Мальчик и дорога

Жил-был один мальчик. Когда ему было лет пять, он начал сочинять истории про зверей. Он рассказывал их маме, когда они шли из детского сада. А папе не рассказывал, потому что стеснялся. В этих его историях звери всё время что-то строили. А еще они всё время куда-то ехали. Ничего другого там и не происходило – только постройка каких-то диковинных теремов и движение по дороге. Куда ехали эти звери? – бог весть. Но мальчику было почему-то важно, чтобы они всё время куда-то ехали.

Шло время. Мальчику исполнилось двадцать, потом тридцать, затем сорок. Он защитился, женился, рукоположился. Учился, работал, служил. И время от времени пытался что-то писать. Писалось с трудом. Тугие сюжеты привлекали его – но не давались в руки. Ему были интересны люди – но он не мог их изобразить. Фантастическое будущее приветственно махало ему рукой – но превращалось в туман, едва он пытался ухватиться за эту руку.

Лучше всего – он давно понял это – ему удавались _взгляд_ и _нечто_. Но помимо этих расплывчатых форм, не лишенных, впрочем, некоторой красивости, его постоянно преследовал образ дороги. Это могла быть дорога, начинающаяся у крыльца его дома под Можайском и ведущая в неизведанные края – мимо столицы, мимо всех знакомых городов и сел. Это могла быть дорога на какой-то огромной планете – она сулила годы и годы путешествий. Это могла быть дорога, которую космический корабль сам прокладывает себе в космосе – от звезды к звезде, от галактике к галактике, он нашей Вселенной к иным вселенным.

Дорога манила его – как, должно быть, в свое время она манила Бильбо и Фродо. Мальчику казалось, что там, в конце, что-то ждет его – неизведанное, чарующее, прекрасное. Он пытался писать – но дорога изворачивалась змейкой, приподнималась над землей, как девчоночья лента, парила над головой полотнищем огромных полотенец – и не давала себя разглядеть.

Мальчику исполнилось пятьдесят, шестьдесят, семьдесят. Еще в детстве он решил, что хорошо бы дожить до восьмидесяти, а если повезет – то до девяноста. Но к тому времени, когда ему исполнилось девяносто лет, медицина развилась насколько, что ему удалось прожить еще тридцать с лишним лет.

Но потом мальчик всё-таки умер. И когда он умер, он увидел Дорогу. Он видел ее впервые – но она была на удивление знакомой; она была доступной – и в то же время недосягаемой, уютной – и головокружительно бесконечной. «Теперь я понял, – сказал себе мальчик. – Именно эта дорога и окликала меня всю мою жизнь. Я видел ее – и одновременно не видел. Я пытался ее описать – но земных слов и человеческих красок не достанет для этого».

Мальчик сделал шаг – и оказался на Дороге. Сделал еще шаг – и вот уже не видно ни ее начала, ни ее конца. Он двинулся по ней вперед – а впрочем, направления назад тут не существовало. Мальчику уже не нужно было писать о Дороге. Он шел по ней – и постепенно сам становился Дорогой.

А снизу, задрав головы, смотрели на Дорогу новые мальчики и девочки. Они видели ее – и одновременно не видели. Они выхватывали из карманов блокноты, расставляли мольберты, откидывали крышку фортепиано – и пытались изобразить то, что тревожило их душу.

Так было. И так оно будет всегда – до тех пор, пока все мы не станем путниками на этой Дороге, пока мы сами не станем Дорогой.


10 февраля 2017
Москва, Ново-Переделкино