Версты милосердия военврача Поливникова

История не знает сослагательного наклонения. И совершенно незачем гадать, что было бы, не случись советско-финляндской войны. Это неотъемлемая часть истории, свидетелей которой остается все меньше и меньше. А в свидетелях – правда, крупицы которой становятся тем ценнее, чем больше проходит времени. Один из таких свидетелей – полковник медицинской службы в отставке Федор Иосифович Поливников, участник советско-финляндской и Великой Отечественной войн, а также Маньчжурской операции 1945 года, награжденный тремя орденами Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны, многими медалями.
Глядя на него, совсем не скажешь, что за плечами этого человека больше 90 лет. И каких лет! Он родился в 1917 году, в том самом феврале, когда решалось будущее народов Российской империи. Паренек из простой крестьянской семьи в Смоленской губернии не поднялся бы, вероятно, выше той сословной ступени, на которой веками пребывали его предки. Однако Федору Иосифовичу было суждено жить во времена великих перемен, великих испытаний и великих побед. Эти времена дали возможность проявить достойным свои лучшие качества. Кто-то из них погиб, а кто-то смог выжить, ничем не обременив совесть, и снискать награды, омытые собственной кровью.
…Конец 30-х годов прошлого века. Время, с одной стороны, – яркое, наполненное надеждами и бравурными песнями, с другой, – странное, непонятное и пугающее. В военно-медицинском училище в Ленинграде, где учился Федор Поливников, доходило до анекдотических ситуаций: преподавателя курса «Методы борьбы со шпионажем и диверсиями иностранных разведок» арестовали и осудили как… немецкого шпиона. Курсанты очень уважали своего преподавателя и не понимали, как такой человек мог оказаться врагом народа. Но в те времена подобных вопросов не задавали.
В 1939 году Федор Поливников покинул стены медучилища в звании лейтенанта. Его направили служить в Белорусский военный округ, в 169-й инженерно-саперный батальон 138-й стрелковой дивизии. Но осенью того же года батальон перебросили на границу с Финляндией.
…Война, начинавшаяся с пламенных речей, очень быстро и неожиданно превратилась в тяжелейшее испытание. В ближнем бою пехоте явно не хватало автоматического оружия и минометов. Бойцы не умели ходить на лыжах. Остро ощущался недостаток зимнего обмундирования, ремонтных средств, а также средств эвакуации и подвоза. Красная Армия столкнулась с хорошо организованной системой обороны. «Линия Маннергейма» простиралась в глубину на 95 км и имела ширину по фронту 135 км. В сочетании с естественными препятствиями (озера, болота, леса, валуны) это была довольно серьезная полоса укреплений.
…Саперной роте, в составе которой находился молодой военфельдшер Федор Поливников, было приказано подорвать один из дотов на направлении главного удара. Саперы облачились в белые маскировочные халаты, натянули маски. Утеплились кто как мог перед долгим пребыванием на 40-градусном морозе. Кроме оружия, ящиков со взрывчаткой и снаряжения, они тащили с собой и 32-килограммовые бронированные щитки. И хоть чертыхались бойцы, волоча их с собой, но многим из саперов эти щитки спасли жизнь.
Группе удалось преодолеть огромное простреливаемое из вражеского дота заснеженное пространство. Противотанковый ров и четыре ряда колючей проволоки, через которую был пропущен электрический ток высокого напряжения. Осталось самое опасное и тяжелое – дотащить 20-килограммовые толовые ящики к вражескому доту. Командир роты отправил одного из саперов проверить, выставили ли финны часового на лютый мороз или понадеялись на «непреодолимые» препятствия…
К несчастью, часовой именно в это время прятался от пронзительного ветра на противоположной стороне дота. Разведчик, не обнаружив охраны, доложил, что путь свободен. Несколько бойцов, подхватив ящики со взрывчаткой, двинулись к доту. Но через секунду-другую раздались хлопки выстрелов, а затем треск пулемета из главной амбразуры дота – той самой, под которую следовало заложить взрывчатку. Все моментально уткнулись в снег. Группа была обнаружена!
…Если услышал летящую пулю, значит, она тебе уже не страшна. Но каждый раз после такого звука сердце в ужасе сжимается, а тело пронзают острые адреналиновые иглы, потому что знаешь – за первой летит вторая, третья, четвертая… Причем все они предназначены именно для тебя. И только собственная ловкость, удача и броневой щиток, поставленный перед тобой на лыжи, не дают пулям впиться в тело, разодрать его, обагрить горячей кровью снег, наполнив морозный воздух сладковатым дымком угасающей жизни…
Сразу убило одного бойца, нескольких ранило. Пули рыскали по земле и находили новые жертвы. Убитых и раненых стащили в противотанковый ров – в стылую могильную яму, где группа саперов нашла убежище от смертоносного свинца. Ни вперед идти, ни назад. Финны всегда отличались умением метко стрелять.
Военфельдшер Федор Поливников переползал от одного раненого к другому. Паники не было – он лишь сожалел о том, что помочь удастся не всем товарищам.
На морозе быстро стынут пальцы, словно их обхватывают ледяные клещи, стоит только снять варежки. Но тело раненого надо осмотреть. У одного рана была совсем безнадежная. Пуля, захватив на своем пути ворс шинели, кусочки гимнастерки и белья, вошла в поясницу и где-то внутри застряла. Может, переворошила все внутренности, а может, перебила кости. Если парень не истечет кровью, то заражение довершит дело…
Федор наложил повязку, понимая, что дело их группы – швах! Или все замерзнут в этом ледяном рву, или финские снайперы отщелкают их при свете дня, как котят.
Связист в это время вызывал по радиостанции штаб. Доложили командованию о том, что группа обнаружена и нет никакой возможности выполнить задание. В наушниках, как смертный приговор, прозвучал приказ: «Умрите, но дот должен быть уничтожен!!!
Как быть?
Бойцы вновь попытались подползти к доту, но встревоженные финны открывали смертоносный огонь, без конца отправляли в небо осветительные ракеты, безжалостно вырывавшие из тьмы пространство на многие сотни метров вокруг. Красноармейцы попали в ловушку, из которой не было выхода. Снег под их ногами давно потемнел от крови. Финны начали обстрел из минометов. Сначала свист летящей мины холодил кровь, а потом близкий взрыв оглушал и заставлял буквально вжиматься в землю. Федор закрывал собой раненых, понимая все же, что одна-единственная мина, попавшая в их ненадежное убежище, могла поставить точку в этой неудачной операции.
Начало светать. Снова доложили в штаб, что выполнить приказ невозможно в связи с активным пулеметным и минометным огнем.
Наконец штаб скомандовал: «Отходить!»
Под прикрытием броневых щитков двинулись обратно к своим позициям.
Последним полз лейтенант Федор Поливников, волоча за собой раненого, лежавшего на лыжах. По броневому щитку, словно злые мухи, щелкали пули.
Было очень обидно возвращаться к своим ни с чем...
Первый орден Красной Звезды уже старший лейтенант Федор Поливников получил за свой второй бой. Саперам предстояло сделать во вражеских заграждениях проходы для танков. Под огнем финских снайперов наши бойцы имели потери. Поливников едва успевал распаковывать пачки бинтов, перевязывая раненых.
Серьезно ранило и сержанта, командовавшего саперами. Подобраться к нему не представлялось возможным – местность хорошо простреливалась. Тогда Поливников попросил командира одного из танковых экипажей подъехать к раненому и прикрыть его броней. Командир согласился. Военфельдшер втащил сержанта на броню и прикрывал своим телом до тех пор, пока танк не покинул зону обстрела.
Федор Иосифович вспоминает, что именно на советско-финляндской войне он впервые почувствовал то, что называют фронтовым братством. Делились всем, что было в солдатском «сидоре» – табачком, сахарком, сухарями… А уж фронтовую еду не забыть до самого смертного часа – нет, не было и не будет ничего вкуснее фронтового супчика, заправленного салом, иногда и жареным лучком, обязательно приправленного лавровым листочком. Отцы-старшины доставляли на передовую в жестяных термосах гороховый, «шрапнельный», «затируху» или «рататуй», изредка фасолевый или чечевичный. И совсем уж праздник – лапша или «борщечок» с мясцом, нарезанным в кубики, а то – как дар божий, рыбный, почти уха, – по обстоятельствам, умению и фантазии старшин и поваров походных кухонь. Но всегда пахучий и непременно горячий и поэтому всегда желанный. А сухарь, который скрипит в «сидоре» при каждом резком движении! Вряд ли нынче кто-то поймет, что такое сухарь – солдатский спаситель многолетней «выдержки», сохраненный в простроченном суровой ниткой мешке вощеной бумаги с чернильной печатью «Май 1929 г., Острогожский ХБК, ОТК 1233»! Распаренный в крепко заваренном чае, с сахаром «вприкуску» от глыбки, расколотой в ладошке солдатским ножом, да еще после мороза, в теплой землянке, когда светильник из снарядной гильзы не коптит, мины не рвутся и пули не свистят над головой! Казалось тогда, что оставшись живым, после войны и пищи другой не захочется, как супчик и военных лет ржаной бронебойный сухарь!
После финской войны кусочек сухаря остался и в вещевом мешке военфельдшера Федора Поливникова. Как будто старший лейтенант знал, что он еще пригодится. Так и вышло…
В 1940 году Поливников успел побывать на спецзадании по укреплению границы с Турцией, а летом поступил в Военно-медицинскую академию имени С.М. Кирова. Занятия там продолжались даже тогда, когда враг стоял у ворот Ленинграда. Во время бомбежки Федор был ранен и контужен.
Когда блокадное кольцо уже почти сжалось вокруг города, всех курсантов, слушателей и преподавателей академии эвакуировали в Самарканд, удививший своим совершенно мирным видом, словно и войны никакой не было. Там Федор Иосифович проучился до марта 1944 года, после чего был направлен для дальнейшего прохождения службы на Западный фронт. Служил в одном из госпиталей, в приемной хирургического отделения. Однако размеренные госпитальные будни (хотя и по-своему тяжелые) не устраивали капитана Поливникова. Ему хотелось спасать людей на передовой. Поэтому вскоре он оказался в 308-м артиллерийском полку 144-й стрелковой дивизии. Участвовал в операции «Багратион», едва не погиб при переправе через Березину.
Великую Победу Федор Иосифович встретил в Кёнигсберге.
Однако и после Победы кусочек фронтового сухаря, лежавший в вещевом мешке старшего врача полка капитана Поливникова, не стал бесполезен. Предстояли новые бои в Приморском крае, на 1-м Дальневосточном фронте, участие в разгроме Квантунской армии. За мужество и героизм, проявленные в Маньчжурской операции, Федор Иосифович был удостоен ордена Красной Звезды.
После войны офицер учился на командно-медицинском факультете Военно-медицинской академии имени С.М. Кирова. По окончании факультета проходил службу в 50-й гвардейской мотострелковой дивизии в Гродно в должности начальника медицинской службы. Долгие годы был начальником учебной части – старшим преподавателем окружных курсов усовершенствования офицеров медицинской службы Белорусского военного округа.
…Полковник медицинской службы в отставке Федор Иосифович Поливников многое видел в своей жизни, многое испытал, но ничто не могло сравниться с его первым боевым крещением, которое он получил в почти забытом конфликте на Карельском перешейке, ставшем прологом к Великой Отечественной войне.
О той 105-дневной войне между Советским Союзом и Финляндией говорят мало, неохотно, а иные современные историки дают ей совершенно негативные оценки. Но свидетели и участники боевых действий на Карельском перешейке говорят: в 1941 году при вторжении вермахта Ленинград вряд ли бы выстоял, если бы годом ранее граница не была отодвинута на 150 км от этого города.
В неудачах начального периода войны между СССР и Финляндией Гитлер разглядел слабость Красной Армии, ее неспособность противостоять «железному вермахту» в будущей схватке. Бесноватый фюрер с жадностью вычитывал статистику, свидетельствовавшую не в пользу Советского Союза. Он даже не понимал, что истоки победы не в головах полководцев и не на столах генштабистов. Победа куется из духа народного, выплавляется из дисциплины, воли, самоотверженности, бесстрашия и ярости людей, преданных своей Родине. Все это не может отразить никакая статистика. Гитлер не увидел главного – массовый героизм советских воинов, проявленный ими на «Линии Маннергейма». Он не увидел образцы стойкости и мужества, свойственные настоящим патриотам. Среди советских воинов, сражавшихся на Карельском перешейке, несостоявшийся полководец не разглядел тех, кто в 1945-м распишется на стенах рейхстага. А они уже были! Набирались сил, учились воевать и побеждать в снегах Карелии.


Рецензии