Школьники и школьницы. Глава 9

               


                УРОКИ АРИФМЕТИКИ
 

   Сегодня утром, когда мы с Юркой нехотя брели в школу, он признался мне, что плохо спит, так как его очень беспокоят коварные пришельцы, заполонившие наш мир. Пришло время оказать им сопротивление в планетарном масштабе, и он, Юрка Баларев, готов возглавить это движение.
   Я с ним согласился. И меня давно тревожат и не дают спокойно спать незваные гости из космоса. Все правильно, что он сказал. Только главой сопротивления должен стать я! Причины на виду: я умнее, выше, красивее, прекрасно играю в футбол и настольный хоккей, а Людка Свиридова, та вообще от меня без ума.
   А тут мы и с самой Людкой пересеклись, и я хрипло ее приветствовал.
   - У меня в горле першит, - объяснил я.
   - Ты простудился?
   - Это, наверное, от мороженого. Я съел пять порций крем-брюле... Больших!
   - Тогда тебе надо обратиться к ветеринару.
   - Почему же к ветеринару?
   - Только необразованные павианы могут съесть пять больших порций крем-брюле. А они лечатся у ветеринара.
   - Еще чего, - прохрипел я.
   - А ты чего сипишь? - спросила Людка у Юрки. - Тоже мороженого объелся?
   - Если бы. Голос пропал. Я с Жучкой соревновался, кто кого перелает?
   - Ну и кто кого?
   - Еще бы немного, и я бы ее перелаял.
   - Ветеринар примет вас обоих. Без очереди. Так как случай тяжелый. Хотя два павиана сразу - это перебор. - Она фыркнула и ускорила шаг.
   Мы же вернулись к нашему разговору.
   Юрка сказал, что он очень рад, поскольку я разделяю его опасения по поводу пришельцев, но его радость омрачает мое заносчивое стремление стать лидером человечества в борьбе с инопланетной жутью.
   В ответ я одобрительно отозвался о его желании бороться с космическими визитерами не только в компьютерных играх, но не скрыл своего удивления, отчего Юрка считает, что это именно он - герой Галактики. Тогда как на самом деле героем Галактики являюсь я. И только я!
   Тогда он заметил, что с пониманием и большим сочувствием относится к людям с неразвитыми мозгами, ярким представителем которых я являюсь. Но я должен понять простую вещь, что даже приматы в зачаточной стадии своего развития ни под каким видом не выбрали бы меня вожаком своего племени, и что в любом случае я могу занимать только подчиненное положение. Мало того, за мои непомерные и ни на чем не основанные притязания, меня лишили бы мяса, убитого приматами мамонта.
   Признаюсь, что Юркины слова меня сильно задели, особенно насчет мяса.
   Мяса мне не дали бы...
   Интересно получается. Мама мне дает мясо. Папа сам любит мясо, и тоже мне дает. Не было случая, чтобы дедушка отказал мне в мясном продукте. А бабушка говорит: что бы там в этом мире не произошло, что бы не случилось, у нее всегда найдется для меня кусочек мяса, пусть и не мамонта, но все равно вкусный.
   И мы с Юркой подрались.
   Скучающие пришельцы проходили мимо, и с некоторым недоумением смотрели на нас.
   Да чихать мы на них хотели. Сейчас главное - выбрать достойного лидера. И пусть никто не сомневается, что этим лидером стану я!
   После короткого, но яростного поединка, в котором мы оба выглядели достойно, разговор продолжился, но тему сменили.
   - Что это на тебя Васька волком посмотрел, да еще кулак показал? - спросил я Юрку, смотря вслед прошмыгнувшему Бегалову.
   - Ну... вчера на контрольной я попросил решить его задачку.
   - Не решил?
   - Нет. Сказал, что если за всех будет задачи решать, то свои не успеет.
   - Ну?
   - После уроков я сделал ему замечание.
   - А почему у него на лбу три шишки?
   - Потому что я сделал ему три замечания: сперва одно, а затем дважды повторил, чтобы лучше запомнил.
   - Похоже, он запомнил.
   - Я надеюсь.
   - Красивые шишки, как на елочной новогодней гирлянде, разными цветами переливаются.
   - Правда, здорово? - обрадовался Юрка. - Мне тоже понравилось.
   
   А в начале урока учительница неожиданно предложила поднять руки тем из нас, кто хотел бы стать учителем арифметики. При этом Нина Федоровна лукаво усмехнулась.
   Это предложение ввергло нас в шоковое состояние, в котором мы пребывали продолжительное время. Это же надо такое придумать! Да ни за какие коврижки я не стану учителем арифметики!
   Сережка со мной согласился, прибавив, что хочет, чтобы товарищи его уважали, а не бросали в него тухлые яйца, мазали зеленкой и презрительно плевались в его сторону.
   Да и все остальные так считали: никто руку не поднял и все настороженно молчали. Только Борисова и Меднис тянули свои грабли.
   - Я бы хотел стать учителем арифметики, - сказал Витька. - Но меня ожидает карьера ученого, симпозиумы, награды за успехи на научном поприще и денежные подарки. Я буду преподавать студентам, а не таким тупицам, как...
   Все ребята напряглись. Кого это он имеет в виду?
   Витька напряжение уловил и решил тему не развивать. И правильно сделал, иначе...
   - ...а таким же одаренным, подающим надежды, как я. В двенадцать лет я уже в университет поступлю на арифметический факультет.
   - А раньше нельзя? - с надеждой, нами всеми разделяемой, спросил Вовка.
   - Нельзя. Не успею всю школьную науку познать. А так, я бы хоть сейчас, - с сожалением заключил Витька.
   Мы тоже недовольными криками выразили свое сожаление.
   Учительница постучала указкой о стол и предложила: кто из нас хочет, прямо сейчас, провести в качестве эксперимента урок арифметики?
   - Нельзя проводить такие эксперименты над живыми людьми, - угрюмо сказал Юрка.
   - Я! Я! Я хочу! - закричала Майка Борисова.
   - Ну, хорошо, - согласилась учительница. - Посмотрим, что из этого получится.
   - А указку дадите? - подал голос Славка.
   - Кому? - несколько озадаченно спросила учительница. - Майе?
   - Мне.
   Указка у Нины Федоровны действительно замечательная, перламутровая... Такой фехтовать хорошо, метать вместо дротика, или просто покопаться в земле.
   - Ты что, тоже хочешь стать учителем?
   - Нет. Но хочу такую указку. Она шикарная.
   - Глупости ты говоришь, Гречнев, - устало вздохнула Нина Федоровна. - Начинай, Майечка. Смелее! Бассейны с трубами ждут тебя.
   Борисова не из тех, кому надо повторять дважды.
   - Что же, давайте решать задачу про бассейны с трубами, - решительно приступила к делу Майка. - Итак, из одного бассейна...
   Как я не люблю эти дурацкие задачки про бассейны! В них купаться надо, а не подсчитывать, сколько воды утекло или протекло.
   В конце концов у меня получилось, что почти вся вода перетечет из одного бассейна в другой за три года, пять месяцев и еще четыре дня.
   - Почему почти? - удивленно спросила Майка.
   - Надо же оставить немного тем, кто будет плавать в этом бассейне, а то несправедливо получается. 
   - Никто не станет ждать столько времени, Просиков, - сказал Женька. - Легче новые трубу положить, если эти засорились.
   - Ты что, Женька, тоже в учителя лезешь? Ничего не выйдет, место уже Майкой занято, - злорадно сказал я. - И вот объясни, Лисицкий, почему, когда я тебя вижу, мне хочется взять в руки учебник арифметики и...
   - Ну это же похвально, Просиков. Замечательно даже.
   - ...и дать тебе по башке!
   - Тебя раздирают противоречия. Начала борются - светлое с темным. Нужно стремиться к светлому началу.
   - Так дать тебе по башке?
   - Просиков, в тебе говорит начало темное, ужасное, губительное...
   Я думал по-другому, но спорить не стал. Да честно - и не думал вовсе. Взял начало, то есть - тьфу ты! - учебник, и треснул его по голове.
   - Вот как! - закричал Лисицкий. - Думаешь у меня своего учебника нет!
   Учительница слегка застонала и лицо ее окрасилось в цвет лечебной кураги, плавно переходя в цвет неспелого чернослива.
   - Тяжко мне, - глухо произнесла она. - Очень...
   - А зачем вода вообще должна перетекать? - спросил Сабельников. - Что, в другом бассейне она станет газированной или минеральной?
   - Мой папа предпочел бы, чтобы бассейн заполнили пивом, - сказал Сестренкин.
   - Не надо задаваться, Колька! - закричали многие. - Это предпочел бы не только твой папа.
   - Ой, как мне тяжело! - продолжала стонать Нина Федоровна.
   - Вода перетечет за пять месяцев, восемь дней, десять часов и пять секунд, плюс-минус секунда, так у меня получилось, - сказал Юрка.
   - Тоже придется подождать, - заметил Женька.
   - Неверный ответ. Двойка! - вынесла приговор Борисова.
   У Сашки Скокова получилось, что вода зальет другой бассейн за полминуты.
   - А не слишком быстро? - усомнился Женька.
   - В самый раз, - ответил Сашка, и получил от новоиспеченной учительницы тоже двойку.
   - У Сережки вышло, что за неделю.
   - Долго, долго, - сказал нетерпеливый Женька.
   - Двойка, двойка, - сказала Борисова.
   - А куда торопиться. Если быстрее, надо трубы шире делать.
   - Тоже мне инженер нашелся, - пренебрежительно отозвался Женька.
   - Ты как волос в супе, Лисицкий, - рассердился Сережка. - От тебя воротит.
   - Я не люблю суп, - сказал Женька и помрачнел.
   - Суп здесь ни при чем.
   - Я не люблю суп, - упрямо повторил Женька и помрачнел еще больше.
   - Вот дурак, - сказал Сережка.
   - Нет, просто он не любит суп, - поддержал приятеля Лешка Шустиков.
   - Два дурака!
   - А ты, значит, если суп любишь, то умный выходит? - вкрадчиво спросил Женька.
   - Я не люблю  с волосом.
   - По-твоему, я - волос?
   - Без всякого сомнения, - твердо сказал Сережка.
   - Я же говорил, что у меня тоже есть учебник! - воскликнул Лисицкий, и доказал это, огрев им Сережку по спине.
   Но и у Сережки был учебник, и не только по арифметике.
   И они стали швырять друг в друга книгами. В результате произошел обмен учебниками, что крайне их удивило. Стоило стараться...
   - По-моему,  я проявила себя как замечательная учительница, - скромно сказала Майка в конце урока.
   - Это не так! - закричал Сестренкин. - Замечательная учительница в такую замечательную погоду не задает таких дурацких задач, а пораньше заканчивает урок и отпускает всех по домам.
   - Вон из класса, Сестренкин! И чтобы завтра пришли родители... вместе со всеми родственниками, близкими и дальними. Чтобы все узнали какой ты гамадрил и скверный ученик!
   - Держи карман шире, Борисова! Ты не настоящая учительница!
   Настоящая же учительница сперва сказала:
   - А-а!..
   Потом:
   - О-о!..
   И вдруг зашаталась как раненый пеликан, клюнула носом в стол, но еще успела произнести: Ну вы и козлы!" И на некоторое время впала в сильно бесчувственное состояние.
   Скоро прибежал врач, пощупал у нее пульс и заявил, что жизнь Нины Федоровны вне опасности.
   - По крайней мере, до следующего урока, - уныло добавил он.
   Все очень обрадовались, что с нашей учительницей ничего не случилось, пожалуй, за исключением Сашки Прохорова, потому что настоящий урок арифметики был еще впереди, и он боялся, что его вызовут.
   Не очень радовался и Толик Каребин.
   - Вчера знал все. Ну, не все, а многое. Ну, не многое, а кое-что. А сегодня, как отрубило, ничего не помню из того, что учил. За ночь все забыл.
   - Вот что время с человеком делает, - посочувствовал ему  Сережка.
   - Мы все у времени в плену, - горестно сообщил Трахтер.
   - Верно... А нам двойки ставят.
   - А вот это неверно, - заметил Сабельников.
   Все с ним согласились.
   
   А на уроке физкультуры, в сотый раз подряд не попав мячом в кольцо, Ганнибал Ильичи удивленно воскликнул:
   - Еще тверда рука и глаз остер. Не стал же я старым перцем!
   - Стал, - пробурчал Женька.
   - Что! Кто это сказал? - грозно засверкал глазами физрук и напряг мускулатуру. - Может, ты? - подошел он к Сережке.
   - Никогда! - преданно сказал Сережка.
   Другие тоже отнекивались.
   - Не могу больше молчать, - сгорая от нетерпения, проговорил Витька. - Это...
   - Как это не можешь, барсук ты припадочный! Очень даже можешь! - закричал Женька и метнул в Витьку мяч.
   - Что такое! - возмутился физрук. - Нарушаем дисциплину? Сейчас я живо наведу порядок.
   И правда: порядок он навел быстро.
   А наведя порядок, отправил Витьку к врачу - клеить на лоб пластырь, а Лисицкого повел к завучу.
   Пока Ганнибал отсутствовал, Васька Бегалов вернул должок Балареву, и новогодние украшения засверкали и на Юркином лбу. Правда, и у Васьки их прибавилось.
   Когда физрук вернулся с хмурым Женькой, то заявил, что мы его, стреляного воробья, на мякине не проведем, и что он калач тертый.
   Что-то я совсем запутался: калач он, перец или воробей, в которого кто-то стрелял? Я крепко задумался, но точного ответа так и не нашел. На мой взгляд, физрук похож на старого упыря, но еще не совсем прибитого молью, и даже мускулистого.
   
   На настоящем уроке арифметики учительница выглядела вполне прилично, только глаза порой диковато поблескивали.
   - Вот вам задача, - сказала Нина Федоровна чуть дрожащим голосом. - Слава, я даю тебе апельсин, - и она на самом деле вручила ему оранжевый плод. - Подумай, на сколько частей надо его разделить, чтобы угостить всех твоих товарищей.
   Славка задумался.
   - Это задача простая, - ласково заглядывая Славке в глаза, сказал Лисицкий. - Разделим его на две части.
   - Ты мне не товарищ! - отрезал Славка.
   - Задача действительно простая, - сказал Сережка. - Апельсин надо поделить на три части.
   - Нет, задача совсем не простая, - быстро отреагировал Славка.
   - Ее легко разрешить, если поделить фрукт на четыре части. Апельсины все любят, - поделился своим мнением Игоряха.
   - Задача очень сложная, - возразил Славка.
   - Да чего тут сложного! Дели на пять частей - и все дела, - высказался Вовка Брусникин.
   - Это неразрешимая задача, - в отчаянии произнес Славка.
   - Все разрешается, только надо порубить апельсин на шесть частей, - сказал Юрка. - У меня и нож перочинный есть.
   - С ножами в школу ходить нельзя, - меланхолически заметила учительница.
   - Знал бы, дома остался.
   - Но это очень маленький апельсин! - еще с большим отчаянием закричал Славка.
   - Совсем он не маленький и легко делится на семь частей, - мягко упрекнул его Ленька.
   Учительница пожевала губами, тяжело вздохнула и забрала апельсин обратно.
   - В конце концов - это мой апельсин, и он действительно маленький. Я его сама съем.
   Мы были разочарованы, а Женька обвинил Славку в жадности.
   - Много тут вас охотников до чужих апельсинов, - недовольно проворчал Славка. И ты из них, Лисицкий первый! Вот принесу в школу свой апельсин, тебе точно не дам, так что не приставай напрасно.
   - Да я на горшок рядом с тобой не сяду, не то что апельсины кушать.
   - На какой горшок? На мой?! Ты сядешь на мой красивый в красный горох горшок?!! Да у тебя не все дома, Лисицкий! И не мечтай даже! Кто же тебя на него пустит?
   - Вот захочу, приду и сяду, - сказал Женька, и окинул Славку сумрачным взглядом.
   - Это исключено! Скорее Луна упадет с неба, или Сестренкин окончит школу с золотой медалью и оседлает мой горшок. Ну уж никак не ты!
   - Не нужен мне твой горшок! - закричал в свою очередь Колька. - У меня что - своих горшков нет? Есть! И с цветами и в горошек! А вот в лоб на перемене ты получишь.
   - С золотой медалью школу окончу я, - сказал Витька.
   - И ты в лоб получишь!
   - У меня тоже будет золотая медаль, - сказала Майка. - Но в лоб я не хочу.
   Меднис затосковал, признался, что не выносит, когда его бьют по лбу - мысли быстро улетучиваются и долго не возвращаются, а на лбу, то есть -тьфу! - на носу олимпиада по арифметике.
   - Я же тебя не в нос, а в лоб ударю. Так что успокойся.
   - Да что же это такое будет, - продолжал бушевать Славка, - если каждый сможет сесть на мой горшок! Мне что, у Просикова собаку одалживать, чтобы горшок стерегла?
   - Заведи свою, а Гаврила станет охранять мой горшок! И хоть он и не изукрашен горохом, все равно очень красивый. - В некоторых вопросах я очень щепетилен.
   - И я называл тебя своим товарищем, - горько произнес Славка.
   - Так и я тебя называл.
   - Значит, теперь наши дороги расходятся и каждый пойдет своим путем?
   - Получается так, - и голос мой предательски дрогнул. - Два медведя на одном горшке не усидят.
   - Держите меня, я сейчас заплачу! - закричал Женька. - Вы еще в знак прежней дружбы горшками обменяйтесь.
   Вот есть же люди, которые в хорошем и дружном коллективе, как ложка меда в дегте! Или наоборот?.. Неважно. Инородное тело. Пятое колесо в телеге. Так вот: эта ложка, тело и колесо - все это Женька!
   - Я своим горшком ни с кем меняться не буду! - категорически сказал Ленька. - Он мне как родной.
   А Женька похвастался:
   - Вот у меня горшок, всем горшкам горшок, - и стоит кучу денег! Он красив, удобен, радует глаз и прост в обращении. Папа купил его в антикварном магазине.
   Учительница глухо проговорила:
   - Кто бы знал, как вы все мне надоели со своими горшками. Уйду я от вас, в завод наймусь, стану детали точить - большие и маленькие... большие и маленькие... большие...
   - И маленькие, - подсказали мы дружно.
   - Да... А может, цемент месить буду на стройке... Или - чего уж там! - в горячий цех определюсь. Все легче, чем с вами.
   Мы все, как один, закричали, чтобы она не уходила, а то мы тоже наймемся, а если что, то и цемент месить поможем. И нас не только горячий цех не испугает, мы целину вместе с ней снова поднимем.
   Глаза у Нины Федоровны потеплели, увлажнились и она немного ободрилась.
   На самом деле она знает, что мы ее очень любим, и никогда и ни за что не пустим ни в какие болота - пни выкорчевывать, ни в тайгу - тигров ассирийских отлавливать.
   Урок продолжился, и я не справился с задачей про картошку в ведрах. Не решил и про помидоры в коробках. И про арбузы в грузовиках...
   - Надо подтянуть Просикова, - вздохнула учительница. - Витя...
   Но Меднис заупрямился и сказал, что ему легче железнодорожный состав подтянуть до любой станции, чем меня по арифметике. Он уже пробовал однажды, и ничего путного из этого не вышло. Не выйдет и сейчас. В общем, Витька отказался наотрез. А я, в свою очередь, обещал учительнице, что исправлюсь, и на следующем уроке все эти задачки про овощи-фрукты буду как орешки щелкать.
   
   К концу урока к нам зашел завуч и выразил недовольство нашим поведением. Он также сказал, что легче преподавать крокодилам на берегах Нила или священной реки Ганг, чем таким маленьким, вертлявым, совершенно одичавшим и непослушным макакам, как мы. И еще он добавил, что даже голодные львы и злые бенгальские тигры, не смогли бы довести до такого обморочного состояния нашу учительницу.
   - Эй, там! - Юлий Цезаревич подошел к Юрке и сурово посмотрел на него.- Ты почему меня не слушаешь! Может, ты больше всех знаешь?
   - Он не может знать больше меня, - заявил Меднис.
   - Я не с тобой разговариваю, - одернул Витьку завуч и опять повернулся к Юрке. - Тебя как звать?
   - Ну, Юра, - ответил тот, поднимаясь. - И я стану космонавтом.
   - А фамилия?
   - Гм, - поперхнулся Юрка.
   - Гм - это не фамилия.
   - Ну, Баларев.
   - А без "ну" можно?
   - Ну, можно.
   - Совсем без "ну". Ну, совсем!
   - Ну, можно, наверное...
   - Я же сказал - совсем без "ну"! Ты что, непонятливый? Какой же тогда из тебя космонавт выйдет?
   - Он имбецил, а не космонавт, - сообщил Лисицкий.
   - Ну ты можешь говорить без "ну"? Или нет? Ну, скажи что-нибудь! Ну же, я жду. Ну, в чем дело? Почему ты молчишь?
   - Он немой космонавт, - опять влез радостный Женька.
   - А тебя никто не спрашивает, маленький невоспитанный дикарь! Ты понял?
   - Ну, понял, - насупился Женька.
   Юлий Цезаревич недоверчиво взглянул на него и сказал, что у нас совершенно неверный, неправильный взгляд на то, как должен себя вести в школе примерный ученик.
   Мы спросили, а у кого он этот взгляд верный и правильный.
   - Что ж, без ложной скромности - а она здесь неуместна - могу сказать, что верным и безусловно правильным взглядом обладаю, конечно - я! Нина Федоровна, разумеется, тоже. И всеми уважаемый, Ганнибал Ильич. Я уже не говорю о нашем директоре, Клеопатре Антоныче: его взгляд пронзает пространство и время. Да... Пронзает... А еще иногда и вырезает... Лобзиком он любит поработать в свободное время. А так как свободного времени у него навалом... Ну, что еще сказать... И я тоже раньше любил с Ганнибалом Ильичем...
   - А сейчас?
   - Теперь у меня другие интересы, а свой лобзик я подарил вашему физруку на добрую память. Только он говорит, что ему надоело пилить без толку и он хочет, как Клеопатр - пронзать!
   - У него получается?
   - Он много тренируется и достиг больших успехов в йоге, даже иногда спит на гвоздях.
   - Но это же неудобно, - сказал я. - Если ему негде спать и его отовсюду гонят, он может к нам прийти, пусть спит вместе с Гаврилой в прихожей, там большой коврик постелен. А по утрам мы будем вместе делать зарядку. Хотя нет, лучше ему у Васьки спать, у него коврик еще больше, да и Гаврила вдруг не тяпнет. А если он совсем без гвоздей не может, то попрошу у папы. У него разные есть: большие и маленькие, в железной банке лежат, я видел. И даже шурупы.
   - А ты с ним сам поговори, малыш, - ласково сказал завуч и потрепал меня рукой по плечу. - Ему будет приятно.
   - Не вздумай, - наклонился ко мне Сережка. - А то, как бы он тебя сам не прибил этими гвоздями к стенке спортзала.
   - Так вот, что я вам хочу сказать, - продолжал завуч. - Вместо того, чтобы бездумно шалить, вы должны ежедневно, регулярно, даже в выходные дни, развивать данные вам природой способности. К сожалению, крайне малые. И тогда, возможно, вам удастся добиться кое-каких успехов. Сомневаюсь, конечно, но иногда чудеса случаются. Правда, в вашем случае...
   - А мой папа говорит, что природа, все что дает, все и забирает, - прервал завуча Васька.
   Тот похлопал глазами и недовольно сказал:
   - Я не знаю, может, у твоего папы она и забрала все, но у преподавательского состава нашей школы, наделенного сверх всякой меры умом и другими достоинствами, никакая природа ничего не отняла, а наоборот, чрезвычайно приумножила. Да, в нашем сплоченном коллективе, где каждый может приникнуть головой к другой голове коллектива, дружески облокотиться на плечо, подставить...
   - Ножку, - подсказал Сашка Скоков.
   - Немедленно дневник на стол! Нина Федоровна, будьте любезны внести в него соответствующую запись. Продолжаю: где каждый готов протянуть руку... Да что там руки!..
   - Ноги, - попробовал угадать Славка.
   - Дневник! Немедленно! - закричал сильно покрасневший завуч. Он достал большой носовой платок в разноцветную клетку, высморкался и вытер, обильно выступивший на лысине пот. - Я удручен, я в унынии от вашего поведения. Но вы не собьете меня с мысли! Нет! - Юлий Цезаревич опять промокнул лысину. - О чем я только что говорил, негодные ребята?..
   - О природе, о том, что она чрезвычайно приумножила умственные способности преподавательского состава, - осторожно подсказал Ленька.
   - Совершенно верно. Вот взять хотя бы Ганнибала Ильича, - разве можно сказать, что природа над ним не постаралась? Да никогда! Еще как постаралась! Пусть не все так хорошо получилось, как хотелось бы...
   - Кому хотелось? - заинтересовался Сабельников.
   - Кому надо, тому и хотелось, - сердито ответил завуч. - Перестаньте меня постоянно перебивать, так я никогда не закончу свою мысль. А вот у тебя, умник, - и он смерил Игоряху пронзительным взглядом, - природа точно отберет все, не так уж и много от нее полученное.
   Завуч еще долго бубнил про какой-то путь, устланный  ни то розами, ни то шипами, по которому преподавательский состав поможет нам пройти... Мы очень устали от его слов, и как только прозвенел звонок, все ринулись к выходу, нисколько не заботясь - розами или репейными колючками усыпан наш путь на улицу.
   
   Я предвидел, что из-за моих чрезвычайно скромных успехов в учебе, дома мне предстоит непростой разговор с родителями. И это не радовало.
   Увидев большую, и как выяснилось глубокую лужу, я зашел в нее до середины и задумался.
   Подошел Ленька, посмотрел на меня и тоже задумался.
   - Ты что делаешь? - спросил он наконец.
   - Стою в луже и думаю. Ты что, не видишь?
   - А-а...
   - А ты мне мешаешь, да еще пристаешь с дурацкими вопросами.
   - С одним вопросом.
   - Одним ты не ограничишься.
   Пока Ленька раздумывал, обидеться ли ему и сразу уйти, или продолжать задавать дурацкие вопросы, перед лужей образовался хулиган Кораблик и радостно закричал:
   - Ну, здравствуйте, друзья мои меньшие!
   - Меньшие, это кошки, собаки, - прошептал Ленька.
   - Вы еще меньше, - загоготал Кораблик. - Клопы вы, организмы невидимые, что-то вроде инфузорий.
   - Да, - согласился Ленька, и льстиво добавил: - А вы на жирафа похожи.
   - Что?! Что ты сказал, жалкое насекомое?
   Ленька сильно струхнул.
   - Я в положительном смысле... В смысле, что большой.
   - Плевать мне на твой смысл! Не желаю верблюдом быть!
   - Жирафом, - несмело поправил его Ленька.
   - Да заткнешься ты наконец или нет, микроб чумной! А то я и в глаз дать могу! И все тебе! И конец!
   - И конец... - завороженно повторил Ленька. - И все...
   - Да перестань ты жевать воротник рубашки!
   - Это нервное. Что же мне теперь жевать?
   - Ты бы лучше думал, чем жевать, а не что! Очень ты меня разозлил, головастик, когда обозвал ишаком. Так что звони родителям, пусть они тебе костыли заказывают... Чего это ты напрягся, как комар при виде туриста. С лица спал. Ха-ха-ха! Уж и пошутить нельзя. Я тебя потом побью, время терпит.
   - Уф! - с облегчением выдохнул Ленька. - Сердце даже по особенному биться стало.
   - Это как? - с интересом спросил Кораблик.
   - Радостно так, - радостно сказал Ленька, и радостно засмеялся.
   - А ты, пигмей, что стоишь качаешься, - вполне дружелюбно обратился ко мне хулиган.
   - Я не качаюсь.
   - Так в песне поется.
   - Мне сейчас не до песен.
   - Что так?
   - Грустно мне.
   - Это мы понимаем, сами в школе учились, - вздохнул Кораблик. - Подгребай-ка сюда, - приказал он Трахтеру.
   Ленька осторожно приблизился.
   - Закуришь?
   - Я не курю.
   - А ты? - повернулся ко мне Кораблик.
   - Бросил.
   - Молодец, - с уважением сказал он. - А долго курил?
   - Минуты две. Мне не понравилось.
   - А-а.
   - Вы не желаете записаться в наш балетный кружок? - неожиданно предложил Кораблику Ленька. - Вместе попляшем. Вот будет весело тогда! Подходите к восемнадцати ноль-ноль.
   - Ну как такому откажешь, - весело заржал Кораблик. - Большая честь для меня. На цыпочках прибегу. Чего там к восемнадцати ноль-ноль! К семнадцати пританцую. Так до восемнадцати и буду плясать, если сердце не откажет.
   - Вы берегите себя, отдохните сегодня, хулиганьте поменьше, - просительно сказал Ленька. - После девятнадцати у станка еще придется поработать.
   - Еще и у станка! Ну, в таком случае непременно буду. Как же это у станка и не постоять после девятнадцати... Я себе этого никогда бы не простил!
   - Тогда до вечера.
   - Прощай, гном. Мы победим!
   Когда Кораблик скрылся, я стал дышать не так часто, а Ленька сказал:
   - Не хотелось бы, чтобы такие как он победили.
   "На этот раз пронесло, - подумал я... и ошибся. - Что же их всех к этой луже тянет?"
   А к луже подошел не кто иной, как переросток Шевляков, такой же свихнувшийся на арифметике кекс, как и наш Меднис.
   - Кто из вас ученик младшего класса, Просиков?
   Я с неохотой признался.
   - А я старшеклассник Шевляков Петр, в прошлом такая же мелюзга вроде тебя. Буду тебя подтягивать.
   - На турнике?
   - Да хоть на дыбе. Главное, чтобы ты по арифметике подтянулся.