её в рассказе дословно. Она стала для нашей семьи замечательной памятью из рук очевидца жизни нашего любимого отца, деда, прадеда Маласова Ильи Александровича, простого пахаря из маленького бурятского улуса Хандала совхоза Шергинский.

                Зинаида Маласова-Потарась.      

                08.05.2017г.

                Послесловие.
     09.05.2017 года мы с мужем приехали в Хандалу на торжественный митинг, посвящённый Дню Победы.
     После митинга посетили родительский дом. Я задалась целью всё же отыскать папины награды, хотя братишка их ещё раньше искал в том месте, где спрятал, когда выезжал. Но я надежды не теряла. Страх, что они исчезли, пока дом стоял необитаемым, был велик, ведь были неоднократные набеги непрошеных людей. Перед праздниками я уже в архиве города Улан-Удэ начала искать данные.
     К моему удивлению, во время моих поисков в какой-то момент ко мне под ноги сверху упал сверток, я даже не поняла, откуда. Сначала я этому свертку даже значения не придала. Чуть позже всё-таки взяла его в руки, в этот момент оттуда выкатилась медаль, оторвавшаяся от ленты. Подняла медаль, ещё не веря своим глазам, разворачиваю сверток…. И, о - счастье и чудо одновременно!  Награды всё также были прикреплены к подушечке, которую я собственноручно сшила перед папиными похоронами, и прикрепила на неё награды.
     Уже дома мои мужчины по наградной планке установили, что утеряны были медаль «За победу над Японией», юбилейные медали 50, 60 и 70 лет Вооружённых сил СССР соответственно; медаль «За трудовое отличие». Ещё одну медаль согласно наградной планки пока не установили. Все потери верны, что следует из слов моей мамы.


     Награды Маласова Ильи Александровича:
 1 Орден Отечественной войны I степени.
 2 Медаль «За боевые заслуги».
 3 Медаль «За освоение целинных земель».
 4 Медаль «За победу над Японией» утеряна.
 5 Медаль 20 лет Победы утеряна
 6 Медаль 30 лет Победы утеряна.
 7 Медаль 40 лет Победы
 8 Медаль 50 лет Вооружённых сил СССР утеряна.
 9 Медаль 60 лет Вооружённых сил СССР утеряна.
 10 Медаль 70 лет Вооружённых сил СССР утеряна.
 11 Медаль «За трудовое отличие» утеряна, но в архиве есть данные о награде.
 12 Медаль «За долгий добросовестный труд» / Ветеран труда
 13 Юбилейная медалью «За доблестный труд» в честь 100-летия со дня рождения В. И. Ленина
 14 Знак «Ударник коммунистического труда».
 15 Утерян, не установлен, есть на фото портрета. 
     Большая кипа грамот пока не найдена.
 16 Почётная Грамота Президиума Верхвного Совета РСФСР.

     Использованы материалы из Книги памяти т. 5 стр. 19