посмертие олигарха

Сюжет этой повести построен на страданиях  убитого олигарха, болтавшегося по Земле те сорок дней, которые даются каждому после смерти. И наш герой – бандит и олигарх по совместительству -  получил их для осмысления итогов жизни. Имел  дворцы и миллиардные сокровища из награбленного, и оказался даже голым…  Комично, трагично, досадно…
Повесть была написана в 2013 году и, как черновой вариант, для отзывов распространялась среди друзей с названием «Не нужный Богу». Неожиданно была опубликована в журнале «Дон».  В  Ростове-на-Дону  зачитывалась «до дыр», как писали. А далее пошла гулять по множеству сайтов Интернета.
Сейчас повесть основательно переписана,  искусно обострена для  понимания нашей жизни в эволюционном процессе. Советов не даю, констатирую лишь факты новой реальности.  А реальность эта  уже проявлена до предела возможного: терпеть  и дальше олигархический беспредел  или взорваться  вулканом …

© Слащинин Ю.И. 2017











П О С М Е Р Т И Е

О Л И Г А Р Х А

        ПОВЕСТЬ


               
1 .  ЗОВ  ПРЕДКОВ

Постыдно  он  умер...  С  кровящейся  точкой на лбу  его тело   валялось  под  откосом  шоссе среди ядовитого борщовника на своем дерьме, да ещё  и с упавшими  до туфлей штанами... Всё это, им увиденное,  погасило остроту  восприятия  своего  воскрешения  на Том… свете. С  запоздалым негодованием  вернулся  к  началу...

Справлял нужду. Увидел бегущих по откосу   от машины    компаньона и охранника с оружием в руках. 
«А… кто тут может?, -  боязливо оглянулся,  выискивая  опасность для себя, и  мгновенно понял - они!
- Не торопись, подождём, -  язвил компаньон.
- А руки – вверх! Ну!!., -  прикрикнул охранник, направив ствол  ниже живота. -  Пока не отстрелил твоего  «баловника».
Его руки  поднялись,  штаны  - упали.
- Так эффектнее.
- О-од-ду-рели?..
- Прозрели!               
- Ошибками надо пользоваться!  - добавил компаньон. -  Следуем указаниям, шеф. Тебя-то нет уже в стране, все СМИ объявили о  побеге  к  миллиардам.
- Я… Я дам…
- От нуля дырку!.. Смерти испугался, а говорят -  нет её: вечно живём… Когда проверишь, дай знать. И привет там передай  Кольке  Базаю.
«Про  это знает! –  мелькнула догадка, заставив глянуть на охранника. Тот  мстительно смеялся глазами,  поднимая пистолет. После выстрела вспоминать уже было нечего.
А  сейчас он видел, что  окружен  какими-то  шарами    размером с кулак  и более. Они парили  справа и слева, сверху и снизу, сзади и спереди. Задумался, почему так? И  понял, что   потеряв материальное  тело, сам  стал  таким же шаром; потому и видит всё сразу со всех сторон -  спереди  и сзади, с верха и с низа. Появился и протест с обиженным вызовом: «А я не хочу!»
- «Кому выражаешь? – спросили его мысленно.
- «Кто-то же управляет здесь?
- «Не вспомнил ещё?
- «Мой ангел-хранитель где?.. Почему не хранил?.. У меня пистолет был, я бы прибил их там...
- «Он глуп ещё.
- «А ты?.. Где ты здесь, умник?!.
С молчаливым безразличием шары  отплывали от него, исчезали из видимости.

 Оставшись один, запоздало подумал, что они же не знают, кто он!.. Не представился... И куда мне теперь?.. Ведь надо лететь к Богу на суд. Ну, накажет... Отдаст чертям на поджарку... А  что  жарить, когда нет тела, рук и ног?..
Вспомнив про них – увидел появившиеся руки и ноги, громоздкий  живот и даже мелькнувшего под ним «баловника» своего. Пнул ногой ствол противного борщовника, памятного  долгим лечением от его коварного яда, и не ощутил удара, а только увидел, как нога прошла через  ствол, не шелохнув его,    оставив  изображенным в  ноге.
«Вот оно как!?... потрогал он борщовник  и ощутил его сырую, холодноватую плоть и шершавость ствола.
«Так уже лучше... Хоть что-то... А дальше-то  что?..
Темнело. Рвано высвечивалось шоссе, с мчавшимися  машинами, а тут в низине на заброшенном поле  сгущалась тьма, заполняя пространство сыростью и тоской одиночества. Воображаемо шагать  становилось противно, и волочить ноги без действия бессмысленно. Вновь собрался в шар, уныло рассуждающий:
«Так и буду летать по пастбищу?. Тут и коров-то не было десяток лет. Всё заросло. Вот народ! Жрать им нечего, а такие просторы пустуют.
Возник протест, но подавил его: «Да знаю, на нас всё и свалят! Обманули их,  обворовали. Так ведь и сами хотели богатств  на халяву. Чтобы кто-то на них горбатился...
Новая мысль появилась, вероятно, по инерции человеческого мышления:  наступит ночь, надо спать... В той жизни! А в этой что делать?..  Почему не встретили, не взяли куда-то... Это что же, у меня никого нет?.. Кто-то ведь  должен был встретить, помочь... Наказан что ли?!. И кто  я  теперь после смерти?  Посмертный…  Или – шаровой, что-ли?.. Не осознавая, а просто чувствуя в себе какой-то мотив желания и, повинуясь ему, парил в сторону леса. Зачем?.. А какая разница: вправо или влево,  вперед – назад...  К Богу-то не взяли. Но вспомнил про окружавшие шары, и понял: так их тоже не взяли, если  остались болтаться на  земле. Выходит, такие  же, как и я -  грешные. А кем бы я жил без грехов? Тупорылым бараном в людском стаде? А я!..  Я...
Гордость за  былое  величие не пробуждалась. Возникло  нечто новое, позвавшее забыть всё и вернуться  куда-то в начальное… Потянуло в лес, в дебри, под  кусты орешника,  где была их нора с Маа... Где она?.. Где все?.. Их милый выводок волчат: кусачей Ззы, лизучей Лы, а ещё Рыы, Руу!  И тот день привиделся с  щемящей яростью.

   Он украл у людей ягненка и принес его в логово для еды. И как же  волчата ликующе терзали  ягнячью шкуру, добираясь до мяса. Видел, что Маа тоже хочет есть, но любовалась на них, не помогая: пусть крепнут.
А потом он услышал дальний лай собак. Насторожился, вздыбив загривок. Прислушалась и Маа, направив нос в сторону звуков. Глянула с тревогой на него, на  волчат... Малыши ещё. Что делать, спрашивали её глаза, и он воспринял её мысленную картину: берёт за шиворот кусачую Зуу, он – Ры. А остальных как?..
 Он и сам все понимал. В ответ лизнул Маа по губам и  помчался навстречу звукам.
    Выскочил на лающих собак  и,  дав им увидеть себя,  побежал в сторону, увлекая за собой свору  псин  и охотников, принявшихся запоздало палить.
Собаки  настигали его, вот-вот и схватят, а он нарочно держал их так близко за собой, чтобы  вывести из леса. И выманил на опушку. Но там оказались другие охотники, на лошадях  обложившие лес. Свора собак увеличилась. Их хриплый лай, визг и ярость подгоняли, заставляя напрягать силы. Всадники с ружьями отсекли его от леса, а он и не стремился туда, старясь подальше увести  их от Маа с детьми. Но выстрелы...
Кувыркнулся... Раненый вцепился в чью-то шерсть, и на себе почувствовал  зубы, раздиравшие плоть. Мелькнула торжествующая мысль, что всё же увел их. И будут жить Маа, и Зуу, и Руу  и....
   Это было главным для него тогда!.. А сейчас понял, что  в прежней жизни был волком. Потому и повлекло его в лес, увидеть Маа.., волчат.. Которых, конечно же,  нет там, и не могло  быть...
    Всматриваясь в темноту  осеннего  сырого леса, он  увидел не только падающие листья, но и шары... Другие, размером поменьше  его. И даже совсем     маленькие. И понял, что это души мелкой живности, а ему – ставшему человеком – здесь делать нечего.

   
    2.  НАСЛЕДИЕ  БЫЛОГО

Рванулся из леса вверх,  не соразмерив  сил, и оказался на высоте, с которой Земля  предстала  голубым  школьным  глобусом. На мгновение  охватил  восторг, вызванный  звездной темнотой. Но холод! Он  стал что-то  замедлять, истощать и  заставил  тут же   ринуться назад, к спасительному,  желанному и родному. 
Вернувшись  к полям и лесу, почувствовал  до полного осознания,  какое же это  райское благо - Земля. И как же она прекрасна своим разнообразием всего живущего, вечно сменяемого, щедро дарящего.
«И моего! Личного!!. -  горделиво подтвердил чувства словами. – Полтора миллиона гектаров мои! Были.., - пришло унылым эхо. – Ну, моих детей, внуков, правнуков! Продолжателей! Не я же один  - все  для детей стараются! А я ушёл из жизни...
И опять приползла  гадкая мыслишка, что не ушёл, а выбросили! – « Это меня-то, который их поднял из грязи... Наказать! Найдётся же способ при такой-то ярости. А если не взяли к Богу, то может специально оставили  расправиться с ними. Я же волк!  Ради своего-то, мне и жизни не жаль. Адреса их  знаю...
Первым вспомнил своего другана  и заместителя по финансовым делам   Никитку Степаныча, сукина сына и подлеца, как оказалось.  И...

                - … через мгновение - оказался перед ним: спящим в широченной кровати с девчушкой первых лет взросления. По присутствию в комнате множества   шаров, догадался,  что зрелище  для них было особо привлекательным. Пиар - парад фантастики   извращений. Не осуждал, конечно, потому что сам устраивал подобные и коллективные  разгрузки от суеты бизнеса, а главное ради показа, что такой же, как все – повязанный аморалкой – свой! Запоздало злился, что все  их  элитные баловства, оказалось, видимы с Того света, как и ему сейчас. О каждом докладывают,  кому следует. А кому, кроме Бога?.. А ему зачем наша мразь?!.  Значит, сами сопереживают, что не могут так, как живые. Что же можно, тогда?..  Может,  своим  шаром  ударить по его башке?  Коснулся  и... воспринял  его мучающие  ощущения  переполненного мочевого пузыря с  порывами подняться.
«- Ссы  тогда и вспоминай меня каждую ночь! Вот таким.., - изобразил он  себя с волчьими ушами, вздыбленным загривком и лапами, раздирающими  его низ живота. – Каждую ночь буду  терзать тебя, пока не подохнешь.
- Нет, нет... Не я же... Велели.., - испуганно  бормотал  Никита и, пустив струю, с облегчением водил взглядом по потолку, где им невидимые шары пришли в заметное движение.
- Дядя, ты чего?., - приподнялась девчушка.
- Что?
- Кричишь так.
- Что кричал?
- Велели что-то.
- Сматывайся!.. В кошельке твои деньги. Забирай его, уходи...
Объявленное прекращение ожидаемой оргии тут же заметно убавило количество шаров. И Волк решил, что достаточно получил информации. Ведь  если  Никитке приказали, то смерть  предрешена была этажами выше... Он тоже выплыл из комнаты, из дома...

*   *   * 

Поднялся выше, в северную ночь без темноты, и увидел золотой купол Исакия, шпиль  Адмиралтейства, колонну Зимнего дворца... Понятно, Питер! 
Потекли догадки  одна страшнее другой, но пресек их продолжение решительным приказом себе: проверить!

Вторым на его очереди был телохранитель. Мужик надёжный, проверенный! И вдруг  такое...  Воссоздал его образ и...


... оказался перед ним -  лежащим на столе  со сложенными руками  на груди, с вставленной в пальцы  горящей свечкой.
   «Убрали как лишнего свидетеля, - проявилась догадка, вызвав внутреннюю  ухмылку. – Получил, что заслужил!
-  « Доволен?, -  воспринял мысленный ответ Толяна  и увидел его в эфирном изображении, только не голым, как видел себя, а одетым в  костюм, похожим на похоронный. Вспомнил своё одеяние перед смертью,  и  сам проявился в нём.
- « Мёд пью! Чем же ты, падла, недоволен был. Чего не хватало?
- « Избытка твоего. Все гребут, а  я  - берегу  тебя.
- « Что обещали?
- « Твой счёт в Сингапуре.
- « А он  закрыт, деньги  переведены в  Боливию.
- « Теперь знаю, что и в Боливии их нет.
- « Как, нет?..  Да я сам подписывал...  -  встревожился Волк по человеческой инерции и, опомнившись, растерялся: какие теперь деньги,  когда сам мертвец.
- « Понятно, - ответил Толян. – Тоже был дурак!
- « Как и ты. Что будешь делать?
- «Прощаться.  По Земле полетаю. Наведаю родню, предков, друзей. А ты... мстить прилетел?
- « Я был волк. Нет у меня человечьей родни.
- « Душа была волчьей, а тело – то получил  человеческое. Были мать и отец.
- «Детский дом был и подброшенный ребенок.
- « А мать твоя не абортировала, родила тебя... То, что вырастить не смогла, так  это от нищеты, которую создали  в мире такие, как ты.
- « Ты знал её? Почему не докладывал?
- « Сейчас догадался.
- « Прощай!

*  *  * 

Вылетел из квартиры и завис над городом, сиявшим ночным освещением. В летние «Белые ночи»  Санкт-Петербурга  свет вносил раздражающий контраст и он отдалился от него, обдумывая дальнейшее...
Услышанное от  Толяна внесло некоторое понимание.  Бог не бросил, а милостиво  дал  время проститься  с живущими. Надо теперь  определиться, к кому  явиться для прощания. Конечно же, первыми всплыли  образы жены и детей. Но  после разговора с Толяном  пробудилось что-то запретное  и  началось раскручиваться  фильмом воспоминаний  детских лет и даже  младенчества. И вспомнил себя, истошно кричавшим с мольбой.
  - Мамочка, не бросай меня. Я буду слушаться, мамочка...
  - Чужой ты ему!.. Не родной... А там будешь жить, не убитый. Иди и забудь нас... Вон к тем дверям... Только скорее, бегом...
 Он глядел в её страдающие глаза, наполненные ужасом,  и  детским нутром своим понял бесповоротность её вынужденного решения. Побежал от ворот к указанным дверям, с тускло горящей лампочкой над входом в дом.
 Образ матери  вызвал  желание увидеть её, если жива...
               
   
           ... И оказался в доме, в углу возле пола, в котором часто стоял в младенчестве наказанным. Отсюда были видны  советских времён фанерный комод с выдвижными ящиками, табуретка с банкой воды  и железная кровать  с никелированными шишками по дужкам. На кровати  куча тряпья.  Куча шевельнулась, и он увидел под ней старуху – седую и морщинистую. Костлявая рука её нащупала на табуретке просфору, мелко порезанную в кубики, взяла один и отправила  в  рот рассасывать.
«Это моя мать?, - разглядывал он старуху с пробуждающейся до щемящей тоски жалостью. – А я – то ... Не вспомнил даже!..  Да бросить бы ей миллион, поменять все!.. И врачей!.. Что там у неё?., - приблизился к её сединам и уловил сигналы  идущие от головы, сердца, легких, живота... Набор непонятный, но, как ощущал - тревожный.
  - Ваня, - позвала мать чуть слышно. -  Ноги мне прикрой. Стынут.
 Из  второй комнаты вышел моложавый  мужчина, сел в изножье кровати и стал массировать ей ноги.
    - Мама, надо же двигаться, ходить... Что не упражняется – отмирает.
- Хватит мне ... Пора уже...
- Опять ты за своё... О, мам!..  Развеселю тебя. Помнишь, ты расспрашивала меня про Загребова.  Вчера нашли его  убитым без штанов. Представляешь деталь:  миллиардер.  И как голый  король, по Андерсену.
    Мать молчала, а волк сжимал воображаемые зубы, досадуя.
- Дай Бог ему прощения за грехи его, вольные и невольные, и Царство небесное, - зашевелилась мать,  с усилием поднимаясь. – Подними меня, свечу надо поставить за упокой  раба Божьего  Леонида Осиповича  Загребы.
    - Ты чего это, мам?!. Он заводы скупал  и банкротил, чтобы не было у нас промышленности.  А ты – свечку такому...
     «Скупал – развалившееся, под другие надобности  – не захотел знать, братишка.
Мать поднялась и, сидя на кровати,  перекрестилась,  заговорила с трудом:
    - Помолчи, Ваня. Знай, грешница я великая. Ребёнка своего  из дома прогнала. Отец твой,  по пьянке сказал, что убьет его  завтра.  Как бы случайно... Чтоб не мешал.  И вынудил... Поддалась... Уступила, за что прощенья  нет  мне, и не будет на том свете.  А он – Лёнечка мой -  вырос в детдоме. И в тюрьме сидел... Брат он  твой по грешной матери. Может, убили его  за мои грехи. Жили бы вместе, не стал богачом... Вот какой камешек на моей душе.
    Ошарашенный  услышанным,  брат  молчал, тупо остановив глаза, не зная, что и как выразить. Ждал.  А мать продолжала  с трудом:
      - Его-то отец погиб ...  А твой – ревностью исходил. Невзлюбил его, придумывал как извести. Так и спасла сыночка, отправив в детский дом. Загребой стал он там.
- Ты встречалась с ним?
- Встречалась... Только он не знал. Его в тюрьму посадили.
- За что?
- Озорник был. Детдомовские-то всегда лихие. А он – атаманил. Ларёк продуктовый взломали. Годы были голодные... Вот и пять лет ему дали.
    «Так это она была на суде, - вспомнил Загреба тот день, когда сидел за решёткой, как в зоопарке зверь,  оглядывая судий и представителей общественности, заполнивших зал. У каждого из них, заметил, был припасённый заранее иронично унижающий взгляд, как нашлёпка на лицо: получай и помни. И только  единственным, вспомнил он сейчас, было лицо какой-то женщины, не сводившей взгляда с  их клетки. Она смотрела так сострадающе жалостливо, со слезами даже, чему долго удивлялся  тогда, вспоминал в колонии  малолетних преступников, и только сейчас узнал, что сострадала ему мать.
И как же захотелось  вдруг прижаться к ней сейчас по- детски, обнять по-взрослому, крепко придавливая к сердцу её хрупкое больное тело. И не мог этого сделать, взрыдав без слёз и звуков  своей невидимой для них Души.
    - А потом? – допытывался брат. – Он же... Неужели не приезжал к тебе, не  дал о себе знать.
- Не простил, значит. И Бог не простит меня!  Умереть хочу, и боюсь предстать  перед Богом смертной  грешницей.
    - Мам,  не преувеличивай свои грехи. А знаешь, сколько сейчас женщины убивают своих детей абортами? Миллионами  каждый год. И за что их осуждать, если  жизнь стала такой... Из-за  олигархов этих. Из-за них ведь все беды, из-за звериной их жадности. Сейчас наука доказала, что все самые богатые   - это хищные звери, души которых впервые вселились  в тело людей.
    «Вот ты какой у меня, братец! – с удивлением восхитился  Загреба. Такую инфу он ещё не встречал, но теперь - зная свою волчью природу и прожитое человеком,- согласился с ним и даже погордился. – Умён, братан. Надо бы с ним познакомиться ближе. Только как?.. Да и надо ли  теперь-то?..
    Попрощался  взглядом с матерью, принявшейся пить воду из банки,   и  уплыл из родного дома...


3.  ЛАЗУРНЫЕ  БЕРЕГА   МЕЧТЫ

  Свое райское убежище Загрёба нашел в  Северной Америке, где  французские конкистадоры  в давние века прятались после морских грабежей в Канаде. Речные потоки, сбегавшие в океан, превратили здесь  прибрежные холмы в живописный архипелаг лесных островов и островков. Застроенные,  они  создали райские «Сады Богов»  невиданной красоты. На каждом – дома, причалы, маяки и даже крепости. Увидев их первый раз, Загрёба  проникся такой успокаивающей и милой  сердцу меланхоличностью, что не мог забыть их до  укрепившегося решения, что только здесь он сможет когда-то спрятаться от всего, купив один из островков.  И вот один из них  стал его собственностью.
«Где  он?., - разглядывал он с высоты неба  необозримый  объём  красоты с его личным   кусочком Рая, созданного для себя, под свои  фантазии и капризы. И, оказавшегося в раз,  недоступным своему ничтожному  шарику, наполненному былой  значимостью   и прочей дурью. Он здесь – никто и ничто!
Жена сидела на террасе за столиком, навалившись на него, уронив голову на руку, вытянутую к морю. Под рукой виднелась цветная масса каких-то сладостей, рядом возвышалась бутылка над  поверженным фужером.
«Опять в запое, -  констатировал Загреба.
Она не хотела ехать в его райское заточение. Объяснить своих планов не мог, а  уговаривать и убеждать не умел:  приказал, принудил, сломал бабское упрямство.  И вот получил!..
«Дети  где? – искал следы их присутствия и не видел. – Сбежали, значит, паршивцы!
Не осуждал  и даже гордился их непослушанием,  видя в этом силу характера. Сам был таким!  Но с ними – позже.  Жена как?..  Знает или ...
     Он подплыл к ней  коснуться, но это новое проявление чувств показалось  неестественным. Ведь любил её! И всё-всё в ней... Придав себе человеческий облик,  подошёл к ней со  спины и повёл руками по плечам, губами и носом опустился в ее волосы. Запаха не уловил, но мысли её пьяной полудрёмы  насторожили и озадачили.
« Это о ком она так вспоминает?  Ведь  это не Я там, толстопузый. А  без пуза она и не знала меня. Выходит был у неё кто-то?
- «А как не быть, если купил её?!
- «Купил! Иначе бы шлюхой стала. А кто это со мной говорит?
- «Совесть пробудилась. С ней и говоришь.
- «Какая ещё?.,  - всматривался Загрёба во всё окружающее, но шаров не увидел и смиренно признал сложность  Души. Вспомнил, что когда-то   она долго мешала действовать  в бизнесе. И поняв это, придавил её, вытравил из себя и забыл навсегда. А она, оказалось,  жила в нём, как незримый счётчик грехов.  – Ну,  изменял иногда. Когда надо было...  Её-то любил... А она  - о тощем грезит. Что вспоминает-то? Трястись начала...
В её грезах  увидел мрачный дворик  в колодце между четырех стен  сырых и серых Питерских дворов, корявое  и тощее деревце рябинки, склонившейся над скамьёй  перед  детской песочницей. Она стоит под рябинкой в   перламутровых туфельках, в белом платье с жемчужным ожерельем под гордо поднятой головой, и парень  - сидит на скамье с пачкой  перевязанных старых книг, тощий, жалкий  и ерепенистый. Колет её укоряющими взглядами и говорит, строчит длинными фразами  про служение народу, стране, ответственности...
Как  же была она хороша.  Отметил, что вовремя приодел её. Величавой принцессой  стоит, недоступная его пробивным словам, которым сам уже не верит, теряя надежду. Молча дослушала его и, отрицательно качнув головой, пошла от  него к выходу из  питерского двора.
«А что же сейчас жалеет?.. – удивился он. Ведь делал всё, что хотела она, придумывала. Не всё же тратить на бизнес,  нужны  элитные  удовольствия. Всё самое-самое изысканное, модное, вкусное, сверхдорогое. Вертолёт, яхта...
« А где она, кстати?.., - скользнул взглядом  по пустой пристани, и вспомнил слова Толяна, что нет уже его миллиардов, к которым хотел сбежать. - А что осталось?
«Врал, что сам всё заработал, а оказалось,  скупал на их деньги, не выполнив условий..,- ответила жена.
«Каких условий? – возмутился он и заставил её напрячься в разглядывании воспроизведенных в  памяти бумаг, поданных каким-то мелькнувшим кругленьким  юристом.  Английский-то не изучала толком и долго пялилась в мелко напечатанные строчки документа, не понимая смысла слов. Но он всё сразу уловил и понял, почему им нужна была его смерть. Сам не должен был соглашаться с этим пунктом, когда подписывал. Дур-рак!
     Она тут же подхватила возникшие в голове слова, принялась мстительно добавлять эпитеты: толстолобый брюхан! Он же не думал, а только хапал. Заглатывал, как зверь с крючком. И поймался, дубина!
«Что осталось-то?..
«Осталось... На тыщу лет, если сынки не промотают, - поднялась она  и, забрав бутылку,  пошатываясь, пошла в палаццо. – Отец – хапал, дети – транжирят. Удивлять хотят, дурачьё..
«Надо же приструнить...
«Ка-ак? – задумалась она, ведя разговор сама с собой. – Он не мог справиться... Не удосужился. И поощрял, дурак!
«Может, поумнеют  после смерти отца.
«Балбесами выросли в  колледжах заграничных. Ведь умоляла, не отправляй!.. Росли бы под присмотром. Ну, я же не авторитет. Всё сам решал... И  убили, как кабана.
  Пронзённый постыдностью  вспомнившейся женой  фотографии, где он   лежал  на  дерме с упавшими штанами, Загреба  отлетел от  жены. А потом и не захотелось сопровождать во дворец. Взлетел в небо.

 *     *     *    

Вторая забота – дети. Как же он радовался, когда вместо  ожидаемой девочки получил двойняшек  мальчишек! Наследников! Продолжателей его дел.
Был грандиозный пир, где фонтанировало шампанское, гремела музыка, соловьиными трелями неслись льстивые тирады. Было даже поздравление  О-очень!.. высокой личности, телефонную запись которого  воспроизводили для прибывающих,  и вновь для всех: знайте наших!
«Да, было, было... Можно ведь и к нему сейчас заглянуть в душу?.. Ну, это потом, позже. Сейчас главное – дети!
Воспроизвел образ одного  и...

                ... оказался  перед  обоими. В гостинице, как понял по  мебели и чемоданам, стоящим ближе к двери. На столе -  горная цепь бутылок в окружении салатных джунглей и тарелочных озер с вареными раками. Сдирают с шейки раков панцири и едят, млея с молчаливым томлением от вкусноты. Заметил, что подросли за год, и… С детства  полненькими были, а стали ... - толстыми. Серик, Серый, а теперь Сергей Леонидович ещё сохранял что-то среднее между  «полный»  и «толстый». Второй – Тусик, Толик, Анатолий Леонидович уже полностью являл себя толстяком американского стандарта. Та же небрежность в одежде и постоянная улыбка самодовольства на лице.
    «Упустил пацанов... Всё некогда было, а она – без тормозов! Пичкала вкусненьким, да сладеньким. Раскормила так, что потом было не остановить. И вот уже мужики... Что у них тут?.. -  прислушался к мыслям Серого.
    «...И так не получится, нет! Надо хитрость его узнать, - решил Серый и заговорил:
- А зачем он так настойчиво предлагает нам продать свой пакет в «Норникеле»?
«Это кто предлагает? – насторожился отец или то, что осталось от него - беззвучного и невидимого для детей.
- Я думаю, - продолжал жевать Тусик.
- Быстрее только.
- Надо же прожевать.
- Тогда не жуй, быстрее получится.
- А ты всё слопаешь.
    Серый отвалился от стола, ждал слов брата: ну?!.
-  Кинуть нас хочет. Кто мы без «Норникеля»?.. Вот.., - выплюнул разжеванную клешню. - Никто и в гости не пригласит.
    «Правильно рассудил, - порадовался отец. – Не такие уж и балбесы, если поняли свою выгоду. Ну, что еще?.. Кто их там пригибает?.. Как помочь, подсказать?..- Вспомнился борщовник в ноге, и решил своей головой войти в голову сына. Вошел и проговорил в тоне раздумий: - С телохранителем и шофером сам разделался. И нам привёз отравленные.
    Реакция была мгновенной:
- Не трогай! – вскрикнул Тусик, глядя на Серого, потянувшегося к ракам, и выбросил своего. – Отравленные!
- А... а сам  ел.
- Не знал потому что... – растерянно поджимался Тусик, округляясь. Руки блуждали возле рта, готовые извлечь съеденное, но как? – Не знал... А сейчас догадался... Как словно бы кто-то подсказал по мобильнику.
    - Нет у тебя мобилы.
- А кто-то сказал же... «отравленные!»
- Зачем мы ему – отравленные, если прилетал уговаривать?
    Загреба отодвинулся от сына, удовлетворенный понятой возможностью влиять на живых. И за детей порадовался: не балбесы, не-ет!..
    - А вообще-то, что мы теряем? Вдруг там грянет революция, как он говорил. И что получим? Пахан Розали твоей все деньги в оффшоры скачал.
- И грабанули у всех, как у отца.
- У отца не грабанули, а забрали положенное по оферте. На их деньги скупал он активы.  И  зажать решил. Не понял,  что-ли?..
- Ты не понял! Забрали бы своё и без убийства.
- Да-а... Кто же тогда подстроил?
    Загрёба  коснулся головы сына и воспроизвёл облик компаньона.
    - Пахута!
- Откуда ты знаешь?
- Интуиция. С чего бы он стал таким прытким. Прилетел, соболезнует, помогает... Добряк нашёлся!
- Как лучше, говорит... В свою пользу.
- Кончай жевать, в аэропорт пора. А там, потом... Проверим его,  и получит от нас!..
    Такой  конец порадовал отца. В жизни бы – до слёз, а  в этом состоянии – только до их воображения. Но и это в радость: волками растут! И вес сбросят, когда в стаю войдут вместо отца. Главное сейчас помочь им выйти на убийцу... А потом я, с такими-то возможностями, да с моими молодцами... Да мы!., - разворачивались его фантазии всё круче и грандиознее... И вдруг воспринял голоса:
- «Агрессивен и глуп.
    - «Убирайся отсюда!
    - «Кто вы? – спросил и понял мгновенно: их Ангелы- Хранители.-  Я их отец! Имею право...
   - «Имел, да не сумел...
   - « Всё для них делал... Обеспечил!.. Да я...
 - « Игрушку получил. Поиграл, и выбросил их в чужой мир...  А они в прошлой жизни в бою погибли за освобождение  от рабства.
- « Ха!.,  А я – волком! Ну, если так всё в жизни... Поборемся вместе. Отстоим своё!
- « Он упрям ещё.
- « Убирайся отсюда, пока не получил...
- « А что вы мне сделаете, интересно?..
В ответ мгновенно получил энергетический разряд в виде  молнии. Она пронзила всё его шаровое существо нестерпимой болью, от которой он взмыл куда-то ввысь небес, ударился там и отскочил назад, погрузившись в океан.

   *     *     *   
Вода постепенно снимала болезненное напряжение и он приходил в чувства, начиная соображать:
« Получил, фраер!.. Деликатней с ними надо, оказывается... Век живи - век учись, даже померев...
Вода лечила, успокаивала, умиротворяла... Ещё, заметил он вскоре, всё окружающее в океане пробуждало что-то давно забытое. С каждой минутой все явственнее появлялось осознание, что он был здесь когда-то... Давным - давно... И знает, зачем этот рачок закапывается в ил: схватит клешнями вон ту рыбёшку, боязливо огибающую его пока. И как же вкусна она будет ему потом, раздираемая клешнями.
Но думать об океанском больше не хотелось. Всплыл на поверхность, и выше поднялся, поплыл  в  просторную даль...

 


4. ПРЕДДВЕРИЕ  СЛАВЫ

Пахута сидел в его кабинете, за его столом и измученно отбивался от сыпавшихся вопросов толпы журналистов и телерепортёров. Быстро оценив, что новый хозяин корпорации не особо чтит предшественника и собрал их для формального исполнения ритуала,   они вольготно  интервьюировали, перемежая традиционные вопросы с вольными шуточками и приколами, ставящими Пахуту в двойственное положение.
- Так всё-же, сколько миллиардов он вывез из страны?
- Украденных, - поправили спросившего, вызвав дополнения и смешки.
- Господа, прошу понять.., -  улыбался Пахута, показывая, что разделяет их мстительное отношение, но требует положенного уважения к покойному. – Никто ничего не украл. Деньги инвесторов. Всё – свято!..
- А  это?., - показали ему газету с фото.
- Убиты телохранитель и шофёр. Следствие предполагает дорожный грабёж дорогостоящего автомобиля.
- Сумма?.. Назовите.
- О-очень дорогая.
- Штучные не воруют, не продашь.
- Повторяю, идёт следствие, – потел Пахута, начав раздражаться. Повысил голос, придав лицу озабоченную строгость. - Разберутся, не сомневайтесь. За своего мы постоим! А вас прошу понять и довести до понимания читателей и зрителей, что капиталом фирмы распоряжаются реальные его владельцы, в соответствии с вложенной долей. Леонид Осипович был всего лишь  менеджером международной корпорации.
- Подставным?..
- Нанятым! И оказался талантливым!!. Даже гениальным!!! До него никто не мог повысить эффективность...
- Грабежа, - продолжили фразу в толпе, вызвав хохот.
- Вам приготовлена вот эта книга о Леониде Осиповиче, - поднял Пахута солидный том в золотой обложке. – О жизни и творческой деятельности. Лидочка, раздайте...
Секретарша принялась раздавать принесенные книги. Принимали их без почтения, видя коммерческий брэнд «Великие люди России». Пересмеивались.
- Так быстро состряпали!
- Наврали.
- Дела Загребного не придумаешь, - улыбался Пахута. – В  условиях мирового кризиса и нашего развала Леонид Осипович создал  крепкую фирму.
- По извлечению денег из страны без налогов, - добавил кто-то и уточнил.  – За это его прозвали  словом ЗЛО: З-агреба Л-еонид О-сипович?..
Пахута  изобразил вынужденное смущение, видел Загреба. Разозлясь, он подплыл к голове журналиста и воспринял, что говорит тот беззлобно, как о потешном курьёзе. В других головах было такое же безразличие к его смерти и личности. Как  к грязи на дороге, которую надо перешагнуть и тут же забыть.
     Внимание привлекла Лидочка, с праздничной улыбкой раздававшая книги. Бойкой стала!  Вспомнил он картину их первой встречи. Глянул тогда на её смазливое молоденькое личико с мелькавшими в глазах вопросами, что ждёт её, что будет, как?.. Примет или нет?
   - Туда.., - показал на диван в углу. И она спешно пошла.
  Дописал распоряжение, поставил раскрученную замысловатую подпись и пошёл к дивану, расстёгивая пояс и ширинку штанов. Она сидела на краешке, боясь взглянуть на него, надвигавшегося чёрной горой.
   - Сними там, лишнее... Подружиться надо...
 Всё так же не глядя, она быстро сняла трусики, и он навалился между распахнувшихся для него ног. Баловник быстро нашёл нужное и нырнул в жаркое блаженство.
 - « Всех трахал так? – воспринял вопрос Загреба и передёрнулся, поняв, что прокололся.
 - « Право первой ночи! Феодализм.., - прибавился другой голос невидимого свидетеля.
- « У них как в стаде.
- « В стае. Всё лучшее – вожаку.
- « А когда женщина олигарх, она всех мужчин так проверяет на себе?.. Поясните нам, бывший господин олигарх. Журналисты не слышат нас.
- « Пошли вы.., - рванулся Загреба и вылетел из кабинета на улицу.
 
 *     *     *   

  Поплыл подальше от людей, за город... Думать о пресс-конференции было противно. О своём проколе – обидно. Вроде бы не было там шаров, откуда появились незамеченными... Так это же Ангелы- Хранители журналистов, догадался запоздало.

Неожиданно воспринял какую-то тревогу и призыв: «Сюда! Ко мне!
«Кто это?.. – насторожился и тут понял – зовут на помощь. - А куда? – искал внизу по круговому пространству. Увидел дорогу и на крутом берегу реки карабкавшегося наверх малыша трёх – четырёх лет. Голова и руки в крови, сил нет,  больно, а мама кричит ему, умоляет:
  - Иди, сыночек... Там люди, помогут нам...
«Туда.., - ринулся Загреба. Увидел мать с перебитыми коленками от падения. Она тащила себя от края берега и управляла сыном.
- Лёжа ползи, не стой! Там круто...
«Как же помочь? – заметался Загреба. К малышу... И воспринял команды его Ангела-хранителя, взявшего малыша под волевой контроль.
«Ещё шаг сюда... Не трогай веточки... На камень наступи... И ложись, выползай...
- Ма-а...- переводил малыш взгляд с кровоточащих рук на маму: как же ползти, когда больно?..
«Не оглядывайся... На локтях  ползи... Ещё.., ещё..
- « Останови людей! – услышал Загреба приказ.
- « Понял! – ответил с мгновенной готовностью, но оказавшись над дорогой, растерялся, не зная, как остановить проезжавший автобус, наполненный туристами. Они любовались красотами реки, фотографировали, весело переговаривались и пронеслись мимо.
Из-за поворота  появился грузовой фургон.
    «Как же  остановить?.. Ну, как?!. Да так вот... – и распластал по лобовому стеклу изображение окровавленной женщины, махавшей сыночку руками. Шофёр ударил по педалям, тяжёлый фургон заскрипел тормозами и шинами колес,  взревел ещё, так как и газ был нажат. Машина встала, вывалив на спину шофёра напарника.
  - Ты чего?., - ворочался он, выбираясь. – Что случилось?!.
  - Ба-абу... за-адавил! – произнес, не отрывая взгляда от лобового стекла.
- Уу!., - застонал напарник. Распахнул дверцу, спрыгнул, заглянул под кузов – трупа нет; за машиной – нет; колёса и передок без крови. Поднялся в кабину. – Нет ничего... Уснул, что ли?
Загреба метался, не зная, как прервать их начавшийся спор, переходящий в перебранку. Поменялись местами, поедут сейчас... Но вдруг оба посмотрели на край дороги и увидели выползающего на локтях малыша.
 - « Спасибо! – воспринял Волк пришедшее от одного из шоферов, от его Хранителя. Увидел, как шофера быстро  спустились из кабины и подбежали к малышу.
- Маленький, да как ты оказался здесь?
- Мама-а... – показал он кровящимся пальчиком вниз.
« ДТП! – воспринял Загреба подсказку в ментальном поле и услышал реакцию на неё напарника шофера.
- Звони полиции. Да очнись, никого ты не задавил! ДТП здесь... Хотя, потом позвонишь, ребёнка бери и тормози машины. Я к женщине...
Шофёр, словно ведомый какой-то силой, поднял плачущего ребёнка, озиравшегося в сторону реки. Вышел на край дороги, подняв руку, но машины проносились мимо в обе стороны с механическим равнодушием. Люди их не интересовали.
 - « Не отошёл он ещё от шока твоего, - воспринял Загреба.
 - « Я остановлю.
 - « Только не так страшно, как с нами.
 - « Соображу.

Он выплыл по шоссе далеко вперед и, проникая в машины, воспроизводил произошедшее. Живущие не воспримут ничего, а их Ангелы  найдут мотивы остановиться и помочь попавшим в беду людям. Если ещё осталась у них совесть.
И машины стали останавливаться. Люди выходили и помогали: подняли женщину, обрабатывали раны, укалывали, бинтовали... Расспрашивали и сочувствующе плакали... Куда-то звонили, кому-то приказывали и умоляли...
- « А что произошло? – спросил Загреба.
- «В аэропорт везли, ограбили и на высотке здесь вытолкнули. Чтобы разбились и утонули в реке. Она ребёнка прижала к животу и кубарем покатилась... Спортсменка. Но коленки разбила о камни. И пуля...
- « Дайте их образы посмотреть.
Воспринял  интеллигентные лица, доброжелательные, улыбчивые. Женщина за рулём и мужчина на заднем сиденье. Запомнил.
Видя, что всё здесь налаживается, ждут прибытия полиции и «Скорой помощи», Загреба отплыл от толпы в сторону, отдалился, чтобы подумать о происходящем в самом себе. Что же дал этот случай для понимания?... Был волком. И жил как хищник. Волк не мог быть моим Ангелом-Хранителем. И тогда, значит, была человеческая Душа. Намаялась с моей звериной природой, да и бросила...
«Но об этом – потом... Сейчас этих  достать. Наказать! Сделать доброе дело хоть на последок, - решил Загреба, чувствуя какое-то пробуждающееся удовольствие. Как тонкий росток оно пробивалось сквозь пласты и глыбы скепсиса, иронии над собой, высокомерного величия своей персоны, снизошедшей до понимания людишек. Ведь раньше бы и взгляд не уронил, а сейчас не может остановить негодование.
Воссоздал  образ женщины и … 
 
...  и появился перед ней. Отплыл в сторону, чтобы лучше было видеть происходящее здесь.
 Она разбирала чемодан,  раскрытый на диване; тут же  лежало содержимое  дамской сумочки – паспорт, деньги, фотография малыша.
Наблюдая за ней,  воспринял..:
   - « Здесь патология.
   - « Хранитель?
   - « Бессильный, увы...
   - « Тогда не мешай!
   - « Не могу уже ничего. И сам не надейся.
Загреба коснулся её головы, восприняв переживания момента: развернула платье – понравилось, кофточки – одна лучше другой. Восторг!
 «За это убивать? – подкинул ей мысленный вопрос. Удивляясь пришедшей на ум глупости, она бросила, с усмешкой: - Не самой же умирать? Ребёнком его повязала. А если я бездетная, так вон?!. Из дома, из жизни... Вот и получай теперь, - воссоздала на миг мужское лицо и вернулась к тряпкам. – Дорого её одевал!
«Но ребёнка за что?!.
Отбросив кофточки, стерва нервно прошлась по комнате, не понимая, что с ней происходит. Тряхнула головой, избавляясь от наваждений раскаяния, злившего её, и процедила вслух:
- Год её пасла, чтоб отомстить!
Вошел черный мужчина с бутылкой и фужерами.
- Ты что-то сказала, не понял?..
- Долго возишься.
- И что там? - разливал он вино.
- Тряпки, эксклюзив...
- А деньги?.. Сколько.
- Много. Эти.., - кивнула на диван, - карманные. Остальные на картах. Евро, доллары.
- А сколько будет? - насупился мужчина, подозрительно глядя на подельницу.
- Без миллиона не ездила, - ответила стерва с усмешкой, продолжив про себя. – «Я! И она, разумеется...»
- А как их снять, если на карточках?
- По паспорту,  - ответила жалостливо: вот болван! – А ты почему один раз стрелял? И не проверил?..
-  И раза хватит. В живот, чтоб и пацанёнка... Там кубарем летят до воды...
- А если живыми остались?., - произнесла она настойчиво введённую в её мозг фразу Загребы.
- Тогда тебя прибью! – разозлился мужчина. Подошёл к ней, взял за горло. – Чего бесишься? Кто она тебе? Говори, а то придушу сейчас...
- Не успеешь... Труп  уже! – покривилась стерва и выстрелила ему в живот из маленького пистолета.
« Зачем? ., - воспринял Загреба вопрос её Хранителя.
Чёрный свалился к её ногам с бессильным изумлением. Она отвернулась от трупа и, спрятав пистолетик в кармашек юбки, подошла к зеркалу разглядывать на шее следы его рук. Не видела, как собрав последние силы, «труп»  вынимал пистолет...
« Чтобы меньше зла осталось на земле, - ответил Загреба её хранителю, с удовлетворением дожидаясь выстрела. И дождался...
Выплыл из квартиры, как вынырнул из болотной грязи в  небесную синеву.


      5.  СОШЕСТВИЕ  В  ПРОШЛОЕ

Долго  парил над городом, любуясь его красотой  с непривычного при жизни ракурса. Ощущал при этом томящее предчувствие, что и это всё кончится, а ему всё больше хотелось увидеть все ранее не увиденное, не понятое, не постигнутое как дорогое и самое главное.
Замелькал образ матери и брата... Понял, что вспоминают его. Вот, оказывается, как важно каждому помнить родню, друзей. А друзей-то нет!.. Погиб и не встревожил никого; не мелькнули даже те, кого облагодетельствовал. Ведь были такие... И нет, оказалось. Всё больше «баловником»  награждал милостиво, как Аллочку-Валечку  или как там их кличут. Н-да, неутешительно. Тогда полетим к забытым...

                ... и  оказался в родном доме перед матерью. Укутанная в халат, обутая в валенки – это летом-то – она сидела за столом, пытаясь тупым ножом, как ему стало видно, вспороть  ребро толстой  обложки  фотоальбома.
- Ваня, иди сюда. Помоги мне.
Вошёл брат и сел на табуретку рядом с матерью, не понимая её действий.
- Зачем?
- Узнаешь сейчас... Аккуратнее только. Секрет там  мой...
- Понял! -  отложил он полученный нож и достал из кармана свой, с тонким выдвижным лезвием. Расщепил им обложку, вытряхнув фотографии. Немного. Одна была большая, где мать молодая и красивая, сиявшая счастьем  держала на груди ребёнка; и ещё другие – кусочками отрезанные  от фотографий  того же ребёнка возраста  постарше.
«Мои! – догадался Загреба. И с проснувшейся  болью вбирал в себя всё видимое: счастье и горе матери, взволнованное удивление брата, и свое невозможное желание взять фотографии в руки и... - Да могу же!, - вспомнил и преобразился из шара в  фонтом. Потрогал бестелесными руками глянец фоток, заглянул в глаза ребёнка и, словно провалился  в их глубинах, и оттуда  увидел молодого и красивого мужчину с фотоаппаратом «Смена», щелкнувшего кадр. Вот он какой был отец!..
- Мам, ты такая красивая была.
- Была.., - разглядывала она обрезки фотографий ребёнка по очередности его взросления. На последней застыла с закрытыми глазами.
Загреба приблизился, нечаянно притронулся  к её головы и... увидел всё  видимое ею в воспоминаниях, и переживаемое  сейчас: сердечная боль до крика и  бессилие, любовь и отчаяние.  Фотографии выпали из её рук, по щекам потекли слёзы.
- Мама, мам.., - обнял её брат, приклоняясь.
И его  внутренние ощущения передались Загребе во всей откровенной чистоте: и любовь, и боязнь за все эти волнения матери, и проявившийся интерес к брату, о котором хотелось расспрашивать.
- Ну, что ты, мам!.. Так взволновалась. А где  отец его был?.. Почему вы расстались?
- Погиб. На Даманском острове... Китайский конфликт был на Амуре.
- Читал об этом.  А мой?..
- Потом появился... Выручил меня из большой беды, и повязал цепями. Грешница я...  Умру когда, все это в гроб мне  положишь, - собрала она фотографии и вложила в альбом.
- А мне не хочешь оставить?
- Зачем они тебе...
- Мам, это же и моё. Жалею, что не рассказала раньше. Я бы нашёл его, объяснил...      
- Потому и не говорила.., - вздохнула тяжко. – Всё-то моё прошло, Ванечка.  Прошло, «как  с  белых яблонь дым».
Стих продолжил брат:
     Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Да и ты не будешь больше биться,
Сердце, схваченное холодком.
И страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком.

      - Мам, вот ваше поколенье  любило Есенина. А  наше – нет! Я читал недавно своим – удивились, что был такой поэт.
- Ваши и книги скоро забудут. Сидите сутками у компьютера. Сходи хоть в магазин, прогуляйся.
- Мам, нам не дали вчера зарплату, - поник Ваня, смущенно шаря по карману. – Но у меня есть вот...
- Ну и ладно. На дорогу оставь. Иди, а я полежу с ними...
Она взяла фотографии, легла на кровать и, глянув на одну, ушла в воспоминания.
*   *   *

   Загреба свернулся в шар и поплыл по комнате, тоже вспоминая былое... Изменилось тут многое, но что-то  с радостью вспоминалось. Этот сундук возле печки, на котором стелили ему спать. А вот печки старой, разделявшей избу на две половины нет; стояла узкая вертикальная, а за ней – перегородка. Там комната брата: стол с компьютером, стеллажи с дискетами и книжками, продавленный диван.
 Выплыл из дома, чтобы догнать брата, но остановился во дворе не в силах сдержать порыв всё увидеть и вспомнить минувшее. Здесь и дровяной сарай, и коровник, где жило рогатое чудо, кормившее его молоком. А рядом – будка подружки его,  Найды. Однажды зимой он залез к ней погреться. Так им уютно там было. Найда его лизала,  а он – обнимал её. Уснул под тёплым боком собаки. Его долго искали, а потом  отчим хлестал ремнём, отгоняя мать и что-то кричал ругательное.
«Да!.. Было, было.., -  проснулось и прорезалось всё воспоминанием до каждого жеста и слова, так что можно было остановить мгновение и ощутить боль на спине от врезавшегося с  протяжкой ремня и выкриков:
- Прибью твоего вы****ка, сучка! И если завтра опять увижу – похороню, как сказал! Мне свой нужен! Свой!!.
«...Хватит!.. Довольно! – воспротивилось его нутро воспринимать все это. Сдвинулся с места и поднялся вверх, завис над крышами поселка.
А с верха  нечего было смотреть. Мелкие домишки в квадратах огородных участков, узкие улицы с чередой заборов, малолюдье даже на  привокзальной площади с высившимся зданием администрации, с одной  стороны, и  храмом – с другой. Увидел брата,  направлявшегося к храму, и решил, что  не надо ему мешать своим подглядом.

*    *     *    

Детский дом  был  далеко, в соседней области. Навещать там кого-то или что-то  вспоминать   не хотелось. Новые  администраторы сами приезжали выпрашивать подаяния, и получали их щедро: на ремонт, на создание комнаты «Славы»  выпускников, из которых  самым уважаемым, конечно же, был он.
А вот тюрьму захотелось посетить, заглянуть хотя бы  в ту камеру, с которой началось  возрастание  его  авторитета.  Помнил её до щербинок  на стенах, до  грязных пятнышек  на окне. Воспроизвел  всё это...

                ...  и оказался  там!  Добровольно явившись  из  прошлого  в  явь!

Камера переполнена, что сразу отметил, увидев  заполненные нары, а ещё и сидевших на краешках  нижних нар, стоящих между рядами  парней и мужиков. На прежнем месте параша, отгороженная от двери низкой загородкой. В другой стороне стол с  восседавшими на табуретках, как на президентских креслах, новых Верховых  перед своим стадом.   
Вспомнилось, как сам тут вершил Закон! Не сразу...    По началу-то  отсидел до повзросления в колонии малолетних преступников, где тоже был не последним. И вот перевели в тюрьму, для обуздания, как пообещали  многозначительно...
В чём оно заключалось, понял мгновенно, увидев  оценивающие взгляды сидящих за столом. С верхних нар соскользнул  глистой тощий и длинный парень, стал обходить его,  оглядывая  и  одобрительно объявляя всем.
- Вот и  красавицу нам прислали. Обещанную... Румяна. Волосики ей отрастим и ... то, что надо.
Знал, за  оскорбление – ответ сразу!  Мгновенно схватил  глисту  за мошонку, с поворотом...
- Аа-а!., - завопил глиста, а он ударом под колено сбил его с ног, со спины  крючком пальца впился в горло, другой рукой держал за нижнюю губу. Глядя на старшего за столом сказал хрипло:
- Западло  порву  ногтём!..
-  Ха!..- восхитился пахан. Отбросил карты  и одобрительно кивнул. -  Западло  ответил! Молоток! Ногтём будешь. Прописан. Отпусти его...
Ноготь  оттолкнул глисту и тот взвинтился с угрожающим визгом:
- Да я его...  Раком  сейчас... 
- О!.. Давай!..  Деритесь,  до  кто кого...- рассудил пахан. -  Таво и в парашу. Или дырку пробить. Братва решит. ..
- Оо!... Уу.., -  загудело общее одобрение.
Глист готов был кинуться, но его остановил  амбал, встав между ними.
-  Охлабысь!  Слушай вон...- кивнул на  пахана.
- Ставку сделаем, кто на кого, - вынул пахан  сотенку и  положил на стол, припечатав ладонью. -  На Ногтя ставлю. Кто против,  за  Хлыста?..
- Уу.., - загудело в ответ общее  удивление  с возрастающим азартом.
- Да Хлыст  Удава  положил!..  Тридцать за  Хлыста...
- Полсотни!.. Счетчик, считай.
- И меня...
- Да я его, суку поганую, - дергался  Хлыст,  возбуждая сторонников.
- Когда  ставки сделают -  хлопну вам вот так, - показал  амбал  и глянул угрюмо. -  Деритесь до упада! Братва решит, кто победил, а кто в подстил пойдёт... Ты понял, Ноготь?!.
- Понял.
- Тогда  вправо, ты – влево. Готовься.
На столе к сотенке прибавилась пятисотка и пятидесятки, чевронцы,  папироски...  На другой стороне тоже росла сумма,   становясь   удвоенной.
- Не  подведёшь, Ноготь?
А он знал,  что поражение  добавит злости за потерю  денег. Пощады не будет.
« Тогда без жалости! – решил он. Сбросил  пиджак и,  как на тренировке, крутанулся в одну сторону, в другую – нанося удары по воздуху.
- Боксёр!, - выкликнул кто-то. – Тогда я тоже сотню за Ногтя.
- Я..,я…! Записывай там на меня...

Ставки росли. Злоба в глазах Хлыста увеличивалась. Он тоже скинул пиджак и стал размахивать режущими воздух ладонями.
«Вот ты как пойдёшь.., -  понял Ноготь на какой дистанции его надо держать для  удара. – Тогда нырком...
Пахан оглядел стол и, удовлетворенный возросшей суммой на кону, большая часть которой перейдёт в его руки, кивнул амбалу,  чтоб начинал...
Хлопок в ладоши. Хлыст пошёл вперёд, рубя воздух. Ноготь получил удар и второй, вызвав возгласы  радости и досады. Но почему-то  упал Хлыст. Ноготь прыгнул на него, начав возню на полу. Одна рука Хлыста оказалась завёрнутой за спину. Но во второй  мелькнуло жало заточки, заставляя отгибаться. Наконец, он схватил его кулак с заточкой и придавил острием к спине. Из под кулака на рубашке проступила  кровь.
Зрители  замирали  и орали, проклинали и поддерживали. Ноготь  сел на Хлыста, поддёргивая к голове его руки, вызывая боль и  просьбу пощады...
- По ментовски завернул-то, - крикнул кто-то досадливо.
- Могём!
- Молоток!
- Решай, чья победа.
- Сам не видишь?.. Всё ваше стало наше, -  подгребал  пахан деньги и кивнул на Хлыста. -  А этого  - вам... Если не может фарт держать.
Ноготь забрал из кулака заточенный гвоздь, дал возможность Хлысту приподняться на колени и, пинком под зад отправил его под нары парашников, размещавшихся возле дверей.
Выигравшие делили деньги, большая часть которых досталась пахану;  проигравшие материли Хлыста, вспоминая его приблатнённость шестёрки. Ноготь занял его место на нарах поближе к  пахану. Помнил, как он поглядывал на него  с благосклонностью:  сдержан  и хитёр, Законный вор будет!
«И стал им! – с грустным удовольствием вспоминал Загреба, как проходил здесь  воровскую  Академию  у самого Хабара, хранителя общака.
-  Вор в законе  прав не имеет читать газет и книг, -  наставлял его шепотом  Хабар. -  Вор должен воровать!  А как?... Не щипать мелочишку из карманов в автобусах,  а со всей шкурой забирать всё у богатеньких!   В их дела надо вникать, чтобы свой шмон наводить. Потому и надо читать их книжки. Читай, Ноготь, и   рассказывай, как  у них золотую жилу искать.
После отсидки создал для почина  охранную структуру, но не понравилось рисковать жизнью  за чьи-то миллионы. Сам вошёл в бизнес используя общак,  расставив своих корешей и подельников. И в политику пришлось идти, в партию,  в Думу. Вот тут и  нашлась неиссякаемая золотая жила. А когда взлетел до миллиардов,  кто-то  и подрубил...  Никитка  шестёркой был...  Губернатор получал своё...   Министерские – в доле...  Все сноровисты, мозги работают быстрей компьютера. Наглость помогала и  система:  каждый для себя, и все – для своих! И кто же тогда?..


          6.     Д   Ъ   Я   В   О   Л

   О происках дьявола Загреба не думал никогда. В церковь не ходил, молящихся не любил, попов не слушал. А их много было, пристававших с просьбами о помощи храму Божьему: одному – восстановить после советского безбожия, другому – купола позолотить, колокола отлить, ризы купить и «многая прочая, во спасение души подающего». И давал,  примечая каждый раз, что вместе с золотыми куполами появлялся у батюшки черный «Мерседес» или «Феррари». Не любил их, в общем, видя к себе их взаимную неприязнь и вынужденную елейность. До случая...
После рождения мальчишек-близнецов Лариса вновь приступила к  атакам, требуя зарегистрировать их брак, а у него уже не хватало терпения вбивать  ей в башку понимание, что  он - Вор в законе! Что такие воры прав не имеют  жениться, обзаводиться семьей, такими вот квартирами...
- Ну, вот дура я такая, не понимающая... Ты же «завязал», как у вас говорят. Всё прошло. Стал Генеральным директором. У нас уже дети. Мне тоже нужно положение в обществе. Завтра же всех заинтересует, откуда у меня появилась эта квартира в центре города? И что я скажу?.. Получила в наследство от заграничной тётушки?
- Да пойми, дурашка моя любимая, у нас отнимут всё это, как только узнают, что ты моя законная жена. Не может Вор в законе иметь своей квартиры или дома. У нас всё – общее. Общак называется.
- Но ты же хозяин фирмы, самый главный там...
- Самый-самый, выше некуда! Только всё фирменное – общее у нас! Нарушу на малость – получу по ушам. То есть выгонят сразу. А то и перо  - в бок.
- Какое  перо?
- А вот такое! – показал виртуозно появившийся в руке тонкий нож, и столь же быстро исчезнувший.
- Лёня, ты правду говоришь?., - притихла она и растерянно оглядела свои новые хоромы. – Это не наше всё?...
- Не наше, – досадовал тогда, вынужденно признавшийся по какому-то духовному порыву, которого не имел права допустить. Пришлось доводить до сознания. – Это – твоё всё! Личное!..
- Аа... как?
- Ты же у меня директор фирмы. Хорошо зарабатываешь... моими руками и головой. Всё тип-топ.
Смирилась, повеселев. У самого же, вспомнил, заскребло на душе что-то тревожное  и появилось это...

  Как-то попросила присмотреть за детьми, пока сбегает в аптеку за лекарствами. Рассказала, как дать им соски, если проснутся, покачать... Папочка ведь, привыкай. Упорхнула. А он вдруг ощутил в душе нечто лохматое и злое, заставившее поймано, как зверя в клетке, бегать от кроваток на лоджию с распахнутыми окнами. Туда – сюда и обратно...
«Да что это со мной?..-  А то, что бабе ляпнул, дубина! Знаешь, что сам за такое даёшь?!. Колись теперь, чего фраеришься?.. – Все знают, что моя она... И не одна! Считать их, что ли?., - Те в прошлом, брошенные. Эту чего пригрел? Красивенькую захотелось? Их сейф лохматый у всех одинаковый, и выдаёт – как все.., - уставился он тяжелым взглядом на двойняшек, выискивая некрасивости новорождённых:  смятость лиц, губы какие-то... Всё не то, что ждал. И вдруг всеохватно захотелось взять их в охапку, как дрова, вынести на лоджии и в окно швырнуть. - Ну же, бери! Чего трусишь-то, мудила!
Он взял их, как кульки в пелёнках, повернулся к лоджии и, раскачавшись, сделал первый шаг, второй... – Нет! – зазвенело в ушах пронзительно, заставив остановиться. - Шагай! – гремело властно, заставляя поднять ногу для следующего шага. Качнулся и сел на пол, положил детей и глядел в сторону коридора.
«Скорее бы пришла... Аптека рядом...
« Поднимись! Ты можешь, - требовал хриплый голос.
« Не вставай! – настаивал звонкий.
Он заворочался, приподнялся и достал нож... «Режь!» и «Нет!»  слились во что-то общее, грозное и протестующее,  взгляд заметался с одного личика на другое... И нож вонзился в своё  бедро.
Боль прекратила сатанинскую пытку или что-то стоящее за этим словом, не признаваемым тогда. Вздохнул... Задышал ровнее...

« Неужели всё это было, - изумлялся, выдергивая нож, морщась от боли. Ползком добрался до кровати, отрезал кусок простыни  и перетянул рану.
Пришла, наконец, жена. Наврал ей разных небылиц о том, как ранил себя в ногу, вызвал охрану и был увезён на перевязку. Остаток дня провёл в удивленных раздумьях о происшедшем, таком несообразном, невозможном, но вот же – боль в ноге –  случившемся. Выходит – реальном?.. Выходит, есть что-то... А что?.. Как это понять?.. Сказать кому – просмеют...  У попов и в сказках  – черти, да нечистая сила.  Молись, кайся и не греши. А какой тут грех, когда взяли тебя, и самим собой заставили вынуть нож... На детей своих?!. Как  это понять-то, помоги Боже, - взмолился впервые своими словами, как не заученно говорилось, а  само собой со стоном мольбы..

А ночью, к утру приснился сон... Увидел себя молодым и фартовым, выплывающим в  синь моря на большой и красивой яхте. Ощущал ласку теплого ветра, дувшего в белые паруса, уносящего  навстречу солнцу. Скорость увлекала и восхищала, прибавляя азарта лететь так вперёд и дальше, дальше... Но вдруг из морской глубины поднялась по пояс фигура громадного чёрта. Рогатого,  и с кудельками чёрных волос  по телу, с лукавой ухмылкой на лице. Чёрт бросил руку поперёк яхты, остановив её плавь, и уставился на него с торжествующей насмешкой:
- Без меня хочешь плыть?
- Да! – ответил, преодолев первую робость.
- Плыви, - рассмеялся чёрт. Убрал руку и пропал.
И он увидел себя стоящим не на яхте под парусами, а в бумажном кораблике.  Такие  он делал в детстве из тетрадных листов, чтобы пускать их весной  в плаванье  по лужам. И море его превратилось в такую лужу.
Тогда эта аллегория осталась не понятой, а вспомнившаяся сейчас подвела к осознанию  множества других непонятностей жизни. Оказалось, есть они – эти тёмные силы зла. И Ангел -Хранитель был, спасавший его и детей.
 А может, только детей спасал, потому что сам-то  был частью черноты. А потеряв его поддержку, и жизни лишился. Так и не поняв, зачем жил?.. Так, а не иначе... Потому и тычут   носом в своё дерьмо, как  нашкодившего котёнка. Доучивают, чтобы в вечной жизни понимал то, чего не удосужился понять в человеческой.
- «Вот и понял первое, - воспринял Загреба голос.
     - « Кто ты? Где?..
     - «Не важно. Задавай вопросы и сам всё поймёшь.
     - «Сам по себе?.. Без подсказок?..
Ждал ответа на свои вопросы или иных слов начавшегося диалога, но продолжения не последовало. Оставалось принять подсказку и размышлять самому:
    « Так что же я не понял самого главного?..
 Плыл он по небу ниже облаков. Надо бы любоваться пространством, но возник второй вопрос:
« А почему я у тёмных-то был?..  Потому,  может, что первой человеческой жизнью жил. Недоразвитый. Со всем  звериным?!. И в тюрьмах жили мы, как в зверином логове. Каждый за себя, а вместе – хоть на кого, лишь бы съесть. Научившись там, едят друг друга всю жизнь, как я! – подумал так и возник другой вопрос. - Зачем же тогда в тюрьму сунули? Не должно их быть у людей. Каждый обиженный выходит из тюрьмы обозлённым на весь мир, на всё человеческое, и мстит, как параноик. Не так разве?.. А как без тюрем?..  Нет, что-то ещё надо понять... И  с братом познакомиться. Где он там?... 




     7. ОТКРОВЕНИЯ  ДУШИ

Брата увидел  на огороде чужого дома стоящего возле храма. Он что-то горячо говорил, а собеседник его слушал, кивая, и подвязывал сорванные ливнем ветви помидор. К ним подбежали две девчушки, держась за руки. Старшенькая, взволнованная поручением, заученно проговорила:
- Папа, пап... Мама сказала, что сердится. Сказала, веди дядю к столу, а то борщ простынет.
- И ии.., - шепнула что-то младшенькая.
- И блины... Мы тоже помогали их ...
- Ох вы помощницы мамины, - поцеловал их отец и подтолкнул бежать.- Скажите, идем уже.
Распрямился, горделиво глянув на Ваню.
- Идём, Ваня.
- Да я... Нет, Илья.
- Обидишь, - обнял его за плечо  Илья, уводя к крыльцу.
В доме Загреба быстро понял, что хозяин – местный священник. Детей – аж пятеро. С девчушками рядом сидели два мальчика  семи и двенадцати лет, а старшая дочь – уже невеста, и главная помощница матери.
- Ва-анечка!  Наконец-то удосужился… Помирились что-ли?...
Илья  ушел мыть руки, а хозяйка   зашептала.
– Ну что ты обижаешься на него? Знаешь ведь с первоклашек, такой вот он не сговорчивый. И ты не уступчивый.
- А ты наш арбитр единственный.
- Вот именно, единственная!.. Жениться тебе надо.
- Ой, как надо, Наташенька! Но нет больше таких, как ты, -  игриво помогал ей вести этот традиционно пустой, но необходимый разговор, сохранявший теплоту отношений с детских лет.
«А у меня не было такого никогда…- отметил Загреба с завистью.
Потом они обедали, пили чай… Дети разбежались по своим делам. Старшая убрала со стола лишнюю посуду, и тоже удалилась. У взрослых пошли другие разговоры.
- Ну, а  что у нас  кон-цеп-ту-ального?.. Куда провалимся в очередной раз?
- Да всё туда же… Во тьму капитализма.
- Ты же говорил, покончено с ним… Пошёл расцвет олигархизма. Рынка уже нет. Командуют глобальные монополии. И государств не будет, и денег…
«Как это?- насторожился Загреба, уставясь  на Ивана. – Дурак или родом  так?.. Братик мой родный.
- Стоп, стоп.., -  поднял палец Иван на Илью. – Не так  упрощенно! Процесс-то, длительный… И двух сторонний. Старого капитализма практически уже нет. Его мощь вся переплавилась в глобальные монополии, где  чистые деньги не самое главное.
- А что же тогда главным стало?
- Разрушение  государств!
«Чего-чего?., -  снисходительно усмехнулся Загреба. – Гони дальше про нас, несмышлёнышей…
- Вань, а ты не преувеличиваешь?..
- Рассуди сам… Нужны ли глобальным монополистам государства, возня с их правительствами, чиновниками?..  Их цель –  мировое господство над всем населением Земли. Только  теперь уже не капиталистов – с мешками денег, -  а в новом виде олигархата. Эти   монопольно  хотят владеть  отраслями всей Земли. У кого-то  будет только -  нефть, газ… У других -  транспорт, дороги, промышленность, сельское хозяйство  и так далее .
- Ну?..  Разумно. Чего  плохого тут?…
-  Цель!.. Она ведь у них одна…
- Богатеть. Н-да… 
- На всём!.. Всегда!.. Везде!.. Разрушая государства, семьи, образование, науку, здравоохранение… Им  люди не нужны:  только -  прибыль!  В   борьбе за неё  жалости не будет.
- Бог не позволит, Ваня! Успокойся…
- А какой?.. До 1665 года, до реформ патриарха Никона, у нас не было распятого Иисуса, и звали его Исус. И вдруг возник Иисус, взявший на себя  грехи всех лжецов, жуликов и преступников. Ну, а сейчас – нынешних  воров, бандитов и олигархов.
- Ох, Ванечка, дорогой ты мой… Опять за своё!.. - Может быть и так все, но…
- Приказано не верить?!.
- И приказано, - кивнул Илья. – И сам знаю кое-чего… Я же службу в армии бросил, чтобы в семинарию поступить. Храм восстановил. Мы здесь -  простые служители, - храним веру в Бога, бережём идеалы добра и сострадания, любви и прощения. Ты-же, как вижу, хочешь, чтобы против олигархов повели вас. Так они захватили Власть не по вине церкви, а общего непонимания  людьми творящегося на Земле.  И чего ты ждешь от меня? Я же простой сельский священник. Да, настоятель храма. И не более... Не семи пядей во лбу! Хотя и понимаю твои тайные желания...
- Это какие?..
- Получить от нас то, чего у самих  нет.
- А... у вас оно есть, так?! – зафиксировал  Иван. – И ты знаешь это – «что-то»?
- Увы, не знаю!.. Поясни не понимающему.
- Тогда знай, что хуже олигархов ещё не было на Земле  ничего. А почему?..
Илья в ответ на вопрос только развел руками.
- Все формации прошлого тоже эксплуатировали народ! Но вот накопленные деньги они тут же запускались в дело, развивая прогресс и шагали  из рабовладения – в феодализм, из феодализма, монархизма – в капитализм… А  сейчас  – что?!.. Социализм не получился, и  развалив  его,   чиновники   создали   олигархизм. Обманули народ ваучерами,  приватизировали всё-всё  и  возглавили  акционерные общества  в масштабе сразу целых отраслей государства. Нефть, газ, ископаемые,  оборонка, сельское хозяйство – всё сразу  стало          их личным,  не подвластным  государству.
- Про что умничаете, не пойму. -  рассердилась Наташа и звякнув чашкой о блюдце, поднялась уйти. – Всё в кучу смешали. Ну вас…
- Погоди, - остановил её Иван, не дав подняться. Его взгляд остановился на полке книжного шкафа. – Сейчас всё поймешь. Сразу и на всю жизнь.
 Он поднялся  и вынул с полки учебник физики, полистал и положил открытым перед Ильёй.
– Полюбуйся, что дочка изучает.  Божественного.   
    Илья  не понял,  как  реагировать на ждущие взгляды гостя и  удивлённые  - жены.
-  Физика… И что тут?..
-   Квантовая!
-   Суть-то в чём?..  Так всё таинственно говоришь… Поясни, не понимающим.
- Вань, мне тоже попроще надо.
- Тогда знай, Наташенька! Того, что мы  изучали в школе – здесь уже нет! – сказал ей Иван.
-  А… Что же там?..
-   Оказалось, во всех  атомах, электронах, протонах и всего прочего вообще  нет ничего  материального!   И всё, что  сейчас вокруг нас,  – повёл Иван руками  по комнате и метнул  взгляд за окно. - Электрическое, энергия значит. Материи – нет!
- Как это? – возмутилась Наталья и постучала чашкой по столу. – А это тебе что?..
-  Дерево в виде стола! В котором все атомы, их электроны, протоны и прочее … состоят из частичек электричества. Энергия, значит.  Сгорит стол –  его энергия даст тепло,  для обогрева. Останется пепел. Его разложение – даст повышенное тепло атомного реактоа. И так во всем. И в нас с тобой  больше половины веса  воды, то есть газов – водорода и кислорода. И  остального в невидимых частицах чего-то весом ноль целых и двадцать шесть нулей далее. И  в итоге, мы тоже состоим из энергии. Но об этом здесь, - поднял Иван учебник и шлепнул им по столу -  ни слова нет. А почему?!.
- Ну… И  почему, Вань?..
- Всерьёз интересно стало?..
- Да-а…- закивала Наташа, переводя взгляд на мужа. Илья  молчал.
- А потому что энергия управляется мыслями. Мыслями Бога создан весь космос, земля и мы с вами… И мы с вами, и все люди – Его Божественные со-Творцы. Сейчас ещё мы продолжаем создавать все материальное -  эту мебель, дома, автомашины, ракеты… Но пришло время , и Бог дал для этого знания, сотворять уже не только материальное, но и энергетическое.  Кое-что уже делается: электричество, радиопередачи, телевидение… А далее – всё остальное, без дерева, камней и железа. Мыслями своими! Как Бог!
- Как это?., - изумилась Наташа, переведя взгляд с Ивана на Илью. Он же демонстративно молчал.
- Вань,  мне вот так надоела кухня. Научи, как   ни  жарить, ни варить , а всё сразу получить.   Научишь?.. Давай сейчас…
Илья рассмеялся, да так что с трудом удержался от падения на пол.
- Ну, развеселили!.. Чуть не грохнулся.
Смеялся и  Загреба, видя растерянность  брата.
«Ну, что дальше-то скажешь, просветитель…
Иван  переждал их веселье  и поднял учебник.
-  Бог дал людям квантовые знания. Они должны были быть здесь в учебнике для дальнейшего прогресса. . Но… всё нужное   вычеркнули, не  довели до понимания школьников, будущих инженеров, ученых и специалистов.  Всё  тормозится   ради интересов олигархического бизнеса. Им голод нужен и дефицит во всем. Он больше прибыли даёт, без затрат.
-  Не знал… Не понимал тогда.., -  признался Илья, смущённо кивая головой.
Загреба  тоже вспомнил, как ловко и за бесценок  скупал разорявшиеся заводы и фабрики, спешно  вывозил их станки, оборудования как не нужно, устаревшее, бесперспективное конкурировать с Западом, а оказалось-то вот для чего… И торжество его  невольно повернулось другой стороной, вызвав  досаду.
 Наташа не всё поняла, но встревожилась.
- Ой, Ваня… А как узнать  всё это, к чему готовиться. Что делать-то?.
- Говори! – потребовал Илья хмуро.
-  Отменить рабство! Для начала…
-   Не понял…
-  Ну… Рабство было всегда, и сейчас остается. И все мы, простые люди, РАБотники. И за труд свой получаем  заРАБотную плату. Привыкли к такому так, что не замечаем  кощунства слов. И вот как-то сидел без зарплаты, досадовал и вырвалось:  Боже, Космический Разум, Творец всего, помоги как-нибудь. Ты же всё можешь. Ну, пожалуйста…  И…
- Что?.. Говори же.., - не выдержала Наташа.
- Слов-то не было. Привиделось и как-то   пронеслись  в голове картинами разных форм рабства и протестов, восстаний… А потом мысль пришла, что правильно бунтовал народ. Ведь не деньги, а народ создавал возрастающий прогресс. Его продукция  имеет общественный характер. Ученые  открывали новшества, изобретатели  придумывали их использование, рабочие трудились…  Создавали  всё-всё  , и ничего от это не имели и не имеют до сих пор.
- А зарплата?., - удивилась  Наташа, глянув на мужа. И он кивнул, соглашаясь с её  удивлением.
« Вон  куда  повел.., - насторожился Загреба. – Хитер!.. А кто придумал?.. Не он же, если привиделось ему…
- Права, Наташенька!..  Рабскую плату имеют. Но!.. Прибыль-то от  продажи  продукции получают только  хозяин  и  государство. Оно    налоги  берет с собственника, да ещё  и с его РАБотников. Отсюда и беды идут… Хозяин   нацелен на безжалостную эксплуатацию, а работник на всяческое противостояние такой эксплуатации. В итоге страдает всё человечество.
- Но,  так всегда было… Изучали ведь.
- Было!.. А надо сделать по-новому. Вывести зарплату из  себестоимости  выпускаемой продукции, а труд РАБотников – приравнять к капиталу, как ими инвестированному в производство. Ведь  банки  дают деньги под проценты своих инвестиций. Ничего не делают и жируют!
- Лихо завернул! - восхитился Илья.
- Не я ведь… Предупреждал… Статью написал, рассылал по всем инстанциям. И самым-самым… Но… Опровержений нет, так как всё реально и законно. И поддержки не получил.
- Фантазёр ты Ваня!  А это всё – дела Божественные… Не нашего ума.   
-  Но мы-то  с тобой  верующие в Бога. И смысл жизни осознающие…
Илья  поднялся из-за стола и прошёл к напольному вентилятору, раздражённо проговаривая в уме: - Реформы им нужны... Это сейчас-то, когда вся дрянь поднимается  на веру... Да он же пришел проверить  свои фантазии. Безработный ведь… Ищет выходы … Ой, Господи, помоги ему и помилуй. Мне-то  помочь ему нечем…
Включив вентилятор, Илья встал перед ним  охладиться ветерком.
- Не знаю, что сказать тебе, Ваня. Вижу, что  прав ты в чём-то… И мы - в своём  невежестве… А почему так получается, не понимаю, увы!..
- И  это при том..,  -  уныло вздохнул Иван, - что стоишь перед  отгадкой своего непонимания.
- Ты о чём? .., - повернулся к нему Илья.
- О вентиляторе…
- Жарко стало… От твоих  доводов.
- А ты посмотри, как вращаются лопасти. По часовой стрелке или против? Выключи его, чтобы виднее было…
- А что там? – заинтересовалась Наташа. – Дети поломали?
- По часовой… Всё  целое, Наташенька. Иван говорит о моём  непонимании чего-то.
-  Тогда констатируем: с этой стороны лопасти вращаются по часовой стрелке: слева на право. Так?!.
- И что,  если  так?..
- Теперь посмотри с обратной стороны. Как они вращаются?
- Против, почему-то.., - растерялся Илья и, не понимая происшедшего, стал заглядывать на вентилятор  с разных сторон. И встал, наконец, разведя руки от изумления.   – Как же?... Этого же не может  быть!.. Абсурд?!,
- И то же самое на колёсах твоей машины. Ты едешь вперёд,  с вращением колёс по часовой стрелке с правой стороны, и с обратным их вращением -  с  левой: против часовой стрелки. Это как тебе?..
Загреба, наконец, тоже заинтересовался вентилятором и посмотрел на его лопасти, вращающиеся по часовой стрелки с одной стороны и против – с другой. С подозрением глянул на Ивана: - « Фокус придумал братан?!. Ветер-то всё равно дует вперед, а не назад. Нашли о чём спорить…
- Как  видишь – крутятся так... Одномоментно!.. Это самое главное. Убеждайся. – сказал Иван примирительно и поднялся из-за стола. – Спасибо, Наташенька, за угощение.  Заговорил вас, а мне пора…
- Ой, да чего ты, Ваня… Куда спешить-то…Посидим ещё... Так интересно всё. Люблю ваши споры.
- Как же это?.. , - метался Илья вокруг вентилятора, включая его и отключая, чтобы  ещё и ещё раз убедиться в немыслимом вращении одних и тех же лопастей в противоположные стороны.
 - Пойду...  Мама ждет.
- Подожди! – потребовал Илья. – Это что же, на всех колесах  так?..
- На всех в мире, Илья. На машинах и поездах, везущих нас в вечность. И даже на часах, отсчитывающих время нашей жизни.
- И мы … не знаем?!.
- Знания есть, да скрываются от народа. И даже – от вас, как вижу…
-  А что тут скрывать?.. Зачем?..
- А за тем, чтобы ты народ учил  молиться Иисусу Христу, а не Богу Единому для всех.
- Опять ты  за своё…Суть в чём?
- Дихотомия это… Двойственное мышление.  У нас ведь всё делится надвое: добро и зло, мужское и женское,  инь и янь,  жизнь и смерть. А вот самое главное, заметь. Во все времена люди   делились на  хороших – «Мы!» и  плохих -  «Они!».  Хорошими были  монархи, князья,  дворяне, купцы, бизнесмены, олигархи сейчас,   а ещё – все  желавшие  стать такими.  Ну, а плохими для них были – «Они»: рабы, мужичьё, работяги, бездари.  Такую двоичность признают сразу все. И в упор не видят третьей  величины!  Как вижу и сейчас по тебе…
- Извини… Жду…
-  В добавлении  Бога!.. Ведь отодвинут Он от народа религиями. И нет его между «Хорошими» И «Плохими».  А  смысл жизни на Земле - продолжение  эволюции каждой личности до Со-Творца. Нас же держат в рабстве из-за невежества  и безнравственности Власть предержащих.
-   А выход?!.. Очередная революция?..
-  Нет! Продолжение  Эволюции . Без революций! Всё наладится…
Они пожали руки. Крепко,  как всегда! Иван  повернулся  к Наташе попрощаться и …получил в руки нечто завернутое в бумагу большое и тёплое.
- Подарочек маме от меня.
- Ну, зачем.., - смутился Иван.
- А это наши, женские дела... Помню, как прибегали к вам, а она сажала всех за стол. Весело было и вкусно... Ах, какое время было!...
Ваня её понимал, и склонившись, поцеловал руку.
Загреба  смотрел на их смущенно – радостную суету, с обидой осознавая, что у самого-то  в жизни ничего подобного не было никогда. Ни новых взглядов на что-то обычное,  ни разговоров умных, ни таких друзей.



8 .  В Р А Г И

Предстоящие похороны своего тела  требовали какого-то участия. Хотя бы  посмотреть захотелось...
          
       ... и увидел свой труп в морге. Одетым в тот же костюм, в котором был в день убийства. Рубашка была другая. А в остальном – как контурно  было ему видно – даже с пятном дерьма на спине. Не смытого  прислугой, готовящей труп в последний путь в роскошно дорогом гробу, стоявшем на соседнем столе.  Они  подняли труп и небрежно плюхнули в шедевр погребального искусства. Ушли, оставив старичка замазывать дырку во лбу и придавать благообразный вид.
    «Н-да-а!?... – поразился Загреба, но... А что поделаешь?..  Стал рассматривать  дырку на лбу трупа. -  Хорошо Толян стрелял! – отметил, вспомнив телохранителя. Пожалел: дружбы-то не было! Не думал о ней, платя ему долларами больше всех. И вот получил от него «сдачу»... И этот, - замечал, наблюдая за старичком, тоже  за убранство  трупа  получит  вознаграждение, а делает всё небрежно, как с вызовом, получай  моё отвращение к вашему Величаю.
Досадливо плюнул, воображаемо, и уплыл...

                ... Следующим был дорогой друг, первый зам министра Гринбер, знакомство с которым состоялось в те золотые времена перестройки, когда выйдя из тюрьмы организовал охранное предприятие и подбирал под себя клиентуру «нуждающихся» в его защите от рэкетиров. Доложили, что какой-то фраер  открыл частный институт обучения бухгалтеров и не хочет платить за прикрытие, просит главного прийти к нему обсудить  какую-то тему. Темнит,  в общем. Сам разбирайся.
Приехал, вспомнилось. Ребят в приемной оставил, цыкнув на секретаршу, и ввалился в кабинет. За столом пухленький, кругленький очкарик. Подняв взгляд от громадных листов бумаг, почерченных линейками и цифрами, ожидал последующего. Сел перед ним, не сводя  глаз.
- Здравствуйте, - вежливо напомнил ему чебурашка.
-  Ты хотел тему  предложить. Предлагай.
- Так это вы?.. Вчерашние.
- Мы, мы... Мандат показать?
- Наслышан!.. Оценил!!. И потому пригласил. Извините, разговор будет серьёзный... Вам чаю, кофе, коньяк?...
- Тему!
- Можно и так... Вы – бандиты!.. Извините, но… тема требует откровенности.
- Дальше.
- Мой институт проводит аудит крупных фирм... Аудит – это доскональная бухгалтерская проверка, до каждой цифры, - приподнял он листы и показал. – Об этой фирме я знаю всё! Их можно охранять, как и меня... Что предложили вчера ваши коллеги... Но, можно и...
- Тебе платить?
- Другое: участие в выгодных разработках. Ваш нынешний рэкет когда-то кончится, а вот это.., - потряс бумагами. – Вечное!
Вот такой был Лёвушка Гринбер, открывший «тему»... Захотелось увидеть его. Воспроизвел образ  и...

... оказался в столовой Госдумы, хорошо знакомой по встречам с нужными депутатами.

Здесь, в большом зале с чётко организованным конвейером насыщения главных государственных думателей, он сам частенько появлялся для «случайных» встреч  с  личностями государственного масштаба. И вот увидел своего тайного компаньона. Понял, что его разговор со «случайным» собеседником по столу окончился. Тот поднялся, торопясь к великим делам, и , высыпав прощальные банальности, удалился. Гринбер с удовлетворением  допивал какао, подводя итоги.
« О чём? – захотелось узнать, и коснулся его головы.
«...молодой, но ранний. Быстро всё понял. Срослось! А там кто это кивает?.. Кивнём.., - и закивал, прервав контакт.
Загреба вновь коснулся его головы и воспринял мелькнувший образ нового министра,  и раздумья, как к нему подкатиться?.. Кто знает выходы?..
«- Загреба, - подсказал ему.
«- Умел с ним ладить. Парадокс!
«- И погиб...
«- Показательно! Не сматывай удочки раньше всех. Многим будет урок!..
Отплыл от него, задумавшись:  «...Подсказывал, что и как лучше провернуть... Выходит, помогал кому-то убрать меня?!. Это как же?.. Друг!.. Ну, приятель... Учитель, наводивший на новые «темы».
Захотелось получить максимум информации, и вновь коснулся его, подав вопрос:
« -Кто же заказал его?..
«-Да какая теперь разница... Новый передел пошёл. Всех нас разденут, оставив бумажки облепить срамные места. - увидел Загреба мелькнувшую в его голове картинку голых людей, облепленных бумажками валют. Услышал мысленный смех. - А золото и прочее – у них приумножится. Всегда будут в выигрыше, за счет дураков.
Молнией блеснула догадка, прояснившая способ Хабара постоянно быть в выигрыше: бросил на кон двойную ставку, перекрыв сумму других участников. А здесь – бросают на кон инвестиции пустыми бумажками. Берите их с любыми нулями, а всё реальное и золото  в их сейфах,  на складах. А я-то, дурр-рак, захотел вписаться к ним... «Остров Богов» купил, дубина! У-уу, - взвыл волком что было сил, да без звука.


               

  9.  Н А С Л Е Д Н И К И

Увидел их в боковом зале храма для отпевания усопших. Горели свечи. На постаменте стоял гроб с его телом, с зажженной свечкой в пальцах. Группа в чёрном что-то бормотала заупокойное. С другой стороны в скорбном молчании стояли сыновья.

      «- О чём же думают наследники? – коснулся он Тусика.
«- Замазали как куклу, и на отца не похож.
«- Подменили? – подкинул сомнение Загреба, но сын отбросил.
«- Шрам на месте. И что  делать без отца?..
«- Мать?..
«- Пьёт... А этот – твердит одно: продайте.., - мелькнул в его голове образ компаньона.
«Гадина, подлая – вознегодовал Загреба, и сын встрепенулся в порыве появившейся злости. Кинул взгляд в сторону двери.
      Там стоял мужчина в черном, дожидавшийся конца прощания. Подошел к братьям, раскрыв папку.
- Вот счет, как договорились с вашим поверенным. Как оплачивать будете?
- А как оплачивают?
- Сейчас... До похорон.
- Серый, оплати, - передал счет брату. – Я за такси платил, а ты – за похороны.
- Ого! Сравнил... Здесь вон сколько...
- У матери возьмешь.
- Возьмешь с нее... И у меня не хватит, смотри сколько...
Подавший счет мужчина скромно молчал, как не слышащий их  шептания.
- Ладно, пойдём вместе, пополам оплатим, - согласился Серый, и первым пошёл к мужчине.
«Сукины дети! – потрясся Загреба. – Это что же это, а?.. Вот это получил?!. Почему?.. Что не так?.. Да-а... Зулусы, какие-то. Африканцы!.. А я... Волк! В общем, и здесь всё не так, как надо бы... Всё не так!..Э-эх…

   
                …Свою  «суку»  увидел в московской квартире. Ходила по комнатам и командовала, тыча прислугам, где и как надо пропылесосить, протереть, вымыть. И срочно, потому что бездельничали без хозяев полгода.
Лезть к ней в голову не захотелось. Видно было, что трезвая, счастливая возвращением домой из его «заточения» и  развернётся теперь во всю ширь,  как дорогая невеста. Вон ведь как губы накрасила, вдовушка.
«И куда дальше?.. К кому заглянуть, прощаясь?.. Это что же, нет никого?..  Вот и прожил, называется... Лучше всех жрал, пил, баловал, а в наваре что получил?.. Лопухнулся .., - признал очередное поражение, почувствовав в своём шаровом естестве бездонную пустоту и взвыл опять волком. – У-Уу!..
« Берёзу – повесили, Дерпас – отсидел,  Лужок со своей... Они как?.. С ними крутился в одной заводке, толкаясь, как свиньи у одного корыта. Лужок мно-ого хапнул. Как он там?..
Воссоздал его морду в кепочке  и...
               
               
                ... оказался перед ним, жующим клубнику. Проглотил и нехотя взял другую ягоду за плодоножку, опустил её в вазочку с мёдом и, обмазанную, отправил на  ленивую жвачку.
« И сколько он пожрал так?., - присмотрелся Загреба. Насчитал пять плодоножек. – Приелось!..
- Послушай, что пишут, - предложила жена, читавшая журнал.
- Не хочу.
- Ну, ты совсем раскис.
- Загреба не выходит из головы... Как они его кинули!.. Выждали и... Деньги – здесь, тело – там...
- Жалеешь что-ли?..
- Мелкий воришка был, а до крупного – не дорос.  У этих русских все ещё иллюзии, что они значат что-то... Не понимают, бараны, что ничего уже нет  у них  своего. Кроме иллюзий, разве...
- А ты знаешь, мы можем купить вот этот, посмотри.., - протянула она журнал с открытой картинкой, и Загреба увидел  свой дворец на сказочных «Островах Богов».
« Не свой, значит.., - пробудилось ещё одно отрезвляющее понимание былых иллюзий. – Грабили вместе, а ... Что, «а»?.. За что пулю получил в лоб, не за это ли?.. К своим надо.
Он отплыл от «этих», ставших противными, воссоздал облик Хабара и...

                ... появился в парной перед полками с лежащими голяком мужчинами и молоденькими бабами. Пар, смех, крики, хлопанье веников по телесам. И как же захотелось к ним туда в прежнем виде, чтобы смешаться в этом веселом месиве, в жар-паре, смеяться и дурачиться! Хабар стар уже, но  «баловник» его наливается еще, так и просится быть тронутым женским, молодым.
Разлегся фантомным телом между двух красоток и тут же воспринял их шопот:
- … менструацию жду. А они же разложат сейчас, кто дольше измучает. Кобели!
- Вер, а как же?.. Ну, смойся в туалет.
- Не смойся, а намылься, - подсказала третья. – Как я в прошлый раз. Голову и всё-всё чтоб в пене было. Не возьмут… - Медлят что-то…
- Делят, что им от Загребы достанется.
- Ой… Хоть бы не стреляли здесь.
Эта информация заставила Загребу переместиться  в мужской угол парной, где на ложах вокруг стола, уставленного напитками, возлежали и сидели мужики – так же голые, и равные друг перед другом. У каждого свой бизнес, о чём не говорится при таких собраниях, а  смерть вожака тоже не возбуждала общего интереса. Каждый думал о своём положении в силу меняющихся обстоятельств.
            Поняв это, Загреба  воображаемо вздохнув с тяжким сожалением: - и тут провал!». Плюнул и уплыл в небо.

« А тут что делать? Брат про смысл жизни говорил.., - вспомнил и задумался. – Смысл... А что это такое? Цель – понятно: есть – пить – спать – запасы иметь... Обеспечил! С лихвой. Надо детей вырастить, обучить, снарядить... – сделал всё в лучшем виде, а они... Глупы еще, оценят! Защита нужна, чтоб не съели, не поимели... Тут тоже промашка... Не выполнил всё и смысл не получился. Брат говорил, надо Бога любить. В этом весь смысл. Для них, может и так. А мне-то за что было любить, когда отчим лупил и убить собирался?.. – ответ эхом откликнулся: любил Бог, если жив остался. – И согласился с пришедшей мыслью: выходит так! Ведь и в тюрьме  Хлыст запросто мог срезать ударом по горлу, а кто-то как бы шепнул тогда, горло береги, ныряй под него. И не меня, его там опустили!.. А я Вором в законе стал! Помогал, значит, Бог… Фарт давал. Все что придумывал – срасталось как надо! Помогал воровать?.. А за что тогда убили меня?.. Н-да, без Ивана тут не разобраться. Вообразил его лицо и...


... увидел брата, сидящим за столом  перед маленьким ноутбуком. Он быстро набирал текст, изредка поглядывая на рукописный черновик. Загреба  навис за ним, читая появляющийся текст.
 « Капитализм, мир частных владельцев денег, рухнул под напором олигархата новой системы власти отраслевого деления.  И сейчас   бизнесмены  вкладывают в дело не  свои  деньги,  а  заёмные, полученные в кредит  за  проценты. Расходы - эти и другие - относятся на себестоимость продукции. Получаемая продукция  продаётся -  возвращая   деньги банкирам  с  процентами, а бизнесменам  -  увеличивает капитал.  Прибыль монопольно присваивается,  что  считается для   богатых    справедливым,  истинным  и правильным.
          Но трудящимся надо понимать, что в общее дело они тоже инвестируют…  свои  профессиональные  умения, знания, опыт  и труд. И всё  это  имеет  ценность  более весомую, чем  современные  рубли, доллары, евро -  не имеющие под собой никакого материального обеспечения, кроме стоимости  бумаги. Нынешняя  система инвестирования – всего лишь безнравственно узаконенный сговор банкиров и бизнесменов грабить народы.
« Вон ты какой у меня,  брательник?!, - изумился Загреба, вновь погружаясь в его текст.
             Эксплуатация безжалостная.  Ведь   бизнесмена тоже  не пожалеют, если не получит прибыль, не заплатит налоги, не расплатится с долгами, не выдаст зарплату. А эта зарплата РАБотников самая большая проблема, потому что является статьёй расхода, и потому уменьшает прибыль. К тому же ещё зарплата облагается  налогом, оплачиваемым из доходов предприятия. Понятно, что на зарплате экономят все  собственники средств производства, чем и вызывают  недовольство, противостояние, не примирение  и т.д. В итоге все возвращается к прежним отношениям недоразвитого капитализма.
             Чтобы раз и навсегда покончить с этим порочным круговоротом, надо вывести зарплату из  себестоимости  выпускаемой продукции, а труд РАБотников – прировнять к капиталу, ими инвестированному в производство.
«Это как же?.. Чего ради?!.- возмутился Загреба и, опомнившись, посмеялся над собой, вернувшись к тексту.
Согласитесь, ведь их знания, опыт, способности, квалификация и прочие достоинства – стоили больших затрат времени, сил и денег, а потому и могут выступать в качестве капитала, оцениваемому по договорённости сторон.
«Вон ты куда повернул… Ловко!.. Не дурак!!.
           Трудящиеся станут инвестировать свой труд в производство и получать за него не урезаемую зарплату, как это делается сейчас, а полновесную долю прибыли. У людей появится заинтересованность в конечных результатах труда, возрастёт производительность.  Ведь тогда наш труд,  из ныне вынужденного,   превратится в творческую деятельность  саморазвития и совершенствования в деле.  И вызовет тот самый массовый энтузиазм трудящихся, о котором мечтают все.
                И ещё весомый довод: ведь далеко не все хотят или могут стать собственниками средств производства, директорами... Собственность даёт право управлять, но и обязывает отвечать за результаты управления!.. Так что есть у нас повод для сотрудничества с  капиталистами. И если они ещё  - «наши!», то поймут несущую необходимость отмены РАБства,   выгодность инвестирования  трудового капитала и не откажутся от разумного налогообложения. Договоримся!..
«С нами-то?, - усмехнулся  Загреба и затужил. – Всю жизнь потратил на денежные бумажки… И что делать теперь?!... Вечная-то жизнь в Космосе, там где-то у Бога. С чем приду туда?.. Милли-ар-дер голый… И здесь не нужный ни кому…
Иван встал из-за стола, поглядывая на часы. Загреба коснулся головы брата    и воспринял его внутреннее облегчение от сделанной работы, желание как-то размяться.
«Дальше-то что?
« А что ещё надо?., - задумался Иван и стал ходить по комнатушке: три шага к двери и обратно. – Бог дал нам жизнь для превращения в человека, а  из человека становись со-Творцом  сам!
Заулыбался, обрадованный мыслью. Вздёрнулся, расправив плечи, глянул вокруг победно и тут же кисло поморщился:
« Воплей будет не меряно... Гордыня!.. Да как смеешь предлагать такое?!.
« Круто!, - вырвалось у Загребы.
«Спасибо, Анге, - заулыбался Иван. –  Сейчас, когда мы получили помощь от  Создателя, всё пойдет лавинообразно.  Народ поймёт и признает смертным грехом всякое ограничение развития Души.         
« Сам придумал? – не вытерпел Загреба.
«Знаешь ведь, Анге... Преодолеваю своё невежество, с  помощью Высших сил. Спасибо, Вам. И прости за вчерашнее... Не вытерпел, прокукарекал... Вот какой умный стал! А оказался -   глупцом. Поэтому,  пойду-ка я к Лёшке Рыбарю. Может, заработаю пару сотен на пропитание.

Загреба поплыл за ним... Но во дворе увидел мать, стоящую у окна. Их разделяло стекло. Он стал рассматривать ее лицо в сетке морщин, седые волосы и улыбку, возникшую вдруг.

« Но она же не видит меня! А кому улыбается так? – мелькнула мысль. Преобразившись в человеческий фантом, протянул руку через стекло, тронул её волосы, щеку... и воспринял её  воспоминания. Она и отец, ещё молодые, стоят под цветущей черёмухой. Он ломает для нее веточки, собирая в букет, а она просит жалостливо:
- Хватит! Ей же больно,  обидно.
- Обидно?.. Это же дерево!
- И что?... Она же детей рождает ягодками, а ты их ломаешь.
- Другие придут, обломают.
- А ты не ломай больше.
- Тогда целуй, и не буду... Давай-давай...
Она потянулась чмокнуть, а оказалась в жарких объятьях, хранящихся до седин с той весенней поры. Потекли слёзы...
Загреба убрал руку, прервав поток осязания её чувств, вызвавших тоскливую жалость, что у самого-то ничего не было такого вот с любимой, с черёмухой... Всё только купленное, изнасилованное, принуждённое... О чём и вспоминать было стыдно и противно после того, что испытал сейчас, коснувшись святого.
 « Как же помочь им?.. Может, можно ещё?..  Помог ведь мальчику, и наказал даже... Где он? – воссоздал образ брата с желанием увидеть и...

  ... оказался над ним, где-то за поселком, широко шагавшим по заброшенной безлюдной дороге, зараставшей кустарником. Не понял, куда это он  пешком, а не  автобусом? Тронул его и воспринял ответ, как на пришедшую брату мысль:
«Денег-то осталось на буханку хлеба. Если Рыбарь не возьмет, придётся… Но это отвлечение, Анге. Продолжаю... Ведь я осознанно не сказал им, - мелькнули образы Ильи и Наташи -  что мы теряем творческий потенциал, потому что  имеем не народ, а людское стадо:  рассуждающих по заученному и действующих по приказанному.
« Загреба твой брат, - подсказал  ему.
« Ох, Анге…. Лучше бы не знать об этом!.. Какая-то дьявольская насмешка над мамой и мной. Итак... Главное для повышения творческого потенциала личности – это овладение методикой понимания истины в максимально возможном приближении. Ведь на сто процентов всё знать не дано. Знания подсознания нам не доступны: они – ресурс Души. А как нам узнать истинное, если мы ещё не осознаем реальность существования Высших сил, не имеем способов общения с Ними? И тогда...
Загреба отплыл от Ивана. Обид не было, заслужил!.. Но помочь усиленно хотелось. Деньги им нужны... Да без проблем!

Впереди  увидел ковылявшую  на выбоинах    легковую машину, и  метнулся к ней. Влетев в кабину, намётанным взором определил состоятельность водителя: «крутой!», с бабками. Взял его под свой контроль, заставил тормозить, остановиться.
«- Что это со мной?., - вышел водитель из машины доставая кошелек. Открыл... Деньги на месте. Следуя появившемуся желанию, стал впихивать пухлый кошелёк в задний карман, скользнув мимо... – Быстрее уезжай, - мелькнула у него мысль. И тут же вторая. – Подними деньги!.
«Быстрее!, - торопил его уехать Загреба и получил в ответ молниеносный  шоковый удар, уже испытанный однажды.
- Ты опять на моём пути?..- увидел водитель Ивана и вынул пистолет. -  Может, пристрелить тебя, чтобы не досаждал?  Место пустынное. И алиби есть: ехал к себе, а на дороге – труп! Что скажешь, умник?
- Так ведь труп уже. Чего тут говорить.
- Чего ты ходишь к моим людям? Чего  надо тебе?..
- Тебя спасти. Объяснил им, что на  таких, как ты, молиться надо, а не злиться. Спросил их, кто из вас знает, как получить кредит?.. Как вырастить продукцию, кому продать, чтоб с доходом было, где животных прикупить. Посмотрите, на каком он драндулете  ездит, экономя деньги. Кстати, подбери-ка их, - глянул Рыбарю под ноги, где валялся кошелек.
Рыбарь озадаченно поднял кошелёк, заглянул в него, удивляясь, почему он оказался на земле. Отправив его в карман, достал папиросу и стал прикуривать от пистолета,  оказавшегося зажигалкой. Пристально рассматривал Ивана.
- Себя кем видишь у нас?..
- Кооператив создам, концептуальный… Без обмана людей. Производительность поднимем тебе в три - пять раз.
Скептическая ухмылка Рыбаря заставила поторопиться Ивана с доводами.
- Понимаю неверие…  Но… Не хотят люди трудиться за деньги зарплаты. На ней все экономят: статья затрат, облагаемая налогами. А мы создадим производственный кооператив с оплатой участников за каждую   добавленную  прибыль.
- И где же вы найдёте её, если за зарплату не нашли? За каждым приходится ходить и тыкать носом в недоделки, неряшливость, лень...
-  Мы сделаем так, к примеру: берём скотников. Их задача подготовить и раздать корм, накормить скот, убрать навоз, свалив в овраг. За что ты штрафы платишь. А став кооперативом, мы станем у тебя не наёмными работниками, а производителями своей доли продукции за труд. Тот самый, за который платил зарплату – урезая её. А ещё и за дополнительную прибыль от своих новшеств!
- А прибыль откуда вам свалится, - рассмеялся Рыбарь.
- От нашей инициативы!.. Мы ведь тоже станем придумывать, как повысить доходы. Зачем навоз бросать в овраг, если можно его превратить в компостное удобрение и... продавать овощеводам для повышения урожайности. И корма рациональнее использовать. Да сотни идей придут, как и что сделать умнее, дешевле, прибыльнее. У Магомета Чартаева за два года такого хозяйствования производительность труда выросла в десяток  раз! Это и будет нашей и твоей дополнительной прибыли!
- О Чартаеве читал. – кивнул Рыбарь удовлетворённый ответом. Вынул кошелек и достал пятитысячную банкноту. Отдал её Ване. - Бери, бери... Аванс! Принят... Едем!- сел он за руль и кивнул растерявшемуся от происшедшего Ване на место рядом.
Уехали...


10. С В Е Т Л А Я   П А М Я Т Ь

Загреба тоже стал понемногу приходить в себя от полученного шока, и от всего увиденного и услышанного здесь.
«Вот как у них, у настоящих-то... А я?!..
Отходил долго. С возвращением прежних способностей появлялось  понимание, что для умерших всё здесь  построено не так  как  у живущих.

« Но разве я не живущий, если тут же, на земле живу?..  И по шару  получаю, как по башке. Должен быть способ что-то делать... Мальчонке же  помог диктатом, и со злодеями расправился... – А этот – не злодей оказался, и  шарахнул меня  Ангел Хранитель его, - догадался и стал размышлять о них: - Ивану даже диктует что-то, чтобы записывал... А мне почему не дал Бог Ангела Хранителя?.. Или отозвал, чтобы не помогать...  Потому и шлепнули меня,  ненужного Богу. И что делать?..
Заметил участившееся мелькание лиц, вспоминавших его, и догадался: похороны ведь! Туда надо. Обозреть народную скорбь по поводу зарывания трупа не самой-самой, но выдающейся личности современности.
Иронизируя так, появился над кладбищенской площадью...

              ... « Всего-то?!, - оскорблено удивился, видя её малое пространство тесно заполненное машинами и автобусами с мельтешившими между ними людьми, как на базаре. Скорби не замечал. Определил группы, связанные чем-то своим...
- А те вон кто? – услышал голос особо любопытствующей женщины в тесных для её объёмных ягодиц шортах.
-  Чертановские, наверное. Привезли, как и нас для массовки.
- Вот гады... Кормить то будут?
- Деньгами дадут.
- Поддадут. Весной их Бизаева хоронили, наобещали... А потом не хватило всем.
« Ч-черт возьми! – раздосадовался Загреба, вспомнив организованные похороны Кольки Бизаева. - Бросил на них миллион, чтобы каждого накормить-напоить, а там даже не заплатили за приезд какой-то дуре. Похоронные притырили. А здесь что будет?.. Скромно... Без выпендрёжа, как было у Кольки... Понятно: там был герой разборки, а здесь – лопух. Где они все, главные-то?... В храме, где же ещё...
В храме усмиряющая строгость во всем и величие свершаемого под пристальными взорами со всех стен ликов Христа, Богоматери и святых. Голос и слова священника наполнены скорбью, заставлявшей людей смиренно клонить головы книзу и вспомнить, что ждёт там каждого.
У гроба ближе всех стояли жена и сыновья. Жена прикладывала к глазам чистенький сухой платочек; сыновья откровенно хлюпали, вытирая слёзы кулаками.
Дальше рядами стояли братаны, бывшие  Воры в законе, а ныне руководители, Президенты и Генеральные директора фирм им созданной корпорации. Все знаемые с тюремных лет до нынешних, заставивших постареть, но и преобразиться в достойных уважаемых личностей. Гордился ими! - Ну, и что с того, что  ворами были?! Не учили нас жить, чтобы рабами не быть.  А мы без Маркса и Ленина всё по понятиям создали... И вот, нащипанное  в  общаки, превратили в магазины, фабрики и промыслы. Хуже разве?!. Ну, да... Не любят нас! Так ведь не знаем смысла жизни, как умник мой объявившийся... А чиновники лучше разве?.. Да и Ротшильды, Смиты и Морганы всякие тоже пиратами были.
Размышляя так, Загреба не слушал, что говорил священник, замахав кадилом. К гробу подошли братаны, по четверо с каждой стороны, и подняв понесли покойника к выходу.
Вынесли под взрыдавшие звуки духового оркестра, поставили гроб на приготовленный помост. Оставшийся стоять возле гроба компаньон Пахута поднял руку, требуя тишины и всеобщего внимания. Оркестр смолк. Народ подвинулся к ступеням храма. Пахута откашлялся и заговорил с трагической строгостью в голосе:
- Друзья! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогова, горячо любимова...
« Ах ты гадина! – взъярился Загреба и подплыв к нему, ткнувшись в затылок, изобразил своё лицо с волчьими ушами, приказал повелительно: - С-сы!..
- Н-нет  с-слов... выразить.., - залепетал Пахута, -  нашу утрату...
Слов у него, действительно, больше не было. Одна штанина показала всем темное пятно, расплывающееся вниз, и по ступеням побежал ручеёк.
- Не могу... говорить, - попятился Пахута, прижав носовой платок к глазу, отступил от гроба за спины.
Всё остальное прошло по шаблону, отработанному за многие годы.

Продолжение следовало в ресторане. Здесь тоже, поднявшись по предоставленному слову, говорили о покойном всё хорошее, а сидя – между собой – и похлеще.
- Крутой был! Помнишь, как Кольку Бизаева наказал.
- Много сейчас врут.
- Да я сам с ними был тогда.
- Ну, скажи, без вранья.
-  Да падла буду! Вот.., - дернул ногтем зуб и чиркнул по горлу, как в прошлом пацаньё клялось. – Зажали нас на стрелке, когда пятый ЖБИ рейдили. Его Кабан захотел у нас перехватить. Сидим, обложенные.  Патроны кончаются. Видим, перебьют нас. А Загреба говорит, пойти надо кому-то, сказать, что согласен я. Пусть забирают... Кто пойдёт? – спрашивает. А кто - когда головы не поднять. А Колька говорит – я!
- Не побоялся!., - удивился кто-то
- Ведь надо, говорит. А Загреба кивает и говорит: точняк. Надо тебе выжить, чтобы пулю не получить от своих... Мы-то не поняли, а Колька шасть от него в сторону, кувыркнулся в окно и бежать... А выстрелов в него - нет! Леон поднялся и снял его парой выстрелов.
- А потом что?
- Потом увел нас через подвал. Оказалось,  специально держал нас под пулями, чтобы крысу узнать. В общем, обошли Кабанов, пожгли их машины и смылись без потерь.
« Не всё так было.., - отметил Загреба, но всё равно приятно было вспомнить былое. А детали?.. Кому они нужны теперь.
Подплыл к портрету своему, стоящему на столе с траурной лентой. Перед ним стоял стакан с водкой, а на нем лежал кусок пирога. Понял, хлеба не нашлось у пирующих.  Воображаемо выпил стакан, как бывало... Которого  не будет уже никогда...
- А я скажу так, - поднялся Семён Габай с фужером коньяка. – Правильный был, во!.. Далеко смотрел. Ведь он путь показал, куда не надо идти.
- Чего трындишь?., - потянули его сесть. – На тот свет что-ли?..
« А этот понял что-то.., - отметил Загреба. Но интересоваться не стал, обратив взгляд на жену.
Она молчала, слушая разное справа и слева. Не пила, как обычно... Подплыл к ней и сразу воспринял её другой, преобразившейся, злой и расчётливой. Осторожно подбросил вопрос для раздумий: « Довольна?..
« А вон и женихи уже показывают себя...
Ревниво встрепенулся Загреба и её взглядом увидел их. Один – ровесник её - поклонился, выразив взглядом сочувствие и особое внимание. Чтобы запомнила на случай  «случайной» встречи. Другой был явно моложе, но нахрапистей. Этот крутился, меняя ракурсы и демонстрируя ей свою красоту. Знал обоих: умеют добиваться своего... И что делать?.. Как?.. А зачем?..
Отплыл от жены, чтобы перейти к детям, и увидел между ними компаньона своего Пахуту. Не было, и появился!.. А они, дурашки, слушают его с удивлением, верят вранью.
- Мы с вашим отцом прошли самые трудные преобразования. Переход на цивилизованный бизнес Европейского, а затем Американского и Японского  масштаба. Вы-то изучали это там... А мы – без обучений, методом туда – сюда, чтобы преодолеть неопределённость. Спорили порой... У него свой опыт и подходы, у меня – академический. Академик я!.. Анализировал вектор целей и ошибок, находил их. И вот остался без оппонента... Вся надежда на вас теперь, наследники!
 « Ну  и гадина ты, академик липовый! – подплыл к нему Загреба. Коснулся головы, изображая волчью пасть, и рявкнул. – Не лезь к ним!.. И с-сы всегда, как увидишь! С-ссы!., - держал его под диктатом, пока не уловил побежавший по его ноге горячий ручеек.
- Д-да!.. Да.., - кивал Пахута, приводя в восторженное удивление детей и жену.
- « И что получил в итоге? – воспринял Загреба вопрос, как понял мгновенно, от Ангела Хранителя Пахуты.
- « Что ж он у тебя такой?..
- « Как ты?!.
- « Ну, да!.. Был таким... До смерти... А почему вы не исправляете нас заранее? Зачем мне  праведность после смерти?.. Не жизнь, а глупость какая-то получилась.
Ответа не было.
- « Не знаешь?.. Или не можешь сказать?.. Ну, понятно. Самим надо додумывать всем, а мы – бизнесом занимаемся, коррупцией, грабежом народа ради утех эго. Наверное, так?!..
И на это признание не дождался подтверждения. С досадой  уплыл из зала.


               

     11.   З А У П О К О Й Н А Я

Перед  домашним иконостасом мать молилась за упокой раба Божьего  Леонида. Увидел её и полегчало на душе.
«Спасибо, матушка. Может и заберет Господь куда-то, не болтаться же здесь  вечность,  как дерьмо в проруби. Каждая встреча с кем-то - упрёк жизни: не так жил, не то делал… А что надо было, когда у всех уловки и выгода для себя, любимого: взять побольше, получше, жирнее, вкуснее… Ещё тщеславие ублажить – вот какой великой шишкой стал на болотной луже... И все так живут - пытался Загреба утешиться. И не мог согласиться, видя  молящуюся за его упокоение мать. - А брат как?.. Где он?..
Брат в своей комнате сидел за компьютером и, читая с экрана текст, удовлетворённо кивал, соглашаясь с автором:
«Концептуальная Власть идёт от идеалов всего человечества. А это эволюционный процесс развития каждой личности до уровня Создателя в Его бесконечном творении  жизни  высших формах её проявления. Такая Власть добровольно признается людьми как наивысшая и не требующая для управления каких-либо личностей или законодательных систем. Всё должно быть заложено в каждом человеке как высшее понимание Смысла жизни.
- «Вот так, наверное, завершим, - отодвинул Иван клавиатуру и поднялся, продолжая мысленный разговор: -
–  Конечно же,  Бог один для всех религий, и земля одна, для всех! Что же делить её в нашей короткой жизни, данной для совершенствования Душ. А нам что навязывают бездумно демократы и лже-патриоты?!  И сколько же их развелось, не слышащих ничего, кроме своих «мнений!». Нет у них идеалов построения будущего, думают только о сохранении настоящего. Награбленного!  Стра-а-шно им, аж жуть! – рассмеялся Иван.
« Чего им бояться? – удивился Загреба.
Восприняв вопрос как свой, Иван поморщился, поскольку знал ответ. Но, видимо, не полный, если возник вновь, и продолжил размышление:
« По стандартным меркам, имеют все необходимое для физического принуждения: войска, оружие, тюрьмы, СМИ, голод и прочее... Но людей объединяет общая идеология. И если она главнейшая по значимости, а мы – вечны! Это узнают все, поймут смысл Земной жизни и все перестроится без принуждений. Анге, а почему Ты раньше со мной не говорил так?
Загреба спохватился, отплыл от брата, не зная ответа. Видел, он задумчиво ждет. И не дождавшись, извиняюще  улыбнулся.
Загреба вновь прикоснулся к нему,  уловив конец  его мысленной  догадки.
«… понимаю: запрещено. Всё надо решать самим. Какой ты: светлый или грязный ещё?   Поздно, к сожалению,  начал понимать...  Но кое- что успею, быть может... Обязан!.  Все равны перед Богом, как Его дети. И жить станем по смыслу жизни, а не лукавым целям; управляться совестью, а не эгоизмом.
«А  не понимающим как ., -  сказал и, спохватившись, замолчал  Загреба.
«…Срочно  помогать всеми силами любви в сотворении новой жизни на Земле с Божьей помощью. Преодолели ведь рабовладение, феодализм, капитализм – справимся  и с  олигархизмом.  Спасибо,  Анге. Я уже и  не знаю, сам ли думаю, или только получаю ответы от тебя на свои вопросы?
«Сам!., - сказал Загреба отплывая от него. Надо было как-то разобраться во всём воспринятом от брата, мировом и космическом... А как, если в малом своей личности нет понимания ошибок прожитой жизни. -  Брошен-то Ангелом Хранителем не с обидой, а чтобы сам всё понял, прежде чем к Богу лететь на оценку. Сколько же глупостей натворил, по незнанию истин, по хитрому умыслу сатанинских сил, по невежеству... Прости меня, Ангел Хранитель... Бога ради, прости...

И произошло неожиданное... Всё осветилось в их доме сиянием икон, стен и окон... Свет заставил торопливо подняться Ивана. Он   щелкнул выключателем – а лампочка не выключились, почему-то... В комнату вошла мать, привлечённая светом. Вошла удивленной, а стала  просветленной, помолодевшей...
И Загреба увидел отца, возникшего фантомом в том виде, когда целовал мать под черёмухой. Он приблизился к ней и обнял… Глядя на него, Загреба преобразился из шара в человеческое, произнёс удивленно:
- « Ты был моим Ангелом?..
- « Я был твоим отцом... Пора. Прощайся, Лёня.
Загреба приблизился к матери, обнял её  и... оказался в пространстве их общей любви, наполнявшей его теперь уже не шаровое, и не фантомное, а  как-то по новому ощущаемое тело. Убедился, когда сдвинул прядь волос с лица матери, и она ощутила его прикосновение, тряхнув гордо головой.
- « До встречи, мама.
Она прислушалась к себе...
Подошел к брату. И тоже обнял его, шепнул:
- « Ты мне очень помог, Брат!
- Не понял?., - задумался Иван.
Свет нарастал так, что исчезли из видимости мать с братом, и стены... Отец подошел к нему, обнял, тесно прижимая к себе, и они втянулись в устремившийся  к верху свет...
Иван тряс головой, не понимая, что произошло, и было ли привидевшееся...
- Мам, ты видела?...
- Лёнечку, и отца его, - сказала жалостливо. – Может, свидимся скоро. Устала я жить.
- Всё наладится, мам. Скоро все изменится!
- Дай вам Бог! 
            - Дал уже! Мы все – вечные. Я же говорил тебе, а ты не веришь. Но почему, мама?
- Здесь живу, как труп. Поэтому, наверное…
- Всё это кончилось! Ты же видишь: приняли все предложения мои, общину формируем, трудиться будем без зарплаты.
Мать испуганно  глянула, а он весело улыбался:
- Мы прибыль будем получать от всех стараний своих, придумок, изобретений…
       Говорил и ещё что-то, чему она давно не верила.
                ____________/\_____________
            
                КонеЦ