Сундучок, глава 4

СУНДУЧОК ВОСПОМИНАНИЙ,
       или
НЕ УГОДНО ЛЬ ПРОСЛЫТЬ АНТИСЕМИТОМ?
(многоглавый роман
с автобиографическими и географическими деталями,
а также с выстрелами, взрывами и гибелью разных людей,
иногда с картинками, но чаще без матюгов)

                Есть у каждого бродяги
                сундучок воспоминаний…
                Из стихотворения «Бродяга»
                (1934), автор — Д.Б.Кедрин.

Глава 4. ПТСР

                ПТСР — посттравматическое стрессовое
                расстройство, «вьетнамский синдром»,
                «афганский синдром» и т.п.
                «Википедия», 2017-ый год.

Пребывание моё в «Дыре» продлилось ещё трое суток.
Шестого ноября утром приехал дознаватель из Дамаска.
Ночью на седьмое линзуковский «летучий дворец» доставил двоих расследователей из Москвы — оба злые оттого, что в самый праздник их разлучили с семьями.
Каждому я должен был (с непременной подпиской о неразглашении) на месте показать и рассказать всё, о чём повествовал мой «Рапорт», отстуканный ночью на шестое в ленкомнате базы. Повествовал он предельно кратко, а «гостям» хотелось подробностей, причём эксклюзивных. У меня хватило ума отвечать лаконично: «Так точно», «Никак нет», «Здесь», «Там», «Тут», «Не тут», «Не могу знать». А «Рапорт» пришлось размножить. По разрешению командира базы я сделал ещё три экземпляра с тем же грифом и раздал «гостям» под роспись, после чего изготовил парочку листов с ещё более урезанным (без ФИО, без номеров в/ч, без грифа) текстом и оставил себе (интуиция шептала: авось, пригодятся, ведь «без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек», как гласит мудрая народная пословица).
К середине субботнего дня восьмого ноября 1975-го г`ода тел`а погибших были окончательно превращены в «грузы 200», то есть обряжены в цинковые гробы плюс деревянные ящики — и помещены в «Антон». Б`отнарь назначил меня сопровождающим (московские «следаки» решили остаться на воскресенье, привлекаемые возможностями отовариться разными разностями на восточном базаре) и определил время старта, согласовав «План полёта» с принимающими аэродромами близ Еревана и близ Москвы.
— Грузы в Р`аменском прямо с б`орта сдашь полковнику Пур`е.
— Он — наш человек?
Валерий Иванович осклабился:
— Натан-то Х`аимович? А сам как считаешь, лейтенант?
— Виноват, плохо сформулировал вопрос. Хотел узнать: принадлежит ли этот полковник к должностным лицам нашего Управления?
— Принадлежит. Второй после генерала. Заместитель по политической ч`асти.
— Понял, сдам. А пот`ом куда мне? Отлучиться на сутки в Минск разрешите?
— Про Минск даже помышлять забудь! Сразу мотай к Кадлубовскому. Тебе сейчас лучше не светиться нигде, а побыстрее затихариться на малодоступной «точке». Я с ним свяжусь дополнительно — узнать, как ты добрался.
После заката и вечерних сумерек взлетели.
                * — * — * — * — *
Воздушный бросок до Эреб`уни (военный аэропорт у столицы Армении) ничем не запомнился.
Окончилась дозаправка. Бортмех, поднимаясь в «салон», с улыбкой воскликнул:
— Следующая остановка — Москва!
Через полчаса пригласил в кабину кофе попить, побалакать:
— Чего тут с трупами сидеть?
Я отмахнулся, как бы сквозь сон.
На с`амом деле это был не сон. Точнее: не совсем сон. Я не знаю, как это назвать: мираж, или ф`ата-морг`ана, или грёза, или мечта, или дежа вю, или ночной м`орок, или галлюцинация (говоря по-русски: «глюк»)… Или новое путешествие в Астрал, причём на сей раз очное?..
Виделась мне Сюзанна. В том нарядном платьице, в каком ездила со мною летом 1966-го г`ода на Малоохтинский проспект в Питере. Много говорила… к сожалению, по губам читать я не обучился, а полтора «рабочих» уха не позволяли сквозь шум моторов полностью разобрать тихие звуки речи.
Чудилось: красавица объясняла, отчег`о тот совместный наш вояж в город окончился так нелепо и грустно.
Будто бы вахтёр на входе в Ленгидрометеоинститут — младший брат одного из насильников, застреленных Романом Бухто`яровым в январе 1944-го в госпитале…
Будто бы вахтёр этот на неё исподтишка, но моментально «положил чёрный глаз» — и перепугал, ибо стремительный удар пришёл неожиданно, она не управилась его парировать или хотя бы выставить защиту…
Будто бы пот`ом, когда я напросился к проректору побеседовать, зашёл в кабинет и оставил свою спутницу одну, испуганную, в полутёмном коридоре не менее чем на 20 минут…
Что?
Что случилось в эти 20 минут?
Я не услышал и не понял, ибо «пропала связь».
Про связь по радио, да и по проводам, знаю немало. (Например: она имеет одно устойчивое и два неустойчивых состояния. Устойчивое: св`язи нет! Первое неустойчивое: она только что была… Второе неустойчивое: она вот-вот будет…)
Какого р`ода была ЭТА связь? Посредством каких агентов (материальных аппаратов? эфирных волн?) обеспечивалась она? — Спрос`ите что-нибудь полегче.
Под крыльями в те минуты простирался именно Кавказ. Сюзанна проживала где-то на Кавказе… Может, сумела из своего местонахождения пробить ко мне в небеса некий канал передачи информации? Сюзанна много чего умела. Cпроста разве петерг`офские обыватели считали и обзывали её ведьмой?
                * — * — * — * — *
Московская область встретила видимостью отнюдь не «миллион на миллион», но приземлились мы благополучно. «Устроились» на стоянке.
Спустя какое-то малое время подкатили тёмная «Волга» и ГАЗ-66 (в народе — «Шиш`ига») с крытым кузовом.
С водительского сиденья «Волги» вылез высокий мужчина в длинной шинели. Поправил папаху на голове. Скомандовал:
— К машине!
Из «Шиш`игиной будки» выпрыгнули девять солдатиков без оружия, построились в одну шеренгу.
Старший офицер тем временем передвинулся ко мне:
— Лейтенант З`еников?
— Так точно! А вы — полковник Пур`а?
— Я — полковник Пур`е!
— Натан Х`аимович?
— Да.
— Имею предписание от подполковника Б`отнаря сдать вам «груз 200», 5 единиц.
— Документы?
— Вот.
— Свободен!
Полковник не глядя взял папку. Оборотился к «народу»:
— Трое подают, трое несут, трое принимают — вперёд!!
Люди молча взялись за работу. Посвистывал неласковый ноябрьский ветер. Полковник наблюдал за их деятельностью, никак не реагируя ни на ветер, ни на меня.
Я напомнил о себе:
— Товарищ полковник, разрешите задать вопрос?
— Что ещё?
— Куда мне теперь двигаться?
— Ты к Б`отнарю откуда попал?
— Из хозяйства полковника Кадлубовского.
— Туда же и возвращайся.
— Своим ходом?
— А как иначе? Что, ждёшь: кто-то тебя на руках понесёт?
— Извините, товарищ полковник: ошибся я формулировкой. Хотел спросить: своим коштом? Прошу распорядиться о выдаче ВПД. И в командировочном удостоверении отметить по Москве прибытие-убытие.
— Ага… Ну, езжай в наше Управление, там всё объяснишь — и получишь.
— Адрес продиктуйте, пожалуйста.
— Москву хорошо знаешь?
— Плохо. Но язык до Киева, говорят, доведёт.
Пур`е не принял юмора:
— А в Киеве тебе делать и вовсе нечего, З`еников! Ты и в «Дыре» наварил каши — а нам расхлёбывать теперь!!
Чем можно было ответить на такой выпад? «Я — не я, и каша не моя»? Сумел мирно промолчать.
— Ладно, давай уж, прокачу по столице по Белокаменной на «Волжанке» на чёрной. Личные вещи твои где?
— Всё при мне в этой сумке.
— Тогда полезай в машину!
Пур`е довёз меня до Управления, передал под присмотр дежурного офицера и уехал домой, не прощаясь. Было около 5-ти утра.
Мне показали место для отдыха, водопой и гальюн. Помыв р`уки, я без фанатизма погрыз затвердевшую халву, затем прилёг на жёсткий диванчик. В качестве превосходной подушки сработала полевая сумка, накрытая «двухокладной» шапкой, в качестве тёплого одеяла — шинель с расстёгнутым хлястиком.
Засыпая, думал: успею ли до отбытия в «учебку» навестить кавторанга? А в каком он госпитале? Здесь в штате свой «лепила» наверняка должен быть — подскажет…
                * — * — * — * — *
Дежурный поднял меня к 9-ти часам, предложил очухаться и попить горяченького. На первое я тут же согласился, от второго отказался. Выяснил номер`а нужных помещений и для нач`ала «промаршировал» в строевую часть.
Там не возникло никаких недоразумений и задержек, хотя на дворе разгоралось воскресенье. Пур`е предупредил? Настенный щит внутри (слева от входа) красовался новым (зимним) расписанием «Аэрофлота», и я перенёс себе в блокнотик информацию о всех рейсах, способных доставить меня «в объятия» Фёдора Кузьмича К. Но о том, где находится на излечении Сильвестр Иннокентиевич Л., симпатичная девуля-прапорщик не знала.
Спустился к здравпункту — дверь на замк`е. Время ещё есть, подождём-с…
Минут через 20 в коридоре появился невысокий, крепко сбитый мужчина в полевой форме, без головного убора, зато в сверкающих хромовых сапогах:
— Лейтенант-инженер З`еников?
— Так точно, товарищ майор.
— Прибыл из хозяйства подполковника Б`отнаря?
— Так точно, нынче в три с минутами пополуночи.
— Что, здоровье личное покосилось?
— Никак нет…
— Хрен ли тогда у здравпункта торчать? Тут сегодня никого не будет.
— Справку хочу получить.
— Об освобождении от воинской службы на два последующих г`ода?
— Смеётесь, товарищ майор? Лучше скажите, пожалуйста: вам капитан второго ранга Линзуков известен?
— Ага. Пройдём-ка со мной.
— Куда?
Он завёл меня на третий этаж в узкий кабинет, который скорее заслуживал названия «застенок»: крашеные панели по периметру, стол, чёрный телефонный аппарат в металлическом корпусе, два стула (один привинчен к п`олу), сейф, окно без занавесок и штор. На левой стене — длинный прямоугольник з`еркала, развёрнутый по горизонтали, как в плацкартных вагонах. Зеркало с односторонней прозрачностью?
— Присаживайся. Закуривай. Рассказывай.
— Спасибо. Свой табак кончился. О чём рассказывать?
— Обо всём по порядку. Как дошёл до жизни такой?
— Просьбу вашу не понимаю. Конкретизируйте: что надо? И кто вы?
— Я тебе за Най-Дусс`овского Лазарь-Борисыча цацку оторву, на другое место пришью и всем скажу, будто там она и росла от с`амого рождения твоего…
— Ух ты, ах ты, все мы — космонавты! А полномочия у тебя есть мне «тыкать»?
— Есть.
— Посмотреть бы на них?
Он достал из внутреннего нагрудного кармана красную «корочку», раскрыл и показал, не вытягивая рук`и. Я увидел фото, размещённое у сгиба, и рукописные вставки в типографский текст, прочитать который с большого расстояния затруднился. Должность, похоже, — «старший оперуполномоченный». ФИО разобрать попросту не успел.
— Ну, что? — молвил он ликующе.
— Тридцать один.
— Что значит «тридцать один»?
— А что значит «ну, что»?
— Беседовать будем?
— Давай, побеседуем.
— Давайте.
— Переходим обратно на «вы»? Давайте, — отступил я.
— Такая работа, Анатолий Фёдорович, — сказал он неожиданно тихо, как «Н`айдус» тогда в самолёте. И продолжил почти теми же словами: — Я не хочу никого обидеть. Но обязан знать чистую правду.
— За последние 85… или 86 часов излагал я правду и нашим, и вашим разов пять. Она хотя и чистая, но оскоминой уж грозит…
— Давайте без лирики?
— Не вижу препятствий.
— Инвалюту на стол!
Интонации чеховского злоумышленника всплыли из моего подсознания и просочились на язык:
— Чаво-о?
— Иностранные деньги при себе имеете? Предъяв`ите все и сдайте мне. В пользу государства.
— Так точно, в пользу государства рад стараться! Но никак нет, иностранных денег при себе не имею. А нашими рублями не возьмёте?
— Не возьму. Для вас читать — потребность или удовольствие?
— Так точно: уставы, учебники, инструкции, газеты — потребность! Хорошую беллетристику — удовольствие.
— Какую из изданной за рубежом литературы доставили сегодня в Советский Союз?
— Ни-ка-ку-ю: литературу оную не видел, не приобретал, не доставлял…
— А сувениры?
— Так точно, доставил. Две зажигалки. — Вспомнив прибаутку рядового Гур`асова, я добавил: — Газовые-одноразовые.
— С похаб`енью?
— Да нет же, говорю: с газом.
— Внешнее оформление зажигалок содержит элементы похабщины?
— Никак нет! Желаете взглянуть?
— Желаю.
Арабские витиеватые буквы, красные полоски, перемежающиеся белыми и чёрными, зелёные звёзды с государственного флага Сирийской Арабской Республики не являлись искомыми элементами. Но вопросы, касающиеся зажигалок, не закончились:
— В каких целях привезли две?
— Одну намереваюсь оставить полковнику Кадлубовскому. На память.
— Хотите подарить?
Я сначала не почуял подвоха:
— Вам?
— Кадлубовскому.
— Бесплатно, естественно. Не хватит у меня наглости на оплату намекать, тем паче просить её, тем паче требовать…
— Я спрашиваю: хотите подарить или обещали?
Теперь стало понятно, куда майор гнёт:
— Никак нет, не обещал!
— Наркотики?
— И этого не обещал!
— А есть?
— Так точно!
— И много?
— Граммчиков сто найдутся!
— Спрятаны? Где?
— Здесь! — Я похлопал по своей полевой сумке.
— Сумку — к осмотру!
На стол вмиг было вытряхнуто всё её содержимое: запасные очки, мельхиоровая ложка, зубная щётка и тюбик с остатками пасты «Pomorin», комп`ас и карта Советского Союза, обе линейки и два свёрточка. Курвиметр и карандаш с обломившимся кончиком не выпали из своих гнёзд — сл`або тряс, что ль?
Майор раскатал один свёрточек — в нём, кроме поношенных чёрных трусов, не обнаружилось других предметов. Во втором обнаружились куски тёмно-коричневой массы.
— Эт-то что, лейтенант?
— Тот самый «наркотик», та самая стограммовка.
— Какой? Какая?
— О котором вы интересовались, о которой я отвечал.
Он понюхал:
— Подсолнечной халвой пахнет.
— Так точно, она и есть!
— Наркотик?
— Ваше личное, товарищ майор, отношение к халве не знаю, а сам если съем щепотку — балдею час или полтора…
— Шутить тут вздумали?
— Так точно, шучу…
И в шутливом ключе, и на полном серьёзе наша «беседа без лирики» тянулась долго. Он тоже пытался выведать эксклюзивные подробности плюс многочисленными наводящими вопросами добиться ответов, которые дискредитировали бы Линзукова, меня, командира и/или персонал базы в Деръ`а — короче говоря, хоть кого-нибудь из живых. Стремился докопаться до моих личных мнений о том или ином аспекте предпраздничного трагического происшествия на Гол`анском плато. Угощал дорогими сигаретами. Ближе к полудню позвонил, и парень в кухонном халате принёс нам покушать.
Ни импортный табак, ни сытная трапеза, ни хитрая словесная вязь не принесли чекисту желаемых результатов.
Я часто интересовался показаниями его часов, опасаясь не поспеть к самолёту. Это не осталось без чуткого внимания:
— Опаздываете, что ль, куда, Анатолий Фёдорович?
— Во-первых, хотел бы повидаться с «Седьмым».
— Нет его в Москве, переправили в Ленинград, в Военно-морской госпиталь.
— Тот, который на Старо-Петерг`офском проспекте?
— Ну да… Разве есть в Питере ещё один?
— Не могу знать!
— Замучили вконец вы меня своими «Не могу знать»… А что во-вторых?
— Во-вторых, должен я вернуться к своему «Одиннадцатому», товарищ майор.
— Сегодня?
— Сегодня. Я ж не арестован?
— Нет. Но от тюрьмы да от сум`ы зарекаться пословица не велит.
— Опять пугаете?
— «Хватит нас ужо пуж`ать, мы ужо пуж`аные…» — кто из поэтов сочинил: Блок, Брюсов или Маяковский?
— Не могу знать!
— Ладно, заканчиваем этот балаган. Ко мне вопросы имеете? Претензии? Пожелания?
— Единственное только пожелание, товарищ майор. И вместо претензии — презент, разрешите?
Он навострился:
— Излагайте своё пожелание.
— Если есть возможность — доставьте меня в Домодедово?
— Возможность есть, доставку обеспечу. А презент дорог`ой?
— Да как вам сказать… По внешнему виду — обыкновеннейший бумажный лист. У вас допуск к совсекретной информации наверняка имеется?
— Ну, ну?
— Кастрированная копия машинописного «Рапорта» о событии. С моей личной подписью.
— Не нужно: в «Деле» такой полный документ уж`е подшит, я с ним ознакомлен…
— Больше ничем помочь я вам не в силах.
— Берегите силы, Анатолий Фёдорович, берегите — на «точке» понадобятся.
— Звучит угрожающе…
— Не угрожаю, а обещаю, ибо знаю… Не хотите ль заглянуть к Сергею Фёдоровичу — на рюмку чаю?
Родной брат мой Сержик в описываемое время учился на IV-ом курсе МАИ (Московского авиационного института) имени Серго (Григория Константиновича) Орджоникидзе, жил в студенческой «общаге» около метростанции «Сокол».
— И про брата знаете?
— Такая работа, — повторил майор, почти вздыхая.
— Наверное, намереваетесь рядом посидеть? Вдруг чего сболтну брату-то по пьянке?
— Не исключается.
— Угу… Тесно у него там в общежитии. И мало ли куда мог он отправиться в выходной день… Имею уверенность: ОТСЮДА в Домодедово проще и быстрее получится доехать напрямик, чем крюком через Сокол.
— Бензин нам не ограничивают, вы ж понимаете…
— Спасибо сердечное за предложенье любезное. Однако мне надо в аэропорт. Я на действительной воинской службе состою сейчас, вы ж понимаете…
Он цокнул языком:
— Ах, замечательный мне собеседник нынче попался. Остроумный такой — жаль расставаться, жаль отпускать.
— Да отпускайте уж`е, товарищ майор.
— Да отпускаю уж`е… Итак, ваш презент в целом я отверг, а вот личную подпись всё же возьму.
И я расписался под стандартным обязательством о неразглашении — в пятый (или в седьмой?) раз за последние 92 час`а.
                * — * — * — * — *
Майор вызвал «разгонную» легковушку — и забрался в кресло справа от водителя. (Хм… полковник Бур`е за рулём сидел сам. Или то была личная его «Волжанка»?)
— Со мной поедете?
— Как старший машины.
Когтистая хватка лап посттравматического стресса, стиснувших мою психику на закате пятого ноября 1975-го г`ода в чужой стране, ослабевала очень медленно. Видимо, поэтому был я склонен ещё к дерзостям:
— И заодно хотите, небось, убедиться, что не в Америку улечу?
— Из Домодедово в Америку рейсов нет.
                * — * — * — * — *
Зато были рейсы (и прямые, и «залётные») в тот западноказахстанский город, где располагался УТЦ (учебно-тренировочный центр) под начальствованием полковника Кадлубовского. И были на эти рейсы свободные мест`а (хотя на дворе завершался удлинённый праздничный уик-энд). И я без труда «отоварился» желаемым билетом.
До посадки оставалось минут сто… Пошёл бродить по залу ожидания. В киоске с ювелирными изделиями, сувенирами и наручными часами почему-то не оказалось продавщицы, то есть он вообще не работал. Но витрины были доступны для осмотра, и я застрял у них, выискивая достойную замену своему покалеченному в Сирии «Алмазу». Почти сразу пришагал воинский патруль и поинтересовался моими документами. Подскочил майор-чекист:
— Это со мной! — и показал своё удостоверение.
Патруль во главе с подполковником-танкистом (судя по эмблемам в чёрных петл`ицах на воротнике шинели) безропотно отвалил.
У майора петл`ицы были не васильковые («прописанные» соответствующими государственными распоряжениями для военнослужащих из подразделений КГБ), а такие же чёрные. Значки на них (как и у меня) красовались связистские, жаргонное название — «паучки», с мелкими красно-эмалевыми звёздочками по центру. Но красно-коленкоровые «корочки» имели намного более убедительную и устрашающую эффективность, чем любые элементы ф/о (и в том числе — звёзды на плечах).
Кстати: сейчас в Вооружённых Силах Российской Федерации, насколько мне известно, «паучки» не имеют 5-конечных звёздочек — ни красных, ни эмалевых.
                * — * — * — * — *
Я продолжил изучение витрин — и вдруг услыхал голос, показавшийся смутно знакомым:
— Пан офицер интересуется купить часы? Себе? Или, может быть, любимой девушке?
Подняв и повернув голову, я увидел своего однокурсника.
Борис Бумшп`ок (или Бумшп`ох? Прошу извинить, если ошибаюсь сейчас) учился на том же РТФ, но в друг`ом потоке (специальность «Полупроводники и диэлектрики»). После окончания вуза получил по госраспределению инженерскую должность в Минске на «Интеграле». Это весьма крупное объединение заводов, находясь на территории Белоруссии, производило для всего Советского Союза малые, средние и больш`ие ИС-ы (интегральные схемы), а также (с недавних пор) жидкокристаллические индикаторы. Освоив выпуск ЧНЭ (часов наручных электронных), оно подарило по экземпляру (с прочным блестящим металлическим браслетом) каждому участнику очень, ну очень значительного общественно-политического мероприятия (возможно, какого-то из съездов КПБ — Компартии Белоруссии, нынче уж не вспомню). Теперь Боря стоял передо мной в московском аэропорт`у и предлагал купить такие часы.
— Привет! Ты что ж, участвовал в этом мероприятии? Подарок свой продаёшь?
Боря замялся:
— Да нет… просто их, знаешь ли, навыпускали совсем немножечко больше, чем было там участников… и… моё руководство решило «лишние» реализовать…
— Так передали бы в любой магазин — и никому никакого геморроя!
— Да нет… не бойся… не будет у тебя никакого геморроя, если купишь… они с паспортами… с гарантийными талонами… дату продажи сам проставишь любую…
— Точно не ворованные?
— Как можно, Анатолий… мы с тобой каждый друг другу известны не первый год… торговать ворованным — упаси Христос…
— Ну да, ну да, тебе как раз от Христа просить и ожидать спасения…
— Ай, не надо, не надо трогать национальную тему… Возьмёшь?
Я не мог уняться:
— Эге, и тебя твоё премудрое руководство, значит, откомандировало на праздники в Домодедово реализовывать популярную-дефицитную продукцию с рук?
— Какая тебе разница… если, допустим, даже и командировка — суточные ж не ты оплачиваешь… и комиссионных с тебя не требую… чего ты виляешь…
— Это я-то виляю?
— Ну, извиняюсь, я хотел сказать: чего ты жмёшься, как девка, которой и хочется, и колется, и мама не велит… По глазам вижу: хочется ведь, а?
— Угадал: не столько хочется, сколько нужны, нужны мне новые часы! Давай уж, обдирай… или ради давнишнего знакомства сбросишь процентов семьдесят?
— Сбрасывать не уполномочен, но и лишнего с тебя не стрясу: 96 рублей, по калькуляции — хочешь, калькуляцию покажу?
— Боря, покажи лучше товар.
— А пойдём до камер хранения.
И мы двинулись «до камер». С невеликим отставанием за мной тащился майор. Борис засёк «слежку»:
— Это твой… опекун? Телохранитель?
Я молча кивнул.
— А не чужой? Не урка, не бандит переодевшись?
— Нет.
Закрываясь со сноровкой, которой позавидовала бы любая Сусанна с картин в Петерг`офе, «реализатор» вскрыл свой отсек, вытащил один чёрный футляр — и тут же захлопнул «сокровищницу», чтобы я в неё не заглянул.
А я туда и не заглядывал. Посмотрел в футляр: на зелёной подстилке лежали часы «Электроника» типа Б6- (именно так — с «висячим» дефисом — было напечатано в паспорте), укомплектованные браслетом и — Боря не соврал — аккуратным малоформатным паспортом в бумажной обложке того же зелёного колера. Я нацепил прибор на левое запястье (браслет оказался чуточку длинен, но это легко поправимо, там надо перекладинку переставить на несколько «делений»), отвёл руку и полюбовался издали — кр-р-р-расота! Пот`ом приблизил циферблат к глазам. Он был пуст.
— Э, товарищ Бумшп`ок, что за хрень?
— Э… разве я не сказал? Им нужен источник тока — две батарейки «пуговичные»… эр-цэ-тридцать-один-эс… или эс-цэ-тридцать-два… Советую взять «тридцать вторые» — серебряно-цинковые, никакой ртути, безопасные в эксплуатации и для здоровья, по 2 рубля штучка, итого с тебя ровно сотенка.
— У тебя они есть тут?
— Не тут, а в кармане.
— Долговечность какая?
— Минимум — год. А максимум — как повезёт. Может, и полтора.
— А пот`ом? Где их перезаряжать? Ехать к вам на завод в Минск?
— Анатолий, не включай, пожалуйста, блондинку. Я ж говорил не «аккумуляторы», а «батарейки». Иссякнут — выбросишь и купишь-вставишь новые. Только не тяни с выбрасыванием: если потекут внутри к`орпуса, то вымажут схему отработанным электролитом, а он для неё плохо вреден…
— Ладно, убедил, беру «тридцать вторые».
— Давай сразу и вставлю?
— Ещё пятёрочку приплюсуешь за услугу?
— Да нет… ну что ты взялся издеваться над бедным скромным евреем… вставку тебе сделаю абсолютно бесплатно.
И сделал (на индикаторе появились цифры), а затем научил, как установить текущее время, используя три кнопки сбоку (там, где у «нормальных» наручных часов располагается заводная головка), смонтированные заподлицо с поверхностью.
Поздн`ее (уж`е в самолёте) я рассмотрел на разных страничках п`аспорта пять штампов от какого-то из магазинов сети «Белювелирторг». Магазинная цена нигде не значилась. Отпускная цена завода-изготовителя — тоже.
Майор приблизился:
— Покажете обновку, Анатолий Фёдорович?
— О, и ещё один пан офицер себе хочет часы? — встрепенулся Борис.
— Хм… вообще в Москве у нас подобные бывают… А за сколько отдадите?
— Сами часы 96, браслет 10, две батарейки по 5 — итого 116.
— Всего-то?
— Ну, ради доброго гешефта могу накинуть до 125-ти…
Майор рассмеялся:
— Нет уж, первое слово дороже второго… Беру за 116.
И полез за бумажником.
Я молчал.
В чернооком взгляде Бориса, раз за разом устремлявшемся на меня, полыхала мольба: «Не выдавай!».
Молодые воины гибнут — не от водки и не от простуд — на рубежах нашего Отечества и далеко за оными, а такие гешефтмахеры живут, цветут и пахнут?
Неладно что-то в нашем «королевстве»…
                * — * — * — * — *
Добрался я до УТЦ, когда его обитатели, численность которых за последнюю неделю сократилась очень резко, уж`е откушали ужин. Ни одно окно казармы наших офицерских курсов не светилось (одна из длинных её стен отлично просматривалась сразу от КПП, другую, глядящую на деревянный белёный сортир и просторы раскинувшегося за ним стадиона, я увидел, нарочно искривив свой маршрут к штабу ч`асти). Даже в кабинете трудоголика Затопорцева было темно. Воскресный постпраздничный вечер, какие ж тут мыслимы претензии?
Отправился я от КПП в штаб, чтобы доложиться о прибытии из командировки… а во-вторых, значит, следовало взять ключи для ночлега в «своей» казарме.
За стеклом с белой надписью «Дежурный по части» скучал «котик»-замполит. При моём появлении оживился, вышел в холл первого этажа, подал для пожатия дебелую руку и, заглядывая в лицо, спросил:
— Говорят, ты там зд`орово отличился? Командира из-под огня на себе спас?
— Брешут…
— Жаль… а я уж планировал устроить тебе выступление перед личным составом — в воспитательных целях…
— Не, надо других воспитателей поискать… Ключи от нашей казармы сдал Затопорцев?
— Он вроде бы ещё до шести сегодня убыл. Говорят, жена к нему приехала с Чукотки…
— Брешут…
Однако на щите ключей не было.
Как это понимать?
Переполненный радостью, забыл их сдать строгий службист, унёс с собой?
И где же мне переночевать?
И помыться-подмыться хорошо бы после всех странствий.
Ближайшая городская общественная баня давно (я знал) закончила рабочий день. Да и нет при себе ни чистого белья, ни большого полотенца.
В гостиницу, что ль, податься?
Однако после покупки ЧНЭ личные финансы «поют романсы».
— Дежурный, можешь одолжить пятёрку? Хоть под роспись?
Но «котик» уж`е потерял ко мне всякий интерес:
— Э, нет, не смогу… октябрьское денежное довольствие, ты ж понимаешь, «доедено» в праздники… а за ноябрь ещё не выдали… дадут ли завтра — не факт… И если тебя отправят завтра на «точку» — с кого мне долг стребовать?
Линзуков говорил: не бывает безвыходных ситуаций. Даже если тебя проглотят.
— Кочегарка дымит?
— Хэ, спрашиваешь… Естественно… Дней уж десять, если не больше… Ты ж видишь, сколько сн`егу намело… Говорят, зима нынче здесь будет суровая…
— Брешут…
И про кочегарку он сбрехал. В понедельник 3-го мы улетали — она ещё не работала, хотя метель завывала третьи сутки подряд.
(УТЦ, как и когда-то КУОПП, держал и эксплуатировал свою кочегарку в «горячем резерве», а тепло и электричество получал от городского источника.)
Проситься у этого жлобствующего зануды на ночлег в комнату суточного наряда бесполезно: не положено в ней спать посторонним военнослужащим, то есть не назначенным в наряд.
Теория не запрещала найти «лежбище» в одном из ТЗ (технических зданий) — но там беспокойно: шумят охлаждающие вентиляторы, спорадически срабатывает звукосветовая сигнализация на стойках учебной аппаратуры, может громыхнуть главный контактор… А я хотел расслабиться.
Поэтому сориентировался на кочегарку. Авось, в тамошнем тепле со сверчками найдётся свободный топчанчик… и не будут снова стрелять из ПМ над правым ухом…
(Кстати, уважаемый читатель вправе спросить: как же попал я служить со своими дефектами зрения, слуха, телосложения? — Ответ: нормы в Приказе Министра Обороны, регламентирующие годность призывников, с каждым годом ослаблялись. В частности, к 1975-му связистам-офицерам дозволялось носить очки с оптической силой аж до минус 12-ти диоптрий — попробуйте-ка представить себе толщину и вес таких стёкол?)
Сходил в столовую, взял кусок солдатского хл`еба (другого ничего не предложили — кроме того напитка, который называли чаем) и пошагал в кочегарку.
Путь пролегал мимо «родной» казармы. Без всяких задних мыслей я взял да и дёрнул на себя входную дверь. (Не поджигать же её со зла?)
Она открылась.
Какая-то в державе нашей гниль…
                * — * — * — * — *
Местоположение выключателей освещения над входом, в тамбуре и в длинном внутреннем коридоре мне было хорошо известно. Щёлкнул третьим. Осторожно выглянул в коридор из тёмного тамбура.
Осторожничал, исходя из пессимистической гипотезы: если Затопорцев от счастья настолько «растаял», что даже забыл, уходя, запереть казарму, то в неё могли «на сугрев» забраться бродяги. Стадион отгорожен был от так называемого Нового г`орода заборчиком низким и хилым — препятствие плёвое.
Либо (хуже бродяг) дезертиры из нашего же УТЦ. Это менее вероятно.
Либо (ещё хуже) беглые зэки. Это более вероятно.
Почему-то не пришло в голову нормальное оптимистическое предположение: в «моей» казарме решил скоротать нынешнюю ночку в объятьях какой-нибудь доступной местной девки холостяк-прапорщик или старшин`а (а почему бы и не сержант великовозрастный?) из постоянного состава УТЦ.
Оно оказалось гораздо ближе к истине.
В уголке тамбура покоился истёртый веник, которым входящие должны были обметать свою обувку. Я взял его (хоть какое-то оружие!) и вдвинулся в коридор. С порога воззвал (по «науке» от Владимира Высоцкого):
        …Эй, живой кто-нибудь! Выходи, покажись!..
На тумбочку дневального положил хлеб, на стул рядом — полевую сумку. Н`ачал прокрадываться вперёд, прислушиваясь.
За дверью одного из малых (четырёхместных) «кубриков» — конкретно того, в котором «квартировали» Алёша О., Костя М., Сергей Т. и я, — произошла какая-то возня. Вскоре из него выступила в коридор женщина в длинном ночном халате, подняла лицо в П-образной рамке из густых чёрных вол`ос — еврейка-«сорокап`ятка».
Я, призн`аюсь, обомлел: в первый миг почудилось, будто это — Сюзанна!
Из пересохшей глотки выдавил:
— Здравия желаю, дорогая…
— Вы, наверное, к Петру Алексеичу? — И, оборотившись внутрь тёмного «кубрика»: — Петруша, проснись! Тут посыльный к тебе… из штаба, должно быть…
В этот момент судорога пронизала обе моих ног`и: на левой настойчиво потянулся кверху большой палец, в правом бедре перенапряглись одновременно все мышцы-антагонисты квадрицепса — двуглавая, полусухожильная, полуперепончатая. Я покачнулся и присел. Женщина добавила:
— И пьяный, кажется…
По жизни тогда мне были известны ровно два Петра Алексеевича — Романов (первый российский император) и Затопорцев.
Второй из них появился в дверном проёме полураздетый:
— Вы, З`еников? А… зачем с веником?
Злобно кривясь от боли, я ответил:
— Ради рифмы, — и упал на правое колено.
Затопорцев распорядился:
— Сарра, ступай в комнату, одевайся.
Прикрыл дверь, подошёл ко мне:
— Что, вправду напились, лейтенант?
— Нет. Массивная судорога в ноге справа.
— Дам иголку — уколетесь?
— Нет… сейчас отпустит…
Приблизительно через минуту и впрямь отпустило.
— Мы с Кадлубовским ожидали, что вы появитесь завтра, 10-го. Должен завтра же и Окшин прибыть.
— А он где?
— Д`али «краткосрочку» на 5 суток по семейным обстоятельствам. Поехал хоронить матушку свою.
— Земля ей пухом…
— И, как говорится, со святыми упокой… Ну, ваше как самочувствие?
— Бывало и получше. Но теперь не смертельно.
— Вы извините, пожалуйста, товарищ лейтенант-инженер: мы с женой «оккупировали» ваши койки, пока краска сохнет в квартире. Сейчас соберёмся и уйдём домой. Кушать хотите?
— Хлеб есть… а к хлебу — ничего…
— Оставлю колбас`ы кусок и чеснок маринованный — чем богат.
— Благодарю, товарищ капитан-инженер. А чаю щепотка найдётся?
— Конечно.
Он не стал интересоваться моими «подвигами» в командировке. Отложил расспросы до понедельничного утра? Или от Кадлубовского знал гораздо больше, нежели любопытный «котик»?
Они ушли, сложив свои пожитки (постельные принадлежности, спальные костюмы, несъеденные харчи) в парашютную сумку.
Я запер входную дверь казармы изнутри. Из каптёрки извлёк свой чемодан, из чемодана — банное мыло, банное полотенце, чистые трус`ы… Принял душ, постирал пропотевшие вещи, развесил сушиться на батареях отопления. Пот`ом с помощью маленького походного электрокипятильника смастерил чай — и «попировал» в одиночестве.
В бутылке, сохранявшейся в «комсомольском сейфе», ещё плескались граммов 100 водочки. Не стал её трогать. Вот приедет Лёша…
Электронные-новенькие мои показывали 22 с минутами (по Москве), когда я загасил повсюду свет и повалился спать.
Видел ли кого-нибудь во сне? — Не помню.
                * — * — * — * — *
К восьми утра (по местному времени) в понедельник 10.11.1975 к месту своей «приписки» прибыл П.А.Затопорцев, немного позже — А.М.Окшин.
Мы с Алёхой обнялись по-братски.
От выпивки и еды он отказался.
Ожидание вызова в штаб «скрасили», пакуя по мешкам личные вещи. Их при поступлении в «учебку» было каждому выдано, пожалуй, не меньше, чем когда-то мне в КУОППе (см. «Облом III-ий» в главе 2-ой романа).
Главную долю объёма заняла «полярка». Так в просторечии именовался комплект, который составляли толстая ватная куртка со «слюнявчиком», долженствующим закрывать нижнюю часть лиц`а, и такие же громоздкие штаны (мечта любителей зимней рыбалки).
Мешок требовалось прочно зашить, а сбоку надёжно приладить квазиквадратный лоскут условно белой плотной ткани, на котором напис`ать «химическим» карандашом ФИО получателя. Пункт получения со всеми реквизитами напишет прапорщик в почтовой группе УТЦ, когда в неё дойдут из штаба сведения о месте назначения адресата.
К одиннадцати утра были мы вызваны (втроём) в кабинет командира ч`асти.
Он приказал Окшину прибыть 12-го числ`а прямиком на станцию «Рига» (как и намечал ГУК прежде). Она располагалась вблизи сел`а Каменское, которое отстояло от Петропавловска-Камчатского на 1300 км к норду, когда-то называлось «П`енжинская культбаза» и значилось не менее как столицей Корякского национального `округа, пока столица эта не была перемещена в сел`о Пал`ана.
— «Рига», значит, — «точка» почти столичная!
Отпустив столь поверхностную шуточку, Кадлубовский велел Алексею удаляться из помещения и ускорить сборы с тем, чтобы сегодня же (по возможности) вылететь в административный центр Камчатской области. Из дальневосточного Петропавловска добраться этой пор`ой в Каменское можно было только по воздуху, но надо было, чтобы погода позволила.
Насколько знаю, она позволила — и Лёха не опоздал, явился к «рижанам» точно 12-го ноября. К сожалению, вскоре после этого общение наше с ним прервалось, и о дальнейших событиях в жизни товарища Окшина я не осведомлён.
                * — * — * — * — *
Полковник продолжил:
— Лейтенант-инженера З`еникова — согласно настоятельным рекомендациям товарищей Линзукова и Б`отнаря, и я к ним не вправе не прислушиваться — следует «изолировать» от лишних глаз и ушей на мало доступной «точке». В настоящий момент есть одна такая, и на ней как раз опустела должность сменного инженера. Поедешь на станцию «Кашалот», Анатолий Фёдорович. Вопросы?
Мне такой позывной во всей Сети ни разу не встречался. Были там станции с именами, повторявшими названия пресных советских рек: «Амур», «Волга», «Двина», «Днепр», «Дон», «Енисей», «Кама», «Лена» и другие. Была даже заграничная река «Юкон». А чтобы из океанских реалий?
Я растерянно глянул на Затопорцева — капитан молча послал «привычный знак», словно в песне Владимира Высоцкого: спокойно, «ещё не вечер, ещё не вечер».
Не дождавшись членораздельного вопроса, полковник приоткрыл тайну:
— Она в Европейской ч`асти Союза. Можем говорить — на Русском Севере…
О, а я уж успел вообразить: наверное, она «в глубинах тайных, кашалотьих» где-нибудь за Таймырским полуостровом, в извечных вотчинах белых медведей.
— …значит, полетишь через Москву—Архангельск, на месте должен быть не поздн`ее чем завтра, то есть 11-го.
Затопорцев впервые раскрыл рот:
— Трудно будет ему успеть, товарищ полковник…
— А кто ком`у обещал, что будет легко? — громыхнул командир ч`асти.
Мы оба вскочили, вытянулись по стойке «смирно», и я осведомился:
— Разрешите выполнять?
— Иди, не трать время впустую. Время — ресурс самый ценный, знаешь ведь?
— Так точно, знаю.
— Ну давай, иди… Стой!
Я остановился.
— Привет тебе и пожелания всего наилучшего от Сильвестра Иннокентьича. И от меня лично — удачи! Не обижай там больше ни майоров, ни… генералов, какие попадутся.
— Есть не обижать! Благодарю! До новых встреч!
Пожал я р`уки обоим и двинулся по Лёшкиным следам: в финотдел за денежным довольствием — в строевой отдел за «бегунком» (обходным листом) — с ним в библиотеку, в солдатский магазин, в техническую зону №1, в техническую зону №2, в автопарк — снова в строевой отдел, чтобы обменять обходной лист, заполненный свидетельствами «Задолженности не значится», на ВПД и «Предписание» — в казарму за мешком и бутылкой — мешок в почтовую группу, бутылку в чемодан — с чемоданом за вор`ота — автобусом в аэропорт…
Прощай, УТЦ!
                * — * — * — * — *
В аэропорт`у догнал Окшина. «Добили» мы в кафетерии последнюю совместную стограммовку из этой бутылки.
Алексей улетел на Толмачёво, а я обзавёлся транзитным голубеньким билетом на Москву—Архангельск.
Рейс Алексея на ост выпустили сразу, а мой задержали «час`а на три», затем ещё «на три», и ещё… и эдак-то вот «натирать» довелось до 4-ёх утра. «Аэрофлот» любезно предоставил бесплатный ночлег в своей ведомственной гостинице, отвёз туда, разбудил вовремя, привёз на регистрацию. Спать не очень-то хотелось мне — волновался. Есть не хотелось вовсе.
Так и получилось, что на одну из домодедовских ВПП приземлился я не кормленный, не заспанный — и уж`е в начале светового дня, предписанного для явки.
Ближе к его концу перебрался в приморский город Архангельск, высадился в аэропорт`у Тал`аги.
Пошёл к военному коменданту выяснять, как путешествовать далее. Он посмотрел на номер ч`асти, в которую мне предписано было попасть, поцокал языком:
— Тебе, парень, надо в Сафоново пробираться.
— Где оно такое? Как пробираться? Автобус? Трамвай? Паровоз? Пароход?
— 350 ка-эм в сторону Нарьян-Мара. Рекомендую вертолёт.
— Прямо отсюда?
— Отсюда если и бывают туда полёты, то без всякой регулярности. Может, завтра, а может — к Новому Году.
— Что посоветуете? У меня срок явки, видите же, видите, к полуночи истекает!!
Комендант попросил не гнать лошадей, то есть не ёрзать (как когда-то «майор» Филимонов на Балтийском вокзале Ленинграда), и сказал вполголоса:
— Тут… не так далеко… есть ещё один аэродром. Не гражданский. Там дивизия ПВО сто`ит… и ВТА базируется. Их аппараты чаще летают по разным азимутам… но тоже без какого-либо расписания, ты ж понимаешь, лейтенант…
(ПВО — противовоздушная оборона. ВТА — военно-транспортная авиация.)
— Да уж понимаю, понимаю!!!
— Вот. Ты кончай, кончай нервничать, успокойся, присядь, посиди вон в уголке, а я позвоню, наведу справки…
Спустя полчаса, которые показались мне «полнометражным» часом, комендант аэроп`орта Тал`аги выдал ряд конкретных указаний:
1) ехать отсюда автобусом до конечной (вернее, центральной) автостанции «Морской-речной вокзал» («МРВ») — минут 35;
2) на «МРВ» найти автобус номер такой-то, купить билет за наличные и ехать ещё минут 40 (а может, и 140: дор`оги заснеженные и совсем скоро станут ночными) — за реку (Северную Двину), по Вологодскому шоссе в Исакогорку, там будет поворот направо к посёлку Васьк`ово;
3) не доезжая посёлка, есть ответвление опять же направо;
4) выбраться из автобуса у этого ответвления и на ПШ-2 (пешим маршем с помощью двух собственных ног) добраться до аэродрома Васьк`ово;
5) с КПП вызвать такого-то человека, представиться ему, рассказать проблему и действовать далее в соответствии с его распоряжениями.
— Вроде бы именно завтра утром пойдёт от них «пищевой» борт на Сафоново — значит, подкинут тебя туда… в лучшем виде… если будешь слушаться…
Комендант уж`е расслабился, благодушествовал и пошучивал.
В иной ситуации моим «спасибкам» не было бы ни концов, ни пределов, не поленился б я и за бутылкой сб`егать. Он добавил:
— Давай повнимательней, как поедешь, отслеживай повороты да ответвления. Ну, и не ленись языком поработать, то есть спрашивать у водителя, у пассажиров. У нас тут народ, в общем-то, не злой, нормальных военных уважают, подскажут, если обратишься вежливо, без… восклицательных знаков… и гляди ж во все четыре, не перепутай посёлок с аэродромом…
                * — * — * — * — *
До населённого пункта, рядом с которым предстояло прослужить зиму-лето-зиму-лето, добрался я з`а полдень сред`ы 12-го ноября.
Не желаю снискать у читателей репутацию старого ворчуна — однако вот задумался, перебрав в памяти детали этого путешествия: в какую цену СЕГОДНЯ мне обошёлся бы его предпоследний этап?
Пристрастившись к горному туризму, знал я кое-что и об альпинизме. К примеру, один час работы поисково-спасательного вертолёта на Памире стоил 600 (не 6 и даже не 60) тогдашних советских рублей. Дистанцию из Васьк`ово до Сафоново с посадками около посёлка П`инега и городка Мез`ень «Ми-8Т» одолел за 4 час`а. Она «высосала» бы, значит, из моих карманов почти 2 с половиной тыщи «хрустов»? (Или поменьше, учитывая прекрасную погоду, прямолинейность всех трёх участков маршрута, отсутствие горных склонов, отсутствие задачи поиска, отсутствие непредсказуемых и потому втройне опасных ударов в`етра?) А такие тыщи в тех карманах когда-нибудь вообще «хрустели»?
Сегодняшнего горемыку-лейтенанта туда бесплатно, предполагаю, ни одна «лайба» не повезёт, и его опоздание может оказаться гораздо б`ольшим…
Красота картины, открывающейся сверху сквозь круглый иллюминатор, компенсировала мне и ощущение одубелости ног от высотного х`олода, и отчётливое предчувствие новых крупных неприятностей из-за «мизерного» опоздания.
Признанный мастер описаний белого безмолвия, вы знаете, — Джек Лондон. Не берусь с ним тягаться. Только две оговорки сделаю:
1) окрестности пункта Доусон-Сити, где бушевала Клондайкская золотая лихорадка, — горная (преимущественно) местность, то есть рельеф, мягко говоря, не шибко ровный;
2) американский писатель в 1897-ом год`у знакомился с этим рельефом, оставаясь, так сказать, внутри него, то есть с точки зрения пешехода.
Архангельская область, напротив, являет собой обширную равнину — и в 1975-ом я любовался ею с большой высот`ы.
Тайгу, обсыпанную толстым снегом, прерывали там и сям «небритые» плеши болот, «глаз`а» озёр, причудливо вьющиеся русла рек и речек, в большинстве своём уж`е закованных льдом. Нет железных дор`ог. И грунтовые — редкость. Скудно проявлялись иные признаки цивилизации: прямоугольнички лесосек… группки лагерных бараков, обнесённые оградами… деревеньки с мужественным свободным населением… объекты с наверняка оборонным значением… Ширь, накрытая голубым куполом, звала вдыхать и вдыхать себя… Яркое солнце блестело по правому б`орту — и отражалось белыми, нет, искристо-белыми покрывалами внизу… Во всём пейзаже оно одно, пожалуй, могло пробуждать какую-то ассоциацию с Голанами — но о них ни думать, ни вспоминать я категорически не хотел.
Кроме экипажа (в унтах) и меня (в яловых сапогах), на борт`у изначально были 9 человек (в валенках): три прапорщика и шесть солдатиков с такими же «паучками» в петл`ицах. Очень и весьма немногословные.
Один «прапор» и два бойца покинули нас в П`инеге, быстро «сняв с в`озу» приблизительно треть багажа — картонные короб`а со съестными припасами.
Вторая троица и вторая треть харчей выгрузились в Мез`ени.
Встречала остальное в Сафоново на вертолётной площадке «Шиш`ига» с хлипким навесом из толстой фанеры над передней третью кузова. Старший машины — капитан-связист. Благодарно распрощавшись с «летунами», я поздоровался с ним, спросил:
— Где тут хозяйство Сег`орина?
— Сег`орин? Сег`орин… Может быть, Серёгин?
— Сег`орин — командир тяжёлой РРС.
— Он разве Сег`орин? Вроде всем известен как Серёгин…
— Не буду спорить, замёрз изрядно, так где «Серёгина» мне найти?
— А во-о-о-он ихний ДОС, шагай туда, они на обед недавно приехали, я не видал, чтоб уезжали…
Двухэтажный каменный ДОС — дом офицерского состава — виднелся в солидном отдалении. Я поблагодарил капитана. Не окажется ли его «Шиш`ига» попутной? Нет, им, когда «затарятся», надо будет двигаться совсем в другую сторону. Значит, опять включай своё ПШ-2, Анатолий…
Покурил.
Вздохнул.
И стартовал.
                * — * — * — * — *
Доковыляв к ДОС-у, снова покурил.
        …Во рту скопилась пена
        и горькая слюна…
Вскоре из I-го подъезда выскочил без шинели капитан — покормить крупную овчарку в вольере с конурой около сарайчика. Я дождался, когда собака получит своё, и встал перед выпрямившимся мужчиной:
— Капитан-инженер Сег`орин?
— Нет, я — капитан-инженер Шкл`яров, зампотех у капитана Сег`орина. А вы…
— Лейтенант-инженер З`еников, представляюсь по случаю прибытия на постоянную службу в вашу войсковую часть!
— Ага, мы ждали, ждали вас ещё вчера! Как звать-величать?
— Анатолий Фёдорович. А вас как?
— Шкл`яров Александр Андреич. Будем знакомы!.. Сейчас поедем на станцию… Зайдите, погрейтесь, Анатолий Фёдорович. Чаю попьёте?
— Александр Андреич, очень приятно! Благодарю за приглашение, но… есть ли время на чаепитие? Я и без того в дороге изрядно задержался.
— Ну да, ну да… Сейчас, сейчас кликнем командира, замполита, автотехника, строевика нашего — и поедем.
Замполит Л`юдченко Виктор Владимирович тоже оказался капитаном. Автотехник Б`аюков Семён Константинович и строевик Зуз`уля Николай (отчество я забыл) — прапорщиками.
Подкатила аналогичная «Шиш`ига», но с прочной утеплённой будкой. Командир Сег`орин Виктор Иванович — годами вряд ли старше меня, «зато» в капитанском звании — влез в кабину, и начался финальный мой рывок «к ленточке».
        …Меня ведь не рубли на гонку завели…
                * — * — * — * — *
        …Но из кустов стреляют по колёсам!..
Сразу по прибытии на площадку РРС командир пригласил меня пройти в его кабинет, чтобы по КСС доложиться с`амому старшему начальствующему кадру над линией, к которой принадлежал «Кашалот».
Тот начальник находился за 700 км от Сафоново — в западной половине Кольского полу`острова, имел чин подполковника, звался Наум Львович Балов`ик. Однако ни должность, ни звание, ни ФИО оглашать в предстоящем разговоре не допускалось — только позывной «Товарищ 101-ый».
Площадь кабинета не превышала 5-ти квадратных метров, при докладе присутствовали все три капитана.
Сег`орин вызвал ТЗ и приказал начальнику дежурной смены дать соединение с Баловик`ом… поприветствовал его, назвав себя «Одиннадцатый Кашалота»… пояснил причину вызова — и передал МТТ (микротелефонную трубку) мне.
Я поздоровался, отрекомендовался (в соответствии с распоряжением Шкл`ярова) как «Семнадцатый Кашалота» и «забарабанил» нужную формулу. Вместо ответного «Здравия желаю» услышал:
— У тебя в «Предписании» какой срок явки указан, З`еников?
— 11-ое ноября, товарищ 101-ый.
— А сегодня какое число на календаре, знаешь?
— Так точно, 12-ое.
— Констатирую совершение сразу трёх воинских преступлений: по статьям 238 «Неповиновение», 239 «Неисполнение приказа», 245 «Самовольная отлучка» или 246 «Самовольное оставление ч`асти или м`еста службы», вплоть до 247 «Дезертирство» включительно!
Я оторопел.
— Затевать-раздувать «Дело» по этим статьям Уголовного Кодекса РСФСР считаю пока нецелесообразным!!
— Товарищ 101-ый, но есть же у меня оправдательные документы…
— На х…ра мне здесь твои бумажки — для сортирного гвоздя?
Все три капитана делали знаки, призывающие молчать, молчать… Но у меня действительно сохранился авиабилет, испещрённый отметками о задержке рейса на Москву. А дополнительно от Домодедовского аэроп`орта вытребовал я отдельную справку о том, что этот рейс прибыл туда чуть ли не с полусуточным запозданием, и ещё одну — выдержку из расписания, перечисляющую возможные моменты отлёта в Архангельск. Поэтому продолжил «извиваться»:
— Их можно изучить, сопоставить…
— Ага, больше мне тут делать нечего, кроме как изучать твои отписки, — объявляю вам, З`еников, выговор!!!!!
— Да за что, товарищ 101-ый?
Шкл`яров перестал маячить руками, закачал головой и подсказал негромким голосом:
— «Есть выговор!», «Есть выговор!», и кончай пререкаться!
А меня понесло:
— Наум-Львович! Вам привет от Натана-Х`аимовича!!
— Какого ещё Натана…
— Из Москвы.
Теперь, похоже, оторопел Балов`ик (потому что затих). Поняв, о каком Натане зашла речь, вероятно, соображал: насколько близок я с полковником Бур`е? Не последуют ли репрессии с его сторон`ы в защиту меня, обижаемого?
Никакой Бур`е не передавал мною никакого привета Баловик`у — просто не знал, предполагаю, 9-го числ`а, что попаду я на линию к этому темпераментному грубияну. То есть: я, словно в настоящем карточном покере, блефовал, имея на руках «голый вассер»… Вдруг Балов`ик одумается, смягчится — да и отзовёт свой выговор?
Или Бур`е не просто знал, куда я попаду, но ещё и нарочно приказал Кадлубовскому назначить трудноисполнимый срок, а вдобавок науськал Баловик`а, чтобы мне сразу служба мёдом не показалась?
Чёрт их разберёт, тяжелозвёздных, высокомерных да напыщенных…
С этой мыслью я вдруг рухнул к сапогам капитана Л`юдченко — и не столько потому, что по обеим моим ногам снова ударили судороги, сколько потому, что потерял сознание.
Проще говоря: упал в обморок.

К о н е ц    г л а в е    4 - ой    р о м а н а


© Аффтар, 2017.

© Явные и неявные заимствования из текстов песен В.С.Высоцкого даны здесь с опорой на расшифровки магнитозаписей, датируемых 1966, 1968, 1971, 1973 и 1974 гг.