Утраченный атрибут любви

 
В то утро Виктория покинула издательство гораздо  раньше, чем планировала. Сев в машину, она вдруг поняла, что в ближайшие три-четыре часа никаких встреч и мероприятий у неё не предвидится.
          
- Никак  у нас море свободного времени образовалось, - озадаченно сообщила она своему отражению в зеркале заднего обзора.
         
Отражение ей решительно не понравилось: стрижка из беспорядочно отросших волос  выглядела плачевно и, казалось, каждой  прядкой взывала к  остаткам женского самолюбия своей хозяйки. О глазах и говорить не стоило: кролик позавидовал бы такой  красноте белков.  Правда, в отличие от Виктории, кролику не надо было несколько  суток кряду тыкать лапами в клавиатуру компьютера, чтобы сегодня  с утра пораньше  небрежно положить на стол редактора три свежайших опуса.
          
Виктория была востребованным автором немалого количества коротких психологических рассказов, или, как их ещё называли, новелл. Отечественные критики  усматривали в её творческом методе «что-то  от Чехова»,  а зарубежные издатели сравнивали её с Кэтрин Мэнсфилд, с Дафной дю Морье, а ещё чаще -  с О’Генри.
         
На презентациях новых книг читатели постоянно задавали ей вопрос о том, где она берёт сюжеты для своих историй, на что Виктория   неизменно отвечала: в местах скопления людей. А потом, лукаво улыбаясь, доверительно сообщала своим почитателям, что в метро, на вокзалах, в магазинах и, особенно в очередях и пробках, она просто слышит  голоса сюжетов, взывающих к окружающим:  - Ау! Писатели! Вы где? Возьмите нас в книгу -  не пожалеете!
       
И Виктория брала их, лишь  добавляла немного фантазии и чуть-чуть психоанализа.
       
Раздумывая, куда двинуться дальше, она бросила случайный взгляд на противоположную сторону улицы. А там, призывно смотря прямо на неё,  красовалась великолепно оформленная вывеска: Салон красоты «Виктория». Это был знак. Виктория ещё пыталась сопротивляться отражению в зеркале, собираясь выдвинуть  в свою пользу самый действенный «а-там-негде-припарковаться» аргумент, как увидела отличную парковку прямо рядом с салоном.
         
В свои пятьдесят пять  Виктория научилась спокойно принимать и переносить многие условности и процедуры, связанные с публичностью, включая утомительные светские рауты, ненавистный dress code, необходимость следить за своей внешностью и тратить драгоценное время на шопинг. Но вот усаживаться в кресло парикмахера для неё каждый раз было испытанием. Во-первых, она не выносила этого раздумчивого  и жалостливого взгляда мастера на её голову, в котором читалось: разве что-нибудь  можно сделать из этих жидких волос?  Во-вторых, ей не нравилось, что кто-то мог обращаться с её головой, как со своей собственностью! Она дико завидовала каждому мужику с обнажённым черепом - и неважно, был он лысым или бритым.  Но комплекс комплексом, а стричься время от времени было необходимо. Она всегда просила постричь себя как можно короче, надеясь,  таким образом, хотя бы на чуть-чуть отодвинуть очередной визит в парикмахерскую.
       
Едва она вошла в салон, как  к ней предупредительно подошла молодая женщина. По её словам, ждать нужно было не так уж долго: минут через тридцать освободится один, а то и два, стилиста. Виктория покорно присела на мягкий диванчик рядом с окном. Тут же с чашечкой кофе на подносе  перед ней возникла милая девушка и, немного смущаясь, попросила у известной  писательницы автограф.
         
Подписывая книгу, Виктория не могла не признать, что этот салон  явно лучше многих других, в которых ей довелось побывать, и,  подарив почитательнице её творчества самую лучезарную из своих улыбок, совсем успокоилась.
         
Цепким взглядом писателя она окинула зал и, подобно опытному охотнику, который всегда   чувствует близкое присутствие зверя,  почти услышала: Ау! Виктория! Это я, твой новый сюжет… Возьми меня в книгу -  не пожалеешь!

       
 На этот раз это были две молоденькие девицы, над волосами которых  колдовали парикмахерши.  Только слепой мог не заметить, как много общего было во внешности  девушек. Рослые, полногрудые, с барбивидными мордашками и  даже одинаковыми майками на  широких, как у пловчих, плечах. И откуда только берутся у современных красоток такие плечи!  Поговорка о хрупких женских плечах, на которых всё держится, явно утратила значимость и потеряла актуальность в мире современных стандартов девичьей красоты с позиций пресловутой сексуальности.
         
Кресла,  в которых сидели девушки, стояли рядом, но, казалось, они  не   замечали друг  друга, сосредоточенные только на своих отражениях в зеркале. Судя по всему, ни сёстрами, ни  даже просто знакомыми, они не были.
         
Обе красотки были белокурыми, но именно  волосы делали каждую из них индивидуальной.  У одной по плечам и спине струилась грива роскошных прямых волос, а у второй природные кудри – мечта многих женщин, вынужденных спать на бигуди  -  дерзкими и соблазнительными локонами обвивали лицо, плечи, скрывая белую майку со стороны, ещё не подвергшейся вмешательству мастера.
         
Виктория подавила приступ  острой зависти. Большинство из её ровесниц и в молодые-то годы не могли похвастаться густотой и длиной волос, каковыми обладает теперь почти каждая девушка. Думая так, Виктория не отказала себе в удовольствии ехидно предположить, что у современных девиц в головах, возможно, вместо мозгов размещается удобрение для волос.      
      
 - Волос долог, да ум… -  начала она проговаривать  в своём ироничном писательском уме, но, самокритично попеняв самой себе на то, что становится стареющей брюзгой, вернулась к простому наблюдению за девушками.
         
Первая девушка, по-видимому, уже задолго до прихода Виктории  подвергалась трудоёмкой и утомительной процедуре выпрямления волос. А вторая, после того, как её  грива была обработана химикатами и закручена по всей голове на невероятное количество бигуди, отправилась сидеть под феном.  Лица обеих  девушек выражали страстное желание поскорее увидеть себя обновлёнными и, конечно же,  ещё более прекрасными!
   
Виктория погрузилась в размышления о метаморфозах субъективного понимания прекрасного, устремив отягощённый философскими категориями взор  на припаркованные прямо под окном салона машины.  Тут же её внимание привлёк новый персонаж. Это был эффектный молодой мужчина, по всем статьям - во всяком случае, по внешним признакам -  отвечающий запросам охотниц за богатыми мужьями.   Прохаживаясь возле дорогущего изумрудного цвета авто, он то и дело нетерпеливо  поглядывал то на увесистые часы на своей руке, то в сторону входа в салон.  Виктория ни секунды не сомневалась, что он ожидает одну из русалок. Вот только интересно, которую…
         
Минут через двадцать пять над головами красавиц почти одновременно были исполнены последние ритуальные пассы расчёсками, и обе девушки, явно восхищённые увиденным в зеркалах, направились к кассе. 
         
Пока готовилось место для Виктории, она ещё какое-то время могла поглазеть в окно. Ей было хорошо видно, как девушки, одна за другой, выпорхнули из дверей салона. К этим же дверям метнулся и молодой человек. И вдруг он остановился, как вкопанный. На его лице отразились смятение и испуг одновременно. Он растерянно переводил взгляд с одной девушки на другую и, наконец, сделал нерешительный шаг в сторону обладательницы локонов.  А та, мгновенно оценив ситуацию, замедлила шаг и  призывно улыбнулась мужчине своей мечты. Но тут белокурая русалка с прямыми, как солома, волосами  бросилась к нему на шею, по всей видимости, в восторге от произведённого фурора. Сюрприз явно удался!
         
Но молодой человек, судя по всему,  не разделял её восторга. Отпрянув от преображённой возлюбленной, он стал бросать ей в лицо какие-то резкие слова, проделывая одновременно  быстрые движения руками вокруг её головы.
          
А та, что стала кудрявой, не спеша направлялась к красному Пежо, изредка бросая красноречивые взгляды в сторону молодого человека. От парковки они отъехали одновременно – впереди она, а он следом за ней, и в том же направлении.
         
Бывшая кудрявая побрела назад в салон и вскоре, рыдая, умоляла шокированного администратора поскорее всё исправить.
         
-  Бедная Марина: полтора часа промучилась с этими жуткими волосами – и вот на тебе! – сокрушённо заметила пожилая парикмахерша, усаживая Викторию в кресло. Затем удовлетворённо   добавила:  - А вот мне повезло с Вашей замечательной головкой,  -   и профессиональным движением провела расчёской по волосам новой клиентки.
      
 - Вы так думаете? – робко спросила та.
         
 - А что тут думать? Да я сейчас Мерилин Монро из Вас сделаю, если захотите!
         
Виктория расправила  изящные плечики, нежно улыбнулась своему отражению   и игриво воскликнула:  - А давайте!  - и  посмотрела на заплаканную удручённую  девушку,  озабоченную возвращением утраченного атрибута любви, сочувственно и с небольшой долей превосходства.
          
Виктория вдруг с благодарностью подумала о своём муже. Столько лет он принимал её такой, какой она была: причёска жены  уж точно не могла стать для него поводом для скандала.  И пусть их проверенные годами отношения были, возможно, лишены бурных  страстей и новизны, Викторию устраивала их надёжность и разумность.
            
 Домой она вернулась поздно вечером. Муж оторвался от компьютера, чтобы, как обычно, задать дежурный вопрос о том, как прошёл день и чмокнуть её в щёку, и вдруг, в изумлении уставившись на жену, возбуждённо воскликнул:
            
 -  Не может быть! Та самая причёска, которая была у тебя в день нашей первой встречи!
             
И, волнуясь, как мальчик, он поведал Виктории, как был потрясён тогда её волосами: они сияли на солнце, и ореол пышных завитушек делал её похожей на ангела! 
            
 Подойдя к жене, он прошептал ей на ушко, трогая губами соблазнительный завиток:
Я так люблю запах твоих волос!
            
Что происходило в этот момент в ироничном писательском уме Виктории?  Об этом она никогда никому не расскажет. Читатели, однако, откроют вскоре для себя новую Викторию – немного более сентиментальную и углублённую в    тайны  психологии мужской любви.