Птичьи разборки

ПТИЧЬИ РАЗБОРКИ


Вы не заметили, как упала звезда, а я разверстыми руками поймала осколок.
Прозрела и увидела.
Создали нас по своему образу и подобию, указано в сокровенных книгах.
Две непохожие птицы, бесконечные во времени и в пространстве.
И перья, что выпали из их крыльев, обратились в  светила. Исчезли в  огне, а несгоревшие останки стали планетами.
И заселены они тоже птицами.
Но никому не дано понять, а мне достался осколок, поэтому  выделила из толпы.
Если у других петушиный гребень  похож на выцветшую тряпку, то у него встопорщился и расцвел от прихлынувшей крови. Веером распушились нагрудные перья.
Потянулась оборвать их, но поранила палец об острую кромку.
Облизала его, врачуя рану.
Так всасывается ребенок.
Запрокинула голову, чтобы полнее насладиться.
Нас не надо учить, мы знаем.
Когда всасываешься, губы призывно округляются, на щеках  ямочки, зрачки закатываются.
Когда запрокидываешь голову, волосы рассыпаются, шея струится, грудь призывно распахивается.
Только мертвый не откликнется.
Выпростал змеиный язык.
Гребень лопнул, капли крови ударили.
Кровь наша смешалась. Напиток вспух ядовитыми пузырями и задымился.
Мы не рождены убийцами, искалеченные пальцы спрятала за спину.
А он завладел рукой.
Когти вонзились, вскрикнула, но не оттолкнула.
Дотянулся, окровавленные губы огромными присосками ухватили палец.
Увидела, как яд всасывается в нёбо, в стенки гортани и пищевода. Как они чернеют и обращаются в гниль. Как лопаются и опадают лицевые мускулы и сухожилия, обнажается череп.
И вот скелет рассыпался грудой костей.
Ненадолго хватило падучей звезды.
Астрономы отметили и забыли.
Я очнулась.
В номере дешевой гостиницы корчился насильник.
Изогнулся в вожделении, скрюченные пальцы впились в ковер.
Горничной не удалось выбить пыль. Она траурной каемкой набилась под ногти.
Пальцы нацелились в последнем усилии.
Переступила через тело, вроде бы не замаралась. Но все же содрала изгаженный чулок.
Тело его опало, будто заскрипели несмазанные дверные петли.
Скрип сводил с ума.
Чтобы выжить, зажала уши, но не убереглась. Тогда плечом толкнулась в дверь. Разбила плечо, но выдавила замок.
Закричала, призывая  людей.
Они попрятались, но приникли к замочным скважинам, к глазкам и отдушинам.
Несколько секунд до гибели.
Доползла до стены и подтянула колени, спрятала голову, а затылок прикрыла ладонями.
Пусть убьют, я готова.

Но сначала швырнули в камеру.
Крошечная комната, обитая ржавым железом, окно заложено кирпичом.
Не понадеялись на современный, непрочный, раздобыли старинный, с царским вензелем.
Двуглавый стервятник хищно оскалился.
- Добровольное признание… и так далее, - привычно предупредил дознаватель.
- Мы разные птицы, - призналась я.
- Неправда, какой же я падальщик? – обиделся он.
- Вот и вот. – Доковылял  до кирпичей.
Птичья, подпрыгивающая походка, когда тяжелая лапа ударяет по бетонному полу, тот крошится, пыль застилает глаза.
И не протереть их, руки заведены за спинку стула, проволока жестоко вонзилась в запястья.
- Вглядись. – Показал  на вензель.- Видишь, царская корона, а у стервятников и падальщиков на лбу пиратская повязка, я знаю, когда-то сам был одним из них, - едва не проговорился он.
- Пошутил! – тут же опомнился стервятник.
- Случайно проходила мимо, - повторила я. Охрипла от многочисленных повторов. Так хрипит изношенный диск, почти невозможно разобрать слова.
Допрыгал и навис,  в засаленных  перьях копошились паразиты, содрогнулась и предупредила.
- Если дотронешься…
- Больно нужно, - усмехнулся и отпрянул он. – Существуют специально обученные люди.
- Напрасно вы думаете,  мы не беззащитны,  - предупредила его. – Если хотя бы капля нашей крови попадет в вашу гнилую и гнусную…
Устала от долгой пытки и призналась.
Лучший способ скрыть правду.
Он не поверит.
И когда в изнеможении вторично признаешься, тем более окрепнет в  безверии.
- Мы птицы разных творцов,- сказала я.
- Принесла с собой ядовитую таблетку, сама стала ядовитой. – Допрыгал он до стола и записал мои показания.
Разделочный стол с дубовой искореженной  столешницей,
Но ударил не топором, а воспользовался ручкой со вставным пером, такими в детстве писали мои родители, перед каждой заглавной буквой окунал перо в чернильницу, кляксы  разлетались крошечными  бомбочками.
Одна из них попала на губы, осторожно слизнула.
И для меня ядовита их кровь, но чернила тоже горьки и солоны.
- Разные мы птицы, как свет и тьма, как правда и вранье, как любовь и ненависть, - попыталась объяснить ему.
- И когда он расслабился, потравила его своим порошком, - записал и зачитал дознаватель.
Ручка со скрежетом прорвала бумагу. Еще один шрам остался на столешнице.
- От птицы-отступницы произошли вы – хищные и подлые мужчины, от божественной птицы  мы – светлые  женщины,- призналась и научила я.
- Но как пронесла и применила яд? Как стала ядовитой? - Недоуменно встопорщились перья.  – Самый тщательный анализ не обнаружил следов потравы. Нам нужны такие умелые люди.
- Наше мнимое единение отравлено, взрывоопасно, - сказала я.
-  И взрывать умеешь? -  ухватился он за знакомые слова.
- Вооруженное противостояние.
-  Уничтожить их, - научил враг.
- Кого? – спросила я
- Мы договорились? – устал уговаривать.
- Никогда, - не согласилась я.
- Смотри, - показал он.
Колечком сложил два пальца и попытался свистнуть. Но птичий рот не приспособлен для хулиганского посвиста.
Захрипел или каркнул.
Но и этого оказалось достаточно.
Сразу не разглядела, старинный кирпич  раскрошился, в щель протиснулась крошечная пичужка. Или ржавчина проела дыру в железе.
Вылезла из дыры.
Подобострастно подобралась к нему.
Он привычно раскинул крылья.
- Вокруг одни паразиты, тщательнее проверяй, - приказал он.
Птица копошилась в подшерстке.
- Тоже выступала, но превратилась в верную помощницу. Мы умеем привлекать. – Ткнул в нее пальцем.
Не увернулась и не искалечила, но строго посмотрела, поэтому мужчина не дотянулся.
- Засиделся, просто хотел размяться, - придумал он.
- Измяли меня. – Не расслышала женщина
- Пошутили и будет, - согласился начальник.
Разложила бумаги и пододвинула чернильницу.
Моя подруга, безошибочно угадала я.
Пробралась во вражеский лагерь, выжила во вражеском окружении, но разоблачат и надругаются, если не помогу.
- Мы укажем, кого надо уничтожить. – Поманил меня палач.
Секретарша перерезала провода, которыми были обмотаны запястья, подтолкнула к столу.
Не смогла отказать ей.
- Своей прямолинейностью и настырностью они погубят нас, - вынес смертный приговор.
Не показал список, прикрыл его когтистой лапой.
Я  расписалась.
- Если  промахнешься…! – предупредил он.
- Не промажу! – попрощалась с убийцей.
Секретарша вывела  из камеры.
- Порушить всех мужиков! За меня, за всех поруганных и отчаявшихся! – Разобрала ее шепот.
Среди грохота отбойных молотков и скрежета.
Дом перестраивали, ломали  стены,  возводили другие, обивали их железом. Нам не нужны дворцы, но не хватает тюремных камер.
- Клянусь! – обещала соратнице.

Не взлететь птице с перебитым крылом, не уйти  от охотника.
А я попыталась.
Сначала показали снимок.
Лицо на снимке лучилось.
Мужчины произошли от злой и жестокой птицы, когда та теряла перья, и они вонзались в землю, то оставались проплешины, и ничего не  росло на проклятых местах.
Если там прокладывали дорогу, то водители неожиданно забывали об элементарных навыках. Обочины были завалены грудой искореженного  железа.
Поезда сходили с  рельс, разбивались самолеты.
Или непрерывно шли дожди, а у соседей земля изнывала от жажды.
И все же…
С годами притупляется  боль.
И уже некоторые мужчины  пытаются разобраться, робко и боязливо заглядывают в глаза.
Он заглядывает, безошибочно определила по снимку.
- Нет, - отказала заказчику.
Напрасно  они понадеялись.
Однажды в стакан случайно уронила таблетку. Вино вскипело и едва не выплеснулось.
Или были изношены сосуды и сердце.
Или короток птичий век. Только орлы живут столетия, но почти перевелись эти птицы.
Скончался в гостиничном номере.
А меня заставили помогать и сотрудничать.
Даже окончила курсы.
Не только научили пользоваться секретным оружием – мы, женщины давно преуспели в этом, - но  не теряться в любых обстоятельствах.
Забрасывали в пустыню, и требовалось договориться с кочевниками.
Договаривались и становились первыми и  любимыми. А когда уходили, обездоленные дикари напрасно искали в песке.
Выживали в тайге, в бездорожье и  в распутице.
Сдала экзамен, и вот невзрачный мужичок, похожий на вороненка, предъявил  снимок.
А когда  отказалась,  обернулся стервятником.
Люди произошли от птиц, давно доказано, но разные были те птицы. Одни наслаждаются полетом, другие высматривают падаль.
Я не падаль, напрасно он надеется.
Дочку, кровинушку оставила у матери; взлечу и возьму ее к себе, для этого перебралась во враждебный город.
Выправила фальшивые документы, Надеждой назвала себя, верила и надеялась, что вырвусь из порочного круга.
Мужчины глупы и самонадеянны.
Поэтому, зачислив в убойную команду, толком не проверили документы.
- Нет, - отказала настырному вороненку.
Напрасно он пыжится и топорщит перья.
- Девочка может  занедужить, - предупредил он.
Будто загалдели десятки  зловещих  птиц, но я разобралась в вороньем грае.
Назвал деревню; словно, убегая, с разгона налетела на бетонную стену, и камень расплющил лицо и грудь.
Полопались сосуды; чтобы не упасть, ухватилась за лацканы пиджака.
- Ты не посмеешь! – едва смогла выдохнуть.
Стряхнул мои руки, потом сдул с измятой материи невидимые пылинки.
Досконально изучили подноготную и добрались  до деревни.
Столкнули в яму или в болото и с усмешкой наблюдали, как  барахтаюсь в грязи и в трясине.
Ухватилась за тонкий, перекрученный ствол березы, склонившейся над болотным окном.
Выползла на кочку, присосавшиеся пиявки безобразно раздулись.
Кровь смешалась с грязью.
Когда-то подписалась под расстрельным списком.
Но вообразила и почти поверила.
Не отыщут мою деревню. Одни  дома  заброшены, в других едва теплится жизнь. И когда допрашивают местных жителей, те  пожимают плечами.
Но кто-то проговорился.
Поэтому, чтобы оторваться от преследователей, свернула на проселочную дорогу.
Иногда деятелю, которого они приговорили, досаждала столичная кутерьма. Тогда скрывался в лесной глуши. В землянке, что собственноручно оборудовал на берегу ручья.
Бывшие десантники не разучились прятаться.
Охранники тоже прятались невдалеке, и проклинали неугомонного хозяина.
Около проселка мотор неожиданно заглох.
Прошла лишь ускоренные курсы обучения, и толком не освоила технику. Кажется, надо что-то соединить напрямую, но запуталась в проводах.
Вечером похолодало, не захватила кофточку, гнус и комары облепили голые руки.
Наводчик снабдил крохотным приемником, больше похожим на медальон, уродливое  украшение болталось на цепочке.
Но когда склонилась над мотором, зацепила и порвала цепочку, и не смогла найти медальон.
Не нуждаюсь в подсказке.
Представила, как выехал на правительственную трассу и погнал водителя.
Бесполезная попытка, у преследователей такие же мощные моторы.
Тогда  высадил шофера.
Напрасно тот ссылался на строгие инструкции. Впрочем, особо не настаивал, не впервой, пусть порезвится.
Как не настаивали и охранники, около заветной землянки залегли на удобной позиции.
Наверное, заранее вымазались смолой и дегтем, им не докучает мошкара.
Скорее бы  он приехал.
Услышала гул мотора и насторожилась.
Когда заглох мотор, съехала на обочину, может быть,   он не заметит машину.
А он заметил, задымилась резина, на асфальте остались черные полосы.
Прикинулась подранком, уводя  от гнезда. Перебитое крыло волочилось по земле, впивались камни и осколки стекла.
Догнал и навис черной тенью.
Заслонил солнце, не придется встречать рассвет, еще не привыкла жить в потемках.
- Убирайся пока не поздно! – предупредила его.
- У тебя беда?  - откликнулась  чудная эта птица.
Разные творцы: один породил свет и любовь, другой тьму и ненависть.
- Свет и любовь, - приветила я нашего творца.
- Ты отчаялась и изверилась, - различил он.
Огромная птица, но я видела солнце, а наши преследователи  блуждали в потемках.
И надо спрятаться пока они не прозрели.
- Подслушивающие жучки в твоей машине, жучки на одежде, везде - предупредила его.
Вспомнила, как секретарша искала паразитов на своем хозяине.
Так положено у властелинов, необходимо выслеживать  их передвижение. Узкая тропинка, по обочине насторожены капканы, и каждый неверный шаг грозит  гибелью.
Нас преследуют, только вместе можно выжить.
Услышал и дотронулся, я содрогнулась.
Некогда возненавидела беспощадных и коварных птиц и поклялась отомстить.
Мстила, истекая кровью.
Кровь смешивала с вином, смертельный напиток пенился.
Истекла, и более не способна на убийство.
Поэтому оттолкнула случайного попутчика.
- Уходи, если хочешь выжить.
- Погибать, но не сдаваться, - вспомнил он давний семейный девиз.
Увидела бойца и победителя.
- Они обложила тебя со всех сторон, их много, они насильники и убийцы,  и меня убьют, стоит  тебя пожалеть…, - предупредила его.
Потом запрокинула голову и закусила губы.
Каждое прикосновение обжигало и прожигало, оставались кровоточащие раны.
Если кровь наша смешается…
Надо вырваться, чтобы выжить.
А я корчилась и извивалась под его руками, но избитым и беспомощным телом прижималась к жаждущим пальцам.
Срывал и уничтожал передатчики.
Втаптывал электронику в землю.
Преследователи глохли и гибли от акустических ударов.
Я тоже сорвала и уничтожила, но увидела в боли и отчаянии.
Призрачные птицы окружили.
И напрасно богатырь крушит эту нечисть, когда срубает голову, на ее месте появляется другая.  Еще более кровожадная.
Оттолкнула его и отступила.
- Уходи, может быть, спасешься. – Прогнала  его.
Незнакомый, старческий голос, будто проскрипел заезженный диск.
Ощупала лицо.  Трещины  и сколы, пальцы провалились, но не дотянулись до дна. Старческий жесткий волос исколол пальцы.
- Соберешь соратников, вместе покаетесь. – Попыталась спасти его.
- Не сдаваться, - повторил мужчина.
Не птица, но богатырь, на них стояла и стоять будет земля русская.
Повел плечами, взмахнул рукой,  враги отпрянули.
Нет, не полегли в честном бою, но побежали.
Одни попали в болото, и то с жадным чавканьем  заглотило добычу. Никто не протянул спасительную руку.
Другие угодили в ловчие ямы. Напрасно пытались выбраться.  Земля осыпалась под руками.
Или заблудились в пустыне. Когда-нибудь кочевники найдут выбеленные временем  кости.
Замерзли во льдах, затерялись в океане, их растерзало зверье, заклевали птицы.
Птицы, ужаснулась я.
- Если на тебе нет невинной  крови… - Расправился богатырь с врагами и испытал меня.
- Только кровь негодяев и насильников, - призналась ему.
Некоторые птицы выжили и  окрепли в своей ненависти, различила я. Обзавелись железным клювом и стальными когтями.
- И я борюсь, - сказал мой мужчина.
Преследователи высоко взлетели,  ничто не  укроется от пристального их внимания.
- Скорей! – позвала возлюбленного. – Твоя машина под надзором, уедем на моей, не сломалась, но  выдернула проводок, они нас не найдут, -  бессвязно объяснила.
Увидели деревню, где еще осталось несколько жителей.
- Хоть капля надежды и счастья! - взмолилась о милосердии.
- Со мной не бойся, - сказал он.
Зажмурилась и зажала уши, чтобы не видеть и не слышать.
- Кажется, нашел единственную. – Все же услышала.
И различила: стальные птицы нацелились.
До этого пытались подкупить  охранников.  Те жаловались и проклинали хозяина.
Еще бы, из-за него приходилось прятаться в лесу, и даже деготь  и смола не помогали, гнус беспощадно впивался.
Но когда им намекнули, то достойно ответили.
Пострадавшие  кое-как зализали  раны.
Не сразу удалось им нащупать уязвимое место.
Есть люди, что даже ценой своей жизни стремятся помочь человеку.
Бросаются в бурную реку, и камни безжалостно терзают слабую плоть.
Или ищут в горящем доме, когда рушатся стропила.
Или, изнемогая под непосильным грузом, под обстрелом выносят с поля боя  израненного товарища.
Или ложатся на операционный стол, жертвуя  почкой.
Или спасают женщину.
Встала на краю пропасти и  занесла ногу над бездной.
Единственная и долгожданная, сказал или хотел сказать он.
Я услышала.
От его рук, от тела остались раны.
Зажала их, чтобы не кровоточили.
Кровь моя ядовита, заразили в секретной лаборатории.
Изготовили совершенное орудие убийства, презрела преступные их замыслы.
Птицы с железным клювом и стальными перьями отыскали дом в заброшенной деревне.
Напрасно старуха   затворила дверь и ставнями закрыла окна.
Железо вонзилось в древесину.
- Нет! – воскликнула я.
- Правда и совесть восторжествуют, - обещал мужчина.
Еще зажимала кровоточащие раны.
И он поранился, когда сражался. Из пальцев сочилась кровь, едва сдержалась, чтобы не прижаться к ним губами.
Дерево поддалось железу.
Старуха и девочка укрылись в русской печи и задвинули заслонку.
Из  рук прихлебателей он не примет еду. Мало того, не подаст руки. А если  придется на торжественном приеме, то потом   отскребет  грязь.
Придумали, как уничтожить недруга.
Обложили печь хворостом и изготовились поджечь.
- Нет! – выкрикнула я.
- Что? – спросил мужчина.
- Если ты спрячешься в глухомани, наверное, еще сохранилась глухомань…, - взмолилась я.
- Поддаться им? – отказался он.
- Если я спрячусь в глухомани…, - придумала я.
- Никуда тебя не отпущу, - отказался он.
Не только железный клюв и стальные перья, все они выкованы из стали, различила я. И бесполезно умолять и унижаться, железо не ведает жалости.
И только через тысячу лет разъест его ржавчина. И  тогда обретем мы покой.
Никогда не обретем.
- Вместе спрячемся! – взмолилась я.
Не добраться до его землянки, где можно укрыться и выжить.
Различила за деревьями глумливые лица. Вымазались сажей, чтобы не признали. Или так выглядят враги, порожденные больным воображением.
С факелом подступили к хворосту.
- Поздно, не убежать. – Поникла и поддалась.
Одной рукой, зажала рану, другой оттолкнула мужчину.
Последнего мужчину.
Остальные обернулись хищными птицами.
Клювы и когти нацелились, крылья заслонили солнце.
Выдумала и поверила выдумке. Видения обернулись явью.
- Стыдно бояться! Если не боимся, то они  ничтожны и бессильны! – проклял врага мужчина.
- Ну! Ты уже предала!  - Услышала я команду.
Так громко каркнули, что полопались барабанные перепонки.
Увидела в кровавом тумане.
Всего лишь еще одна хвастливая и негодная птица, уговорила себя.
Петушиный гребень покраснел и встопорщился, пиками нацелились шпоры.
Забыла, что выдернула проводок, в отчаянной попытке, повернула ключ зажигания.
Потом разбила кулаки о приборную панель.
Пластмасса брызнула осколками, еще несколько ран, не хватает рук, чтобы зажать их.
И его машина не на ходу, когда резко затормозил, лопнули покрышки.
- Уходи, бегом, ползком, как получится! – Прогнала приставучую эту птицу.
Гребень и шпоры надвинулись, уже не увернуться.
- Ты со мной? – спросил он.
- Вот! – Показала  я.
Уронила руки, кровь не брызнула, раны запеклись и закрылись.
- Кровь моя вытекла, мне не спастись, мне никого не спасти, -  взмолилась о пощаде.
- Мои руки и помыслы чисты, нет на мне неправедной крови, но мы разные птицы, - оттолкнула случайного попутчика.
Пусть в одиночку побеждает и гибнет, его научили.
А я слабая и беззащитная.
-Попыталась выполнить, вы же видели, но у меня ничего не получилось, - обратилась к своим хозяевам.
- Выходи биться, один на один, как настоящий мужчина! – призвал боевой петух.
Вспомнила и ужаснулась.
Когда попала в застенок,  усадили в пыточное кресло, в артерию вонзилась игла.
Палачи в защитных костюмах упаковали кровь в пластмассовые шарики.
Убийцы вооружились игрушечными пистолетами.
Безобидная игра: измазать краской  противника.
Потом победители и проигравшие встретятся за одним столом.
Игра со смертью.
Не увернуться и не выжить.
В масках и в защитных костюмах выступили из-за деревьев.
Охранники привычно залегли около знакомой землянки и проглядели.
Столько гнуса налетело, что не помогали смола и деготь.
В лицо, в голые мои руки вонзилось множество жал, не спасла и не утешила благословенная  эта боль.
Нацелился бесполезными шпорами.
Попыталась заслонить его – будто можно заслонить бурю и ураган, - отмел малое препятствие.
Птицы хрипло и отчаянно крикнули, орудия ударили.
Игрушечные пульки прожгли одежду и разбились на груди.
Бесконечная равнина в зелени трав, почудилось мне.
И там, куда попадали снаряды, сначала возникали небольшие проплешины. Круги исковерканной, выжженной земли.
Круги  разрастались, земля стонала. От запаха мертвой плоти закружилась голова.
Птицы зависли над планетой.
Высматривали  светлых и совестливых.
И когда находили,  устремлялись на добычу.
Рядом корчился и умирал мужчина. Наивно понадеялся истребить нечисть.
Она непобедима.
Я тоже проиграла.
Проигравшие обязаны уйти.
Но раны мои неожиданно вскрылись.
Оказывается, выкачали не все.
Кровь брызнула, черпала ее полными горстями и швыряла в  стервятников, что слетелись на пир.
Обещала отравить и отомстить, сполна исполнила обещание.
Они погибали.
Все птицы, полонившие Землю.
Ржа разъела железо, сначала отвалились когти и клюв, потом опали перья.
Выжили малые пичуги.
Кровь моя иссякла, малые, надеюсь, не станут убийцами.
Надеждой назвалась в горькой жизни, кем посчастливиться возродиться?
Пичужки, пережившую катастрофу, кружили над трупами.
Высматривали врага, теперь они победители.

………………………………………Май 2017…………………………………