Гений злодейства

Слишком много людей, но слишком мало – человеческого!

Самыми опасными для любой власти являются не бунтовщики и мятежники. В случае чего, им можно отрубить голову – и вопрос будет, мягко говоря, исчерпан! Но что делать с поэтами!?

Они не познали себя в полной мере, но уже торопятся познать истину!

Всех глупей, на самом деле,– мудрец, который учит толпу. Потому что толпа его об этом не просила.

Однажды один смельчак подошел к клетке со львом и дернул его за хвост, когда тот спал. Веселая толпа дружно и долго аплодировала ему, а женщины дарили букеты цветов и свою невостребованную благосклонность.
Его звали Критик.

Искусство делают Меценаты, а все остальные только стараются угодить их безумным желаниям и невзыскательному вкусу и удовлетворить их скучающее и развращенное вожделение.

БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНИИ
Я знаю двух-трех, действительно сильных, российских писателя. Но они все живут заграницей. Это повелось давно и стало уже нашей наследственной высокопрофессиональной то ли патриотической анемией, то ли литературной традицией.

Кто хочет достучаться до нашей власти, пусть сначала постучит по своему лбу – и если услышит глухой звук пустого и ничем не занятого пространства, стучится дальше, пока не надоест.

РОССИЙСКАЯ МУЗА
Количество написанного мной прямо пропорционально количеству российских праздников и нелетной погоде.

Они очень правдиво, как им кажется, живописуют муки Иисуса Христа! Но вначале они попробовали бы забить самый маленький, заранее продезинфицированный гвоздь в свою руку, которой тянутся за очередным гонораром, штофом водки и бутербродом с черной икрой.

Нет ничего банальнее, чем сюжет,– ибо в нем главенствует глагол.

Люди – это ветер! Сегодня они мчат в одну сторону, а завтра в совершенно противоположную, причем, как всегда, искренне стремясь к правде, истине и вечному добру!

Часто я накачивал себя сильнодействующими наркотиками до той степени, когда я становился – миром, а мир –  становился мной! И мы предавались с ним различным забавам и развлечениям! Но часто, слишком часто у нас дело доходило до спора и мы жестоко и беспощадно дрались! И тогда с окровавленными кулаками и разбитыми носами, недовольные и злые друг на друга, мы возвращались каждый в свою ипостась…
Но долго это не могло продолжаться – и мы снова встречались на закате какого-нибудь меланхоличного летнего вечера, чтобы продолжить нашу прерванную незабываемо фантастическую игру!

Если говорить о привилегиях, то у меня в этом мире их было больше, чем у других – у меня не было ни заводов и ни фабрик, ни дорогой и шикарной недвижимости за рубежом и ни кругосветных белопарусных яхт. Меня никто и никогда не хотел печатать, а вечно занятые редакторы бежали от меня прочь со всех ног, едва только завидев мою тень у себя на пороге, как от прокаженного!
Но у меня была свобода, только свобода, истинная свобода, господа! Именно такая, о какой вы не знали и даже не могли мечтать!

Однажды на калифорнийском симпозиуме, хотя нет, на гавайском, впрочем это не имеет никакого значения, меня спросили, на что, я хотел бы, чтобы походили мои стихи?– На траву,– не задумываясь ответил я.
Конечно, на траву! Чтобы они не боялись, когда их станут топтать тысячи ног, рвать, пропалывать и косить! Жечь яркое, обезумевшее солнце и хлестать промозглые осенние грозы и, наконец, засыпал неимоверно толстым слоем тяжелый погребальный снег – и всем показалось, что с ними навсегда покончено!..
Но как только дохнет первое весеннее тепло, и сугробы сойдут – они снова зазеленеют тут и там, радуя взоры и сердца простых людей!

Приходится с сожалением признаться, что я очень часто не успевал следовать за моей вездесущей и быстрокрылой мыслью и зафиксировать ее на бумаге, поэтому их много погибло из-за того, что я ни в какую не хотел быть при них обычной стенографисткой.

Однажды на Западном телевидении меня спросили: раньше в России власть передавалась по наследству, а теперь?– И теперь по наследству,– ответил я.
– Это как?– удивились они.
– …!

У жизни есть только одно преимущество перед смертью – она слишком быстро заканчивается!

У великих политиков есть только два недостатка – то, что они есть, и то, что потом о них все забудут. И по этому поводу они всегда слишком нервничают и непохожи сами на себя.

Более всех свободны музыканты и художники! Но всех свободней, все-таки, следует признать поэта, ибо первые хоть и вольны и сумасбродны в своих неподконтрольных действиях, но выразить именно человеческую сущность свободы столь правдиво и безоглядно им не дано.

Скандалы всюду следовали за мной! Их ужасный каторжный звон до сих пор стоит у меня в ушах: кандалы скандалов, кандалы скандалов…

У музыкантов – музыкальный язык, у художников – живописный, и только у поэтов – нечеловеческий!

Чем больше армия – тем она неэффективней.

– Чем отличается нереальная реальность от реальной нереальности?– вдруг выкрикнул с места какой-то бойкий репортер.
– Войдите в зеркало и оттуда увидите ответ на свой вопрос!– Не удостоив его вниманием, бросил я.
– А чем отличается действующий президент от бывшего и будущий от действующего?– не унимался он.
– Встаньте на голову и узнаете!– закончив пресс-конференцию, парировал я.

В ЧЕМ МЫ БОИМСЯ СЕБЕ ПРИЗНАТЬСЯ
В каждом человеке живет Сталин. Но не один, а на пару с Гитлером.

У хорошего критика беда со слухом и с чувством красоты и гармонии. Зато со всем остальным у них очень даже хорошо!

Успешный критик существует только для того, чтобы обслуживать государство и самого себя. А до поэзии ему нет, ровным счетом, никакого дела.

ПАРАДОКСЫ РОМГЕРА
Чем вы ближе к истине – тем она дальше от вас.

Чем больше правды – тем она все больше похожа на ложь.

Чем больше демократов – тем меньше демократии.

Чем умней и проницательней читатель – тем глупей писатель.

Чем красивей женщина – тем равнодушней и холодней ее душа.

Чем больше настоящих патриотов – тем несчастней Родина.

Больше всех ненавидят Родину те – кто громче всех ее любили.

Чем человек богаче – тем он более жадный.

Чем больше слез – тем суше сердце. И т. д. Всего 521

Вся прелесть мира, быть может, заключена в его незавершенности! Но многие не понимают гениального замысла и, более того, ставят именно это в укор Творцу.

Как только Берлинская стена рухнула, так стена непонимания между Россией и Германией выросла до небес.