Королевский крокет - три

               
     - Золотом, золотом чистым без обмана, полновесным золотом набивай карманы, - напевала негромко десантница Нина Ургант, отдавая политруку паек, особисту ордена, а Марии Шараповой знак Почета имени Элины Свитолиной, пропавшей на зачарованном берегу с каким - то подлым бородатиком, осмелившимся увести у меня маленькую и светленькую, ушлый гад, махом вкурил, что мои интересы переместились к Аньке Курниковой, вылез рожей такой, ничо, ничо, ужо, бля, разгребу делишки и спрошу, как с понимающего.
     - Что за песня, товарищ ? - Насторожился чуткий к проявлениям малейших эмоций политрук. Строго нахмурился и вынул папиросу, постукивая о ноготь, долго думал, наконец, закурил, выпуская клуб дыма в широко разинутый рот отправлявшейся на ответственное задание Нины.
     Прокашлявшись, Нина щелкнула каблуками, привинченными лендлизовскими саморезами прямо к пяткам, заскорузлым от утомительного пути к коммунизму :
     - Народная немецкая, товарищ Водкопьянов, напевавшаяся углежогами и кочегарами Эрнста Тельмана в лесах Швабии.
     - Ну - ка, ну - ка, - заинтересовался особист товарищ Розенфорд, - с этого места попрошу поподробнее.
     Он сел на пенек неустановленного дерева, положив на костистое колено планшет, откуда достал воблу, ржаной сухарь, противотанковую гранату, полторы портянки, орден Красного Знамени и химический карандаш, которым тут же и принялся орудовать, внося в протокол простые, но от того не ставшие менее святыми слова лихой десантницы, уже устремившейся мысленно к осеннему Берлину, майору Вихрю и капитану Колбаскину, предательским путем перевербовавшемуся в РОА.
     - Народ немцев, - начала давать показания по существу Нина, усевшись ватником на снег, закопченный сожженными танками и политый клюквенным сиропом ансамбля песни и пляски Руслановой, гастролировавшей по фронту вместе с генералом Крюковым в составе Черноморского экипажа Питера Пена, - проживает там, - она мотнула головой, как лошадь, насмешив Марию Шарапову, притаившуюся среди каких - то волос, покрывающих твердый ствол дуба, ольховыми листьями прикрывавшего воинов от немецко - фашистских самолетов, кружащих в небе, - страдает под игом капитализмы. Углежоги - профессия, а кочегары - активные пидарасы, примерно, - замялась Нина, подбирая слова, доступные пониманию особиста, - как начальник моего внука, шпарящий Ваньку чисто в жопу. - Особист кивнул и занес в протокол о разложении в быту. - Эрнст - пидарас, это всем известно, Тельман свалил в Турцию, вроде, как Лужка подвинули от благодати и духовности, леса, что леса, мы сами в лесах по - жизни, Швабия же дело тайное и обсуждению не подлежит, разве, - кашлянула Нина, звякая штык - ножом, примкнутым к контуженному колену, - с вышестоящими, товарищ особист.
     - Я вас понял, гражданка, - неожиданно изменил наименование Нины особист, что послужило верным знаком присутствующим : политрук выбросил паек в кусты, Мария приколотила орден к дереву, но Нина не испугалась, прекрасно зная, что позади Москва, наоборот, возвысила испитое лицо и гулко перднула, отравляя чистый воздух весеннего леса миазмами вчерашних харчей, выданных под роспись поваром командира полка, старшиной запаса Прилепиным, здоровым хохлом с усами из - под Ужгорода.
    - Расскажу я вам, граждане, как однажды в Магадане, - запела Нина, вскочив, и надвигаясь на особиста плотным телом отчаянной и крайне решительной диверсантки. - Чево уставился ?! Мы кровь проливали, а у тебя кому ?
    - Аполитично рассуждаешь, - ответил строгий особист, уроженец Ленинграда, махонький и плешивый уродец. - Видишь окружающий мир из заколоченного окошка теплушки и путаешь долг с Биаррицем, гражданочка. Давай мы лучше споем, - предложил лысоватый особист, пристукивая ладонью по колену.
    - Давай, - согласилась Нина, верная до костного мозга музыке, и они запели.
    - С чего начинается родина ...
    Ну, и так далее.
    Не желая, милая Эльза, заканчивать сказочку поганой песней подгоню я тебе стишок, ты только не огорчайся, я ж поэт и звездочет, а не поэт, поэтому, как всегда, бесталанно и стремно.
    - Девочка Лида лежала в гробу,
    Тихо и скромно, как мышь,
    Свесив вниз свою губу,
    А ведь где - то есть город Париж,
    Дита фон Тиз и город Майами,
    Флорида, Техас и Одесса.
    Но гроб стоял по - жизни в яме
    С прибором и подвесом.
    Вот такая сказочка и стишок, мой любимый доктор. Ты только Витухновской не рассказывай и будет тебе счастье. Дааааа ! Еще. Кота своего к ней не пускай, а то станет императором Руси Гитлер и это - когда эшелоны.