Федот да не тот

Тучи, наконец, наползли из Залесья, закрыли свинцовой пеленой всё небо из конца в конец. В середине дня шлюзы открылись, пошёл дождь, не сильный и не благодатно-тёплый. Федот, да не тот. Однако заждавшаяся земля и воздух задышали кисловатой  клейкостью открывшихся пор, долгожданной свежестью. Асфальт из серого сделался блестящим и тёмным, земля побурела, а трава и листья, омытые влагой, засверкали изумрудной яркостью.
На следующее утро всё было в полном цвету. Травы добавили в росте и стали совсем как летние. Белыми венчиками  вышли навстречу солнцу ветки рябин. В зелёном океане трав золотыми островками там и тут смотрели на свет головки одуванчиков. Но теплее не стало. Борей, надувая щёки, дул и дул, не утихая. Пора бы угомониться, ан не тут-то было. Кузнечные мехи льдов и тундры выбрасывали и выбрасывали из своих недр всё новые и новые запасы студи. Деревьям, травам и привычным к холодам одуванчикам всё было нипочём, но всё, что понежней, не спешило высовывать нос на холод. Сирени тоже было  не страшно встретиться с суровым дыханием Севера. Она вышла навстречу солнцу и свету махровыми гроздьями  цветов и так и стояла немного на отшибе от всё ещё робеющих раскрыться белыми душистыми цветами кустов черемухи. Зато начавшие было цвести вишни почти все облетели, сорванные разбойничьей рукой ветра.
Середина мая… Большой чёрный стриж, высланный в дозор далеко вперед перед стаей, пролетел над поляной буйно зеленеющего парка, между покрытыми густой стеной зелени деревьями, и, сделав два-три круга, в недоумении удалился. День прилёта был тот, отмеченный в птичьем календаре, когда пора было наполнить щебетом и пронзительным визгом знакомые пространства, но воздух не манил теплом, изобилием мошек. Дозорный принёс неутешительную весть, и недовольная стая отлетела на исходные позиции к югу. Она не ожидала такого приёма. Негостеприимно встретили их родные угодья этой весной. «Посмотрим… подождём», - решили и птицы, и яблоневые сады, и кусты черёмухи и сирени.